Из донесения командира парохода “Кама” лейтенанта Л. М. Муравьева И. В. Соловьеву (Личность И. В. Соловьева не установлена) о карательных действиях отряда Путятина против туркменского аула Гасан-Кули

[Июль 1842 г.]

Через два дня по прибытии в Астрабадский залив, где все было благополучно, капитан 1-го ранга Путятин отправился в лагерь Ардашир-Мирзы, чтобы проститься с ним, окончательно расположить его к русским и обеспечить продовольствие нашего крейсирующего здесь [366] отряда. Между тем бриг “Аракс” изготовился идти, и по возвращении из лагеря капитан Путятин отправился в Гасан-Кули, где и пробыл целые сутки у Кият-хана и возвратился довольный их приемом и обещаниями. В это время купец Герасимов, покупавший у туркмен рыбу, по окончании лова должен был отправиться в Россию, но по запутанности своих дел не мог окончить расчетов с туркменами, а потому в помощь ему был отряжен лейтенант Гусев, который на датском боте, находящемся при отряде, и отправился в Гасан-Кули, где Герасимов находился уже на своей кусовой лодке. Два дня продолжались переговоры, но не пришли к ожидаемому концу; наконец, Якши-Мамет, старший сын Кият-хана — самый сильный из всех старшин туркменских и за старостью отца пользовавшийся его властью, предложил своим оставить Герасимова у себя, пока все деньги не будут выплачены. Предложение было принято и Герасимов задержан; с этим известием возвратился датский бот.

Капитан Путятин, удивясь дерзости туркмен, решившихся на такой поступок во время пребывания целой эскадры в их водах и предвидя, до чего они дойдут после, если это оставить без внимания, (В данном случае капитан Путятин руководствовался прямыми указаниями сверху. Царское командование, прикрываясь условиями туркменчайского договора, снарядило против туркмен “особую” экспедицию. Николай I впоследствии с удовлетворением указывал, что действия отряда, направленного для борьбы с морскими разбоями, доказали на опыте “пользу учреждения более строгого полицейского надзора” (АКАК т. IX, док. 509. стр. 594)) решился их наказать и тотчас было приступлено к приготовлению. С одного из шкоутов суперкарга Еривандова была взята большая лодка, на баке которой был поставлен трехфунтовый фальконет, другой фальконет, трехфунтовый же, был установлен на баркасе брига “Аракс”, кроме того баркас с брига “Мангышлак” и три шестерки имели по однофунтовому фальконету, и, наконец, четверка и гичка без артиллерии. Бриг “Аракс” был немедленно выслан, чтобы занять место против середины входа в залив, и с ним датский бот. На другой день пароход, взяв на буксир гребные суда, пошел в Гасан-Кули и в полночь стал на якорь подле брига “Аракс”, уже находившегося на своем месте. Немедленно гребные суда были изготовлены; на них, кроме полного комплекта людей, находились по одному артиллеристу и двое людей для действия у орудия, всего на 8 судах было 70 человек команды. В первом часу датский бот впереди и за ним гребные суда пошли в залив. Гребные суда были разделены на три отделения по баркасу и шестерке в каждом, которыми командовали лейтенанты Нечаев, Шульман и Муравьев. Капитан Путятин находился на гичке. После трехчасовой гребли отряд вошел в самый залив, но по мелководью бот не мог следовать далее и остановился на глубине четырех футов. В четыре часа при самом рассвете мы подошли к первым кибиткам, а одно отделение было послано уничтожить близстоящие киржимы. Между тем Кадыр-хан, второй сын Кият-хана, пришедший с нами, был отправлен на берег с следующими приказаниями:

1) немедленно выдать Герасимова,

2) выдать всех персидских пленных, в Гасан-Кули находящихся,

3) выдать Гасан-Чехана, (Вероятно, Черкес-хан)

4) составить и скрепить клятвенное обещание не делать насилий русским купцам и морских набегов на берега персидские и еще предупредить их, что если с их стороны будет сделано малейшее сопротивление, то начнется огонь по ним и по их кибиткам. Велико было удивление туркмен, когда по пробуждении они увидели наш отряд, ломающий их киржимы в самом заливе Гасан-Кулийском, который они считали [367] недоступным. Они не знали на что решиться: сопротивляться или положиться на милость русских; первая толпа, показывающаяся на берегу, была вооружена, но потом они разошлись и уже ни на одном из всех жителей не видно было оружия. Между тем Герасимов был привезен со всем ему принадлежавшим, а о персидских пленниках отвечали, что у них [их] нет; по показанию Герасимова, утверждавшего, что он их видел, продолжали настаивать; также требовали выдачи Якши-Мамета, бывшего виновником задержания Герасимова. Туркмены медлили, а между тем уничтожение киржимов продолжалось; наконец, Якши-Мамет по требованию своих явился на наши суда в сопровождении своего отца Кият-хана и двух персиян. На два последних приказания не было еще никакого ответа, а так как все перед первым кочевьем стоявшие киржимы были уничтожены, то отряд отправился к другим кибиткам, отстоявшим сажень на 600 от первых. Уже киржимов 20 было изрублено, когда почетные старшины туркменские приехали к капитану Путятину просить пощады. “Выполните мои требования, и я удалюсь”, отвечал он им. Но они говорили, что туркмены не могут решиться подписать обязательство. “Уговорите их, даю вам полчаса времени, если же по истечении этого срока не буду иметь решительного ответа, то все ваши киржимы будут уничтожены”; старшины возвратились. Прошло полчаса, ответа не было; тогда капитан Путятин приказал жечь киржимы. Немедленно приказание было выполнено, большая часть киржимов была нагружена нефтью и потому огонь чрезвычайно скоро их охватывал, так что менее чем через час 20 киржимов было сожжено. Увидя, что нечего ожидать пощады, если требования не будут выполнены, старшины туркменские приехали и, приведя последнего находившегося у них пленного, объявили, что на другой день соберутся все и с старшим кадием прибудут к Ашур-Аде для подписания обязательства; насчет же выдачи Гасан-Чехана клялись, что он, увидев русских, ускакал в степь, и что, хотя бы уничтожили все их киржимы, они не могут его предоставить.

Таким образом, получив удовлетворение на все требуемые условия, капитан Путятин решился возвратиться, взяв с собой Якши-Мамета; отец его, престарелый Кият-хан, просил убедительно, чтобы и его взять и не разлучать с сыном, а потому они оба и были привезены на пароход, который немедленно по прибытии судов и отправился в Астрабадский залив. Эта экспедиция, кроме страха, наведенного на туркмен, имела полезное влияние на персиян, показав им силу русского оружия против туркмен, которые наводят на них такой ужас, и убедив их в чистоте наших намерений, в особенности поразил их удивлением плен Якши-Мамета, за голову которого шах назначил 2000 червонцев. Через два дня прибыли старшины туркменские в сопровождении старшего кадия и клятвенно обязательство было подписано.

Между тем Ардашир-мирза, дядя шахский и правитель Мазендерана, сведав об экспедиции, прислал одного из подчиненных ему ханов поздравить с столь блистательным окончанием экспедиции и, кроме того, хану было поручено постараться о выдаче Якши-Мамета персиянам с уверением, что он будет строго наказан; но капитан Путятин отвечал, что, так как он оказался виновным против русских, то и будет судим по нашим законам, о чем он уже рапортовал его императорскому величеству, и потому никак не может выполнить желания принца... (Далее идут сведения о плавании вдоль иранских берегов Каспия и возвращении судна в Астрахань, не имеющие прямого отношения к теме сборника)

Л. Муравьев