Рукопись сия, содержащая в себе: переговоры, веденные Польскими Послами с Русскими Боярами, по убиении первого самозванца, судя по почерку и наружности, должна быть писана современником, и не копия в последствии снятая, но оригинал. К сожалению, начало в оной вовсе затеряно, а конец не был, как кажется, дописан. Несмотря на cиe, мы решились издать ее, и с первых строк оной прилагаем в конце книги снимок, под № 3. [209]
…что по воле Божией и благорасположению Короля, людьми Е. К. В. посажен был на Московский престол; также письма Святого Отца, Ксендза Легата и Его Милости Ксендза Кардинала, чтобы строил в Москве костёлы и распространял Католическую веру, как прежде он на то присягнул. Говорил, что и более имеют таких пи-сем, с коими отправляют к Е. В. Королю и к Панам Коронным и Литовским Сенаторам Князя Григория Константиновича Волконского и Андрея Ивана Дьяка, которые при покойнике были у вас Приставами. А вам Послам и всем людям Е. В. Короля, которые здесь находятся, быть в Москве до возвращения сих Посланников и пока Е. В. Король изволит прислать нам [210] уведомление. Так приказали сказать Думные Бояре. Отплативши ему достаточно
1 на слова его, за то, что он несправедливо взводит вину на Короля и Посполитую Речь, о договоре Пана Воеводы с покойником мы сказали, что вы и об этом упоминаете без нужды, выставляя себя на смех, а нам нисколько не вредя. Пан Сендомирский Воевода, по свидетельству людей из вашего Московского народа, почитая его истинным Димитрием, позволил отдать за него свою дочь, а отдавая дочь должен был обеспечить свои дела как лучше, и менее всего надобно удивляться тому, что такие условия были обещаны ему покойником. Но успех само-го дела находился в ваших руках. — Когда [211] Пан Воевода сюда приезжал, покойник с вами всеми Думными Боярами советовался: каким образом обеспечит приличным содержанием свою жену по ее сану, на тот случай, если бы Господь Бог ниспослал на него смерть прежде. Вы же сами желали наградить ее больше, нежели Новымгородом и Псковом, ибо вы позволили принять ее за Царицу наследственную для вас самих и всего Московского Государства, и ей, тотчас, пред коронациею, вы Думные Бояре и знатнейшие люди учинили присягу на верность и подданство. На счет писем Св. Отца Ксендза Легата и Ксендза Кардинала, не имеете чему дивиться; ибо тут нет ничего нового, и пред сим если когда-нибудь были трактаты о вечном мире, то в числе прочих условий о узах вечной приязни между вашим и нашим народом было предлагаемо условие, что бы людям Русского [212] народа вольно было в Польше и Литве служить, сочетаться браками, приобретать имения и в них вольно церкви иметь и веру свою исповедовать; а людям нашего народа, также, чтобы вольно было служить в Московской земле, приобретать имения и в них, а равномерно в главных городах, иметь согласно с своею верою Римские костёлы для отправления своего Богослужения. Cиe Святый Отец Римский Папа, который находится в Апостольской Столице в Риме, на месте Святого Петра верховного Апостола, стараясь о славе Бога и о добре всего Христианства, и желая вам с нами вечной приязни и исполнения того, чтобы нечестивая вера упадала, а наша Христианская возвышалась,—возжелал высшею своею Пастырскою властию восстановить сие условие, принадлежащее к вечному договору между нами и вами [213] делая тем добро не себе, но всему Христианству. За сие не только гневаться, но должны благодарить и пасть челом к земле. Что же касается того, что содержится в письмах Короля, будто бывший ваш Государь милостию и помощию Е. К. В. посажен на престол, то чрез Князя Татева и Афанасия Власьева своих гонцов, и чрез иных Посланников к Е. К. В. отправленных, вы сами приписывали сие Королю, и благодарили Его за таковое содействие; что Королю не хорошо противиться, а лучше было в сем отношении согласиться с волею и желанием вашими. А то, что один раз признали вы для себя полезным, не годится в другой раз теми же самыми устами опровергать; стыдно Михайло, что сами против себя говорите. А сие дело таким точно образом происходило, как было изъяснено третьего дня Думным Боярам, [214] чрез вас началось все в Москве и вами все делалось.Нас Послов Е. К. В. не имеете никакой причины здесь задерживать. Если мы задержаны вами как пленники; то того, чтобы Послов задерживали, не делается не только в Христианских, но и в неверных Государствах.
Там же между прочими разговорами, Татищев сказал их Милостям Послам новости: имеем (говорил) известие из-за границы, что в Польше и в Литве внутреннее негодование и нелад между Сенатом и Е. К. В., также будто и Крымский Царь с сильным войском намеревается вступить в землю Е. К. В., против коего, якобы сам Король имел выступить, равно сказывал и о большом Карловом войске в Ливонии. На что Гг. Послы (как на вещь мало вероятную) отвечали; ибо он рассказывал [215] то, чему бы сам был рад; после сего Татищев уехал.
По отъезде его мы все весьма были опечалены. Известие сие о нашем задержании весьма нас огорчило, ибо мы оставлены были почти пленниками; мы не могли быть в отечестве, и исполнять повинности, к чему каждый из нас был обязан, но принуждены были остаться в заключении как совершенные пленники, кои однако ж у нас могут пользоваться большею свободою. Из двора, на коем мы жили при такой ужасной тесноте и большом числе людей, нам не позволялось выйти не только в поле на хороший воздух, но даже на улицу за ворота. Если был малейший дождик, то кто не имел своей лошади, должен был, от избы до избы, по колено брести по грязи. Двор наш был окружен стрельцами, которые стерегут день и ночь, чтобы никто не выходил. [216] При том нам запрещалось видеться с нашими братьями, которые жили по разным домам. Более всего печаль видна была в Пане Малаговском, ибо по отъезде Татищева ему сделалось дурно. Каждый из нас приезжал сюда на короткое время, и имея в отечестве другие забавы и оставивши неоконченными домашние свои дела, весьма справедливо имел о чем печалиться, тем еще более, что в сем заключении мы постоянно долженствовали бояться разных ужасов, тревог и опасностей, а всего 6олее то, что, живя здесь, не могли знать в течении полгода и долее о том, что делается в отечестве.
Дня 17-го Июня месяца. Написавши их Милости Послы к Думным Боярам, просили Приставов отдать письмо, но Приставы не захотели принять его, пока не доложат о том Боярам, прикажут ли они. С этим они [217] поехали к Боярам. Возвратившись отвечали : “если вы писали что-нибудь нового, то Бояре приказали взять письмо, но если тоже, что сначала уже подавали на 6умаге, то на одну вещь Бояре десять раз не 6удут вам отвечать.” Их Милости Послы сказали на cиe: в первый раз чрез вас наших Приставов слышим от ваших Бояр небывалую до сего новость, чтобы Послы давали отчет Приставам в Посольских своих делах; однако ж, читаем вам cиe письмо, которое было написано по-русски в следующих словах:
Письмо, во второй раз поданное Боярам от их Милостей Г.г. Послов.
От Послов Е. К. В. Милостивого нашего Государя Память Приставам нашим для доведения до сведения Думных Бояр: Князя Федора Ивановича Мстиславского, Князей [218] Димитрия и Ивана Ивановичей Шуйских и иных Думных Бояр.
На представления наши, которые прежде еще на письме мы отдали Приставам, ожидали ответа от Думных Бояр на письме же, как то было прежде в обыкновении. Но Окольничий Михайло Игнатьевич Татищев, будучи у нас, сделал нам от имени Думных Бояр ответ словесно, что несколько тех людей Е. К. В. нашего Государя, которые приехали с Паном Сендомирским Воеводою, но и нас Послов Е. К. В., Великий Государь отправить не хочет и задерживает до того времени, пока Посланники Е. В. возвратятся от Короля. Нас то весьма удивляет, ибо Думные Бояре, когда мы у них были на переговорах, обвиняли Пана Сендомирского Воеводу и людей с ним прибывших, а нас Послов обще с ними не полагали и обещали скорое отправление. [219] И Пристава ваши, прежде бывшие и теперешние, именем Государя вашего и Думных Бояр, говорили о скором отпpaвлeнии, а теперь иначе делается: переменили и обещание Думные Бояре и готовность Государю.
Мы просили чрез Михаила Игнатьевича Татищева, и сим письмом просим Думных Бояр, как людей умных, взять во внимание, что не только в Христианских, но и в басурманских Государствах не прилично задерживать Послов, ибо Посол представляет собою Государя своего, от коего послан, и для того ему оказывается всякая учтивость, и за пленника его нигде не принимают.
Говорил Михаил Игнатьевич, что когда блаженной памяти от Великого Государя нашего, Его Милость Пан Лев Сапега, теперешний Канцлер В. Кн. Литовского, прибыл Послом к Великому Государю, блаженной памяти [220] Ивану Васильевичу, и когда в то время Великий Государь Иван Васильевич умер, тo Сапега не отправляя своего Посольства пред Сыном Его Государем Феодором Ивановичем, послал гонца к Е. В. Королю Стефану. Мы на сиe давали ответ и теперь даем, что то прошедшее дело нисколько не похоже с теперешним нашим и не относится к нему, ибо Его Милость Пан Сапега был на дороге в Можайске, когда Государя Ивана Васильевича не стало в живых, и когда Феодор Иванович по отце своем восшедши на престол всея России, приказал препроводить в Москву Пана Сапегy, и отправить пред ним Посольство, то Пан Сапега сам не хотел сделать сего, а просил, чтобы ему было позволено отправить гонца к Королю, и жил здесь в Москве, пока не возвратился от Е. В. Короля с известием гонец.
1 В подлиннике сказано, „Которому отплативши обширно на слова его". Слово которому, относится к Татищеву, или к кому-то другому, переговаривавшему с Польскими Послами. Кто именно переговаривал с Послами, не известно, ибо начала в сей рукописи не имеется.