Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ЛИ ГОУ

ПЛАН УСИЛЕНИЯ АРМИИ

ЦЯН БИН ЦЭ

[13,цз. 17]

Пункт 1

/л.1а/ Армия существует испокон веков. Со времен Хуан-ди ¹, Яо и Шуня ² не случалось, чтобы было по-иному, так как армия в государстве — все равно, что крылья у ястреба и коршуна, когти и зубы у тигра и леопарда. Если крылья не действуют, хищные птицы не в состоянии убить и крошечную перепелку. Если когти не остры, хищное животное не в состоянии питаться мясом. Если армия не сильна, совершенный человек не в состоянии управлять простым народом.

Так называемое усиление армии состоит не в том, чтобы, каждодневно пускать в ход щит и копье, усыпать трупами безбрежное поле брани, удовлетворяя минутное своеволие и добиваясь господства в Поднебесной, а прежде всего в том, чтобы полагаться на гуманность и долг-справедливость. Какое же объяснение найти гуманности и долгу-справедливости?

Отвечу: Я просмотрел современные суждения об армии. В большинстве их рассматривают лишь одну сторону дела и не судят всесторонне. Конфуцианцы говорят: Нужно [обладать] лишь гуманностью, долгом-справедливостью, и только. Разве обязательно пускать в ход хитрость и /л.1б/ силу? Военные же говорят: Следует прибегать лишь к хитрости и силе. Разве обязательны гуманность и долг-справедливость?

Все они признают только одну сторону дела и не разумеют другой. Я же полагаю, что гуманность и долг-справедливость — ствол военного дела, а хитрость и сила [82] — ветви. Если взаимосочетать и должным образом применять главное и второстепенное, то не станет врагов. Поэтому правитель должен исходить из главного, полководец же — из второстепенного.

Сунь-цзы говорил: “Кто из правителей [более других] обладает дао? У кого из полководцев [более других] есть талант? ³. Дао — это даодэ, нэн — это чжи нэн” ⁴. Также говорил: “Полководец — это ум, гуманность, мужество, строгость” ⁵. Иначе говоря, правитель должен использовать лишь добродетель, а полководец — равно использовать ум, беспристрастность, гуманность, мужество, строгость.

В древности по великому пути ⁶ следовали мудрецы [-правители] трех династий ⁷. Но не осмеливаюсь обращаться к примерам из далекого прошлого, дозвольте пояснить это на событиях ханьского времени.

Хань Синь ⁹ говорил, обращаясь к Хань-вану ⁹: “Там, где [83] прошел Сян-ван ¹⁰, все было превращено в руины, в Поднебесной многие его возненавидели, а народ не покорился ему... Считался он гегемоном ¹¹ , на деле же утратил доверие людей... Когда [Вы], Великий ван ¹², вступили в Угуань ¹³, то не тронули ни единого осеннего колоска, уничтожили циньские суровые законы, заключили с циньцами ¹⁴ договор, состоящий из трех статей законов ¹⁵, и все циньцы /л.2а/ пожелали увидеть [Вас], Великого вана, правителем Цинь... Ныне [Вы], Великий ван, подняв войско, направляетесь на восток, и стоит Вам послать гонца с приказом, как Вы сможете усмирить трех циньских [полководцев] ¹⁶” ¹⁷ . [84] Поэтому и говорю, что Сян-ван утратил гуманность и долг-справедливость, а Хань-ван обрел их.

Когда же [Хань] Синь стал полководцем, то, переправившись через реку на плотах с привязанными к ним пустыми глиняными кувшинами ¹⁸, он полонил Вэй-вана ¹⁹, [затем] выстроился в боевом порядке спиной к воде, установил [ханьские] ²⁰ красные знамена и разбил чэнъаньского правителя ²¹.

Чэнъаньский же правитель “не послушался советов правителя Гуанъу” ²², считал, что “справедливая армия не применяет хитроумные замыслы и не строит коварные [85] расчеты” ²³, поэтому и погиб, утонув в воде. Это и есть доказательство того, что чэнъаньский правитель утратил хитрость и силу, а Хань Синь обрел их.

Однако полководцы в большинстве своем полагаются лишь на хитрость и силу, а правители порой не разумеют гуманности и долга-справедливости. Поэтому хотя, сто раз сражаясь, и одерживают сто побед, однако в государстве все неспокойнее, а враг становится все более непокорным.

Так называемые гуманность и долг-справедливость заключается не в том, что почитается людьми за снисходительность, когда утром объявляют амнистию, а вечером представляют к наградам. Все же, что составляет гуманность и чувство долга это — достойных выдвигать, глупых устранять, хороших поощрять, плохих предостерегать, собирать налоги по закону, облагать повинностями по сезону, обеспечивать каждого занятием, с тем чтобы был достаток, чтобы [люди] были довольны жизнью и почитали правителя, как отца.

Если противник обедняет народ, а мы обогащаем его, если противник /л.2б/ обременяет его, а мы облегчаем его [бремя], если противник жесток к народу, а мы великодушны, то население противника устремится к нам подобно тому, как на зов родителей ползет на четвереньках младенец.

Хотя у противника каменные стены и горячие источники ²⁴, кто станет с их помощью обороняться? Хотя [у него] броня крепка, а оружие отточено, кто ими воспользуется? Такова армия, о которой говорится, что она покоряет не сражаясь.

Если же [как и мы] противник и обедняем народ, если противник и мы жестоки к нему и при этом надеемся, что народ противника перейдет [на нашу сторону], то это все равно, что завлекать жаждущих воды ядовитой жидкостью, [86] а голодающих — аконитом. Ведь даже в безвыходном положении они наверняка предпочтут биться насмерть и, уж конечно, не перейдут к нам.

Если же противник не помышляет о том, чтобы примкнуть к нам, и поклялся биться насмерть, то, даже если у нас будет полководцем Тай-гун ²⁵, воинами такие, как Мэн Бэнь ²⁶, скакунами “летающие зайцы” ²⁷, в качестве оружия меч тай-э ²⁸, нелегко осуществить задуманное. К тому же если и наш народ не следует [за правителем], то нужно остерегаться непредвиденных событий.

На протяжении столетия в государстве множились добродетель и гуманность. Простой народ, облагодетельствованный [Вашей] милостью, пляшет и поет. К несчастью, в сердцах варваров зреет мятеж и они противятся приказаниям нашего правителя.

Три года проводятся /л.3а/ карательные экспедиции, и все еще не добились триумфа. Хотя Небо преисполнено заботы и сочувствия, но ведь военные дела обременительны, и иногда требуется добыть средства за счет налогообложения, возникает нужда в силе [рекрутов] для ведения карательных походов. Простой народ не разумеет этого, скорбит и жалуется, и на западе [страны] особенно сильно.

Покорнейше прошу подать благую весть Поднебесной. Если внутри страны облегчить [бремя] народа, то с окраин будут переселяться к нам и на границах воцарится спокойствие и станет возможным свершить великие подвиги. Таковы чаяния дальновидных. [87]

Пункт 2

Некоторые спросят: Как следует относиться к делам Поднебесной?

Отвечу: Если уподобить Поднебесную человеку ²⁹, то китайцы ³⁰ — его внутренние органы, а варвары ³¹ — конечности. Если внутренние органы в покое, в них царит гармония, дух высок, но конечности поражены болезнью, то это не беда. Если же внутренние органы в беспокойстве и в них нарушена гармония, дух угнетен, а внимание сосредоточено [лишь] на лечении конечностей, то и конечности не исцелишь, и внутренние органы загубишь. Поэтому способ использования армии ³² состоит в том, что [прежде всего] необходимо привести в порядок все внутри, а лишь затем окраину. Противнику — варварам ³³, шакалам и волкам, не ведомы ритуал и долг-справедливость, и потому они, если сильны, то покушаются на высших, если слабы, то /л.3б/ разбредаются в разные стороны. Чтобы обуздать и наказать их, потребуется немало усилий. Если пренебречь этим и ослабить внимание, то они вскоре вновь нападут. Как же умело усмирить их?

Исходя из нынешних забот, если добиться процветания военных поселений ³⁴, накапливать зерно на границе, то тогда на окраинах станет достаточно пропитания для армии и не будет надобности переправлять провиант из столицы. Народ освободится от бремени, а государство сократит свои расходы. В спокойствии и довольстве можно своевременно обучать [военному делу]. Если [противник] придет, ринемся в атаку, уйдет — не станем преследовать. В бездействии станем готовиться к действию, держать войско в готовности. Таков первый (лучший. — З. Л.) план. [88]

Если же войско расположить на окраине, а снабжать [его] из центра, то оно не осмелится ни вперед продвигаться, ни назад отступать. Хотя и считается, что, не одерживая побед, благополучно избегаешь поражений, но ведь перевоз провианта на десять тысяч ли обеспечит [лишь] одну двадцатую [потребностей]. Деревянные повозки придут в негодность, быки и лошади станут гибнуть на привязи, а мужчины и женщины голодать, дома опустеют. Если так будет много лет, то противник [сможет] воспользоваться этими изъянами. Таков второй план.

Если авангард войск углубится слишком далеко, то провиант необходимо перевозить с собой. При малочисленном [войске] не обеспечишь нападения, при многочисленном же будут перебои с провизией. Путь зачастую опасен и таит засады, легко оказаться отрезанным и лишиться поддержки. Если к тому же не знать местных [условий], то в решающей битве при малейшем промахе /л.4а/ не оберешься несчастий. Таков третий план.

Ныне если желаете исходить из первого плана, то как это сделать? Отвечу: Тех, кто хвалит преимущества военных поселений, — множество. Но те, кто вершит дела, не внемлют [их совету]. Неужели они считают, что земель, пригодных для обработки, мало, а в армии нет людей, способных возделывать землю?

Ныне в округах и наследственных владениях, поскольку население многочисленно, действительно мало незанятых земель, пригодных для обработки. Издавна и поныне воины дворцовой стражи ленивы. Среди них нет прилежных, способных обрабатывать землю.

Однако как же обрести земли, пригодные для обработки? Отвечу: Среди населения, обитающего в пограничных округах, одни оказались в затруднительном положении, другие не спокойны за свое существование. Если призвать их к поселению на внутренних землях и обеспечить их там основным занятием, чтобы они были спокойны за свое существование, то, поскольку их прежние земли и постройки перейдут в ведение властей [военных] поселений, не будет опасений, что нет земель. [89]

Однако же как заполучить людей, способных обрабатывать [эти] земли? Отвечу: Что касается войска в пограничных округах, то кроме дворцовой гвардии специально [следует] учредить армию военных поселений. Всех тех, кто выполняет различные утратившие смысл повинности ³⁵ на окраине Поднебесной, кто преследуется законом, и тех из народа, кто пожелает, — всех внести в списки как подведомственных властям военных поселений; [тогда] не будет опасений, что нет людей [для обработки земли].

Поскольку земли будут добыты, а люди /л.4б/ привлечены, впоследствии нужно определить надел на земледельцев ³⁶, построить им жилища, предоставить сельскохозяйственные орудия, обучать их земледельческому труду, четко установить сумму налога, время от времени проверять, награждая усердных и наказывая ленивых. Таким образом труд земледельца вознаградится. К тому же в каждой десятке и пятерке поставить старшину ³⁷, даровать им военное снаряжение, обеспечить панцирями и шлемами, чтобы в часы досуга обучать их военному делу. Это и означает наладить внутреннюю политику, полагаясь на военные приказы. При таком положении, если и возникнут военные действия, пищи будет в достатке, а войско обучено. Дворцовую гвардию не понадобится пускать в ход, а армия военных поселений будет являть собой отборное войско. Давнишними запасами хлеба обеспечим армию храбрых воинов ³⁸; при благоприятных обстоятельствах — вступим в сражение; в противном случае станем держать крепкую оборону. Государство не понесет убытка, народ не познает изнурительного труда, а полководцы на границе [смогут почивать] на высоких подушках. [90]

Если противник не хранит верность, не почтителен к старшим, неразумно превращает свой народ в мишень для стрел и камней, то в таком случае без особых усилий с нашей стороны настанет день его [неминуемой] гибели.

Некоторые спросят: Военные поселения хотя и подходящи, но разве не слишком обременительно переселять народ [окраин] во внутренние земли? Ну, а если обеспечить [переселенцам] основное занятие, то как это отразится на государственных расходах?

Отвечу: [Если] народ избавится от грабежа со стороны [вражеского] войска и его налоги и повинности уменьшатся, то он ринется к лучшим землям подобно тому, как вода /л.5а/ ниспадает вниз, а рыба устремляется в пучину. Ныне вербуют переселенцев. Это мера, отвечающая интересам народа.

При ханьском У-ди бедный люд из Гуаньдуна переселяли в [округа] Лунси, Бэйди, Сихэ, Шанцзюнь, всего семьсот тысяч жителей. Впоследствии в область Гуаньнэй ³⁹ [91] переселили также корыстолюбивых чиновников. В то время не было слышно, что это вызвало у них беспокойство. К тому же разве расходы по перевозке продовольствия не превысят [затрат] по обеспечению занятия для переселенцев?

Ведь перевозить провиант [для войска] нужно непрерывно [год за годом]; обеспечить же народ (переселенцев. — 3.Л.) занятием — всего лишь раз. Не означает ли это, что, однажды потрудившись, мы обеспечим себе вечный отдых? А если так, не станет ли народ [окраин] охотно переселяться во внутренние земли и [тогда] пограничные округа опустеют?

Отвечу: В прошлом [там] народа было много, войск же мало, поэтому сражающихся мало, а запуганных — масса. Если же численность населения [там] сократится, а армия увеличится, то сражающихся станет больше и народ обретет опору. И разве тогда попусту заменит армия ушедшее население?

При Хань — Чжао Чунго, а при Тан — Лоу Шидэ ⁴⁰ сполна пользовались преимуществами военных поселений на западных землях, устрашали [племена] цян и ху ⁴¹. Ныне советую с тщанием учесть высказывания, которые часто повторяли эти уважаемые учителя.

Пункт 3

/л.5б/ Некоторые спросят: Армия военных поселений обрабатывает поля и [потому] может себя прокормить. Дворцовая же гвардия бездельничает ⁴². Как же можно ее обеспечить? [92]

Отвечу: Согласно древним установлениям, “поля земледельцев [делили] по сто му. Сто му выделяли земледельцу высшей категории, который кормил девятерых. [Земледелец] следующей категории кормил восьмерых. Следующей — семерых, следующей — шестерых. Земледелец низшей категории кормил пятерых” ⁴³. Эти люди ели в самый урожайный год по четыре фу ⁴⁴ на человека: в средний по урожайности год — по три, в самый неурожайный год — по два фу. Если подсчитать то, что возделывал один земледелец, то созревшего хлеба у него было немало.

Если взять за норму одного земледельца низшей категории, то в нынешних военных поселениях, где возделывают поле, он своим трудом кормит пятерых. В таком случае сто тысяч земледельцев прокормят четыреста тысяч воинов дворцовой гвардии. Сельский труд двухсот тысяч земледельцев обеспечит пропитание более четырехсот тысяч воинов дворцовой гвардии. Если сельским трудом за три года накапливать запасы на два года, то даже в случае неурожая, засухи или наводнения с высокой горы можно без опаски взирать на запад.

Однако каким образом возможно распространить эти преимущества военных поселений на всю Поднебесную?

Отвечу: Ныне в Поднебесной /л.6а/ казенных земель ⁴⁵ много, но то, что они подведомственны [казне], не всегда отмечено. Некоторые же захвачены богатеями ⁴⁶, некоторые по низкой цене проданы. Можно утверждать, что польза от этого для казны ничтожна. В таком случае не лучше ли всего [93] учредить власти военных поселений, которые ведали бы [этими] землями?

Образованных, распоряжающихся рабочей силой и землей, считать мелкими чиновниками. Созвать людей без определенных занятий ⁴⁷ и считать их воинами, учредить для их семей жилища, учить искусству возделывания тутовника и конопли. Три четверти времени тратить на обработку полей, а одну четверть — на обучение [военному] делу.

Труд мужчин на поле обеспечит пропитание, труд женщин по разведению тутового шелкопряда обеспечит одеждой.

Даже горсть зерна не будет взята из амбара, а вершок шелка — из казначейства; богатыри же, облаченные в доспехи и вооруженные, заполнят деревни и города. Продовольствие, которое [сейчас] доставляется [войску], в большинстве своем перейдет к народу, и поскольку оно не пойдет на содержание воинов, то станет скапливаться в амбарах. В этом состоит тонкий расчет, обеспечивающий достаток пищи и войска.

Некоторые спросят: Многие из обсуждающих превозносят сельские войска ⁴⁸. А каково [ваше мнение]?

Отвечу: Согласно “Чжоу ли”, чиновник сяо сы ту ⁴⁹ созывал население на службу в войско. Каждая семья выделяла при этом по одному человеку. В би формировался отряд у. В люй формировался лян. В цзу формировался — цзу, в дане — люй. В чжоу — ши, в сяне — цзюнь ⁵⁰. В этом [94] заключался способ древних ванов. Гуань-цзы /л.6б/ проводил политику перемещения по приказу ⁵¹. Войско утверждали в ли, а военная политика определялась в цзяо. Население, объединенное в десятки и пятерки, сообща соблюдало траур и вместе радовалось, деля горе и счастье. Поэтому в ночном сражении они слышали друг друга, сражаясь днем, видели друг друга ⁵². В трудный момент друг за друга шли на смерть. Поэтому на границе они могли отражать западных и северных варваров, а внутри страны — служить сыну Неба и обеспечивать спокойствие китайцев. Учреждали сельские войска в целях самообороны. В этом состояла глубина замысла прежних мудрецов.

Люди любят родственников, ценят богатство потому, что такова их природа от Неба. Поэтому, когда наступает враг, чтобы убить наших взрослых мужчин, обидеть наших стариков и слабых, затоптать наши поля и жилища, захватить драгоценности, все население преисполняется духом сопротивления. [95]

Правитель же должен следовать желаниям народа и лишь с пользой направлять их. Поскольку правитель и обучает и руководит народом, тот стоит насмерть в обороне и в бою, и отнюдь не потому, что его побуждают к этому награда или наказание.

Я обнаружил, что за последнее время в деревне не стало положения о военных, люди не знают военного дела, в семьях не хранят оружия и с приходом разбойников оказывается в положении безоружного, брошенного в логово тигра. С уходом разбойников народ возвращался домой, и тогда тотчас же появлялись чиновники. С их приходом /л.7а/ от урожая ничего не оставалось, и прежние пороки лишь усугублялись.

Разве так обстояло дело только в деревнях? Разве не таково положение [ныне] и в округах, и в уездах? С тех пор как отменили статус военных наместников ⁵³, в большинстве случаев там не готовы [к отражению противника]. Войска же, переброшенные из других мест, в десяти случаях из ста похожи на постояльцев гостиницы. К счастью, [в стране] спокойствие. Если же паче чаяния появятся нарушители порядка и поднимут мятеж, то разве могут такие войска дать отпор? Поэтому необходимо пересмотреть название сельских войск. За последнее время их составляют из коренного населения. Из десяти тысяч семей записывают [в войско] всего пятьсот человек, и это уже считается много. Однако боюсь, что полководцы и чиновники не из тех людей, что следует, а военная выучка не достигает должного. Почему же так? Те, кто осуществляет общее руководство, — это начальники уездов. А разве среди начальников уездов все достойные? Военные командиры из обычного населения. А разве из населения все хороши? Призванные содействовать управлению некоторые из них встают на неверный путь, утрачивают этические нормы. Поэтому и говорю, что среди полководцев и чиновников не те люди, что следует. [96]

Если приказать им обучать, то лишь стрельбе из лука, ведь им невдомек, что есть правила маневра, правила наступления и отступления. Они нарушают воинский порядок. Их ухо не различает [дроби] бронзовых барабанов, глаз не улавливает [различий] военных знамен. Если в один прекрасный день пустить сельские войска в ход, то с их помощью можно лишь разгонять людей на рынке. Это и означает, что военная выучка не достигает должного.

Если хотите, чтобы среди полководцев и чиновников были подходящие люди, лучше всего тщательно выбирать начальников уездов. Не нужно связывать их существующим официальным /л.7б/ предписанием. Единственное, из чего надо исходить, это из способностей. Если среди начальников уезда будут подходящие люди, то и при избрании военных командиров также окажутся подходящие. После того как будут уяснены законы боя, военная выучка наладится. А в таком случае сельские войска день ото дня станут крепнуть. Армия военных поселений будет пригодна для карательных походов, а сельские войска — для обороны. Тогда и округа и наследственные владения станут заслоном, прикрывающим вана.

Пункт 4

Некоторые говорят: На Северо-Западе местность возвышенная, а на Юго-Востоке — низменная. Там, где высоко и холодно, люди крепкого сложения и могучей силы, нрав их отличается твердостью, а устремления решительностью. Там, где низины и тепло, люди слабого сложения и хилы, нрав их мягок, а устремления нерешительны. Поэтому армия Северо-Запада способна переносить трудности и добиваться успеха, люди же с Юго-Востока уступают им в этом.

Об этом известно всем ши и да фу. А вы говорите, что с помощью военных поселений в округах и наследственных владениях можно совершать карательные походы. Не имеете ли при этом в виду и Юго-Восток?

Отвечу: Все это давно устоявшиеся суждения. Ведь настроение и природа людей ⁵⁴ зависят от местных условий ⁵⁵. [97] И это называется нравами ⁵⁶. А наставление и использование людей зависят от старших ⁵⁷. И это называется /л.8а/ обычаями ⁵⁸. Совершенные ваны ⁵⁹ не выбирали людей для наставления. Достойные полководцы не выбирали воинов для службы. Если выбирать людей для наставления, то в государстве, кроме таких [мудрых], как Янь [Хуэй] ⁶⁰ и Жань [Цю] ⁶¹ некого будет учить. Если выбирать воинов для службы, то в целом мире, кроме [храбрецов], таких, как [Мэн] Бэнь ⁶² и [Ся] Юй ⁶³, некому будет сражаться.

Вода мягка до крайности, но если ветер всколыхнет ее, она может опрокинуть лодку. Металл тверд до крайности, но если расплавить его огнем, он сможет превратиться в совершенное изделие. В чем же в таком случае заключается в общих чертах способ использования [людей]?

Представление о том, что к югу от Янцзы [люди] ничтожны, а в царстве Чу — легкомысленны, бытует не одно поколение. Однако Жо Ао ⁶⁴ из Чу претерпевал много лишений, а его потомки постоянно боролись с Цзинь [за гегемонию над] чжухоу. Тай-бо ⁶⁵ из царства У носил короткие волосы и татуировал тело, однако его потомки ранее, чем Цзиньцы, пригубили кровь жертвенного животного ⁶⁶. [98]

Сян Цзи ⁶⁷ во главе восьмитысячного войска выступил из Куайцзи ⁶⁸ и убил сдавшегося циньского вана, переселил Хань-вана в Шу ⁶⁹, расколол Поднебесную, назвав себя гегемоном.

Сунский У-ди ⁷⁰ с армией всего лишь в сто с небольшим человек выступил из Даньту ⁷¹ и казнил Хуань-[гуна] ⁷², восстановил законное правление Цзинь, усмирил земли Ци, беспрепятственно ворвался в горный проход под Лояном.

Итак, воины Юго-Востока нередко мерялись силами с [воинами] Северо-Запада и [исход дела] при этом зависел лишь от таланта полководцев.

/л.8б/ Однако в нынешних условиях также необходимо обращать пристальное внимание на многообразие обычаев и преимущества выучки.

В равнинной пустыне на тысячи ли, насколько охватывает глаз, нет ни холмика, ни русла [высохшего] потока. Упитанные лошади и легкие всадники мчатся, словно молния, а действия же конницы маневренны. Таких преимуществ нет у армий южан. [99]

Горные холмы и опасные ущелья громоздятся кругом, буйствует растительность, бурные потоки волнами вздымаются к небу и останавливают в нерешительности путников, встают препятствием на пути птиц, но пешие воины вступают в рукопашную, атакуя коротким. Таких преимуществ нет у армий северян.

Когда в карательный поход на север выступает армия южан, то многие осмеивают это. Когда же в карательном походе на юг используют армию северян, то и речи нет о том, что это невозможно. Я не разумею этого.

Когда на речном и морском берегу вдруг начинают своевольничать разбойники и страна в смятении, то приказывают людям вана возглавить воинов для поимки разбойников. Когда многочисленная, но не имеющая [местных] преимуществ армия атакует малочисленную, но имеющую преимущества, то расходы велики, а успеха тем не менее не добьешься. Это также одно из упущений. Примером могут служить походы в прошлом в ущелья и пещеры южных варваров. Покидая равнины и приближаясь к опасным препятствиям, выходя из пределов /л.9а/ Срединного государства и вступая в зону болотной лихорадки, армия гибла, не успев даже уничтожить гнезда варваров.

Я полагаю, что когда в храме предков замышляется поход, в глубоких планах едва ли не учитывается все это. Ведь причина того, что приходится посылать войска из центра, — отсутствие в округах и наследственных владениях отборной армии.

Если же учредить армию военных поселений и действовать в соответствии с условиями, то какой поход не увенчается покорением [противника], какая карательная экспедиция не завершится наказанием [его]?

И результат будет таков, словно знаменитые древние полководцы возглавляют [наши войска] и обучают их кавалерийскому и пешему строю. Если устранить недостатки, заимствовать достоинства древних, станем продвигаться по Поднебесной, как по циновке. [100]

Пункт 5

Оружие и стрелы — душа военного [дела], а панцирь и шлем — властители судьбы ⁷³ человека. Поэтому смельчак, пускающий в ход обоюдоострый меч, [может] уничтожить тысячу [человек]. Но безоружного и незащищенного, будь то даже Мэн Бэнь ⁷⁴, и ребенок в состоянии убить из лука. Однако если оружие не отточено, то уж лучше не иметь его вовсе. Ведь безоружный опасается наступать и тем самым избегает поражения. Если панцирь не крепок, то уж лучше не иметь его вовсе. Ведь не имея панциря, предпочитают отступать и тем самым ускользают /л.9б/ от смерти. Нет ничего хуже, если оружие не отточено, а панцирь не крепок, ведь рассчитывать [в таком случае] на победу и на неуязвимость — значит лишь вводить себя в заблуждение, навлекая на себя великую опасность.

Поэтому в “Чжоу гуань” в разделе “Као гун [цзи]” ⁷⁵ о способе изготовления утвари говорится: “Небу присуще время, а земле — местные особенности, материалу же присуще качество, а работе — мастерство. Лишь при единстве этих четырёх условий можно изготовить превосходные изделия” ⁷⁶.

Если это верно для изготовления обычной утвари, то для оружия тем более. Поэтому, что касается лука, “используют шесть видов материала и непременно в определенное время... Исследуя древесину, необходимо подбирать ее темного цвета и звонкую на слух... Рог должен быть светлого цвета и небольшим по размеру... Клей должен быть красного цвета и выдержанным... Жилы должны быть тонкими и длинными, очень прочными и глянцевитыми... Лак должен быть чистым, шелковая [нить] — влажной... Когда все шесть видов материала полностью подобраны... зимой расщепляют древесину... весной погружают рог в воду, летом [101] обрабатывают жилы. Осенью соединяют три материала воедино, зимой устанавливают основу. Во время холодов делают лак... весной покрывают [им] тетиву лука” ⁷⁷.

Что касается изготовления стрелы, то, если сделать ее “слабой впереди, [она] будет клониться [назад], если слабой позади, то [она] взлетит, если слабой в середине, то [она] будет извиваться, если сделать сильной в середине, то [она] станет вздыматься. Если же увеличить оперенье, то летать будет [слишком] медленно, если оперенье убавить, то станет клониться вбок. По этой причине [стрелу] зажимают и колеблют, чтобы оценить ее размеры; гнут, чтобы определить /л.10а/ ее силу. Каждый раз проверяют материал стрелы, который должен быть свежим и крепким. Если сила [у стрелы] одинакова, то лучше та, что тяжелее, если тяжесть одинакова, то лучше та, что из более разреженного бамбука, если разреженность одинакова, то лучше та, что каштанового цвета” ⁷⁸.

Что касается рукояти оружия ⁷⁹, то “нападают на государство... коротким, обороняют государство... длинным... Ставят его (оружие. — 3.Л.) вертикально и колеблют, чтобы выяснить, нет ли неровностей; устанавливают между двумя стенами, чтобы выяснить, не изогнуто ли оно. Ставят поперек и колеблют, чтобы определить его силу” ⁸⁰.

Что касается панциря, то “проверяют, нет ли в нем зазоров, смотрят, ровно ли внутри, проверяют, чтобы места сцепления были пригнаны. Кладут его в чехол, чтобы посмотреть, как он свертывается; вынимают и смотрят, гладкий ли он? Надевают его, чтобы определить, хорошо ли пригнан” ⁸¹. [102]

Именно поэтому прежние ваны считали, что оружие и панцирь следует изготовлять с учетом времени и из лучших материалов. Если работа будет качественной, а произведенное станут контролировать, то можно достичь совершенства.

Однако как снабжают государство оружием ныне? Созывают ремесленников на работу. По окончании года уже не проверяют сделанного. Повозки следуют одна за другой. Караваны судов доставляют оружие, и не бывало случая, чтобы его не приняли. Проверяют нестрого, не отличая хорошего от плохого. Если же не отличают плохого от хорошего, то произведенное — низкого качества, если же произведенное низкого качества, то это значит, что работа не хороша, а материалы негодны. /л.10б/ Где уж при этом учитывать сезон и местные особенности? К тому же если армия выступает в поход и внезапно появляется нужда в оружии, то рубят деревья для лука, вырубают бамбук для стрел, и при этом либо не вовремя, либо в неподходящем месте. Гонятся лишь за количеством, и тогда накапливаются низкосортные стрелы. Стрелы под воздействием солнца пересушиваются, а от дождя гниют. Как же можно в таком случае противостоять врагу?

Что касается изготовления панцирей, то здесь дело обстоит еще хуже: для чешуек идет в ход непригодная бумага, а в качестве нитей — плохая конопля. От этого затраты сокращаются. Но разве их (панцирей. — 3.Л.) хватит надолго? Подобные явления известны всем образованным людям.

Что же касается оружейных казенных хранилищ, то их давно не открывали. Оружие и снаряжение для наступления и обороны никогда не ремонтируют; поскольку думают об этом лишь тогда, когда назревают события, то в таком случае и умный не в состоянии [что-либо] предпринять.

Я считаю, что для изготовления оружия в Поднебесной следует издать особый указ, чтобы местные власти исполняли его, своевременно назначали чиновников, строго контролировали отбор ремесленников, поощряли их жалованьем, улучшали качество материала [оружия], повысив его в [103] цене. Если при изготовлении оружия будет соблюдено и место и время, то будет порядок. Каждый день следует контролировать, каждый месяц — испытывать. Если сделают особенно хорошо, — /л.11а/ награждать, за малейшую ошибку — наказывать. Сверху донизу проверять, считая главным пригодность оружия.

Что касается старого оружия и панцирей, то их следует постоянно чинить. Если взять за правило приводить их в порядок заранее, то не только древность, но и нынешнее время прославится мечами, такими, как лун-юань и тай-э ⁸². И наступит срок, когда меч обагрится кровью варваров, которые посягают на китайцев ⁸³.

Пункт 6

Сунь-цзы сказал: “Побеждают те, у кого полководец талантлив, а правитель не руководит им” ⁸⁴. Поэтому в древности перед походом сын Неба в Великом храме, самолично взяв в руки боевой топор за лезвие, вручал его рукоять [полководцу] и говорил: “Начиная отсюда и выше, вплоть до Неба, всем вершит полководец”. И вновь взяв [топор], [теперь уже] за рукоять, вручал лезвие и говорил: “Начиная отсюда и ниже, вплоть до глубокой бездны, всем вершит полководец” ⁸⁵. [104]

Поэтому Ли My ⁸⁶, полководец в [царстве] Чжао, находясь в армии на границе, самолично тратил поступления от торговли на обеспечение воинов. Награды и подношения определялись на месте, а не по повелению свыше.

В армии Чжоу Яфу, размещенной в Силю ⁸⁷, раздавались лишь приказы полководцев, но не было слышно указов сына Неба. Ведь издревле прежним мудрым правителям ⁸⁸ было так же /л.11б/ трудно осуществлять дела правления. Но в мирное время они помнили об опасности. В своих помыслах они были дальновидны. Разве нарочно стремились выставить напоказ острое оружие и рукоять устрашения, вручая мандат на Поднебесную одному сановнику? Ведь путь назначения достойных не может быть иным.

Лошадь потому преодолевает тысячу ли, что скачет одна. Если же запрячь ее в тяжелую телегу в паре с хромым ослом и если худосочный возница станет править ею, то телега не только не уедет далеко, но и опрокинется.

Феникс потому может взмывать ввысь на тысячу жэней ⁸⁹, что летает по доброй воле. Если же держать его на привязи и вскармливать в неволе, то он не только не взлетит в небо, но и умрет от тоски.

Правила ведения войн ⁹⁰ заключаются в том, чтобы на каждом шагу применяться к обстановке. Видя, что продвижение возможно, продвигаешься, однако, если знаешь, что положение затруднительно, отступаешь. Если же [105] полагаться лишь на приказ вана, то это все равно, что попусту докладывать вышестоящему о пожаре. Ведь пока дождешься в ответ приказа, все сгорит дотла.

А если полагаться на военного инспектора ⁹¹, то это все равно что строить дом на обочине дороги и следовать советам всех проходящих. Ведь в таком случае дело не увенчается успехом. Проследим причину [этого].

Ведь его (полководца. — 3.Л.) /л.12а/ знают не досконально и доверяют ему не полностью. Когда знают не досконально, то сомневаются, достоин ли он? Когда доверяют не полностью, то опасаются, что он не верен. Если же недостойного не ограничивать, то он скорее всего навредит делу. Если неверного не проверять, то он скорее всего изменит. По этой причине связывают его (полководца. — 3.Л.) указами, приставляют к нему доверенных из родственников и знати, однако если сомневаешься, достойный ли он, как можно не выбрать достойных, а назначать именно его? Если сомневаешься в его верности, как можно не избрать верных, а использовать именно его? Не видя в нем достойного, [тем не менее] назначают его. Разве в государстве нет достойных?

Сомневаются в его верности и [тем не менее] назначают его. Разве внизу нет верных? Чем сомневаться, когда он уже приступил к делу, не лучше ли осмотрительнее назначать его?

Кун-цзы сказал: “Посмотрев на поступки человека, взгляни на их причины, установи, вызывают ли они у него беспокойство. И тогда сможет ли человек скрыть, [что он собой представляет]?” ⁹².

Разве необходимо ограничивать полководца, заставлять его действовать исключительно в соответствии с указаниями? Ведь в таком случае даже самый ничтожнейший среди людей вана сможет быть полководцем. Разве можно, назначая сановника на пост, сомневаться в нем? Ведь доверять нельзя лишь мелким чиновникам. Они-то действительно [106] неверны, и им неведомо, что есть правитель. Этим опасны лишь мелкие чиновники.

В прошлом /л.12б/ Хань Синь усмирил в Ци семьдесят с лишним городов, стал ваном, сидящим на троне ⁹³. Если бы он был заодно с Чу, то Чу усилилось бы, заодно с Хань, то Хань усилилось бы. Он смог бы упрочить свое положение ⁹⁴. Однако он был верен дружбе [с Хань-ваном] и помнил о милостях, [которыми его удостаивали] ⁹⁵, поэтому и не внял советам Куай Туна ⁹⁶. Разве в то время была нужда контролировать его? [107]

Когда же его ранг понизили до ранга хоу ⁹⁷, а его самого поселили в столице, удостоив приглашения двора, лишь тогда он стал стремиться завязать вовне союз с Чэнь Си ⁹⁸, а внутри государства стал опираться на чиновников и преступников, отданных в рабство ⁹⁹, с тем чтобы свершить великое дело [объединения страны]. Действительно, не тогда в прошлом, когда был раскол на три [царства] ¹⁰⁰, а лишь впоследствии [Хань Синь] решил выступить против [Хань-вана]. Ведь милости господина иссякли, и потому он (Хань Синь — З.Л.) затаил ненависть.

Ханьский У-ди завещал Хо Цзымэну ¹⁰¹, а прежний правитель Сычуани ¹⁰² — Чжугэ Кунмину ¹⁰³ своих малолетних сирот. И потому не было измены, что чувство долга-cправедливости, питаемое этими чиновниками к монархам, было слишком глубоким и эти государственные мужи помнили о милостях, которыми прежде их удостаивали. [108]

Если проявлять чистосердечие, то кто не последует [за вами]? Если же сомневаться в людях, то и люди также не станут доверять [вам].

Ныне армия создана, командиры назначены. Только если правитель проникнется пониманием того, что необходимо быть заодно с верными и достойными и не связывать их своими распоряжениями, /л.13а/ талант полководца станет подобен божеству, а клинки оружия будут сверкать словно молния, и тогда возможно свершить ратные подвиги.

Пункт 7

Государство потому государство, что в нем умеют выбирать полководцев. Полководец потому полководец, что умеет содержать воинов. Нет таких, кто бы не любил себя, однако люди готовы ввязаться в бой. Нет таких, кто желал бы смерти, однако люди жертвуют собой, охраняя государство ¹⁰⁴. И все потому, что щедрость [к ним полководца] беспредельна.

Поэтому и говорю: Если смотреть на воинов как на детей, то с ними можно отправиться [даже] в самое глубокое ущелье. Если смотреть на воинов как на любимых сыновей, то сможешь идти с ними хоть на смерть ¹⁰⁵.

У Ци высосал [однажды гной] из фурункулов [своего воина] ¹⁰⁶ и потому в бою [воины] не поворачивали вспять. Ли Гуан ¹⁰⁷ вместе с воинами пил и ел, и они охотно выполняли свое предназначение. По линии родства он не был им [109] родителем. По этическим взаимоотношениям их не связывали братские узы. И то, что они следовали за ним, до конца вверяя ему сердца, было делом не одного утра и ночи.

Поэтому стратеги избегают накануне сражения с противником смещать полководца. Ведь он пользовался благосклонным доверием [верхов], делил и радость и горе [с низами], щедро тратил время, [добиваясь], чтобы верхи и низы были как родственники, и тем не менее не смог одержать победу. Если же однажды сменить его на полководца /л.13б/, хотя и достойного и гуманного, высокая милость верхов не может с первого же слова быть им постигнута, а чувства низов с первого взгляда поняты. Разве можно проявлять поспешность при назначении полководца? Конь в состоянии быстро мчаться, но если ему отрубить копыта, чтобы заменить их копытами пусть даже быстроходного скакуна, он [вообще] не двинется с места. Если у сына — грудного младенца отнять кормилицу, чтобы заменить ее пусть даже такой красавицей, как наложница Мао ¹⁰⁸, вскормить его невозможно.

В прошлом из-за того, что в [царстве] Янь сменили Юэ И ¹⁰⁹ на Цзи Цзе ¹¹⁰, случилось поражение под Цзимо и семьдесят с лишним городов были возвращены [царству] Ци ¹¹¹. В [царстве] Чжао из-за того, что Лянь По ¹¹² сменили на сына Мафу [-цзюня], произошла капитуляция под Чанпином и все четыреста тысяч воинов были закопаны в землю Цинь ¹¹³. [110]

Победу не всегда можно одержать тотчас, дела не всегда возможно завершить сразу же. Прозорливый монарх поэтому должен быть бдительным.

Я наблюдаю, что ныне смещают командиров поистине потому, что они терпят поражение и их признают недостойными. Но ведь, назначая людей, необходимо проверять, достойны ли они, и нельзя наказывать [тотчас] в зависимости от [того], победили ли они или нет. Когда одерживает победу недостойный, это не приносит счастья государству, а, напротив, может быть на руку противнику.

Когда проигрывает достойный, это не только не навлекает бедствия на государство, но, напротив, призывает к бдительности. При победе противник становится заносчивым, мы, испытывая поражение, /л.14а/ преисполняемся гневом. Если использовать полководцев и воинов, еще не свершивших подвигов, они сполна исчерпают разум и отдадут силы, чтобы смыть позор [поражения]. В таком случае им не будет ведомо, что горы высоки, а камень тверд, что в воде можно утонуть, а в огне — сгореть, что можно страшиться смерти и тревожиться за жизнь. Кто же в таком случае сможет противостоять им?

У-цзы, обращаясь к вэйскому У-хоу, говорил: “[Я слышал, что] у людей есть достоинства и недостатки, у них бывает и подъем духа и упадок его. Попробуйте, господин, послать тридцать тысяч человек еще не свершивших [111] подвигов, я же попрошу Вас доверить мне командование и повести их [против царства Цинь]. Ныне если на обширной равнине будет [всего] один преступник-смертник, а тысяча человек станут преследовать его, то все, словно совы, будут озираться по сторонам, оглядываться назад, словно волки. Почему так? Ведь каждый из них будет бояться, что тот внезапно выскочит и причинит вред. Поэтому достаточно лишь одного человека, рискующего жизнью, чтобы нагнать страх на тысячу” ¹¹⁴. Поэтому тридцать тысяч разбили сто тысяч циньцев.

Ныне же за поражение тотчас смещают. А разве в древности знаменитые полководцы не имели поражений? Мэн Минши потерпел поражение в горах Сяо[шань], и лишь только тогда, когда циньский бо восстановил его в должности, пришла весть о сожжении кораблей (т. e. o победе Мэн Минши —3. Л.) ¹¹⁵.

Сюнь Линьфу ¹¹⁶ потерпел поражение в Би ¹¹⁷, а цзиньский [112] хоу [тем не менее] простил его вину, и вскоре [Сюнь Линьфу] свершил подвиг в Цюйляне ¹¹⁸, смыл позор поражения. Таков был способ древних использовать людей на службе. Если сместят достойного, /л.14б/ то это значит, что стратегию, в которой он превосходил других, не станут более применять, а это лишь на радость грабителям. Если же сместят недостойного, то он, отринув заботы, предастся праздности; ведь такое освобождение от бремени лишь ответит его эгоистическим устремлениям.

Потомки, возможно, спросят: Как же вознаграждать в случае победы? Неужели всего лишь богатством и знатностью? Как же наказывать в случае поражения? Неужели всего лишь понижением? Если же назначать на должность не на долгий срок, наказывать не слишком строго, люди ведь станут нечестными. Как же можно их тогда использовать?

Счастье, если небесное устрашение присуще верхам и разбойники не осмеливаются наступать. Когда же смещают полководца, то чувства масс приходят в волнение, карательные меры не принимаются, нет должной осмотрительности [в верхах], меры предосторожности не соблюдаются, а если всем этим воспользуются псы и бараны (т.е. соседние государства. — 3 Л.), тогда горя не оберешься.

Действительно тот, кто чуток к достойным талантам, возлагает на них большие надежды, при победе не одаривает тотчас, а лишь после усмирения разбойников оказывает внимание наградами ¹¹⁹. При поражении же тотчас не карает. Лишь если положение совсем нельзя исправить, пускает в ход секиру.

Загнанный в угол зверь и то сопротивляется. Что же говорить тогда о полководце? Ведь в таком случае он не в состоянии смыть позор [поражения], а разбойников — усмирить. [113]

Пункт 8

/л.15а/ Некоторые спросят: Если за поражение не наказывать, то прощать проступок еще допустимо. Но если за победу не награждать, то как же можно в таком случае использовать людей?

Отвечу: Не награждать при победе [тотчас] — в этом состоит способ использования людей.

Я некогда подробно изучал давние следы деяний тех, кто обладал государством, и каждый раз обнаруживал, что почти все они повелевали людьми с помощью наград и случалось, что при этом у них были промахи.

Ведь знатными становятся потому, что обретают ранги, а богатыми — потому, что получают жалованье. Богатство и знатность — это то, к чему стремятся люди. И у кого не дрогнет сердце [перед богатством и знатностью], если только он по гуманности не равен Бо-и и Шу-ци ¹²⁰, а по бескорыстию — [Чэнь] Чжунцзы из Юйлиня ¹²¹. Поэтому мудрый полностью полагается на разум, отважный предельно напрягает свои физические силы, красноречивый проявляет себя в речах, а грамотный в писаниях. [Они] не осмеливаются должным образом относиться к своей семье, не решаются позаботиться о себе, окраина, населенная варварами, не кажется им далекой, стрел и камней не страшатся, зноя и холодных ветров не боятся, при жажде им недосуг испить воды, а при голоде — поесть. И все потому, что к усердной службе вану их побуждает награда. [114] Хотя есть и такие, чья исключительная природа дана от Неба, чья предельная искренность исходит от них самих, кто действует, не дожидаясь [внешнего] побуждения и [невзирая] на запреты, однако это незаурядные ученые. Но разве возможно ожидать того же от толпы?

/л.15б/ Поэтому когда думают, что награждение — лучший способ использовать людей, то ошибаются в том, что награждают слишком поспешно и превышая заслуги. Знают только, что с помощью наград можно использовать людей, и не знают, что нельзя награждать чрезмерно.

Поднимают в поход многочисленное войско, готовят провиант на тысячи ли. Нога еще не вступила в горные реки, рука еще не коснулась военных барабанов, пленные и трофеи еще не заполнили и одной повозки, еще не отрубили и нескольких голов противника, а в штабе армии уже доложили о победе. При дворе уже обсудили заслуги. Не подсчитав врагов, подсчитали ранги; не истребив грабителей, истощили [запас] преподношений. Небесная кара еще не свершилась, а распоряжений и указов [о наградах] уже в изобилии. Еще не отвоевали и пяди земли, а казенные амбары уже опустели.

Но те, кто знатен и чья семья уже богата, обрели то, к чему стремились, — многочисленное потомство и ценности в изобилии. Их любимые родственники получили преподношения, а сами они привыкли к безделью, стали заносчивы и праздны. [Поэтому] в случае победы к их [богатству] нечего прибавить, в случае же поражения у них отнимают [все] прежнее. Таким образом, хотя церемония награждения и существовала, но разве возможно прибегать к ней? Тем более что уже было предостережение: поступать так — все равно что пририсовывать ножки змее. Среди [людей] есть те, кто рвется к заслугам, своевольничает, /л.16а/ рассчитывая при этом на снисхождение. Пороки в государстве в большинстве своем проистекают именно из-за этого, что видно [на примере] танского и следующего за ним периода Пяти династий. Нет других причин, кроме той, что награды были слишком поспешны и чрезмерны. Поэтому и говорю: Не [115] награждать [тотчас] при победе — в этом и состоит умение повелевать людьми. В древности [лишь] по возвращении войска устраивали пир и определяли заслуги. Лишь с завершением дел награждали. Кто может сказать, что это поздно?

К тому же я слышал, что в “Шу [цзине]” говорится: “Если добродетели выдающиеся, то щедро повышают; если заслуги велики, то щедро награждают” ¹²². Не имеющего же добродетели не поощришь к ней предоставлением должности. Не свершивших подвигов не поощришь к ним наградой. Но если неспособные и недостойные станут получать место, а свояки и любимчики — преподношения, то разве можно рассчитывать на то, что чиновники будут добродетельны и свершат подвиги? Раз достигнув высокого положения, они узнают, что такое же и у неспособных и недостойных. Раз удостоившись щедрых преподношений, они обнаружат, что такие же получили свояки и любимчики. В таком случае добродетелью не станут дорожить, а заслуги ценить. Кого же можно таким образом поощрить?

Ныне верхам свойственна прозорливость. Если день ото дня быть осмотрительным в предоставлении наград и рангов, войско станет пригодным для ратного дела, подданные отдадут свои силы и с четырех стран света не нужно будет опасаться [врага].

Пункт 9

/л.16б/ Среди людей нет таких, кто лишен каких-либо качеств. Нет качеств, которые нельзя было бы использовать, и из [любого] качества следует извлекать его сильную сторону. Если использовать ее целесообразно, то все воины в Поднебесной окажутся в нашем распоряжении.

Поэтому и говорится: Используй мудрого, отважного, корыстного, тупого. Мудрый охотно свершает подвиг. Отважный силен в осуществлении своих стремлений. Корыстный решительно добивается выгоды. Глупый опасается [116] смерти. Приспосабливаясь к желаниям человека, доходящим порой до предела, находить им применение — в этом и состоит малое умение в военном деле.

Ведь когда в прошлом И-инь ¹²³ возводил земляные укрепления, то тех, у кого спина сильная, заставляли переносить землю, тех, у кого плохое зрение, [заставляли] толкать [тачки], горбатых же — красить. Каждому в соответствии с его природой находили подходящее дело ¹²⁴.

Я обнаружил, что общепринятые в свете суждения отличаются от моего. В них нетребовательны к себе и лишь обвиняют других. Не используют преимущества, а лишь порицают недостатки [людей]. Действия в соответствии со временем называют нарушением ритуала. Действия, вынуждаемые обстоятельствами, — нарушением закона. Непоколебимые устои — непокорностью. Вольность называют несдержанностью. Пренебрежение богатством — мотовством. [Действия] ради жизни называют корыстью.

Видят лишь одну сторону и не интересуются другой, наблюдают лишь то, что на поверхности, и не доискиваются до того, что внутри. Это все равно что [ученые] беседы в кабинете /л.17а/ приравнивать к заурядным суждениям, а назначение на военную службу уподоблять избранию заурядного [117] чиновника. Это подобно тому как если бы людей из южных племен заставлять скакать на лошади и стрелять из лука и надеяться, что люди племени ху сядут в лодку. Хотя они [по-своему] и способны, но для дела какая от этого польза?

Су Цинь, обращаясь к яньскому И-вану ¹²⁵, говорил: “Сыновняя почтительность [достигла высшей степени] у Цзэн Шэня ¹²⁶. Его чувство долга-справедливости не позволяло ему покидать родителей даже на одну ночь. Разве в таком случае Вы, ван, смогли бы послать его в поход на десять тысяч ли, чтобы помочь оказавшемуся в затруднительном положении вану слабого царства Янь? ¹²⁷

Бескорыстие [достигло высшей степени] у Бо-и. Чувство долга-справедливости не позволило ему стать наследником правителя владения Гучжу ¹²⁸, и он не пожелал стать подданным У-вана ¹²⁹, не принял пожалованного ему титула хоу, предпочтя умереть от голода у подножия [гор] Шоуян ¹³⁰. При таком его бескорыстии разве могли бы Вы, ван, послать его [118] в поход на тысячу ли, чтобы он добился у [царства] Ци того, что нужно Вам?

Верность [в высшей степени была присуща] Вэй Шэну ¹³¹. Однажды он назначил свидание девушке под мостом. Девушка не пришла. Стала прибывать вода, но он не ушел. Так и погиб, уцепившись за сваю моста. При такой его верности [сумели ли бы Вы, ван, послать его в поход на тысячу ли], чтобы предотвратить опасность, грозящую Янь со стороны царства Ци?” ¹³².

Отсюда становится очевидным, что не всегда добрые качества достойны похвалы, а дурные [лишь] порицания. Следует определять их в зависимости от места, использовать в зависимости от времени, ни одним [из этих условий] не следует пренебрегать. Малый талант /л.17б/ в великом применении выглядит цыпленком, который не в состоянии поднять груз в тысячу цзюней ¹³³. Великий талант в малом применении, будь то [даже] Яо и Шунь, не в состоянии и овец пасти.

Поэтому и говорю: Тот, кто словоохотлив и зол на язык, целыми днями рассуждает лишь о дурном, даже отдыхая во внутренних покоях, презираем толпой и ненавидим людьми. Такого можно послать стеречь переулки, выявлять негодяев и высматривать непорядки. Он умеет приспосабливаться, допоздна не спит и рано встает, выискивает происшествия, и хотя он тверд и не меняет решений, — таков полководец, [годный командовать лишь собственной] бабой.

Тот, кто изучает дело, прежде чем высказать о нем суждение, поощряет людей, обеспечивая их пропитанием; тот, [119] кто полон внутренних достоинств, но говорит мало, уравнивает богатства, — таков полководец, [годный командовать] десятком.

Тот, кто решителен и искусен в споре, не терпит критических речей, постоянно прибегает к достаточно суровым наказаниям, не исключая при этом даже родственников и свояков, — таков полководец, [годный командовать] сотней.

Тот, кто стремится во что бы то ни стало одержать верх в споре, кто ненавидит зло и жестокость, отвергает наказания, добиваясь, чтобы все были как одно целое, таков полководец, [годный командовать] тысячей.

Тот, кто преисполнен достоинства, чьи речи всегда сказаны вовремя, кому ведомо, голодают ли люди или сыты, знает, кто в крайности, а кому легче, — таков полководец, [годный командовать] десятью тысячами.

Тот, кто всегда начеку, кто день ото дня становится бдительнее, кто приближает к себе достойных, принимая советы, побуждает народ к добродетели, /л.18а/ не высокомерен в разговоре, чье верное сердце до предела искренне, — таков полководец, [годный командовать] ста тысячами.

Тот, кто мягок и добр характером, преисполнен внутренних достоинств, чье сердце не двулично, [кто] привлекает мудрых, справедливо осуществляет законы, — таков полководец, [годный командовать] миллионом.

Если прозорливый монарх сможет не сковывать себя общепринятыми в свете суждениями и предельно использовать таланты, то он, не кидая взора, сможет тем не менее видеть, не слушая [сам] — слышать, не покидая циновки — властвовать над варварами четырех [стран света].

Пункт 10

Для полководца “Трактаты о военном искусстве” — все равно что для конфуцианца шесть канонов ¹³⁴. [Однако] все конфуцианцы читали шесть канонов, но мало [из них] постигших дао. [120]

Все полководцы читали “Трактаты о военном искусстве”, но мало тех, кто, действует в соответствии с обстановкой.

Когда в обществе появляется совершенный ученый, все следуют его примеру, когда в государстве появляется совершенный полководец, все на него равняются.

В чем же состоит причина? В том, что природа [человека] дана ему от рождения, а ученость приобретается извне и не случается, чтобы начитанность изменила природу.

С любым, [даже] сильным потоком можно совладать, но даже если свершить работы, равные по сооружению каналов Чжэн ¹³⁵ и Бай ¹³⁶, нельзя возродить однажды высохшие озера.

Лезвие любого меча можно заострить, но даже если /л.18б/ источить все камни в горах Наныпань ¹³⁷, нож из свинца не станет острым. Если основа не хороша, то внешней обработкой ничего не достигнешь. Тем не менее в мирное время все те, кто рассуждает о Яо и Шуне, могут стать лучше.

Если же во время развития событий начать учиться у Сунь-цзы и У-цзы, едва ли возможно справиться с противником. Ведь положение в мирное время и в критический момент не одинаково.

“Война — это путь обмана” ¹³⁸, порой приходится делать так, чтобы тебя не видели, а порой не слышали, мгновенно приближаться и удаляться, подобно грозовым раскатам, скрываться и появляться, словно нечистая сила. И если и подобной обстановке пожелать заимствовать оставшиеся в наследство суждения древних и их деяния, то разве это не [121] затруднительно? Ведь это доступно лишь тем, кто обладает выдающимися знаниями и незаурядным талантом, кто способен на каждом шагу мгновенно менять свои действия.

В период Чу и Хань полководцев было много. Но только вышедший из низов Хань Синь, сражаясь, всегда побеждал, атакуя, всегда брал в плен [противника]. Не случалось, чтобы он терпел поражение. Отчего же? Разве правила военного искусства, которые он применял, все другие не изучали? Причина в том, что он применял их так, как другие не умели. Это и называется — применять правила военного искусства, идя вразрез с ними.

В “Трактате о военном искусстве” говорится: “При переходе через реку располагайся непременно /л.19а/ подальше от реки. Если противник станет переходить реку, [не] ¹³⁹ встречай его в воде. Вообще выгоднее дать противнику ¹⁴⁰ переправиться ¹⁴¹ наполовину и затем ударить на него; но если ты хочешь вступить в бой с противником, не встречай его у самой реки” ¹⁴².

Когда же Хань Синь и Лун Це ¹⁴³ расположили войска на [противоположных] берегах реки Вэйхэ ¹⁴⁴, то [Хань Синь] “ночью приказал [своим] людям наполнить песком более десяти тысяч мешков и ими преградить верхнее течение реки. [Хань Синь] во главе своего войска на половине реки атаковал Лун Це. Но сделал вид, что [его] силы исчерпаны, и обратился в бегство. Обрадованный Лун Це воскликнул: „Я же давно уже знаю, что Хань Синь — трус"” ¹⁴⁵. Таким [122] образом, [действия Хань Синя] шли вразрез с пунктом “Трактата о военном искусстве” “о переправе наполовину” ¹⁴⁶, но в конечном счете он победил ¹⁴⁷.

[Итак], будучи в благоприятном положении, можно выйти победителем. Будучи в неблагоприятном положении, [также] возможно избежать неприятностей.

В “Трактате о военном искусстве” [говорится: Располагайся так, чтобы] горы и холмы были позади и справа ¹⁴⁸, вода и озера — спереди и слева ¹⁴⁹. Когда же [Хань] Синь атаковал [царство] Чжао, то, не дойдя до Цзинсинкоу ¹⁵⁰, он “послал туда сначала более десяти тысяч людей, они расположились спиной к реке и вступили в схватку. При виде этого в войсках Чжао раздался громкий хохот” ¹⁵¹. Эти [действия Хань Синя] противоречили [положению “Трактата о военном искусстве” о том], что “должно быть спереди и слева”, но тот, кто в итоге победил, оказавшись в месте смерти, остался в живых и брошенный в место гибели, не погиб. [123]

[Хань Синь] пошел против очевидного [для всех] и проявил тем самым тонкий расчет. Люди посчитали это невежеством, он сам — мастерством. Мудрый не мог сравниться с ним в замыслах, искусный — в сноровке. Можно сказать, что такое владение войском и есть [подлинная] ученость. /л.19б/ Ныне также редко бывает, чтобы, основываясь на общеизвестных истинах и чтении общеизвестных книг, одерживали победу над противником.

В прошлом сын Чжао Шэ “по имени [Чжао] Ко с малых лет изучал „Трактаты о военном искусстве" и, как никто в Поднебесной, рассуждал о делах. Часто, когда [Чжао Ко] рассуждал о ратных делах со своим отцом [Чжао] Шэ не мог поставить [сына] в тупик, однако не хвалил [его]. Мать [Чжао] Ко спросила [Чжао] Шэ о причине этого. [Чжао] Шэ ответил: „Война — место смерти. Ко же говорит об этом легковесно. Надо постараться, чтобы в Чжао не назначили Ко полководцем, иначе он доведет армию Чжао до поражения"” ¹⁵².

Когда же Чэн-ван ¹⁵³ назначил Ко полководцем, “Линь Сянжу ¹⁵⁴ сказал: „Ван назначил [Чжао] Ко, исходя [исключительно] из его известности. А это все равно что играть на [прекрасной] лютне, с заклеенными колками. [Чжао] Ко умеет лишь читать книги да комментарии к ним, оставленные его отцом, но понятия не имеет, что значит действовать в соответствии с обстановкой". Чжаоский ван не внял совету [Линь Сянжу]” ¹⁵⁵. Поэтому и случилось поражение в [124] Чанпине ¹⁵⁶. Отсюда и стало известно, что обладающие талантом полководца непременно должны изучать “Трактат о военном искусстве”, но не все изучившие его непременно обретают талант полководца. Как можно брать людей [на военную службу], исходя [лишь] из их высказываний? Разве этим не был озабочен [еще] Кун-цзы? ¹⁵⁷. Ведь “поле битвы — место, где оставляют трупы” ¹⁵⁸, и прозорливый монарх, несомненно, должен принять это во внимание.

(пер. З. Г. Лапиной)
Текст приводится по изданию: Искусство властвовать. М. Белые Альвы. 2001

© текст - Лапина З. Г. 2001
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© OCR - Мурдасов А. 2004
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Белые Альвы. 2001