При династии Цзинь, в 6-й год под девизом “сянь как”, Юй Бин, помогавший императору Чэн-ди, не достигшему на тот момент совершеннолетия, осуществлять правление, объявил, что все монахи должны проявлять полную почтительность в отношении правящей особы. Управляющий Письмоводителями Хэ Чжун и другие считали, что монах не должен проявлять полную почтительность. Дело было передано на подробное обсуждение в Палату Церемоний. Там Обладающие Обширными Познаниями Мужи согласились с мнением Хэ Чжуна. Однако чиновники Императорской Канцелярии поддержали, Юй Бина и подвергли критике их мнение. Тогда Управляющий Императорскими Письмоводителями Хэ Чжун, Помощники Государства Чжу Ся и Чжу Гохуэй, Императорские Письмоводители Фэн Хуан и Се Гуан подали высочайшее представление о том, что монах не должен соблюдать полную почтительность.

Управляющий Императорскими Письмоводителями Хэ Чжун и другие считают: “Первопредок император У-ди благодаря своей достигшей расцвета ясности получил небесный мандат на основание новой династии. После этого-Почтительный Предок император Мин-ди своей проницательной мудростью погрузился в созерцание мистического. Но разве во времена правления этих двух, императоров монахов принуждали кланяться и вставать на колени? Напротив,, эти правители следили за тем, чтобы присущий монахам способ совершенствования добродетели ни в чем не был изменен. Ибо именно так правитель поддерживает всеобщее устремление Поднебесной к добру. Мы, глупые люди, считаем, что в этом вопросе надо поступать так, как поступали прежние правители. Это будет самое мудрое решение”.

В каждой из десяти тысяч местностей свой обычай. В их религиозных верованиях трудно разобраться. Ибо у всего этого собственное происхождение. Однако для того, кто проникающим взглядом постиг все частные учения, в этом нет ничего удивительного. Тогда как мало должен был бы он придавать значения таким внешним проявлениям почтительности, как коленопреклонение и поклон головы! Но надо вспомнить о том, почему все прежние правители придавали этому такое большое значение. Разве только потому, что им нравилось видеть склонившихся и согнутых людей и сидя принимать знаки унижения и покорности? Конечно же, это не так. Ведь порядок отношений правителя и подданного строится на основе врожденного почтения сына к своему отцу. Поэтому установление законов и мер, требование соблюдать ритуал и нормы — разве это пустое? Для появления всех этих вещей была причина. А раз у этого есть причина, то почему это надо менять? Ведь установление правильных имен и правильного ритуала произведено в согласии с человеческой природой.

Управляющий Письмоводителями Хэ Чжун и другие докладывают. Мы, подданные, невежественные и глупые, недостойны того, чтобы превознести совершенное содержание высочайшего эдикта. Великий свет снизошел на нас. Павши ниц, мы восприняли светлейший эдикт. Дрожа от страха, трепеща от почтения, собрались мы, чтобы рассмотреть его подробно.

Существовал ли Будда на самом деле, мы, подданные, не можем решить. Но если исследовать оставшиеся от него тексты и извлечь из них главный смысл учения, то можно сказать следующее. Соблюдением Пяти Заповедей монахи способствуют императорскому преобразованию Поднебесной. Они с презрением относятся к славе, полученной на поприще государственной деятельности. Но высоко ценят не выставляемое напоказ умение владеть своим сознанием. Они проявляют свою добродетель тем, что забывают о существовании своего “я”. Они достигают единства тем, что делают свое сознание чистым и безграничным. С момента своего возникновения при династии Хань и до сегодняшнего дня Закон Будды знал расцвет и упадок, но даже в состоянии упадка он не приводил своих верующих к ереси и смуте. Из всех существующих учений о душе буддизм — самое древнее.

Я внимательно исследовал Ваше представление, в котором Вы излагаете-свои чувства подданных. Вопрос о темном и таинственном, конечно, не выражается с помощью замысловатых слов, как это делают буддисты. И если огрубленно говорить о том, к чему сводится его суть, то она, конечно же, сводится к постоянному взаимодействию человека и духов, которое, в свою очередь, имеет твердо определенный порядок. Сто правителей, устанавливая законы, меняли их в соответствии со временем. Но никогда не было такого,, чтобы иноземные обычаи учитывались при управлении государством, а странные мистические речи смешивались с преобразующим влиянием императора. Если поступать так, как Вы советуете, это будет означать, что прежние со-вершенномудрые чего-то не постигли и последующие правители проникли в-суть управления дальше них. Соблюдение монахами Пяти Заповедей—это почти то же самое, что соблюдение необходимых норм человеческих взаимоотношений остальными подданными. Так почему же они требуют отмены ритуала и почтительности по отношению к своему правителю? О, сколь велико значение ритуала! Сколь громадна роль почтительности! Ибо этими двумя вещами полностью исчерпываются основы управления. Дело не в том, что-Правителю с десятью тысячами колесниц нравится быть почитаемым. И не в том, что простому люду в провинциях нравится быть низкими. Дело в том, что, если отношения между высшим и низшим не распространяются на всех,, императорское учение не может быть единым. Если оно не едино, это приводит к смутам. Поэтому в том, как прежние совершенномудрые устанавливали законы и управляли государством, нельзя сомневаться. Мужи, обладающие способностью к постижениям и обширными дарованиями, могут выбрать среди разнообразных учений то, которое им больше всего подходит. И совершенствоваться в нем у себя дома. Но нельзя допускать, чтобы это-касалось государства и династии. Разве это не дальновидно? Как можно понять из Вашего представления, Вы сами не можете решить, существовал ли Будда на самом деле. Даже если бы Вы смогли доказать его существование,, я бы все равно не позволил, чтобы буддизм вмешивался в дела управления. А представьте теперь, что я должен совместить и то и другое, притом что Будда вовсе не существовал!

Мы, подданные, хотя и искренние, но глупые и невежественные люди. .Мы так и не проникли в далекий смысл высочайших слов, хотя истощали себя с утра до вечера, пытаясь понять намерения императора. Разве мы бы осмелились настаивать на своей однобокой точке зрения, если бы она вела к нарушению великих норм человеческих взаимоотношений? Ведь при династиях Хань и Вэй, а также в начале династии Цзинь не было слышно о том, чтобы принуждать монахов к почтительности. Однако законы, стоящие на разделении высших и низших, ни на мгновение не приходили в упадок.

В наше время монахи добросовестно исполняют свои искренние заповеди. Ритуал, в соответствии с которым они это делают, един для всех них. Исполняющий заповеди забывает о собственном теле, отказывается от всех желаний. Так разве можно сказать, что он нарушает ритуал и почтительность лишь на том основании, что он отказался от их наглядных проявлений? Каждый раз, возжигая благовония и произнося благопожелания, монахи называют первым государя, молясь о ниспослании ему счастья и помощи в управлении государством. И в этом смысле их чувство преданности императору поистине безгранично. Служение высшему и умение подчиняться, действительно, проистекают из самой человеческой природы. Но монахам ритуал и долг заменяют беззаветное служение во имя своего учения. Поэтому все прежние совершенномудрые правители позволяли им следовать своим обычаям и не стремились эти обычаи изменить. Небесная сеть огромна. Но сквозь ее широкие ячейки ничто не проваливается. Мы, подданные, искренне считаем, что, если позволить монахам не кланяться императору, это не нанесет ущерба его законам. Если милосердно предоставить им то, что полезно для их учения, тогда и глупый и мудрый будут испытывать к Вам чувство глубокой признательности. Тогда наверху будут императорские установления, все покрывающие, как Небо, и все вмещающие, как Земля, а внизу будут сосредоточившиеся на самосовершенствовании подданные. Мы еще раз изложили наши глупые и ничтожные идеи, осмелившись их представить на Ваше высочайшее рассмотрение.

После этого Юй Бин решил не принуждать монахов к соблюдению полной почтительности.

Хуань Сюань вновь кланяется Вам и бьет челом. Восемь дней я раздумывал о том, что монахи по-прежнему непочтительны в отношении правящей персоны. Хэ Чжун и Юй Бин уже рассуждали об этом. Но они руководствовались своей точкой зрения, а не исходили из принципов. Юй Бин настаивает на почтительности к правителю, но его доводы были неосновательными. Хэ Чжун увлекся частным учением, и правильное соотношение между именем и реальностью нарушилось.

Цзиньский Хуань Цянь

Генерал Центральных войск, Управляющий Императорскими Письмоводителями, Обративший страну к солнцу, хоу Хуань Цянь в страхе от своей смертельной дерзости. До меня дошло Ваше высочайшее мнение о том, что монахи должны быть почтительны к императору. Хэ Чжун и Юй Бин уже рассуждали об этом, но не исчерпали вопроса. Это великое дело, которое надо довести до конца.

Если судить в согласии с истинным буддийским учением, то у Закона Будды и у Лао цзы с Конфуцием разные цели. Ритуал и Учение, воистину, расходятся. Все дорожат своей телесной красотой и своими волосами. Но находится человек, который без малейшего сомнения бреется наголо. Уходит из дома, оставляет родных. Потому что он не считает, что сыновняя почтительность состоит в поддержании своей чувственной природы. Он уродует свое тело и кости. Прекращает в себе все желания, останавливает всякое соперничество. Потому что он рассчитывает не на одну жизнь. Он уповает на счастье, которое будет длиться десять тысяч кальп. Все, чем мир дорожит, он отбросил. Для него перестало существовать все, что является первостепенным в учении о ритуале. Почитание отца. Служение правителю. Если он избавился от любви н привязанности к собственным родственникам, разве можно его принудить совершить ритуал перед Правителем с десятью тысячами колесниц?! Этот ритуал должен быть отменен сам собой, в согласии с положением вещей. На протяжении трех династий правители оставляли монаха свободным от пут. Поскольку просветление души не имеет границ, постольку не с помощью них можно судить о монахе. Он ушел за пределы видимого и слышимого. И у него свой порядок.

Ван Ми

Генерал, Управляющий армией; Начальник Архива при Министерстве чинов; Уганский нань Ван Ми в страхе от своей смертельной дерзости.

До меня дошло Ваше высочайшее мнение о том, что монахи нарушают ритуал по отношению к самым почитаемым персонам. Я также читал Ваше Письмо к восьми министерствам с обсуждением вопроса о почтительности монахов. Я воспринял высокий смысл, изложенный в этих двух сочинениях. Ваши слова текут, будто песня. И выражение, и содержание равно совершенны. Я тоже кое-что слышал по этому вопросу, но у меня не было ^ случая обдумать это до конца. Я сравнивал точки зрения Хэ Чжуна и Юй Бина, К сожалению, они не полны. Можно сказать, что оба спорщика впали в однобокость и не достигли ясности, которая бы всех привела к спокойствию.

В согласии с истинно буддийской точкой зрения, Закон Будды возник в Индии. В основе его лежит темное и дальнее, то, что трудно выразить, словами. Если перейти к его учению, то кратко о нем можно сказать следующее. Хотя из-за того, что буддисты ставят своей целью особый образ-жизни и отказ от всех обыденных привычек, они и отклоняются от установленных норм поведения, в самом их учении нет ничего не согласного с принципами императорского управления. Монахи по сути своей глубоко почтительны. Поэтому не надо требовать от них наглядных проявлений ритуала в виде поклонов. Их предназначение объемлет весь мир. Их цели выше обыденного. Все иноземные правители сами оказывают им почести. Монахи почтенны уже потому, что следуют Пути Будды, а не потому, что люди могут их счесть презренными или достойными уважения. Великий Закон проник в Китай давно. С того времени прошло более четырехсот лет. Сменились три династии. Хотя изменялись нравы, менялась политика, распространение Закона оставалось неизменным. Разве не потому это было так, что, с одной стороны, монах,, отрешившись от всего мирского, сосредоточился на своем ежедневном самосовершенствовании, а с другой стороны, чистейший ветер Учения не приносил вреда процветающему спокойствию империи? Император поддерживает монаха, но не вмешивается в дела того, кого недосчитались на подворье. Монах сосредоточивается на истинном, но не сомневается в мирских установлениях. Вы говорите, что император способен проникать в жизнепорождаю-щую силу Неба и Земли и в согласии с ней упорядочивать вещи. Если вдуматься в суть вещей, то в действительности все обстоит именно так, как Вы сказали. Но звучание добродетели, ниспосылаемой Тремя Великими Основами, никогда не прекращается. Даже если бы кто-то вознамерился отблагодарить их, его словам было бы не на что положиться. Воистину самый высокий подвиг не вознаграждается. За самую глубокую милость нельзя поблагодарить. Даже если монахи начнут кланяться императору, этим они не отплатят ему за добродетель, состоящую в проникновении в живительные силы Неба и Земли.

Полученное в ответ на мои возражения, Ваше письмо необычно прекрасно. Изощренно описав особенности буддийского учения, Вы, можно сказать,, разрешили мои сомнения. Но не до конца. Поэтому взаимные возражения с обеих сторон не прекращаются. Я считаю, что важное и неважное надо различать, исходя из порядка, образуемого Тремя Великими Основами, которые суть Небо, Земля, Правитель. Тогда и станет ясно, надо монахам быть почтительными или нет. Если же раздумывать о таинственном подвиге перемещения души, это только бесконечно усложнит наше дело. Письмо к восьми министерствам с обсуждением вопроса о почтительности монахов уже дошло-до Вас. Теперь я посылаю Вам письмо, в котором всем повелеваю осуществлять путь почтительного служения и почитания императора. Пусть в Поднебесной никто не будет непочтительным. Даже в учении Будды нет ничего, что.

можно было бы добавить к почтенности императора. Это ли не доказательство его совершенной доброты?! Хотя на деле все монахи это признают, в своих поступках они не следуют этому. Вот в чем причина непрекращающегося спора Я бы хотел, чтобы все это еще раз тщательнейшим образом обсудили и представили мне на рассмотрение.

Что самое главное в буддийском учении? То, что все буддисты считают самым ценным человеческое сознание. Поэтому по сути своей отношения наставника к ученику не могут иметь никакого другого основания, кроме сознания. Но в человеческом сознании есть темное и светлое. Доля того и другого определяется тем, что заложено от природы. Труд наставника состоит в том, чтобы заставить ученика осознать это в себе. Как говорится, в том, чтобы сделать очевидным естественное. Помочь проявиться природе. Но если в самом материале нет прекрасной яшмы, что толку в гранении и шлифовке? И красота и уродство определяются природой. Глубокая добродетель должна быть заложена с самого начала. Заслуги гранильщика и шлифовщика требуются только тогда, когда все это уже есть. Если теперь перейти к тому, а чья это забота — чтобы и подлинная яшма была внутри и чтобы искусным мастерством из нее была изготовлена соответствующая утварь, то придется признать, что без Пути правителя жизнетворное начало Неба и Земли не будет распространяться, и тогда нельзя будет обрести свой Путь в согласии с данным тебе от природы. Из трех важнейших вещей, какими правитель осуществляет свой Путь, роль наставника занимает последнее место. Почему? Потому что Путь правителя включает в себя роль наставника. Но роль наставника не включает в себя Пути правителя. Путь правителя использует учение для того, чтобы себя распространять. Использует законы для того, чтобы находиться в состоянии равновесия. Разве это не так? Поэтому разве можно из-за ничтожности тех принципов, которые лежат в основе отношений наставника и ученика, посягать на почтение, оказываемое наиболее почитаемой персоне в государстве?

Я подробно исследовал Ваше особое распоряжение, а также Письмо к восьми министерствам. Вы спрашиваете, почему монах не оказывает знаков почтения императору? Вы считаете, что почтительность к своему правителю л почитание старших заложены в самой сути вещей. В доказательство этого Вы говорите, что и Лао-цзы и правители принадлежат к Трем Великим Основам, какие суть Небо, Земля, Император, и что священный сосуд особы императора необходимо почитать за то, что правитель осуществляет путь проникновения в естественный круговорот и обеспечивает жизнью. Если пойти еще дальше, то надо будет признать, что все, включая и монаха, получают свой запас жизненной силы от двух основ — Неба и Земли. Равно как и все получают свое тело от отца и матери. Поэтому Путь проникновения в естественный круговорот грандиозен. Порядок, способствующий ежедневному поддержанию человеческого существования, велик. Поскольку это так, нельзя, приняв добродетель этих Трех Великих Основ, отбросить ритуал почитания императора. Нельзя, пропитавшись ил милостью, отказаться от выражения почтительности к ним. Бедный монах совершенно согласен с высокими помыслами, исходя из которых Вы, уважаемый донатор, обосновали свою точку зрения. Однако если обратиться к учению буддизма и посмотреть, в чем состоит •Путь Монаха, то окажется, что он вовсе не таков, каким Вы его описали.

Как разъясняют нам сутры, есть два класса последователей Будды. Первые, находясь в миру, распространяют учение. Вторые, покинув семью, созидают свой Путь. Находящиеся в миру исполняют ритуал по отношению к

своему правителю. Выражают почтительное отношение к своим родителям. Основы подданической верности и сыновней почтительности выражены в канонических текстах. Наставление о Трех Основах записано в каноне совершен-номудрых. Ритуалу и почтительности самим Небом предназначено соотноситься с императорским правлением как двум половинкам печати. Это то, что касается первого класса последователей буддизма. Как видите, это полностью совпадает с тем, о чем говорили Вы, уважаемый донатор.

Теперь о тех, кто ушел из семьи. Это те, кто отправился странствовать за пределы обыденного мира. Кто покончил с делами в мире вещей рад” учения. Они постигли, что человек страдает, потому что у человека есть тело, и не хранят свое тело ради того, чтобы прекратить страдания. Они поняли, что одна жизнь порождает другую в силу естественных превращений, и они перестали следовать превращениям, чтобы найти суть. Поиск сути не в следовании за превращениями. Поэтому ушедший из семьи не считает важным обеспечение жизнью посредством проникновения в естественное круговращение. Прекращение страданий не в том, чтобы хранить свое тело. Поэтому монах не ценит выгоды от поддержания своего существования. Это то, где расходятся Принцип и обычаи времени. Идут наперекор друг другу Путь и обычная жизнь мирян. Все ушедшие из дома прячутся от мира, чтобы осуществить свое стремление к поиску сути. Они отказываются от обычного образа жизни, чтобы найти Путь спасения. Поскольку они отказались от обычного образа жизни, их одежда и утварь уже не должны соответствовать требованиям ритуала и мирского кодекса. Поскольку они скрылись от мира, их поступки уже не в сфере реальности. Они сами могут спасать других людей, увлекаемых бурным потоком мирской жизни. Они могут освобождать человеческое сознание от мрака бесчисленных перерождений. Они далеко протягивают переправу спасения из моря зла при помощи Трех Колесниц Учения. Широко открывают путь к состоянию небожителей. Поэтому, хотя в семье они отклоняются от почтения к старшим родственникам, они не нарушают сыновней почтительности. Хотя в отношениях подданного с правителем у них отсутствуют внешние знаки почитания правителя, они не лишаются своей лояльности. Монах сам дает себе первый обет и принимает постриг. Он утверждает свою волю до конца своих дней. Если привести в действие всю добродетель хотя бы одного из них, то его Путь сольется с шестью степенями родства. Благость зальет всю Поднебесную. Хотя монах не занимает места правителя, он так же, как тот, способен достигать идеала императорского управления и оказывать милосердие народу. Так разве можно после этого сказать, что монах зря получает добродетель Трех Основ и впустую пропитывается милостью императора, подобно мудрецам, получающим жалованье и задаром поедающим свой хлеб?!

Вы, уважаемый донатор, считаете, что некоторые монахи носят монашеское одеяние, но не являются такими людьми, о которых я сейчас говорил. Поэтому Вы велели отделить тех, кто достиг чистоты и преуспел в упражнениях, от тех, кто не сумел этого сделать. Ваш приказ об очищении сангхи уже обнародован. Монахи удесятерили свою искренность и вслед за этим достигли такой глубины в учении, которую не опишешь словами. Если теперь вновь позволить людям уходить из мира и тем самым снова помочь распространению Пути, ведущего за пределы обыденного, то те, чьи устремления ничтожны, проникнутся ветром тех, кто уже достиг чистоты. Те, кто уже открыл Путь спасения, разделят свою переправу с теми, кто уносится в потоке обыденной жизни. Если же и после того, как Вы отделили достигших чистоты и искусных от всех прочих, Ваши чувства не удовлетворены и Вы по-прежнему недовольны тем, что истинное и ложное процветают вместе в учении Будды, что прозрачная Цзин и мутная Вэй все еще не отделены друг от друга, то, прошу Вас, сделайте так: откажитесь от тех людей, которые не соответствуют своему учению, но не надо отказываться от учения из-за того, что есть люди, которые ему не соответствуют.

Если Вы отказываетесь от людей из-за несоответствия учению, то тогда, действительно, надо снять с них монашеское платье. Если же Вы отказываетесь от учения из-за того, что люди ему не соответствуют, тогда, наоборот, надо им оставить их ритуал. Ведь когда существует ритуал, тогда и суть учения можно постигнуть. А когда внешние проявления отменены, откуда возьмется радость внутренних устремлений?

Чем я смогу подтвердить, что это так? Установления относительно монашеской одежды и утвари отсутствуют в канонах “Шести династий”. Они созданы самими последователями Будды. И если рассматривать этот вопрос с точки зрения правильного соотношения имени и реальности, то надо признать, что, заставив монахов следовать ритуалу, Вы допустите смешение имени и реальности. Если допустить смешение имени и реальности, то реальное положение дел в государстве отклонится от своей основы. Если реальное положение дел отклонится от своей основы, ритуал потеряет смысл. Поэтому тот, кто придает большое значение ритуалу, никогда не нарушает правильных соотношений между именем и реальностью. А то, что соблюдение ритуала осуществляется посредством ненарушения правильных соотношений между именем и реальностью, самоочевидно. Уже в древности, для того чтобы поступать в -согласии с написанным в канонах, необходим был жертвенный ягненок. И только при наличии этого жертвенного ягненка ритуал мог исполняться. Тем более все это так, когда речь идет об обычаях монахов. Продолжая ту же мысль, можно сказать: даже если Вы считаете, что буддийский Путь еще не существует, тем более собственный ритуал монахов должен быть сохранен. Если ритуал сохраняется, основные принципы учения могут распространяться. Когда основные принципы учения распространятся в достаточном количестве, тогда и Путь будет в конце концов обнаружен. Это правило едино для древности и для современности. Это неизменный великий закон. Кроме того, я хочу сказать, что монашеский плащ — это не та одежда, которую носят при дворе и при жертвенных церемониях. Чашка для подаяний — это не та утварь, какою пользуются во дворцах и храмах. Как военное и светское имеют разные проявления, так варварское и китайское не должны смешиваться. Если принявшего постриг и изнурившего аскезой тело человека соединить с ритуалом государства Ся, это будет смешением двух явлений разного рода. Сердце мое при мысли об этом неспокойно. Вы, уважаемый донатор, застали буддийское учение в его слабый год. Когда ветер и поток доктрины стремились к упадку. Однако мудрецов прошлых эпох мы судим по их сути, а не по судьбе их учений. Исходя из этого, я прошу Вас не отбрасывать слов буддийского учения из-за людей, не соответствующих им.