Март.

1. Послы от того [тушинского] войска выехали. Они получили от [546] короля удовлетворительный на все пункты ответ и [денежное] удовлетворение, на сколько это было возможно в настоящее время.

2. Приехали Нижневский и Обалковский, которые отправлены были с письмами от короля к рыцарству, находящемуся под столицей. Они сказали, что то войско взволновано известиями от некоторых лиц из этого лагеря о чем-то противном его ожиданиям, а также интригами царицы, которая так подействовала на донцов, что 3,000 их почти днем выступили в Калугу с несколькими русскими вождями, а именно: с князем Трубецким и Засекиным, но царица, можно сказать, отдала их на резню, потому что князь Рожинский, заметив их выступление, пошел за ними в погоню и так ударил на них, что их легло на месте около 3,000, убит и Трубецкой, а остальных несколько сот, [547] которые ушли, разгромил Млоцкий. Говорят также, что в следствие тех же интриг и каких-то писем из Польши, [тушинское] войско так разбилось на партии, что одни уходят в Калугу, другие думают идти в Польшу, а некоторые хотят отправиться на грабеж за Волгу; более знатные однако держатся государя и отечества.

3. Частая, сильная пальба.

4. Усмотрен гайдук, желавший передаться в крепость. Когда он сознался в своем намерении, то был повешен.

5. Г. Щит показывал свою гусарскую роту, — 100 коней. Из крепости часто стреляли в | эту] массу [войска], но без вреда.

6. Литовский маршал показывал королю свою гусарскую роту.

7. Дано знать, что 2-го марта царица, переодевшись и в сопровождении одной служанки и прислужника, бежала к Калуге и [548] ехала в Дмитров, оставив в лагере письмо, в котором говорит, что, не имея возможности долее выносить выговоров, глумления и пренебрежения и не будучи уверена в своей безопасности, должна неволей бежать к своему мужу. После ее выезда в лагере было великое волнение. Множество рыцарства восстало на князя Рожинского, которого обвиняли, что он или своим умыслом погубил ее или отправил в какую либо пограничную крепость. Царица, приехав на коне в Дмитров, в котором стоял с полком г. Сапега, дала знать о себе. Она говорит, что в той же одежде [в какой ее теперь видели], она вышла от рыцарства. Она сказала речь, и некоторые из рыцарства, тронутые ее женским плачем, отправились за ней и привели в Осипов, где она взяла старую женщину свою — Казановскую (потому что туда уже прибыл ее [549] фрауциммер с ее братом Сапоцким старостой, который за тем отправился [под Смоленск] в королевский лагерь) и отправились с ней в Калугу.

8. Дано знать, что 2,000 донцов и 2,000 [других] русских, над которыми начальником от имени обманщика был Плешонов [Плещеев], желая овладеть Можайском и условившись с некоторыми жителями Можайска, вошли в город, а в Борисове оставили русских, как подкрепление, которые там скрывались день между народом, которого в столь большом населении очень много. Однако Можайский воевода Вильчек заметил это и сейчас же послал в полк г. Млоцкого сказать, чтобы спешили выручать. Они немедленно выступили и ночью прилетели в Можайск. [Казаки] на рассвете уже собирались идти на приступ. [Люди Млоцкого] закричали и затрубили треногу. Донцы, встревоженные неожиданно явившеюся [550] помощью [полякам], сейчас же обратились в бегство; но [наши] заслонили им дорогу и, устремившись к крепости, множество их перебили. Захватили они также много бояр, шедших из Борисова на помощь казакам. В этом деле погибло до 2,000 донцов и [других] русских. Наши взяли тоже не мало пленных и несколько знамен.

9. Послан был г. Рознятовский поднести королю первые плоды их службы.

10. Приехали к королю послы от Инфлянтского войска. — Пальба из крепости, производившаяся в течение нескольких недель с великою силой, умолкла, вероятно потому, что растрескалась башня, с которой чаще всего стреляли в лагерь. Того же дня получено известие, что Казановский, стоявший в Вязьме, оставил при артиллерии славного минера Людовика Вайера и взяв свой отряд и людей [551] некоторых послов, как например, князя Збаражского, пошел с этим вспомогательным войском на соединение с командовавшим в то время полком Андрея Млоцкого г. Бобовским, который дал знать, что Можайску угрожает новая опасность.

11. Инфлянтские послы справили перед королем свое посольство. Ночью наши вывезли из шанцев пушки, боясь, как бы их не залила вода, когда станут таять снега.

12. Тишина.

13. Пришло известие, что из Москвы выступило к Можайску 12,000 войска, вследствие чего г. Казановский выступил из Вязьмы на помощь к войску г. Млоцкого.

14. Тишина.

15. Литовский гетман, не дав о себе знать, въехал под вечер в лагерь и остановился у подканцлера королевства в Троицком монастыре. [552]

16. Пришло известие, что царица [Марина], приехав в Дмитров, вошла в рыцарское коло в том же гусарском костюме, в каком приехала, и своим лицом и печальною речью взбунтовала весьма многих из товарищества, г. Сапеги, так что некоторые сопровождали ее в Осипов [монастырь], где она, взяв старую свою женщину, отправилась прямо в Калугу, к тому обманщику, с которым она тайно побраталась [обвенчалась].

17. Рыцарство полка г. Млоцкого передавало королю знамя, отнятое под Можайском у войска обманщика [самозванца], которого (войска) тогда не мало было перебито. Король очень милостиво принял его.

18. Отправлены приезжавшие к королю от Инфлянтского войска с требованиями послы: Глебович, Радивил, Кишка. Им дан от имени короля письменный ответ. [553]

19. Ничего не случилось.

20. Приехал к королю из того [тушинского] лагеря Сапоцкий староста, который сказал, что тамошнее войско в великом разъединении и несогласии, что во время смятения несколько раз стреляли в Рожинского и что он насилу мог уйти от их ярости и скрыться. Сказал он также, что Лисовский с своим полком отхватил порядочную часть войска у Скопина, потому что убил, говорят, 7,000, причем и сам Скопин опасно ранен, но это не вероятно. Сказал он еще, что только в Осипове он узнал от своей сестры, когда она выезжала в Калугу, что она повенчалась с тем франтом, который присвоил себе имя Димитрия.

21. Пришло известие, что Можайский воевода Вильчек послал сказать Шуйскому, чтобы прислать к Можайску немного войска, что он — [554] Вильчек хочет сдать ему крепость, и действительно, он сдержал слово, потому что когда войско Шуйского подошло к самому Можайску, он тогда только дал знать нашим, чтобы прислали войско на помощь, — которое и пришло, но напрасно, потому что Вильчек уже вышел к войску Шуйского и сдал крепость, а сам после того уехал в Москву, где Шуйский пожаловал ему 100 рублей.

22. Литовский гетман уехал из лагеря домой. Множество рыцарства и все сенаторы провожали его полмили.

23. Дано знать, что 100 пахоликов, собравшись из разных королевских рот и соединившись с 1,000 запорожцев, стройно и с великим натиском кинулись на город Мосальск, овладели им и, забрав оттуда все, зажгли и крепость и город, и множество людей, частию [555] изрубили, частию сожгли. Некоторые [из них] возвратились туда на третий день за добычей, которою наполнены были ямы и наложили ею возы, но другие [из них], которые не были при этом, заехали в сторону от города и сделали тревогу. [Вышеупомянутые пахолики] думая, что это идут Димитриевы татары и донцы, стали уходить от возов к своему отряду и принесли в лагерь известие, что множество наших погибло, но эта тревога сделана была нашими из-за добычи.

24. Дано знать, что запорожские казаки, над которыми начальником был Богушевич, захватили Стародуб следующим образом: когда они подошли к городу, то жители Стародуба, видя, что не могут так скоро собраться для отражения казаков, вышли к ним на встречу с двумя хоругвями, как будто хотели сдаться. Казаки, милостиво приняв их, избрали и послали своих сто человек принять присягу. Когда [556] эти казаки вошли в крепость, то Стародубцы запустили решетку и всех их перебили. Остальные казаки, заметив это, кинулись к крепости — одни по лестницам, другие стали жечь, и таким образом сожгли крепость и изрубили людей. 400 центнеров пороху взорвало; орудия однако казаки вывезли из крепости. Затем они сожгли и одну часть города и перебили людей.

25. Приехал г. Сапега, полковник того [тушинского] войска и, между прочим, сказал, что товарищество его полка взбунтовалось и послало в Калугу к тому обманщику сказать, что желает служить ему, если он исполнит следующие условия: если, дав клятву, даст за одну четверть наличными по 50 злотых на конного; если затем будет платить им наличными за те четверти, в которые они будут служить ему; если он не только не будет делать ничего враждебного против короля, но напротив будет искать [557] случая установить с ним согласие.

26. Отправлены послы от полка г. Млоцкого, которые передали королю два знамени, взятых у русских. Из Турции доставлены следующие известия: персиане взяли у турок Вавилон и идут на Константинополь с большим войском, вследствие чего в Константинополе великое смятение и народ с шумом собирается. Султан послал к татарскому хану сказать, чтобы он, под опасением потери государства, готовился идти на персиан со всею своею силою. Послал он и к Седьмиградскому воеводе сказать, чтобы оставил в покое Валахского и Молдавского господарей, если не хочет сам лишиться господарства.

27. Приехали послы от тех запорожских казаков, которые сожгли Стародуб. Старшим между этими послами был Искорка.

28. Этот Искорка от имени всего запорожского рыцарства [558] заявил должную верность и доброжелательство королю и такую сделал реляцию о взятии Стародуба. Собравшись под Цецерском и прочитав письмо его королевского величества, присланное к ним через г. Богуславского, они составили раду, и затем переправились через реку [Сож], летели к Стародубу днем и ночью, проезжая в сутки 30 миль. 15 марта они прилетели к Стародубу и сейчас же заняли почти весь город, не надеявшийся встретить никакого неприятеля. Осталось не занятых ими лишь несколько десятков домов у самой крепости в остроге, из которых русские хорошо защищались и стали делать вылазки, но были поражены. Однако, вбежав в крепость, сильно защищались, потому что получили предостережение от наших из пограничных городов и хорошо запаслись оружием. За оградой они разместили на церквах и колокольнях пушки, гаковницы [559] поделали из дерева тарасы, возили их по улицам и били казаков. Это им не принесло пользы, однако не обошлось без большого урона в людях его королевского величества: у Искорки отняли 3 знамени, 130 человек и не малое число наших перебили. Затем, русские, бывшие в строю, сожгли город и хотели было сильно защищаться из крепости, потому что ожидали вспомогательных войск из других крепостей. Казаки не сразу пошли брать крепость приступом. Они сначала послали русским письмо короля и свое, в котором убеждали сдаться добровольно без пролития христианской крови; тогда русские сохранят невредимыми своих жен, детей и свои имущества. Русские отнеслись к этому с пренебрежением и стали обращаться к казакам с непристойными словами, — они говорили, что поведут [560] казаков к своему царю в веревках, что на их хребтах они въедут в Польшу и Литву. Рассерженные таким ответом, казаки ударили на крепость с четырех сторон и с двух сторон должны были поджечь, так как не видели возможности иначе взять крепость. Когда пламя обхватило уже всю крепость, то русские предпочли броситься в огонь, нежели сдаться. Таким то образом казаки обратили в ничто крепость, которая была сильна и орудиями и войском и которой перед тем не могли взять большие войска. Казаки однако выбили в ней одни ворота и спасли одно крепостное орудие, 13 полевых и не мало русских, из которых более знатных, именно: воеводу тамошнего князя Андрея Чарновского, ротмистров: Григория Мазолевского и Гавриила Александровича и боярского сына Григория Суходольского [561] они послали его королевскому величеству, как доказательства их счастия и победы. Все это король принял милостиво.

29. Пришло известие, что Киевский подкоморий Горностай, собрав толпу разных людей, захватил Чернигов — крепость и город и сжег, после чего множество русских ушли оттуда в другие пограничные города. Король сильно разгневался, что эти люди без приказа запустошили пограничный город и приказал послать им универсалы, чтобы к русским они относились ласково, а не сурово

30. Со стен крепости спустилось на веревках несколько русских, чтобы отбросить снег от слухового отверстия для выслушивания [наших] подкопов, чтобы вода не подрывала фундамента стены. Пуцкий староста, заметив это, устроил с своими немцами [562] засаду, из которой они ручным оружием убили 7 русских; из немцев один ранен не опасно в ногу выстрелом из гаковницы. Того же дня дано знать, что 15 марта свезены орудия из лагеря под столицей в Осипов.

31. Зубцовский воевода, князь Черкасский и несколько бояр ударили королю челом и с крестным целованием приняли подданство, прося короля взять их под свое покровительство и запретить своевольным людям нападать на них. Король объявил им, как и другим, свою милость и назначил двух приставов для защиты их от своевольных людей, а если бы на них осмелился нападать кто-либо из волонтеров, то пусть дают знать гетману, который будет наказывать их. Под вечер приехал к королю с посольством от того [563] войска полковник Александр Зборовский и с ним царь Касимовский.

Апрель.

1 числа. Г. Зборовский справлял перед королем посольство. Он заявлял о совершенной преданности королю того войска и просил короля оказать этому войску действительную милость и поддержку в его нуждах. Ответил ему подканцлер королевства. [Он сказал, что король] милостиво принимает их готовность [служить], а что касается надежного вспомоществования, то обсуждение этого [король] отлагает до взаимного сношения и совещания. К вечеру вышло из калитки [крепости] несколько десятков русских, должно быть, отбрасывать снег. Немцы, заметив это, кинулись к ним и завязали частую перестрелку. Тогда же открыли с обеих сторон частую [564] пальбу и из пушек. Русских только несколько человек погибло, потому что остальные поспешно вбежали в крепость, а из немцев убит один лейтенант.

2. У гетмана королевства было частное совещание.

3. Касимовский царь приветствовал короля в таком смысле: “я, холоп твой, приехал на службу вашего величества и прошу несколько войска, чтобы мне пролить кровь на службе вашего величества”. Король принял его с великою честию и таким почтением, какого требовали его лета и сан, потому что посадил его на первом месте между сенаторами.

4. Ночью спустился с крепости на веревке стрелец, который (если можно ему верить) сказал, что в крепости сильный голод и уныние, потому что от недостатка продовольствия уже умерло много народу, [565] а кроме того очень много его погибло и от поветрия, так что каждый день хоронят по 100, по 150 человек. Поэтому, тогда как прежде на каждой башне караулило по 300 человек, теперь караулит едва по 30. Лошадей во всей крепости только и есть: у одного боярина 7, у архиепископа 6. Говорит он и то, что воевода соглашался сдать королю крепость, но архиепископ не хотел допустить этого, что когда однажды мир и воевода пришли к нему и стали убеждать, чтобы он снял с себя архиерейское облачение, то он положил посох и объявил: “я готов перетерпеть что угодно, но не оставлю церкви” и [сказал затем, что] пусть лучше изрубят его, а не сдают крепости. Народ, увлеченный этими смиренными словами, изменил свое намерение и, одев его опять в архиерейские ризы, обещал стоять при [566] нем до смерти. После того воевода предлагал сделать хоть вылазку: архиепископ и на это не соглашается. Воевода для того больше всего желает вылазки, чтобы вывести войско из крепости и ударить челом королю. Портят дело больше всего те, которые передаются в крепость и говорят, что король скоро уедет из под Смоленска.

5. Ничего не случилось.

6. Русские толпой выбежали [из крепости] по направлению к запорожским казакам, но остановлены были стрельбой и должны были возвратиться назад.

7. Запорожские казаки, которым в начальники король послал г. Запорского, прислали известие, что 25 марта сожгли крепость Почепов таким же образом, как и Стародуб, потому что тайно подошли к нему и, соскочив с коней, [567] [кинулись] с огнем и другими приготовленными орудиями. [Русские] убежали в крепость. Долгое время победа была сомнительна, потому что [русские] с утра и до вечера сильно защищались, но наконец были сломаны и доведены почти до крайности. Тогда прежде всего спустились с крепости двое воевод с просьбой о помиловании, за ними священники, a затем весь мир и стали просить пощады. Потушить огонь в крепости нельзя было, потому что он всю ее обхватил, но город остался цел. Почепские воеводы, которых Запорский послал королю в знак счастия и победы, говорят, что при защите крепости погибло более 4,000 русских. Казаков убито 100, ранено 200.

8. Касимовский царь послал в крепость уговаривать, чтобы сдались королю, но напрасно посылал.

9. Король с рыцарством был на богослужении. [568]

10. Пришло известие о смерти гетмана того [тушинского] войска, князя Рожинского.

11. Передался из крепости один русский, который также, как и прежний, говорит, что в крепости голод, поветрие и проч.

12. Г.Зборовский отпущен с удовлетворительным на все ответом.

13. Пришло известие, что умер от меланхолии г. Хруслинский, который вел в Калугу пятигорцев.

14. Г. Зборовский и другие послы, бывшие с ним, уехали, дoвoльные полученным ответом. Того же дня получено известие из Калуги, что товарищество, которое, увлекшись обещаниями, отошло было от войска под столицей к Лжедимитрию, увидев, что обманулось в этих обещаниях, восстало против своих вождей, при чем изрублены главнейшие бунтовщики Козеловский и Божовский. [569]

15. Передался из крепости один русский, который дает сведения, противные тому, что говорили передавшиеся недавно перед тем.

16. Велижский староста дал знать, что Бельский воевода и его войско, которые почти полгода сидели в осаде, будучи не в состоянии дольше защищать крепость (потому что из 16,000, запершихся в ней, осталось не много более 4,000), вступили с ним в переговоры. К этому побудили их отчасти голод и нужда, отчасти убеждения некоторых русских бояр, заявивших королю свое верноподданничество. 13 апреля, они принесли присягу на вечное подданство, при чем включено было имя и королевича Владислава, сдали королю крепость с пушками и себя. Староста Велижский и некоторые из рыцарства утвердили присягой с своей стороны условленные с ними пункты. Таким образом, счастливо [570] возвращено то, что за сто лет отторгнуто было от королевских владений.

18. Царь Касимовский, воеводы, бояре и другие русские, находящиеся при короле отправили одного барабанщика в крепость с письмами, в которых убеждали осажденных прекратить кровопролитие, не брать на свою душу тех, которые умирают с голоду, и сдать королю крепость. При этом они уведомляли их, что Белая, Новгородок, [573] Стародуб, Почепов, Чернигов и не малое число других крепостей уже находятся в руках короля, что воеводы их пришли ударить королю челом и заявить ему свое верноподданничество. Русские вышли из ворот, приняли письма и попотчевали барабанщика медом; затем они строго запретили ему приходить с подобными письмами.

19. Приехал к королю татарский гонец, отдал грамоты от царя и объявил, что идет великий посол.

20. Львовский подстолий Домарацкий отправлен в Белую к запорожским казакам (которые после того, как Белая сдалась, хотели тиранить и мучить ее жителей и приказали мещанам разложить между собою 15,000000 [?] рублей, а на Велижского старосту и на людей короля задумывали напасть за то, что не допускали их до этого) с [574] поручением наказать зачинщиков этого бунта, укротить своеволие казаков и приказать им непременно идти к Можайску. При этом ему поручено объявить от имени короля Велижскому старосте за труды при взятии крепости, и всему рыцарству за мужество при осаде благодарность, а сдавшимся — милость короля и уверение в их безопасности и ненарушимости их веры, имущества и достатков. Того же дня король послал приказы запорожским казакам, как тем, которые взяли Стародуб, так и тем, которые взяли Почепов, чтобы они до окончательного решения короля касательно этих городов, Стародуб сдали Залескому, а Почепов Мстиславскому подкоморию.

21. Въехал в лагерь короля великий татарский посол. Того же дня Сапоцкий староста получил из [575] Калуги верное известие, что тот новый Димитрий желает, чтобы король показал ему внимание и милость и взял его под свое покровительство; однако по глупости, или по гордости он желает быть предваренным об этом через посольство от короля. Между прочим, в письмах оттуда говорится, что дела его в плохом положении, потому что разъезды из Москвы подъезжают под самую Калугу, что людей при нем мало, что русским он тоже не доверяет и, как кто-то оттуда написал, его счастие и жизнь держатся одною лишь милостию божиею.

22. Г.Дуниковский дал знать г. гетману, что несколько десятков бояр [боярских детей] вышли из Можайска в деревни, в которых наши пахолики собирали фураж, и, не застав их, изрубили крестьян. Потом [он?] добыл языка и узнал, что Скопин был в Москве с значительным войском и что он [576] идет к Можайску, желая туда перенести главный театр войны. Ночью, того же дня Пуцкий староста, будучи на форпостах у стен крепости, стал разговаривать с русскими о сдаче крепости. С ним разговаривал сам воевода (его по голосу узнал один из передавшихся из крепости) и, с величайшим почтением произнося имя короля, спрашивал: “скоро ли уедет отсюда ваш светлейший, сиятельный король? Мы имеем достоверное известие, что он в скором времени отправится отсюда”.

23. Татарский посол справлял посольство обычным порядком. Он привез перемирную грамоту, которую дал покойный царь Кази-гирей, подарил королю коня от имени царя, предложил верную дружбу, просил дать обычные упоминки и благодарил за то, что король изволил обещать через прежнего посла сдержать своеволие казаков [577] и оградить татарские владения от их наездов.

24. Было частное совещание, на котором Сапоцкому старосте дозволено ехать в Калугу и уговаривать своего зятя Димитрия, чтобы он искал милости и внимания короля.

25. Сапоцкий староста уехал.

26. Получено известие, что тот Димитрий вторично и открыто венчался в Калуге с царицей. Того же дня стали поговаривать о смерти [царя] (*) Шуйского.

27. Получено известие, что Скопин с Чеметом [Шереметьевым] находится в столице и что он распустил свое войско, с тем однако условием, чтобы все оно собралось, как только пойдет трава. Того же дня король дал должность подскарбия королевства Варшавскому кастеляну г. Варшевицкому, [578] который тут же, в присутствии сенаторов принес присягу.

28. Ничего не случилось.

29. Г. Слизень отправился в столицу [Москву] с письмами короля к боярам и к Шуйскому, в которых они приглашались открыть с королем переговоры.

Май.

1 числа. Один гайдук хотел передаться в крепость, но, когда он пробирался тайком к стенам ее, то немцы заметили его и схватили. Некоторые думали, что он нанялся снести туда письма, но при нем не могли ничего найти кроме лоскутка бумаги в шабельтасе, писанного по-русски и без начала и без конца, — какая то опись вещей в крепости. Он и на пытках ни в чем не сознался, однако на страх другим приказано его повесить. [579]

2. Велижский староста дал знать в королевское войско, что из Ржева пришло известие, что Скопин и Василий Шуйский делали у столицы примерное сражение, что дело дошло до серьезной битвы и что с обеих сторон пало не мало людей.

3. Г. Казановский дал знать из Царева-Займища, что слух о смерти царя Шуйского возобновился. Извещает он также, что Зборовский принял такое решение: если то войско [тушинское] примет предложенные королем условия и перейдет к нему на службу, то соединить с ним свои силы и попытаться или наездом взять Можайск или приступом, взяв из Осипова пушки, которые были в лагере под столицей.

4. Передался из крепости один русский и говорит, что из числа нескольких сот стрельцов, бывших в крепости, осталось едва ли 100, что много боярских детей [580] померло и теперь умирает частию от голода, частию от поветрия, что если бы король остался здесь еще с четверть года, то крепость очень обессилела бы, что русских задерживает [от сдачи] архиепископ, который говорит, что [защищаясь], они умрут честно. Говорит он также, что когда вскрывалась река, то двое пробрались в крепость с письмами от Шуйского, поэтому гетман приказал перегородить [?] реку.

5. Велижский староста дал знать, что люди Скопина, — одни на стругах по Волге, а другие сухим путем подошли ко Ржеву и нечаянно напали на бывших там запорожских казаков. Казаки, бывшие на той стороне Волги, вовремя огляделись, зажгли посад и ушли в крепость, а другие, пребывавшие в беспечности, были побиты. Казаки наверное не знают, что это за люди. Иные говорят, что это пришли [581] изгоном немцы, бывшие с Скопиным. Казаки и прежде имели об них известие и отправили против них 2,000 войска, но это войско где то стало пьянствовать, и немцы обошли их. Говорят, что идет большое войско; поэтому король приказал нескольким ротам отправиться в Белую на помощь к Велижскому старосте.

6. Тишина.

7. Дан ответ татарскому гонцу.

8. В королевский лагерь приехал из Белой воевода с несколькими боярами. С ними приехал Львовский подстолий, который наказал в Белой своевольных казаков.

9. На следующий день подстолий приветствовал короля, поздравлял с счастливым ходом дел и высказал пожелание, чтобы скоро окончилось это предприятие. Того же дня отпущен татарский посол.

10. Русские опять звали нашу [582] ночную стражу на переговоры, обещая под крестным целованием не стрелять. Порутчик Брацлавского воеводы подъехал к самым стенам, стал говорить, что Белая сдалась, и что тамошний воевода приехал к королю, и убеждал Смольнян сдаться королю по примеру тех. Русские не хотели верить ни тому, что сдалась Белая, ни тому, что приехал воевода, и просили показать им воеводу, после чего разошлись, ничего не сделавши.

11. [Наши] начали строить мост через Днепр.

12. Получено известие о раздоре в войске, бывшем под столицей. Большая часть его ушла оттуда, именно, пятигорцы и полк г. Сапеги, которому наши больше всего удивляются, так как он во все это время держал сторону короля. Лучшие из военных остались однако на стороне короля, [583] довольствуясь предложенными королем условиями, именно: 6 гусарских хоругвей из полка г. Зборовского; рота покойного князя Рожинского; рота покойного Вильковского; часть роты г. Бобовского; весь полк Андрея Млоцкого; рота г. Рудницкого; рота г. Мархоцкого. Каждый час мы ожидаем от них послов к королю.

13. Дано знать, что умер Скопин Шуйский, отравленный женой Димитрия Шуйского. Когда Скопин выезжал в Москву, то его встречали с хлебом — солью и с подарками весь мир, люди посадские и бояре. Василий Шуйский, оскорбленный этим, послал сказать ему, чтобы, не заезжая в свой дом, сейчас же приехал в крепость. Скопин сделал так. Царь встретил его такими словами: "благодарю тебя за верную, хорошую службу мне и моему государству, но не [584] благодарю за то, что хочешь лишить меня царства". Скопин отвечал ему: “о царстве я не думаю, но советую тебе оставить жезл и управление государством, потому что счастие не благоприятствует твоему правлению и смятение не прекратится, пока мы не изберем себе государя царской крови”. Василий остался доволен ответом и сказал: "я охотно положу царский посох, только выгони Литву из всей России; тогда вам будет воля избирать государем, кого хотите”. Потом жена Димитрия Шуйского отравила его на крестинах, — каким образом, это еще неизвестно; но двое бояр, передавшиеся нашим в Можайске, сказали, что он болел две недели и не мог оправиться. После его смерти прислана была в можайские богадельные дома милостыня и звонили в колокола, чего у русских [в подобных [585] случаях] не бывает. Этот рассказ повторил и г. Слизень, посланный сенаторами к Московским боярам. Слизень высказывает надежду, что получит благоприятный ответ на свое посольство. После смерти Скопина русские разделились на три партии: одни не знают, чего держаться; другие явно доброжелательствуют королю; некоторые держатся Шуйского.

14. Пришло известие, что наши пахолики, отправившиеся воевать изгоном, захватили город Рославль и затем зажгли часть тамошней крепости, которая хорошо была вооружена пушками, и добыли ее посредством переговоров. Того же дня привели к королю бояр из Можайска, передавшихся нам.

15. У г. гетмана был военный совет, на котором сенаторы совещались с ротмистрами. К вечеру приехали послы от того [586] рыцарства, которое перешло на сторону короля. С ними прибыл и г. Заруцкий. 16. Эти послы отправляли свое посольство в публичном заседании. Сущность их посольства была следующая: они повергают перед престолом короля свои прежние заслуги и преданность; напоминают об обещании короля, именно, об обещании дать им 100,000 зл.; просят признать их службу с нового года и благодарят, что она уже засчитана с 6 апреля наравне с службой всех отрядов; заявляют, что принимают обеспечение на Московском государстве уплаты за выслуженное время; просят, чтобы обеспечение столовыми имениями короля уплаты и за прошедшие две четверти их службы утверждено было на сейме согласием всей речи-посполитой; наконец просят, чтобы, когда Бог даст, король овладеет [587] царством [Московским], прежде всего награждена была их служба из средств Московского государства. Свое войско они показывают в числи 3,000. Тогда они сейчас же представили королю г. Заруцкого. Того же дня пахолики, ходившие изгоном на Рославль, привели в лагерь рославльского воеводу и несколько других русских. Эти пахолики собрались из разных рот королевского войска в числе около полуторы тысячи, составили из себя отряд, избрали себе начальником... [пропуск], отправились к Рославлю необычными дорогами и неожиданно подошли к нему. Русские, увидев их, вышли против них из города в числе нескольких сотен, чтобы вступить с ними в бой, в который и вступили, но наши опрокинули их. После того русские стали защищаться из города, к которому наши пошли на приступ. Первый приступ был неудачен; во второй наши — одни вырубили [588] ворота, другие зажгли острог и с четырех сторон ворвались в город. Устрашенные русские сами зажгли часть города и стали уходить в крепость. Наши на их плечах ворвались на крепостной мост, но дальше не могли идти. После того наши собирались опять идти на приступ, но русские из крепости закричали, что хотят нести переговоры, на что наши согласились. Обе стороны дали одна другой заложников, заключили договор и крепость сдалась на имя его королевского величества. 17, Представлен был королю Рославльский воевода, принявший вместе с миром подданство и целовавший крест. 18. Из крепости передался один русский, который говорит, что в крепости голод поветрие так велики, что после русской пасхи умерло 14,000. Сказанное им соглашения с показаниями всех других, прежде передавшихся. [589]

19. Г. Зборовский дал знать, что неприятель уже собирается, что уже во многих местах находятся значительные отряды, что 6 марта [мая?] прибежали товарищи из Осипова в Липицы, (где стоит Зборовский) которые утверждают, что 12 марта [мая?] 2,000 русских и несколько сот немцев пришли изгоном к Осипову и, не будучи замечены, привинтили петарды к воротам городка и вырвали их. Наши выскочили из каменного монастыря, все вступили с ними в бой, — конные с конными и пешие с пешими, — и сильно бились с ними, так что наших убито до 60, а немцев и русских погибло весьма большое число. Русские принуждены были оставить деревянный городок и отступить назад за милю от Осипова. Наши 1нескольких из них взяли в плен. Опасаясь однако, как бы русские не получили подкрепления [и не напали снова], наши сожгли деревянный городок и [590] заперлись в каменном. Они просят помощи. Чтобы подкрепить их сильнее и скорее, 19 мая приказано двинуться г. Казановскому, с которым должен был соединиться под Царевым-Займищем г. Зборовский и оба они, составив один лагерь, в двух милях от Царева-Займища и хорошо устроив кавалерию и защитив лагерь, должны были двинуться и осадить неприятеля. Пленные говорят, что в сражении было несколько сот англичан и шотландцев, а русских только несколько тысяч, потому что после смерти Скопина русское войско разошлось по разным крепостям. Говорят они, что в столице большое несогласие. Того же дня приехал из Калуги Саноцкий староста и говорит, что Калужский [самозванец] отправляет послов в наш лагерь.

20. Привели к нам одного боярина, бежавшего к нашим из Можайска. Он подтверждает известия о смерти Скопина и говорит, [591] что в Москве мятеж и великое несогласие, что около 20 смоленских бояр отправились к королю, но на пути их забрали с собою поляки, ехавшие в Калугу.

21. Ничего не случилось. 22. Тишина. 23. Ничего не случилось. 24. 25. [Ничего не показано].

26. У гетмана шли переговоры с послами от того [тушинского] войска. Обещано им заплатить 100,000 злотых частью товарами, частью наличными и дать призывные к службе грамоты.

27. Велижский староста дал знать, что, дабы добыть языка, он отправил несколько сот запорожских казаков к Торопцу и несколько сот к Ржеву, дав им в начальники двух московских бояр.

28. Пришло известие, что наши, бывшие в Осипове, после того, как выгнали оттуда немцев и русских, начали спорить, ссориться между [592] собою. Одни хотели сидеть в осаде и ожидать помощи, а другие советовали пробиваться через [русское] войско; некоторые хотели идти в Калугу, а иные к королю. Затем, вооружив хорошо крепость пушками (их было 20), оставили ее, вышли в поле и расположились лагерем. Тут опять вышел у них раздор и несогласие. Этим воспользовался неприятель, ударил на них неожиданно, и так разгромил, что кто как мог, спасался. Много наших и русских погибло в болоте, через которое они не могли пробраться, много также попалось в плен и в числе других патриарх Филарет, которого, кажется, ранили.

29. Отпущены послы от того [тушинского] войска с письменным ответом. Того же дня привезли из Риги довольно хорошие и крепкие пушки, именно: Бабу, Василиска и шесть Братьев. [593]

30. Привели одного боярина, который отвел в столицу бояр, желавших передаться королю, и уже возвращался в Можайск. Он подтверждает, что Скопин умер; говорит, что в Можайске великое несогласие, раздор, далее, что после смерти Скопина бояре Великого Новгорода разбежались по домам, что над оставшимся войском гетманами и вождями назначены Димитрий Шуйский и Шереметьев. Делает он и другие достоверные и основательные показания.

31. Тишина.

Июнь.

1 числа. У короля было частное совещание, на котором король постановил послать гетмана, чтобы он привел к повиновению то [тушинское] войско, установил в нем дисциплину, как было прежде и, соединившись с ним, шел [594] против неприятеля, о котором сделалось известно, что он приготовляется идти на помощь Смоленску.

2. Пришли бояре и посадские люди из Мещевска, насильно взятые запорожскими казаками, целовали крест королю и неволею приняли подданство.

3. Из крепости передался один русский, который рассказывает, что в крепости господствуют разные болезни и поветрие, так что из нескольких десятков тысяч человек, бывших в начале, остались едва 2,000 человек, здоровых, годных к защите, а 8,000 человек лежат больными. Говорит он также, что осажденные получают от наших всякие известия и мы сами виноваты, что они держатся так долго.

4. Велижский староста известил, что казаки, посланные к Торопцу и к Ржеву, добыли такие известия: [595] в Ржеве находится лишь несколько десятков русских; не слышно ни о каком войске, а слышно только, что в Москве после смерти Скопина разъединение и разногласие.

5. К вечеру русские закричали со стен и просили прислать к ним того боярина, который по приказанию Шуйского пробирался в Смоленск и пойман нашими под Можайском. Наши послали его и он сказал им, что они не получат помощи, потому что Скопин Шуйский умер, люди от государя разбегаются, народ и знатнейшие бояре сильно желают прихода короля и королевича. Упорный народ не хотел ему верить и даже обругал этого боярина.

6. Гетман уже собирался ехать, как привели к нему двух англичан, захваченных под Белой. Они говорят, что к Белой идут 3,000 англичан, шотландцев, немцев и [596] французов и несколько тысяч русских; поэтому необходимо было вновь совещаться; гетману прибавили еще несколько рот — гусарских, пятигорских и пехотных, и вместо того, чтобы прямо идти к тому войску, к Цареву-Займищу, как прежде предположено было, гетман пошел к Белой выручать наших.

7. От старосты Велижского прибежал гонец с письмами, в которых староста извещает, что неприятель приближается, расположился лагерем в полумили лишь от Белой, а потому он — староста просит скорой помощи. Гетман двинулся того же дня под вечер и ночевал в 2 милях от лагеря.

8. За ним вышли следующие роты: хоругвь гетмана 260 человек; князя, Краковского кастеляна 100; крайчего королевства 100; князя Порицкого 130; старосты Хмельницкого 200 гусар; старосты Сандецкого [597] 200; старосты Тлумацкого 100; людей г. Балабина 100; старосты Хмельницкого — пехоты 100, казаков 100; пехоты 1,000.

9. На рассвете русские кинулись из крепости на стражу и захватили несколько запорожских казаков. Того же дня некоторые пахолики, бывшие по деревням для сбора продовольствия, прибежали с известием, что русские, у которых они жили, предостерегли их, что лесами пробираются к Смоленску несколько тысяч немцев и русских; поэтому Брацлавский воевода, который теперь управляет войском, и стражу усилил, и разослал по дорогам для разведыванию несколько десятков казаков, и сам стал бдительнее и во все вникает.

10. Г. Казановский прислал знатного боярина, недавно отправленного из Москвы. Он говорит что у Шуйского недостаток и в [598] людях и в деньгах, что он и не имеет войска, и не надеется иметь его больше, а теперь у него немцев под начальством Понтуса 3,000, да те, что были под Белой; из русских не больше 15,000 и то плохих. Скопин Шуйский умер. На место его [царь] назначил гетманом Димитрия Шуйского. Рязанское государство взбунтовалось против него, да и многие другие области не слушают его. Люди на Москве расположены к королю и желают, чтобы он поскорее пришел.

Того же дня пришло от гетмана известие, что в прошедшую субботу т. е. 5 июня, Велижский староста дал под Белой сражение немцам. 90 немцев легло на месте, 20 взято в плен, а в полночь 16 их передалось. В понедельник они шли на приступ к крепости, условившись с русскими, которые были при нас, чтобы они [599] в это время зажгли крепость, но немцы передавшиеся нам в воскресение, предостерегли наших, сказав об этой измене. Поэтому немцы, начав приступ и не видя в крепости пожара, догадались, что измена открыта. И так, потеряв на этом приступе около двухсот людей, они возвратились к Ржеву, куда, кажется, отправился гетман, чтобы пресечь им путь при переправе [через реку]. Тех русских, которые знали об измене, Велижский староста приказал бросить в тюрьму до королевского решения. Казаки жестоко стали побивать по деревням простых русских крестьян за то, что, когда пришло войско Шуйского, то те стали возить ему продовольствие и обещали дать по 3 рубля для уплаты жалования немецкой пехоте, но немцы, услышав о прибытии гетмана, не стали дожидаться ни прибыли [продовольствия?], ни рублей. [600]

11. Передался из крепости один русский. Он сказал, что в крепости сильно готовятся к вылазке, которую хотят сделать на рассвете. Брацлавский воевода сейчас же оповестил всех ротмистров, чтобы были в готовности; поэтому во всем лагере была великая осторожность, но никто из крепости не показывался. Того же дня привели от Велижского старосты 16 передавшихся немцев и 4 взятых в плен в сражении под Белой.

12. 13. [Ничего не показано].

14. Из крепости вышло 200 русских, одни говорили, за травой, другие полагали, для того, чтобы разведать, что наши делают во рвах, потому что несколько ночей прохаживались там наши инженеры. Наши, полагая, что те делают вылазку, кинулись к коням и все летели к крепости; но русские, увидев наших, поспешно отступали назад. [601]

15. Гетман известил, что Казановский послал изгоном несколько своих переодетых людей и казаков из полков того [тушинского] войска, которые в Зубцове нечаянно напали на оставленные повозки и артиллерию немцев, бывших под Белой, побили людей, сопровождавших повозки, и все захватили, а самое войско немецкое расположилось лагерем у Ржева, над Волгой в крепкой позиции, так что гетману трудно подойти к нему; наши однако надеются, что немцы передадутся королю.

16. Привели одного боярина, бывшего у Шуйского сотником. Он говорит, что после смерти Скопина Василий Шуйский некоторых чиновников и слуг его замучил, а других бросил в тюрьму. Вся его надежда на немцев, которых у него около 6,000, а русского войска в Можайске может быть 15,000. В Москве бояре в [602] разномыслии и были бы рады, если бы король прибыл поскорее. Того же дня русские толпою выбежали [из крепости] за травой в сторону казаков, но казаки скоро их прогнали назад. Того же дня один купец хотел передаться в крепость, но его схватили немцы и передали Брацлавскому воеводе.

17. Некоторые роты, которые пошли было изгоном с гетманом к [Белой] на помощь нашим, именно роты: Краковского кастеляна, Сандецкого старосты, Слонимского старосты и г. Щита возвратились назад в лагерь.

18. 19. [Ничего не показано].

20. Привели к королю, когда он прогуливался, одного боярского, сына, бежавшего из крепости к нашим. Он приветствовал короля таким образом: “Божья и твоя, великий государь, крепость!" Он рассказывал о каких-то тяжких болезнях и о том, что [603] Смоленский воевода, Михаил Борисович Шеин хочет уже сдаться королю, но что посадские люди принуждают его держаться до Петрова дня по русскому календарю. И нашим, которые бывают на страже, они с крепости говорят: “в Петров день или мы будем вашими, или вы нашими”. Однако Брацлавский воевода, не дожидаясь этого дня, так как трудно верить этому народу, приказал поставить 9 туров против разбитой башни. Поставил он их лишь для виду, чтобы заставить русских укрепляться с этой стороны против разбитой башни. Того же дня привезли в королевский лагерь тело Рожинского, которое на следующий день —

21 числа отправлено в Польшу с честию, и довольно торжественно. Король почтил покойного через [604] своего посла, подканцлера королевства, а сенаторы, ротмистры и многие другие из рыцарства провожали его за лагерь.

22. Приехали к королю послы от запорожских казаков, которых ведет из Украины Иероним Харлинский, и известили, что на службу к королю едет 3,000 конницы и 1,000 пехоты. Ночью к вышеупомянутым турам прибавлено несколько новых. Когда их ставили, то из крепости часто и весьма сильно стреляли, но без большого вреда.

23. Получено известие, что 18 хоругвей немцев, бывших под Белой, отделились от прочих и отправили к гетману 18 послов с заявлением, что на известных условиях они готовы перейти на службу к королю, но в то самое [605] время, как немецкие послы были в дороге, роты Ланцкоронского, Млоцкого и 2,000 запорожских казаков отправились изгоном ко Ржеву на тех же немцев и нашли их в боевом строе. Нетерпеливые казаки, не зная, что немцы отправили к гетману послов, ударили на них, а гусарские роты стали помогать им. Немцы стали бросать оружие в знак того, что сдаются. Наши, не обращая на это внимания, не давали им пощады. Бедняги стали уходить. Много их там перебито, ограблено, остальные заперлись в небольшом укреплении.

В ту же ночь наши начали ставить туры на прекрасной равнине между Копытинскими воротами и разбитой башней, где инженеры советовали устроить батарею. Как только из крепости увидели это, [606] то открыли непрерывный и очень сильный, ружейный и пушечный огонь с значительным уроном для нас, потому что одного королевского ротмистра жестоко ранили в ногу, а другому ротмистру Любловскому, командовавшему пехотой Брацлавского воеводы, ударило ядром в ноги, так что он в туже ночь и умер. Из разной пехоты, — королевской и других убито около 14, ранено около 50 наших и несколько русских, бывших в турах. Поставили однако с великою отвагою 50 туров и не малое число их насыпали землей. Наступивший день не дал кончить работы. Когда были насыпаемы туры, то немцы стали рыть укрепления от траншей, а казаки, чтобы отвлечь русских от тех мест, где наши ставили туры, подняли крик [607] с своей стороны. Тут русские показали великую слабость, — они и не скоро отозвались с валов, и ружейной стрельбы почти не производили, а только несколько раз выпалили из пушек. Таким образом оправдываются слова тех, которые говорили, что в крепости мало людей для защиты, что они вымирают и проч.

Того же дня г. Казановский известил, что Димитрий Шуйский выступил к Можайску с 15,000 русских и 5,000 немцев, с которыми наши из полков Казановского и Зборовского в скором времени надеялись иметь сражение и с великим нетерпением ждут г. гетмана, который - [тогда] был уже недалеко от Вязьмы, потому что он не мог догнать немцев, бывших под Белой. Приезжающие оттуда думают, что когда наши разобьют немцев, в которых Шуйский видит наибольшее ручательство своей силы, то королю откроются [608] ворота в столицу и осуществится его предприятие, потому что в столице есть весьма много людей, ожидающих прихода короля.

24. Ночью наши кончили насыпать вышеупомянутые туры, при чем несколько человек из пехоты погибло и несколько человек ранено.

25. Ночью с большим мужеством насыпано еще несколько туров в длину, при чем трое русских убиты ядрами и несколько человек из пехоты ранено.

26. Приехал к королю из под Белой Велижский староста с несколькими из товарищества и привел 40 англичан, частью взятых в плен (таких больше было), частью: передавшихся.

28. Г. гетман прислал королю такое известие: узнав 22 июня, что Димитрий Шуйский пришел в Можайск, он, делая ночлеги на больших расстояниях и не давая отдыха ни лошадям, ни себе, ни рыцарству, спешил, потому что [609] опасался, как бы своеволие тех полков, которые из под столицы перешли на сторону короля, не подвергло их, при наступлении неприятеля, какой либо опасности и бедствию. Поспешая таким образом, он остановился лагерем в нескольких выстрелах из лука от лагеря г. Зборовского и других [гг. поляков]. Димитрий Шуйский, узнав об этом, оставшись сам в Можайске, отправил [далее] с 8,000 войска Григория Волуева и князя Елецкого, которые остановились у Царева-[Займища] и в течение нескольких дней построили городок по ту сторону реки, текущей к Цареву-Зaймищy. Гетман решился поскорее напасть на них, чтобы устрашить неприятеля и вывести его из самообольщения, так как он особенно храбрился от того, что наши отступили от Царева-Займища. Переночевав под Царевым [под Шуйским], гетман явился 23 июня со всем войском у Царева-Займища [610] и расположился в полумили от него. С гетманом двинулись сюда и люди Збаражских князей. Но наши поляки, пришедшие из-под столицы, не хотели двинуться. Когда гетман, по совету Зборовского хотел ехать к ним в коло, то они объявили, что не пойдут в коло, пока не уедет гетман. Гетман поэтому принужден был сноситься с ними через депутатов. Он отправил к ним Тлумацкого старосту Гербурта и других, укоряя их за неповиновение и недоброжелательство, напоминая им заявленное ими горячее желание служить, и прося их оставить это бесчиние, войти в один общий лагерь и повиноваться ему. Он приказал депутатам передать им и то, что если они обижаются тем, что им не доставили жалования, то пусть не смущаются этим, потому что причиною этого не дурное намерение, а то, что переезды опасны. На это они через Гербурта дали [611] такой ответ, что пока им не будет доставлено жалование, до тех пор они не будут слушаться гетмана, не будут подчиняться ему и до будущей субботы не двинутся из лагеря, — они решили ожидать этого жалования; обещали впрочем выручать гетмана, если будет в том крайняя надобность и гетман даст им знать, а если к будущей субботе они не получат жалования, то позаботятся устроить себя другим способом. Получив такое заявление и не желая вооружать их против короля, гетман прекратил сношения с ними. 24 июня гетман, оставив лагерь и взяв с собою несколько сот конницы, отправился к Цареву-Займищу, чтобы осмотреть крепость и местоположение и выбрать более удобное место для лагеря. Неприятель, услышав о прибытии гетмана, выслал за плотину несколько сот конницы и при ней отряд пехоты [612] и начал битву с нашими, но по милости божией он был отражен нашими и отступил за мост, не причинив нам вреда, так как он никого из наших не убил и не взял в плен, а ему самому порядочно досталось и двоих из них наши взяли в плен, из которых один — знатный Смольнянин, начальствовавший над 500 казаков. Эти пленные сказали, что войска у них не более 5,000. Осмотрев местность, гетман того же дня возвратился в лагерь.

30. Ночью отвезены в шанцы 4 небольшие полевые пушки.

Июль.

1 числа. Пришло в лагерь несколько сот чужеземцев, передавшихся от Шуйского к г. гетману. [616]

2. Начали возить осадные орудия в шанцы. Того же дня передался из крепости молодой русский, который сказал, что в крепости большая тревога и что русские все свои силы собрали против того места, где находятся наши туры. Под стенами они делают слуховые колодцы для наблюдения за нашими подкопами и как мы к приступу, так они к защите употребляют все хитрости.

3. [Ничего не показано].

4. Ночью передался из крепости один русский, — говорит согласно с прежде передавшимся.

5. Г. Харлинский пришел в лагерь из Украины с 2,000 казаков и представлял свое войско королю.

6. Приехали к королю послы от Валахского и Молдавского господарей.

7. Подканцлер королевства, в присутствии короля, говорил от его имени речь к собранному рыцарству, [617] которое просил и убеждал пребывать твердо на службе его величества.

8. 9. [Ничего не показано].

10. Посол Валахского господаря справлял перед королем посольство, — от имени своего государя высказывал королю желание доброго здоровия, счастливого царствования, заявлял о совершенной расположенности и верноподданничестве, приносил нижайшую благодарность за все благодеяния и в знак своего благорасположения подарил 2 турецких коня.

11. Получено известие о победе гетмана королевства, одержанной под Клушиным над немцами и русскими.

12. Получены об этой победе письма от самого гетмана следующего содержания: когда прибыл гетман, то наши стали теснить запершихся в городке русских, и городками и бдительною стражею и пресечением подвоза продовольствия [618] людям и лошадям. 3 июля за 2 или за 3 часа до рассвета пришло к гетману известие, что князь Димитрий Шуйский, собрав все военные силы, и русские, и иноземные, какие только мог собрать, двинулся из Можайска и ночевал в 8 милях от лагеря королевского войска. Собрал он больше 6,000 французов, англичан, нидерландцев, финляндцев и других из немецкого народа под начальством Понтуса Делагарди и Эдуарда Горна, а русских 30,000, в числе которых было множество знатных людей и воевод, как то: Андрей Голицын, Данило Мезецкий, Яков Борятинский, Василий Бутурлин и многие другие. Он думал, что этими силами не только доставит помощь городку, но разобьет королевское войско, которое считал ничтожным, и доставит помощь Смоленску. Г. гетман, составив коло из полковников и ротмистров, представил им, что безопаснее [619] поспешить выйти против неприятеля и предупредить его, нежели оставаться на месте и дожидаться, когда он придет со всеми силами и военными хитростями. И так, оставив при острожке часть войска — всю пехоту короля, гетман спешил войско и без повозок того же дня под вечер двинулся к Клушину, где надеялся застать неприятельское войско, которое должно было быть в 4 милях от нашего лагеря. На рассвете передовая стража по шуму из лагеря, заметила неприятельское войско, которое уже миновало Клушин и находилось ближе к лагерю г. гетмана. Неприятель, не взявший никаких предосторожностей, не имевший никакого известия о нашем движении против него, застигнутый нами таким образом врасплох, мог бы быть поражен нами еще на постели, но по причине узких дорог в лесу, гетману пришлось больше часу дожидаться, [620] пока не вышло все войско из дурной дороги, а в это время неприятельская стража заметила наших людей. Поэтому начать с ними битву пришлось перед восходом солнца, кажется, в 4 часу 4 июля. Неприятель выстроился над болотом и у леса, бывших у него по правую сторону, а с левой стороны и с фронта у него случился длинный и высокий плетень. Наши люди ничего об нем не знали, поэтому и нельзя было миновать его. За плетнем, а также в лесу стояла [их] пехота, против фланга нашего левого крыла, которым предводительствовал Хмельницкий староста, а за пехотой стояли рейтары. Правое крыло вел Александр Зборовский. В середине шел г. гетман. Когда пришлось вступать в битву, то наши сделали такой сильный натиск, что снесли плетень. [Неприятельская] пехота так твердо стояла, что почти приставляла к груди наших свои мушкеты, [621] и это тогда, когда [нашим] беднякам нужно было часто поворачиваться в тесном месте, между плетнем то против тех, то против других, когда они проходили мимо немцев. У наших убили множество коней. Так, под князем Порыцким убили двух коней и сам он едва не был смят лошадьми, когда садился на третьего коня. Однако [наши] мужественными руками, счастием его королевского величества и гетманским мужеством сломали [неприятельскую] пехоту, переломав на ней свои копья и через нее кинулись на рейтар, но так как были без коней, то сначала не могли удержаться, а за теснотой места нельзя было прислать подмогу, чтобы и та переломала свои копья. И так, шло нерешительное сражение и то наши гнали их, то они наших. Так сражались мужественно обе стороны 4 часа. Однако хоругви г. гетмана, г. крайчего, [622] г. Балабана и г. Гербурта как накинулись на неприятеля с самого начала, так уже не давали ему отдыха и гнали его, так что он принужден был миновать свой стан. На других же, которые с левого крыла ударили на наших и уже не огнестрельным оружием, а холодным, отправились роты: Хмельницкого старосты, г. Васичинского, Фирлея и Копыцинского. Тут пало много неприятелей и наши долго их били, преследуя. Но так как наши никого из своих не оставили в таборе их, то его заняли другие отряды неприятеля со стороны леса. Другие русские между тем пустились бежать, кто куда мог. Когда наши уничтожили тех, которые уходили полем и стали снова наступать на табор, то иностранцы, поняв исход дела, одни стали вступать в переговоры с нашими, а другие, не полагаясь на переговоры, прямо сдавались. Тоже стали делать и некоторые [623] русские. Больше всего встревожило иностранцев то, что при первом натиске побежали их вожди: Понтус Делагарди и Эдуард Горн, а Делавиль был болен и остался в Погорелом. Таким образом у них не было никого из начальников. Победа казалась уже решительною и г. гетман пошел слушать обедню и благодарить Бога, как Понтус Делагарди и Горн вышли из лесу и стали разрывать переговоры. Гетман, не оставляя богослужения, приказал наступать на лагерь людям, возвращавшимся с погони. Тогда французы стали скорее сдаваться. Остальное рыцарство [иноземное] тоже перестало слушать убеждений своих вождей. Димитрий Шуйский, увидев, что на солдат не могут действовать ни убеждения Понтуса и Горна, ни его [624] великие обещания, с остатками [разбитой армии], которых было несколько тысяч и которые с ним окопались в городке и через ночь укрепили его рогатками, ушел в близлежащий лес и стал поспешно уходить, так что его не могла догнать погоня, но она убила многих из уходивших [с ним]. Наши ворвались в его лагерь. Вместе с нашими ворвались и иноземцы. Лагерь был большой и богатый. Там наши взяли собственную карету Шуйского и другие возы, саблю, булаву и шишак. Князь Яков Барятинский был убит, Василий Бутурлин взят в плен, а также разрядной дьяк и Яков Демидов [а также разрядной дьяк Яков Декудов?], который недавно привез из Москвы деньги иноземцам и в субботу перед битвой роздал им 10,000 рублей [625] наличными и кроме того 20,000 рублей соболями и сукнами, которые остались у наших, потому что только деньги остались у иноземцев, а из вещей ничего не досталось им. С этими иноземцами через Адама Жолкевского, много в том потрудившегося, заключен такой договор: им должна быть сохранена жизнь и все их имущество; если бы кто из них пожелал поступить на службу короля, то имеет право это сделать, а кто пожелает возвратиться в свою страну, тот должен быть отпущен, и капитаны подачею рук учинили присягу и удостоверение за себя и от имени таковых, что никто из них не поднимет оружия против короля, а в особенности в Московском государстве. Затем гетман отправился к лагерю, а за ним [626] на следующий день пришли иноземцы, бывшие в неприятельском войске, как то: немцы, испанцы, французы, англичане, шотландцы, но прежде они напали на Понтуса за то, что он не роздал им денег, которые получил для этого из Москвы. Понтус насилу убежал от них с Эдуардом Горном и некоторыми шведами и финляндцами в Погорелое с намерением взять Делявиля и отправиться в Нидерланды, потому что Понтус сказал гетману и дал руку, что не будет воевать против войска короля и не пойдет в Швецию. В этой битве русских пало больше десяти тысяч, немцев около 700. Голицына видели раненного на повозке на дороге к Можайску, и он, не останавливаясь в Можайске, отправился в столицу. Димитрий [627] Шуйский, неизвестно, куда девался. Знают только, что во время бегства он потерял лошадь и, по словам русских, ходил пешком по лесу. Новгородцы, Костромичи и другие русские разбежались по своим городам. Беляне направились к Белой, чтобы просить у короля помилования. В Можайске заперлись сами посадские люди и немного немцев, оставленных у них. Окончив эти дела, гетман возвратился в свой лагерь. Каждый ротмистр убрал своих раненных и убитых. Едва одну или дни ночи [наши] провели спокойно, как 6 июля неприятель сделал из вышеупомянутого городка сильную вылазку. Наши противустали ему с такою храбростию, что после продолжительной битвы, погнали его обратно в городок с немалым для него вредом и по прежнему стеснили. Затем г. гетман отправил к осажденным на переговоры младшего Солтыкова, и для большего весу отправил вместе [628] с ним своего племянника Адама Жолкевского. Несколько наших посланы заложниками. Русские выслали на переговоры тоже знатных людей, которые по обычаю своего народа начали дело высокопарно и гордо, но когда их вступительная речь с презрением была прервана, то они стали требовать, чтобы им показаны были условия королевского договора с теми русскими, которые прежде прибыли в королевский лагерь из столицы. Увидев эти условия, они отказались от всяких совещаний и колебаний и сдали на милость короля городок, пушки, знамя и себя. После того при гетмане осталось русского войска из того городка 5,000, а 84 русских из более знатных отправлены к королю.

В тот же день приехал Можайский воевода и сдал свою крепость, которую принять гетман послал г. Бобовского с 1,000 человек. На следующий день, [629] некоторые иноземцы, ушедшие с поля битвы в Погорелое, в котором лежал больной Делавиль, прислали сказать гетману, что сдают ему Погорелое. Эти иноземцы так ублаготворили своих начальников, бывших до Понтуса, т.е.Эдуарда Горна и вышеупомянутого Делавиля, что оставили их в одних сюртуках и шинелях. Затем каждый день русские прибегали то из той, то из другой крепости, сдавая их на имя короля и все изменившие города, как то: Борисов, Боровск, Осипов, Ржев и многие другие принимали снова подданство королю. К ним назначались воеводы из нашего народа. Сам гетман пошел к Можайску, направляясь к столице, а к королю отправил послов с добычею и с известием о дарованной Богом победе. При гетмане было 10,000 русских, более 2,000 французов и других иноземцев кроме войска, [630] пришедшего с ним, с которым все эти отряды соединились.

В этих стычках и в генеральном сражении всех наших, считая и убитых и раненых, выбыло... (В рукописи (стр. 72—74) следует список убитых, раненных и взятых в плен. Ротмистры и товарищи названы, пахолики показаны без означения названия, а только обозначены, чьи они были. Всех убитых, раненных и взятых в плен было 215. Слич. записки Жолкевского стр. 62).

13. Посол Молдавского господаря имел аудиенцию у короля и от имени своего государя поздравлял короля, заявлял о преданности господаря и неизменном повиновении и подарил королю красивого коня.

Того же дня, Велижский староста, по просьбе русских, пошел на переговоры с осажденными. Там обе стороны говорили прилично, без ссоры и [русские] с уважением произносили имя короля и вообще были смирнее, чем прежде. Когда Велижский староста сказал им о победе гетмана, то они не хотели верить и требовали, чтобы мы показали им пленных.

14. Прибыли в лагерь иноземцы, сдавшиеся г. гетману в Клушинской битве и просили выдать им [631] паспорта для свободного возвращения домой.

15. После них, на следующий день, прибыли послы от г. гетмана и от рыцарства с добычей и с известием об одержанной по милости божией победе.

16. [Ничего не показано].

17. Тишина.

18. Послы от гетмана и от рыцарства справляли перед королем посольство, которое состояло из следующих пунктов: 1) заявив королю об усерднейшей службе и верноподданничестве своего вождя гетмана и всего рыцарства, они говорили, что гетман показал великое благоразумие и доблесть, а все рыцарство подъяло великие труды и показало мужество и что все это сделано ими для славы короля и блага речи-посполитой; 2) поднесли трофеи победы — булаву Шуйского и несколько знамен, в числе которых было и знамя самого Шуйского, и заявили, какие [632] знамена остались при гетмане; 3) просили, чтобы король по обычной своей милости, какую всегда показывал после одержанной победы, благоволил и им подарить четверть службы [деньги за нее]; 4) просили короля, чтобы обратил милостивое внимание на раненных и потерпевших убыток в прислуге, лошадях и амуниции и чтобы пожертвовал рыцарству на это какую-нибудь денежную сумму; 5) просили убедительно заплатить им за выслуженную четверть, чтобы они могли удобнее пополнить утраты, понесенные в этой битве; 6) просили также, чтобы король имел милостивое внимание к лицам, находящихся теперь вдали от короля, при гетмане, чтобы они при заявлении своих нужд и открывающихся вакансиях были удовлетворяемы сообразно их достоинству. Все это король принял милостиво и обещал дать ответ по совещанию с сенаторами. Потом, [633] сейчас же целовали руку короля и заявляли о своем верноподданничестве Смоленские бояре.

19. Утром передались двое из крепости и рассказывают, что осажденные, после того, как получили известие о победе, начинают думать о сдаче [крепости], и тогда как прежде нельзя было и заикнуться о сдаче, теперь об этом говорят везде. Под вечер спустился со стен один пушкарь. Он говорит, что после разговора, который вел с ними из шанцев Белянин, воевода Михаил [Шеин] говорил к народу: "слышите рассказ этого Белянина; вы ведь хорошо его знаете; думайте, что будет за тем, а города не могу удержать; люди вымерли”. Народ ответил: "волен Бог и ты, Михайло Борисович; на чем воля божия, на том и мы”. И с того времени люди в крепости начали ходить толпами, беседовать между собою и намекать издалека о сдаче. [634]

20. Находящиеся при короле русские бояре выслали знатнейших из среды себя под крепость на беседу с осажденными. Там они начали рассказывать ход битвы [гетмана] с Шуйским, говорили о взятых знаменах и о боярах, сдавшихся в городке. Русские смиренно слушали рассказ и затем спросили: "от чего не стреляете в нас из пушек”? [Бояре] отвечали им: “по нашей просьбе король приостановил штурм, так как мы уверили его, что вы послушаетесь наших советов и убеждений и сдадитесь; но если станете упорствовать, то не надейтесь на пощаду; отдайте нам, по крайней мере, наших жен, братьев и матерей, чтобы они не погибли вместе с вами". Затем из крепости стали спрашивать: “где вас взяли”? Те сказали: “в сражении и в городке силою оружия, а теперь мы видим со стороны короля милость к нам и пожалование”. Они сказали на [635] это: “мы увидим к себе еще большую милость и еще большее пожалование”. По окончании этих переговоров [бояре, бывшие при короле] послали в крепость с своими письмами для увещания одного русского, которого поймал гетман, когда он прокрадывался в Смоленск с письмами от Шуйского.

21. Прибыл в лагерь из Украины Кульбака с 2,500 казаков, которых и показывал королю.

23. Ночью из крепости бежал один русский, который также, как и первый, говорит, что там еще ничего определенного не решили. [636]

24. 25. [Ничего не показано].

26. Русские подвели заряд под шанцы, которые Апельман вел к стенам крепости и находился уже близко башни. Заряд так подействовал, что часть шанцев засыпана была землей, которая задавила несколько немцев. Апельман однако не оставил работы и повел ее по тому же месту к крепости.

27. На следующий день ночью он подошел к самым стенам и хотел разбивать их, но ничего не мог сделать, потому что нашел, что от основания и вверх вышиной в полчеловека все красный, широкий, квадратными кусками тесаный, твердый камень. Поэтому он бросил эту работу и, если пушки не сделают своего дела, то он попробует употребить другую хитрость. Той же ночи была стычка, —-наши подняли крик и открыли [637] частую пальбу; из пушек тоже выстрелили по зубцам.

28. Когда настал день, то [наши] отправили в крепость письмо с окончательным увещанием, чтобы перестали упорствовать и через 3 часа дали ответ; но воевода отверг это письмо и не хотел его принять: поэтому Брацлавский воевода приказал стрелять в четвероугольную башню. После нескольких выстрелов обнаружилось хорошее их действие, потому что к вечеру оказался довольно большой пролом: поэтому наши, желая попытать счастия, стали приготовлять лестницы, петарды и другие орудия, нужные для приступа, и расставляли войска.

29. Как только стало светать, староста пуцкий Вайер отправил 100 немцев, а г. Горецкий 100 венгерцев к пробитой башне и [638] поручили им ворваться в нее и, если будет можно, овладеть ею. За ними приказано идти 500 казакам Кульбаки. Немцы и венгерцы смело ворвались и храбро сражались с неприятелем; но казаки вместо того, чтобы подавать помощь, пошли в сторону (вожди их, впрочем, храбро шли в бой): поэтому те, которые пошли было к стене, должны были отступить и не без потерь, потому что несколько немцев и венгерцев было убито и около 20 человек было ранено пулями. Другие отряды запорожцев в разных местах делали оклик и приставляли к стенам лестницы, но сильная пальба из крепости не допустила их [пробраться в крепость]. Новодворский кавалер шел к воротам с петардами, но так как уже рассвело и при нем было не много людей, то он принужден [639] был бросить свое дело. То еще нашим препятствовало, что русские заделали пролом бревнами. Наши, желая открыть пролом, ударили из пушек, от чего все бревна упали в башню и завалили пролом, так что пришлось подкладывать огонь. Чтобы сделать приступ более удобными, [наши] к вечеру пробили в стене в стороне от разбитой башни другой пролом шириной в две сажени. Ночью в крепости было спокойно, а наши, чтобы сделать проход к стене более удобным, рыли ров [и от него другой] малый к пролому. Из-за этого пришлось ждать целый день.

30. Днем была сильная пальба в стену [крепости]. Отправлен кроме того на стены один гайдук с письмами и с поручением рассмотреть, что делается в крепости, какая оборона и какие укрепления против разбитой башни. Он ничего не мог увидеть кроме рва и нескольких мортир. Затем с тою [640] целью отправлен был один немец, но и он сказал то же, что и гайдук.

Московские бояре просили короля дозволить им еще раз съездить к крепости на переговоры. Когда им это было дозволено, то они отправились к стенам [и убеждали осажденных] одуматься и не доводить себя и всех до последней погибели. Русские из крепости сказали, чтобы король прислал к ним своего дворянина, что они с ним будут вести переговоры; затем просили прислать сенатора; но трудно было обещать им это, поэтому ничего не вышло из этих переговоров.

31. Имея готовый пролом и все нужное для приступа, Брацлавский воевода приказал всему войску быть наготове и когда оно выстроилось, то перед рассветом отряжены были идти к башне 200 немцев и 200 венгерцев и овладеть прежде всего зубцами. За [641] ними приказало идти казакам, а далее ротам гусарским, волонтерам и другим. Когда немцы и венгерцы вошли в башню, то русские открыли сильную пальбу, и из пушек на соседних башнях, и из самопалов, так что наши не могли выдержать. Кроме того не прибыло подкрепление, поэтому начавшие делать хорошее дело принуждены были отступить, и так, не кончив дела, распустили войско.