Библиотека сайта  XIII век

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ФАН СЮАНЬЛИН

ИСТОРИЯ ДИНАСТИИ ЦЗИНЬ

ЦЗИНЬ ШУ

гл. 103

Лю Яо

Лю Яо, по прозвищу Юн-мин, сын родного брата Лю Юаньхая. Осиротев в отрочестве, Лю Яо воспитывался Лю Юаньхаем. Будучи ребенком, отличался умом и необыкновенными замыслами. В возрасте восьми лет сопровождал Лю Юаньхая на охоте в западных горах, попал под дождь и укрылся под деревом. Резкий удар грома потряс дерево, все находившиеся рядом [с Лю Яо] попадали на землю, но лицо Лю Яо оставалось невозмутимым. Удивившись ребенку, Лю Юаньхай сказал про него: “Это наш жеребенок, пробегающий в день тысячу ли, из-за него не погибнет его старший дядя”.

Рост Лю Яо равнялся 9 чи 3 цуням, длинные руки свешивались ниже колен. От рождения имел белые брови, в глазах вспыхивал красный цвет, в бороде было немногим более ста волосков, но каждый длиной в пять чи. Отличался великодушием и возвышенным характером, что выделяло его среди окружающих. При чтении книг стремился прочесть как можно больше, не раздумывая тщательно над отдельными отрывками, хорошо писал сочинения, был искусен в скорописи. Смелостью и силой превосходил других, при стрельбе из лука пробивал стрелой железо толщиной в один цунь, поэтому современники называли его волшебным стрелком. Особенно любил читать военные трактаты, которые почти все знал наизусть. Всегда с презрением относился к У Ханю ¹ и Дэн Юю ², сравнивая себя с Юэ И ³, Сяо Хэ ⁴ и Цао Шэнем ⁵, но никто из современников не соглашался с этим, и только Лю Цун всегда говорил: “Юн-мин (прозвище Лю Яо. – В. Т.) относится к таким же людям, как император Ши-цзу ⁶ или вэйский император У-ди, разве ему стоит сравнивать себя с некоторыми лицами, носившими титул гуна!”

В возрасте двадцати лет Лю Яо приехал в Лоян, где за совершенное преступление его должны были казнить, но он бежал и скрылся в уезде Чаосянь ⁷, откуда вернулся по амнистии. Поскольку от природы Лю Яо отличался от остальных, он, опасаясь, что не найдет для себя места в мире, поселился отшельником в горах Цзяньчэньшань, где занимался игрой на цине и чтением книг.

Однажды ночью, когда Лю Яо предавался безделью, к нему вошли два отрока, которые, встав на колени, сказали: “Правитель гор Цзяньчэньшань приказал нам явиться к императору династии Чжао ⁸ и поднести ему меч”. С этими словами они положили перед ним меч, совершили двойной поклон и удалились. Посмотрев при свете свечи, Лю Яо увидел ослепительно блестевший меч длиной в два чи, ножны к нему были сделаны из красной яшмы, а на тыльной стороне имелась надпись: “[83] Волшебный меч управляет и уничтожает различное зло”. Лю Яо сразу же надел меч на себя. В каждый из четырех сезонов года меч менял окраску.

При Лю Юаньхае Лю Яо неоднократно занимал высокие должности, и в дальнейшем был назначен главным помощником государства и главноуправляющим всеми военными делами как в столице, так и вне ее с местопребыванием в Чанъане. Когда Цзинь Чжунь затеял смуту, Лю Яо выступил на помощь из Чанъаня. Лю Яо прибыл в Чиби, и к нему из Пинъяна прибежал старший пестун наследника престола Хуянь Янь, который вместе со старшим наставником наследника престола Чжу Цзи и главным воеводой Фань Луном поднес ему высокий титул [императора].

В 1-м году эры правления Тай-син (318 г.) Лю Яо незаконно вступил на императорский престол и объявил на подведомственной территории большую амнистию, не распространявшуюся только на представителей дома Цзинь Чжуня. Он изменил наименование эры правления на Гуан-чу и назначил Чжу Цзи на должность блюстителя нравов, Хуянь Яня – на должность начальника общественных работ, а Фань Луна и других восстановил в прежних должностях. Затем Лю Яо велел Лю Я, носившему звание военачальника, карающего север, и Лю Цэ, носившему звание военачальника – правителя севера, расположиться в Фэньине ⁹, чтобы они вместе с Ши Лэ со всех сторон обложили [Цзинь Чжуня].

Цзинь Чжунь послал к Ши Лэ окольничего Бу Тая, выражая желание сдаться, но Ши Лэ задержал Бу Тая и отправил era к Лю Яо. [Лю Яо] сказал Бу Таю: “В последний год жизни покойный император [Лю Цань] действительно нарушал великие правила отношений между людьми ¹⁰, при нем многочисленные евнухи расстраивали дела управления, казнились и уничтожались преданные, добрые сановники, и поистине наступило время, когда радетели за правое дело должны были покарать виновного. Начальник общественных работ [Цзинь Чжунь], строго соблюдавший долг беззаветной преданности [престолу], используя власть, подобную той, которой пользовались И-инь ¹¹ и Хо Гуан ¹², выступил на помощь оказавшимся в тяжелом положении, что и привело меня сюда. Его заслуги превосходят заслуги живших в древности, а слава о его добродетелях достигает Неба и Земли. Будучи занят устранением великих бед, я никогда не обвиню благородных и мудрых мужей в нарушении воли Неба. Если начальник общественных работ, руководствуясь преданностью и искренностью, поспешит встретить меня, все дела, связанные с управлением государством, будут находиться в руках рода Цзинь, а я буду только приносить жертвы [предкам]. Объявите о моих мыслях начальнику общественных работ и доведите их до сведения мужей, находящихся при дворе”.

Бу Тай вернулся в Пинъян, где доложил о намерениях Лю [84] Яо. Цзинь Чжунь, убивший мать и старшего брата Лю Яо, колебался, не соглашаясь [на выдвинутые требования].

Вскоре Цяо Тай, Ван Тэн, Цзинь Кан и Ма Чжун убили Цзинь Чжуня, выдвинули главой начальника государственной канцелярии Цзинь Мина и, послав Бу Тая поднести Лю Яо шесть переходящих императорских печатей, изъявили желание сдаться. Весьма обрадованный, Лю Яо сказал Бу Таю: “Благодаря вам я получил эти чудесные печати и стал императором”.

Услышав о происшедшем, Ши Лэ пришел в страшный гнев и, увеличив численность войск, напал на Цзинь Мина. В сражениях Цзинь Мин потерпел несколько поражений, после чего отправил к Лю Яо гонца с просьбой о помощи. Лю Яо послал Лю Я и Лю Цэ встретить Цзинь Мина, который во главе 15 тыс. мужчин и женщин, находившихся в Пинъяне, перешел на сторону Лю Яо. Лю Яо приказал казнить Цзинь Мина и перебить всех мужчин и женщин из рода Цзинь, вне зависимости от возраста.

Лю Яо приказал Лю Я найти в Пинъяне останки его матери, урожденной Ху, похоронил их в [уезде] Суй, назвал могилу кладбищем Янлин и незаконно поднес покойной посмертный титул вдовствующей императрицы Сюаньмин хуантайхоу.

Лю Яо незаконно поднес своему прапрадеду [Лю] Ляну посмертный титул императора Цзин хуанди, прадеду [Лю] Гуа-ну – посмертный титул императора Сянь хуанди, деду [Лю] Фану – посмертный титул императора И хуанди и отцу – посмертный титул императора Сюань-чэн хуанди.

Лю Яо перенес столицу в Чанъань, где построил зал Гуан-шидянь, а позади него – зал Цзыгуандянь.

Лю Яо объявил свою жену, урожденную Ян, императрицей, сына по имени [Лю] Си – наследником императорского престола, возвел своих сыновей [Лю] Си в титул Чанлэ-вана, [Лю] Чаня – в титул Тайюань-вана, [Лю] Чуна – в титул Хуайнань-вана, [Лю] Чана – в титул Ци-вана, [Лю] Гао – в титул Лу-вана и [Лю] Хуэя – в титул Чу-вана; вызванные члены его рода все были возведены в титулы цзюньванов ¹³.

Затем Лю Яо исправил храм предков и алтарь для жертвоприношений духам Земли и злаков, находившиеся в южном и северном предместьях [Чанъаня]. Поскольку династия Цзинь находилась под покровительством стихии металла, он стал править под покровительством стихии воды и дал государству название Чжао. При жертвоприношениях предпочтение отдавалось животным черной масти, знамена и флаги также были черного цвета. Маодуню приносились жертвы наравне с жертвами Небу, а Лю Юаньхаю – наравне с Верховным владыкой. На подведомственной территории была объявлена большая амнистия, касавшаяся всех, начиная от приговоренных к смертной казни.

Находившийся в Хуанши выходец из [племени] чугэ Лу [85] Сундо начал военные действия в округах Синьпин ¹⁴ и Фуфэн ¹⁵ и, набрав несколько тысяч воинов, примкнул к [Сыма] Бао, имевшему титул Наньян-вана. [Сыма] Бао назначил своих военачальников Ян Маня правителем области Юнчжоу ¹⁶, Ван Ляня – правителем округа Фуфэн с местопребыванием в Чэнь-цане ¹⁷, Чжан И – правителем округа Синьпин и Чжоу Юна – правителем округа Аньдин ¹⁸ с местопребыванием в Иньми. Лу Сундо занял [крепостцу] Цаоби ¹⁹, после чего на его сторону перешло много дисцев и цянов, живших в областях Циньчжоу ²⁰ и Лунчжоу ²¹.

Лю Яо послал военачальника колесниц и конницы Лю Я и носившего звание военачальника – успокоителя запада Лю Хоу напасть на Ян Маня, находившегося в Чэньцане, но они в течение двадцати дней не могли взять города. Тогда Лю Яо выступил на помощь во главе отборных отрядов, набранных как в самом государстве, так и за его пределами, и прибыл в Юнчэн ²², где великий астролог Бянь Гуанмин сказал ему: “Вчера ночью комета прошла мимо Луны, а это говорит о том, что войскам не следует идти в поход”. Лю Яо остановился, приказав Лю Я и другим соорудить прочные валы и держать город в осаде в ожидании подхода основных сил.

Произошло землетрясение, особенно сильное в Чанъане. В это время жена Лю Яо, урожденная Ян, пользовалась его исключительной любовью и часто вмешивалась в дела управления государством, и землетрясение явилось тайным предупреждением.

В 3-м году (эры правления Тай-син, 320 г.) Лю Яо выступил из Юнчэна и напал на город Чэньцан. Советуясь между собой, Ян Мань и Ван Лянь выяснили следующее: “Только что вернувшиеся соглядатаи доложили: "Противник выставил знамена с изображением пяти быков, многие говорят, что явился сам правитель хусцев, поэтому мы боимся, что не сможем противостоять его натиску". Поскольку у нас мало запасов продовольствия, нам не с чем долго держаться. Если противник расположит войска у стен города и будет держать нас в осаде сто дней, мы сами погибнем, прежде чем скрестим оружие. Лучше вступить во главе имеющихся войск в решительный бой. В случае победы земли среди четырех застав сами явятся с изъявлением покорности, не дожидаясь указаний, а в случае поражения нас ожидает смерть, которая все равно рано или поздно постигнет нас”. После этого они построили все войска спиной к стенам города, но были разбиты Лю Яо. Ван Лянь погиб на поле боя, а Ян Мань бежал к обитавшим па юге дисцам.

Лю Яо напал на [крепостцу] Цаоби и взял ее штурмом, после чего Лу Сундо бежал в город Лунчэн, а двинувшийся вперед Лю Яо занял главный город округа Аньдин. Напуганный, [Сыма] Бао переехал в Санчэн ²³, причем за ним последовали все дисцы и цяны. [86]

Вернувшийся с победой в Чанъань, Лю Яо назначил Лю Я на должность великого блюстителя нравов.

Цзиньский военачальник Ли Цзюй неожиданно напал на город Цзиньюн ²⁴ и занял его.

Служившие Лю Яо в должности левого начальника охранной стражи телохранителей ²⁵ Сун Ши и имевший звание военачальника прогремевшего могуществом Сун Шу сдались Ши Лэ, который назначил своего великого военачальника Ши Яо, имевшего титул Гуанпин-вана, великим военачальником, карающим восток, с местопребыванием в Лояне. В это время в трех армиях, [возглавляемых перечисленными лицами], свирепствовала моровая болезнь, поэтому Ши Яо расположился в Мяньчи ²⁶, а Ши Лэ послал Ши Шэна срочно оказать поддержку Сун Ши и другим, причем сила его войск была весьма велика. Военачальники Лю Яо – Инь Ань и Чжао Шэнь – сдались вместе с городом Лояном Ши Шэну, после чего Ши Яо отвел войска и расположился в Шэнчэне ²⁷.

Сильный ветер сломал за воротами Симинмэнь большое дерево, после чего через одну ночь дерево, изменившись, приняло фигуру человека. На нем появились волосы длиною в один чи, усы и брови длиною в 3 цуня, все желто-белого цвета. Руки были как бы спрятаны в рукава одежды, и имелось подобие двух обутых ног. Не было только глаз и носа. Каждую ночь дерево издавало звуки, а через десять дней на нем появились отростки, и оно превратилось в большое дерево с пышными ветвями и листвой.

Чайшуйский пристав Инь Цзюй, замысливший поднять мятеж, установил тайные связи с вождями басцев ²⁸ Сюем и Купэном. Лю Яо казнил Инь Цзюя и бросил в тюрьму в Эпане ²⁹ свыше пятидесяти человек во главе с Купэном. Он хотел их убить, но дворцовый советник Ю Цзыюань настойчиво увещевал его не делать этого, а Лю Яо не соглашался. Ю Цзыюань продолжал отбивать земные поклоны, разбив до крови лоб, и тогда страшно разгневанный Лю Яо заточил Ю Цзыюаня в тюрьму, а Купэна и других убил. Трупы убитых в течение десяти дней были выставлены на улицах, а затем брошены в реку. После этого все дисцы в округе Ба подняли восстание и выдвинули в качестве своего главы вождя басцев Гоу Цюйчжи, носившего титул Гуйшань-ваиа. Свыше 300 тыс. цянов, дисцев, басцев и цзесцев, живших вокруг четырех гор, поддержали Гоу Цюйчжи, отчего в землях среди четырех застав возникли беспорядки и ворота в городах стояли запертыми даже днем.

Ю Цзыюань снова представил из тюрьмы челобитную с увещеваниями, что еще более разгневало Лю Яо, который, разорвав челобитную, воскликнул: “Далиского ³⁰ раба не тревожит, что его жизнь висит на волоске, раз он осмелился опять поступать так. Досадно, что смерть постигнет его так поздно!”, после чего крикнул приближенным, чтобы они скорее убили Ю Цзыюаня. [87]

Лю Я, Чжу Цзи, Хуянь Янь и другие стали увещевать Лю Яо, говоря: “Хотя Ю Цзыюань заточен в тюрьму, он продолжает увещевать вас, а это говорит о его преданности алтарю для жертвоприношений духам Земли и злаков и об отсутствии страха смерти. Пусть вы, Ваше Величество, не можете принять его совет, но зачем убивать его! Если Ю Цзыюань будет утром казнен, то нас, ваших слуг, смерть постигнет вечером – мы ославим вашу вину, которая проистекает из великой вашей ошибки. Ведь все, живущие в Поднебесной, вынуждены будут покинуть Ваше Величество и умереть, уйдя за Западное море, – с кем же вы останетесь жить?” Лю Яо, уразумев ошибку, помиловал Ю Цзыюаня.

После этого Лю Яо приказал ввести военное положение как в столице, так и вне ее, намереваясь лично покарать Гоу Цюйчжи. Выступив вперед, Ю Цзыюань сказал: “Если вы, Ваше Величество, сможете принять план вашего глупого слуги, вам не придется затруднять себя личными действиями и в то же время за месяц можно будет установить полный порядок”.

Лю Яо приказал: “Попробуйте рассказать об этом”. Ю Цзыюань ответил: “У него (Гоу Цюйчжи. – В. Т.) нет великих целей, и он не стремится похитить то, на что не может надеяться, его страшат только обширные сети Вашего Величества. Умерших уже не воскресить, поэтому лучше всего помиловать старых и молодых из семей бунтовщиков, тех, которые превращены в рабов, позволить им заботиться друг о друге, разрешить вернуться к прежним занятиям. Таким образом, большая амнистия предоставит им возможность жить по-новому. Когда для них откроется дорога к жизни, что им останется делать, как не сдаться! Если Гоу Цюйчжи, сознавая тяжесть совершенного преступления, не поспешит немедленно сдаться, прошу предоставить мне 5 тыс. слабых воинов, чтобы я в интересах Вашего Величества вывесил его голову на шесте. Не смею затруднять Ваше Величество обязанностью командовать войсками. Поскольку в настоящее время шайки разбойников настолько многочисленны, что заполняют собой все долины рек и горные ущелья, боюсь, что вы, несмотря на вашу огромную силу, не сможете уничтожить их за несколько лет”. Весьма обрадованный, Лю Яо поставил Ю Цзыюаня великим военачальником колесниц и конницы, предоставил право создавать управления и пользоваться церемониалом, предусмотренным для трех высших сановников империи, назначил на должность главноуправляющего всеми военными делами, связанными с карательными действиями в областях Юнчжоу и Циньчжоу, и объявил на подведомственной территории большую амнистию.

Когда Ю Цзыюань подошел к городу Юнчэну, ему сдались свыше 100 тыс. человек, а когда, продвигаясь вперед, он вступил в округ Аньдин, сдались все дисцы и цяны. Но более 5 тыс. семей родичей и сторонников Гоу Цюйчжи укрылись в Иньми, и Ю Цзыюань, напав на них, привел их к покорности, а [88] затем с триумфом прошел по землям к западу от гор Луншань, причем [правитель округа] Чэнь Ань встретил его в предместьях главного города округа.

Следует сказать, что в прошлом свыше 100 тыс. диских и цянских юрт в округе Шанцзюнь ³¹, укрывшись в труднодоступной местности, не желали сдаваться, а их вождь Сюйчу Цюаньцюй сам объявил себя Цинь-ваном. Ю Цзыюань подошел с войсками к его лагерю. Сюйчу Цюаиьцюй оказал сопротивление во главе имевшихся у него войск, но в пяти сражениях каждый раз терпел поражение. Испугавшись, Сюйчу Цюаньцюй хотел сдаться, но его сын Июй хвастливо объявил воинам: “Раньше приходил сам Лю Яо, но и он не смог ничего с нами поделать, тем более ни к чему сдаваться малой части его войск!”, после чего во главе 50 тыс. сильных воинов подошел утром к воротам лагеря [Ю Цзыюаня]. Приближенные уговаривали Ю Цзыюаня вступить в сражение, но он ответил: “Как я слышал, ныне никто не может сравниться с Июем в смелости, не можем мы соперничать с ним и в силе воинов и лошадей. Кроме того, из-за поражений, которые только что потерпел его отец, его ярость весьма велика. К тому же западные цяны дерзки и смелы, мы не сможем противостоять их ударной силе. Лучше смягчить их удар, а затем, когда мы подорвем их дух, напасть на них”. После этого, укрывшись за прочными валами, [Ю Цзыюань] не стал вступать в сражение.

Июй проникся высокомерием, поэтому Ю Цзыюань, разведав, что он не принимает мер предосторожности, ночью принес перед войсками клятву и обильно накормил воинов. Утром поднялся сильный ветер, спустился густой туман; Ю Цзыюань сказал: “Небо помогает мне”. Встав во главе воинов, он вывел все войска из лагеря и на рассвете разгромил противника. Июй был схвачен, все его воины попали в плен. Крайне напуганный, Сюйчу Цюаньцюй, распустив волосы и надрезав ножом лицо, сдался. Ю Цзыюань доложил о происшедшем Лю Яо, который по его предложению пожаловал Сюйчу Цюаньцюю звание военачальника, карающего запад, и титул Сижун-гуна. Июй, его братья и более 200 тыс. человек из их кочевий были переселены в Чанъань. Среди западных жунов кочевье Сюйчу Цюаньцюя было самым сильным, и все, повинуясь его распоряжениям,, занимались набегами и творили насилия. После сдачи Сюйчу Цюаньцюя все кочевья изъявили покорность Лю Яо.

Весьма довольный, Лю Яо устроил для сановников пиршество в Восточном зале. Когда речь зашла об обычных вещах, из его глаз полились крупные слезы, после чего он написал бумагу, в которой говорилось: “Прославление добродетельных и забота о старых друзьях ставятся на первое место совершенномудрыми правителями; благодарность за полученные милости и назначение на должности сирот – неизменное правило мудрых ванов. Именно поэтому император Ши-цзу, приступив к действиям в землях к северу от Хуанхэ, пожаловал внуку Янь Ю [89] титул ³², а вэйский император У-ди, командуя войсками в областях Лянчжоу и Сунчжоу, скорбел на могиле господина Цяо ³³. В недавнем прошлом я наградил великого блюстителя нравов Цуй Юэ, имевшего титул Леминь-гуна, начальника дворцового секретариата Цао Сюня, Правителя округа Цзиньян Ван Чжуна .и начальника управления классических книг при наследнике престола ³⁴ Лю Суя. Некоторые из них знали меня, когда я был еще отроком, другие помогали мне, когда я находился в крайне бедственном положений, и сейчас, когда речь зашла о необходимости помнить о благородных мужах, поистине родилась печаль в моем сердце. Разве в "Книге песен" не говорится: "Если они хранятся в сердце, расположенном глубоко в теле человека, разве их забудешь"? ³⁵.

Хотя в начале эры правления Хань-чан (318 г.) Цуй Юэ был награжден, это произошло в период, когда судьба была несчастлива для нас и необходимые церемонии не были соблюдены. Ныне Цюй Юэ следует пожаловать должность полномочного императорского посла, окольничего, великого блюстителя нравов и титул Ляодун-гуна; Цао Сюню – должность великого начальника общественных работ и титул Наньцзюнь-гуна; Лю Сую – должность левого дворцового советника и титул Пинчан-гуна; Ван Чжуну – звание чжэньцзюнь цзянцзюня и титул Аньпин-хоу. Кроме того, всех дополнительно следует назначить на должности свитских всадников, прислуживающих во дворце.

Однако холмы над их могилами уничтожены, сровнены с землей, мне негде излить свою скорбь. Пусть соответствующие чиновники срочно посетят сыновей и внуков Цуй Юэ и других и в соответствии с моим желанием вручат им землю, завернутую в тростник ³⁶”.

Следует сказать, что в прошлом, когда Лю Яо скрывался [в связи с совершенным преступлением], он вместе с Цао Сюнем бежал к Лю Сую. Лю Суй спрятал его в книжный шкаф и перевез к Ван Чжуну, а Ван Чжун переправил в уезд Чаосянь. Более года Лю Яо голодал и бедствовал, а затем, изменив фамилию и имя, устроился слугой в уездное управление. Цуй Юэ, занимавший должность начальника уезда Чаосянь, увидел Лю Яо, удивился ему и стал допытываться, откуда он появился. Лю Яо, отбивая земные поклоны, повинился во всем и, обливаясь слезами, молил о снисхождении. Цуй Юэ ответил: “Не хотите ли вы сказать, что Цуй Юаньсун ³⁷ хуже Сунь Биньши? Почему вы так напуганы? Император издал очень суровый указ о вашей поимке, поэтому вам не удастся скрыться среди населения, но наш уезд находится в уединенном месте, а занимаемое мной положение позволяет помочь вам. Пусть даже создастся крайне опасная обстановка, это заставит меня только снять печать со шнуром и бежать вместе с вами. Если мой дом и захиреет, у меня нет старших и младших братьев; если я останусь без покровительства, у меня нет сыновей, вы для меня и сын, и младший брат. Не предавайтесь слишком большой [90] печали. Когда смелый и решительный человек устраивается в жизни, приобретает прекрасную репутацию и к нему являются дикие птицы и звери, он и то стремится помочь им, так что же говорить о пришедшем ко мне благородном человеке!” Затем [Цуй Юэ] предоставил Лю Яо одежду, пищу и снабдил книгами. После этого Лю Яо стал служить Цуй Юэ и на него щедро сыпались подарки, словно [Цуй Юэ] боялся задержать их представление, и оказывались большие милости и внимание.

Как-то Цуй Юэ неторопливо сказал Лю Яо: “У вас, почтенный Лю, прекрасная наружность и изумительный голос, вы самый талантливый человек нашего времени. Если в землях среди четырех морей поднимется легкий ветерок, главным из героев, которые выдвинутся, будете вы”.

Цао Сюнь, несмотря на опасное положение, служил Лю Яо, соблюдая правила поведения, предусмотренные для господина и слуги, поэтому Лю Яо и оказал всем милости.

Лю Яо учредил высшую школу, находившуюся к востоку от дворца Чанлэгун, и низшую школу, расположенную к западу от дворца Вэйянгун, набрал среди народа тысячу пятьсот человек в возрасте от 13 до 25 лет, отличавшихся необыкновенными стремлениями и способностями в учении, выбрал для их обучения придворных мудрецов, известных конфуцианцев, знатоков классических книг и усердных в науках. Инспектор дворцового секретариата Лю Цзюнь был назначен ученым-виночерпием школы для сыновей и младших братьев высших сановников ³⁸, одновременно с чем была установлена должность ученого-виночерпия, почитающего образование ³⁹, которая по рангу следовала сразу же за должностью ученого-виночерпия школы для сыновей и младших братьев высших сановников, Дун Цзиндао, свитский всадник, прислуживающий при дворце, был назначен на должность ученого-виночерпия, почитающего образование, а Ю Цзыюань – великим блюстителем нравов.

Лю Яо приказал воздвигнуть башню Фэнмингуань, построить Западный дворец и соорудить террасу Линсяотай в Хаочи, помимо чего предполагал построить усыпальницу к юго-западу от Балина. В связи с этим окольничие Цяо Юй и Хэ Бао представили доклад, увещевая Лю Яо [отказаться от этих планов], говоря: “Как мы слышали, правители людей, приступая к работам, обязательно проводят их в соответствии с расположением светил на небе, согласно желаниям народа и условиям времени на земле. Именно поэтому вэйский Вэнь-гун, когда после его бегства из-за военных смут храм предков и алтарь для жертвоприношений духам Земли и злаков оказались уничтоженными, при строительстве дворца в Чуцю наблюдал и подражал расположению звезд в созвездии Инши. Поскольку, оказавшись в критическом положении, он вел себя подобным образом, ему удалось возродить деяния Кан-шу и У-гуна и продлить счастье дома Вэй до девятисот лет ⁴⁰.

Когда был получен ваш указ о строительстве башни [91] Фэнмингуань, даже косари и сборщики топлива, встречаясь на базарных площадях и дорогах, стали порицать ваше намерение, говоря: "Усилия, которые будут затрачены на постройку одной башни, были бы достаточны, чтобы усмирить область Лян-чжоу" ⁴¹. Кроме того, издан указ, говорящий о намерении построить Западный дворец по образцу дворца Эпан ⁴² и соорудить террасу Линсяотай по образцу террасы Цюнтай ⁴³, но ведь по затратам это в десятки тысяч раз превзойдет стоимость постройки башни Фэнмингуань, а по расходу физического труда в сотни миллионов раз превысит все прошлые общественные работы. С такими затратами труда и средств можно поглотить [земли] У ⁴⁴ и Шу ⁴⁵, прирезать к себе [земли] Ци ⁴⁶ и Вэй ⁴⁷. Почему же вы, Ваше Величество, в момент вашего возрождения повторяете то, что привело [другие] государства к гибели? Кто из совершенномудрых правителей, начиная с древности, не совершал ошибок, а ведь намечаемые вами работы действительно являются ошибкой. При совершении ошибок ценится умение исправлять их; если настаивать на них до конца, это непременно приведет к бедствиям. Кроме того, мы с почтением узнали, что вы приказали начать сооружение усыпальницы с окружностью в четыре ли и глубиною могилы в 25 чжанов, причем внешний и внутренний гробы должны быть сделаны из меди и украшены золотом. Боимся, что такие затраты труда и средств не по силам населению нашего владения. К тому же мы слышали, что, когда императора Яо хоронили в Гулине ⁴⁸, торговцы на рынках не покидали своих мест, а когда императора Чжуань-сюя хоронили в Гуанъяне, его могилу не копали до самых глубоких вод. Вот как совершенномудрые правители кончали свою жизнь. Циньский император Ши-хуан сделал для себя могилу до третьей воды и залил стены бронзой, причем в окружности могила составляла семь ли ⁴⁹, но после его смерти сразу же последовало крушение династии. Вот как неразумный правитель кончил свою жизнь! Сян Туй делал для себя каменную погребальную камеру, но Конфуций считал, что было бы лучше быстрее истлеть ⁵⁰. Вансунь был похоронен нагим, но знающие люди хвалили его за стремление выправить нравы современников ⁵¹.

Начиная с древности не было владений, которые не постигала бы гибель, и не было могил, которые бы не раскапывали, поэтому совершенномудрые правители знали, что роскошными похоронами они сами навлекут на себя беду, а поэтому не устраивали их. Разве мы, ваши дети и слуги, не хотим, чтобы ваша могила, могила нашего правителя и отца, была такой же высокой и большой, как огромная гора! Нас тревожит только, сможет ли она сохраниться в целости на вечные времена, будет ли спокойно стоять в течение десяти тысяч поколений. Примеры процветания и гибели, связанные с роскошью и бережливостью, ярко сияют перед вами, обратите на них внимание, Ваше Величество!” [92]

Крайне довольный, Лю Яо издал указ, в котором говорилось: “Обоим окольничим присущи искренность и благородные черты характера, свойственные древним, их можно назвать верными слугами алтаря для жертвоприношений духам Земли и злаков. Если бы не они, разве я услышал бы подобные речи? Даже император Сяо-мин в спокойное время, когда в землях среди четырех морей не было никаких тревог, и то, приняв совет Чжунли, прекратил работы по строительству Северного дворца ⁵². А я, невежественный и ничтожный человек, сейчас, когда народ изнурен до крайности, разве могу не принять предложенный мне мудрый совет? Приказываю полностью отменить план постройки усыпальницы и во всем [при похоронах императора Сяо-вэня] соблюдать правила на кладбище Балин ⁵³.

Разве в "Книге песен" не говорится: "Не было речей, оставленных без вознаграждения, не было добрых поступков, оставленных без наград"? Поэтому жалую Цяо Юю титул Аньчан-цзы, а Хэ Бао – титул Пинюй-цзы и назначаю их дворцовыми советниками, увещевающими императора. Поднебесной следует объявить, чтобы все знали, что мой ничтожный двор мечтает слышать о своих ошибках. Отныне и впредь, если в управлении и законах окажется что-либо, не соответствующее требованиям: времени и невыгодное для алтаря для жертвоприношений духам Земли и злаков, каждый может приходить во дворец к говорить все, ничего не скрывая”.

Лю Яо упразднил заповедник, созданный на берегах реки Фэншуй, а земли роздал бедным семьям.

Обвалилась гора Чжуннанынань ⁵⁴, причем в месте обвала житель Чанъаня Лю Чжун нашел кусок белой яшмы размером в один квадратный чи, на котором имелась надпись: “Император погибнет, император погибнет, разбившего династию Чжао ожидает процветание ⁵⁵. Вода в колодце истощится, возвысятся пять балок. В год э, [когда Юпитер] будет находиться в секторе неба ю ^55а, произойдет небольшой упадок, а в годы кунь и сяо наступит гибель. Увы! Увы! Когда красный вол встряхнет постромками, все будут уничтожены до конца”.

Сановники поздравляли Лю Яо, считая, что это предзнаменование об уничтожении Ши Лэ. Весьма обрадованный, Лю Яо постился семь дней, а затем положил яшму в храм предков, объявил на подведомственной территории большую амнистию и пожаловал Лю Чжуну титул фэнжуй дафу – сановника, поднесшего счастливое предзнаменование.

Выступивший вперед инспектор дворцового секретариата Лю Цзюнь сказал: “Как я слышал, в государстве главными являются горы и реки, поэтому, когда горы обваливаются, а реки иссякают, правитель теряет из-за этого присутствие духа. Гора Чжуннаньшань – главная гора в окрестностях столицы, на нее с почтением взирает все владение, но она без всякой причины обвалилась, и о несчастьях, которые это принесет, можно все рассказать. В прошлом, во времена трех династий, уже [93] происходили такие бедствия ⁵⁶. Ныне придворные советники все говорят, что это счастливое предзнаменование, и только я один утверждаю обратное. Поистине это противоречит вашей воле и нарушает мнение всех сановников, но я, хотя и не постиг великих законов, осмеливаюсь выразить свое несогласие. Почему? Яшма по отношению к горе – простой камень, и связь между ними подобна связи правителя с его слугами. Когда гора рушится, а камни трескаются, это предсказывает упадок владения и смуты среди народа.

Фраза "Император погибнет, император погибнет, разбившего династию Чжао ожидает процветание" говорит о том, что ваш императорский дом будет разбит династией [Поздняя] Чжао, после чего для [династии Поздняя] Чжао наступит процветание. Ведь наша великая династия [Ранняя] Чжао основала столицу в [землях бывшего владения] Цинь и области Юн, а Ши Лэ занимает все земли [бывшего] владения Чжао, следовательно, предсказание, что династия Чжао будет процветать, относится к Ши Лэ, а не к нам.

Во фразе "Вода в колодце истощится, возвысятся пять балок" слово "колодец" означает созвездие Восточный колодец (Дунцзин), под которым находятся земли [бывшего] владения Цинь, пять – это созвездие Пять телег (Уцзюй), а балка – созвездие Великая балка (Далян). Под созвездиями Пять телег и Великая балка находятся земли [бывшего] владения Чжао. Таким образом, фраза говорит о том, что владению на землях Цинь грозит уничтожение, а владение на землях Чжао ожидает процветание.

Э – это название года, а значит, говорится о том, что, когда Юпитер войдет в сектор неба ю, наступит год, называемый э, и в этом году ваши войска потерпят поражение, а военачальники будут убиты.

Под кунь имеется в виду год куньдунь, но год, когда Юпитер находится в секторе неба цзы, называют также сюаньсяо, а значит, говорится о том, что, когда Юпитер войдет в сектор неба цзы, государство должно погибнуть.

Слова "красный вол встряхнет постромками" связаны с годом чифэнжо, который называется так, когда Юпитер находится в секторе неба чоу. Под волом имеется в виду созвездие Волопаса, которое соединяет восток с севером и находится в секторе неба чоу. [Значит], говорится о том, что, когда Юпитер войдет в сектор неба чоу, всё будет уничтожено и никого не останется в живых.

Вот как надо понимать смысл надписи, поэтому желательно, чтобы вы, Ваше Величество, усиленно занялись совершенствованием добродетелей, распространяя их влияние на других, для отвращения угрожающих вам несчастий. Пусть это и счастливое предзнаменование, но и в этом случае вы, Ваше Величество, должны соблюдать осторожность и днем и ночью, чтобы ответить на него. [94]

В Шу-Цзине сказано: "Хотя вы и будете прекрасны, не говорите сами, что вы прекрасны" ⁵⁷, поэтому прошу Ваше Величество повторить прекрасный поступок Чжоу-гуна по имени Дань после переправы [У-вана] на переправе Мэнцзин ⁵⁸, отвергнуть порочный поступок правителя владения Го, после того как он увидел сон в храме предков ⁵⁹, и заняться очищением духа в ожидании казни, о которой говорят лукавые речи”. Напуганный, Лю Яо изменился в лице.

Цензор обвинил Лю Цзюня в безумных словах и нелепых речах, ложном искажении счастливого предзнаменования и просил рассматривать его поступок как выражение крайней непочтительности к императору. Лю Яо ответил: “Неизвестно, что сулит предзнаменование – беду или счастье, но он строго предупредил меня об отсутствии добродетелей, и его преданность является для меня большой милостью. Какая за ним вина?!”

Лю Яо лично выступил в карательный поход против дисцев и цянов. Ян Наньди, живший у горы Чоучи ⁶⁰, выступил во главе войск для его отражения, но был разбит передовыми отрядами Лю Яо. Ян Наньди отступил и укрылся в горах Чоучи, в то время как многие, жившие вокруг горы дисцы и цяны сдались Лю Яо.

Затем Лю Яо двинулся дальше на запад покарать [бывшего военачальника Сыма Бао] Ян Тао, находившегося в Наньане ⁶¹. Напуганный, Ян Тао сдался вместе с правителем округа Лун-си ⁶² Лян Сюнем. Оба были возведены в титулы ле-хоу. Лю Яо приказал окольничему Цяо Юю во главе 5 тыс. одетых в латы воинов переселить Ян Тао и других, а также свыше 10 тыс. дворов из земель к западу от гор Луншань в Чанъань, а сам, двинувшись вперед, напал на гору Чоучи.

В это время Лю Яо заболел, к тому же в войсках свирепствовали болезни, и он стал обсуждать вопрос о возвращении войск. Опасаясь, что Ян Наньди станет преследовать его по пятам, он назначил чиновника государственной канцелярии Ван Гуана начальником охранной стражи телохранителей, придающим блеск государству, и отправил его послом в горы Чоучи убедить Ян Наньди [сдаться], после чего Ян Наньди прислал ответного посла, выражая желание стать заслоном Лю Яо.

Весьма обрадованный, Лю Яо объявил Ян Наньди полномочным императорским послом, окольничим, предоставил право носить желтую секиру ⁶³, назначил главноуправляющим всеми военными делами в областях Ичжоу, Нинчжоу, Наньциньчжоу, Лянчжоу, Лянчжоу, Бачжоу, в землях к западу от гор Луншань и Западном крае, дал звание верховного великого военачальника и должности пастыря областей Ичжоу, Нинчжоу и Наньциньчжоу, полковника, надзирающего за южными дисцами, начальника охранной стражи телохранителей, успокаивающего цянов, и пожаловал титул Уду-вана. Пятнадцать сыновей и младших братьев Ян Наньди получили титулы гунов и хоу, звания [95] военачальников или были назначены на должности чиновников, получающих жалованье в размере 2 тыс. даней зерна в год.

[Правитель области Циньчжоу] Чэнь Ань просил об аудиенции, но Лю Яо отклонил просьбу из-за сильной болезни. Это разгневало Чэнь Аня, который к тому же подумал, что Лю Яо уже умер, а поэтому, сильно пограбив, уехал обратно.

Болезнь Лю Яо крайне обострилась, и он на запряженной повозке выехал обратно, приказав военачальнику Хуянь Ши следить за следовавшими за ним обозами. Чэнь Ань во главе отборных всадников перехватил Хуянь Ши на дороге, и, поскольку бежать или сражаться было бесполезно, Хуянь Ши вместе со старшим чиновником Лу Пинем попал в руки Чэнь Аня.

Чэнь Ань посадил Хуянь Ши в тюрьму и сказал: “Лю Яо уже мертв, кому теперь вы будете помогать! Я должен вместе с вами успешно завершить великое дело”. Браня Чэнь Аня, Хуянь Ши воскликнул: “Собака! Ты пользовался почетом, и тебе никто не мешал. Но раньше ты изменил Сыма Бао, а сейчас снова поступаешь подобным же образом. Посмотри сам, какой ты император? Лучше печалься, что вскоре твоя голова будет вывешена на улице в Шангуе ⁶⁴, о каком великом деле можно говорить! Скорее убей меня и вывеси мою голову на восточных воротах города Шангуй, чтобы я мог увидеть, как крупные войска [Лю Яо] будут входить в город”. Разгневанный, Чэнь Ань убил Хуянь Ши, а Лу Пина назначил военным советником ⁶⁵.

Затем Чэнь Ань послал своего младшего брата Чэнь Цзи и военачальника Чжан Мина преследовать Лю Яо во главе 20 тыс. всадников. Служивший Лю Яо в звании военачальника, командующего охранной стражи дворца, Хуянь Юй дал встречный бой и обезглавил обоих, а все их войска взял в плен. Напуганный, Чэнь Ань поспешил вернуться в Шангуй.

Когда Лю Яо вернулся из [округа] Наньань, Чэнь Ань приказал своим военачальникам Лю Ле и Чжао Ханю неожиданно напасть на город Цяньчэн ⁶⁶, который был занят ими, после чего все дисцы и цяны в области Сичжоу последовали за Чэнь Анем. В результате у Чэнь Аня появились сильные лошади и воины, число которых превысило 100 тыс. Он сам объявил себя полномочным императорским послом, великим главноуправляющим, присвоил право носить желтую секиру, звание великого военачальника, должность пастыря областей Юнчжоу, Лянчжоу, Циньчжоу и Лянчжоу и титул Лян-вана. Чжао My был назначен им на должность главного помощника государства. В связи с этим левый старший чиновник Лу Пин, горько оплакивая Чэнь Аня, воскликнул: “Мне будет не по силам видеть смерть Чэнь Аня!” Разгневанный, Чэнь Ань приказал обезглавить его. Лу Пин сказал: “Смерть – мой удел, вывесите мою голову на перекрестке оживленных улиц в главном городе области Циньчжоу, чтобы я видел, как династия [Ранняя] Чжао будет рубить голову Чэнь Аню”. После этого он был убит. Лю Яо, услышав о смерти Лу Пина, скорбно вымолвил: “[96] Мудрецы – надежда Поднебесной. Убийство мудрого означает отход от чувств Поднебесной. Ведь даже наслаждающийся спокойствием государь не смеет противоречить желаниям своих слуг и служанок, так что же говорить о Поднебесной! Теперь, когда для Чэнь Аня наступило время собирать умных и привлекать мудрых, он убивает благородных мужей, разрушая этим надежды современников, поэтому я знаю, что он не сможет ничего сделать”.

Ши У, носивший титул Сючу-вана, сдался Лю Яо вместе с городом Санчэн. Весьма обрадованный, Лю Яо назначил Ши У полномочным императорским послом, главноуправляющим всеми военными делами, связанными с различными инородцами в области Циньчжоу и в землях к западу от гор Луншань, великим военачальником – успокоителем запада, правителем области Циньчжоу и пожаловал ему титул Цзюцюань-вана.

Умерла жена Лю Яо, урожденная Ян, которой незаконно поднесли посмертный титул императрицы Сянь-вэнь. Урожденная Ян пользовалась во дворце исключительной любовью [Лю Яо], а вне дворца принимала участие в политике двора. От нее у Лю Яо родилось три сына – [Лю] Си, [Лю] Си Си и [Лю] Чань.

Лю Яо впервые запретил лицам, не имеющим чиновничьих должностей, ездить на лошадях, установил, что женщины только в семьях, получающих жалованье в размере 800 даней зерна в год и выше, могут носить одежды из шелка с тканым и вышитым узором, разрешил пить вино лишь с конца осени после окончания сельскохозяйственных работ, запретил забивать крупный рогатый скот при жертвоприношениях в храме предков и на алтаре для жертвоприношений духам Земли и злаков. Виновные в нарушении установленных запретов подлежали смерти.

Лю Яо посетил высшую школу и, проведя испытания учащихся, назначил успешно выдержавших их на должности телохранителей ⁶⁷.

Су Фу, мужчина из уезда Угун, и У Чанпин, мужчина из уезда Шэнь, превратились в женщин. В уезде Шэнь заговорил камень, сказавший похожее на “не ходите на восток”.

Лю Яо, желавший похоронить своего отца и жену, лично прибыл в уезд Суй направлять работы. Люди таскали на себе землю для могильного холма, окружность которого у основания равнялась двум ли, причем работы продолжались и ночью при свете светильников. Ропот недовольства занятых на работах был слышен по всем дорогам.

Ю Цзыюань, увещевая Лю Яо, сказал: “Я слышал, что совершенномудрые правители, способные ваны, преданные чиновники и почтительные сыновья делали для погребения гроб, достаточный, чтобы вместить тело, погребальную камеру, достаточную, чтобы вместить гроб, и могилу, достаточную, чтобы вместить погребальную камеру. Они не насыпали могильных [97] холмов и не сажали деревьев, чтобы могила сохранялась вечно. Почтительно полагаю, что вы, Ваше Величество, отличаясь огромной добротой, распространяющейся на самые отдаленные земли, и обладая необыкновенной прозорливостью, позволяющей постигать самое далекое, во всех делах ставите на первое место бережливость и сострадание к низшим, считаете главным накопление богатств в государстве. Расходы по сооружению двух усыпальниц исчисляются в сотни десятков тысяч монет, а затраты труда, считая что 60 тыс. человек будут работать сто дней, выразятся в шесть десятков тысяч человеко-дней. Глубина обеих усыпальниц доходит до третьих вод, стены заливаются бронзой, высота могильных холмов сто чи, для них громоздят камень, делая горы, наваливают землю, делая огромные насыпи, таскают землю со старых могил, которые тысячами уничтожены. Занятые на работах стонут, и звуки их стонов затянули и небо и землю, кости умерших валяются в полях, а плач [их родственников] слышен на всех улицах. Как я, недостойный, полагаю, строительство усыпальниц бесполезно для покойного императора и покойной императрицы, ведет только к напрасной трате средств и сил государства. Если вы обратите внимание на пример, который подали императоры Яо и Шунь, то затраты труда не должны превышать тысячи тысяч человеко-дней, а расходы – суммы, исчисляемой тысячами монет. В этом случае под землей не будут роптать на напрасную смерть, а на земле перестанут роптать на вас; усыпальницы покойного императора и покойной императрицы будут вечно стоять, как гора Тайшань, а вы заслужите такую же прекрасную славу, как Юй, Шунь и Чжоу-гун. Надеюсь, что Ваше Величество рассмотрит мои слова”. Лю Яо не принял совета.

После этого Лю Яо послал в Тайюань военачальника Лю Юэ и других во главе 10 тыс. всадников за трупами отца и своего младшего брата Лю Хуэя.

Широко распространилась моровая болезнь, от которой из каждых десяти умерло три-четыре человека.

В уезде Шанло умер мужчина Чжан Лу. Когда через двадцать семь дней грабители раскопали его могилу, Чжан Лу ожил.

Лю Яо похоронил своего отца, назвав кладбище Юнюаньлин, похоронил свою жену, урожденную Ян, назвав кладбище Сяньпинлин. После этого он объявил на подведомственной территории большую амнистию, распространявшуюся на всех, начиная с приговоренных к смертной казни, повысил каждого на два ранга знатности и роздал ткани одиноким, старым, бедным и больным, которые не могли сами содержать себя, в зависимости от положения каждого.

В 1-м году эры правления Тай-нин (323 г.) Чэнь Ань напал на находившегося в Наньане Лю Гуна, служившего Лю Яо в звании военачальника, карающего запад. В связи с этим Ши У, имевший титул Сючу-вана, выступил из Санчэна, дабы напасть [98] на Шангуй, чтобы снять осаду с Наньаня. Услышав об этом, напуганный Чэнь Ань поспешил вернуться в Шангуй, но по дороге столкнулся с Ши У при Гуатяне. [Испугавшись] разницы в численности войск, Ши У бежал и укрылся в бывшем лагере Чжан Чуня, окруженном валами. Чэнь Ань, преследовавший Ши У во главе войск, сказал про него: “Мятежный хуский раб! Я должен схватить этого раба живым, а затем обезглавить Лю Гуна”. Ши У, закрывшись в лагере, оказал Чэнь Аню сопротивление.

[В это время] Лю Гун разбил арьергард Чэнь Аня, порубив и захватив в плен свыше 10 тыс. человек. Чэнь Ань поспешил на помощь, но Лю Гун ответным ударом нанес ему поражение. Вскоре подошли крупные конные отряды Ши У, воины Чэнь Аня обратились в бегство, а сам он, собрав 8 тыс. всадников,, бежал в город Лунчэн ⁶⁸. Лю Гун, оставив Ши У командовать арьергардом, бросился во главе воинов за Чэнь Анем и в сражении разбил его, после чего окружил Чэнь Аня, укрывшегося в Лунчэне.

Пошли затяжные проливные дожди, молния ударила в строение у ворот кладбища отца Лю Яо. Сильный ветер сорвал крышу с усыпальницы отца Лю Яо, находившуюся на расстоянии более 50 бу от стены. В связи с этим Лю Яо покинул главный зал дворца и в траурных одеждах в течение пяти дней предавался скорби в Восточном зале, после чего приказал Лю Си, имевшему звание чжэньцзюнь цзянцзюня, и начальнику обрядового приказа Лян Сюю исправить повреждения. Посаженные [на кладбище] сосны и кипарисы, превратившиеся уже в лес, к этому времени все высохли.

Лю Яо назначил главного командующего войсками Лю Я великим распорядителем, дополнительно повелев входить во дворец с мечом и обутым, при входе в тронный зал идти не спеша, при представлениях приказал не называть его по имени и предоставил тысячу воинов, сто всадников и сто конвойных в доспехах и с оружием, причем при входе в зал дворца количество последних увеличивалось на шестьдесят человек, вооруженных мечами, а спереди и сзади следовали музыканты, [игравшие] на барабанах и духовых инструментах.

Лю Яо, лично выступивший покарать Чэнь Аня, осадил его в городе Лунчэн. Чэнь Ань неоднократно выходил из города, вызывая Лю Яо на бой, но каждый раз терпел поражение, потеряв убитыми и взятыми в плен свыше 8 тыс. человек. [Служивший Лю Яо] военачальник правого крыла Лю Гань напал на город Пинсян ⁶⁹ и занял его, после чего все уезды к западу от гор Луншань сдались Лю Яо.

Лю Яо объявил в землях к западу от гор Луншань амнистию, распространявшуюся на всех, начиная от приговоренных к смертной казни, за исключением Чэнь Аня и Чжао My.

Чэнь Ань оставил Ян Бочжи и Цзян Чунъэра оборонять Лунчэн, а сам, прорвав во главе нескольких сот всадников [99] окружение, бежал из города, намереваясь вернуться обратно с войсками, стоявшими в Шангуе и Пинсяне, чтобы снять осаду с Лунчэна. Вырвавшись из города, Чэнь Ань узнал, что город Шангуй окружен [войсками Лю Яо], а город Пинсян уже пал, я бежал на юг в Шэньчжун. Лю Яо приказал военачальникам Пин Сяню и Цю Чжунбо преследовать Чэнь Аня во главе сильных всадников, которые в нескольких сражениях разбили его, захватив в плен и порубив свыше четырехсот человек. Чэнь Ань с десятком смелых всадников сражался в Шэньчжуне врукопашную. Левой рукой он размахивал мечом длиною в семь чи, а в правой держал пику длиною в 1 чжан и 8 цуней с острием наподобие змеиного жала. В ближнем бою он пускал в ход и меч и пику, убил пять или шесть человек, [а сражаясь с противником на расстоянии], вынимал из двух висевших на нем колчанов стрелы, стрелял на скаку во все стороны и отъезжал [назад]. Пин Сянь, также превосходивший окружающих силой и такой проворный, словно он летал на крыльях, схватился с Чэнь Анем врукопашную, отобрал у него в результате трех схваток пику, после чего отступил.

К вечеру пошел сильный дождь, Чэнь Ань бросил лошадь, перешел пешком с пятью или шестью приближенными горы и спрятался вблизи горного ручья. На следующий день его стали искать, но не могли найти. Неожиданно затяжной дождь прекратился, и Хуянь Цин, военачальник, помогающий величию, обнаружил следы, нашел по ним Чэнь Аня и обезглавил его у горного ручья. Это весьма обрадовало Лю Яо.

Чэнь Ань ласково относился к воинам, делил с ними и счастье и беду, находился рядом и в спокойные, и в опасные времена. Когда он погиб, в землях к западу от гор про него пели:

Среди героев к западу от гор Луншань есть Чэнь Ань.
Несмотря на небольшой рост, у него великодушное сердце.
Он заботился о командирах и воинах, как о самых дорогих людях,
Ездил на быстром жеребце-скакуне, в седле, украшенном яшмой;
Его меч длиной в 7 чи носился, как стремительный поток,
Пика длиною в один чжан и восемь цуней колола туда и сюда.
Десять уколов – десять смертей, никто не мог устоять перед ним.
В трех схватках он потерял пику,
Бросил скакуна и укрылся в темном ущелье.
Хотел помочь нам, но его голова оказалась повешенной на шесте.
Вода в реках на западе утекает на восток в Хуанхэ,
Утечет и не вернется, чем ему помочь?!

Услышав эту песню, Лю Яо, с похвалой отозвавшись о Чэнь Ане, скорбел о нем, а музыкальному приказу велел исполнять песню.

Ян Бочжи обезглавил Цзян Чунъэра и сдался вместе с городом Лунчэн. Сун Тин обезглавил Чжао My и сдался вместе с городом Шангуй. Лю Яо переселил свыше 2 тыс. дворов, относившихся к крупным фамилиям Ян и Цзян, в Чанъань, после чего вожди всех диских и цянских племен сдались и прислали сыновей в качестве заложников. [100]

В это время [военачальник Лю Яо] Лю Юэ стоял против правителя области Лянчжоу Чжан Мао на берегах Хуанхэ. Лю Яо, не останавливаясь, с 285 тыс. воинов быстро прошел от Лунчэна к Хуанхэ у Лунмэня. Подойдя к Хуанхэ, он разбил лагерь, тянувшийся более чем на сто ли, причем от звуков гонгов и барабанов вода в реке клокотала, а земля тряслась. Начиная с древности никогда не собиралось такого многочисленного войска, и при виде его отряды Чжан Мао, стоявшие на берегу реки, разбежались в разные стороны, куда глаза глядят.

Лю Яо распустил слух, что хочет переправиться через Хуанхэ в разных местах и устремиться прямо на Гуцзан. Всю область Лянчжоу охватил страх, ни у кого не было желания обороняться. Все военачальники хотели скорее переправиться на другой берег, но Лю Яо сказал: “Хотя наши войска и многочисленны, они не больше войск вэйского императора У-ди во время похода на восток. Две трети воинов последовали за мной, страшась моего могущества, а воины средней армии и моей личной охраны устали и стары, поэтому их нельзя использовать в бою. Я только что усмирил Чэнь Аня, у меня много воинов, мое положение и моя слава убедили Чжан Мао, что он не в состоянии противостоять мне во главе войск, набранных в его пяти округах. Он, несомненно, испугается и изъявит покорность, признав себя моим заслоном, – а что мне еще нужно?! Поверьте моим словам: не успеет закончиться вторая декада месяца, как от Чжан Мао поступит челобитная, а если этого не произойдет, считайте, что я обманул вас”.

Напуганный, Чжан Мао действительно прислал посла, выражая желание стать заслоном Лю Яо, и поднес полторы тысячи лошадей, 3 тыс. голов крупного рогатого скота, 100 тыс. овец, 380 цзиней золота, 700 цзиней серебра, 20 певичек, неисчислимое количество различных драгоценностей, драгоценных камней и прекрасных местных изделий.

Весьма обрадованный, Лю Яо приказал начальнику посольского приказа Тянь Суну назначить Чжан Мао полномочным императорским послом, предоставить право носить желтую секиру, дать должности окольничего, главноуправляющего всеми военными делами в областях Лянчжоу, Наньциньчжоу, Бэй-циньчжоу, Лянчжоу, Ичжоу, Бачжоу, Ханьчжоу, в землях к западу от гор Луншань и в Западном крае, населенных различными иноплеменниками и сюнну, должность старшего учителя наследника престола, главного командующего войсками, пастыря области Лянчжоу, великого главного надзирателя для Западного края, полковника, надзирающего за дисцами и цянами, и пожаловать титул Лян-вана.

Вернувшись с берегов Хуанхэ у Лунмэня, Лю Яо послал Ху Юаня увеличить высоту холма на могилах своего отца и жены до 90 чи.

После усмирения Чэнь Аня напуганный Ян Наньди, [101] чувствуя себя в опасности, бежал в Ханьчжун ⁷⁰. Лю Хоу, имевший звание военачальника – правителя запада, бросился в погоню, захватил свыше тысячи обозных повозок, более 6 тыс. мужчин и женщин и вернул их обратно к горам Чоучи.

Лю Яо дал начальнику посольского приказа Тянь Суну звание великого военачальника – правителя юга и назначил на должность правителя области Ичжоу с местопребыванием у горы Чоучи. Он также назначил Лю Юэ окольничим, главноуправляющим всеми военными делами как в столице, так и вне ее и возвел в более высокий титул Чжуншань-вана.

Следует сказать, что в прошлом, во время смуты, поднятой Цзинь Чжунем, наследный сын Лю Яо, Лю Инь, укрылся в кочевье Хэйни Юйцзюя. В момент описываемых событий Лю Инь сам рассказал, кто он такой, и изумленный Юйцзюй, дав [Лю Иню] одежду и лошадей, приказал своему сыну проводить его [к Лю Яо]. Лю Яо, горько скорбевший о судьбе сына, с похвалой отозвавшись о преданности и гостеприимстве Юйцзюя, назначил его полномочным императорским послом, свитским всадником, прислуживающим во дворце, дал звание великого военачальника, проявившего преданность и верность долгу, и титул левого сянь-вана.

Лю Инь, по прозвищу И-сунь, обладал прекрасной наружностью, был находчив в разговоре. В возрасте десяти лет имел рост в 7 чи и 5 цуней, а его брови и волосы на висках были как нарисованные. Удивляясь ему, Лю Цун сказал Лю Яо: “Разве внешность этого ребенка можно сравнить с внешностью И-чжэня? Его, конечно, следует объявить старшим сыном от законной жены (т. е. наследником. – В. Т.), причем вы можете вспомнить о [чжоуском] Вэнь-ване, который низложил Бои Као и возвел на престол У-вана” ⁷¹. Лю Яо возразил: “Я управляю владением, являющимся заслоном государства, и для меня достаточно, если я смогу охранять [совершаемые императором] жертвоприношения. Нельзя расстраивать систему перехода власти по старшинству”.

Лю Цун ответил: “Ваши заслуги достигают Неба и Земли, вы присоединили к государству сотни городов, из-за старательного выполнения возложенных на вас обязанностей занимаете пост старшего учителя наследника престола, вам поручено наказывать по собственному усмотрению непокорных, и вы можете самостоятельно ходить в карательные походы против правителей земель в пяти поясах и правителей девяти областей ⁷². Как можно говорить, что ваши сыновья и внуки занимают такое же положение, как и сыновья и внуки правителей других владений, являющихся нашим заслоном? Если И-чжэнь не сможет повторить благородный поступок Тай-бо ⁷³, уступившего в древности престол, я, исключительно в ваших интересах пожалую его владением”. И-чжэнь – прозвище сына Лю Яо, Лю Цзяня. После этого Лю Цзянь был возведен в титул Линьхай-вана, а Лю Инь объявлен наследным сыном. [102]

Хотя в отрочестве Лю Иню пришлось бежать, спасаясь от большой беды, и скитаться в весьма глухих местах, он имел блестящую внешность и выделялся своей красотой. Его рост был 8 чи и 3 цуня, а волосы на голове доходили до пят. Он обладал большой силой и великолепно стрелял из лука. Был быстр в движениях, напоминая облака, гонимые ветром. Из-за этих качеств Лю Яо ценил Лю Иня, а придворные сановники относились к нему с вниманием.

В связи с этим, посмотрев на чиновников, Лю Яо сказал: “Про И-суня (прозвище Лю Иня. – В. Т.) можно сказать, что он, [подобно вечнозеленому дереву], не теряет листвы даже в холодное время года и, как бы его ни чернили, он не чернеет. Хотя И-гуан ⁷⁴ раньше и был поставлен наследником престола, он мал годами, нерешителен и осторожен, опасаюсь, что ему трудно быть наследным сыном в нынешние [трудные] времена, боюсь, что он не сможет укрепить алтарь для жертвоприношений духам Земли и злаков, а народ не полюбит И-гуана. [С другой стороны], И-сунь зрел годами, обладает блестящими добродетелями, к тому же он в прошлом был наследным сыном. Я хочу пойти по стопам чжоуского Вэнь-вана, жившего в древности, и последовать примеру императора Гуан-у, жившего в более близкое время, чтобы храм предков стал таким же устойчивым, как гора Тайшань, а И-гуан пользовался безграничным счастьем. Каково ваше мнение?”

Старший наставник наследника престола Хуянь Янь и все другие ответили: “Ваше желание подражать существовавшим в прошлом династиям Чжоу и Хань – замысел, который принесет государству неисчислимое счастье, не только мы, ваши слуги, будем наслаждаться им, оно поистине принесет радость храму предков и землям среди четырех морей!”

Левый дворцовый советник Бу Тай и старший пестун наследника престола Хань Гуан, выступив вперед, сказали: “Если вы считаете низложение одного и возведение другого правильным, вам не следовало бы унижать свою мудрость, блестящую, как солнце и луна, и обращаться за советом к чиновникам; если же вы сомневаетесь [в правильности принятого решения], то, конечно, хотите выслушать противоречивые мнения ваших слуг. Мы полагаем, что низложение наследного сына будет поистине неправильным. Почему? В прошлом чжоуский Вэнь-ван, поскольку он еще не создал государства, мог выбрать мудрого родственника по женской линии и вне очереди поставить его наследным сыном. Император Гуан-у из-за красоты матери низложил одного и возвел другого ⁷⁵ – разве это может служить вашей мудрой династии примером для подражания?!

Императору Гуан-у поистине должен был наследовать Дунхай-ван – разве он непременно был бы хуже императора Мин-ди? Ваш сын Лю Инь обладает гражданскими и военными талантами, отличается необыкновенными способностями, позволяющими постигать самое далекое, он поистине превосходит [103] всех современников и вполне достоин идти по стопам чжоуского Фа ⁷⁶. [С другой стороны], ваш наследный сын почтителен к родителям, дружелюбен к братьям, отличается человеколюбием и добротой, его стремления возвышенны и утонченны, он также может с честью нести бремя по управлению великим государством и быть мудрым правителем, приносящим спокойствие. К тому же на наследного сына с надеждой взирают люди и духи в землях, ограниченных шестью сторонами, и его не следует легкомысленно заменять. Если Ваше Величество действительно поступит так, нам останется только умереть, мы не посмеем принять ваш указ”. Лю Яо замолчал.

Вперед выступил Лю Инь и со слезами сказал: “Милостивый отец должен проявлять ко всем сыновьям равное человеколюбие, разве можно сменять Лю Си и ставить на его место меня! Если вы по ошибке проявите ко мне подобную милость, прошу разрешения умереть здесь перед вами, чтобы показать искренность моих слов. К тому же, если вы, Ваше Величество, соблаговолите забыть его недостатки и посчитаете, что я, недостойный, смогу давать ему наставления, я буду помогать И-гуану и руководить им в надежде, что он пойдет по мудрому пути”. Сказав так, Лю Инь стал всхлипывать, а из его глаз покатились слезы, что растрогало придворных чиновников.

Лю Яо, поскольку наследный сын, Лю Си, был рожден урожденной Ян, которая пользовалась его любовью, был не в силах низложить того, поэтому он прекратил [дальнейшее] обсуждение и только поднес покойной жене, урожденной Бу, матери Лю Иня, посмертный титул императрицы Юань-дао.

С одобрением отнесясь к словам Бу Тая, дяди Лю Иня, Лю Яо поставил его старшим дворцовым советником, предоставил право пользоваться церемониалом, предусмотренным для трех высших сановников империи, и назначил старшим наставником наследника престола. Лю Иню Лю Яо пожаловал титул Юнъань-вана, поставил его окольничим, великим военачальником, командующим стражей дворца, главноуправляющим всеми военными делами, связанными с охраной двух дворцов, предоставил право создавать управления и пользоваться церемониалом, предусмотренным для трех высших сановников империи, назначил управляющим делами государственной канцелярии, старшим наставником наследника престола, дал звание сына императора и приказал Лю Си соблюдать в отношении Лю Иня правила поведения, предусмотренные для членов одной семьи.

В это время появились самец и самка фениксов с пятью птенцами, которые в течение пяти дней парили над бывшим дворцом Вэйяндянь, жалобно кричали и ничего не ели, а затем умерли.

Лю Яо объявил урожденную Лю императрицей.

Военачальник Ши Лэ, Ши Та, прошел из округа Яньмэнь ⁷⁷ в округ Шанцзюнь, неожиданно напал на Пэньгоучу, имевшего [104] звание военачальника, принесшего спокойствие государству и носившего титул Бэйцян-вана, взял в плен свыше 3 тыс. юрт, захватил более тысячи тысяч голов крупного рогатого скота, лошадей и овец, после чего повернул назад.

Крайне разгневанный, Лю Яо вскочил с места, встряхнул [от негодования] рукавами одежды и в тот же день прибыл в город Вэйчэн ⁷⁸, приказав Лю Юэ догнать Ши Та, а сам остановился в Фупине ⁷⁹ для оказания поддержки. Лю Юэ и Ши Та сразились на берегах реки Хуанхэ. Лю Юэ нанес Ши Та поражение, обезглавил полторы тысячи одетых в латы воинов, более 5 тыс. человек утонуло в реке, пытаясь спастись бегством. Освободив всех пленных, Лю Юэ с победой вернулся обратно.

Ян Наньди вернулся из округа Ханьчжун и неожиданно напал на гору Чоучи, заняв расположенные вокруг нее земли. Тянь Сун был схвачен и поставлен перед Ян Наньди. Приближенные Ян Наньди прикрикнули на Тянь Суна, приказывая ему совершить поклон, но Тянь Сун, бросив на них гневный взгляд, с бранью воскликнул: “Диские собаки! Разве бывает, чтобы назначенный Сыном Неба правитель области кланялся разбойникам?” Ян Наньди сказал: “Цзы-дай! ⁸⁰ Я должен вместе с вами успешно завершить великое дело. Вы говорите, что проявляете исключительную преданность дому Лю, но разве не можете проявить такую же преданность и мне?” С суровым выражением лица Тянь Сун громко ответил: “Ты вор и раб из дисцев, как ты смеешь мечтать о том, что не предназначено тебе судьбой! Я лучше умру за государство и стану бесприютным духом, но никогда не соглашусь стать твоим слугой. Почему ты не поторопишься убить меня?” Взглянув на стоявших в ряд людей, Тянь Сун выхватил меч и бросился вперед, чтобы зарубить Ян Наньди, но удар не попал в цель, и Ян Наньди убил его.

Лю Яо послал Лю Юэ напасть на Ши Шэна, находившегося в Лояне, дав ему 5 тыс. одетых в латы воинов, набранных в близлежащих округах, и 10 тыс. отборных воинов из личной охранной стражи, приказав переправиться [через Хуанхэ] на переправе Мэнцзин, а Хуянь Мо, имевшему звание военачальника-правителя востока, велел во главе войск из областей Цзинчжоу и Сычжоу ⁸¹ выступить на восток из Сяо ⁸² и Мянь[чи].

Лю Юэ напал на гарнизоны, оставленные Ши Лэ в Мэнцзине и Шиляне, занял оба пункта, обезглавил или взял в плен свыше 5 тыс. человек и, двинувшись вперед, окружил Ши Шэна в Цзиньюне. Ши Цзилун во главе 40 тыс. пехотинцев и всадников, [двинувшись на помощь Ши Шэну], прошел через заставу в уезде Чэнгао, а Лю Юэ построил войска в ожидании его прихода. Сражение произошло к западу от реки Лошуй, и войска Лю Юэ потерпели поражение. Лю Юэ, в которого попала шальная стрела, отступил и укрылся в Шиляне. Ши Цзилун осадил Шилян, построив вокруг него частокол, прервав таким [105] образом его связь с внешним миром. Войска Лю Юэ сильно страдали от голода, воины забивали лошадей и использовали их мясо в пищу.

Ши Цзилун нанес новое поражение Хуянь Мо и обезглавил его.

Лю Яо лично во главе войск выступил на помощь Лю Юэ. Для его отражения выступил Ши Цзилун, имевший 30 тыс. всадников. Лю Хэй, военачальник передовых войск Лю Яо, нанес сильное поражение военачальнику Ши Цзилуна, Ши Цуну при Батэфане.

Когда Лю Яо прибыл в Цзиньгу ⁸³, ночью без всякой причины в его войсках произошел большой переполох, а воины стали разбегаться, и он отступил в Мяньчи. Ночью переполох повторился, и воины разбежались, после чего Лю Яо вернулся в Чанъань.

Ши Цзилун захватил в плен Лю Юэ и свыше 80 его военачальников, в том числе Ван Тэна; их всех вместе с более чем 30 дисцами и цянами отправил в Сянго ⁸⁴, а свыше 16 тыс. воинов закопал живыми в землю.

Прибыв из Мяньчи [в Чанъань], Лю Яо в течение семи дней в траурных одеждах предавался скорби в предместьях города и только после этого въехал в него.

В уезде Угун свинья родила щенка, а в уезде Шангуй лошадь родила теленка, одновременно произошло много и других сверхъестественных явлений, все их невозможно даже перечислить.

Лю Яо приказал, чтобы каждый сановник выдвинул одного человека, обладающего обширными знаниями и правдивого в речах. Начальник общественных работ Лю Цзюнь рекомендовал военного советника Тай Чаня. Лю Яо прибыл в Восточный зал, приказав дворцовому камергеру испытать его в вопросах и ответах. Тай Чань полностью ответил на заданные вопросы, Лю Яо ознакомился с ответами, с похвалой отозвался о них, а затем принял Тай Чаня в Восточном зале и стал расспрашивать его о делах управления. Всхлипывая и роняя слезы, Тай Чань доложил о бедах, связанных со стихийными бедствиями, недостатках в управлении и просвещении, причем его речь была искренней и правдивой. Лю Яо, изменившись в лице, проявил к Тай Чаню большое уважение и назначил его на должность ученого, совершающего возлияние вина в жертву духам, дворцового советника, увещевающего императора, и великого астролога. В дальнейшем все, что говорил Тай Чань, сбывалось, поэтому Лю Яо стал еще больше ценить его и в течение одного года три раза повышал в должности. Он последовательно занимал должности начальника государственной канцелярии, дворцового советника и младшего учителя наследника престола и получил звание особовыдвинутого.

Лю Яо назначил Лю Иня главным командующим войсками, возвел в более высокий титул Наньян-вана и пожаловал [106] владение, в которое входило 13 округов, в том числе округ Ханьян ⁸⁵. В Вэйчэне было учреждено управление шаньюя, причем Лю Инь был поставлен великим шаньюем и были назначены чиновники, носившие титулы, начиная от левого и правого сянь-ванов и ниже. Все должности занимали выдающиеся люди из хусцев, цзесцев, сяньбийцев, дисцев и цянов.

После того как Лю Яо вернулся в Чанъань, от пережитого гнева он заболел, но к моменту описываемых событий поправился, объявил в Чанъане амнистию, распространявшуюся на всех, начиная от приговоренных к смертной казни. Он назначил Лю Сяня, носившего титул Жунань-вана, главным воеводой и управляющим делами государственной канцелярии; дворцового советника Лю Суя – великим блюстителем нравов; Бу Тая – великим начальником общественных работ.

Жена Лю Яо, урожденная Лю, опасно заболела, он, явившись навестить ее, спросил, не хочет ли она что-нибудь сказать. Урожденная Лю, роняя слезы, ответила: “У моего дяди Лю Чана не было сыновей, поэтому в детские годы я воспитывалась у него, пользовалась щедрыми милостями, но мне нечем отплатить за его доброту, поэтому прошу сделать его знатным. Лю Фан, дочь моего дяди Лю Ая, отличается добродетелями и красотой, прошу взять ее в Задний дворец”. Лю Яо пообещал сделать это и едва закончил говорить, как урожденная Лю умерла. Ей незаконно поднесли посмертный титул императрицы Сяньле.

Лю Яо назначил Лю Чана полномочным императорским послом, окольничим, великим блюстителем нравов, управляющим делами государственной канцелярии и возвел в более высокий титул Хэнань цзюньгуна ⁸⁶, в то время как жена Лю Чана, урожденная Чжан, была возведена в титул Цысян-цзюнь, а Лю Фан, дочь Лю Ая, была объявлена императрицей. Все это Лю Яо сделал, помня слова урожденной Лю.

Неожиданно Лю Яо назначил военачальника сильной конницы ⁸⁷ Лю Шу великим блюстителем нравов, а Лю Чана – старшим пестуном наследника престола, вызвал отличавшихся смелостью сыновей и младших братьев сановников, сделал их своими телохранителями, и они в латах, на конях, облаченных в железные панцири, неотступно следовали за ним, дабы отражать врагов. Чиновник государственной канцелярии Хао Шу и главный смотритель вод Чжи Дан настойчиво увещевали Лю Яо [не делать этого], но Лю Яо, пришедший в сильный гнев, отравил обоих.

В 3-м году эры правления Сянь-хэ (328 г.) ночью Лю Яо увидел во сне трех человек с золотыми лицами и красными губами; обратившись на восток, они нерешительно топтались на месте, а затем, ни слова не говоря, удалились. Лю Яо поклонился им и стал топтать их следы. Наутро Лю Яо вызвал сановников, чтобы обсудить сон, и все придворные поздравили его, считая, что сон предвещает счастье. [107]

Только великий астролог Жэнь И, выступив вперед, сказал: “Число три говорит об окончании системы летосчисления, основанной на движении небесных светил ⁸⁸. Восток связан с гексаграммой чжэнь, которая говорит о появлении нового правителя. Золото связано с гексаграммой дуй, которая говорит об упадке. Ничего не сказавшие красные губы означают наступление конца. Нерешительное топтание и взаимные прощания указывают на уход из дома. Совершенный вами поклон говорит, что вы покоритесь другому. То, что вы стали топтать их следы, означает, что вы проявите осторожность и не покинете пределы владения. Под созвездием Восточный колодец находятся земли [бывшего] владения Цинь, а под созвездием Пять повозок земли – [бывшего] владения Чжао. Войска в землях [бывшего] владения Цинь непременно внезапно выступят, погубят правителя, уничтожат его войска и останутся в потерпевшем поражение владении на землях [бывшего владения] Чжао. Сон должен исполниться скоро, самое позднее через три года и самое раннее через семьсот дней. Прошу Ваше Величество подумать об этом и принять защитные меры”.

Крайне напуганный, Лю Яо лично принес жертвы в двух местах в окрестностях столицы, исправил храмы духам, на расстоянии совершил жертвоприношения горам и рекам, сделав все, что можно было сделать. Он объявил большую амнистию, распространявшуюся на всех, начиная от приговоренных к смертной казни, и освободил народ от уплаты налогов в половинном размере.

Начиная с весны в Чанъане не было дождя, и так продолжалось до пятой луны.

Лю Яо послал Лю Лана, носившего звание военачальника вооруженной охраны, напасть во главе 30 тыс. всадников на Ян Наньди у горы Чоучи. Не добившись победы, Лю Лан захватил свыше 3 тыс. дворов и вернулся обратно.

Чжан Цзюнь, услышав, что войска Лю Яо разбиты Ши Лэ, отказался от должностей, полученных от Лю Яо, и снова стал называть себя великим военачальником династии Цзинь и пастырем области Лянчжоу. [Чжан Цзюнь] приказал правителю округа Цзиньчэн Чжан Лану, командующему войсками в Фухане Синь Яню, военачальнику Хань Пу и другим выступить из [уезда] Дася ⁸⁹ во главе нескольких десятков тысяч воинов и напасть на различные округа, входившие в состав области Циньчжоу. Лю Яо выслал против них Лю Иня во главе 40 тыс. пехотинцев и всадников. Встретившись, противники стояли друг против друга на берегах реки Таошуй более семидесяти дней. Хуянь Нацзи, имевший звание военачальника, превосходившего всех в войсках, во главе 2 тыс. всадников, личных телохранителей [Лю Яо], перерезал пути подвоза провианта, одновременно Лю Инь переправил войска через реку и стал оказывать давление на противника. Войска Хань Пу рассеялись и бежали обратно в область Лянчжоу. Преследуя бегущих, Лю Инь [108] догнал их в [уезде] Линцзюй ⁹⁰ и обезглавил 20 тыс. человек. После этого Чжан Лан и Синь Янь вместе с несколькими десятками тысяч воинов сдались Лю Яо, получив от него звания военачальников и титулы лехоу.

Ши Лэ приказал Ши Цзилуну пройти во главе сорокатысячного войска через заставу Чжигуань ⁹¹ на запад и напасть на Лю Яо. Более пятидесяти уездов к востоку от Хуанхэ поддержали Ши Цзилуна, после чего, двинувшись вперед, он напал на Пуфань. Лю Яо решил выступить на восток на помощь Пуфаню, но, опасаясь, что Чжан Цзюнь и Ян Наньди могут, воспользовавшись удобным моментом, неожиданно напасть на Чанъань, послал Лю Шу, носившего титул Хэцзянь-вана, поднять войска дисцев и цянов и расположиться с ними в области Циньчжоу.

Сам Лю Яо, собрав отборные войска как в самом государстве, так и вне его, выступил на помощь Пуфаню на воде и суше и переправился на север у заставы Вэйгуань. Напуганный, Ши Цзилун стал отводить войска назад. Преследуя Ши Цзилуна, Лю Яо догнал его у Гаохоу, в происшедшем большом сражении нанес ему поражение, обезглавил военачальника Ши Цзилуна, Ши Чжаня, устлал землю трупами на протяжении более двухсот ли и захватил оружие в количестве, исчисляемом сотнями миллионов штук. Ши Цзилун бежал в Чаогэ. После этого Лю Яо переправился [через Хуанхэ] у Тайяна ⁹², напал на Ши Шэна, находившегося в Цзиньюне, и разрушил плотину Цяньцзиньхэ, чтобы затопить его водой.

Лю Яо не заботился о воинах, предавался с любимыми сановниками пьянству и азартным играм. Если кто-то из приближенных пытался увещевать его, Лю Яо сердился, считал увещевания лукавыми речами и убивал увещевающего.

Сильный ветер вырвал с корнями деревья, а спустившийся густой туман затянул все вокруг.

Услышав, что наступающий Ши Цзилун занял Шимэнь и что Ши Лэ во главе крупных сил переправился через Хуанхэ, Лю Яо начал обсуждать вопрос об увеличении войск в Синъяне и закрытии заставы Хуанмагуань ⁹³. Вскоре дозорные всадники на реке Лошуй захватили в бою с передовыми отрядами Ши Лэ одного цзесца и доставили его к Лю Яо. Лю Яо спросил цзесца: “Правда ли, что явился сам великий хусец? Какова численность его войск?” Цзесец ответил: “Великий хусец явился сам, у него многочисленные войска, которым невозможно противостоять”.

Изменившись в лице, Лю Яо приказал снять осаду с Цзиньюна и расположить войска на западном берегу реки Лошуй, причем созданный лагерь тянулся с севера на юг более десяти ли.

Еще в отрочестве Лю Яо злоупотреблял вином, а в последние годы эта страсть еще усилилась. Когда подошел Ши Лэ, а Лю Яо готовился к сражению, он выпил несколько доу вина. Лю [109] Яо обычно ездил на рыжем коне, который вдруг без всякой причины захромал и не мог поднять головы; Лю пересел на маленького коня. Перед выездом Лю Яо снова выпил более одного доу вина. Когда Лю Яо подъехал к воротам Сиянмэнь ⁹⁴, он взмахнул рукой, подавая войскам знак, чтобы они вышли на ровное место. Этим воспользовался военачальник Ши Лэ, Ши Кань, и войска Лю Яо обратились в бегство. Бежал и пьяный Лю Яо, но его лошадь провалилась в заваленную камнями канаву, он упал на лед, получил более десяти ран, из которых три сквозные, и был схвачен Ши Канем, который доставил его к Ши Лэ.

Лю Яо сказал: “Правитель Ши! Помните ли вы договор о дружбе, заключенный в Чжунмэне? ⁹⁵” Ши Лэ приказал Сюй Гуану ответить Лю Яо: “То, что случилось сегодня, произошло по воле Неба, о чем еще говорить?”, после чего поместил Лю Яо в присутственном месте помощника начальника уезда Хэнань и приказал Ли Юну, лекарю, врачующему раны, лечить Лю Яо, а сам выехал в Сянго. Поскольку Лю Яо был тяжело ранен, Ши Лэ велел положить его на конную повозку, приказав Ли Юну сопровождать раненого.

Престарелый деревенский чиновник из Бэйюаньши Сунь Цзи поднес Ши Лэ подарки и просил разрешения навестить Лю Яо, на что Ши Лэ дал согласие. Поднеся Лю Яо вино, Сунь Цзи сказал: “Правитель [племени] пугу ⁹⁶ объявил себя императором в землях к западу от заставы Ханьгугуань. Вы должны были придерживаться справедливости и охранять земли государства. Однако, легкомысленно командуя войсками, вы потерпели поражение у Лояна. Счастливая для вас судьба закончилась, Небо погубило вас. Теперь, когда вы подошли к концу жизни, примите чашу вина”. Лю Яо ответил: “Это будет мне во вред, но я должен выпить за вас”. Услышав об этом, Ши Лэ с грустью, изменившись в лице, сказал: “Достаточно того, что человека, потерявшего государство, упрекнул старец”.

Ши Лэ поместил Лю Яо в Юнфэне, небольшом, окруженном стенами квартале в Сянго, дал ему певичек и служанок, но поставил вокруг строгую охрану.

Затем Ши Лэ приказал Лю Юэ, Лю Чжэню и другим на конях в сопровождении роскошно одетых слуг и служанок навестить Лю Яо. Лю Яо сказал: “Я давно считал, что вы уже превратились в прах, но у правителя Ши огромное человеколюбие, и он милует вас до настоящего времени. Я убил Ши Та, грубо нарушив договор о дружбе. Свалившиеся ныне на меня беды, естественно, заслужены мною”. Он оставил прибывших на пиршество, продолжавшееся весь день, после чего они уехали.

Ши Лэ повелел Лю Яо написать письмо наследному сыну Лю Си с указанием поскорее сдаться. Однако Лю Яо приказал Лю Си и сановникам: “Помогайте только алтарю для жертвоприношений духам Земли и злаков и не меняйте из-за меня [110] своих намерений”. Прочитав письмо, Ши Лэ возненавидел Лю Яо и впоследствии убил его.

Лю Си, Лю Инь, Лю Сянь и другие стали обсуждать вопрос о переезде на запад, чтобы укрыться в области Циньчжоу. Чиновник государственной канцелярии Ху Сюнь сказал: “Сейчас, хотя мы и лишились правителя, государство сохранилось в целости, среди командиров и воинов царит единодушие, никто не отходит от нас и не поднимает мятежей, поэтому следует общими силами отражать врага, заняв труднопроходимые местности. Переехать никогда не поздно”. Лю Инь не согласился и, разгневавшись на Ху Сюня за то, что тот задерживает войска, обезглавил его, после чего вместе с чиновниками бежал в Шангуй. Лю Хоу и Лю Цэ, побросав свои посты, бежали к нему, и в землях среди застав воцарилось смятение.

Военачальники Цзян Ин и Синь Шу, находившиеся в Чанъане и имевшие несколько десятков тысяч воинов, направили к Ши Лэ гонца, приглашая его в Чанъань. Ши Лэ двинул к ним на помощь Ши Шэна во главе войск, стоявших в Лояне.

Лю Инь и Лю Цзунь выступили во главе нескольких десятков тысяч воинов из Шангуя, чтобы напасть на Ши Шэна, находившегося в Чанъане. Лю Иня поддержали жуны и сясцы (китайцы. – В. Т.), жившие в округах Лундун, Уду, Аньдин, Синьпин, Бэйди, Фуфэн и Шипин.

Лю Инь расположился с войсками в Чжунцяо. Ши Шэн упорно защищал Чанъань, а Ши Лэ послал Ши Цзилуна во главе 20 тыс. всадников для отражения Лю Иня. Сражение произошло в [уезде] Ицзюй ⁹⁷, Лю Инь был разбит Ши Цзилуном, потеряв более 5 тыс. убитыми. Лю Инь бежал в Шангуй. Ши Цзилун, пользуясь одержанной победой, преследовал его, устлав землю трупами на протяжении десяти ли.

Войска в Шангуе разбежались, Ши Цзилун захватил Лю Си, незаконно объявленного наследным сыном, Лю Иня, носившего титул Наньян-вана, старших военачальников и сановников, лиц, носивших титулы ванов, старших чиновников и командиров, лиц, носивших титулы гунов и хоу, всего более 3 тыс. человек, которые все были перебиты. Свыше 9 тыс. человек из числа гражданских и военных чиновников различных управлений и ведомств, беглецов из земель к востоку от заставы Ханьгугуань и знатных родов из областей Циньчжоу и Юнчжоу были переселены в Сянго. Кроме того, в Лояне было закопано живьем в землю свыше 5 тыс. человек, носивших титулы ванов и гунов, и чугэсцев из пяти округов ⁹⁸.

Лю Яо потерпел поражение, пробыв на престоле десять лет. От Лю Юаньхая, который незаконно вступил на престол в 4-м году эры правления Юн-цзя (310 г.), установленной императором Хуай-ди, до Лю Яо сменилось три правителя, правивших в общей сложности 27 лет. В 4-м году эры правления Сянь-хэ (329 г.), установленной императором Чэн-ди, династия [Ранняя Чжао] была уничтожена. [111]

Я, историк-слуга, скажу: “У них, жунов и дисцев, человеческие лица и сердца диких зверей; видя выгоду, они отворачиваются от правителя и родителей, сталкиваясь с богатством, забывают о человеколюбии и долге. Если изгнать их в отдаленные земли, все равно придется бояться их вторжений, а если поселить во владениях, жалуемых императором, они будут изыскивать лазейки для вмешательства [в наши дела], едва возникнет смута.

В прошлом, когда Ю-ван нарушил основные принципы управления, пыль от копыт лошадей хусцев окутала реку Сишуй ⁹⁹; когда Сян-ван допустил ошибки в делах управления, кони жунов появились на берегах реки Лошуй ¹⁰⁰.

Если подумать об усилении и ослаблении [варваров], об их искусных военных хитростях, об их подъеме и упадке и о приносимых ими пользе и вреде, то беды, которые они причиняют нам, хуасцам (т. е. китайцам. – В. Т.), живущим на срединных землях, невозможно даже измерить. Тем более такой выдающийся человек, как Лю Юаньхай, непременно должен был занять самый высокий пост и при исключительных своих талантах не мог стоять ниже рядовых людей. Поэтому, погоняя лошадь плетью, он взмыл, как лебедь, высоко, пользуясь удобными случаями, превратился из нищего в знатного; кочевья в пяти частях, издав громкий свист (?), в один прекрасный день выдвинули его вождем, причем в это время отпрыски императорского рода взаимно уничтожали друг друга, и не было никого, кто мог бы успешно бороться с ним.

Ичжи [цзы-ван] предложил план возвышения правителя ¹⁰¹, гудухоу рассказали, что наступило время для установления спокойствия ¹⁰², в результате у шаньюев исчезли заботы об угрозе с севера, и сяньюни (древнее название сюнну. – В. Т.) стали приносить жертвы в южных предместьях столицы. О великие Небо и Земля! Вы, допустив это, поступили нечеловеколюбиво! Так они усвоили прекрасные нравы [китайцев], научились утонченным правилам поведения и, сохранив свои старые обычаи, поднялись до редко встречающегося уровня. Хотя Ши Лэ снова признал себя заслоном [Срединного государства], а Ван Ми заявил о готовности служить ему с полной искренностью, все равно это были владения варваров, не соблюдающих разницы в положениях правителя и его слуг. Если даже они усвоят добродетельные нравы ученых-конфуцианцев, станут всем сердцем стремиться к порядочности и прямодушию, все равно, как говорили жившие в древности мудрецы, они будут лишь [внешне] придерживаться человеколюбия и долга, но в то же время заниматься грабежами.

После смерти правителя [Лю Юаньхая], незаконно занявшего престол, власть незаконно наследовал Сюань-мин (прозвище Лю Цуна. – В. Т.), который, оказав милость войскам, сосредоточил в своих руках всю власть. На заставах и берегах Хуанхэ ¹⁰³ он проявил былую мощь [сюнну], а дух его войск [112] вдвое превосходил прежний. Но хотя и произошло так, его действия не вызывали доверия [народа], он только сам изворотливо говорил о великих замыслах. Пусть по видимости это и было прекрасно, довести начатое дело до успешного конца ему было трудно. Пустив в ход оружие и ведя непрекращающиеся войны, [Сюань-мин] уничтожал преданных и убивал говоривших правду, при нем ловкие льстецы захватили в свои руки бразды правления, императрицам было в пору спешить со словами утешения ¹⁰⁴.

Евнухи действовали настолько энергично, что, казалось, могли перевернуть небо, применялись наказания более жестокие, чем пытка огнем ¹⁰⁵. [Сюань-мин] посылал жадных, как шакалы или волки, военачальников, гонял в походы хищных, как ловчие птицы или охотничьи собаки, воинов. Подняв знамена, он заставил реку Вэйшуй усмириться, подав взмахом руки команду, принудил Лоян сдаться, и сильные кони [варваров] стали топтать [наши] горы, а звуки хуских дудок стали слышны на отмелях рек. Вооруженной десницей он превратил в прах преданных и верных, собрал в высокие груды тела убитых придворных чиновников ¹⁰⁶.

В полях, с которых при прежних ванах платили подати, виднелись только тутовые деревья, дворцы и палаты в старой столице поросли густой травой, падающая роса увлажняла одежды [оставшихся без крова], [бездомные] путники роняли [на дорогах] слезы.

В глубокой древности, когда царили добрые нравы и обычаи, правители не отдавали предпочтения своим сыновьям, а, добившись успеха, уступали власть, передавая престол обладающему добродетелями, и только при трех династиях [Ся, Инь, Чжоу] стали прибегать к щитам и копьям, чтобы спастись от происходящих смут и почтительно продолжать выполнять волю Неба.

Прекрасный [чжоуский] У-ван, один из правителей, подчинявшихся династии Инь, подняв на колеснице знамя и, пользуясь удобным случаем, двинул войска и принес в поле клятву ¹⁰⁷; он, бросившись с высоты в огонь, погиб ¹⁰⁸, а о дальнейшем можно было бы не рассказывать. Однако У-ван взмахнул мечом цинлюй ¹⁰⁹, выпустил три стрелы из ярко-красного-лука – разве такое можно сравнить с выездами из дворца по обычной дороге императора, спешащего на украшенной золотом колеснице в подворье в Шаньяне? Очевидно, что, когда к черноголовым ¹¹⁰ приходил правитель, даривший им жизнь и отдых, они с любовью вспоминали о древности, хотя и жили в нынешнее время, а когда на рыночных площадях выставлялись белые флаги [с подвешенными к ним головами], считали, что в древности было-хуже, чем сейчас.

Разбойник-хусец не обладал человеколюбием, был таким же алчным, как шакалы и свиньи. Он сделал из Сына Неба слугу, разносящего чаши с вином, а когда ехал на колеснице, [Сын [113] Неба] держал над ней зонт. Едва Юй Минь выплакал все слезы, как Синь Бинь ¹¹¹ добавил к ним свою кровь.

Сохранение жизни рассматривается как благо, а предание смертной казни считается бедой, но ведь величие достигается соблюдением долга, связанного с тремя делами ¹¹², с забвением собственного тела размером в семь чи. Однако правителей весьма печалит, что после смерти все уходят в одно обиталище, поэтому начиная с древности, все учащаясь, и происходили захваты власти. Поэтому предвещающие несчастья облака приобретали реальную форму, разбойники-слуги поднимали смуты, управление приходило в расстройство, народ разбегался из-за угрожавших ему опасностей и гибели.

Лю Цун все же смог умереть в преклонном возрасте, и это его счастье. Лю Яо, по характеру, дарованному Небом, смелый, как рычащий тигр, неожиданно столкнулся с затруднениями, предопределенными судьбой. В искусстве командовать войсками он не уступал Ван Цзяню ¹¹³, а в страсти к убийствам был под стать Дун Чжо ¹¹⁴. Тем не менее среди окружавших его злодеев, помогавших в управлении государством, были заслуживающие похвалы. Ю Цзыюань предложил преданный план, на основании которого поднятые флаги [войск, готовившихся к выступлению в поход], были свернуты; Хэ Бао подал правдивый совет, в соответствии с которым постройка башни Фэнмин была прекращена. Однако там, где находятся войска, вырастает колючий терновник.

Лю Яо сам порвал с сильным владением, служившим для него заслоном, и навлек на себя беду, выразившуюся в появлении сильного врага [Ши Лэ]. То, что ненавидит Небо, воплощается в деяниях людей. Поэтому напуганные воины разбежались ночью, а сам [Лю Яо] выпил перед сражением вино и не мог протрезвиться. Случилось так, что [Ши Лэ] действовал как бы чужими руками и легко, словно поднял горчичное зерно, справился с Лю Яо. Но означало ли это расцвет рода Ши? Почему его упорно не поддерживал [народ]?

В заключение скажу: “Император не соблюдал высоких правил, и вблизи столицы появились юрты. Люди, подобные Дань-чжу, редко наследуют престол ¹¹⁵, а подобные Маодуню всегда вступают в борьбу за господство.

Флаги хусцев стали развеваться [на нашей земле] при свете луны, северные лошади заскакали [по нашим полям], погоняемые ветром. Пыль [от копыт боевых коней] поднялась на берегах реки Хуайшуй, а тигры стали рычать во дворце на реке Вэйшуй. Во дворце Вэйянгун ¹¹⁶ в часы аудиенций воцарилось спокойствие, по утрам ворота Чимэнь ¹¹⁷ были пусты. Оправдались опасения Го Циня, и исполнилось предсказание Синь Ю ¹¹⁸, знавшего жунов”.

(пер.  В. С. Таскина)
Текст воспроизведен по изданию: В.С. Таскин. Материалы по истории кочевых народов в Китае III-V вв. Вып. 1. Сюнну. М. Наука. 1989

© текст -Таскин В. С. 1989
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© OCR - Бесоногов Е. В. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Наука. 1989