233. Рапорт командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории ген.-адъют. Нейдгардту о действиях Гаджи-Магомеда на северо-западном Кавказе.

7 февраля 1844 г.

Из представленною мною в. высокопр. при рапорте от 25 января за № 2 копии с донесения моего г. военному министру от того же числа за № 1-м вы изволили усмотреть, что я предлагал отправиться на правый фланг и к Черноморию, для того, чтобы на месте, вникнув во все подробности настоящего положения дел на правом фланге, сообразить до какой степени справедливы были опасения командовавшего этим флангом ген.-м. Ольшевского на счет возрастающего влияния Гаджи-Магомеда, а также чтобы, положительно узнать возможно ли будет достать этого возмутителя живого.

30 числа прошлого месяца я отправился из Ставрополя, а 5 числа сего февраля возвратился и спешу представить в. высокопр. те сведения, которые я собрал во время этой поездки.

По всей Черноморской кордонной линии и по всему протяжению правого фланга, везде спокойно и нигде нет слухов о каких-либо предприятиях против нас со стороны горцев в этой части Кавказа. Из главных предводителей партий один только Каплан-Герей с отборными всадниками до ста человек разных племен разъезжает по верховьям р. Лабы, но, как кажется, без особенного какого-либо намерения нарушить общее спокойствие, а также лишь выжидает удобного случая, чтобы где-нибудь сделать нападение на наши транспорты или оказии.

Случайно ли это спокойствие или оно есть следствие хитрых действий Гаджи-Магомеда, чтобы усыплять нас,— этого определить нельзя, но ясно заметно, что влияние и власть этого возмутителя (которого горцы правого фланга стали называть вторым Шамилем) с каждым днем возрастают. Большая часть бесленеевцев и темиргоевцев не последовали примеру кн. Айтека Конокова и Темиргоя, изъявивших покорность в августе месяце прошлого года и, как будто, чего-то выжидая, остаются на своих местах между непокорными. Это в особенности относится к бесленеевцам, которые даже не допустили кн. своего Айтека Конокова переселиться, как он желал, на Уруп, а должен был остаться с своими подвластными на Лабе. Число приверженцев Гаджи-Магомеда в особенности растет между простым народом, несмотря на то, что он подвергает их строгим взысканиям и даже наказаниям. Он так искусно [446] умел под личиною религии овладеть умами людей низшего класса, что они в нем не подозревают человека, стремящегося к упрочению своей власти над ними, и только лишь видят в нем духовное лицо фанатически наблюдающее за исполнением догматов религии. Людей же, имеющих вес и влияние, он ласкает и обирая простой народ, налагаемые на них штрафы раздает людям, которых он хочет привязать к себе и в коих он имеет надобность.

Эта привязанность к нему низшего класса отозвалась даже и между покорными горцами, живущими по берегу против Усть-Лабы и вниз по течению реки, они как будто бы охладели к ним. Многие полагают, что слухи о наших неудачах в Дагестане, искусно искаженные приверженцами Гаджи-Магомеда, весьма много способствовали к распространению его влияния между закубанскими племенами.

Считая власть свою между абадзехами довольно прочно водворенною, Гаджи-Магомед не довольствуясь делать взыскания с людей низшего класса, начал налагать штрафы и на лица, имеющие значение в народе. Это преждевременно употребленная мера несколько охладила привязанность к нему узденей и старшин; и один случай при подобном взыскании обратил на себя внимание всех почти племен Закубанских, в недавнем времени он наложил взыскание на одного из почетных и зажиточных абадзехских старшин. Исполнив это и оставив уже аул, где жил этот абадзех, его приверженцы убедили его возвратиться, с тем, чтобы взять с старшины этого штраф более соответственный его состоянию. Гаджи-Магомед послушался и действительно возвратился; но когда он вторично стал требовать штраф, то старшина решительно отказался от исполнения его приказаний, и когда Гаджи-Магомед прибегнул к употреблению силы оружия, то старшина защищался и был убит. Смерть уважаемого старшины взволновала молодежь, которая с угрозами окружила Гаджи-Магомеда и даже начала перестреливаться с его окружающими. При этом случае у Гаджи-Магомеда ранена лошадь. Старшины и старики успели унять буйную толпу молодежи и положили кончить это дело с шариатом. Теперь этот (слово неразборчиво) собирается на р. Пшахе, впадающей с левой стороны в р. Белую, куда стекается множества народа. Туда призваны все почетные люди и старшины абадзехские, шапсугские и даже многих отдельных племен. Полагают, что шариат кончится в пользу Гаджи-Магомеда, потому что он имеет весьма сильную партию. Если ему удастся кончить это дело вознаграждением лишь родственников убитого за кровь, как это между горцами часто делается, то думают, [447] что он не упустит этого случая, чтобы под благовидным предлогом усилить свою охранную стражу, от чего и власть его значительно увеличится. Если же против ожидания, шариат кончится невыгодным для Гаджи-Магомеда образом, то это неминуемо уменьшит его влияние. Сие последнее было бы для нас чрезвычайно благоприятно и потому я вменил в обязанность как ген.-л. Завадскому, так и полк. Рихтеру и Васмунду всячески стараться вселить раздор между влиятельными лицами, собранными на шариате, и сколько возможно возбудить их против Гаджи-Магомеда, разрешив им при том не щадить денег. К сожалению, мы имеем мало людей, приверженных к нам, которые бы влиянием своим могли противодействовать Гаджи-Магомеду и потому я не очень надеюсь на успех в настоящем случае, но не менее того все меры будут приняты к достижению желаемой цели.

Трудно определить какой оборот примут дела на правом фланге весною. Если шариат кончится в пользу Гаджи-Магомеда, то, как сказано выше, его влияние много усилится, но воспользуется ли он им, чтобы действовать против нас решительным образом, этого теперь нельзя предсказать, я с моей стороны полагаю, что он скорее в нынешнем году употребит только свое старание, упрочив свою власть, в ожидании, чем кончатся действия Шамиля в Дагестане и на левом фланге. При новых удачах Шамиля нет сомнения, что и он не останется в бездействии.

Из этого краткого очерка настоящего положения дел на правом фланге в. высокопр. изволите усмотреть, что теперь нельзя сделать никакого основательного заключения, что мы должны ожидать с наступлением весны, много зависит от того, как кончится шариат; то и тогда едва ли произойдет что-либо решительное.

Теперь обращусь к средствам, которые представляются к исполнению выс. воли, чтобы достать Гаджи-Магомеда.

Ген.-л. Завадский, которому хорошо известны отношения Гаджи-Магомеда, не имеет ни малейшей надежды схватить его живого, ибо большое число приверженцев, которыми он всегда окружен; кроме того это было совершенно противно обычаям и нравам горцев, между которыми нарушение гостеприимства есть важнейшее и неслыханное преступление. Это он полагает возможным достать его голову, употребив на то абрека прап. Эльдара, человека жадного к деньгам и который, засватав в прошедшем году дочь свою за Гаджи-Магомеда, был им обижен и потому готов ему отомстить за обиду. Ген.-л. Завадский также полагает возможным склонить на это дело находящегося в бегах за Кубанью казака Кавказского [448] полка Барышникова, с тем, чтобы ему обещано было прощение, которое он ищет.

Но совершенно неудовлетворительные переговоры мои с ген.-л. Завадским, заставили меня обратиться к полк. Васмунду, который служа постоянно на Кубани 20 лет и управляя некоторыми племенами долгое время, приобрел много знакомых в горах. Полк. Васмунд тоже считает делом чрезвычайно трудным схватить Гаджи-Магомеда живым, но полагает делом возможным во время настоящего шариата посредством золота вселить раздор между лицами, играющими главные роли на этом шариате, а потом довести ссоры между ними до раздела оружием и надеется, что если лица, чрез которые он будет действовать, дадут делу желанное направление, то Гаджи-Магомед найдет свою погибель. Главным исполнителем сего дела он намерен избрать отложившегося от нас в 1841 году почетного Темиргоевского старшину Гаджи Дунакая, с которым он давно знаком, и как Гаджи Дунакай питает тайную вражду к Гаджи-Магомеду, то он надеется склонить его к исполнению наших видов, тем более, что этот Гаджи человек очень сребролюбивый и что он еще в прошедшем году присылал к полк. Васмунду сказать, что он готов покориться с своими подвластными, если после изъявления покорности ему дадут достаточно денежных средств, чтобы еще раз отправиться на богомолье в Мекку.

Так как во всяком случае покорность Гаджи Дунакая может быть для нас полезною, ибо с переходом его на нашу сторону многие из бежавших в 1841 г., которые теперь колебаются, последуют его примеру, то я поручил полк. Васмунду войти с ним немедленно в сношение через людей, нам совершенно преданных, и если Гаджи Дунакай согласится направлять дела при шариате в нашу пользу, то чтобы он его вызвал к себе и для большего возбуждения в нем жадности к деньгам, показал ему пятьсот червонцев и объявил, что если дело на шариате примет такой оборот, как мы желаем, то он получит еще в двое столько.

Почтительнейше донося о сем в. высокопр., имею честь испрашивать вашего разрешения, могу ли я обещать прощения казаку Барышникову за истребление Гаджи-Магомеда, если нам не удастся дать желаемый нами оборот делам на шариате.

Копию с этого рапорта и вместе с сим представляю военному Министру.