Из рапорта Е. В. Путятина министру иностранных дел о предпринятых им мерах по учреждению крейсерства у юго-восточных берегов Каспийского моря

20 марта 1842 г.

Имею честь донести вашему сиятельству, что, прибыв 7 марта с бригами “Аракс” и “Ардон” в Астрабадский залив и присоединя к отряду занимавший здешний пост бриг “Баку”, я приступил немедленно, согласно данных мне инструкций, к принятию мер, потребных для прекращения морских разбоев, производившихся туркменами в здешних водах. На пути моем я заходил к острову Челекен, дабы войти в сношение с известным своей преданностью российскому правительству туркменским старшиной Кият-ханом, но, не найдя его на острове, отправился далее к устью реки Атрек. Дойдя до кочевья Гасан-Кули, главного сборного места туркменских лодок, расположенного на косе мелководного залива, образовавшегося от разлива реки Атрек, я не мог по причине мелководья подойти с бригом ближе пяти миль к берегу. По требованию моему немедленно прибыли на бриг Кият-хан и сын его Якши-Мамед. С первым, по преклонности лет его, не мог я много говорить о делах, но принужден был обратиться к последнему, человеку способному, но, по-видимому, хитрому, и с которым надо будет поступать осмотрительно. После многих со стороны Якши-Мамеда изъявлений преданности и готовности служить российскому правительству, я объявил ему, что он должен показать это на деле, а не на словах, исполняя волю государя императора, которому благоугодно, чтобы при существующих дружественных отношениях России к Персии как он, так и единоплеменники его, прекратили свои грабежи и насилия по берегам персидским, и вместе с тем обязал его сделать сие известным между всеми прибрежными туркменами и подтвердить им, что малейшее нарушение сей высочайшей воли неминуемо повлечет за собой истребление их лодок. Я полагаю, что сия угроза должна возыметь некоторое действие, ибо для прибрежных жителей лодки служат почти единственным средством существования, и размен соли и нефти на пшеницу и другие произведения первой потребности так необходим для туркмен и персиян, что, несмотря на взаимную ненависть и опасность, которой подвергаются при сделках, торговля эта никогда между ними не прерывалась. При сем я счел приличным приказать Якши-Мамеду требовать от старшин выдачи преступника, дерзнувшего противиться [362] вооруженной рукой посланной за ним военной шлюпке во время прежнего пребывания брига “Аракс” в Астрабадском заливе. От него узнал я также, что персидское войско, пришедшее из Тегерана с сардарем Гасан-ханом (российским подданным, известным под именем Хан-Баба-хана) в числе 10 тыс. человек с 12 орудиями артиллерии и увеличенное шестью тысячами мазандеранцев под предводительством шах-заде Ардашир-мирзы, правителя Мазандерана, перешло реку Кара-Су, и большая часть туркмен, живших между сей рекой и Гургеном, покинув свои кибитки, удалились в Гасан-Кули. Опасаясь дальнейшего движения и перехода войск через Атрек, туркмены иомутского племени решились выдать персидских пленных при клятвенном обещании с обеих сторон прекратить неприязненные действия, но условие сие персияне успели уже нарушить, убив трех человек туркмен, приехавших по приглашению одного из прибрежных персидских начальников для торговли в Астрабадском заливе. При отъезде Якши-Мамед обещал со всем усердием исполнить данное ему поручение, но доселе еще не явился с ответом.

О последствиях принятых мною мер в отношении к туркменам и о всем, что в состоянии буду узнать достоверно о действиях персидских войск, я буду иметь честь при всяком случае доносить вашему сиятельству через тегеранскую миссию. (Документ без подписи)