Из рапорта командующего эскадрой в Астрабадском заливе командующему Каспийской флотилией о взаимоотношениях с туркменами и аресте Черкес-хана

13 октября 1851 г.

Жестокие лихорадки, развивавшиеся в кочевьях туркменских по приморскому берегу в начале августа и продолжавшиеся до исхода [423] сентября месяца, были причиной, что в продолжении двух прошедших месяцев мной не было получаемо достаточных сведений из Туркмении, чтобы сделать донесение вашему превосходительству о положении дел отряда с туркменами, а потому лишь ныне имею честь представить вашему превосходительству подробное о поведении и отношении туркмен к отряду донесение. (О взаимоотношениях отряда с туркменами и антирусских действиях каджарских властей см. ЦГАВМФ, ф. 19, оп. 1, д. 284, лл. 64—68 об.)

Старшины туркменские после свидания с состоящим по особым поручениям при начальнике Главного морского штаба его императорского величества капитаном 1-го ранга Краббе и совещания со мной отправились в Туркмению с непритворным желанием всеми зависящими от них средствами восстановить порядок и спокойствие в водах астрабадских и выручить остающихся еще в плену русских и персидскоподданных, чтобы заслужить обещанное им капитаном 1-го ранга Краббе прощение и вполне воспользоваться опять торговыми оборотами с Персией.

Болезни в Туркмении, жертвой коих были двое из старшин, и интриги Черкес-хана, который остался недовольным решением дел туркменских капитаном 1-го ранга Краббе, лишили старшин возможности исполнить обещание, данное ими на отряде, и выручить пленных.

Черкес-хан неоднократно пытался возобновить разбои и грабежи на море, но замыслы его были разрушены влиянием прочих старшин. Однако же в начале прошедшего месяца удалось туркменам партии Черкес-хана ускользнуть от надзора старшин и отправиться на двух лодках и одном кулазе на разбой к Мазандеранскому берегу. Старшины немедленно послали погоню за разбойниками, догнали кулаз и истребили его, но лодки догнать не могли, о чем тотчас меня уведомили... (Опущены сведения, не представляющие ценности для темы сборника)

Когда в Туркмении получены были сведения, что одна лодка разбойничья взята и убито два туркменина, а четыре находятся на отряде, то многие туркмены партии Черкес-хана перешли к преданным и покорным отряду старшинам, которые в то же время обратились к Черкес-хану, приглашая его оставить все свои неблагонамеренные замыслы и соглашаться во всем для спокойствия края и народа. Черкес-хан не оказал внимания этому предложению и вооружил 10 лодок, на коих находилось от 60 до 76 человек вооруженных, единственно оставшихся ему преданных, и прибыл из Гасан-Кули к Суджевару (несколько южнее Ходжи-Нефеса). Лодки Черкес-хана были усмотрены с вышки на острове Ашире, и я тотчас командировал шхуну “Опыт” следить за лодками Черкес-хана, которые, вероятно, ожидали коммерческих судов наших из Баку или Астрахани и имели в виду их ограбить.

Старшины туркменские всех приморских племен, исключая Черкес-хана, прибыли на днях на отряд более чем на 50 лодках и объявили мне, что большая часть туркмен, принадлежащих к партии Черкес-хана, перешла к ним и изъявила готовность оказать полное внимание их приказаниям, но что, несмотря на все усилия и старанья их, Черкес-хан и около 100 человек ему приверженных туркмен решительно не соглашаются с условиями, предложенными им капитаном 1-го ранга Краббе, и что пленных не могут выручить, потому что самая большая доля их в руках Черкес-хана и приверженных ему туркмен, которые требуют за пленных значительную сумму. Вместе с тем старшины вторично обязались отвечать за все поступки их племен на море и ручались, что племена их не дозволят себе нарушить спокойствие и порядок в водах астрабадских, и ходатайствовали о дозволении возобновить свои торговые сношения с Персией. [424]

Видя такую покорность и преданность старшин и имея в виду предписание вашего превосходительства о высочайшем разрешении дозволить тем туркменам, которые изъявили покорность, сообщаться с персидским берегом для торговых сношений, я объявил старшинам, что буду выдавать их племенам билеты для сношений с Персией морем, однако же с тем, чтобы старшины меня извещали о намерениях и поступках Черкес-хана и старались бы, как это делали в последнее время, не допускать неблагонамеренных туркмен производить (В тексте — произвести) грабежи и разбои на море, на что охотно все старшины согласились.

Черкес-хан, стоя с десятью лодками у Суджевара, узнавши о распоряжениях отряда и что прочим туркменам разрешено отправиться к берегам Персии, прибыл на отряд с семью лодками и объявил мне, что он наравне с прочими старшинами готов содействовать выдаче пленных и отвечает на будущее время за поступки ему приверженных туркмен, если будет, независимо от прочих старшин, управлять своим племенем, требуя, чтоб и тем туркменам, которые отошли от него, было приказано ему повиноваться, а вместе с тем просил позволения наравне с прочими туркменами отправиться к персидским берегам; я продолжительно объявил Черкес-хану, что только в таком случае, если он будет во всем согласен с прочими старшинами, то может пользоваться прощением за прошедшее и правом сообщаться с персидским берегом; после этого Черкес-хан просил меня дозволить ему отправиться с семью лодками один раз к берегам персидским для покупки жизненных припасов и что по возвращении из Персии, повидавшись с родными и главными лицами своего племени, будет стараться исполнить мое приказание.

В это время лазутчики туркменские меня известили, что на всех лодках Черкес-хана спрятано оружие в парусах и под настилкой в лодках и что намерение Черкес-хана—отправиться под каким-нибудь предлогом в Персию для разбоя и грабежа; я спросил Черкес-хана, имеют ли туркмены, прибывшие с ним на отряд, при себе оружие, на что Черкес-хан ответил, что оружие, бывшее на лодках, оставлено в Туркмении и что ни у кого нет с собой оружия; когда же лодки Черкес-хана были тщательно осмотрены, то оказалось, что на всех лодках были спрятаны ружья, шашки, кинжалы и ножи в парусах и под настилкой лодок и даже на концах за бортом. Я тотчас приказал оружие на лодках отобрать и Черкес-хана арестовать. После этого распоряжения из семи лодок, прибывших с Черкес-ханом, пять лодок тотчас объявили, что не намерены более слушать Черкес-хана и готовы исполнять приказания отряда и старшин, а две лодки, на коих находились самые близкие родственники Черкес-хана, просили дозволения отправиться в Туркмению, обещаясь привести всех пленных, какие находятся в руках их племени, на что я изъявил согласие и уволил остальные лодки в Персию.

Основываясь на общем мнении туркменских старшин и для общественного спокойствия, я считаю необходимо нужным Черкес-хана удалить на некоторое время из Туркмении в одну из внутренних губерний России, где, полагаю, надо его оставить, покуда не восстановится совершенное спокойствие и порядок в Туркмении, и можно надеяться, что с удалением Черкес-хана спокойствие и порядок в водах, сопредельных с Астрабадом, не будет нарушаемо, ибо в преданности и в готовности прочих старшин действовать согласно с видами отряда я совершенно уверен. Представляя о сем на благоусмотрение вашего превосходительства, имею честь донести, что Черкес-хан отправлен мной на почтовом [425] пароходе “Ленкорань” в Астрахань, о чем я буду иметь честь донести полномочному министру при дворе персидском. Присовокупляю, что начальнику главного морского штаба его императорского величества мной; донесения по сему предмету не сделано. (О дальнейшей судьбе Черкес-хана см. в представлении А. С. Меньшикова Николаю I от 19 ноября 1851 г., в котором он писал, что один из “непокорных туркменских старшин (речь, впрочем, идет о Якши-Мухамед-хане) ...отправлен был на жительство в г. Воронеж”, однако отправлять Черкес-хана в Воронеж было неудобно по той причине, что через этот город должен проехать ожидаемый персидский посланник. А так как и оставить Черкес-хана в Астрахани, по близости сношения с Туркменией, опасно, то он предпочел отправить его в Тамбов или Пензу. На представлении Николай I наложил резолюцию: “Лучше в Калугу, ибо там нет мусульман” (ЦГАВМФ, ф. 410, оп. 2, д. 2062, лл. 8—9).)

Капитан-лейтенант Вендрих

На документе резолюция Г. Г. Басаргина: “С первой отходящей почтой представить это донесение при рапорте к господину начальнику Главного морского штаба его императорского величества на последующее распоряжение его светлости относительно участи Черкес-хана, коего препроводить под надзор местной полиции. 24 октября 1851 г. Контр-адмирал Басаргин”.