Прошение Атамурада-хана на имя Александра II о принятии туркмен Хивы в подданство России

Декабрь 1867 г.

Ханство Хивинское осуждено, как бы свыше, на бедственное положение: хан не разумеет подданных, подданные не понимают хана, и все, подчинившись злостным внушениям нечистой силы, возбуждали неоднократно против нас вражду и спор; так что нет возможности жить нам с ними мирно и в согласии. За сим, исповедуя единого бога и пророка и признавая своим государем великого императора всероссийского, мы восстановили иомудский народ против узбеков, с которыми в боях и стычках погибли многие из наших знатных людей.

Так как от бывшего губернатора приказано было нам не входить ни в какие сношения с хивинцами, поэтому мы и должны были сражаться, сколько силы позволяют, в той надежде, что от его величества, нашего императора, будет оказана нам помощь; но надежды наши не исполнились, и нам неизвестно, дошло ли до сведения царя нашего о нашем противуборстве и враждебных отношениях к узбекам, потому что никакой помощи, ни же письменного уведомления об этом, мы не получили. Посланный нами в предпрошлом году Исмаил Беглербеги на возвратном пути был ограблен; из подарков доставил он нам только четыре куска атласу, из которых едва можно было сшить один халат, а письмо сожжено.

В прошлом году мы опять отправили посланца, чтобы он, удостоившись личного свидания, привез нам определительный ответ; но тот до сих пор не возвратился; носятся слухи, что он убит.

Принимая в соображение, что, с одной стороны, посланных наших обитатели, подвластные управлению оренбургского генерал-губернатора, и другие — киргиз-кайсаки Туркменской области убивают и грабят, с другой, что мы жертвуем жизнью в сражениях с хивинцами, не получая никакой помощи, удивление и страх овладевают нами. Но как бы то ни было, мы более 13 лет боремся и сражаемся, и чтобы потери, понесенные нами, не были напрасны, мы сочли необходимым довести

об этом до личного сведения его императорского величества, чтобы узнать, благоугодно ли будет принять под свое покровительство наше подданство и оказать возмездие за угнетения, нами претерпеваемые, или мы должны окончательно лишиться этой надежды. С этой целью мы отправили посланца из инородцев Муллу-Ил-Мухаммеда, чтобы он нам привез как можно скорее точный ответ от нашего государя императора.

Мы не могли более посылать посла из туркменов, боясь убийства и грабежа от враждебных нам киргиз-кайсаков по примерам прошлых лет, о чем не последовало никакого исследования, тогда как при [523] прежнем губернаторе обращали внимание на наше положение и стеснение со стороны узбеков, которые ныне возобновили с большей злобой враждебные противу нас действия и, живя в верховьях реки, запружают ее, лишая нас воды, и наносят вред всякого рода. Поэтому мы теряем доверие к себе простого народа, который мы держали в повиновении в продолжении 13 лет обещаниями царской помощи, неосуществленной.

Недовольный народ уже начинает рассеиваться; многие, соблазняясь деньгами, переходят к узбекам, другие замышляют переселиться в Челекен. Поэтому, пока еще поселенцы не разошлись окончательно, нам должна быть оказана скорая помощь, или уже не следует, в противном случае, рассчитывать на нас более. Если же прибудет к нам хоть одно судно с несколькими солдатами, то это обстоятельство воскресит наших мертвых друзей и, уничтожив живых врагов, устранит все наши бедствия.

Все мусульманское население ханства Коканда и Бухары держится связью с Хивой; если только в Хиве узнают, что пришло войско из России, то одного этого уже достаточно будет, чтобы водворить у нас порядок.

Ваше величество, конечно, все это знаете лучше, но мы хотели только представить наши соображения, упомянув при сем и с тем, что в прошлом году прибыли к нам посланники от кокандского и бухарского ханств с требованием от нас, как от единоверцев-мусульман, помощи против русских; в то же время хан узбекский Мухаммед-Рахим-хан, условившись с туркменскими племенами теке и гоклен, упросил их пропустить посла к турецкому султану, уговаривая соединиться с ними и совокупно сражаться с русскими, если султан посоветует это. Действительно они и отправили одного ходжу через теке и гоклен в Турцию, но султан посланникам из Коканда Бухары отвечал, что он не может оказать им помощь войскам, потому что Атамурад-хан отделился от других и сделался врагом; во всяком случае, если не силой, — нравственно оказал он им помощь. Последний посол также возвратился из Турции и говорит, что султан советовал всем мусульманам ханств Кокандского, Бухарского и Хивинского совокупно отправить в Англию посла и просить ее помощи, которую наверно и получат.

Эта весть в настоящее время распространяется в Хиве. Мы не желаем скрывать, что так как между Бухарой и нами обитают узбеки и нас разделяет широкая река, то мы не могли бы выказать особенной помощи войскам его императорского величества; но мы просили [пройти] через хивинские земли, через пески и степи и, сделав нападение на бухарское береговое укрепление, называемое Чехер-Джу, (Чарджоу) угнали много скота, на что войско наше, по милости бога и нашего царя, всегда готово, лишь бы оно не терпело недостатка в провианте.

Один киргиз инородного племени — Мулла-Ил-Мухаммед, с товарищем, привели к нам около 40 или 50 лошадей для продажи иомудам; но не успел их продать, просили позволения пройти в Кунград; наши иомуды сказали, что они с кунградцами во вражде и что потому это их дело итти к ним, или нет. Засим Ил-Мухаммед повел лошадей в Кунград, лошади эти были у них отняты под тем предлогом, что они пришли к ним не прямо, а от иомудов, их врагов. Эти торговцы вернулись к нам без лошадей и просили написать об этом и просить об оказании им царской милости; потеря этих несчастных, по меньшей мере, оценивается в 500 тиле хивинских (хивинское тиле равно 15—18 руб. ассигнациями).

В удостоверение чего Руз-Мухаммед Оглы Атамурад-хан печать приложил. [524]

Некоторые из наших неблагонамеренных людей, подчинившихся влиянию узбеков, в бумаге, к которой приложена была поддельная печать нашего имени, прислали нам такие речи и дела, в которых мы совершенно неповинны. Мы страшимся подобных изветов, зная, что гнев; царя есть гнев божий, и потому всепокорнейше просим удостоить нас пожалованием такой печати, которую невозможно было бы подделывать, чем оказана будет нам великая милость.