Библиотека сайта XIII век
ПЛАВАНИЕ М. Г. ДЕ-ФРИСА В СЕВЕРНЫХ ВОДАХ ТИХОГО ОКЕАНА (1643 г.)
(Автор выражает глубокую благодарность прекрасному знатоку староголландского языка В. Г. Трисман, без помощи которой данная публикация была бы просто невозможна)
Имя голландского мореплавателя середины XVII в. Маартена Герритсена де Фриса хорошо известно в нашей стране. В его честь назван морской пролив между Итурупом и Урупом. По названию его корабля – флейта “Кастрикум” – именуется самый северный мыс острова Уруп, у которого сам де-Фрис никогда не бывал. Де-Фрису мы обязаны появлением у восточного берега Сахалина таких широко известных географических названий как залив и мыс Терпения и остров Тюлений. Он первым сделал известным всему миру южно-сахалинский залив Анива и мыс Тонин. И все же история его плавания в северных водах Тихого океана остается еще недостаточно известной. Советские читатели, по существу, хорошо знают лишь три факта. Во-первых, то, что де-Фрис еще в 1643 г. смог побывать у южных берегов Сахалина и Курил. Во-вторых, то, что он ошибочно принял сахалинские берега за северные берега острова Хоккайдо (“Иедзо”) и изобразил эти берега с большой неточностью. В-третьих, то, что он надеялся найти в южных водах Охотского моря легендарные “золотой” и “серебряной” острова – “Киншиму” и “Гиншиму” (I, с. 83; 4, с. 83; 17, с. 121-128). Но само плавание де-Фриса в нашей отечественной литературе освещается обычно весьма кратко и к тому же порою с большими неточностями. Во многом это объясняется тем, что подлинные документы этой экспедиции написаны на трудночитаемом староголландском языке и по существу еще никогда подробно не изучались исследователями. Конечно, об этом можно только сожалеть, поскольку голландская экспедиция де-Фриса, безусловно, сыграла весьма важную роль в истории получения европейцами ранних сведений о северной части Тихого океана, ведь она была самой первой ЗАПАДНО-европейской экспедицией в эти воды. Она [4] впервые практически доказала, что к востоку от острова “Йедзо” (Хоккайдо) действительно имеются различные острова, и некоторые из них именно тогда были впервые нанесены на географическую карту. Вместе с тем, эта экспедиция способствовала распространению в географической литературе некоторых ложных представлений о географии этого сектора Тихого океана. Так, например, ее участники стали главными виновниками возникновения гипотезы о возможном сближении берегов Америки и Азии в районе южных Курильских островов – гипотезы, которая оставила значительный след в истории изучения Тихого океана. Эта же экспедиция сыграла главную роль в дальнейшем распространении легенд о наличии серебряных богатств на южных Курилах. Но в то же время участники этой экспедиции впервые получили достоверные сведения о климате этих мест в летний период, установили наличие в этих водах различных морских течений, собрали первые сведения о флоре и фауне этих мест, о местном населении этих земель, их образе жизни и межплеменных связях. К сожалению, до сих пор эти подробности остаются малоизвестными для ученых нашей страны, – и это несмотря на то, что интерес к этой экспедиции у русских возник весьма давно.
Напомним кратко, как началось в России ознакомление с историей голландской экспедиции.
Лишь недавно впервые выяснилось, что самые ранние, весьма туманные сведения об экспедиции де-Фриса стали известны русским землепроходцам еще в середине XVII в. В известном “Описании великия реки Амуре” (более известном под названием “Сказание”), составленном в конце 1675 г. участниками посольства Н. Г. Спафария в виде расширенной росписи к путевому чертежу реки Амур (подробнее см. 20), упоминалось, что “в мимошедших годах голанцы… тем морем на кораблях ходили…” и на юге Сахалина (“остров Гилят”) есть места, куда “люди с судами могут проходить” (15, с. 39, см. также 2, с. 250).
В этих сообщениях, как теперь выяснилось, нашли отражение рассказы нижнеамурских нивхов (гиляков) о посещении в 1643 г. залива Анивы экспедицией де-Фриса (19, с. 40). Здесь следует учесть, что предприимчивые амурские нивхи еще в XVII в. не раз с торговыми целями ходили не только к [5] южносахалинскому заливу Анива, но и даже на северную оконечность острова Хоккайдо (“Иедзо”).
Но это были еще слишком неопределенные сведения. Примерно в тот же период – во второй половине XVII в. в Россию поступили первые голландские карты, на которых остров Иедзо (Хоккайдо) был ошибочно изображен с двумя сахалинскими заливами – заливом Анива и Терпения. Эти карты, несомненно, были сделаны с учетом сведений, полученных еще участниками экспедиции 1643 г.
Первые известия о результатах экспедиции де-Фриса дошли до Голландии в 1644 г. Вскоре правлению голландской Остиндской компании были представлены первые карты и отчеты экспедиции, дневники и письма ее участников. В 1646 г. часть этих материалов была даже опубликована отдельным изданием (22). Начиная с 1648 г., виднейшие голландские картографы стали использовать данные экспедиции де-Фриса на своих географических картах Тихого океана, Азии и даже всего мира. Однако же подробную историю голландской экспедиции 1643 г. русские смогли узнать лишь по известной книге голландского географа Н.К. Витсена “Северная и восточная Татария”, которая была издана впервые в Амстердаме в 1692 г. (26). В этой книге Витсен перепечатал (26, т. 2, с. 50-62) еще раз некоторые материалы, опубликованные в сборнике 1646 г. (22). Но многое он просто пересказал своими словами. Напечатал он также довольно любопытные замечания голландского математика Дирка Рембранца о плавании де-Фриса (26, с. 63).
Голландская экспедиция 1643 г. также вспоминалась и при беседе Витсена в Амстердаме в 1697 г. с участниками русского “великого посольства” – Петром I, Ф.А. Головиным, Ф.С. Салтыковым и др.
В 1705 г. вышло существенно дополненное второе издание книги Н. Витсена “Северная и восточная Татария” (27), в которой любопытные сообщения о голландской экспедиции 1643 г. в северные воды Тихого океана были несколько пополнены. Это второе издание стало известно в России еще шире и оно во многом способствовало тому, что Петр I уверовал, во-первых, в то, что где-то на Курильских островах может быть обнаружено если не золото, то по крайней мере серебро (14, с. 121), во-вторых, в то, что где-то у южных Курил может [6] оказаться северо-западный берег… Северной Америки! Именно поэтому Петр I и решил послать И. Евреинова и Ф. Лужина (14) на поиски Америки… на юг вдоль Курил.
К периоду правления Петра I относится и появление первых русских печатных карт, на которых нашли отражение некоторые результаты плавания де-Фриса. Так, на картах Василия Киприянова 1713 г. был изображен остров Иедзо с заливами Анива и Терпения (6, с. 193). Это ошибочное изображение повторялось на русских картах и позже, например, на общих картах России И. Кирилова 1733 г. и карте И. Делиля 1732 г. (см. 3, карты №№ 71, и 72, 78).
Немалый интерес к экспедиции де-Фриса проявляли участники Второй Камчатской экспедиции В. Беринга. Одно время даже ходили слухи, что Беринг будто бы за большие деньги купил документы экспедиции де-Фриса (1, с. 84). Одно очевидно, что Беринг действительно интересовался всеми северными островами, у которых плавали голландцы в 1643 г. Особенно большой интерес у участников Второй Камчатской экспедиции вызывали открытые де-Фрисом острова – “Земля Штатов” и “Земля Компании”. Так, С.П. Крашенинников (8, с. 175) писал: “Стеллер думает, что между Курильскими островами и Американскими сыщется Кампанская земля, о которой многие сумневаются…”. Чтобы проверить эти сведения де-Фриса, а заодно решить и ряд других более важньк задач, в первую очередь, открыть морской путь до самой Японии, в 1738-1739 гг. плавали М. Шпанберг и В. Вальтон, которые особое внимание обратили на южные Курильские острова. Картографические материалы этих экспедиций настолько резко противоречили данным де-Фриса, что это явилось одной из причин, почему в Петербурге весьма серьезно усомнились в достоверности известий Шпанберга и Вальтона. После плавания А. Чирикова и В. Беринга в 1741 г. к берегам Северной Америки в России окончательно убедились в неправдоподобности голландской гипотезы о наличии западного выступа Северной Америки в районе южных Курил. В 1742 г. участники Второй Камчатской экспедиции (Е. Шельтинг, М. Гвоздев и В. Ртищев) смогли на дубель-шлюпке “Надежда” посетить сахалинские воды, в которых плавало судно де-Фриса в 1643 г. (за исключением залива Анива).
Особенно большой интерес к плаванию де-Фриса проявил участник Второй Камчатской экспедиции выдающийся [7] историк Сибири Г.Ф. Миллер. Готовя свою известную работу “Описание морских путешествий по Ледовитому и по Восточному морю с Российской стороны учиненных”, Миллер не раз проштудировал все сведения об экспедиции де-Фриса, опубликованные Н. Витсеном. И он включил в свою новую работу их краткий пересказ (11).
В 1792-1793 гг. участники экспедиции А. Лаксмана в Японию первыми из русских мореходов воспользовались на месте географическими картами с данными, собранными де-Фрисом. Поэтому в дневнике А. Лаксмана и оказались упоминания о “Фриизовом проливе”.
Особенно большой интерес сведения о плавании де-Фриса вызвали в России в начале XIX в., когда началась подготовка к плаванию И.Ф. Крузенштерна – “первому плаванию россиян вокруг света”. Тогда-то министр коммерции Н.П. Румянцев и счел нужным лично познакомиться со всеми сведениями Н. Витсена о плавании де-Фриса. В своем письме к И.Ф. Крузенштерну от 13 июня 1803 г. Н.П. Румянцев, вспоминая, что о де-Фрисе писал сам “достойной всякого вероятия писатель Витцен”, упрекнул голландского мореплаватели и его спутников в том, что они будто бы “держась 37°… ничего не открыли…” (9, с. 306). При этом Н.П. Румянцев добавил от себя: “Вообще же о тогдашних голландских мореходцах ныне примечают, что они не довольно далеко подвигались к востоку и что в исчислении своего пути легко могли ошибиться” (там же). И.Ф. Крузенштерн полностью подтвердил, что картам де-Фриса не следует доверять. После своего посещения в 1805 г. залива Анива и залива Терпения, И.Ф. Крузенштерн писал: “капитан Фриз при описании того и другого залива наделал весьма много погрешностей, которые кажутся даже невероятными…” (9, с. 160). Но он особо оговаривал, что в “искусстве голландских мореходцев XVII столетия и нельзя сомневаться”. Поэтому в книге И.Ф. Крузенштерна, как и в книгах его предшественников – Ж.Ф. Лаперуза и В.Р. Броутона (21), имеются отдельные ссылки на данные де-Фриса. И.Ф. Крузенштерн даже сделал попытку дать свое объяснение, почему М. Г. де-Фрис, находясь в южносахалинском заливе Анива, не смог открыть пролив, отделяющий Сахалин oт Хоккайдо (9, с. 160).
К сожалению, последующие исследователи морей этого района – В.М. Головнин, П.И. Рикорд, Ф.П. Литке, [8] Г.И. Невельской и др. уже не имели представления о реальных результатах плавания де-Фриса.
После выхода в Лейдене книг о Японии Ф. Ф. Зибольда (25) вновь в России стали вспоминать о плавании де-Фриса 1643 г. Однако эти сведения были настолько общи, что у многих авторов даже возникли сомнения относительно маршрута де-Фриса у южных Курил. Лишь в 1858 г., благодаря стараниям голландских исследователей П. Леопе и Ф. Зибольда (младшего) были впервые изданы наиболее важные документы плавания де-Фриса (23). И можно смело утверждать, что это издание является самым ценным документальным сборником, посвященным экспедиции де-Фриса. В СССР имеется всего лишь несколько экземпляров этого издания.
Сборник открывался кратким введением, за которым следовали первые документы: распоряжение генерал-губернатора Батавии Антонио Димена об отправке де-Фриса в плавание, перечень выданных документов, подробная инструкция де-Фрису и подробнейший дневник плававшего на флейте “Кастрикум” оберштурмана Корнелиса Янсона Куна. Затем следовал краткий судовой журнал и серия любопытных приложений: отрывки из документов 1643 г., исходивших от генерал-губернатора и Совета Индий относительно плавания де-Фриса и крайне краткие биографии де-Фриса и Куна. Заключительную часть сборника составляли ценнейшие подробные комментарии Ф.Ф. Зибольда (младшего), хорошего знатока истории плавания де-Фриса.
Текст инструкции, врученной де-Фрису, ясно показывает, что ее организаторы мечтали изучить морской путь от Индонезии в страну “Катай” (Китай) и верили, что в дальнейшем голландцам еще удастся отыскать в нее и другой путь из Голландии – по северным арктическим морям. Поскольку голландцы считали, что северо-западные берега Америки должны близко сходиться с берегами Азии, де-Фрису предлагалось также заняться изучением западных берегов Америки. Наконец, де-Фрис должен был проверить сообщения испанских моряков о наличии “восточнее Японии” островов, богатых золотом и серебром. Текст этой инструкции, несомненно, также заслуживал опубликования на русском языке и поэтому он и воспроизводится в приложении к настоящей статье. Он позволяет судить о том, каковы же были географические представления голландцев о всей северной Азии в целом еще в [9] начале 40-х гг. XVII в. Характерно, что в этот период голландцы еще надеялись, что они для связи со странами Дальнего Востока смогут пользоваться северным морским путем, а это также повышало их интерес к северным водам Тихого океана и к тем землям, которые могли бы в будущем стать их опорными пунктами в северных водах Дальнего Востока.
Особенно большую ценность представляет подробнейший дневник оберштурмана Корнелиса Куна. Он не только позволяет более точно определить по современным картам весь путь флейта “Кастрикум”, но и подробно проследить, как голландские моряки знакомились с островами северной части Тихого океана и их обитателями.
К сожалению, эта ценнейшая голландская публикация 1858 г. была известна в России лишь немногим. Фактически в XIX в. этим изданием пользовался (и то в незначительной степени) только известный этнограф Л.И. Шренк (19). Даже Д.Н. Анучин, живо интересовавшийся айнами, не знал о существовании этого ценнейшего сборника. В 1876 г. он писал: “Подробные отчеты о плавании голландской экспедиции не были напечатаны и, по-видимому, не сохранились” (1, с. 84). Историю плавания де-Фриса Д.Н. Анучин излагал по книге Н. Витсена – и то преимущественно в пересказе Г. Ф. Миллера. Правда, Анучин также пользовался малоудачным поверхностным рассказом об этой экспедиции, опубликованным в Амстердаме в 1732 г. (24).
Не знал голландской публикации 1858 г. и первый историк Сахалина А.М. Никольский, который, кстати сказать, был весьма невысокого мнения о результатах географических открытий экспедиции де-Фриса. Никольский писал, что эта экспедиция пролила “до такой степени слабый свет на эту часть Азии, что надо было много трудов и усилий со стороны позднейших деятелей в области географии, чтобы разобраться в том хаосе, который представляли сведения о странах, лежащих к северу от Японии” (12, с. 3). Если бы А.М. Никольский знал о дневнике К. Куна и картах де-Фриса, возможно он не был бы столь строг в своей оценке.
Можно назвать десятки более поздних работ, в которых приводились те или иные сведения о голландской экспедиции де-Фриса 1643 г. Поэтому уже давно возникла необходимость опубликовать на русском языке не только уточненную [10] историю экспедиции де-Фриса, но и тексты наиболее важных документов этой экспедиции. Однако подготовка подобных публикаций требует большего времени, а между тем нельзя более мириться с тем, что растет количество статей и книг, в которых приводятся неправильные сведения об экспедиции М. Г. де-Фриса. Уже теперь весьма важно обратить внимание географов, во-первых, на те подробности плавания экспедиции де-Фриса, которые иногда освещаются в литературе с довольно существенными ошибками, во-вторых, на те забытые материалы этой экспедиции, изучение которых представляет особый интерес для историков, этнографов, археологов и других специалистов по Тихому океану.
Прежде всего необходимо уточнить сам маршрут плавания де-Фриса. Общеизвестно, что де-Фрис открыл два острова – “Землю Штатов” и “Землю Компании”. Но, к сожалению, до сих пор высказываются самые различные суждения относительно того, какие именно южные острова Курильской гряды так назвал де-Фрис. Еще в середине XIX в. академик Карл Бэр (20, с. 50) склонен был думать, что голландцы под “Землей Штатов” имели в виду остров Кунашир, а под “Землей Компании” – остров Итуруп. Правда, в обоих случаях он поставил знак вопроса, давая понять тем самым, что он не вполне уверен в достоверности своего заключения. Д.Н. Анучин (1, с. 84) решал этот вопрос уже иначе. Он писал: “Compagnies Land” была ничто иное, как о-в Уруп, (19-й в ряду Курилов), “Staaton Land” – о-в Итуруп (Itorop) а, мнимая часть “Иезо” – о-в Кунашир (21-й в ряду Курилов)”. Этой же точки зрения придерживался позднее М.С. Боднарский (4, с. 84), Ю.К. Ефремов (8, с. 169) и А.Н. Рыжков (17, с. 123). Л.С. Берг не был уверен, что громадная “Земля Компании” могла быть относительно небольшим островом Уруп. В.И. Греков (5, с. 58) и Д.М. Лебедев (10, с. 199) полагали, что “Земля Компании” – это Итуруп, а “Земля Штатов” – Уруп. И эта ошибочная версия стала часто повторяться в литературе. Она даже нашла отражение в очень полезном сборнике документов “Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII в. (1984, с. 119, 293 и 309). Но когда мы обратились к упомянутому сборнику документов 1858 г., то стало очевидным, что в данном вопросе были правы Д.Н. Анучин, М.С. Бодпарский, Ю.К. Ефремов и А.Н. Рыжков: “Землей Штатов” де-Фрис [11] назвал несомненно Итуруп, а “Землей Компании” – северо-восточное побережье острова Урупа, а остров Кунашир (как и южный Сахалин) голландские моряки приняли за северную оконечность острова “Езо” (Хоккайдо). Подлинные документы плавания де-Фриса ясно показали, что голландские моряки не смогли заметить пролив между Кунаширом и островом Хоккайдо и пролив между Сахалином и тем же Хоккайдо только из-за туманной погоды. Достоверность этих определений подтверждается не столько данными астрономических наблюдений (они не вполне точны), сколько характеристиками отдельных легко опознаваемых гор, например, “Пика Антония”, который вне всякого сомнения является вулканом Тятя: ведь помощник штурмана флейта “Кастрикум” Ф.Я. де Баккер справедливо отметил, что на этом пике “вокруг вершины имеется обход как на башнях” (27, с. 146). Он же отмечал, что “пик Антония” (вулкан Тятя) очень хорошо виден издали с разных сторон. Аналогичную характеристику дал ему и видный советский географ Ю.К. Ефремов: “Изумительно изящна и правильна форма этого вулкана. Представьте себе гору, немного не доросшую до двух километров высоты. Словно искусным токарем выточен весь конус. Легко и плавно возносится его зелено-серая громада над морем, очерчивая подошвой и склонами идеально правильную окружность. Но на высоте около полутора километров конус срезан, “усечен” горизонтальной плоскостью. Выше поднимается значительно более узкий сосок – центральный “юный” конус. Это классический пример двухэтажного вулкана” (7, с. 56). Но кунаширский “пик Антония” (названный в честь Антония Димена) был неправильно отнесен голландскими моряками к северо-восточной оконечности “Земли Есо” (острова Хоккайдо!).
Изучение документов плавания экспедиции де-Фриса позволяет нам также ясно представить, почему вдруг у голландцев возникла весьма странная мысль, что “Земля Компании” (Уруп) является частью северо-западного побережья Америки. Эта путаница возникла прежде всего из-за того, что голландцы уверовали в справедливость испанских сообщений о том, что побережье Америки к северу от Калифорнии будто бы резко поворачивает на запад в сторону Азии. Именно поэтому уже в инструкции голландской Ост-Индской компании де-Фрису было предписано исследовать не только восточные берега Азии и острова севернее Японии, но и… “западный берег Америки” [12] (23, с. 11). Действуя по этой инструкции, де-Фрис и его спутники и нашли возможным принять северо-западное побережье Урупа – “Земли Компании”, за… западный берег Америки Правда, первоначально голландские моряки высказывались осторожно. Так, Корнелис Кун записывал 21 июня 1643 г. в своем дневнике: “Я думаю, что эта страна, у которой мы находились, была островом, расположенным близко от берегов Америки, или это выступающий ее далеко простирающийся в море мыс, ее берег” (23, с. 100). Позже второе предположение стало повторяться чаще и к концу XVII в., как это видно из книги Н. Витсена (26, с. 123), многие уже стали воспринимать это предположение как… установленный факт. Вот почему и Петр I и даже некоторые участники Второй Камчатской экспедиции склонны были верить, что именно здесь может быть обнаружен ближайший к Азии участок берега Северной Америки. Именно этим и объясняется не только посылка экспедиции Евреинова и Лужина на поиски берегов Америки вдоль Курильских островов, но и то, почему плавания М. Шпанберга и его спутников в тот же район предшествовали плаванию В. Беринга и А. Чирикова 1741 г. к берегам Америки на восток от Камчатки.
Весьма любопытно отметить, что голландцы, полагая, что айны называют словом “анива” пролив, решили, что они вправе называть этим словом и пролив между Итурупом и Урупом, который они сами ранее назвали “проливом де-Фриса”. А отсюда у голландцев и возникло фантастическое предположение, что название легендарного пролива Аниан между Америкой и Азией будто бы произошло от айнского слова Анива. И эта версия еще более укрепила веру голландцев, что пролив де-Фриза1 Пока на географических картах название этого Пролива пишется через “з”. На самом деле фамилию голландского мореплавателя следует писать через “с”. – пролив у берегов Северной Америки! К сожалению, впоследствии кое-кто ошибочно решил, что голландцы будто бы отнесли пролив Аниан к… сахалинскому заливу Анива! Все это, конечно, внесло еще большую путаницу в данный вопрос.
Подлинные дневники участников плавания де-Фриса особенно полезны для этнографов: ведь они содержат самые ранние вполне достоверные сведения о местном населении как южных Курил, так и южного Сахалина. Хотя в этих [13] документах отсутствуют какие-либо этнонимы, но само описание внешнего вида местных жителей и их обычаев не оставляет никаких сомнений, что здесь всюду голландцы встречались с айнами. Об этом говорят сообщения о “мохнатых бородах” мужчин, их благоговейное отношение к “палочкам со стружками” (аинское инау) и весь запас ими употреблявшихся слов. По описаниям голландской экспедиции, тогда в тех местах айнов было еще не очень много и некоторые из них лишь начали переселяться на острова. И, конечно, тогда в этих местах не было никаких японцев. Поэтому, бесспорно, айны этих районов в те времена пользовались полной независимостью. Но это, конечно, не значит, что у них не было тех или иных вещей, сделанных их южными или западными соседями. Айны даже этих отдаленных районов Тихого океана, безусловно, издавна были связаны со своими соседями узами межплеменного обмена. Документы экспедиции де-Фриса ясно показывают, что кунаширские айны хорошо знали айнов южного Сахалина и поддерживали с ними меновые отношения.
Особенно полезны для этнографов документы плавания де-Фриса тем, что они подробно характеризуют образ жизни айнов. Голландские описания 1643 г. показывают, что и в те далекие времена морской промысел был главным занятием айнов и Курильских островов, и Сахалина. Сам быт их был весьма примитивен. В дневнике Корнелиса Куна содержится особенно большое число важных сведений о материальной культуре айнов южных Курил и южного Сахалина той далекой эпохи. В самом деле, в дневнике Куна подробно описывается одежда, оружие, утварь и даже захоронения айнов.
Приведем некоторые характерные подробности.
Кун отмечал, что на Курилах айны были одеты преимущественно в звериные шкуры. Несколько иной была картина в южносахалинском заливе Анива: здесь многие айны были одеты “в грубые белые кафтаны из грубого конопляного льна, которые в некоторых местах были обшиты красными и синими хлопчатобумажными нитками; в ушах у всех были вдеты прядки разноцветного бисера. На некоторых были камзолы из шкур” (23, с. 124). Бесспорно, айны получали бисер от своих соседей путем межплеменного обмена.
Любопытны сведения о жилищах айнов на южных Курилах и южном Сахалине. [14]
Вот как, например, Корнелис Кун описывал айнские жилища на Кунашире: “Домики были маленькими, покрытыми травой, стены были сделаны из коры больших деревьев, сшитыми вместе полосками шкур. По середине дома был очаг с двумя отверстиями наверху для вытяжки дыма. Над огнем в дыму на палках висела камбала и семга… Кроме рыбы, они также ели большие толстые стебли крупных листьев, которые растут здесь во множестве. Мне их передали – они были хороши и вкусны в сыром виде” (23, с. 112). На южном Сахалине постройки айнов были уже более удобными для жилья.
Любопытны сведения голландцев об оружии у айнов. Так, у одного курильского айна Кун видел “на голове колчан со стрелами, в руках – лук и на боку – топорик” (23, с. 112). У южносахалинских айнов уже более часто встречались особые сабли-палаши, которые они, несомнено, тоже получали путем межплеменного обмена у своих соседей.
Особенно интересны для этнографов (да и для археологов) сведения Куна об открытых захоронениях на высоком месте западного побережья мыса Терпения. Здесь были найдены “10 могил, в которых еще лежали мертвые. Эти гробы были сделаны очень странно из досок соснового дерева, поднятых на один фут над землей на четырех небольших столбах. Под четырехугольным гробом под дном на деревянной решетке лежал мертвый с венком из тонких нарезанных щепох у головы, одетый в старый хлопчатобумажный кафтан, который уже успел истлеть. Мы нашли около него блюдечки для пищи, разную мелочь, лук и стрелы, по-видимому, в гробу была и пища. В гробу лежали небольшой пестик, чтобы толочь рис, и ступка. Крышка гроба напоминала крышу дома. На коньке крыши находилась красивая резная чашка. Вдоль гроба у каждого его конца – головы льва или дракона с деревянными кольцами в пасти и все четыре угла тоже были резными… Рассматривая с удивлением эти могилы, мы увидели около них много палочек с тонкими резными кудряшками и щепками, висящими там. Концы их были прикреплены к палке” (23, с. 143-144). Очевидно, что здесь шла речь об упоминавшихся аинских инау.
В дневнике Куна встречаются и многие другие, такого же рода описания, представляющие большой интерес и для этнографов, и для археологов.
Особый интерес для нас представляют данные о серебре. [15]
Как известно, сама экспедиция де-Фриса была организована в связи с тем, что до голландцев дошли слухи о том, что испанские моряки, плывя как-то из мексиканского Акапулько к берегам Дальнего Востока, где-то восточнее Японии нашли остров, на котором имелось серебро и золото. Естественно, у голландцев и возникло желание как можно скорее разыскать эти острова. В последнее время некоторые авторы склонны были считать, что эта версия была кем-то выдумана. Но у этой легенды, несомненно, была реальная основа. Дело в том, что в Японию с севера действительно иногда поступало и золото, и серебро. Русские источники XVII в. не оставляют никаких сомнений в том, что часть золотых и серебряных вещей попадала на Сахалин и Хоккайдо с реки Амур. Еще в 1652 г. русские казаки слышали от нижнеамурских гиляков-нивхов, что к ним по Амуру сверху поступает и золото, и серебро (16, с. 56). Далее эти вещи нивхскими торговцами вывозились на тихоокеанские острова. Вместе с тем какое-то количество серебра добывалось айнами и на самом острове Хоккайдо и, возможно, на некоторых Курильских островах. В пользу этого говорят и некоторые весьма любопытные сообщения самих участников экспедиции де-Фриса. Так, Корнелис Кун, рассказывая о своем пребывании у Урупа, писал, что они с берега с одной из прибрежных гор дважды привозили “землю, которая была похожа на руду и, казалось, содержала серебро”. Это настолько сильно заинтересовало голландских моряков, что они поспешили водрузить на горе деревянный крест с надписью “ V anno 1643” и провозгласить эту землю владением Голландии. Именно в это время они и дали Урупу название “Земли Компании” и место, где водрузили крест, назвали “Крестовым мысом” (“Kruishock”). Еще более любопытные сведения собрали голландцы на Кунашире у подножья вулкана Тятя (“Пика Антония”). Беседуя с одной женщиной, Кун спросил у нее, откуда айны берут серебро для окантовки рукояток своих топориков. “Старая женщина, – писал Кун, – первая поняла мой вопрос и показала жестами, как роются в песке. Потом взяла немного песка в руки и, имитируя шипение, ссыпала его в горшок и показала потом, что горшок ставят на огонь и тогда будет хорошо. “Каны” означает у них серебро. Я жестом спросил, как это делают, и она мне показала на пик Антония и что это там, подтвердили все” (23, с. 112-113). Вероятнее всего, аинка рассказала голландцам о добыче серебра не на Кунашире, а на острове Хоккайдо, где действительно в далеком прошлом серебро добывалось айнами. [16]
Позже, когда голландские моряки осматривали южные берега Сахалина, они уже у многих айнов видели в ушах серебряные кольца. Когда голландцы спрашивали айнов, откуда они берут серебро, они указывали рукой в сторону Хоккайдо и южных Курильских островов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что экспедиция де-Фриса еще более укрепила веру у многих и притом надолго в то, что на южных Курилах может быть найдена серебряная руда. Верил в это и Петр I, и некоторые его сподвижники. Даже участники экспедиции Ж.Ф. Лаперуза в 1787 г. говорили о возможности обнаружения серебра на Курилах.
Все эти подробности, безусловно, очень важны для историков географических открытий в северной части Тихого океана.
Было бы весьма полезным, если бы современные геологи на Урупе, Итурупе и Кунашире смогли бы на месте установить, что же голландские моряки принимали за серебряную руду.
Многое в документах экспедиции де-Фриса может оказаться полезным для ученых-естественников. Ихтиологи найдут в дневниках участников голландской экспедиции самые ранние сведения о рыбах южной части Охотского моря. Орнитологи встретятся в этих документах с самыми ранними сведениями о птицах района Курильских островов. Так, нетрудно убедиться в том, что в дневнике Куна имеются самые ранние краткие сведения и о курильских конягах, и о топорках.
Есть в документах экспедиции де-Фриса и некоторые записи, полезные для топонимистов. Так, 23 июля 1643 г. Кун отмечал: “Примерно в 4 часа пополудни мы увидели снова берег…, крутой выступающий мыс с низким берегом на севере, похожий на голову тунца. Этому мысу мы дали название Тонин (Tonyns – по-голландски означает тунец)” (23, с. 138). Это название сохранилось до наших дней, но его происхождение было забыто.
Наконец, в дневнике Куна существует запись, заслуживающая совершенно особого внимания. Описывая пребывание голландских моряков 8 июля 1643 г. на берегу пролива Екатерина на Кунашире у горы Тятя (“пик Антония”), Кун писал: “Один из наших людей нашел стоящий деревянный крест, привез его и показал жителям, которые, увидев крест, были очень испуганы и показали, что его надо бросить в воду, [17] да и тот, кто дотронулся до деревянного креста, не должен до них дотрагиваться, пока не вымоет руки. Потом было все хорошо. Они смеялись и были рады, когда крест был брошен в воду. Еще один такой крест стоял в начале леса” (23, с. 117).
Недавно возникла легенда о том, что здесь идет речь о кресте, который будто был установлен какими-то русскими землепроходцами. Знаток аинской этнографии А.Б. Спеваковский справедливо нам указал, что здесь идет речь о “Т”-образном знаке, устанавливаемом на женской могиле – знаке, который должен быть уничтожен, если он кем-то оказывался оскверненным.
Итак, приведенных примеров вполне достаточно для того, чтобы убедиться в том, как важно опубликовать на русском языке основные документы экспедиции де-Фриса 1643 г. В первую очередь следует напечатать, хотя бы в отрывках, по голландской публикации 1858 г., интереснейший дневник Корнелиса Куна. Кое-что следовало бы напечатать по сборнику 1646 г. (22) и, наконец, по книге Н. Витсена (26, 27). Отмечу здесь, что в сборнике 1858 г. совершенно не было никаких документов о плавании второго судна голландской экспедиции 1643 г. – яхты “Брескенс” под командованием Г.К. Схепа. В России до сих пор история этого плавания была известна только по публикации Н.К. Витсена, а между тем это плавание также заслуживает особого внимания, так как его участники тоже смогли побывать у берегов Курильских островов.
Очень важно также опубликовать все графические материалы экспедиции де-Фриса, прежде всего, связанные с этим плаванием географические карты – карта самого де-Фриса (23), карта этого района Н. Витсена и другие карты; зарисовки береговой линии и отдельные рисунки, сделанные на месте, например, у берегов Урупа. По этим рисункам можно довольно ясно себе представить, как внешне выглядел сам голландский флейт “Кастрикум”. Конечно, лучше в самом ближайшем будущем приступить к изданию на русском языке подлинных документов голландской экспедиции де-Фриса 1643 г. Это можно было бы сделать в виде отдельной книги, как уже недавно издавались на русском языке документы Третьей тихоокеанской экспедиции Джемса Кука (18). Но поскольку документы голландской экспедиции более интересны для специалистов, чем для широкого читателя географической литературы, пока эти документы целесообразно публиковать в [18] специальных научных сборниках. Так, в Ленинграде уже готовится особый сборник по аинской проблеме, в котором будет опубликован в отрывках ранее упоминавшийся и частично цитировавшийся дневник оберштурмана флейта “Кастрикум” Корнелиса Куна. Часть текста этого дневника уже была переведена покойной В.Г. Трисман на русский язык.
Ратуя за публикацию на русском языке основных документов экспедиции де-Фриса, мы отнюдь не переоцениваем ее значения в истории Тихого океана. Мы не забываем того, что сама эта голландская экспедиция по существу оказалась одиноко стоящим эпизодом в истории северной части Тихого океана – не только потому, что голландские военные моряки с тех пор вообще больше не появлялись в этих водах, но и потому, что и другие западноевропейские моряки смогли попасть в этот сектор океана весьма не скоро: экспедиция Джемса Кука появилась лишь спустя 134 года, а Ж.Ф. Лаперуза и того позже – через 144 года! Поэтому мы признаем, что экспедиция де-Фриса по своему значению в истории северной части Тихого океана просто не сопоставима со многими другими тихоокеанскими экспедициями и, прежде всего, с русскими морскими походами той же эпохи. Напомним, что русские мореходы, начавшие свои плавания в северной части Тихого океана на четыре года раньше де-Фриса, в отличие от голландских моряков действительно смогли еще в 1639-1640 гг. (плавания Ивана Москвитина) открыть совершенно новую эпоху в истории северной части Тихого океана: ведь за этими замечательными морскими походами вскоре последовала целая серия новых морских плаваний русских в северной части Тихого океана. В 1645 г. В.Д. Поярков 12 недель плыл по Охотскому морю из устья Амура до устья Ульи (13, с. 58-59). В 1647 г. по Охотскому морю плавал С.А. Шелковников. 1648 г. стал годом исторического морского плавания С.И. Дежнева. В 1648-1651 гг. плавал от Охоты до Тауйской губы составитель первой “лоции” части Охотского моря Алексей Филиппов по прозвищу Глубокой. В 1651-52 и 1657 гг. по Охотскому морю плавал Михаил Стадухин. В 1652-1653 гг. в юго-западной части Охотского моря плавал И.А. Нагиба. Отдельные плавания тогда же, в 50-х гг. XVII в. по Охотскому морю совершили Патрикей Минин, Самуил Мельненок, Оника Логинов и другие русские землепроходцы-мореходы. Так было положено начало русскому мореходству в дальневосточных водах. [19]
После плавания де-Фриса в течение 134 лет (до плавания Джемса Кука) русские мореходы были единственными европейцами, которым довелось плавать в этих водах. Это-то и позволило русским именно в те полтора века прочно закрепить за Россией огромные пространства дальневосточного побережья. У голландских мореходов тоже было желание в северной части обрести для себя новые владения, но это им оказалось не под силу. Конечно, в этом во многом была виновна старая соперница Голландии – Англия, которая, именно в середине XVII в. смогла нанести голландской колониальной империи сильнейший удар. Однако отказ Голландии от территориальных притязаний в этих северных районах был вызван с одной стороны тем, что голландцы осознали вскоре, что их надежды на использование северного морского пути для связи между Голландией и Китаем вряд ли оправдаются в ближайшем будущем и, во-вторых, голландцы усомнились в целесообразности создания своих колоний в столь далеких, пустынных и опасных местах, которые сулили им больше трудностей, чем выгод. Для русских же мореходов освоение суровых северных земель было вполне обычным и, безусловно выгодным делом. Поэтому вполне закономерно то, что именно русские мореходы одни и стали с середины XVII в. столь успешно осваивать земли северной части Тихого океана.
Совершая частые плавания в XVIII-XIX вв. вдоль Курильской гряды, русские моряки часто с большим уважением вспоминали и голландских моряков, которые еще в середине XVII в. не раз испытывали свою судьбу в этих опасных водах Охотского моря и, несмотря на большие трудности плавания, при крайне плохой видимости, не посадили свое судно ни на скалы, ни на мель. И мы, советские историки географических открытий в Тихом океане, также обязаны отдать должное М. Г. де-Фрису и его смелым спутникам.
Текст воспроизведен по изданию: Плавание М. Г. де Фриса в северных водах Тихого океана (1643 г.) // Краеведческий бюллетень. № 3, 1990© текст
- Полевой Б. П. 1990