ГЛАВА 39

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ НОВОЙ ИСТОРИИ КАВКАЗА

С 1722 ПО 1803 ГОД

П. Г. БУТКОВА

ГЛАВА 39.

Из московского архива ³¹⁰.

Из исторической выписки о Нагайцах, сочиненной в августе 1754 года.

1552 года присыланы были из Нагай к царю Ивану Васильевичу кочующих при реке Волге от Смаил-Мурзы Мусабеева сына посол Темир с товарищи просить о протекции и обороне Нагай от астраханского Ямгурчея-Хана. От двора послан в Нагай Николай Бровцын, [170] который их в верности привел к присяге. 1554 г. Русские взяли Астрахань. Те Нагаи будучи при Волге в подданстве астраханского хана разделились на 3 части, и именовались общими званиями: 1, большой Нагай, 2, малый Нагай, 3, Джетысан т. е. 70 т.

Из оных двух Нагаев по именам предков их имели и ныне имеют собственные звания, а именно:

Большой Нагай вообще, Джетышке-Улу; а по частям, Келенши, Хатай-Хабчак, Барлок, Мангот и другие некоторые звания.

А малого Нагая: Каснулат-Улу, Наврюз-Улу, Солтан-Улу, то есть: Каснулатовы дети, Новрюзовы дети, Солтановы дети. Все мурзы малого Нагая произошли от одного Касая-Мурзы и потому все вообще до ныне называются Касаевы дети.

Из большого Нагая несколько сот семей за междоусобною ссорою отошли от Волги за Яик и пребывали немалое время у реки Эмбы, которая на татарском и калмыцком языках называется Дзем и Джем, и те Нагайцы назвались потому Джембуйлуки.

1630 года Аюки-Хана прадед Хорлюк ³¹¹Тайш идучи к Волге принял Джембойлуков в свою протекцию и привел к Волге; а Нагай бывших на Волге дети хорлюковы всех покорили себе войною; некоторые же ушли к Астрахани и жили с тамошними юртовыми Татарами.

1670 Г., при войне волгских хошоутских с зюнгорскими Калмыками, у кочующих на Волге Нагай было междоycoбиe и был бой у Джетысан с большим и малым Нагаем.

Того же 1670г., во время бунта Стеньки Разина и пред взятием им Астрахани, малого Нагая Ямгурчей-Мурза с детьми и улусными, взяв силою астраханских юртовских Татар Мурзу-Бека Орлашева с детьми и улусными отошел от Астрахани в степь под Терек.

1671 года, зимою, во время продолжешя калмыцкой войны [171] ушли от калмыцких улусов джетысанские мурзы: Сиюнч-Мурза Седулов с детьми и улусными с 15 т. кибиток к Астрахани, и в город Астрахань бунтовщикам дали аманатов, а сами ниже города за протокою Царевою сделали около себя вал за опасностию от прихода степных Татар большого и малого Нагая.

Того же года 12 февраля помянутый Ямгурчей-Мурза Ушаков (Ураков) с большим Нагаем, с горскими Черкасы и с Крымцами пришед под Астрахань напали на тех Джетысан и продолжая бой целый день, забрали и отвели их с собою в горы и под крымскую власть на Кубань, при чем захватили и астраханских юртовских Татар.

1672 г. Аюка-Хан калмыцкий собрав все свои калмыцкие войска и приблизясь к тамошним местам малый Нагай по прежнему принял в свое подданство с договором, чтоб с семьи платили в год по кумачу.

А большой Нагай и Джетысан бывших тогда при вершинах р. Кубани держал в атаке с два месяца и забрал по прежнему на Волгу, и тогда малый Наган оставил кочевать на том же месте близ Кабарды, при р. Тереке, откуда они обще с Кабардинцами и аманатов своих давали в терскую крепость.

1696 г. большой Нагай предводим главными своими мурзами Джакшат-Мурзою и Агаш-Мурзою ушли от Волги на Кубань, захватя с собою некоторую часть Джетысан и Джембойлук, также и от Кабарды малый Нагай увели с собою и обще поддались хану крымскому.

В начале 1715 г. кубанский Бакта-Гирей-Солтан с войски приходил на Волгу и при Астрахани нападал на хана Аюку и его улусы. Аюка уходил тогда с женою в Астрахань; Бакта-Гирей забрал на Кубань всех бывших в калмыцком подданстве Джетысан и Джембойлук ³¹².

Зимою 1717 года Аюки-Хана сын Чакдоржап, по согласию с оным Бакта-Гиреем, со многими калмыцкими [172] войсками ходил на Кубань и несколько тамошних большого Нагая хатай-хапчатских Татар разорил; а Джетысан и Джембойлук забрал и привел к себе по прежнему на Волгу. Сии Нагаи Джетысаны и Джембойлуки 1723 года, во время междоусобия калмыцких владельцов, в декабре от Волги ушли на Кубань. Аманатов от них в Астрахани не было. Бывшие же при Волге причиняли на Волге Русским нападения, грабительства и убийства; брали в плен людей и продавали на Кубань и в Хиву. По сему, с 1721 года, по указу Петра Великого астраханский губериатор Волынский всеми мерами у Аюки и Чакдоржапа домогался, чтоб Джетысаны и Джембойлуки были раскасованы врознь по всем калмыцким улусам. Чакдоржап не склонился, для того, что ими владел и брал с них подать один, и он же был женат из них на Татарке именуемой Хандазе; а по смерти его воспрепятствовало помянутое междоусобие калмыцких владельцов.

1724 г., по примирении Волынским калмыцких владельцов, взята от иих присяга, в коей между прочим включено: Татар никаких в улусах своих не держать и ушедших не возвращать без указу государева; а ежели по высочайшему указу оные возвращены и отданы будут, тогда оных особливыми улусами отнюдь не держать, но раскасовать всех врознь по своим улусам.

1728 г., во время бунтования против турецкого двора помянутого Бакта-Гирея-Салтана, который тогда находился под охранением калмыцких владельцов, Джетысаны с Кубани переведены чрез Крым за Перекоп, а потом за Днепр в белгородскую орду, для того, чтоб Калмыки не взяли их к себе, или бы они сами собою к ним не ушли. Тех Нагай в бытность их на Волге счислилось: Джетысан около 12 т. кибиток, которыми командовал Буркут-Солтан и Мамбет-Мурза Салтан-Мрат-Беев сын.

Джембойлук более 3 т., а командовал ими Акмамбет-Мурза Джусуп-Мурзин сын.[173]

Некоторые из всех вышеписанных Нагайцов и ныне (1754 г.) живут при Астрахани и при Кизляре.

1736 г., апреля 12, в письме отправленном по указу императрицы Анны от Остермана к турецкому верховному визирю между прочим написано:

“1715 г. хана крымского сын Дели-Солтан к Астрахани неприятельски приступал и при Астрахани кочующих юртовых мурз и табунных голов ясашных Татар 1220 кибиток, и других астраханских же юртовых Эль-Мирзу, да салтана Мамбет-Мурзу, тимбаевых детей с 1 т. кибиток забрал, разбил многие калмыцкие улусы Аюки-Хана и кочующих при нем Этсан и Энбуйлук 10,300 кибиток отвел на Кубань, откуда они в самый Крым и к Днепру переведены, где и доселе (1736 г.) держатся. (Прил. Ж.)

1733 г. Фети-Гирей-Салтан и Кабичи-Паша идучи в Персию, в российскую землю вступали и при гребенских городках многие тысячи подданных российских пленили.”

В 1736 г., во время турецкой войны, малый Нагай, т. е. Солтан-Улу, Каспулат-Улу, из которых собралось больше 10 т. обязавшихся давать Дондук-Омбе (Прил. 3.) с семьи по скотине, Дундук-Омбою и донским войсковым атаманом Ефремовым приняты по прежнему в российское подданство и переведены кочевать между Терека и Кумы. Взяты от них в Кизляр аманаты. Того же малого Нагая Наврюз-Улу тогда разорены, а оставшеся находятся с Солтан-Аульцами.

В 1738 году Дондук-Омбо представлял, что из оных Нагайцов (Солтан-Аульцов и Каспулатовцов) с 700 кибиток ушли на Кубань. Предписано от кабинет-министров Дундук-Омбе 1 марта 1738 г., чтоб оставшихся Нагай перевести за реку Кизляр, к устью Терека и взять от них в Астрахань аманатов до 50, из лучших мурзинских детей; а под рукою Дундук-Омбе гвардии капитаном Андреяном Лопухиным говорено, чтоб тех Нагай разделить по улусам. На cиe подался было Дундук-Омбо; но как в то время первого султанульского Мусы-[174]Мурзы сын женился на дочери главного кабардинского владельца, а хана Дундук-Омбо шурина Магомеда Коргокина, и так, вместо переведения Нагай за Волгу или Кизляр, оставил их при Тереке и поручил над ними смотреть шурьям своим, кабардинским владельцам Магомеду Коргокину с братьями; а у бывших в подозрении мурз Мансура и Арасланбека взял в аманаты двух сынов и отдал в Кизляр, но те оба мурзы 1740 года оставя детей аманатов, сами со 100 кибиток ушли на Кубань. В трактате вечного мира с Портою оттоманскою 18 сентября 1739 г., в 8 артикуле постановлено, возвращать беглецов, ежели они не приняли веры той страны, куда ушли. В оном трактате и в конвенции чрез статского советника Вешнякова учиненной ничего о Нагайцах не упомянуто.

1740 года, по смерти хана Дондук-Омбо, во время калмыцкого смятения, посыланный к Солтанаульцам подполковник Карл Цейдер склонял их к тому, что они 1742 года прислали в Петербург с прошениями нарочных. Солтанульцы освобождены от даваемой Калмыкам подати и уволены от обыкновенных пошлин за лошадей, скот и товары, приводимые в российские города на продажу. К ним определен для наблюдения оный Цейдер; а астраханскому губернатору Татищеву подтверждено, дабы чрез кабардинских владельцов Магомеда Коргокина и братьев его и другим удобовозможным образом стараться тот солтаульский народ поселить и утвердить в подданстве ее величества; а в противном случае, силою перевести за Кизляр к терскому устью, или на Волгу к Астрахани и взять довольное число аманатов, а по последней мере оный разобрать и по калмыцким улусам разделить, или разорить и разграбить чрез Донских и Терских Казаков и Калмык. Словом, чтоб Солтанульцов на Кубани не было. Между тем, в августе 1742 г. Муса-Мурза посылал на Кубань нарочных к кубанскому сераскеру и к Сатапилек-Салтану, с которыми Муса-Мурза присягами утвердился прежде о принятии их на Кубань, с объявлением, что они, Солтанульцы, к побегу во всякой готовности, и чтоб они, [175] солтаны, вышли с войски для принятия их. Потому, к солтанульскому народу приезжал с Кубани Сатыпилек-Салтан в 40 человеках, и стоя в вершине малой Кумы, в лесу, подзывал тех Султанульцов к себе на Кубань, к чему и кабардинский владелец Арсламбек Котокин оных побуждал. А 25 сентября, по прибытии туда, к Цейдеру, 2 т. Казаков наряженных под претекстом похода в Кизляр для удержания Салтанульцов, сии пришли в страх, и как ни обнадеживаны были от Цейдера, но безуспешно, и Муса-Мурза и прочие мурзы, оставя в Кизляре своих аманатов, 29 того же сентября бежали за Кубань, а при Кабарде из них осталось 30 аулов. Тех беглых Солтанульцов встретили и повели на Кубань три салтана: Темирташ, Казылбек, Кутбуран, который и прежде, также как и Сатыпилек-Солтан, к оным Солтанульцам приезжая, к побегу их подговаривал; да и пред тем, по призыву кабардинского владельца Арсланбека Кой-токина, кубанский сераскер и Казылбек-Солтан с войском в 2300 человек состояли в Абазах, в вершинах Кумы, а оттуда оный Казылбек с тем войском приходил уже и на Куму. Уже 29 августа 1742 г. быший в Константинополе резидент, статский советник Вешняков требовал от Порты возвращения Солтанульцов, как подданных российских; завелась переписка бесполезно, ибо крымский хан упорствовал; длилась она до 1753 г., и между тем тайно перезывали на нашу сторону Салтанульцов.

Хан писал Порте, что нагайская фамилия Касай-Оглу, обретающаяся в границах оттоманских, для своей выгоды на несколько времени перешла к Кабарде, а когда салтаны кубанские хотели ее возвратить, то Русские вводили в Кабарду несколько войска, чтоб Касаевцов к тому не допустить, а перевести в терскую сторону.

К оставшимся салтанульским мурзам (оных 30 аулов?) послана ее величества грамота и жалованье, и постоянство их похвалено, и прежде данные им вольности подтверждены ³¹³. [176]

Оные оставшеся при Кабарде 30 аулов солтанульских с Бей-Мурзою, Касай-Мурзою и проч., в конце 1742 г. приняли намерение бежать на Кубань; кубанский Казы-Гирей-Салтан к тому их подзывал.

1742 г. подполковник Арсланбек Шейдяков кизлярской нерегулярной команды. 1752 г. в сей же команде маиор Акмурза Шейдяков.

1742 г. кизлярский комендант князь Оболенский.

По тем известиям, весною 1743 г., для забрания оных Солтанаульцов, из Кизляра, от генерал-маиора князя Долгорукого отправлен был бригадир князь Оболенский регулярною и нерегулярною командою, да от астраханского губернатора Татищева наместник ханства Дон-дук-Даши с калмыцкими войски. И те Солтанульцы от Кабарды отобраны, приведены к Кизляру и перепущены за реку Терек; но и там не ужились и начали бегать на Кубань. Всего бежало Солтанульцов на Кубань в 1741, 1742 и 1743 годах 6 т. котлов (или дворов) с мурзами. Сверх того немалая опасность от иих настояла тамошним терским российским жилищам; чего ради оные российскими и калмыцкими войсками переведены к Астрахани и из оных Калмыкам отдано мужеского и женского пола 2809 душ, которые и разделены по калмыцким улусам, а прочих удержано при Астрахани 1162 человека; сверх того отобрано от них детей их 126 человек, считая и бывших в Кизляре в аманатах мурзинских детей 8 человек.

1741 года, по резолющи Сената, удержанных при Астрахани Солтанульцов велено перевесть в казанскую губернию и поселить между тамошними Татарами, в разных местах; а молодых и малолетных определить в архангелогородский и рижский гарнизоны в солдаты и школы.

Между означенных содержавшихся в Кизляре солтанаульских аманатов был один знатного во всей Кубани Мусы-Мурзы внук Казбулат-Мурза Тоганов сын, который татарской грамоте читать и писать умел и по побеге деда его Мусы-Мурзы на Кубань взят в 1744 году в Петербург, научился говорить, читать и писать по русски, по [177] его желании крещен и наречен Дмитрий Васильев сын ³¹⁴; в 1748 г., для вящшого обучения и познания статских наук, определен в кадетский корпус и производится ему, сверх тамошнего содержания, из Коллегии, по 3 рубля в месяц.

В 1746 году, октября 24, в Астрахани губернатор Брылкин; тогда же на Кубани сераскер султан Сеадет-Гирей.

Когда Брылкин требовал от Сеадета возвращения Солтанульцов, сей 1747 Года отвечал, что оные Нагайцы, более семи или осьми сот лет будучи у ханов крымских рабами, со всеми Крымцами родство имели.

1747 г. Этсанцы ³¹⁵ или Джетысаны (часть) кочевали в Мочагах, будучи под властию наместника ханства. Они также небольшими частями делали побеги к Кубани.

В 1748 году кубанский сераскер Ахмет-Гирей-Салтан.

В апреле 1747 г., в крепости святой Анны правил должность коменданта полковник Качинский.

В 1746 г. костюковский воевода Аиш Хамзин. Он же и 1752 г.

По словам подполковника Арсланбека Шейдякова, Довей-Мурзы кубанского прапрадед Исмаил-Мурза назывался по российскому Урус-Атай, живал при Волге; по смерти Измайловой остался сын его Типехмат и кочевал при Волге же; а по взятию Астрахани, сей Тинехмат быль там в аманатах многие годы; потом, из аманатов [178] освобожден и по смерти его остался сын его Яштерек с братом своим Урусом, и всю жизнь свою кочевали при Астрахани. По смерти Яштерека, остались дети Саин и Касай и, по некоторому замешательству, оставя в Астрахани своих аманатов, со всеми своими аулами пошли за Терек и жили между Тереком и Аграханью, на степи. Там Саин и Касай померли, оставя детей:

Саин: Таганчин-Мурзу,

Баязыта,

Худайната,

Сары,

Кала;

Касай: Темирбулат-Мурзу,

Казбулата,

Камбулата,

Солтан-Мурата,

Касыма.

От сих двух фамилий саиновой и касаевой отдан был в Астрахань в аманаты Адиль-Мурза Темирбулатов ³¹⁶, который послан на вечное житье в Оренбург ³¹⁷, а их аулы 1722 г. переведены от Терека к Астрахани и отданы калмыцкому владельцу Бату Чакдоржапову ³¹⁸, и [179] содержались при калмыцких улусах Года с два в великом утеснении и оскорблении ³¹⁹, от чего они пошли жить на прежнии места за Терек и были под ведением бывшей крепости Святого креста (в том числе и Довей-Мурза); а года чрез два или три, когда на кабардинских владельцов приходил кубанский Бахты-Гирей-Салтан, он отогнал тех Нагай более половины на Кубань; а оставшиеся аулы ушли на Кубань своею охотою. Всего их было 10 т. котлов. В 1740 или 1741 году приезжал в Кизляр от Довей-Мурзы и прочих мурз Джан-Мурза и тайно просил о принятии их со всеми аулами в подданство и на переход их к Тереку. На сие не дано решения, ибо они уже турещие подданные. Всех их до 4 т. котлов, а в них людей примерно до 8 т. человек.

В 1742 году кизлярской крепости комендант полковник Засецкой.

1745 г. генерал-лейтенант Еропкин.

В 1746 году получено известие, что почти всех Салтанульцов перевели от вершин к устью Кубани; в вершинах же самое малое число их осталось.

1747 г. в Кизляре генерал-лейтенаиг Давид; генерал-маиор, князь Эльмурза черкаский; у него уздень Магомет Усеин Аджакаев.

Нагайская орда Этишкулу, которая жила около Бендер, пришла (1747 г) к Перекопу, имея 12 т. ила 20 т. котлов, и некоторые мало имеющие скота, чрез Крым стали переправляться к Копылу, а богатые остались при Перекопи.

Энбуйлуки находились тогда в песках между Перекопа и Днепра; a Этсанцы кочуют по ту сторону Днепра. Из Этишкулов и Этсанцов послано 4 т, войска ва Кубань к Копылу, для строения нового города.

1752 года кабардинские владельцы баксанской парии писали к астраханскому губернатору, что беглые кубанские салтаны Сеадет-Гирей и Казы-Гирей привели с собою с Кубани к Кабарде нагайских мурз Бурзабека Мусаева [180] и Мансура Келмаметева с их аульными Татары, кои напредь сего были русские подданные и от них в русской стороне аманаты есть, и что ныне те Татары с оными салтанами на сей стороне р. Кубани, в вершинах ея, при урочище Эльмурзу, в крепких гористых местах. У мурзы Майсура был тогда там в остатке не более 100 котлов; прочие же его аульные части переведены в Крым, частию в российских пределах остались.

Маиор Барковский при отправлении его в Кабарду получил инструкцию от астраханского губернатора Брылкина.

В 1752 г. и в генваре 1753 г. в Кизляре бригадир Фрауендорф.

Кизлярские Нагаи кажется суть частию поколения Кипчак, а частию из малого или казыва Нагая. Кочевье их расположено около Кизляра и вниз по левому берегу Терека до Кас-пийского моря, т. е. позади Кизляра.

Население их в 1735 году состояло в 420 котлах или казанах ³²⁰ (что значит тягло, на которые они разделены для наряду подвод), разделенных на 13 аулов.

Они собственных мурз не имеют, а управляются чрез определенных к ним приставов российских. Каждый аул имеет своего старшину, который переменяется ежегодно. В 1735 году находились они под ведением командира Терского кизлярского войска, полковника князя Эльмурзы Бековича и других мурз в том же войске служивших: Расламбека Шейдякова, который был в 175. году полковником, и Шамурзина. Такое управление продолжалось до 1763 года и было под наблюдением кизлярского коменданта, чтоб те приставы (Шейдяков и Шамурзин) сих вольных людей не утесняли, не озлобляли и не разоряли; а для лучшого наблюдения, к оным приставам определяем был один русский штаб-офицер.

Для верности сих Нагай содержалось тогда от них в Кизляре 15 аманатов, которым кормление доставлялось из их домов. [181]

Повинности их состоят в том, что они с основания Кизляра и прежде употребляемы были в возку провианта и других тягостей, по нарядам; для сего и разделены на тяглы.

Часть Нагай осталась во владении шамхала, где по ныне кочуют, имея не более 300 кибиток; несколько их находится еще во власти аксайских и эндерийских владельиов, и сии последние имеют своих мурз фамилии Темировой.

В этой статьть о Нагаях находятся еще следующия отдельные известия:

Киргизцы или Томуты.

Малый Нагай зовутся Солтан-Улу; они на Кубани.

Большой Нагай: Джетысаны и Джембойлуки; они живут ныне (1743 г.) в Белгородчине, а иногда в Буджаке.

В письме китайском к калмыцкому Аюке-Хану, Хуандий-Хан китайский император.

NB. По этому видно испорченное Богды-Хан.

Турфан бухарский город.

ГЛАВА 40.

Петр Великий ожидал только удобного случаю, чтоб загладить поношение прутского мира, который тем более казался несносным, что удалял средство господствовать флотам российским на Азовском и Черном морях. Уже всякого рода припасы были собраны на Дону, все распоряжения к открытию похода были готовы; но смерть пресекла мщение сего монарха.

На сих побуждениях, и на многих со стороны Крымских Татар вторжениях в Россию, и за оскорбительные поступки Турков в делах персидских, война от российского двора объявлена Порте 12 апреля 1736 года. (Прил.И). [182]

Предмет сей войны был овладеть Азовом, как закрывавшим устье Дона, завоевание Таврии и господство на Черном море.

Турки сие предвидели, умножили гарнизон в Азове и выслали флот в Черное море для подания помощи Азову в случае нужды.

Фельдмаршал граф Миних сделав все нужные распоряжения для начатия кампании, в начале марта 1736 года отправился из Изюма к крепости Святой Анны. Он собрал 6 полков пехоты, З драгун и до З т. Донских Казаков. В то же время калмыцкий хан имел повеление идти к Кубани и чинить нападения на тамошних Татар.

Как издавна в употреблении было каждый год собирать войско у крепости Святой Анны, которое обыкновенно стояло тут лагерем по 5, и 6 месяцов, то азовский комендант, паша Мустафа-Ага, движением графа Миниха и не очень обеспокоился.

Из печатных известий сообщенных от правительства о воинских действиях против Турок и Татар 1736 года.

Когда оружие поднято было против Турков, генерал-фельдмаршал граф Миних будучи в крепости Святой Анны ³²¹, 16 марта взяв там из гарнизона некоторые пехотные полки и часть Донских Казаков, переправясь чрез Дон пошел к Азову для блокады оного,

В том марше 20 марта чрез отправленный от российских войск деташамент под командою генерал-маиора [183] фон Сперейтера и от Донских Казаков с наказным атаманом Фроловым учинена атака двух турецких каланчей или кастелей, которые находятся при берегах Дона, по обеим сторонам, неподалеку Азова, и оные без потеряния одного человека взяты. Между тем фельдмаршал с полками к Азову приблизился и оный блокировал и потребные посты занял, и в то время начата из Азова для аллярму пальба из пушек минутная и продолжалась оная чрез сутки; притом разложены были ради сигналу к собранию в Азов из всех мест людей огни; но кочующе около Азова Татары все от страху на Кубань ушли. И потом начата при Азове работа в делании редут и прочого.

23 марта в ночи атакован командою помянутого генерал-маиора Сперейтера при реке Доне ниже каланчей лежащий турецкий крепкий кастель, называемый Лютик, и оный без потеряния же из той команды людей взят. Найдено в оном 20 медных и чугунных пушек и несколько амуниции. Пленено с 50 человек янычар с их комендантом; в том же кастеле и в каланчах взято два знамя турецких.

24 марта приехал в тот лагерь генерал Левашев, которому Миних блокаду Азова, до прибытия туда генерала-фельдмаршала Лесси, в главную команду поручил, а сам отъехал оттуда 26 марта к главной армии на Украину, в местечко Цариченку.

3 апреля выслано из Азова до 300 конных и несколько пехоты. Они напали на идущий российским полкам, поставленным на посте за Азовом к морю, обоз с припасами, при котором было с порутчиком 100 солдат. Офицер сей принужден остановиться, окружил себя телегами; Турки жестоко наступали, и с обеих сторон стрельба была жестокая. Наконец Турки от обоза отбиты и в город прогнаны со многим их уроном. У нас ранено нижних чинов 5.

5 апреля пред полуднем Турки из Азова в 500 конных и 1 т. пеших учинили вылазку на российские редуты, деланные для крепчайшей блокады города. Конница жестоко напала на стоявших там немногих Донских Казаков и под тою надеждою пехота на один редут сильно наступала; [184] но от российских солдат после стрельбы из ружья с штыками так крепко встречены, что неприятели с места сбиты и до самого города прогнаны. Турецкий урон в 150 человеках и за увозом ими мертвых 39 на месте найдено. Между прочим убито два чиновных. У нас побито и ранено 47 человек.

После того в разные числа Донские Казаки в окольностях Азова немалое число лошадей и скота у неприятеля побрали; также при устье Дона, за Азовом, на взморье, два судна идущия к Азову и на них несколько Турков взяли.

25 апреля на рассвете неприятели со всею конницею из города выбравшись пошли было к российскому лагерю. На них стоящий в прикрытии донской наказной атаман Фролов с конными казаками мужественно напал и по сильном сражении сбил и прогнал; многих побил, 5 пленил, а у нас ранено 4 Казака.

4 маия прибыл в лагерь генерал-фельдмаршал фон Лесси, при котором начаты в потребных местах вести к городу апроши.

8 маия прибыл Доном к Азову контр-адмирал Бредал и с ним 15 галер, также на других судах большая часть осадной артиллерии пришла, которую начали выгружать и перевозить в лагерь.

9 маия заняты чрез генерал-квартирмейстера де Брини вновь посты ближе к городу. При нем командировано было 200 гренадер, 100 мушкатер и 120 конных Казаков. На них учинена из города вылазка из 300 конных и 500 пеших. Однако сей неприятель мужественно тою командою встречен и с немалым уроном принужден ретироваться в город. У нас убито 5 нижних чинов, да несколько ранено.

Когда Азову блокада от Россиян учинена, послан указ к калмыцкому главному управителю Дундук-Омбо, (который кочует с Калмыками в степях между Царицына и Астрахани), чтоб он собрав Калмык знатный корпус шел к Кубани, и на тамошних подданных турецких Татар нападение чинил; и от помянутого Омбо получено ныне [185] чрез нарочного Калмыка доношение к ее императорскому величеству, также и обретающиеся при Омбо донской старшина Данила Ефремов рапортовал, что Омбо получа указ, собрав, войска калмыцкого 40 т. пошел к Кубани апреля 3, а наперед себя отправил из оного войска для присматривания подвигов Татар кубанских партию, которая нашед за рекою Кубанью корпус кубанских Татар, называемых Норюс-Улу, взяла от оных Татар в плен одного Татарина и с ним к Омбо возвратилась. Тот пленный объявил, что оных Татар в собрании 5 т. кибиток (во всякой кибитке семья или двор людей), который идут вдаль Кубани. Омбо со всем своим войском за оными Татары с поспешением следовал, и когда к ним приближаться стал, те Татары между реками Кубанью и Орном остановились в крепких местах и сделали себе защищение из арб и телег, поставя оные вокруг своего лагеря в три ряда и зело себя со всех сторон к сильной обороне от осады Калмык укрепили. Омбо, не смотря на то, послал на них сына своего Галдан-Нарму с 20 т. Калмык, а сам остался с достальными у реки Кубани. Нарма сблизясь к Татарам Калмык спешил, которые татарский лагерь со всех сторон зело мужественно атаковали, и хотя у Калмык от сильного отпора Татар не без упадку учинилось, однако тот лагерь и сидящие в нем Татары от Калмык все взяты, и мужеского пола все побиты, между которыми и знатный во всей кубанской орде мурза Батырь-Азамат с 23 другими мурзами убиты, а жены и дети их, всего с 20 т., в плен побраны, и притом лошадей, скота, и прочого взято довольно.

После сего Омбо расположа войско свое в вершине реки Егарлака близ Кубани ожидает там прибытия части Донских Казаков, которые к нему в совокуплении с старшиною Иваном Краснощоковым идут; также и кабардинских владельцов с их войсками, с которыми Омбо соединясь имеет идти в глубь кубанской провинции для вящших воинских действий.

Между тем часть кубанских же Татар, называемые [186] малый Нагай, с их начальниками мурзами Бек-Улу-Мусом и Кара-Улу-Мисаусом услыша о приближении к Кубани Омбо с войском, и боясь оного, засели на вершинах реки Инджики в осаде и прислали те мурзы к Омбо посланцов своих, прося, дабы приняты были в подданство ее императорского величества. К ним Омбо отправил посланцов своих с объявлением, дабы они не допуская себя до разорения, благовременно в подданство ее императорского величества приходили.

Миних 20 маия 1736 г. хана крымского со 100 т. атаковал, разбил, перекопскою линиею овладел и в Крым проник. В сей армии Миниха были Донские Казаки.

Омбо по одержанной над Татарами победе, (о коей сказано выше) с войском своим далее, в Кубань пошел к тем горам, где другие такие Татарскиe улусы в тесных местах себя укрепили, и где Омбо чрез 37 дней их в осаде держал; потом, когда 20 маия к Омбо ожиданные подданные ее императорского величества кабардинские князья с их войском, также и некоторое число Донских и Терских Казаков с донским старшиною Краснощоковым присовокупились, то кубанские Татары для убежания от последней погибели выслали своих знатных мурз с прошением, чтоб их в подданство ее императорского величества принять; почему они, состоящие в 4 главнейших в Кубани партиях и в 10 т. кибитках или фамилиях, в подданство приняты и салтан их с 200 человек мурз в том учиненную присягу верности подписали, дав из собственных своих сыновей определенное число аманатов, и что к особливому примечанию достойно, письменное притом себе обнадеживание просили, что когда впредь война с Портою прекратится и мир заключен будет, то бы их Туркам не давать, но их всегда в защищении держать, яко они ее императорскому величеству как верные подданные служить и в вечном подданстве российскому скипетру пребывать желают. Сим в подданство принятым фамилиям до вящшого ее императорского величества указу определено впредь кочевать близ российской границы по Тереку, Малке и Куме [187] рекам, куда они уже действительно и перебираются, а знатная часть их военных людей, которых всех более 15 т. человек, с Омбо и с донскими старшинами Краснощоковым и Ефремовым соединились, которые от того места далее вниз по Кубани пошли для чинения новых поисков над достальными еще Кубанцами и прочими турецкими подданными, живущими в горах Темирговцами и Бестенейцами; и по таким счастливым там прогрессам уповать можно, что вся Кубань скоро покорена будет, яко и ныне уже всем Кубанцам не токмо дорога к Азову для сикурсу пресечена, но паче они в крайнейшем утеснении обретаются. ее императорское величество за такие добрые и ревностные поступки указала послать к Омбо соболью шубу и саблю.

Капитан-паша из Кафы намерен был с войсками у него бывшими предпринять поход к Азову, но узнав, что весь Азов в тесной осаде, и к спасению оного надежды нет, намерение отменил особливо по просьбе крымского хана, пораженного Минихом.

В известиях от Лесси от 10 июня 1736 года:

Шанцы уже до самой реки Дона проведены, где главнейшие батареи к брешу делать начаты; а ниже Азова, по обеим берегам реки редуты сделаны, между которыми против города поставлено 6 прамов; а по той стороне Дона, в нужных местах около Петровского острова и к взморью, по Каланче и Кутурме рекам поставлены прамы же, как для препятствоватя непрятелю сикурса и отнятию всякой коммуникации, так и для вящшого утеснения города. Ибо из оных прамов, не меньше как из батарей, сильная пушечная пальба производится и всякие к штурмованию приготовления уже учинены, ежели далее город в сдаче по упрямится.

3 июня, когда работа в близости к полисаднику продолжалась, учинена была от неприятеля сильная вылазка, но прогнан за полисад; в следующие дни то же чинилось с нашим успехом.

8 июня от одной бомбы взорвало в городе большой [188] пороховой погреб, от чего 5 мечетей и много строений подорвало, и землею засыпало и больше 300 человек побило.

После сего вылазок не было и пальба весьма уменьшилась. К прежним 15 галерам от Таврова к Азову прибыли еще 20 галер, которые при каланчах и в прочих удобных местах стоят.

17 июня наши овладели полисадником при рве около 3 сажень глубиною. При чем взято у Турков одна пушка, и хотя тогда от неприятеля две мины подорвано, однако безвредно. Мы потеряли убитыми 5 человек; ранено 40.

18 июня выслано от азовского паши с офицером турецким к Фельдмаршалу Лесси письмо, в котором он к сдаче города склонность являл, с прошением, чтоб пальба на время остановлена была, и между тем, об аккорде договорено быть могло; на что Лесси отвечал, что ежели прямое паши о сдаче намерение есть, то он о том ближе и без потеряния времени изъясниться имеет; а между тем пальба с российской стороны неотменно продолжалась.

19 июня паша выслал из города к Лесси 4 знатных людей с письменным и словесным прошением о учинении для сдачи города капитуляции; но когда Лесси их немедленно в город возвратил, то паша, не обождав дальнейших крайностей, без умедления к Лесси городовые ключи на блюде прислал и с гарнизоном своим и крепостию совсем сдался. В следствие чего-тотчас имеющиеся при оной крепости кронверк российским войском занят, а 20 июня и в самый город гарнизон введен.

В подробной реляции о сем сказано:

Действительная атака и апроши вести начаты к Азову с прибытия Лесси туда, в лагерь, маия с 8 числа, а пушечная и мортирная в город пальба мaия же с 31. И так, осада того Города чрез 42 дни продолжалась. В 20 день июня, по аккордованной гарнизону капитуляции, под вечер, генерал-квартирмейстер де Брини принял по показанию паши азовского около той крепости 10 мин с поставленным в них порохом, и ко всем оным поставлен российский караул.

21 июня в кронверк называемый Алексеевский и в [189] самый Азов введен гарнизон российский, и все посты караулами российскими заняты; тогда же принимана от Турков в городе артиллерия с ее амуницею, цейхгаузы и погреба со всякою арматурою и магазины с провиантом.

Капитулящя же данная от Лесси азовскому паше состоит в следующем:

1-ое. Азовский гарнизон и прочие подданные турецкие с их фамилиями из города отпущены, и до турецкого города Ачюка свободно провождены будут; однако выступление гар-низона имеет быть учинено без всяких военных знаков чести.

2-ое. Военным людям имеющим собственное ружье отдано им будет по выступлении; а казенного не брать.

3-ье. Артиллерия и ее амуниция, все цейхгаузы и магазины с имеющимся в них оружием, воинскими и иными казенными припасами и провиантом, также пороховые погреба и мины в городе и за городом верно объявить и в российскую сторону отдать.

4-ое. Пока конвой и суда российские назначенные к проводу до Ачюка Турков назад возвратятся, оставляются в Азове в аманатах три лучшие по паше персоны.

5-ое. Российские подданные, пленные и другие, Калмыки и Некрасовцы без изъятия должны быть в российскую сторону отданы.

6-ое. Отпускаемые из Азова паша Мустафа-Ага и все бывшие в Азове военные люди под присягою и целованием Корана обязуются целый год не служить против Россш.

7-ое. Армянам, Грекам и прочим христианам с имением и товарами позволяется остаться в Азове.

По силе сего Турки отпущены с российским конвоем до Ачюка. Отпущено из гарнизона Турок военных, офицеров и рядовых, 3463; жен их и детей 2233; всего 5696. Купцов Греков и Армян осталось в Азове 63. Побито при осаде Азова: Турок военных 1528, жен и детей 1200; всего 2728 человек. Достальные померли. Пленных российских возвращено 221. Взято: пушек медных 131, чугунных 61; в Петровске найдено чугунных 13, [190] дробовиков медных 6; всего 211. Мортир медных 11, чугунных 3, гоубица чугунная 1. Пороху 9 т. контарей, с лишком в каждом 44 ока, а в оке 3 фунта. Свинцу 570 контарей. Провианту 6 амбар и прочих воинских снарядов. При Азове найдено 10 мин, в которых 14 камор с порохом.

Другое изложение тех же событий 1736 года по другим источникам:

16 марта фельдмаршал переправившись на левый берег Дона, пошел с войсками прямо к Азову.

20 числа на рассвете армия выступила в поход, отправя в авангард генерал-маиора Шпаррейтера ³²² с 600 человек пехоты и с партию Донских Казаков, с войсковым наказным атаманом Фроловым, для прогнания неприятельских Форпостов. Сей генерал производил поход свой с такою осторожностию и благоразумием, что так подошел к двум замкам (каланчам) лежащим на берегу Дона, по обеим сторонам, близ Азова, что неприятель нимало того не при-метил; сии замки атаковал и взял не потеряв ни одного человека. Фельдмаршал в то же время приблизясь с армиею к городу оный блокировал, занял потребные посты и приказал поделать на некотором расстоянии редуты, дабы тем прикрыть войско от вылазок из города, и оный совсем запереть с сухого пути.

Паша во весь день и ночь производив пушечную пальбу чрез минуту (при том разложены была огни), давая тем и другими сигналами знать соседственным жителям, что он атакован, и чтоб они убирались в город; но сии кочующие около Азова Татары вздумали лучше искать убежища своего у Татар кубанских, куда и ушли от страху.

23 марта фельдмаршал приказал генерал-маиору фон Сперейтеру атаковать ночью лежащую при Доне ниже каланчей крепость Лютик, которая также взята с небольшим уроном, ибо убито только 1 порутчик и 3 рядовых; до 12 ранено. В оной крепости найдено 20 пушек медных и чугунных, взято в полон 50 янычар с одним офицером, [191] который был здесь комендантом и толикое же число их убили.

24 марта прибыл в лагерь генерал Левашев с одним полком драгун и 3 пехоты. Отправясь из Кизляра он следовал чрез Кабарду и степь к Дону. При нем находились, между прочим, Гребенские, Tepcкиe и кизлярские Казаки, взятые по самом их переселении из крепости Святого креста; а также баксанской партии рода атажукина, старшого владельца сын Бамат Мисостов и малой Кабарды тау-султанова рода владелец Кильчук с своими узденями. Все они находились в войсках российских при взятии Азова.

Граф Миних вручил Левашеву в главную команду блокаду Азова, до прибытия генерал-фельдмаршала Графа Ласси, коему поручено производить осаду сего места; а сам 26 числа отправился к Днепру, к главной армии, в местечко Цариченку, в коем состояло 54 т. человек. Он 20 маия овладел приступом перекопскою линиею, а 21 сдалась и перекопская крепость; 4 июня овладел Козловом. Тогда же разорены и кинбурнские укрепления ³²³.

Между тем генерал Левашев обступив город в самой близости особенно занимался укреплением и обезопасением стана своего от всякой могущей им вредить вылазки осажденных, коих гарнизон по малой мере не уступал числу регулярных войск город сей блокировавших.

3 апреля 300 конных и такое же число янычар высланы были из города для отнятия 150 повозок с припасами, прикрываемых одним лишь порутчиком и сотнею рядовых и следовавших к российскам полкам, стоявшим на посту за Азовом к морю. Сей офицер увидя издали приближающихся к нему Турков составил для себя наскоро из сих телег род некоторого укрепления, в коем чрез целые два часа так хорошо оборонялся, что дал время Казакам подоспеть к [192] нему на помощь, и неприятель был с уроном прогнан в город. У нас ранено 5 человек.

Осажденные не имея на сей раз удачи, не потеряли однако охоты к покушениям сего рода. Два дни спустя, т. е. 5 апреля, 1 т. янычар и 500 конных сделали снова вылазку и напали на редуты для крепостного ограждения нарочно заложенные. Конница учинила сильное, жестокое нападение на стоявших там немногих Донских Казаков, занимавших свои посты между шанцами.

А янычары в то время с неописанною храбростию приступали к одному из сих редутов, но несколько раз стрельбою и штыками русских солдат были отбиваемы; наконец же принуждены бежать. За ними гнались до самого городского гласиса. В сию вылазку неприятель потерял 150 человек, также и командовавших оною двух чиновных; со стороны же осаждающих 47 человек убитых и раненых ³²⁴. После того в разные числа Донские Казаки в окольностях Азова немалое число лошадей и скота у неприятеля побрали, также за Азовом на взморье два судна идущия к Азову и на них несколько Турков взяли.

25 апреля на рассвете вся неприятельская конница вышла из города атаковать Российскую армию. Генерал будучи о сем предуведомлен поставил донского наказного атамана Фролова с Донскими Казаками в скрытном месте, где ожидали пока пройдет знатная часть неприятелей. Они тогда выступя все вдруг напали на Турок с тылу и с боку, разбили всех попавших им на дороге и принудил с превеликим уроном бежать за городские стены. После сего Времени осаждающие стояли несколько времени спокойно.

Граф де Ласси вызванный от Рейна, где командовал войском посланным на помощь цезарю Карлу VI, прибыл в лагерь под Азов 4 маия, будучи назначен сюда высочайшим указом 27 апреля 1736 года. Того же дня как он [193] прибыл под Азов, открыли траншеи, проведены к городу апроши и производили их с великою ревностию.

При Фельдмаршале Ласси следующие служили генералы: генерал-аншеф Левашев, генерал-порутчик граф Дуглас, генерал-маиоры: де Брини старший (генерал-квартирмейстер), Шпаррейтер, де Брини средний и де Брини младший.

8 Маия, контр-адмирал Бредаль прибыл под Азов Доном, с построенными вновь в Воронеже или Павловске 15 галерами, 9 прамами и со множеством другох судов, с осадною артиллериею, которую тотчас и выгружать и перевозить в лагерь начали. Того же дня пришли для умножения осаждающей армии в лагерь 4 полка пехотных да 2 драгунских.

9 числа, генерал-квартирмейстер де Брини командирован был с 300 человек пехоты и с 120 Казаками для занятия новых постов, ближе к городу. Неприятельучинил вылазку в 300 конницы и в 500 янычар. Они с такою жестокостию на него напали, что осаждающие принуждены отступать с уроном. Однакож генерал де Брини, будучи заблаговременно подкренлен, прогнал их, при чем они немало людей потеряли.

По выгружении артиллерии, фельдмаршал приказал генералу Бредалю с флотом стать таким образом, чтоб можно бить по городу с водяной стороны,, что точно и исполнено. 9 прамов не преставали ни день ни ночь стрелять по городу и бросать в него бомбы, равно как и с сухопутных батарей.

Турецкий флот, под командою капитан-паши Джианум-Кадия, из Кафы приплыл в Азовское море на вспоможение Азову, но ничего предпринять не мог, потому, что донское устье почти все непроходимо было от песков н мелей, ибо в самых глубоких местах не было воды на 3 или 4 фута. Флот же российский стоял в таком выгодном месте, что капитан-паша никакого не мог послать сикурса на Азов ни на шлюпках, ни же на плоскодонных судах и, таким [194] образом, принужден он ничего не делать ³²⁵ и назад в Кафу возвратиться, особливо по просьбе крымского хана, поражаемого Минихом. Сии в донских устьях мели препятствовали также и росссийскому флоту действовать настоящим образом в Азовском море, ибо по оному устью проходили только дуппель-шлюпки и другие плоскодонные суда, с коими генерал Бредаль производил две следующая кампании, о чем упомянуто будет ниже.

Ласси, желая беречь войско, делал только подкопы и шанцы, которые проведены до самого Дона, что продолжалось до 2 июня; ниже Азова, по обеим берегам реки, сделал редуты, между которыми, против города, поставлено 6 прамов; а по ту сторону Дона, в нужных местах, около Петровского острова и ко взморью, по рекам Каланче и Кутурме, поставлены прамы же, для препятствования неприятелю сикурса, отнятий водной коммуникации и сугубого утеснения города. Осажденные в сие время чинили разные вылазки, но без всякого действия.

3 числа. Турки увидя, что осаждающие не дошли до полисадника только на 40 шегов и работа продолжалась, сделали сильную вылазку, выгнали Россиян из траншей, засыпав некоторую часть их работы; но Ласе и с генералом Дугласом, подошед с свежим войском и атаковав неприятеля, разбил, также выгнал их из поста, который они имели в 20 шагах от полисадника; Россияне тотчас в оном месте засели, сделав тут три главнейшие батареи к брешу; однакож, при сем сражении немало людей мы потеряли, да и фельдмаршал сам выстрелом в лодыжку был ранен и чуть было не попался в полон, отступя несколько вперед для ободрения своего войска, где и окружен был Турками. Осажденные, не хотя уступить осаждающим отнятого у них поста, чинили непрестанные вылазки, чего от них и ожидали, а для того и удвоены были караулы, чем [195] неприятеля всегда прогоняли; батареи же наконец приведены были в состояние.

8 числа бомба попала в самый большой пороховой магазин стоящий посреди города; от чего повалились 5 мечетей и более 100 домов, при чем слишком 300 человек лишились жизни. После чего вылазок не было и пальба весьма уменьшилась.

8 числа к прежним 15 галерам прибыло от Таврова к Азову еще 20 галер, которые поставлены при каланчах и в прочих удобных местах.

Подкоп до 17 числа еще был продолжаем, так, что осаждающие очутились у самого ретраншамента, где неприятели почти за каждый шаг земли дралися. Между тем Ласси начав скучать продолжительною осадою приказал полковнику Ломану с 800 гренадер, 700 мушкатер и 600 работников приступом взять линию (полисадник при рве около 3 саженей глубины). Атака началась в полночь; осажденные защищались с великим упорством и подорвали два подкопа, от коих никакого вреда не было; наконец принуждены были бежать оставя одну пушку; за ними гнались до самых городских ворот, и осаждающие засели в ретраншаменте. С российской стороны убито 5, ранено 40 человек.

18 числа паша, городской комендант, прислал с офицером к фельдмаршалу письмо с изъявлением склонности к сдаче города, и чтоб между тем пальба на время остановлена была; но оная не умолкала.

19 июня четыре посланные от коменданта турецкие чиновника пришли в лагерь с письменным и словесным прошением о учинении постановления капитуляционных пунктов. JIaccи долго настоял в том, чтоб гарнизон сдался военнопленным, но комендант упорствуя сему ответствовал всегда, что он лучше погребет себя с гарнизоном в развалинах города, нежели примет такое предложение; почему фельдмаршал от оного и отступил. Турки получили дозволение выступить из города, но без всякой военной чести, и проводить бы их в Ачуев, город принадлежащей Порте, с таковым условием, чтоб им целый год против Poccии [196] не служить. Туда же отпустить и прочих подданных турецких с их фамилиями.

Как скоро сия капитуляция была подписана, то комендант 20 июня отдал Россиянам около крепости 10 мин с поставленным в них в 14 каморах порохом, к коим приставлены российские караулы; а 21 в кронверк называемый Алексеевским и в самый Азов введен росийский гарнизон и все посты караулами российскими заняты. Комендант вышел из города с Гарнизоном, который состоял в 3463 человеках мужеского пола, жен их и детей 2233; побито при осаде Азова Турков военных 1528, жен и детей 1200; в городе найдено 221 человек пленников Россиян, бывших в неволе, и кои тогда же освобождены; из армянских и греческих купцов осталось тут до 63 человек; а все прочие жители перешли на Кубань, в Копыл, резиденцию кубанского сераскера.

На раскатах найдено пушек 131 медных и 61 чугунных; в Петровске найдено чугунных 13, дробовиков медных 6; всего 211 пушек. Мортир 11 медных, 3 чугунных; гоубица чугунная 1; пороху, свинцу и провианту множество.

Магазины разорены бомбами, от чего множество попортилось съестных припасов, что и принудило коменданта к сдаче, а то бы он никогда на сие не попустился. Россияне еще не завладели ни полисадником, ни покрытою дорогою, ни же сделали малейший пролом в городских стенах, но внутри города бомбами все было испровержено и разорено.

По сдаче сего города фельдмаршал Ласси начал приводить его в хорошее состояние и в окрестностях оного простоял с армиею до начала августа месяца ³²⁶.

Левашев определен тут Губернатором, а генерал-маиор де Брини старший комендантом азовским; для гарнизону введено туда 4 т. человек и город снабдили всеми нужными припасами, и укреплениями новыми привели его в хорошее состояние. [197]

Ласси в начале октября возвратился в Изюм и войско свое расположил на зимовые квартиры недалеко от реки Донца ³²⁷.

Когда учинена Азову блокада двор дал указ наместнику калмыцкого ханства Дундук-Омбо, чтоб он собрав знатный корпус Калмык шел к Кубани, и на тамошних Татар, подданных турецких, нападение чинил. Дундук-Омбо собрал 40 т. Калмык и 3 апреля 1736 г. отправился к Кубани. При нем находился донской старшина Данила Ефремов ³²⁸.

Следуя в предназначенный путь Дундук-Омбо отправил вперед партию для присматривания подвигов Татар кубанских, которая нашед за рекою Кубанью корпус кубанских Нагай называемых Наурузовцы, захватила от них одного Татарина и с оным к Дундук-Омбо возвратилась.

Пленник обявил, что Наурузувцов в собрании 5 т. кибиток или семей, которые идут в глубь Кубани, в крепкие места.

По сему Дундук-Омбо со всем своим войском пошел поспепшно за Наурузувцами; и когда к ним стал [198] приближаться, Наурузовцы между рек Кубани и Урупа остановились в крепких местах, сделали себе защищения из арб, поставя оные вокруг своего лагеря в три ряда, и приготовились к сильной обороне.

Омбо послал на них сына своего Галдан-Нарму с 20 т. Калмык, а сам остался с прочими у реки Кубани. Нарма сблизясь к Наурузовцам спешил Калмык, которые неприятельский лагерь со всех сторон весьма мужественно атаковали, и хотя от сильного отпора немало людей потеряли, однако оным лагерем и всеми Наурузовцами по двухчасном сражении овладели. Защищавшиеся все побиты при происходившем Великом кровопролитии, между которыми и знатный во всей закубанской стороне мурза Батырь-Азамат с 23 другими мурзами. Жены и дети Наурузов-цов, всего до 20 т., в плен взяты и отправлены под добрым прикрытием в безопасное место; притом лошадей, скота и прочого взято довольно.

После сего Дундук-Омбо расположился с войском своим близ Кубани, в вершине речки Егарлыка, для отдыху людям и лошадям.

Между тем 4 улуса кубанских Татар называемых малый Нагай с их начальниками мурзами Бай-Улу-Мусом (Муса) и Кара-Улу-Мисаусом услыша о приближеши Дундук-Омбо к Кубани, и боясь оного, засели с 10 т. кибиток на вершйнах рек Инджика и Зеленчука и прислали к Омбо посланцов своих, прося о принятии их в российское подданство. Омбо послал к ним своих посланников объявить, дабы они не допуская себя до разорения благовременно в российское подданство приходили.

Но в след за тем Дундук-Омбо в первой половине того же апреля отправился тотчас за Кубань к тем укрепившимся в тесных местах Нагаям и держал их в осаде 37 дней, почитая себя не довольно сильным атаковать их в занятом ими месте.

Нагаи с своей стороны боялись оставить выгодное свое место позади тесных проходов, а надеялись, что недостаток съестных припасов принудит Калмык к отступлению. [199]

Но 20 Маия, когда к Дундук Омбо прибыл в соединение немалый корпус, некоторое число Донских и Терских Казаков с донским старшиною Иваном Краснощоковым, то Нагаи для убежания от погибели выслали своих знатных мурз с прошением, чтоб их принять в российское подданство. На сие дано согласие и таким образом сии четыре улуса составляющие 10 т. кибиток, содержащих более 15 т. военных людей, в подданство приняты, и салтан их с 200 мурзами пришед в дундуков лагерь учиненную в верности присягу подписали, дав из собственных своих сыновей определенное число аманатов.

Замечательно, что они просили притом письменного обнадеживания, что когда впредь война с Портою прекратится и мир заключеи будет, то бы их Туркам не давать, и держать их всегда в защищении, яко они ее императорскому величеству как верные подданные служить и в вечном подданстве российскому скипетру пребывать желают.

Сим в подданство принятым Нагаям определено впредь кочевать близ российских границ, в окольностях Кизляра, по рекам Тереку, Малке и Куме, куда они уже действительно и начали перебираться. Их называли Солтан-Аульцами. Знатная часть их военных людей, которых всех более 15 т., с Дундук-Омбо и с донскими старшинами Краснощоковым и Ефремовым соединились, которые от того места далее вниз по Кубани пошли для чинения новых поисков над подданными Турков Черкасами бесленейскими и темиргойскими. (Прил. К).

Таким образом, азовские Турки лишены были возможности получить подкрепление с Кубани, откуда и дорога к Азову Россиянами была пресечена.

Императрица за такиее ревностные и добрые поступки пожаловала Дундук-Омбо соболью шубу и саблю, а в 1737 году пожалован он и действительным ханом; а прежний хан Церен-Дондук в том же году задержан в Царицыне и отправлен в Петербург. [200]

ГЛАВА 41.

После весенних подвигов Калмыки и Казаки имели отдохновение до осени; ибо река Кубань и все прочие там текущия обыкновенно наводняются два раза: в первый раз в апреле, от вскрытия льда, и продолжается до половины маия; в другой раз с половины июня до половины августа, когда снег на высочайших горах начинает таять; случалось, что в июле, в одну ночь, прибывала вода на 2 аршина от горизонта. Притом Кубанцы на лето удаляются в горы.

Осенью того же 1736 Года Дундук-Омбо паки обратился к предприятиям своим на Кубань, имев от двора повеление разорить тамошних обитателей так, чтоб не скоро могли исправиться.

При нем опять находились Донские Казаки с старшинами своими Краснощоковым и Ефремовым. Сие соединенное войско состояло из 25 т. человек. Оно выступило в поход 19 ноября (?) и пришед к реке Егарлыку, отправило партию достать языка. Ей удалось встретиться с небольшою партиею, разбить ее и получить сведение, что одна из самых сильных орд татарских Нагай, называемая Едичкулы, которая может до 20 т. человек конницы вывесть в поле, сошла с гор за неимением там корму; ныне лошадей своих и скот пасет в лугах по правому берегу Кубани; а для прикрытия себя от казацких и калмыцких набегов укрепила она разные места в узких проходах, коих миновать нельзя, если идти к оной орде.

Посему известно Дундук-Омбо отправил немалую партию Казаков под начальством Краснощокова и Ефремова для осмотра положения места; сам же с достальным войском пошел за ними.

Днем осмотрели все окрестности неприятельских укреплений, а по наступлении ночи Казаки атаковали главный пост, оберегаемый 1 т. Татарами; и не смотря на сильное их сопротивление оным постом овладели и притом отогнали всех [201] лошадей у Татар стрегущих пост сей, из которых ни один человек не ушел, и все были перерублены, кроме их начальника, коего для распросу привели в лагерь.

Дундук-Омбо в следствие известий от сего пленника полученных, разделил войско на равные партии и пошел прямо на неприятеля, коего вдруг атаковал с разных сторон и разбил его на голову; прошел всю сию страну простирающуюся вдоль по реке Кубани до самого Азовского моря, разоря в конец орду; все обитаемые по Кубани места были опустошены.

Таким образом Дундук-Омбо пробрался до турецкого города Эски (или старого) -Копыла, главного места Кубани и резиденции кубанского сераскера, в каковом звании был тогда салтан Бахти-Гирей. Копыл лежал на правом берегу Кара-Кубани и на левом реки нагайского Жиграна, на острову, и был укреплен каменными стенами. Ныне во владении Черноморских Казаков.

Дундук-Омбо взял сей город приступом и разорил до основания.

Тогда же и некрасовские Донские беглые Казаки, жившие близ Копыла в своих городках, убрались от нашествия Калмык и Донских Казаков в крепкие места. К ним предварительно посыланы были нарочные с убеждением возвратиться в отечество; но они их и до себя не допустили, убравшись от Калмык в крепкие места; в отмщение за то один городок их, до которого можно было доступиться, сожжен; ибо сумнение, чтоб по возвращении своем в границы империи не предать себя в неволю в рассуждении веры, обращения и промыслов, в наказание за преступление предков, может быть удерживало Некрасовцов в турецком подданстве.

Сей поход продолжался с 1 по 14 число декабря.

В течение оного неприятель потерял по крайней мере 30 т. душ, считая в то число и взятых в плен. На сражении больше 15 т. человек убито на месте; прочие желая спастись вплавь чрез Кубань от прибылой воды и от обмерзших берегов потонули.

[202] Полученная Казаками и Калмыками тогда добыча была несказанно велика: больше 10 т. жен и детей взято в плен; скота отогнано превеликое множество. Калмыки на свою часть достали 20 т. лошадей, сверх рогатого скота и овец. Дундук-Омбо уверял, что давно такой совершенной победы не имели.

Дундук-Омбо отослав всю добычу, остановился в кубанской земле, окопав себя вдоль реки Кубани с войском своим и с Казаками.

Спустя несколько времени проведал он, что идут на него 3 т. Татар. Он отправил на встречу им партию, которая их атаковала, преодолела, и обратила в бегство.

В 1737 году Калмыки, Донские Казаки и Волгские 400 человек чинили новое на Кубань нападение, весьма немалую часть ее опустошили, а достальную принудили совсем подвергнуться державе российской.

В то же время отправлены были Терские кизлярские и Гребенские Казаки в кубанскую сторону, к стороне Ачуева и Темрюка, под командою Ингерманландского полка капитан-порутчика Андреяна Лопухина, и там кубанского Мамая-Мурзы весь нагайский аул и жена его в плен взяты.

Да еще двоекратно теже Казаки были на Кубани и доходили до черных лесов под командою князя Эльмурзы черкаского и полковника Расламбека Шейдякова. Тогда и оставшихся на Кубани Татар разорили и их конские табуны все взяты были.

Ачуев на острову сего имени, при Азовском море лежащий турецкий город, равномерно в сем году покорен от Ласси. Оный имел только деревянные укрепления.

Как уже на Кубани мало оставалось дела, то 4 т. Калмык под начальством сына Дундук-Омбо Галдан-Норма 30 июня (19) присоединились к армии графа Ласси, которая вошедши в Крым по переправе на плотах чрез Генический канал и в брод чрез Сиваш 25 июля овладела Карасубазаром, опустошила знатную часть Крыма и возвратилась чрез пролив Шунгар. Сим путем и 1738 г. [203] граф Ласси паки проникал в Крым. Калмыки оные с великою похвалою в оной экспедиции служили. (Прил. Л.)

В 1738 году у Калмык сделалось было замешательство. Восстал было на Дундука оный сын его Голдан. Но сие указом императрицы Анны прекращено и успокоено.

Что касается до Кабардиниов, то хотя некоторые из кабардинских владельцов с Дундук-Омбо были в свойстве, по супружеству его 1721 года с Джаною, дочерью большой Кабарды, рода атажукина, владельца Кургоки, и хотя они считались в российском подданстве и давали аманатов, однако немногие из них находились при Азове с генералом Левашевым, как мы сказали, и с Дундук-Омбо при произведенных Калмыками в сию войну над Кубанцами поисках, за всеми стараниями о том Дундук-Омбо. Их удерживало единозаконие с Кубанцами, не редкое с ними по соседству обращение и отчасти свойство. Служба их, и не безважная, состояла в том, что весь кизлярский край и лежащая между Астрахани и Кизляра дорога никакими набегами обеспокоены не были; поелику Кабардинцы не допускали Кубанцов проходить чрез свои места.

ГЛАВА 42.

Первые успехи Россиян против Турков пробудили любочестие Австрийцов. Почему император Карл VI и был уверен, что тогда было лучшее время дабы напасть на Турков в Венгрии, что и учинено 1737 года.

Но худые успехи имперцов были в равновесии успехами Россиян. Имперцы 7 сентября 1739 года без согласия России и отдельно от нея подписали предосудительные для себя мирные условия и Туркам уступили Белград, Сербию, австрийскую Валахию и проч.

По сему и Россияне смущенные сим поступком послали туда на конгрес в Белград своего министра. [204]

Условия Турками предложенные не соразмерны были с: преуспеянием российского оружия. Россия возвращая Порте все, что приобрела в сию войну, Молдавию, Хотин, Очаков Кинбурн и прочее, настояла только в том, чтоб ей уступлен был по крайней мере Азов; но при всем том принуждена была заключить мир с Портою в Белграде чрез месяц потом, во число означено одинакое с австрийским трактатом, т. е. 7 сентября 1739 года, следующого суще-ственного содержаня касательно Кубани:

“Границы обоих государств остаются так, как означены были в прежних трактатах. Укрепления Азова, который остается за Россиею должны быть совершенно срыты; окрестности сего города, или землю оного, сообразно с границами означенными в трактате (?) 1700 года ³²⁹, должны быть пусты и отделять одно государство от другого, т. е. быть бариерою между обеими империями. За то Россия может построить новую крепость близ находящегося на Дону острова (города?) Черкаска, служившого прежде границею России, т. е. между Азова и Черкаска. Порте также можно заложить крепость на Кубани против Азова, по тому назначению, каковое сделают касательно положения сих крепостей обоестороние коммисары, которых должно будет избрать для сего. Крепости Таганрога, уже срытой, обновлять не должно. Россия не может иметь флота и вообще никаких судов на Азовском и Черном морях. Торговля между подданными обеих сторон свободна, но Россияне могут производить ее на Черном море только помощию турецких судов. Коммисары, которые будут избраны с обеих сторон для приведения в лучший порядок границ, должны кончить сие в продолжение 6 месяцов, считая со дня размены ратификаций настоящого трактата. (В 6 пункте:) Большая и малая Кабарда остаются свободными и должны служить для отделения (бариерою) обоих Государств. Впрочем Россия, по старинному обыкновению, будет брать из той и другой Кабарды аманатов, единственно с тою целию, чтоб сохранить тишину; что может [205] делать и Порта, с тем же намерением. Если Кабардинцы подадут повод к неудовольствию которой нибудь из договаривающихся сторон, то каждой из них свободно укрощать их и наказывать.”

Сим положением о Кабардинцах, которые теперь еще в первый раз стали входить в трактаты между Россиею и Портою, мнилось предварить затруднения, какие последнею с Турками войною начинались от ханов крымских, утверждавших принадлежность их к турецкому государству; но оным вовсе истребилось все предпочтение, какое кабардинские владельцы имели к российской империи пред Крымом, и по отношениям от закона независимым. Однако желающие сделаться христианами и поселиться в Кизляре преемлемы были.

Они уже в таком отделении от нас почитались, что когда в 1740 году грозил им кубанский сераскир, то с российской стороны не рассуждено за блого защищать их, и принято правилом, что если бы Кабардинцы о войсках просили, до чего однако дело не дошло, уклоняться молчанием и разными причинами.

Пользы белградского трактата заключались только в том, что оным кондиции прутского договора 1711 года уничтожены, и султан обязался почтить российскую державу титлом Империи.

По заключении мира генерал-аншеф Василий Яковлевич Левашев оставлен в сей стороне командующим и имел пребывание в крепости Святой Анны, при которой стояли тогда полки пехотные Тамбовский, Козловский, Коротоякский и Павловский. В крепость Святой Анны вывезена из Азова артиллерия, амуниция и все прочее. Азовские укрепления минами подорваны в 1740 году. Полки сими работами занимавшиеся расположены были при речке Темернике; ибо в Азове открылись было заразительные болезни.

Коммисаром к учреждению границ между обеих империй назначен от российского двора 19 апреля 1740 года генерал-лейтенант князь Репнин. Он имел поручение избрать способное место на строение новой крепости между Азова и Черкаска на кубанской стороне, с пособием [206] генерала Левашева, как больше знакомого с ситуациею того места, или на половине между Азова и Черкаска, или ближе к Азову, только бы оное место было вне бариеры (т. е. вне земель Азову принадлежащих).

Не видно по делам, чтоб сия новая крепость сооружена тогда была на кубанской стороне; но после того, когда в крепости Святой Анны воздух к жительству оказался нездоров, построена крепость Святого Димитрия, для которой лес рублен и сплавливаем был Доном из Павловска, на правом берегу Дона, при устье речки Темерника, и в 1761 году переведены в оную жители и четырехбаталионный гарнизон из крепости Святой Анны, которая оставлена, и служила Войску донскому к хранению пороховой казны.

Со стороны же Кубани к Кизляру почитаемы были границею река Калаус, до коей кочевье Калмык простиралось от Волги и Можары, где учреждена была российская застава.

Из указа 1755 года 2 марта видно, что от темерниковского порта в Царьград и в прочие тамошния места с некоторого времени стала производиться коммерция. Вызываемы были купцы составить для сего торга компанию. Между тем, указом 1755 г. апреля 15 позволено от темерниковского порта отпускать российские товары: парусные полотна и всякие фабричные товары, канаты и веревки, икру, рыбу, холст всяких рук и хрящ, також крашенину, пестредь и легкую юфть, коей в пуде бывает 8 кож.

Из указа 1756 г. февраля 7 видно, что Донским Казакам предоставлено пользоваться солью собственно для себя из Мануцких озер; а отнюдь, чтоб оную не продавали Ве-ликороссиянам, ни Волгским Казакам.

Из указа 1756 г. декабря 20 видно, что купцы Хастатов, Шемякин и Ярославцов приняли на себя составить компанию для торгу от темерниковского порта и Черкаска водяным и сухим путем на Кубань, в Константинополь, в Италию, в Венецию и в другие тамошния места, с тем, чтоб позволено было им отпускать: мягкую рухлядь, железо полосное и прутовое и во всяких вещах в деле, до [207] 100 т. пуд; чугун во всякой посуде и в другом отливном мастерстве (кроме военных снарядов) до 50 т. пуд; парусные полотна и всякие фабричные товары, канаты, веревки, икру, рыбу, холст всяких рук и хрящ, крашенину, пестредь и легкую юфть, и с тем, чтоб никто кроме компанионов в оное место торгов уже не производил; и с тем, чтоб для той торговли позволено им было принимать в акционеры из донских обывателей и Казаков.

Из указа 1762 года 15 марта видно, что в 1761 и в 1762 годах, при строении крепости Святого Димитрия, от 10 малороссийских полков с каждого по 70 человек высылаемо было на работу, на своем содержании, которые на зиму отпускаемы были в свои дома. Сия крепость строилась еще и 1762 года. Она назначена на место крепости Святой Анны.

Петр III указом 28 марта 1762 г. уничтожил все торговые компании, что и распространялось и на темерниковскую, а позволил всем сим торгом заниматься. Императрица Екатерина II манифестом 1762 года 31 июля сие подтвердила. Между тем Хастатов с товарищи учредили при том порте контору, построили кладовые, магазины и пакгаузы и в Царьграде контору же учредили; то, дабы Хастатову с товарищи не было в торгу подрыва, повелено при том темерниковском порте разценку товарам чинить с конторою бывшей компании, с другими торгующими большою суммою, не менее 6 человек купцами, в присутствии коменданта крепости Святого Димитрия, и поступать как о торге в Персию сказано.

ГЛАВА 43.

Шах Надыр кончив счастливо с Турками войну, провел Год во внутренних учреждениях своего государства, и потом начал помышлять с кем из соседов начать войну, ибо ему не можно было иначе на похищенном престоле [208] держаться, как имея всегда при себе армию, из разных варварских народов собранную, а оную паки иметь и содержать ему нельзя было, как употреблением всегда против кого либо, в надежде получения добычи.

Среди сего получил известие, что кандагарские Авганцы взбунтовались и быв подкрепляемы индейским Моголом Магометом, овладели крепостию Кандагаром. Индейский Могол Мухамед уже навлек на себя озлобление Надыра не признав его шахом ³³⁰. Сии побуждения тотчас решили Надыра обратить в ту сторону свое оружие.

Надыр в 1738 году отправился в Хорасан, овладел крепостию Кандагаром, рассеял бунтовщиков, и повел свое войско против Могола. Шествуя победоносно с 60 т. войска, в генваре 1739 г. переправился чрез Инд, подступил к Дели, столице Могола, предал ее на расхищение, при чем пало народу более 200 т., и наконец, заключил с Моголом мир, на условиях предписанных Надыром и одного из своих сынов женил на дочери Могола. Англичане воспользовались опустошениями Надыра, и овладели бенгальскою землею.

Таким образом обогащенный несметными суммами индейскими ³³¹ Надыр предпринял обратный путь из Дели в конце апреля 1739 г. Но в путешествии его большую часть тех сокровищ похитили у него Мараты хищными набегами и покрали собственные его воины, и пропала при переправах чрез реки.

В начале апреля 1740 г. Надыр прибыл в кандагарскую крепость, в начале маия в Герат, и отсюда отправился на покорение Хивы и Бухарии, которые и подверг своему [209] владычеству, доходив в Хиве до города Гизарасна, а в Бухаре до Самарканда. Он овладел Хивою без сопротивления и покорил немалую часть Бухари и оставил там свои гарнизоны.

В то время на линии оренбургской приняты были со стороны России все меры осторожности, при таком сближении победоносного Надыра.

Надыр возвратился в Мешед в начале генваря 1741 г.; пробыв там 42 дня, отправился в Астрабат и оттуда, чрез Мазандеран и Тегеран, пришел в Казбин в половине маия 1741 г.

ГЛАВА 44.

Надыр, по побеждению Могола, отправил для объявления сего петербургскому двору в посольство ближнего родственника своего и обер-шталмейстера еще в начале 1740 г. с 16 т. человек войска и с 20 пушками. Российский двор, получа заранее о сем извете, приказал идти войскам к Астрахани, чтоб на границах к Персии стать лагерем. Когда посол сближался к реке Тереку, генерал-маиор ³³² Апраксин (Степан), командовавший 5 пехотными и 6 драгунскими полками, послал на встречу послу и велел ему сказать, что как надлежит ему от Астрахани (Кизляра?) в Москву идти великими степями, то невозможно снабдить его съестными припасами и фуражем для толикого числа народу, и так, просить взять с собою только 3 т. чел., а прочих оставить назади. Сие представление посла остановило, и он отправил к своему государю курьера, который привез к нему повеление, чтоб он согласился с российскими коммиса-рами о числе людей, кои бы его ко двору проводили; и так, посол ранее июля 1741 г. прибыть в Петербург не мог. Въезд он имел верхом, который был весьма великолепен и чрезвычаен. Свита его состояла в 3 т. человеках и 14 слонах, коих шах прислал императору (тогда был [210] малолетный Иоанн) и верным российским вельможам; прочие подарки тоже были чрезвычайны ³³³. Между ими было множество дорогих камней и больших алмазов, но не были оные брилиантованы. Посол, в держанной на аудиенции речи к матери императора, великой княгине Анне, говорил, что государь его желал полученную от Могола добычу разделить с таковым добрым союзником, как император российский.

Одна часть петербургского министерства опасалась, что намерение шаха, при отправлении сего посольства, не состояло ли в том, чтоб овладеть Астраханью и произвести также знатные завоевания, если найдет границы не укрепленные. Но настоящее его намерение, казалось, требовать в супружество царевну Елисавету Петровну, обещаясь ввесть христианский закон в своих государствах. Тогда было ему 60 лет.

Правительница может быть поступила бы на сие требование, если б не показалось оное чрезвычайно сумнительным, и для того в том ему отказано ³³⁴.

Текст воспроизведен по изданию: Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год П. Г. Буткова. СПб. 1869.