№ 183. Журнал князя Прозоровского, веденный следующим происшествиям в Крыму.
С 26-го марта по 23-е апреля 1777 г.
После донесения моего вашему сиятельству, изсшедшего марта от 25-го числа, с представлением веденного журнала, во ожидании успеха от съезда в Карасубазар всех. собравшихся из здешнего общества знатнейших чинов духовных [501] и светских, по согласию на оное нового хана Шагин-Гирея имел я с войсками пребывание свое на Булзыке.
26-го получил я от г. полковника Репнинского при рапорте два письма от препровожденного в Очаков Орду-агаси на турецком языке, одно на имя мое, с которого и перевод под № 1 здесь следует, а другое такого-же содержания к г. генерал-маиору Борзову.
Между таковым в советах собрания Карасубазарского продолжаемым временем, занят был я росписанием войск на корпусы и деташаменты и наставлением частым начальникам, которые здесь под №№ 2, 3, 4, 5, 6 и 7, на рассмотрение вашего сиятельства подносятся. Я оставил выполнение сего преположения до совершенного конца здешних дел, а на сей случае, дабы больше показать виду народу сей земли соединенными войсками намерен доставить нового хана до настоящего его места.
27-го числа одно за другим получены три письма находящимся при новом хане Темир-Газы-мурзою от Кутлу-Шах-аги, которые по переводе 28-го числа сообщены мне и здесь под №№ 8, 9 и 10 следуют; я, усмотря из оных желание многих о приближении хана к Карасубазару, по общему с ним совету, решился было 30-го марта сделать движение с войсками к сказанному месту.
Но 29-го к вечеру уведомлен я от хана, что уже все крымское общество отказалось бывшему хану Девлет-Гирею и вознамерилось 30-го прислать к нему депутатов. Сие самое удержало меня в следующий день от выступления, а между тем сего числа получил я от г. бригадира и кавалера Бринка рапорт с приложением в копии письма от Батырь-Гирей-султана, к поставленному от нового хана в Тамане начальнику Ислям-бею, как равно сходную с оными из Кефы к хану записку и с рапорта под № 11, а переводы под №№ 12 и 13 включены. В чем, предпринимая осторожность, и предписал я имевшему стражу при Кефе, г. полковнику [502] Шамшеву, чрез посланного от меня прапорщика Иванова, хорошо разумеющего турецкий язык, стараться сыскать безъименных некрасовцов и под присмотром препроводить к хану, а между тем изъяснил и г. бригадиру Бринку о сомнении, приводящем тамошних жителей в робость, следующее под № 14.
В 30-й день прибыли из Карасубазара от всех духовных и светских здешнего общества особ четыре из знаменитого рода депутата, именуемые: ширинский Мурат-мурза, Капыхалки Темир-ага п Абдувели-ага, и мансурский Кутлу-Шах-мурза с подношением копии с сделанного именем всех отказа бывшему хану Девлет-Гирею, который посему (как г. подполковник Любимов меня того-же течения известил) 29-го к вечеру, оставя в Бахчисарае двор свой пуст, отъехал в Балаклаву, с намерением отплыть морем далее. Ему не повиновался уже ни один человек. Дабы скорее к сему его понудить и тем-бы уже единовременно отнят у всех слабых и колеблющихся душ на него подпору, повелел я Любимову с деташаментом подвинуться к Балаклаве и занять берег моря от оной до Бельбека, связывая свою стражу с учрежденным постом между Алмы и Бельбека; также заградить на Бельбек идущую прямо чрез ту реку на Балаклаву из Бахчисарая дорогу. Сами сказанные чиновники уполномочены были представлением светлейшему Шагин-Гирею, избираемому всеми родами татар в самодержавные над ними ханы, от имени знатнейших, письменного прошения принять на себя сие достоинство и повелеть о месте и времени, где и когда они должны, подвергнув себя стопам его, торжественною присягою верность свою подтвердить. Я, приняв, одарил по знаменитости сих депутатов; в поздравление-же таковым благополучием нового хана, приказал произвесть в лагере из пушек сто один выстрел и по слабости здоровья сам не в силах бывши выходить, поручил сделать ему приветствие всему генералитету и штаб-офицерам, а на поднесенное мне [503] поминаемыми чиновниками от Ширин-бея и Абдувели-аги письмо, с сим вожделенным извещением, отозвался в следующем под № 15 содержании.
В тот день прибыл ко мне из Очакова Мустафа-ага топчи-баша, который препровожден был оттуда с письмом из Царьграда, адресованным на имя бывшего хана Девлет-Гирея, и узнавши при въезде в сей полуостров, что по отрицании его всем обществом, принужден удалиться уже хан из Крыма, уклонясь от своей дороги, обратился ко мне, будучи давно уже обласканиями наклонен на нашу сторону, и показал следующее в сказке под № 16 о упомянутым в оной Заиме; недоумевая я и сам, чтобы он хотел полезное мне донести, принужден препоручить г. полковнику Репнинскому, доставя сего Заима к себе под хорошим присмотром, скрытным образом препроводить и ко мне. Также по представленному ко мне на турецком языке на имя г. Репнинского от Очаковского паши письму, с которого перевод под № 17 здесь приобщен, подтвердил я ему, основываясь на постановлении о сем избранными от дворов коммиссарами, стараться и паче в рассуждении нынешних обстоятельств снисходить, и удобное довольствие лесом и солью сему городу позволять, сносясь впрочем по сему, яко земскому делу, с губерниею.
Сего числа, вашего сиятельства, от 4-го марта, повеление, относительное до флотилии азовской с курьером из Таганрога при сообщении от г. контр-адмирала и кавалера Клокачева, которое здесь в копии под № 18 включено, получил; и посему тотчас нарочного в Керчь за флотским капитаном второго ранга и кавалером Карташовым послал, для лучшего изведания от него о судах и положения на мерах о крейсе.
В 31-й день, желая поспешить совершенным окончанием столь важного дела, полагал я неизъемлемо оставя с деташаментом г. генерал-маиора графа де-Бальмена при Булзыке, с поверенностию в стражу его Керченского уезда, [504] городов Кефы, Арабата и простирающихся до Карасубазара гор, с прочими войсками сделать движение вперед к Карасубазару, но его светлость день сей, яко пятницу празднуя, не изволил на сие согласиться, прося отложить на завтра.
Я, между тем, сего числа по переводе на российский язык вышеупомянутых письма и записки под №№ 12 и 13, приложа оные при ордерах гг. генерал-маиору Борзову и бригадиру Бринку, подтвердил первому, по предшедшему моему повелению, иметь готовыми два баталиона пехоты, чтобы из оных потребным по обстоятельству числом войск, подкрепить пост г. полковника Макарова, которого Бринк, основываясь на моем повелении, при отшествии с войсками к Темрюку, для охранения оного края, оставил при Тамане с Куреким полком; а последнему, то есть г. Бринку, указал взять надзирание на урочище Корку-Агзы, где горцы покушались собираться на вредный совет. Почитая на предварительное потушение в непостоянных народах тлеющих еще искр злости, дабы не допустить до возжения сильного опять пламени весьма неизлишнею осмотрительность, хотя впрочем благое крымских дел положение и казалось, само по себе, отнимает уже все способы к скорому разрушению столь твердого узла.
Месяц апрель.
Таким образом, обращая внимание свое на все страны сей области, в 1-й день сего месяца надеялся по вчерашнему удостоверению его светлости, оставя Булзык, чрез два или три дня доставить собранию Карасубазарскому их государя и там, по торжественном выполнении обрядов присяги, представить вашему сиятельству совершенный сему делу конец, с поднесением извинительного от общества в прошедших их преступлениях пред всевысочайшей нашей монархиней письма, стараясь убедить их, сколь можно сильнее, вину свою выразить; но от чрезвычайного дождя, целые сутки нас обливающего, его светлость, получа малую простуду, не приступил [505] еще того дня к выступлению. Какою медленностию, опасаясь держать в несведении такового в высочайших благонамерениях успеха, решился отпустить к вашему сиятельству курьером старшего своего адъютанта с кратким всего донесением и приобщением переводов с писем общества, отказного от ханства Девлет и призывающего в сие владычество Шагин-Гирея, как и ко мне, с оригинальным от бея и аги упомянутыми и здесь в 30-й день марта.
2-го числа, поднявшись с Булзыка в препровождении его светлости всем войском, кроме деташамента графа де-Бальмена, который перешел по той-же дороге ближе к горам для удобнейшего за оными и берегами Черного моря у Кефы надзирания, сделал переход шестнадцать верст при речке Индаль до деревни Кулеши, где имел ночлег.
Отсюда послал я повеление г. полковнику Колюпанову, чтобы он, отпустя Тульский полк к Салгирскому ретраншаменту и оставя 50 казаков г. подполковнику Булдакову, самъбы с остающеюся частью войск из Тузлы следовал к Козлову и, прошед. оный, расположась при Хан-Чекраке, имел в своем надзирании город Козлов и всю тамошнюю набережность, соединяя правого крыла разъезды с посылаемыми от Перекопа г. Булдаковым, а с левого с учрежденным постом на берегу моря между реками Алмою и Белбеком. Подполковнику-же Булдакову поручен в стражу бывший его пост.
А г. генерал-маиору и кавалеру князю Волконскому, оставя в Салгирском ретраншамент вагенбург с прикрытием, сказано передвинуться деташаментом своим на устье речки Малого Карасу.
В 3-й день с Индали передвинулся я по подошве гор до деревни при речке Малого Карасу, так-называемой Кучук-Карасу, прошед расстояния 24 версты, и поколику от продолжения сильных во все это время дождей, так растворялась земля и наполнились реки, что за чрезвычайною грязью, горами [506] и разлитием вод едва собраться могли обозы к свету 4-го числа, то к облегчению изнуренных войск и принужден был тут взять сей день растах.
Здесь получил я рапорт от подполковника Любимова, что Девлет-Гирей, покушаясь не единовременно выдти в море, противными ветрами задержан был в сей гавани по 3-е число и имел свое пребывание то на судне, то в доме пабережном. В 3-й-же день по благополучной погоде, вышед на двух судах, взял свой путь прямо к Константинополю. По отшествии которого впредь до времени оставлен на страже там г. Любимов.
Тут явился ко мне призванный из Керчи флота капитан 2-го ранга и кавалер Карташов, от которого, наведавшись обстоятельно о тамошней эскадре с данным наставлением и с которого копию на рассмотрение вашего сиятельства здесь под № 19 подношу, отпустил его обратно с подтверждением о немедленном вышествии в море, дабы одним видом у берегов явившихся наших судов сколько подкрепить в твердости восприявших благую часть, столько рассеять и всех коварных в наклонности к злым намерениям. Г. контр-адмирала и кавалера Клокачева известил я также о сем сообщением, с которого копию под № 20 включаю. А равно гг. генерал-маиора Борзова и бригадира Бринка предварил о сем моими повелениями со внушением всего сказанного капитану Карташову.
На сем месте прибыл ко мне курьер из Царьграда от г. статского советника Стахиева с письмом, при котором сообщена копия с реляции его ко двору с дневными записками и с прочими приложениями, о коих, надеясь, что ваше сиятельство известны и не осмелился включением оных обременять, а в надлежащие места к осторожности, что следует до намерений турецких на сей полуостров под секретом предложил. Возвратное-же обращение к нему курьера удержал здесь до совершенного всех дел выполнения. Между тем [507] как новый хан отправляет в Царьград двух своих доверенных греков на купеческом судне с товарами, то известил я с ними только за новость г. Стахиева просто, что Девлет-Гирей изгнан, а Шагин-Гирей на правах торжественного трактата избран всеми роды татар в ханы.
При сем положении присланы ко мне от хана два перевода, первый с письма к нему от бея и прочих, вложенный здесь под № 21, а другой с письма к Абдувели-аге от Бешир Девлет-Гиреевого дивана Эфенди, означенный под № 22. На первое их предложение сей государь, представляя им свои резоны, расположился неподалеку нашего лагеря, а последнее довольно открывает большую Девлет-Гирееву зависимость Порте, яко именует себя и патентованным от великого султана.
Тут соединился с корпусом моим Ряжский пехотный полк, пост которого в Кефе занял войсками от деташамента своего г. генерал-маиор граф де-Бальмен, и г. полковник Шамшев подал мне рапорт об отыскании явившихся было в Кефе по записке вышеозначенной № 13 безъименных некрасовцов, который в копии, поднося под № 23, скажу, что позды и тщетны были их труды.
В 5-й день имел я переход с войсками до реки Большего Карасу и, не доходя Карасубазара версты две, расположились лагерем по полугорью при деревне Ак-Каия.
Тут явился ко мне умершего в российской службе генерал-маиора Бековича сын, который находился при бывшем Девлет-Гирей-хане за переводчика, князь Бекович. Он уверяет, что хотя по примечаниям Девлет-Гирей и взял свой путь морем к Царьграду, но намерение его было, в коем он открывался ему при провожании себя до Балаклавы, чтобы заехать прежде в Синоп и потом уже, забравши свой гарем, отправиться в Константинополь; сверх того, что сему князю известно было изъяснено в приложенной здесь сказке под № 24, чем, остерегая я самого нового хана, дал ему об именах и согласии противо мыслящих знать. Я хотел сего [508] объявителя тотчас к вашему сиятельству препроводить, но он просил дать ему время собраться с экипажем своим в Бахчисарае и тогда уже отъехать.
6-го числа предстали к его светлости в стан все знатнейшие с Ширин-беем и Абдувели-агою духовные и светские особы и приняты были благосклонно, между ими говорено было обо всем и они, познавая вину своих прежних преступлений и гибель обманчивого заблуждения, соглашались на все предложения ханские, как чтобы на веки отчуждиться коварной Порты, отозвавшись формально навсегда свободными от ее подданства, так чтобы, утверждаясь на правах вольности и независимости, искать у покровительницы своей, великой нашей монархини, велпкодушного прощения. Меня по отъезде их известя о сем переводчик Константинов пересказывал, что все они в превеликом страхе и опасности справедливого мщения за толикие противу нас злодеяния и варварства боятся и дрожат наконец и самого нового хана, противу которого благих советов так сильно и долговременно шли и искали всегда пред целым светом его оклеветать, что рассуждая его светлость и находит выгоды прежде от них все основание отобрать, а потом уже принять торжественную присягу. Сие самое было причиною некоторого продолжения времени.
В 7-й день сделал хан обществу предложение, следующее в переводе под № 25.
В 8-й день получил его светлость ответное от общества прошение, с которого под № 26 перевод следует и отозвался к ним опять содержанием в переводе под № 27.
9-го дня дошел ко мне рапорт от г. генерал-маиора графа де-Бальмена с представлением сказок, взятых от присланного из Кефы грека Захарова, которые под № 28 и 29 здесь следуют. И я по изъяснению графа де-Бальмена о подозрении таможенного в Кефе сборщика тотчас предварил хана, который под видом особливой в нем надобности послал нарочного за ним. [509]
Через несколько часов прибывший из Кефы-же компанейский сотник Маргос подтвердил частию прежние слухи, как показывает взятая с него сказка под № 30.
Я посему принужден был велеть графу де-Бальмену стараться скрытым образом французского лекаря подхватить и прислать ко мне.
Между тем занимался я распоряжением корпуса, назначенного к Бахчисараю на малые посты по тамошнему положению мест, для заграждения всех ущелин между горами и обнятия стражею берега морского, что на рассмотрение вашего сиятельства имею честь поднести в копиях с росписания под № 31 и с наставлений частным начальникам под №№ 32, 33, 34, 35 и 36.
В который день обнадежен бывши от его светлости, что Ширин-бей с Абдувели-агой и со всем обществом, изготовя свои объяснения к Порте и ко двору нашему, намеревали в вечеру или на другой день поднесть на рассмотрение его, а потому и полагали мы чрез два или три дня все конча, сделать из сего места отправления и двинуться к Бахчисараю, на что уверясь с согласия его и дал я повеление г. бригадиру Нарышкину с 1-м Московским полком и частью конницы следовать в Бахчисарай, взяв с собой прикомандированного к генеральному штабу маиора Буйносова, которому приказано там занять под лагерь место и избрать для магазина дом и для меня квартиру.
В 10-й день дошел ко мне от г. генерал-маиора графа де-Бальмена рапорт, следующий здесь в копии под № 37. Я по первому пункту обратил тотчас к нему курьера с предписанием, чтобы упоминаемого анатольского турка, если он к нему в лагерь будет, под видом желания моего иметь его фрукты, препроводил он с приставом якобы для безопасности ко мне; а по 2-му пункту велел ему с нарочным курьером известить г. генерал-маиора Борзова и отряженных для крейсирования морских начальников. [510]
Сего же числа получил я рапорт от г. генерал маиора Борзова, что некрасовское судно, возвращаясь из Анатолии, просило впуску в Кубань реку, что и отнес я на рассмотрение его светлости.
В 11-й день представлены мне от его светлостп два перевода из писем от Азамат-аги к Абдувели-аге и Темир-Газе-мурзе, следующие здесь под №№ 38 и 39, чему хотя совершенно я и не верил, однако же волнующихся сие мало по малу успокоивало и тем более привязывало их к новому государю.
В сей день его светлости от общества представлено было на рассмотрение черное донесение их к Порте, которое нашед он не так ясно израженным, как ему надобно было, отослал назад с запросом, для чего они так темно пишут и медлят столь нужным к поспешению делом, дав знать между тем стороною, что им тут оставалось еще внести.
12-го дня принесена ко мне записка из Козлова к Темир-Газе-мурзе с письмом к бывшему Девлет-Гирей-хану от брата его из Царьграда, которые под №№ 40 и 41 следуют.
Вслед за сим получил я рапорты от гг. генерал-маиора Борзова и бригадира Бринка с приложениями, которые в копиях под №№, первого 42, а последнего 43, и перевод с письма Бегадир-Гирея к Ислям-бею 44 здесь приобщены, и которые переговоря с его светлостию, решил я содержанием моего ордера к т. Борзову под № 45, а Бринку напомня о том же самом обратил и перевод к лучшему познанию сколь уже и та сторона, откуда больше всего ожидать было по обстоятельствам возмущения, устанавливается в желаемом покое и покоряется своему владетелю.
В 13-й день скучая таким долгим медлением в сочинении здешним обществом всех надобных писем, принужден я чрез посланных просить его светлость о побуждении на сие знатнейших между ими особ, которые к вечеру при объяснении от Ширин-бея и Абдувели-аги, которого перевод [511] здесь под № 46 означен, и поднеслп свой махзар к Порте Оттоманской на рассмотрение его светлости и хан поруча оный переводить для меня, сделал между тем им на объяснение запрос, почему они пишут к нему только от имени двух, с тем внушением, что ежели сии особы уполномочены то бы все собрание колен их приложили свои руки и печати, что безпрекословно они и выполнили.
В 14-й день рассматривая поднесенный махзара их к Порте перевод, нашел при начале не довольно израженное милосердие всеавгустейшей нашей монархине, которым дарована им вольность и независимость, также п впрочем весьма нужное по данному мне наставлению пополнение, почему и принужден с объяснением мыслей своих посылать к его светлости письмоводителя, каким образом с общего согласия все надобное поместя, отдан помянутый махзар обществу на переписку.
В 15-й день по возвращении, в Ениколь из Царьграда зимовавшей там шхуны, получил я от генерал-маиора Борзова рапорт с приложением депеши г. Стахиева, в которых нашел, сверх прежнего известия, прибавление, содержащее в себе общее всех добронамеренных к нашей стороне желание, чтобы скорее слышать в Царьграде об утверждении на ханском троне Шагин-Гирея и видеть его депутатов к Порте просящих от султана калифского на ханство благословения; между тем изъясняет г. Стахиев, чтобы хан избрал усерднейших к себе из почтенных и набожных татар и отправил бы их чрез Царьград для поклонения в Мекку, которые бывши в сем городе могли бы зайти в знатные домы и хвалиться хорошим управдением нового хана, прославляя его добродетели и ревность к закону, которым он и прием предуготовил. Я для сего послал тотчас к его светлости со всем получением своего письмоводителя и просил как о поспешении депутатов с махзаром к Порте, так и о последнем его рассмотрения, на что и получил в [512] ответ, что к первому приложить он всемерное старание, а о набожных татарах, соглашаясь на проект г. Стахиева, сказал: “надобно время, чтобы выбрать таких людей, которых отправлением конечно не умедлю”.
В 16-й день после обеда прогуливаясь заезжал я к хану, где между разговорами наклоня речь к нашей общей материи, напоминал о поспешении отправлением и о выборе набожных татар проектированного г. Стахиевым поклонения в Мекку, дабы в путешествие свое чрез Царьград могли они больше уверить о хорошем здесь положении дел в константинопольских знаменитых домах. Его светлость на 1-е показывал свое ревностное желание, а о последнем отозвался, что трудно таковых усердных татар найти; я на сие решился ему сказать, что ежели он доверенных к себе людей не сыщет, так лучше сие и оставить, ибо ненадежные могут больше вредного, чем полезного там разгласить. Однакожь хан все на прежнем останавливаясь, намерен искать охотников из числа усердных к общему благоденствию.
В 17-й день дошли ко мне два рапорта от графа де-Бальмена, означенные №№ 47 и 48, из коих по последнему остерегая его светлость, посылал я к нему Якуб-агу и велел ему о подосланном от хаджи Али-бее турке доложить его светлости, чтобы понаведался истины у призванного из Кефы пошлинного сборщика.
В 18-й день упражнялся я в рассмотрении переводов с грамот и прочих писем, представляемых от его светлости и от общества к всевысочайшему двору и к Порте, которые в некоторых местах с согласия с ханом нужными внесениями, пополняя и отсылали к переписки набело.
В 19-й день представлен мне перевод с присяжного листа, поднесенного за подписями и печатями знатнейших чиновников его светлости, в котором какое противу трактата нашел я разногласие, имел честь вашему сиятельству объясниться особливым донесением и письмом. [513]
Сей день получил я рапорт, означенный № 49, от г. генерал-маиора Борзова о покушении некрасовцов к уходу на лодках в Черное море, но к пресечению их злого намерения предприяты уже там все надлежащие меры осторожности; вслед за сим дошел ко мне рапорт от г. бригадира Бринка, изъявляющий безмятежную на Кубане тишину, что доказывает перевод с письма к нему Багатырь-Гиреевого здесь под № 50 включенный; я посему считая мало вероятными известия о некрасовцах г. Макарова, подтвердил генерал-маиору Борзову понаведаться в сем истины.
Сего-же числа прислан ко мне от графа де-Бальмена вышеупоминаемый лекарь француз, в речах которого находя разногласие, также в паспорте сомнение, яко имеет он его от Порты, а прибыл теперь от Гаджи-Али-бея, который по великой своей власти, ежели-бы прямо его отпущал, и сам мог дать, особливо как он признается, что будто при нем несколько времени был, отдал его под караул, дабы не осмеливался впредь пустые вести о турецком десанте разглашать и тем тревожить здешних обитателей, и намерен содержать его до тех пор, пока не наведаюсь о настоящей причине его сюда прибытия; ибо из истории его, здесь под № 51 подносимой 1, больше несообразного, нежели истинного видно.
В 20-й день прибыл из С.-Петербурга маиор Базилевский с секретным, вашего сиятельства, повелением о расположении войск, на которое имею честь объясниться рапортом с напоминовением журнала, в котором из приложенных росписаний и наставлений видно все подробно.
В 21-й день, часу во втором после полудни, все здешние беи, мурзы и аги, собравшись из Карасубазара, предстали к ставке его светлости и по своему обряду сделали торжественную присягу в данном на 9-ти артикулах обязательстве и клятвенными обетами оную подтвердили. [514]
22-го дня послан отсюда инженерный офицер для съемки Тамани, чему план хотя мне от бригадира Бринка и прислан, но не весь остров вышел, для чего не могу оного и вашему сиятельству представить прежде, как сим офицером исправно все там снято будет.
Письмо Орду-агаси — князю Прозоровскому.
(Приложение № 1).
По произволению Всевышнего, оставя я Таман, был у вашего сиятельства, а от вас тот-же час в принадлежащее место отправился на Кинбурн, до которого в пути в славу обоих дворов довольствовался я всяким угощением и были все спокойствия, с которым достиг Кинбурна и о котором старались и тут все российские командиры, пока не переехал я в Очаковскую крепость моего государя. За все сие довольствие посылаю, по переезде моем в сию крепость, это письмо знаком моего благодарения вашему сиятельству, и для спрошения о вашем здоровье, ласкаясь, что в дружеской памяти меня, ваше сиятельство, иметь изволите.
Ордер князя Прозоровского — генерал-поручику Суворову.
(Приложение № 3 2).
27-го марта 1777 г.
В прилагаемом росписании, ваше превосходительство найдете число войск, с которым должны вы взять свою позицию в округе Акмечети по реке Салгиру. Предметом стражи вашей будут горы, простирающиеся от Акмечети до Бахчисарая и страна обитателей реки Салгира.
Из полуторы роты егерей с их пушкою, зачиная учреждать связь от постов г. генерал-маиора и кавалера князя Волконского по середней дороге, идущей между горами от Кефы прямо даже до Бахчисарая, должны, ваше [515] превосходительство, занять ущелины при деревнях Енисали и Бишуи которые ныне содержатся егерями-же от князя Волконского; придав к сим постам на каждый по 8 или 10 казаков, кои будут делать связь с постами в горах-же от меня учрежденными; должность их не есть спрашивать и удерживать кто, куда и зачем едет, а единственно самим примечать за обращениями горских жителей, не будет-ли где иногда каких вооруженных скопищ или и других генерально наклонений противу наших интересов и по усмотрении немедленно доносить вам для предварения всякой нечаянности.
Впредь, по собственному вашему избранию, можете вы переносить свой стан для выгоднейших кормов и в другия места, не удаляясь никак назначенного пункта.
Впрочем, не имеете, ваше превосходительство, права сами входить вообще ни в какие земские правления, а требовать всегда вспоможения и удовольствия от начальников, из татар, определенных по дистриктам владетелем сей земли и наблюдать столь порядочную во всех частях войска вашего дисциплину, чтобы жители не могли ощущать никакой тяжести от нашего здесь пребывания, но, умножая-б свою к нам привязанность, время от времени, из наших к ним благосклонностей научались-бы тем паче постигать высочайшее ее императорского величества благонамерение к возстановлению в вечные роды непоколебимой их вольности и независимости.
За сим, при неожидаемом с какой-либо стороны нападении, свободны, ваше превосходительство, защищать свой пост, основываясь на прежде данных от меня наставлениях, донося обо всем мне, а по случаю предлагать и гг. генерал-маиорам князю Волконскому и Шестакову, с которыми вы имейте связь и наставления коим здесь копии включаются. По учрежденной почте посылать только единственно курьеров, а партикулярным людям на почтовые не давать никогда подорожных, ибо чрез изнурение лошадей по таковым прихотливым поездкам и в отправлении нужных курьеров делается великая [516] медленность; впрочем-же посылать текущие письма чрез ординарную по два раза в неделю следующую почту, а нужнейшие с эстафетами, на основании предписания почтмейстера, маиора Буйносова.
Для сыскания между жителями особливо из христиан, армян и греков конфидентов, как между ими ничего почти секретного не бывает, можете, ваше превосходительство, из вернейшей их привязанности употреблять по малому числу с рассмотрением экстраординарной суммы денег, которые иногда между слухом могут что-нибудь к вашей осторожности сказать и справедливое.
Сие предписание дается вашему превосходительству для предъуготовления к сему посту, а об исполнении оного ожидать впредь моего повеления.
Ордер князя Прозоровского — генерал-маиору Шестакову.
(Приложение № 4).
27-го марта 1777 г.
В прилагаемом росписании, ваше превосходительство найдете число войск, с которым должны вы взять свою позицию по близу города Козлова на первый случай при речке Хан-Чекраке, где наилучшее для кормов место. Предметом стражи вашей будут сей город и набережность Черного моря от Альмы до Козлова и до Перекопа, связывая вашу коммуникацию с г. подполковником и кавалером Булдаковым чрез учрежденные посты и разъезды казачьи.
В город Козлов посылать вы изволите только один караул от вашего деташемента, который под видом надзирания там за состоящим магазином и за нашими-же военнослужащими, — кои всегда там будут, как для печения хлебов, так и для разных покупок — должны вы учредить, по вашему рассмотрению, которого не будет долгом и обязанностью задерживать выходящих и входящих в город, точию иметь за ними одно примечание; полиция-же оного хотя и должна [517] оставаться на попечении земского там начальника, однако можно требовать порядочной чистоты, для собственного здоровья войск наших сбережения.
Сим образом, чтобы вам удобнее было собственным оком надзпрать бдительную вверенными вам войсками стражу всей описанной округа, должны, ваше превосходительство, за Козловом, в Тарханском куте, учредить из конницы хороший пост, который-бы примечал за обращениями жителей той страны и мог видеть вскоре и вас почасту извещать.
Впредь, по собственному вашему избранию, можете вы переносить свой стан для выгоднейших кормов и в другия места, не удаляясь никак назначенного пункта 3...
Ордер князя Прозоровского — генерал-маиору князю Волконскому.
(Приложение № 5).
27-го марта 1777 г.
В прилагаемом росписании, ваше сиятельство найдете число войск, с которым вы должны взять свою позицию при Салгирском ретраншементе. Предметом стражи вашей будут город Карасубазар и часть гор, простирающихся от оной до Акмечети, где будет с корпусом г. генерал-поручик и кавалер Суворов.
Из полуроты егерей, данной вам, зачиная учреждать связь от постов г. генерал-маиора графа де-Бальмена по середней дороге, пдущей между горами от Кефы прямо до Бахчисарая, должны вы, по собственному вашему выбору, поставить один или два поста в самых выгодных и нужных местах, придав к ним на каждый по осьми казаков, которые будут делать связь между вашими постами и г. генерал-поручика и кавалера Суворова; должность их не есть спрашивать и удерживать, кто, куда и зачем едет, а единственно самим примечать за обращениями горских жителей, не будет-ли где иногда каких вооруженных скопищ, или и других генерально наклонений [518] противу наших интересов и по усмотрении немедленно доносить вам для предварения всякой нечаянности.
Остающуюся часть за раскомандированием на посты донских казаков с их старшиною поставить лагерем на правом берегу реки Большего и Малого Карасу, для надзпрания за тамошним округом и для сближения вернейшей коммуникации с деташементом графа де-Бальмена, которого казачий лагерь будет на речке Индале.
Впредь по собственному вашему избранию можете вы переносить свой стан для выгоднейших кормов и в другия места, не удаляясь никак назначенного пункта 4...
Ордер князя Прозоровского — графу де-Бальмену.
(Приложение № 6).
27-го марта 1777 г.
По содержанию вложенного росписания остается в части вашего сиятельства означенное число войск; предметом стражи вашей будут города Кефа, Арабат и Старый Крым с частью гор, начинаемых от Кефы и простирающихся до Карасубазара и с берегами Черного моря, зачиная от Таклы, близ Еникольской границы, и продолжая за Судак, для чего не нужно вам рассыпать по всей набережности малые посты, а иметь только первый конный пост в некотором числе лошадей у пристани Жавединской (?), которые-бы к нужному в море примечанию и делали всегдашние разъезды по берегу в левую сторону к страже г. генерал-маиора Борзова, а в правую до Кефы; в сей город посылать только один караул от вашего деташемента, который под видом надзирания за нашими военно-служащими, кои всегда там будут, как для печения хлебов, так и для разных покупок, должны вы учредить по вашему рассмотрению. Я не почитаю за нужное ставить пикетов во всех воротах, как там развалин очень много, а только разве где за необходимое найдете, и нет долгу [519] войскам задерживать выходящих и входящих в город точию иметь за ними одно примечание. Полиция-же оного хотя и должна оставаться на попечении земского там начальника, однако можно требовать порядочной чистоты для собственного здоровья войск наших сбережения.
По правую сторону Кефы, на горе Магермане (?), в удобном возвышенном месте, поставить небольшой конный пикет, которого долг иметь неусыпное примечание над обывателями Судакского края, равно и в море все обозревать.
Из роты егерей, зачиная учреждать посты по середней дороге, идущей между горами от Кафы прямо даже до Бахчисарая, поставить в двух или трех самых выгодных и нужных местах до Карасубазара и придать на каждый пост по 8 казаков, которые между собою всегда связаны пребудут. Должность сих постов не есть спрашивать и удерживать, кто куда и зачем едет, а единственно самим примечать за обращениями горских жителей, не будет-ли где иногда каких вооруженных скопищ или и других генерально наклонений противу наших интересов и по усмотрении немедленно доносить вам для предварения всякой нечаянности.
При Старом Крыме в пристойном по выбору вашему месте неизлишнее также будет из егерей и других войск держать небольшой пост к наблюдению за тамошними жителями,
Остающуюся часть за раскомандированием на посты донских казаков с их полковником, поставить вам лагерем при речке Индале, в лучшем для надзирания за обывателями, живущими к Сивашу месте, чем самым сближит вернейшую коммуникацию с деташементом г. генерал-маиора и кавалера князя Волконского, которого казачий лагерь будет на правом берегу Большего и Малого Карасу.
Сим образом, чтобы вам удобнее было собственным оком надзирать бдительную вверенными вам войсками стражу всей описанной округи, на нынешнее время с деташементом [520] вашим расположиться по Булзыку лагерем ближе к горам, где и прежде большею частию войска наши пребывали, а далее впредь по выбору вашему можете переносить свой стан для выгоднейших кормов и в другия места, не отдаляясь никак назначенного пункта... 5.
Ордер князя Прозоровского — подполковнику Булдакову.
(Приложение № 7).
27-го марта 1777 г.
Из включенного росписания вы увидите, что Кинбурнский драгунский полк поступает в часть г. генерал-поручика и кавалера Суворова, почему с 10-го числа и намерен я послать повеление следовать ему К Акмечети, куда, идучи чрез Перекоп, должен он будет присоединить к себе эскадрон, оставленный при вас. Ваше высокоблагородие к сему нужному делу его, изготовляя призрите собственным вашим оком во всевозможном поправлении оного лошадей, производя им в дачу овса хотя по три гарнца в сутки и сберегая его от всяких употреблений, а способствуясь на место драгун пятидесятью донского Грекова полка казаками, которые г. Колюпанову велел к вам препроводить, а последние пятьдесят прибудут после в скорости, из которых и должно вам сделать два поста: по берегу Черного моря, один между Каменного моста и Перекопа, а другой у Каменного моста, которые, делая по набережности разъезды, свяжут вашу коммуникацию с учрежденным от Козловского деташамента команды г. генерал-маиора Шестакова в Тарханском куте постом, которому о сношении с вами по случаю какой-либо экстры подтверждено, а вы с своей стороны должны равно его извещать.
Из двуротных ваших команд одну роту отправьте для содержания Салгирского ретраншемента и о том, как меня, так и князя Волконского отрапортуйте... 6. [521]
Письмо Кутлушаг-аги — Темир-Газы-мурзе
(Приложение № 8).
Как скоро получено ваше письмо, то нарочного человека в Бахчисарай послали для осведомления, а оттуда какую получили записку, такую при сем и прилагаю, из которой вы все узнаете. Здешния-же обстоятельства, если спросите, то в нынешний субботний день посланы от всех с печатями письма к находящимся в Бахчисарае старикам и к духовным, отправив с ними и людей также и к мансурской фамилии, а Абдувели-паша писал хану, чтоб не удерживал Фейтулу-агу казы-аскера и духовных с находящимися в окружности чиновниками, изъясняя, что прочие все уже съехались. Я всегда, не осмеливаясь всепресветлейшему писать хану, пишу сие к вам, препровождая полученную из Бахчисарая записку вчерашнюю пятницу, по получении которой покажите сие и всепресветлейшему благодетелю; впредь-же что только узнаю о всем немедленно изъясню. Милостивый государь мой! то правда, что ханство от пресветлейшего благодетеля Шагин-Гирей-хана никто взять не может, ниже сильная рука царя Соломона, однакожь медленность вредит всякому делу, потому что дела один знает, а другой нет; почему и длинные советы кажутся ненадобны, а если-б приблизились к Карасу, то народ весь-бы встретил и повергся власти; дела-же, принадлежащие к областп, можно весть после. Справедливо, что я писать осмелился, будучи недостойным, но впрочем воля моего благодетеля, и если писание мое непристойно, то не попустите прогневить моего благодетеля,
Перевод записки.
В прошедшую пятницу выехала отсель Фейтула-аги фамилия, а и сам он сказывал, что поедет к обществу в Карасу, но народ, зная его намерение, говорит, что он поедет в Балаклаву, а Мегмет-Гирей-мурза в какую сторону [522] обратит свой путь, неизвестно. По обхождению ханову приметно, что дня чрез два уедет и надеемся сего завтра; они испугались российских войск, коих несколько пошли к Ениколю, также в Алушту и в Алуште рассуждают, что придут войска. Измаил-мурза оставил вчерашний день свою фамилию в Гозгоре (?); ему поручал фамилию свою и капиджи-баша Мустафа-ага, так мы слышим. После Зекирья-чагодаря никаких известий нет, а сказывают едущие от Порты Оттоманской (что) Мустафа-эфендий доехал на сих днях уже Синопа. Вам мне в делах указать не должно и не могу, но что в Крым войско прибудет, то во все время между народом ни один человек не промолвил сего. До области в касательных делах никакой оплошности не делают и с той стороны страха не предвидят.
Письмо Кутлу-Шах-аги — Темир-Газы-мурзе
(Приложение № 9).
Из Бахчисарая человек, выехав поутру вчера, в воскресенье, прибыл на вечер в Карасу с известием, что Мегмет-Гирей-мурза мансурской фамилии уже выехал и что сия фамилия послала человека к Девлет-Гирей-хану с тем, что она его. Сие сказывал Богадырь-султан моему человеку, да и здесь все медленность делается, а сверх всего к нашему паше Девлет-Гирей-хан прислал Измаил-агу с письмом на визирство. В Бахчисарай и Хидырь бея люди также ездят и возвращаются. То правда, что сюда все собрались, но также смотрят или делать или нет и каждый имеет свое намерение; сказывают, что приедут морем хан и султаны, чем не оговариваю людей, но и не хочу и быть неверным, не описав того, что знаю; а если сделаюсь тем, то голова моя долой, и так нужно поспешать в Карасу, куда и духовные приедут, а я в Бахчисарай и еще послал к разведанию, по котором конечно вас уведомлю. [523]
Письмо Кутлу-Шах-аги — Темир-Газы-мурзе
(Приложение № 10).
Поутру в сие воскресенье прибыл в Карасу силихтар Мустафа-ага и положили отказаться Девлет-Гирей-хану наисильнейшим образом. Бахты-Гирей-султан того же воскресенья уехал из Бахчисарая и едет до Карасу, где его люди и квартиры уже заняли, там ужь ничего не остается только ждать прибытия духовных, а по приезде сих сделают между собою переговор по намерению всепресветлейшего Шагин-Гирея-хана, благодетеля нашего, и по закону — а после скажут “пожалуйте к нам”. Затем же ничего не остается делать, чего для изъяснения вам посылаю сие письмо с нарочным человеком и о сем объявите и всемилостивейшему государю и благодетелю. Впрочем иметь прошу меня в своей памяти.
P. S. Мой милостивый государь, приехавшего силихтар Мустафу-агу обратили от общества с одним еще человеком в Бахчисарай для отказу Девлет-Гирей-хану. Фейтула-ага казы-аскер-эфендий и Измаил-мурза с фамилиями сели в Балаклаве уже на судно, а Магмет-Гирей-мурза и Темир-Шах-мурза думать надо поехали в мансурскую фамилию. Сие письмо писано в 8-м часу понедельника.
Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому
(Приложение № 11).
21-го марта 1777 г.
Полученную мною от Батырь-Гирей-султана с письма к Ислям-бею, оставленному здесь от его светлости хана, копию, по неимению при мне переводчика, без перевода на турецком диалекте у сего вашему сиятельству представляю, а притом честь имею донести, что известный Арслан-Гирей-султан, брат его светлости, возвратясь из дома сего числа сюда прибыл и скоро отсель к назначенному ему в закрытие едичкульской орды посту отъедет, а здесь приостановился только до прибытия его брата Батырь-Гирей-султана, как и он ему, Арслану, приказал до возвращения своего обождать. [524]
По много чинимым из полков от нижних чинов побегам, публиковал я будучи здесь во всех местах чрез Батырь-Гирей-султана, что за всякого приводимого дезертира платить буду по пяти рублей, почему некоторые уже пойманы татарами и приведены, за коих я к наивящшему побуждению и заплатил обещаное число, дабы тем их приохотить к отысканию еще прочих, а тем же самым и нижних чинов удержать от побегов, что однакожь предаю рассмотрению вашего сиятельства.
P. S. Здешние обыватели весьма сомневаются, что по сих пор никаких из Царьграда нет в прибытии купеческих судов, заключая, что оных оттоль не выпускают; вящшим к тому сомнением носящиеся в пароде слухи, что Порта, подкрепляя Девлет-Гирея надеждой, дала ему знать, что она никак не согласится на утверждение Шагин-Гирея ханом, а все способы употребит удержать его, Девлет-Гирея, на сем достоинстве, так как о сем и Арслан-Гирей-султан при личном моем с ним свидании сии сомиительные слухи подтвердил, но справедливы-ли они есть покажет продолжение времени.
Письмо Батырь-Гирей-султана — Ислям-мурзе
(Приложение № 12).
Ныне прошли здесь известия, что Тохтамыш-Гирей-султан, взяв от 30 до 40 людей, отъехал до некрасовского перевоза Нагюбека (?). Я за ним секретно послал людей своих для разведания, кои и узнали, что при нем, султане, хатукайцев ниже бжедухских черкесов нет, а есть некоторые молодые. Действие его не важно и только при нем шапсуги и Абаза, его дядька; их намерение сделать договор с некрасовцами и хотят быть с ними единомысленными, но если-б это и статься могло, то только хотят показаться перед там находящимся российским войском, а чтоб могли согласить некрасовцов и что сделать того не надеюсь; однакожь предосторожность иметь не лишне; о чем уведомьте и [525] почтенного бригадира и сами также со всех сторон оберегитесь, а если пристойно, то истребовал бы бригадир с стороны той и тысячи две пехотного войска под свою команду, на случай что будет; но думать надо, что Божьею помощью останется счастливо, а все лучше если беречься и делать по обстоятельствам распоряжение. Я и сам не хочу сего оставить, а посылаю к Абазе. моему дядьке, человека, и как скоро Абаза войско сберет, то я с вышеписанным султаном встречусь и его действие узнаю. Когда же он в противность иметь будет какое дело, то и я ему в том воли не дам и с войском, конечно, претит буду. Иных же известий никаких нет, а впрочем содержите меня в памяти.
P. S. Некрасовцы просят меня, чтоб я позволил им ловить рыбу в соленом под Ачуевым озере, когда и российские претит и обидствовать не будут, и сие справедливо-ль или умышленно знать не можно. Так когда увидите сие пристойным, то уведомьте и бригадира, приятеля нашего, чтоб в том случае, когда некрасовцы придут к Ачуеву ловить рыбу, препятствия от российских войск не делать, а из того если придут ловить известно станет их справедливость, а если нет, то откроется их умысел.
Записка Шагин-Гирей-хану
(Приложение № 13).
Сегодня в Кефинскую пристань прибыла с кубанской стороны лодка с пятью некрасовскими казаками, от коих я примечая некоторым образом их посылку, сведал, что на Кубане находящиеся султаны собрались в Корку-агазы, урочище из которого и казаки сии в Крым посланы с тем, что султаны те присягу сделали Девлет-Гирей-хану и договорились подвергнуться его власти как на Кубане находящимся, так и в Крыму султанам, а притом и согласились, чтоб каким нибудь образом схватить вас, благодетеля. О чем я слыша осмеливаюся нарочно донесть вам с сим человеком, а затем благодетельская ваша воля. [526]
Ордер князя Прозоровского — бригадиру Бринку
(Приложение № 14).
29-го марта 1777 г.
Сомнения, нанесенные неприбытием до сих пор купеческих из Царьграда судов п рассеянием слуха о защищении Девлет-Гиреевой стороны Портою Оттоманскою, рассыпать сильно (в состоянии) одно движение завтрашнего числа корпуса войск моих с новым ханом к Карасубазару, где все собираются первейшие и знатнейшие его встретить и признать своим владетелем; Девлет же Гирей по известию, дошедшему ко мне еще третьего дня, намерен был то самое число поспешить выездом из Бахчисарая в Балаклаву, где все с двумя суднами изготовлено к его отъезду. Сие весьма вероятно по двум причинам: первое, что партия его весьма оскудела и из лучших нет ни одного почти согласного с ним, а все генерально отказались и передались на сторону Шагин-Гирея; другое, что деташемент отряженных к Инкерману войск, для скорейшего его к выезду из Крыма понуждения, грозит его потерянием судов и пресечением последних способов к спасению. Я хотя и не имею еще настоящего известия о его совершенном с полуострова отъезде, однако надеюсь в скорости получить, когда и вас уведомить не укосню. Таким образом, питаясь основательною скорого окончания дел наших надеждою, нет кажется причины единомышленникам нашим сомневаться, когда взойдет на престол приятель наш Шагин-Гирей, чему надобно неизъемлемо на сих днях совершиться, то и кольми паче отнимутся Порте все способы к десанту, ибо при оном неизъемлемо надобно помощь к вывозу на землю пушек в скоте, но кто врагам своим тогда пособит, а без того будет все намерение их тщетно и десант таковой самим им вреден. Я уверен, что по слабости сил Порты, никогда и никак к сему предприятию она не приступит. Успокойте же, ваше высокородие, всех тамошних обитателей и скажите им, что суда купеческие может быть одна [527] противная погода, а не другое что задерживает, или необращены-ль они к ведущей ими войне с персиянами.
Письмо князя Прозоровского — Ширин-бею и Абдувели-аге.
(Приложение № 15).
Всепочтенное писание ваше, коим отказываясь от владычества Девлет-Гиреева, признаете своим ханом светлейшего Шагин-Гирея и призываете его к собранию своему в Карасубазар, для общего всех покорения его власти, обрадовало меня чрезвычайно. Я, почитая сие делом ума и рук ваших, по размеру вашей к отечеству своему и народному благоденствию любви, умножаю мое истинное к вам почитание, которое будет час от часу произрастать до пресечения дней моих. Примерные патриоты примите не лестное поздравление, что силами разума и трудов ваших достигли до совершения своих желаний, до совершения вашего общего благополучия и вечного в роды родов имен ваших незабвения. Вам сим благоцветущим состоящем должны (одолжены) будут все племена татарские, узнавши плоды златой вольности, все роды татар вечно прославлять станут, а я не упущу чрез его сиятельство г. генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского изъяснить подвигов в сем деле ваших всеавгустейшей моей монархине, подвергнуть ваши имена ее милосердному монаршему благоволению и исходатайствовать особливого к вам навсегда высочайшего ее покровительства, столько ревностно о сем заботясь, сколь усердно и истинно почитал вас навсегда искренний доброжелатель.
Показание топчи-баши Мустафы-аги
(Приложение № 16).
1777 года марта 28-го дня приехавший из Очакова топчи-баша Мустафа-ага сказывал, что на сих днях приехал туда из Царьграда один заим по любопытству о крепости, а притом старается секретно увидеть его сиятельство князя [528] Александра Александровича Прозоровского, для объявления некоторых известий по примечанию сим агою полезных нам, и будто от Порты Оттоманской едет салагар Осман-бей к Девлет-Гирей-хану для выпровождения его из Крыма, а точно-ль с этим намерением. знать не ложно. Сей заим привез с собою и письмо, принадлежащее Девлет-Гирей-хану, писанное из Царьграда от чегодаря, который там всегда стряпает дела ханские. В нем известий ни о чем нет, кроме комплиментов и того, что вышепомянутый салагар прибудет. Письмо это отнесено сим конфидентом к сведению его сиятельства с изъяснением, что от Порты нечаянному (нападению) в нынешнее время быть не можно. Очаковский гарнизон, когда он домогался о своем жалованьи, уверили выдачею и он, Мустафа-ага, сведал тайно, что очаковского гарнизона янычар-эфендию есть из Царьграда письмо о неожидании не токмо жалованья, но что и они скоро оттуда выведутся.
Письмо Очаковского паши — полковнику Репнинскому.
(Приложение № 17).
Чрез вашего человека присланное письмо от вас я получил, коим уведомляете о Кулкет-Худаси-аге и при нем находящихся ортаях, что прибудут сюда. сему я чрезвычайно обрадовался; но их по сю пору еще нет, однако как скоро прибудут, то не пропущу уведомить и вас, моего приятеля. Касательно же Кинбурна и границ, то обоюдные полномочные обязательства один другому дали, и Очакову о принадлежащем лесе и соле и прочих пунктах копия здесь хранится. В сем обязательстве изъясняется, чтоб дозволять по дружбе рубить лес, потому что Очакову иного места на то нет, кроме брать оный на установленной границе, по берегу Днепра; почему для дружбы и по соседству в том и не препятствовать, ибо сие пристойно союзу, для которого дозволяйте очаковским людям в вырубке леса на описанной границе, сим меня много обрадуете и я для того посылаю сие письмо чрез [529] топчи-башу Мустафу-агу, чтоб вы по получении оного сдедали для меня такое снисхождение.
Сообщение контр-адмирала Клокачева — князю Прозоровскому.
(Приложение № 18).
25-го марта 1777 г.
Каков я к вечеру вчерашнего числа имел честь от его сиятельства г. генерал-фельдмаршала и разных орденов кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского получить, пущенный от 4-го сего-же течения, ордер, с оного хотя и уповаю, что в препровождаемом при сем от его-же сиятельства конверте получить изволите, но однако, на случай неприложения, за нужное почитаю доставить точную у сего копию.
Что-же касается до вверенной мне флотилии, то шесть новоизобретенного рода кораблей состоят в готовности и из них при перво случившейся по мелкости гавани прибылой воде два выведены на рейд, куда и последние при перво сделавшейся прибыли воды вывесть прикажу и из оных немедленно, сколько когда возможно, отправлять отсюда буду; я-бы и теперь не оставил выведенных послать, но 20-го числа сего месяца получил от г. генерал-маиора Гурьева сообщение, что требуемая в корпус вашего сиятельства семьдесят тысяч рублей медною монетою казна определенным офицером принимается и к сухопутному ее до Таганрога в скорости доставлению подводы наняты, а не надеясь всю в один корабль поместить и ожидая оной со дня на день привозу, опасаясь-же иногда не скоро к выводу других прибылой воды держу два, а затем отправления им ныне сделать не могу.
А как самого меня удержит здесь не одна проводка чрез бар двух фрегатов, но и трудная двух-же фрегатов выводка из гавани на рейд, то отправил я к командующему керченской эскадрой мое повеление, с которого при сем включа копию и ваше сиятельство милостивого государя покорнейше прошу об обстоятельствах и о требующейся в судах нужде [530] меня с сим-же уведомлением не оставить, также если и прежде отсюда кораблей отправление последует или и теперь уже настоит какая в действиях судов нужда, снабдить вашим повелением командующего эскадрой, а я надеюсь он в самое первое от вашего сиятельства или от господ генерал-маиора Борзова и бригадира Бринка оного получение, не оставит сделать и из состоящих там судов свое удобь возможное распоряжение и оных по службе с пользою обращение; следуемый-же к нему ордер покорнейше прошу как сами, ваше сиятельство, соизволите за способнее рассудить приказать и касательно до флагов резолюцию доставить.
Ордер князя Прозоровского — капитану 2-го ранга Карташеву.
(Приложение № 19).
5-го апреля 1777 г.
Непостоянная Порта явными и тайными эмиссарами, чрез все прошедшее время, ища поработить в прежний плен татарскую область, довольно показала своего вероломства и нарушения положений в трактате мирном о независимости их израженных. Наконец сами сии народы, ощутя тяжесть оков, решились сбросить с себя иго подданства свержением Девлет-Гирея и избранием и утверждением на ханском троне друга России, светлейшего Шагин-Гирея. ее императорскому величеству покровительнице их вольности угодно было чрез г. генерал-фельдмаршала и кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского повелеть мне, для безопаснейшего утверждения их благоденствия оградить сей полуостров от всяких Порты Оттоманской покушений к развращению их, или иногда противу общего желания и к нарушению с Россиею блаженного мира. Составляющее бариер между сими областьми Черное море должно быть неотменно занято, для предварения всяких непредвидимых намерений ее. Я, сообразуясь в сем с повелением его сиятельства и по руководству оного с данным вам от г. контр-адмирала и кавалера Клокачева, [531] наставлением, до пришествия его превосходительства со всею флотилиею, поручаю вам с вооруженными во всем по порядку военному тремя фрегатами шхуной “Вечеславой” и ботом “Битюгом” выдти в Черное море и, присоединя к ним два бота, сопряженные к заграждению устья реки Кубани, крейсеровать, зачиная от Суджук-кале и продолжая за Козлов прямою линиею до места, противу которого лежит Очаков. Поелику-же объясняете вы, что фрегат “Архипелаг” должен килеваться, а “Почталион” требует только некоторого исправления, то по крайней мере как наискорее починя хотя сей последний с двумя фрегатами, шхуной и ботом “Битюгом”, по нужным в нынешнее время обстоятельствам должны вы, не медля спешить выступить и “Почталион”, отрядя к Суджук-кале, самим с остающимися взять правую сторону крейса. В прибавление к сим по извещению меня контр-адмиралом и кавалером Клокачевым из 6-ти нового рода кораблей, за оставлением двух у г. генерал-маиора Борзова на место поступающих к вам фрегата и шхуны, четыре препровождены будут в море к вашему крейсерованию. Также прибудет к вам из Царьграда и шхуна “Измаил”.
По обширности дистанции в ограду вам поручаемой разделить ваш крейс на нынешний случай по малому числу судов полагаю я таким образом: препоруча фрегат с двумя ботами, заграждающими Кубань и третьим заступающим место шхуны у мыса Таклы, старшему по себе г. капитан-лейтенанту Кунаковскому, укажите расстояние крейсирования от Суджук-кале мимо Кубани и пролива Еникольского до города Кефы, который будет предметом своей стражи иметь Суджук-кале, заграждение устья Кубани, Еникольский пролив и город Кефу. Бот “Битюг” отправить в Балаклавскую гавань и велеть, пришедши, командиру оного ко мне явиться, дабы я чрез него мог, по виду обстоятельств, какие открываться будут, всякое нужное повеление вам преподать. Затем-же с фрегатом и шхуной сами вы продолжать [532] будете свой крейс от Кефы мимо Балаклавы и Козлова прямою линиею в море к берегам дунайским, до места, противу которого лежит Очаков, делая всегда свой оборот так, чтобы могли вы видеть и сей город. Предметом стражи вашей будут города: Балаклава, Козлов и остающаяся часть Крыма. Крейсируя, нет нужды вам держаться берегов, как напротив и газардировать не должно потерянием иногда без осмотрения судна. Я, оставляя сие собственному вашему искусству и благоразумию и все прочия подробности отношу на единственное ваше испытание (опытность?) в мореплавании; но считаю должностию только преподать вам генеральные примечания, какие при сем брать вам нужно. Дело ваше есть: 1) Надзирать за всеми обращающимися в море судами, и как вам довольно сведомо азиятское мореплавание, то и должно наиприлежнейше разбирать, чтобы под купеческими флагами не прокралися турки с военными кораблями к здешним и таманским берегам. 2) По одиночке или в малом числе идущие обыкновенные их купеческие суда останавливать нет нужды, а только спрашивать и испытывать и ежели усумнитеся по примечанию в их конструкции, или увидите вместо товара наполненное вооруженными людьми судно, то, изведав обстоятельно об их намерении, ежели-бы шли в Очаков нет долгу задерживать, а буде в здешния места, то представить им сколь противно мирному положению таковое военных людей переселение в область, где новый ныне хан на законах вольности и независимости своим народом избранный, не требует и нужды не имеет в пособии сем, почему и возвратились-бы оне вспять; ежели-же-бы упорно хотели стремиться к сим берегам, то сказать наконец, что сим самым нарушится блаженное постановление между двумя высочайшими Империями мира и, препроводя их к берегу, не допущать к высадке, а меня с обстоятельством извещать. 3) Как вы должны свой крейс продолжать под военным флагом, яко закрывая все купеческие российские суда, то хотя и запрещается вам [533] наистрожайше не делать никаких призов, не приступать без крайней нужды к военным действиям, но когда к тому действительно будете приведены противу общего чаяния и желания откровением начала от встретившихся с вами и понудивших на защищение, не должны давать над собой поверхности, и делать и безбоязненной их дерзости отпор. 4) С известий, полученных мною сей день чрез полномочного нашего министра из Царьграда, вы приметите новые Порты замыслы напасть на сей полуостров на изготовляемых от осьми до девяти военных фрегатах. Вы хотя по прибытии к вам шхуны “Измаила” и двух плоскодонных кораблей, ибо из четырех два полагаю я отделить для крейсу к Суджук-кале в команду означенного г. капитан-лейтенанта, надеясь безсомнительно до времени сего предполагаемого их покушения соединиться, и не имеете причины их ни мало опасаться, соразмеряя свое искусство и науку с их невежеством; но ежели-бы Порта решилась наконец, приумножа свою флотилию, сделать в сей полуостров, Тамань или Суджук-кале десант, то соединенными в таком случае силами обязаны вы не допущать их никак до приближения к сим берегам, а между тем как наискорее и вернее по способности чрез расположенных по берегу моря с деташементами начальников меня извещать, давая о сем знать и самим им, также обезпечивая при умножении превосходной неприятельской силы свою ретираду.
На сем основании, снабдя вы наставлениями от себя г. капитан-лейтенанта Кунаковского, как о времени, когда и в каком числе судов вы выйдете в море, так и о продолжении вашего крейса по удобности мест, чрез упомянутых деташементных начальников, коих пребывание из вложенного моего сухопутным войскам росписания здесь найдете, доносить мне с приложением журнала ваших примечаний обязаны, а потому и самих гг. начальников, извещая особливо на основании повеления его сиятельства графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского, гг. генерал-маиора Борзова и [534] бригадира и кавалера Бринка, что к той стороне обращающемуся капитан-лейтенанту прямо выполнять должно, влагая в рапортах к г. Борзову таковые-же на имя мое донесения с журналами.
Я влагаю здесь мое повеление г. Борзову об отдаче вам фрегата “Почталиона” и шхуны “Вечеслава” тотчас, а “Измаила” по возврате из Царьграда. За сим к дополнению ожидать вы должны двух фрегатов, которые чрез Дарданеллы по извещению меня пропущены и только за грузом отплыли в Белое море.
Впрочем непредвидимые случаи и обстоятельства остается мне отнести на ваше собственное искусство, усердие и благоразумие.
Сообщение князя Прозоровского — контр-адмиралу Клокачеву.
(Приложение № 20).
5-го апреля 1777 г.
Выполняя повеление г. генерал-фельдмаршала я кавалера графа Петра Александровича Румянцова-Задунайского, с каким наставлением отпустил я в море для крейсирования г. флота-капитана 2-го ранга и кавалера Карташова, увидите в приобщенной копии, между тем из прилагаемых известий, кои сей день мною из Царьграда получены, усмотрите опасность в крейсеровании толь малым числом судов. Для чего поспешите, ваше превосходительство, препровождать из Таганрога сколь можно, не теряя времени, изготовленные и вооруженные шесть нового рода кораблей, из которых два назначите в распоряжение г. генерал-маиора Борзова, на место взятых от него фрегата и шхуны, а прочие отправьте для крейсирования к начальникам в море. Не меньше нужно, чтобы ваше превосходительство поспешили и с последними фрегатами, которые вооружаются в Таганроге, дабы усилением флотилии отвратить всякие предполагаемые с противной стороны покушения на сей полуостров. [535]
Письмо Ширинского-бея, Абдувели-паши, Адлишаг-аги, Хадыр-аги и Измаил-аги к Шагин-Гирей-хану
(Приложение № 21).
Сим испрашиваем у вас, благодетеля нашего, милостивого повеления, подвергнуться вашей власти, в чем если благоволите, то не отмените обыкновение наших предков и бывших ханов подвергнуться на таком основании, какое осталось. Благодетельную милость сделайте и ту, чтоб нам подвергнуться вашей власти и присягать поодаль войск российских. Затем-же укажите место, в котором встретить нам вас, благодетеля нашего, и в котором исполнить вышедонесенное.
Письмо Бешир-эфендия — Абдувели-паше
(Приложение № 22).
Через Али-Челебия ныне присланное письмо ваше я получил, коим изъясняете, что всепресветлейшему хану и благодетелю моему, по векселю принадлежащему кефинцам, его подданным, в теперешнем времени заплатить невозможно, почему и тех подданных, хотя они и прибыли не послали, чтоб не сделать тем конфузии, а только-б донесть пристойным образом его светлости, о чем я и читал ему ваше письмо, но он отвечал, что кефинские подданные одолжили меня по купечеству и потому только остался я должен; а еслиб не хотел я уплатить, тоб и векселя не давал; уплачивать же велел из доходов. Я в Крым приехал по воле великого государя, ханом поставлен его высочайшим патентом, не быв переменен от него, государя, и поныне, а выезжаю в Царьград по утеснению от России, почему и свои доходы в Крыму и Аккермане оставляю. При Божьей же помощи, когда прибуду к великому султану, то как об обстоятельствах, по которым я из Крыма выехал и доходы оставил, так и о долге донесть не премину; а на то какая воля его воспоследует, так и действовать буду: в Козлове принадлежащими мне доходами прикажут-ли заплатить долги, или самому велят возвратиться; словом, зависит от воспоследования высочайшей [536] воли, а если прикажут мне возвратиться в свое жилище, то о том будет всем известно, так в то время кто от подданных сих с векселями ни пришлется, тому и заплата будет. О чем мне приказал уведомить вас и о чем сие письмо посылаю, которого по получении и узнании о повелении таком моего благодетеля, прошу иметь меня в вашей памяти.
Рапорт полковника Шамшева — князю Прозоровскому.
(Приложение № 23).
1-го апреля 1777 г.
На полученный мною от вашего сиятельства ордер об отыскании некоторых некрасовцов, приехавших сюда в Кефу лодкою, имею донести вашему сиятельству, что прежде к разведыванию об оных употреблены были партикулярные люди, а потом когда те ничего об них не открыли, то послан был по наставлению от вашего сиятельства прапорщик Петр Иванов к здешнему начальнику, который после двух часов разведывания уведомил, что подлинно лодка с некрасовцами в Кефу приставала, чтоб отсель перенести письма в Бахчисарай от Батырь-Гирей-султана, в коих уведомлял он, что некрасовцы приверглись к нему, а как оная лодка увидела наши войска в Кефе, то, опасаясь свободного прохода до Бахчисарая, отправилась к Алуште, откуда сказывают с оными письмами ходили в Бахчисарай; какое же наставление получили, того неизвестно. При возвратном же пути хотя и опять приставали близ Кефы, но здешней таможни начальник Абды-Хадыр-ага их остерег, чтоб они здесь не казались, почему в скорости и отправились обратно к себе за пять дней от сего числа. Все сии известия кажутся быть тем больше вероятны, ваше сиятельство, что и здешний начальник то же самое сказал, что и от партикулярных слышали.
О стрельбе, коя сего утра была на кефинском рейде, доношу вашему сиятельству, что то было с нашего почталионного судна, в честь избрания нового хана, Шагин-Гирея. [537]
Показание князя Бековича
(Приложение № 24).
1777 года апреля 6-го дня объявил князь Бекович, что с Девлет-Гирей-ханом мурзы Ширинской фамилии Мегмет-Гирей, Измаил, Кая, Агмет-шах; Мансурской Ислям-Али, копыхалки и аги, Фейтула и Кас-Булат, да духовный казыаскер Фейзула-эфендий с тем отъехали намерением, чтобы упросить Порту к защищению их полуострова и чтобы принять всех по прежнему в подданство, предпринимая изъяснить Порте, что они доверены от всей области, что она с ними одномысляща, что противники в том только Абдувели-паша, Ширинский бей, Алмалы, Бекир-ага и Хидыр-ага, и что одни только сии переменили все их благополучие. Князь сей примечает находящихся здесь в Крыму Сефек-Газу-Оглу Ибрагим-агу, ханского хазнадар башу, Измаил-агу, его же капиджи-башу Мустафу-агу, Абдувели-агу, султана Гелды-аги сына Мегмет-агу, ханского хазнадара Теберты-Али-агу, также и брата Мегмет-Гирей-мурзы Каплан-мурзу, что все они как были близкими и усердными к Девлет-Гирей-хану, конечно делать будут отсюда переписку; словом, не находит он в усердии к Шагин-Гирей-хану сильнее вышепрописанных четырех персон, а по обращениям крымского народа заключает, что конечно стараться будет сделать то же, что с ханом Сагиб-Гиреем, как скоро не останутся тут российские войска. Отъехавшие с Девлет-Гиреем имели-ли о сказанном старательстве письма за печатями от всей области, неизвестно, а не сомневается, что словесно приказаны. Из Царьграда как верховный визирь, так шейх-ислям и рейс-эфендий описывали хану обнадежение милостию султана, что просить будут у российской императрицы снятия их вольности, чем уверяли хана и находящиеся в Царьграде братья его Калга и Нурадин султаны, а в случае-де в котором не сделается снисхождения прислан будет на защищение флот; если же ни то, ни другое не сбудется для них, то один из [538] них султан по условию между собой отправится к Цесарю, для ходатайства у него заступления. В последнем к хану письме из Царьграда уведомляют его те султаны о высылке уже от Порты сейд Мустафы-эфендия, от коего зависеть будут все дела и что он все по желанию сделать может, если согласна будет область. А хан Девлет-Гирей в секрет сказал своим фаворитам: “кажется для нас никакой от Порты надежды нет и я опасаюсь, чтоб она меня не обманула”. Он надеялся на алжирского флота капитана Гасан-пашу и на султанова селихтара меченосца. Сей Бекович когда был в Царьграде, приметил не только неохотливость сикурсировать Крыму, но мнится ему хоть бы и еще такую же землю тратить довелось ей, то в войну с Россиею не вступит, потому что как взяли персияне город Бассору и надобны стали новые войска, то и тогда их собрать никак не могли, а в ортаях (ортах) не более было как человек по пятьдесят, что видя находящиеся султаны в Царьграде публично выговорили: “можно-ли надеяться вспомоществования от Порты”. Там пред сим уставил было француз барон Тот науку артиллерийского употребления и определил команду артиллеристов, но Порта после за благо не приняла, не хотя (желая) производить столько на то иждивения и на жалованье, почему все и истреблено. На судне здешнего жителя Хассан-аги, бывшего в Козлове назиром ханским, уехали отсель с ханом восемь человек российских гусар, в том числе и трубачи из части подполковника Любимова, о коих он, Бекович, хотя объявил сему подполковнику, но от него посланные за ними уже не застали.
Письмо Шагин-Гирей-хана — Ширинскому бею, Абдувели-паше и всем крымским беям, мурзам и духовенству
(Приложение № 25).
Случившиеся пред сим у нас с вами приключения, чрез кои несправедливо я страдал, столь вам всем памятны, что и повторять их нет нужды. Хотя-жь ныне, во время [539] прибытия моего, снисходя на приглашение ваше в сию область, получил письмо, утвержденное вашими печатями, изъясняющее, что вы, отрекаясь (от) Девлет-Гирей-хана, привергаетесь ко мне и избираете меня в сие достоинство; но пред тем учиненное вами противу меня и противу светлейшего и славнейшего Сагиб-Гирей-хана, старшего моего брата, силы и понятие народное превосходящее вероломство, попрание своих клятв, обязательств и всему свету известные обиды и оскорбления, должны быть в свежей еще вашей памяти. Однако и при всем том, судя великодушно и сожалея о том не малом числе Богу служащего народа и удаляясь от всякой прихоти, можно наконец прошедшее предать забвению, с сим однакоже предлогом (условием).
Во время пребывания моего на Кубанской стороне, писали вы ко мне и копии с того при махзарах, которых точные списки вам теперь вручены, отправили к блистательной Порте и Российскому Императорскому двору, коими оклеветали вы меня пред всеми потенциями и довели оных до худого о мне заключения, наипаче его величества покровителя калифства, пред коим, как вы и сами известны, без всякой винности столь поносно я обруган. Так в опровержение того требую: 1) дабы вы во все те места, а особливо к его султанову величеству, письменно декларировали, признаваясь в напрасном меня без всякой причины оболгании и от того бы меня очистили; 2) что вы меня с доброй воли и согласия пригласили и приемлете в самодержавные властители и ханы, на каком основании какие учините в том обязательства и клятвенные обещания, как в грядущие времена оные исполнять и в чем твердость и постоянство ваши будут. О всем том декларации к Блистательной Порте и ко Всероссийскому Императорскому двору чрез нарочных посланников препроводить и прочим державам о том возвестить непременно вы должны; 3) наруша вероломно против Российской Империи свои обязательства, сколь не мало явили вы дерзостей, поступя суровейшим образом [540] противу министра, так сильной и славной Империи. В рассуждении чего безсомненно должны вы благовидным и полезным образом принесть надлежащее извинение и истинное раскаяние. Словом, требую, чтоб вы, вразумя все вышенаписанное, приступили благопристойно к исполнению всего того, и впредь с прямою верностию и усердием неусыпно старались бы о благоденствии и тишине своей отчизны.
Письмо Ширинского бея и Абдувели-паши от имени всего крымского общества — Шагин-Гирей-хану
(Приложение № 26).
К стопам вашей светлости, великого благодетеля и государя нашего, со вседолжнейшим раболепством и всеподданнейшею покорностию повергаем следующее выражение:
Присланное чрез Ахмет-агу высокое вашей светлости повеление и при оном вложенные копии с писем в прошедшее время от нас писанных к вашей светлости и к едичкульцам, тако же с отправленного в блистательную Порту нашего махзара (прошения) и письма к светлейшему Девлет-Гирей, бывшему хану, от высокомонаршего рейс-эфендия, мы получили, содержание которых, с угрызением совести и трепетом выслушав, в рассуждении столь безмерных, человеческие силы превосходящих, неправд и прегрешений наших, приготовились мы, представя рабское смирение, повергнуть себя уничиженнейше к августейшим стопам вашей светлости и ползя на лицах наших под покров преисполненной милостями и щедротами полы вашей, всепресветлейшего нашего монарха, с сокрушенным сердцем и благоговением просить милостивого прощения. Поелику же в высоком вашей светлости повелении, которое на руках помянутого аги угодно было всемилостивейше к нам прислать во всерадостнейший для нас дар помещено, давшее новую жизнь нашему духу, освященное слово о предании прошедшего забвению; то, воздвигая руки наши к престолу Всевышнего Владыки, молим его всемогущество о умножении дней монаршей вашей светлости жизни, счастливого [541] царствования, славы и сил и о нелишении нас, всеподданнейших рабов, на вечность всемилостивейшего вашего покровительства и благоволения. Наиторжественнейше обязуемся от сего впредь отнюдь не предпринимать и не дерзать ни на что без соизволения и высоких вашей светлости повелений, предавая в совершенную волю и учреждение вашей светлости составить надлежащие от нас, всеподданнейших рабов ваших, обязательные извещения к блистательной Порте, к Российской Империи и прочим державам, равно и то клятвенное обязательство о нашей преданности, которое по закону и освященным преданиям неотменно долженствуем вашей светлости поднесть.
Всемилостивейший государь! возчувствовав силу дерзостного нашего преступления и предвидя ясно, что впредь за сим подобные прошедшим поползновения навесть могут совершенное падение области, неизбежимую гибель и истребление столь не немалому числу Богу служащего народа, может-ли кто помыслить, а паче дерзнуть в противность воли вашей? Следовательно, всемилостивейше являемое нам дозволение препроводить чрез нарочных к блистательной Порте махзар, к Империи Российской и прочим державам декларации; обнадеживание посланников оных, милостиво снабдить экспенсом и легчайшим способом доставить в надлежащие места, учредя безопасное там для их пребывания и безвредный возврат — сколь происходит, столь и зависит единственно от человеколюбивого и великости вашей достойного благотворения, врожденного в высокой и знаменито изобилующей славнейшими дарованиями особе вашей. Наивящше же к приобретению помилования и великодушного прощения, в учиненном нами против Империи Российской вероломстве и понятие человеческое превосходящей дерзости, в рассуждении обращения нашего с ее министром, нужно и необходимо милосердое вашей светлости о нас ходатайство.
Итак, всемилостивейший государь! все то, что выше [542] изъяснено и что законные и политические дела безъизъятно в монаршую волю и управление ваше единодушным согласием предаем. В производство которых и распоряжение, как по законам и правам, так по обрядам и установлениям, никто из нас, всеподданнейших рабов, ни малейше и ни под каким видом вмешиваться не долженствует. Удостоя милостивого внимания высоким вашей светлости всемилостивейшего и великомочнейшего государя нашего повелением, нас не оставить всеподданнейше просим.
Письмо Шагин-Гирей-хана — Ширинскому бею и Абдувели-паше.
(Приложение № 27).
Поднесенное ныне чрез доверенного от всего вашего общества, Ибрагим-эфендия, письменное признание в своих преступлениях, с обязательством впредь не дерзать в противность моей воли и повелениям и что препоручаете мне сочинить на основании ваших о преданности кондиций к его величеству покровителю калифства, Российской Империи и прочим державам донесении и декларации, я внимал. Но в рассуждении непристойности вмешиваться мне в таковые до собственности вашей касающиеся дела, предоставляю их на ваше составление и распоряжение, поелику к блистательной Порте, Российской Империи и прочим потенциям декларации, а особливо Российской Империи повинную, в оскорблении касательством ее министра, также и о преданности вашей надлежащие мне обязательства, непременно долженствуете вы по собственному своему произволу составить. Касательно же до посланников, то о безопасном и спокойном их туда и обратно препровождении, при помощи Вышнего, всевозможные старания употребить не оставлю. Вы, вняв сие по долгу и должности, прилагайте, с прямою верностию и усердием, наипопечительнейшее старание о тишине и благоденствии своей отчизны и не медля сочините и изготовьте потребные обязательства и декларации, надлежащие от вас ко мне, к блистательной Порте, Российской Империи и другим [543] государствам, яко сие для вас полезно и без сомнения нужно есть.
Рапорт генерал-маиора графа де-Бальмена — князю Прозоровскому.
(Приложение № 28).
7-го апреля 1777 г.
Какое я нынешний день от кефинского жителя грека Ивана Захаровича получил известие, которое кажется неосновательно, вашему сиятельству представляю у сего на рассмотрение.
В бытность мою третьего дня в Кефе, все единогласно христиане, так равно и ныне чрез караульного капитана они же повторяют мне свои объявления, что определенный в Кефе у сбора пошлин Апты-Кадыр-Челеби не усерден к светлейшему Шагин-Гирей-хану, а больше ревностен к стороне турецкой, поелику и все приходящие и отходящие письма он препровождает; сверх же того делает еще им, христианам, немалые и притеснения. Нужно считаю о сем вашему сиятельству упредительно донесть.
Со дня получения мною вашего сиятельства от 5-го числа ордера, в Кефу турецких судов в прибытии и отбытии по сие время еще не было.
Показание грека Ивана Захаровича
(Приложение № 29).
Присланный в прошедшую ночь от караульного в Кефе капитана и кавалера Жданова, живущий там грек Иван Захарович, объявил:
Во вторник, в половину дня, ходил я на морской берег, к Тере-хану, где нашел три сайдака, приехавшие от судов, которых чуть видно стояло в море до пятидесяти, для забрания сладкой воды и на которых было семь человек риз (?) с своими матросами. Я им сказавши селям, дал знать по их вопросу, что я мусульманин; они просили меня сесть и спрашивали, что есть в Крыму нового и много-ль в Кефе солдат; на то сказал я, что у нас все хорошо, а солдат в [544] Кефе только караул; они между собою говорили, будет-ли нам ныне отпускать новый хан пшеницу; я им сказал, что у нас слышно будто отпускать более вам уже не будет. И так видно, отвечали они, нам уже и не остается от Крыма ожидать пользы, когда не будет давать хлеба. Тогда и открыли мне свое намерение. У нас-де есть недалеко отсюда на море пятьдесят кораблей, с которых соберем до 2,000 турок и подъехавши ночью к Кефе всех солдат и христиан вырежем, а других возьмем с собою, когда же и живущие тут турки к тому пристать не похочут, то их порежем; все это сделаем мы без труда, потому что в Кефе солдат немного, а пушек и кораблей вовсе нет. И так не пойдем порожни к своим деребеям, которые ни турецкого султана и никого знать не хотят. После сего я часа два разговаривал с ними и пошел домой; они вслед просили меня, чтобы я, яко верный мусульманин, что они говорили со мною никому не сказывал. Тут еще они мне сказали, что мы вместо товаров на корабли клали песок для того, чтобы способнее и скорее управлять ими было можно и будем к нашему намерению ожидать времени.
Показание сотника Маргоса
(Приложение № 30).
1777 года апреля 8-го дня в Кефе компанейский сотник Маргос слышал от приезжающих в суднах из Царьграда и Анатолии, что от самого Синопа до города Акиски готовятся войска турецкие с артиллериею и аммунициею, которая с первою и еще для них отправлена из Царьграда в Трапезунт суднами. Войска-же большею частью идут от города Эрзерума, в котором находится Гаджи-Али-паша. Сказывают, что дело имеют с провинциею Оф; но из-за того, говорят, что и в Крым войска турецкие будут. Сверх того, и в Царьграде сорок два ортая (орты) к выступлению готовы, а когда выйдут и куда, еще неизвестно; выше видимые войска, в коих до двухсот человек определены, сказывают к Гиджи-Али-паше. От сего приехал в Кефу французский [545] лекарь, который сказывает о конечном прибытии в Крым войск турецких и что в Порте азартируют янычара, показывая тем желание объявить войну России; о чем и многие уже говорят, предрассуждая о недолгом ханствовании здесь Шагин-Гирея. Приехавшие в суднах хвастают публично, что в случае когда не дастся им от Крыма пшеница, наберут в судны солдат российских и попользуются их продажей.
РОСПИСАНИЕ
КОРПУСУ СОБСТВЕННОГО МОЕГО НАЧАЛЬСТВОВАНИЯ ВОЙСК, РАСПОЛОЖЕННЫХ В ОКРУГИ БАХЧИСАРАЯ, ПОД КОМАНДОЮ Г. ГЕНЕРАЛ-МАИОРА И КАВАЛЕРА ЛЕОНТЬЕВА, ИМЕЮЩЕГО КВАРТИРУ СО МНОЮ В ГОРОДЕ.
(Приложение № 31).
1-й пост. При Жидовском городке, под командою г. бригадира Нарышкина: 1-й Московский пехотный полк, 30 егерей с маиором Деевым, 50 казаков Донского Грекова полка с старшиною.
2-й пост. При речке Бахчисарайке, под командою полковника Бандры: Смоленский пехотный полк, гренадерский баталион подполковника и кавалера Леванидова, 15 егерей с унтер-офицером, три эскадрона чугуевских казаков, донской казачий полк и вся полевая сего корпуса артиллерия при г. артиллерии маиоре Нилусе.
3-й пост. При речке Алме, под командою г. полковника Бедряги: Харьковский гусарский полк, малороссийские казаки с обозным Кулябкою.
4-й пост. При речке Белбеке, под командою г. подполковника Дунина: гренадерский баталион подполковника де-Лассия, 15 егерей с офицером, два эскадрона чугуевских казаков.
5-й пост. При речке Инкермане, под командою г. подполковника и кавалера Любимова: Гренадерский баталион подполковника князя Долгорукова, три эскадрона гусар венгерских, последние из роты егери с офицером, 100 человек донских Грекова полка казаков с старшиною. [546]
Ордер князя Прозоровского — бригадиру Нарышкину.
(Приложение № 32).
10-го апреля 1777 г.
Ваше высокородие, с частью войск, назначенных в приложенном росписании, должны взять на выгодном месте у прилежащего Бахчисараю жидовского городка свое положение; предметом стражи вашей будут предстоящие горы и округа сей страны, для чего при греческой деревне Мангуш занять вам необходимо частью ваших егерей и 8-ю казаками дорогу, идущую горами прямо на Кефу, чем самым свяжется коммуникация между горами с егерским постом, учрежденным при деревне Бишуй, от корпуса г. генерал-поручика и кавалера Суворова; а прочих егерей расставить поближе к своему лагерю, на дорогах, в пристойных местах, где, по обозрению вашему, за нужное найдете, и чем самым соедините цепь с постами от лагеря г. полковника Бандры. Дело их не будет останавливать и спрашивать проезжающих, а единственно иметь свои неусыпные примечания за обращением горских жителей и прилежно наведываться чрез наклонных христиан о татарских замыслах и обо всем генерально, когда что хотя малейшее противу желаемого покоя и тишины, а следственно и наших интересов сведают, извещая по цепи связывающихся с ними доносить вам, а вы, предпринимая бдительные меры, немедленно обязаны извещать меня чрез г. генерал-маиора и кавалера Леонтьева, у которого все назначенные в вышесказанном росписании войска будут под ордером. Хотя-же нынешнее крымских дел состояние и установлено уже на твердой ноге, но обезпечиваться, яко войну, вам на сие и ослабевать в осторожности никак и никогда не должно, особливо как предстоит нам чрез море непостоянная Порта, которая своею вероломностию не единовременно уже показала, сколь слабы с нею мирные положения, и что тогда только она бывает покойна, когда лишена всех сил и возможностей к открытию войны. Впрочем, с обитателями всякого рода [547] обходиться ласково и благосклонно и ни в какие их дела не вмешиваться, а относиться во всем к поставленным над ними от светлейшего хана чиновникам.
С наставлений гг. генерал-поручику и кавалеру Суворову и полковнику Бандре к сведению вашему здесь копии следуют.
Ордер князя Прозоровского — полковнику Бандре
(Приложение № 33).
10-го апреля 1777 г.
Вашему высокоблагородию с назначенною в приобщенном росписании частью войск полагаю расположиться близ Бахчисарая при речке Бахчисарайке по избранию способного места обер-квартирмейстером Бердяевым. Предметом стражи вашей будет округа сего города и берег моря при речке Каче. Для чего из егерей и казаков донских отделить малый пост от себя в левую сторону, избрав собственным вашим обозрением, по идущей из гор дороге, выгодное к примечанию в ущелинах место, а при устье речки Качи в набережности поставить конный пикет; сим самым, связывая с левой стороны цепь с постами г. бригадира Нарышкина, а с правой по берегу моря с постами, в правую руку при устье речки Алмы, учрежденными от г. полковника Бедряги, а в правую с таковыми-же при устье Белбека от г. подполковника Дунина 7...
Для сведения вашего и с наставлений, данных гг. бригадиру Нарышкину, полковнику Бедряге и подполковнику Дунину, здесь копии следуют.
Ордер князя Прозоровского — полковнику Бедряге
(Приложение № 34).
10-го апреля 1777 г.
Ваше высокоблагородие, с назначенною в прилагаемом росписании частью войск, должны будете взять свой лагерь по собственному вашему обозрению выгодного для кормов места при реке Альме, не в отдаленности Бахчисарая. Предметом стражи вашей будет набережность моря по обеим сторонам [548] реки Альмы и часть тамошней округи, для чего и предписываю вам отрядить малый пост из гусар и казаков при офицере к устью Альмы, чем свяжется коммуникация с правой стороны с постами г. генерал-маиора Шестакова, а с левой г. полковника Бандры. Также для соединения части вашей с корпусом г. генерал-поручика и кавалера Суворова, стоящим на Салгире, при Акмечете, необходимо вам по сей дороге, где за лучшее изберете, поставить конный пикет. Должность первого будет неусыпное иметь надзирание за плавающими в море судами, а обоих совместная за обращением жителей, и что только усмотрят на воде, или приметят на земле между жителями противное покою и тишине, а следственно и нашим интересам, обстоятельно вас извещать, а вы уже обязаны, предпринимая бдительные меры доносить мне чрез г. генерал-маиора и кавалера Леонтьева, у которого все назначенные в вышесказанном росписании войска будут под ордером 8.
К примечанию вашему копии с наставлений, данных гг. генерал-поручику и кавалеру Суворову, генерал-маиору Шестакову и полковнику Бандре, здесь приобщены.
Ордер князя Прозоровского — подполковнику Дунину.
(Приложение № 35).
10-го апреля 1777 г.
Указанное в приложенном росписании число войск, принявши вы в свое начальство, должны расположиться лагерем, по выбору способного места, при речке Бельбеке. Предметом стражи вашей будет обитание по сей речке касающаяся часть гор и берег морской, для чего из егерей и казаков необходимо вам, в левую руку избрав способное место, по дороге, входящей в горы, к вершине Бельбека, поставить в ущелине малый пост с хорошим начальником, а в правую, при устье сей реки, на берегу моря, учредить один конный пикет с офицером, чем связывать будут коммуникацию вашу [549] левые с таковыми-же постами от г. полковника Бандры, а правые по набережности в одну руку с постами от полковника-же Бандры на Каче стерегущими, а в левую от г. полковника Любимова, при Инкермане состоящими; сверх того небольшой конный пикет с начальником иметь вам должно на вершине горы, чрез которую идет из Бахчисарая до Балаклавы дорога. Первых (постов), что в ущелинах, дело будет прилежно примечать за обращением горских жителей, но задерживать и спрашивать проезжающих нужды нет, а последних обоих недремлющим оком надзирать в море за плавающими судами и около себя за обитателями; и ежели что в земле генерально противно желаемому покою и тишине, а следственно и нашим интересам, приметят, или в море, что узреть могут, то извещая по цепи соединяющиеся с ними части должны тотчас с обстоятельством и вас рапортовать; вы-же, предпринимая бдительные меры, не медля обязаны доносить мне чрез г. генерал-маиора и кавалера Леонтьева, у которого все, назначенные в вышесказанном росписании войска, будут под ордером.
С наставлений гг. полковнику Бандре и подполковнику Любимову к примечанию вашему вложены у сего копии.
Таким образом, имея руководство ко вверенной вам стражи, впрочем по обстоятельствам, обозревая сами, где за удобнее найдете, можете прибавить постов или пикетов и располагаться по собственному искусству и благоразумию.
Ордер князя Прозоровского — подполковнику Любимову.
(Приложение № 36).
10-го апреля 1777 г.
В росписании прилагаемом найдете вы прибавление войск к ныне состоящему у вас числу, с коими, взяв свое положение на речке Инкермане, предметом стражи вашей иметь будете Балаклавскую и Инкерманскую гавани с их по обе стороны берегами и часть достигающих до вас гор. Для [550] чего должны вы будете из егерей и казаков учредить в обе руки от своего лагеря в ущелинах гор небольшие посты, также поставить малые конные пикеты на балаклавских высотах у Георгиевского монастыря, при развалинах древнего города Херсона (Херсонеса) и на вершине горы над старым замком Инкерманским, коими с обеих сторон связана будет цепь ваша с постами г. подполковника Дунина. Дело есть первых в ущелинах наиприлежнейше вникать в обращение околичных обитателей, однакожь удерживать и спрашивать проезжащих нет надобности, а последним должно с высот обозревать недремлемым оком в море плавающих; к вам же сверх того прибудет в Балаклаву бот, чрез который всегда можете извещаться о показывающихся судах, а к гавани в Балаклаву необходимо посылать пехотный караул с офицером, который как в городе, не входя ни в какое их внутреннее управление за порядочным токмо поведением приходящих туда наших войск надзирать должен, так и присматривать всякие приходящие суда, чтобы под видом купечества не вкрадывались сюда вооруженные турки и для того ежели-бы обозрены были таковые, то, не дозволяя им выгружаться, а выспрося о причине их прибытия, арестовать и меня обстоятельно извещать; всем сим на страже расставленным войскам неизъемлемо внушите, чтобы ежели что в земле генерально противное желаемому покою и тишине, а следственно и нашим интересам, приметят или в море что узреть могут, то, уведомляя по цепи соединяющиеся с ними части, тотчас-бы рапортовали вас и вы, предпринимая бдительные меры, не медля обязаны доносить мне чрез г. генерал-маиора и кавалера Леонтьева, у которого все назначенные в вышесказанном росписании войска будут под ордером 9.
Таким образом, имея руководство ко вверенной вам страже, впрочем, по обстоятельствам обозревая сами, где за [551] удобнее найдете, можете прибавить постов или пикетов и располагаться по собственному искусству и благоразумию.
Рапорт генерал-маиора графа де-Бальмена — князю Прозоровскому.
(Приложение № 37).
9-го апреля 1777 г.
Стоящий в Кефе на карауле Тамбовского пехотного полка капитан и кавалер Жданов сейчас рапортовал мне, что вчерашнего числа прибыла из Царьграда лодка с фруктами; хозяин при ней грек Балаш с семью работниками; другая из Синопа с лесом, коей хозяин турок с 20-ю работниками. О сем последнем конфидент мой грек Иван Захарович дал ему знать, что прибыл он, турок, больше для расследования о наших войсках, в каких оные местах и сколько находится, а намерение его состоит в том, чтобы от сего числа узнавать, где я с войсками стан имею: в Карасубазаре, Бахчисарае, Козлове и в Перекопе. Который прислан от пришедшего из Царьграда в Синоп с тремя стами вооруженными турками капиджи-баши, с тем, чтобы ему продавать разные фрукты по лагерям, под видом обыкновенного продавца, но однако прошедшую ночь был еще он держим у начальника таможенного Опты-Кадыр-челеби. В доказательство всего вышеизъясненного показания и многие греки ему, капитану, о том-же подтверждают, а потому и приказал я делать за сим турком тайные примечания, когда-же появится в городе или здесь у меня, то какое платье, образ лица и виды иметь он будет, вашему сиятельству донесть не умедлю.
Сверх того, он-же, капитан Жданов, рапортовал мне, по извещении ему от сотника Иванеса, а он по разведыванию от кефинских начальников челеби и бека узнал, что старый хан Девлет-Гирей сего месяца 5-го числа с тридцатью двумя мурзами прибыл в Синоп, а в Царьграде будто приготовлено восемь вооруженных кораблей, кои отправятся 23-го числа сего-же месяца в Черное море. О всем-же оном спешу и я вашему сиятельству донести. [552]
Письмо Азамет-аги к Абдувели-паше
(Приложение № 38).
Четыре дня уже как Измаил-рейз выехал из Царьграда и прибыл в Афлутай; он говорит, что для подтверждения на ханство его светлость благодетеля нашего отправлен Портою ее капиджи-баша, о чем, как говорят публично, в Царьграде, то уже ден с 20-ть Девлет-Гиреев старший слуга хотел приехать из Царьграда на судне сего рейза Измаила; но при хорошей погоде, когда должно было судну сего пустаться в море и когда объявили ему сесть на оном, сказал, чтоб дал Бог им благополучный путь, а наши-де дела остаются так и что султаном, находящимся тут, разъехаться дадут ответ сегодня или завтра. От стороны Анатольской вошло сюда маленькое судно, на котором я спрашивал о Девлет-Гирей-хане, но и тут не знают, где он вышел.
Письмо Азамет-аги — Темир-Газы-мурзы
(Приложение № 39).
В четыре дня сюда, в Балаклаву, прибыл из Царьграда Измаил-рейз, у которого я, по повелению моего благодетеля, спрашивал о известиях и он сказал мне, что от Порты Оттоманской выслан капиджи-баша нарочно и в самой справедливости будет он сюда со стороны Анатольской к подтверждению на ханство Шагин-Гирей-хана, благодетеля нашего; и что уже тому дней с 20-ть пред сим алжирского Гасан-паши судно послано под образом вырубки на него леса, но точно по секрету в город Брусу к Сагиб-Гирей-хану, а после из совета вышло яко-бы определили и капиджи-башу; сие между народом носится за самую правду, чему и в Стамбуле все очень обрадовались, да и челобитчикам, коими есть там наши султаны, последует ответ о скором их отъезде. Пред сим задержанным в Царьграде русским кораблям позволено ехать в Еникольскую крепость. Отсюда выехавшие Девлет-Гирей-хан и с ним мурзы челобитчики, где пристали, [553] известия нет. О чем нарочно посылаю сие письмо, прося донесть и его светлости, благодетелю нашему.
Записка Темир-Газы-мурзы
(Приложение № 40).
Гаджи-Ахмет, называющийся рейз, выехав из Царьграда в прошедший четверток, прибыл в Козлов четвертого дня. У него спрашивал я об обстоятельствах, а он сказал мне о свидании своем с Мурат-муллою, который говорил ему, что к Шагин-Гирей-хану, благодетелю нашему, отправится от Порты нарочный человек, что он в Крыму уже ханом и чтоб и ему туда-же ехать; в Царьграде перемены никакой нет кроме спокойствия; он-же был и у Шагбас-Гирей-султана, который ему отдал прилагающееся тут свое письмо Девлет-Гирей-хану. Из Анатолии пришло сюда судно, с которого видели пред Синопом одно судно-же. Думать надо, что на нем Девлет-Гирей-хан. Касательно Гаджи-Али-паши, то он и ныне в Эрзеруме собирает войска, с коими идти хочет против народов, курдами называющихся. И так донесите и сие известие нашему благодетелю.
Письмо Шагбас-Гирей-султана из Царьграда — Девлет-Гирей-хану.
(Приложение № 41).
Крымского. Джелал-бея, который пред сим сослан был по указу Порты на остров Мидинский, о прощении и свободе дошла от вас государя просьба, почему и воспоследовало повеление послать о том указ чрез старшего чегодаря Агмет-агу и уже ден с восемь как сей к нему, бею, выехал, а на сих днях жду его к себе и как скоро прибудет, то позволю ехать ему в Крым, как он захочет сухим путем или морем. О чем для известия вам, государю, посылаю сие, а после как скоро бей тот приедет, то и его в тот-же день отправлю к вам, государю. Впрочем-же воля ваша моего благодетеля. [554]
Рапорт генерал-маиора Борзова — князю Прозоровскому.
(Приложение № 42).
10-го апреля 1777 г.
Полученные мною вчерашнего числа от г. полковника Макарова от 8-го и 9-го сего настоящего под №№ 60 и 62-м рапорты оригинально при сем к рассмотрению вашего сиятельства представить честь имею, а между тем о прибывшей некрасовской лодке в рассуждении докуки Батыр-Гирей-султана ему, г. полковнику Макарову, предложил в их селение пропуск сделать.
Рапорты полковника Макарова.
I.
8-го апреля 1777 г.
По предписанию, мне данному с полком Курским, имею я положение лагеря близ города Тамана, так, чтоб оный был всегда в почтении, а в противном случае под выстрелом полковых пушек, а как около оного города есть ретраншемент, на батареях коего состоит до десяти городских пушек, которые в неожидаемом случае, в рассуждении здешних островских жителей непостоянства и чрез то могущего быть злонамерения, могут современем сделать нам вред, почему вашему превосходительству честь имею представить, не изволите-ль о сем отнести к его сиятельству, г. генерал-поручику и разных орденов кавалеру князю Александру Александровичу Прозоровскому, чтобы оные пушки посредством чрез его светлость хана, по согласию Батыр-Гирей-султана, отсель вывезть и обратить в другое место, или, свезя оные с батарей, сложить в особливом месте, препоруча под присмотр поверенному человеку.
А затем, входя в состояние здешнего города, в котором состоит до тысячи осьми сот дворов, а в каждом дворе почитают по три, по четыре и более семей, в числе коих есть не малая часть и турок, называющихся таманскими [555] жителями, кои все, в случае нечаянной иногда быть могущей перемены обстоятельств, при первом возмущении легкомысденных здешних островских жителей могут быть вооружены и на последний конец по исчислению может выдти отборно вооруженных людей до трех тысяч человек; о чем я за должность почел к сведению вашего превосходительства и донесению его сиятельству г. генерал-поручику и разных орденов кавалеру князю Александру Александровичу Прозоровскому предъуведомить.
А притом представляю мою мысль на рассмотрение и на будущее нечаянное время, не нужно-ли будет предупредить занятием и Суджук-кале, дабы в случае не предъуспели занять оный противные нам, ибо ныне чрез то место скрытные и нам неизвестные в здешний край подстрекания входить могут, так как примером есть и появившееся при устье Кубани некрасовское судно, о котором отколь оное идет, я вашему превосходительству доносил, обратилось к Суджуку.
О Батыр-Гирей-султане г. бригадир и кавалер Бринк, между прочим, мне дает знать, что медление прибытием его в Таман задерживает, поелику он, будучи там между абазинцев, лучше может узнавать о всяких злонамеренных скопищах, что он, г. бригадир, и считает за удобное, а Арслан-Гирей удерживается отъездом во ожидании от его светлости хана на посланные письма ответа.
II.
9-го апреля 1777 г.
Батыр-Гирей-султана казначей, находящийся здесь, в Тамане, ежедневно от имени его сиятельства скучает о пропуске в устье Кубани некрасовского судна, обратившегося к Суджуку, о коем я вашему превосходительству доносил, что по разведанию моему здесь оказалось оное самое то, о котором г. бригадир Бринк дает знать, что от них, некрасовцов, послано было с своими нарочными к Порте. Почему я оному [556] Батыр-Гирей-султана казначею и сказываю, что о том представил к вашему превосходительству и ожидаю резолюции, но что впредь по докуке его мне отвечать, прошу вашего превосходительства не оставить меня наставлением.
Рапорт бригадира Бринка — князю Прозоровскому.
(Приложение № 43).
8-го апреля 1777 г.
Вашего сиятельства от 31-го минувшего марта пущенный ко мне ордер, доставивший переводы с письма от Батырь-Гирей-султана к Ислям-бею и с записки дошедшей к светлейшему хану, я 4-го сего месяца имел честь получить и напротив того с полученного от того-же султана Ислям-беем другого письма копию вашему сиятельству подношу.
Касательно до подкрепления Таманского поста, то судя по обстоятельствам, кои в представляемой у сего с рапорта, к г. генерал-маиору Борзову отправленного, копии ваше сиятельство усмотреть соизволите; надобным почитаю на первый случай появить на сем берегу прибавочные хотя одним баталионом войска, а тоже самое, так как и с сообщения моего к г. полковнику Макарову по сей и другим материям тогда-же посланного на апробацию вашему сиятельству копию подношу.
На сей раз в здешнем крае обстоит желаемая тишина и в народе спокойство, и я потому вчерашний день дошел к урочищу Бербельзели, от Темрюка в четырех верстах отстоящему, а вслед за мною едет и сераскир едичкульский Арслан-Гирей-султан, к назначенному ему при едичкульской орде посту.
Вчерашний день проехали к светлейшему новому хану Ор-мурза с несколькими чиновниками, от едисанов и джанбуйлуков при Кубане кочующих, посланные для некоторых переговоров, о чем вашему сиятельству чрез сие доношу. [557]
Рапорт бригадира Бринка — генерал-маиору Борзову.
4-го апреля 1777 г.
Его сиятельство г. генерал-поручик и разных орденов кавалер князь Александр Александрович Прозоровский между прочими материями в ордере ко мне присланном предоставляет содержание на здешнем краю предосторожности на мое внимание, назначая подкрепление дву-баталионами от вашего превосходительства. Вследствие чего хотя при отступлении моем от Тамана я и оставил в желаемом спокойствии сей остров на примечании г. полковника Макарова с Курским полком там расположившегося; но судя по весьма частым в легкомысленном народе оборотам весьма забочусь, чтоб не пришли они в какое-либо колебание и их отвлечь совсем от мыслей непостоянных, явлением прибавочных на сей край наших войск, не лишним, а нужным почитаю, чтоб ныне-же из числа назначенных в подкрепление дву, один баталион перевесть к Таману и соединить с г. полковником Макаровым, дабы тем держать в почтении всякие вероломцов вредные замыслы, и чтоб они понимали от сего, что по отступлении моем новые войска со стороны Крыма прибывают и готовы на пресечение всяких их вредных замыслов; для ради чего и прошу вашего превосходительства приказать одному баталиону, переправясь на Таманский берег, присоединиться к реченному г. полковнику Макарову.
По дошедшему ко мне флота от г. лейтенанта Таганова рапорту, о приехавших к устью Кубани для ловли рыбы некрасовцах, каков надеюсь и ваше превосходительство от него получить изволили, писал я к г. полковнику Макарову мое о сем мысле размышление, что на них возлагаться нам никак не надлежит и что Батырь-Гирей-султан со мною имел разговор, чтобы из них ни одной лодки в устье Кубани без его ведома не пропускать, дабы под видом рыбной ловли, они далее в Черное море проезжать не могли, и как по [558] сей, так и по выше значившейся о баталионе материи, что я писал к г. полковнику Макарову, с того для сведения вашему превосходительству у сего копию подношу.
Ордер бригадира Бринка — полковнику Макарову.
4-го апреля 1777 г.
Рапорт вашего высокоблагородия препровождающий таковой-же флота от г. лейтенанта Таганова я сего числа получа, спешу моим соответствием.
Что некрасовцы подъезжают на лодках к устью Кубани для рыбной ловли, то надлежит г. лейтенанту Таганову взять над ними примечание весьма проницательное, к невыпуску их в Черное море и как я с Батырь-Гирей-султаном имел о сем условие, чтобы никого в устье Кубани не пропускать без билетов его и подписанных нашего воинского при Тамане будущего командира и потому не оставьте поговорить с оставшимся в Тамане его казначеем, чтобы из них без билетов никто в устье Кубани не проезжал и на даваемых от Батырь-Гирея надобно вам подписывать, дабы без ведома вашего и его Батырь-Гирея никто в море не ездил, а тем-бы самым избежать как от претензии с его стороны о пропуске неизвестных ему людей, так и сохранить с нашей должную осторожность.
Касательно до тех суден, о коих реченный лейтенант рапортует г. генерал-маиора Борзова, а он так как и ваше высокоблагородие копию мне сообщили с того рапорта, хотя я и не знаю что при доставлении оного его превосходительство приказал, с моей стороны, о сказываемых в прибытие к устью Кубани из Суджук-кале дву или трех суднах за солью скажу, что также ему Таганову надлежит взять свое примечание, в каком они виде следуют и нет-ли иногда каких из турецких войск пасажиров, ехавших к возмущению здешних народов или других военных припасов, о [559] пропуске коих по близкому вашему пребыванию можете спроситься вышереченного г. генерал-маиора Борзова, ежели он при посылке того рапорта еще о том ничего не предписал, а я почитаю всякую осторожность не лишнею.
Затем осталось препроводить у сего копию с полученного мною сего числа от его сиятельства г. генерал-поручика и разных орденов кавалера князя Прозоровского ордера и его приложений, из коего ваше высокоблагородие усмотрите, что его сиятельство предоставлять изволит надзиранию моему урочище Корку-Агзы и хотя при оном бывшее скопище уже разошлось (как я после того сведение имею) и остался ваш фланг в желаемом спокойствии, но довольно испытанное мною в здешнем народе легкомыслие на всякие поползновения, весьма запрещает до совершенного утверждения в настоящем их бытии основываться на уверениях, а чтоб совсем отвлечь их от зловредных мыслей и держать в почтении и при отступлении моем от Тамана с частию войск, прибавочными с другой стороны весьма нужным почитаю показать им вид прибавлением из Ениколя наших войск, а потому и посылаю при сем мой рапорт к г. генерал-маиору и тамошнему обер-коменданту Борзову, просящий о переправе на таманский берег одного баталиона и присоединении к полку Курскому, с коего для вашего сведения копия у сего следует.
Письмо Багатырь-Гирей-султана — Ислям-аге
(Приложение № 44).
Пред сим бывшие здесь обстоятельства и в каких был действиях Тохтамыш-Гирей-султан с абазинцами шапсугами, вам уже известны, а после те уже шапсуги с узденями все согласно отвечали ко мне ныне, что они непоколебимы и до сего в своей клятве, которую сделали по обнадежению, что моим старанием найдутся они денежными подарками от Порты Оттоманской, а что они знают и чего нет, то сие и мне-де известно, но что поныне в непостоянстве были, то того причиною Девлет-Гирей-хан. Напротив чего и мои абазинцы [560] им отвечали также, что и их присяга хранится, а касательно Шагин-Гирей-хана, брата моего, то он наши дела, сказали они, сделал посредством двух Империй, и они если их не станут почитать и таковые будут делать с стороны своей обращения, то как Порте Оттоманской, так и им клятвы их останутся несправедливы. Что они увидивши пристойностью, обещали повиноваться тому, кто от обеих Империй ни воспоследует Шагин-ли-Гирей-хан или другой кто, для чего и подтвердили свою присягу и покуда хан в Крыму не будет, на чем и утвердились, и будут стараться того о соблюдении, ручаясь при том и за своего султана Тохтамыш-Гирея, что они до того ни в чем непристойном ему не попустят. Сие и Тохтамыш-Гирей принимает и утверждается на том, а в понедельник он уже и возвратится с шапсугами и абазами своими дядьками. Дела точно остановились на сем и я о таком порядке установленном и преговоренном послал уже и письма с людьми к темиргоям и бесленеям. Так дела теперь стоят благосклонными в чем вы иначе и не заключайте, а когда известие о сем получите, то и почтенному бригадиру объявите, послав также копию к светлейшему Шагин-Гирей-хану, моему брату. В Крымских-же обстоятельствах, что ни воспоследует меня уведомляйте, тем я буду радоваться, а о прочем вы можете узнать от моего посланного Тахмаза. Касательно натухайцов и абазинцов, то сии всегда врагам враги, а приятелям друзья и никогда из повиновения ко мне не выходят, а слушают мои повеления.
Ордер князя Прозоровского — генерал-маиору Борзову.
(Приложение № 45).
13-го апреля 1777 г.
На дошедшие ко мне вашего превосходительства рапорты сего месяца от 8-го и 10-го чисел с приложениями г. полковника Макарова в резолюцию скажу.
По первому. Наряженный баталион с маиором [561] Лаврениусом, если еще не отправили, то получа сие извольте ваше превосходительство препроводить на таманский берег к г. полковнику Макарову, который и должен будет остаться при нынешнем его положении, не отдаляясь никуда, а другой предписанный вам иметь на своем берегу совершенно готовым с тем, что ежели действительная опасность потребует подкрепления, то без потеряния нужного времени мог-бы оный туда на судах доставлен быть. Вы и для перевозу первого баталиона, по объяснению вашему, дожидались судов от эскадры флота г. капитана 2-го ранга и кавалера Карташова; сие на ыынешний случай пока он не вышел в море и могло быть удобно, но впредь должны ваше превосходительство способствоваться остающимися у вас ботами и ожидаемыми на сих днях двумя плоскодонными кораблями, которые для сего вам опредедяются; если же бы их мало было, то можете оставить и третий из плоскодонных, о чем я предварил и флота г. контр-адмирала и кавалера Клокачева, а Карташова эскадру с моря обращать в пролив для таковых переправ сколь затруднительно, столь и невозможно.
За сим выведя вы свои войска в лагерь покажете действительно вид, что и всею частью своей готовы подкреплять при неожидаемом иногда взволновании тамошнего народа таманский пост. Я скоро к вам велю отпустить гренадерские роты, следственно вы и довольно сильны, ибо хотя по стекающимся со всех сторон известиям и кажется все клонится к общему покою и тишине, но я, удовлетворяя просьбу светлейшего хана Шагин-Гирея, повелеваю вам вышесказанное выполнить. А затем ежели-бы противу всякого чаяния покусилися турки на десант в вашей стороне, то по расположению моему войска здешния успеют к вам приблизиться и стремление оного удержать, ибо они так расставлены, что один другого свободно подкрепляют.
По второму. Все входящие в Кубань лодки и малые суда пропущать должно, кроме разве бы они нагружены были военными [562] припасами и наполнены вооруженными людьми, с которыми как поступать ссылаюсь я на наставление г. Карташову от меня данное и к вам в копии препровожденное, а малые суда или лодки впустя, ежели бы на них были сомнительные люди, то можно с ними обойтиться размеряясь по обстоятельствам и задерживать иногда. Что же лежит до выпуску из Кубани в Черное море, то его светлость посылает свое повеление таманскому начальнику Ислям-бею с тем, чтобы он один токмо давал билеты о пропуске, зная совершенно того края людей, коим доверить может и на коих для свободности надписывать всегда г. полковнику Макарову. О сем обязаны ваше превосходительство известить господ морских крейсерующих в той стороне, дабы они единственно таковых не задерживали, а прочих всех останавливали, ибо его светлость говорит, что не только по билетам Батырь и Арслан-Гиреев, но ниже по видам его без рассмотрения Ислям-беевого сего пропуску никому не делать.
Сказанному же Ислям-бею по рапорту г. Макарова, состоящие на батареях в ретраншементе около Тамани десять пушек предложено его светлостию снять и положить в одно место под собственное свое надзирание. Сим образом кажется довольно обезпечен будет Таманский пост, а что лежит до Суджук-кале, то укажу я на предписание мое, исшедшего марта от 22-го числа, г. бригадиру и кавалеру Бринку, которое ведая ваше превосходительство, скажите и г. Макарову.
Письмо Ширинского-бея и Абдувели-паши — Шагин-Гирей-хану.
(Приложение № 46).
То ясно как солнце, что 1772 года надобно было в пользу всей области быть нам вольными по соглашению святого закона; что мы с двором Российским утвердили трактатом, о коем и Порте Оттоманской известно было, почему из уважения от первого к сей области, а другого по почтению к [563] находящимся в ней магометанцам и из единоверия старались оба двора при заключении у Канарджи вечного своего трактата, оставить всех татар вольными, для доставления тем самым им покоя. Но бывший Девлет-Гирей-хан, с находившимися при нем султанами, братьями своими, старался разновидными способами опровергнуть постановленное сими дворами и, оказав противные дела трактату, пекся лживыми словами о приведении область нашу в разврат и разорение, в чем вышепомянутому хану хотя некоторые из сей области последовали духовные, чиновники, аги и мурзы, кои все напоследок бежали и сами, но мы, все сей области рабы ваши, ныне единогласно и собственною волею подтверждая порядок, установленный в вышеписанном годе, обещаем впредь соблюдать его и ни малейшего действия противного не делать. Признание же и принятие в ханы вас, благодетеля, не только возжелали утвердить присягою духовенства и всех рабов ваших, но видим пристойнейшим сделать махзары к дворам по вольности и иным постановлениям, объясня в них все что было в вышепомянутом годе, о чем для известия вам, благодетелю, подносим всеподданнейше сие наше письмо, а впрочем воля и указ ваши, государя нашего.
На этом письме Шагин-Гирей-хан написал следующий вопрос: “На сем изъясняемое, всех-ли вас писано согласием или только вашим расположением? а когда желанием всех п вы от них доверены и точно от общества поручено вам, то можно в пост-скриптуме подтвердить с некоторыми чиновниками за их печатями, чего я и надеюсь”.
Ответ в пост-сприптуме. “В сем махзаре что только не изъяснено, то общими нашими желаниями и согласием, чего во уверение сим и утверждаем”. [564]
Рапорт графа де-Бальмена — князю Прозоровскому
(Приложение № 47).
15-го апреля 1777 г.
Ордером от 11 -го числа ваше сиятельство приказать мне изволили, в Кефе пребывающего доктора француза к себе прислать; я об его там нахождении в первый мой приезд знал и его видел, стоя с ним на одном постоялом дворе, но не знал о нем от конфидентов, в том числе и от самого Маргоса, что он причиною разглашения о прибытии турецкого флота, а только мне сказали, что он доктор, приехавший из Персии чрез Трапезунт и что его намерение не иное как только обыкновенное любопытство путешествующего человека для науки в Крым принудило приехать, что он мне и сам подтвердил, когда я его к себе позвал; говорил притом, что он уже пять лет как из Царьграда отправился, был в Персии, в Грузии и во всех тамошних краях, и точно в то время случился в Персии, когда за ограбление каравана персы туркам войну объявили и взяли Басору. Что уже там далее происходило, он за отбытием своим не знает, а слышал, прибыв в Трапезунт, что между воюющими сими державами заключено было пятилетнее перемирие, которое персы несколько время спустя нарушили, что он, доктор, в Трапезунте задержан был Гаджи-Али-пашою долгое время, и когда отправлялся паша к войску в Эрзерум, будучи к оному назначен главным командиром, хотел и его взять с собою, но он не согласился с ним ехать и при первом случае, побежден будучи любопытством, отправился в Крым, где намерен несколько время пробыть. Из того я в тогдашнее время о нем ничего не мог сомнительного заключить и не рассудил вашему сиятельству донесть, пока чрез конфидентов не узнаю точного его намерения, приказав им прилежно за ним и примечать; равным образом и маиору Дикеру, в Кефе находящемуся, тоже самое приказал. Но получа вашего сиятельства повеление и сам я ездил в Кефу, [565] он был у меня и тоже самое подтвердил, присоединив притом, что он слышал, будто несколько судов турецких в Крым вооружают в Синопе. Я старался его всячески навести на материю нашего здесь пребывания, но и тут не приметил иного, как только путешествующий обыкновенно желает видеть конца сего дела. После сих разговоров спросил меня о здоровье вашего сиятельства, сказывая, что он от Маргоса и Анания уже и слышал болезнь вашу; присем показал мне желание персонально вашего сиятельства видеть. Я, не упуская сего случая исполнить волю вашу, дал ему знать, что ваше сиятельство будете очень рады его видеть, тем более, что человек такого искусства, какого он, вам очень нужен, а сверх того любопытны и о его путешествиях слышать будете; наконец положил я прислать ему коляску на другой день праздника, в которой с офицером к вашему сиятельству он поедет. Сей способ, мнится мне, лучше, нежели увезти его тайно, показав род насильства, потому что он живет в постоялом дворе, где день и ночь множество турок бывает; сверх того он здесь многих лечит, в том числе и начальника бега, которые, что он взят, непременно тотчас узнают. Касательно же до его писем, то когда изволите узнать в нем подозрительность, можно все здесь оставшее в его комнате, под видом что он того к себе требует, забрать и к вашему сиятельству представить, о чем по отправлении сего доктора буду ожидать вашего сиятельства повеления.
Рапорт генерал-маиора графа де-Бальмена — князю Прозоровскому.
(Приложение № 48).
15-го апреля 1777 г.
Я, бывши вчерашний день в Кефе, от конфидентов моих слышал: 1-е) что кефинский кади партии Челебия, уехавшего с Девлетом, сам на 14-е число, в ночь, хотел на своем судне, изготовленном там у пристани, уехать в Анатолию и уже все свои пожитки положил на оное, но чрез [566] наших конфидентов начальствующий бег, узнав о побеге его, посланными на пристани поймал и ныне содержит у себя под караулом; 2) сотнику Маргосу знакомый кефинский турок, который прежде у генерала Якобия был конфидентом, сказывал по слухам от бывших у него в гостях недавно из Анатолии приезжих, что действительно Гаджи-Али-паша в Эрзеруме есть ныне не для того, чтоб воевать противу персов, а под тем видом собирает войско, по точному их знанию, в силу данного ему, паше, повеления к потребному изготовлению к войне идти в Синоп, где, севши на приготовленные суда, сделать десант в Крым, в то же время и в Тамань; с персами турки совсем войны уже не имеют, а сделали между собою перемирие; Девлет-Гирей, прибывши в Синоп, отправил мурз к султану, а к Гаджи-Али-паше послал Мехмет-Гирея; за сими объявлениями что и еще мне сказано, на особливом листке в известие вашему сиятельству представляю.
Присланный в Кефу от вышесказанного паши для разведывания нашего положения турок, о котором я вашему сиятельству моим рапортом 9-го числа доносил, здесь у меня и поныне не был, да и в Кефе со время переночевания его у Челеби, где находится ныне не знает.
Отбыло из Кефы в Анатолию судов вчерась четыре, а ныне семь.
Известия в Кефе, мне дошедшие.
От сотника Ананьи: что 13-го с пристани Скюют, между Судаком и Алуштою, уехали в Анатолию три амечу и мурзы с фамилиями, нанявши пришедшее туда маленькое судно с фруктами за 450 рублей; Челебий будто чрез отправляющие суда послал известие в Анатолию, о чем сказал бегу пойманный кади, для усмирения кефских турков и приезжающих на судах, бег, собравши всех реизов, сказал о объявлении [567] им, что угрозы их противу христиан ему известны, которых в отвращение и впредь требует он один за другого от них поруки в спокойном там пребывании, не чиня христианам никаких обид, а нашим войскам озлобления ими в их матросами; в противном же случае кто бы из них не был взят жестоко наказан, а по важности и смертию казнен будет; после чего гораздо спокойнее и ласковее обращаются.
От Андриаса: что едучи он из Карасубазара вместе с человеком беговым слышал из разговора, будто в Константинополе хлеб ныне чрезвычайно дорог, а причина сей дороговизны та, что из Дуная едущие до ста купеческих судов с хлебом штормом разбиты.
Рапорт генерал-маиора Борзова — князю Прозоровскому.
(Приложение № 49).
16-го апреля 1777 г.
Из рапорта г. полковника Макарова, полученного мною вчерашний день, оригинально при сем вашему сиятельству подношу, о намерении некрасовцов к уходу в Анатолию, усмотреть изволите. По каковым обстоятельствам на подкрепление двух ботов, стоящих при устье реки Кубани, предписал я флота г. капитану второго ранга и кавалеру Карташову, из Таганрога прибывших сюда 13-го настоящего трех кораблей, один отрядить, а в усилие при Тамане поста за переправленным в 11-й день сего от полка Тамбовского второго баталиона и первый вчерашнего числа выступивши в лагерь без замедления отправить не премину, к чему как и для отряженного пред сим баталиона употреблены были одни только те боты, кои по повелению вашего сиятельства здесь остаются, а из назначенных в крейсерование Черного моря ни одного судна я не требовал, но вместо того о присоединении пришедших кораблей из Таганрога к эскадре флота, г. капитану второго ранга и кавалеру Карташову дал знать. [568]
Затем полк Белевский выступит на сих днях к убережи на открытое место в лагерь.
Рапорт полковника Макарова — генерал-маиору Борзову.
14-го апреля 1777 г.
Батырь-Гирей-султана от казначея сейчас получил я известие, которым уверяет быть действительным, что некрасовцы намерены, все севши в лодки, на сих днях сделать нападение на стоящие против устья реки Кубани наши два бота и отбив оные от того места, пройти со всем своим имуществом в Анатолию. Каковое известие оный казначей и Батырь-Гирей-султану от себя отправил, о чем вашему превосходительству донося, не изволите-ль о сем отнести к его сиятельству г. генерал-поручику и разных орденов кавалеру князю Александру Александровичу Прозоровскому и на такой случай: как у оных некрасовцов есть и пушки, о отряжении к подкреплению тех двух ботов еще от нашего флота г. флота 2-го ранга капитану Карташову не оставить предложением, а между тем о принятии всей предосторожности флота лейтенанту Таганову я предложил.
При отправлении сего рапорта в пополнение прежнего еще получил я от того же казначея, что некрасовцы имеют кроме устья Кубани другой проход в море заливом, отделившимся от Кубани вверх по оной реке, верстах в восьми или девяти, где могут, перетаща свои лодки чрез весьма узкое сухое место, к берегу моря проходить свободно, почему я о наблюдении и сего места лейтенанту Таганову подтвердил.
А как для того удержания некрасовцов не безполезно бы было там при Кубани со здешнего берега учредить пост, который в случае такового оных покушения может их вредить пушечными выстрелами и до намерения ими предприемлемого не допустить, о чем я и пред сим вашему превосходительству представлял на апробацию, для чего если ныне ваше [569] превосходительство изволите рассмотреть в том месте посту быть за удобное, то не изволите-ли приказать переправить на здешнюю сторону другой баталион; для лучшего же рассмотрения того отделившимся от Кубани проливом прохода и сухого места сколь оное широко, я посылаю от себя офицера, с которым соглашается Батырь-Гирей-султана казначей сам поехать или послать поверенного человека, по возвращении коих что получу, о всем том вашему превосходительству донесть не премину.
Письмо Батырь-Гирей-султана — бригадиру Бринку
(Приложение № 50).
Я слышу, что вы, приятель мой, следуете ныне к Темрюку, и я до сего здешния расположения уже кончил, а затем послал людей своих к бесленеям и даже до Темиргоя. В горах как от черкес, так и от здешних никакой опасности нет; они живут в своих местах покойно. Я и сам напрасно не длю время, но все стараюсь слышать новое. Намеревался ехать в скорости к Таману, к натухач-абазинцам к переговору нескольких слов, (но) получил указ от славного хана, моего братца, то как то им изъясню и сам скоро поеду, а оттоль один другого уведомлять не устанем. Впрочем иметь меня в памяти как себе приятеля.
Комментарии
1 Приложение это здесь не помещается, как не имеющее ни интереса, ни значения.
2 Приложения № 2 не оказалось.
3 Далее тоже, что и в ордере Суворову,
4 Далее слово в слово тоже, что и в ордере Суворову.
5 Далее слово в слово тоже, что и в ордере Суворову.
6 Далее тоже, что и генералу Суворову.
7 Далее слово в слово тоже, что и бригадиру Нарышкину.
8 Далее слово в слово тоже, что и бригадиру Нарышкину.
9 Далее тоже, что и в ордере Нарышкину.