Из рапорта командующего эскадрой в Астрабадском заливе капитан-лейтенанта И. О. Свинкина командующему Каспийской флотилией о взаимоотношениях с туркменами и антирусских происках каджарских властей

2 июня 1852 г.

Осмотрев в подробности дела отряда в отношении туркменских дел, я считаю долгом о положении их довести до сведения Вашего превосходительства.

По принятии отряда я счел необходимым видеть туркменских старшин для объяснения разных дел и в какой степени старшины могут в настоящих обстоятельствах исполнить данное обещание относительно удовлетворения разных лиц за понесенные убытки по происшествиям истекшего года, но старшины долго не являлись к отряду, боясь быть удержанными за пленных персиян, которые находятся у некоторых племен, но принятые мною меры, показывающие к ним расположение, и обещание мое не задержать их ни в каком случае убедило их исполнить мое желание и они 28-го числа прибыли на отряд, в числе них находился и Мулла-казы. (Таган-казы) После многих совещаний со мной туркменские старшины обещались мне стараться прекратить все разбои и грабежи и общими силами действовать, дабы выручить всех пленных, а [429] также, по мере возможности, сбором пошлины с каждой лодки, идущей с нефтью к берегам, сопредельным с Астрабадским заливом, уплачивать за разграбленный туркменами шкоут “Казань”, принадлежащий астраханскому 3-й гильдии купцу Артемию Мадатову, а чтобы предупредить, по возможности, разбой, я предложил старшинам выбрать из каждого племени по два надежных человека; эти люди, быв на жалованье из пошлинных денег, не должны допускать сбора на разбой и отнимать силой пленных, которые будут привозимы в аулы, на что старшины изъявили полное свое согласие, но до какой степени справедливы намерения и желания их, можно увидеть только впоследствии... (Опущены сведения о взаимоотношениях туркмен с Ираном).

До меня дошли верные сведения, что в прошедшую зиму были вызваны в Тегеран старшины, в числе коих находились и старшины прибрежных аулов; многие из них уже возвратились с щедрыми подарками от персидского правительства и это обстоятельство много вредит расположению туркмен к отряду, и вообще туркмены не имеют должного доверия к отряду. Это видно из того, что нужно было употребить месяц времени, чтобы согласить их приехать к отряду. До получения от полномочного министра других предписаний, сообразных нынешним обстоятельствам, я буду стараться предписанными мерами действовать на туркмен и тем заставить их выполнять требования отряда.

Все туркменские старшины просили меня о возвращении на родину Черкес-хана и [об] освобождении четырех туркмен, содержащихся при отряде под арестом, о которых предместник мой доносил Вашему превосходительству от 16 февраля сего года за № 267, говоря, что после этого они будут выполнять все требования. Я старшинам объявил, что если туркмены будут выполнять в точности все требования отряда и все захваченное будет выдано, то я буду просить об этом у высшего начальства, тем более, что предместник (Л. А. Вендрих) мой то же самое обещал. Братья Черкес-хана через письма просили моего содействия дать им возможность получить от Черкес-хана известия, почему я имею честь обратиться к Вашему превосходительству с покорнейшей просьбой приказать снестись с начальством местопребывания Черкес-хана, дабы оно сделало свое распоряжение о высылке письма от Черкес-хана к его братьям; это обстоятельство до некоторой степени может водворить порядок, ибо племя его это не перестает делать захваты и грабежи из мести за увезенного брата. (Документ без подписи)