396. “Журнал военным происшествиям в Прикаспийском крае с 21-го марта по 4 апреля 1854 г.”

4 апреля 1854 г.

За отсутствием начальника Сулакской линии командир Донского казачества № 49 полка подполк. Астахов донес мне, что 23-го марта в 11 часов пополудни он получил известие, что неприятельская партия человек до 200 конных возвращается из наших пределов будто бы с добычею. Немедленно взяв две сотни вверенного ему и две сотни Донского № 41 полков, он выехал из Чир-Юрта для открытия горцев, приказав вместе с тем следовать за ним двум ротам 1-го бат. Дагестанского пехотного полка. Подойдя к балке, пересекающей дорогу, ведущую к дер. Андреевой, подполк. Астахов, скрыв казаков в близлежащий кустарник, отделил, резерв под начальство есаула Сучилина две сотни. Спустя полчаса времени, подполк. Астахов услышал приближение партии; подпустил её на близкое расстояние к засаде и без выстрела бросился на неё в пики, смял её и рассеял.

В то же время другая часть партии, равносильная первой, наткнулась на резерв, состоявший под командою есаула Сучилина, который также встретил её, опрокинул и гнал до входа в ущелье, ведущее к Буртунаю.

В этом деле неприятель оставил в наших руках двух пленных, 25 человек убитыми, 5 лошадей, 8 седел, 15 ружей, 18 пистолетов, 13 шашек и 10 кинжалов. С нашей стороны легко ранено: № 41 полка сотник Мазанкин, нижних чинов два и 5 лошадей.

Воинский начальник Евгениевского укрепления, подполк. Воронченко, доносит, что он 24-го марта, услышав выстрелы со стороны Ходумбашского форта, немедленно взял одну роту Грузинского линейного № 13 бат. и несколько человек чиркеевских жителей, направился прямо к Зубутовской башне, где узнал, что того же числа вверенного ему батальона поруч. Соловой, следуя с командою из 50 человек нижних чинов к Зубутовской же башне, на смену людей тамошнего гарнизона, и с дровами для башни на двух артельных повозках, на пути между Худомбашем и Зубутовскою башнею был атакован [637] неприятельскою партиею человек во 100 конных, которая, пользуясь местностью, бросилась на команду в шашки, но дружным залпом из наших ружей была остановлена. Воинский начальник Ходумбашского форта, кап. Домбровский, услышав пальбу, немедленно выслал из форта в подкрепление атакованной команде 40 человек рядовых при фельдфебеле, который поспешно дошед до места, где продолжалась перестрелка, бросился в штыки одновременно с поруч. Соловым. Горцы были опрокинуты и преследуемые до Зубутовской переправы понесли значительный урон убитыми и ранеными. С нашей стороны в этом деле легко ранено рядовых три.

30-го марта партия горцев засела ночью около Зубутовской 'башни, с тем, чтобы напасть на обход, выходящий по утрам для осмотра местности, но будучи заблаговременно открыта, должна была без всякого успеха, под выстрелами из крепостных ружей, поспешно удалиться. 30- го марта следовавший из Шамхал-Юрта на Озеньский пост Донского казачьего № 7-го полка хорунжий Колыванов с 15 казаками, не доезжая 10-ти верст до Озеньского поста, в балке, заметил скрывавшихся хищников, которые вслед за тем в числе: около 50 человек бросились на малочисленную команду казаков. Хорунжий Колыванов приказал команде своей спешиться и, заняв выгодное для обороны место, стал отстреливаться. Горцы в продолжение 2-х часов пытались сбить казаков с занимаемого ими места, но потеряв многих из своих товарищей от дружного и меткого огня и видя, что попытка эта им обойдется дорого, они перед сумерками удалились по направлению к Сулаку.

С нашей стороны в этой перестрелке ранено казаков трое, убито казачьих лошадей 2, ранено 6.

Для преследования партии с Озеньского и Тимиргоевского постов выехали находившиеся на постах казаки, но хищники, пользуясь темнотою, рассеялись и успели переправиться за Сулак.

С половины октября месяца прошлого 1853 года получали здесь из гор сведения, что Шамиль имеет намерение возобновить свои покушения на Табасаран и Кайтаг, где с 1851 года он имеет весьма много приверженцев и где его агенты неутомимо и с ощутительным успехом действует в пользу мюридизма.

Эти слухи, в особенности в декабре месяце, стали подтверждаться частыми, почти беспрерывными, сношениями жителей Табасарана и Кайтага с неприязненными нам горцами. Сношения эти производились явным образом через Акушу, [638] где Шамиль также приобрел много приверженцев посредством кикунинского наиба Абакар-Хаджи, человека имеющего в Акуше много родственных связей и сохранившего сильное влияние в народе. Посредством связей и распускаемых слухов о намерении Шамиля явиться в Даргинский округ с войском для водворения шариата, Абакар-Хаджи успел возбудить в народе волнение и явное неповиновение местной власти.

Такое положение дел в Акуше, через которую при содействии жителей совершенно открыто сообщение непокорных горцев с Кайтагом и Табасараном, заставило тогда же принять меры к водворению в Даргинском округе порядка и поддержанию власти управляющего оным кадия, шт.-кап, Нур-Баганда.

В половине декабря месяца был послан в Даргинский округ управляющий Мехтулинским ханством пехотного ген.-фельдм. кн. Варшавского гр. Паскевича Ериванского полка подполк. Лазарев с тремя сотнями иррегулярной кавалерии и двумя сотнями милиции, которому поручено было истребить дома и приюты абреков, заарестовать людей неблагонамеренных и при содействии кадия, шт.-кап, Нур-Баганда восстановить порядок в округе.

Подполк. Лазарев, взявший из сел. Кутешей, кроме милиции, три роты пехоты и горное орудие, в течение десяти дней своего пребывания в Даргинском округе успел водворить там такой порядок, что сообщение Шамиля с Кайтагом и Табасараном если не совсем было прекращено, то по крайней мере весьма затруднительно. В самом округе собрано было до 1000 человек милиции, частью назначенных для охранения Акуши от партий, частью же для внутренних полицейских мер. Дома и приюты бежавших абреков и возмутителей были истреблены. Имущество и скот их были розданы благонамеренным жителям и в залог сохранения этого порядка были взяты аманаты.

Мера эта весьма полезная, касалась одного Даргинского округа; в Кайтаге, Табасаране и в особенности в Уркарахском магале приверженцы шариата продолжали действовать в пользу распространения мюридизма. Надлежако положить этому конец оружием и г. главнокомандующий разрешить изволил собрать отряд для действия в Кайтаге и Табасаране. С этою целью в конце февраля месяца этого года в Даргинском округе были сосредоточены: 3-й бат. ген.-фельдм. кн. Варшавского и 1-й и 4-й бат. Самурского и пехотных полков при шести единорогах горной № 4 батареи 21-й артиллерийской бригады. Отряд этот был расположен в Акушинских [639] деревнях Уллу-ая, Наскенте и Meгe для охранения Даргинского округа от вторжения горцев и для воспрепятствования проходу партий в Кайтаг и Табасаран с тем, чтобы, когда настанет теплое время и откроется возможность предпринять движение к Уркараху, где мюридизм развился наиболее и где образовалось много возмутителей.

Глубокий снег и сильные холода продолжались здесь до половины марта, и хотя и во второй половине сего месяца не только в горах, но и в окрестностях Темир-Хан-Шуры еще было довольно холодно и снежно, но получая неоднократно из гор сведения о приготовлениях Шамиля к вторжению в наши пределы и желая покончить с Уркарахом ранее, нежели Шамиль будет иметь возможность подать ему помощь или вторгнуться в какую-нибудь часть края, я решился несмотря на холод и снег двинуть отряд в Уркарахский магал. С этой целью я усилил отряд, расположенный в Даргинском округе из Темир-Ха-Шуры 1-м бат. Апшеронского и 3 Дагестанского пехотного полков, при взводе легкой № 6 батареи и взводе горной № 2-го батареи 20-й артиллерийской бригады, 1, 2, 3 и 6 сотнями Дагестанского конно-иррегулярного полка и двумя сотнями Шамхальской конной милиции, поручил его командиру 1-й бригады 21-й пехотной дивизии ген.-м. Манюкину и вменили ему в обязанность, сосредоточив отряд в сел. Меге, двинуться к Уркараху, ободрить людей нам преданных, в случае если они выйдут ему навстречу, взять с них благонадежных аманатов в залог верности, разорить дома абреков и бежавших в горы, уничтожить их имущество, а уркарахского кадия Хаджи-Магомеда, главного виновника волнения, взять и заарестовать, в случае же если войска наши встретят со стороны жителей сопротивление, взять Уркарах и разорить его до основания.

26-го марта вечером ген.-м. Манюкин, сосредоточив весь отряд в сел. Meгe, присоединил к себе, кроме поименованных частей войск, две сотни Акушинской конной милиции, а на следующий день, 27-го марта в 3 часа утра выступил к Уркараху с 5-ю бат. пехоты, 8 горными единорогами, 2-мя легкими орудиями, двумя пешими ракетными командами, 4-я сотнями Дагестанского конно-иррегулярного полка, Шамхальскою, Акушинскою и Мехтулинскою милициями.

Войскам предстояли труды огромные: выпавший в последнее время глубокий снег покрыл совершенно горный хребет, отделаяющий Акушу от Уркарахского магала, а ежедневные вьюги занесли дорогу, по которой предстояло подниматься с полевыми орудиями, несмотря на это, для выиграния времени [640] ген.-м. Манюкин решился не откладывать движения, рассчитывая весь успех предприятия на быстроте и внезапности.

В 11 часов утра конница и два батальона с дивизионом горных единорогов, бывшие в авангарде, достигли вершины подъема, с которого уже виден Уркарах и выстроились для привала по гребню. Главная колонна, при которой находились кроме дивизиона горных единорогов и полевые орудия, шла гораздо медленнее, люди двух батальонов по очереди поднимали орудия на себе, потому что лошади выбились из сил на первых трех верстах. Как только главная колонна стала подтягиваться, а крутой спуск в долину был разработан, ген. Манюкин спускался с авангардом в окрестности дер. Киши и Меусиша, старшины которых не замедлили явиться к нему с уверением в совершенной преданности правительству и в том, что деревни их никакого не принимали участия в волнении, которое распространилось между жителями Уркараха. Они принесли ген. Манюкину известие, что уркарахцы решились сопротивляться, получили в ту же ночь значительные подкрепления из Кайтага и просили помощи у Шамиля и Абакар-Хаджи.

Ген. Манюкин двинулся немедленно вдоль по долине по направлению к Уркараху с тем, чтобы, заняв авангардом удобные места, выждать прибытия остальных 3-х бат. с полевыми орудиями и расположить войска для обложения деревни, но вскоре получили известие, что Уркарахский кадий Хаджи-Магомед с своими приближенными бежал из Уркараха, что внезапное появление на высотах наших войск и бегство кадия возбудило между жителями волнение и споры, но что тем не менее все молодые люди, одним словом большая часть жителей, решилась твердо защищаться.

Ген. Манюкин, желая воспользоваться замешательством, в котором находился неприятель и захватить деревню внезапно, пока волнение еще не прекратилось и перевес той или другой партии не решился, приказал управляющему Мехтулинским ханством, подполк. Лазареву с конницею на рысях обыскать аул, до которого осталось около 7-ми верст, и вслед за конницей, с 1-м бат. Апшеронского и 3-м бат. кн. Варшавского пехотных полков усиленным маршем поспешить к деревне. От переправы через речку, на которой расположены дер. Меусиша и Киши, дорога к Уркараху идет большею частью в гору и некоторые подъемы, в особенности последний к самому аулу, весьма круты и продолжительны, тем не менее войска шли чрезвычайно быстро, пехота едва отставала от кавалерии; апшеронцы и фельдмаршальцы дружно [641] и почти бегом прошли 7 верст, оставшиеся до деревни, и подошли к ней вслед за конницею.

В верхней части деревни, весьма трудно доступной, было мало найдено жителей, которые вовсе не сопротивлялись и она тотчас же была занята милицией, в нижней же части, несравненно обширнейшей, где находился дом бежавшего кадия, жители были собраны по 30 и 40 человек в каждой сакле, вооружены и готовы дать отпор нашей коннице, которая остановилась, ожидая приказания ворваться в аул силою, но быстрое вслед за нею появление пехоты совершенно изменило дело: почетные старшины вышли к ген. Манюкину с хлебом, солью с изъявлением покорности и раскаяния в заблуждении, в которое облечены были Хаджи-Магомедом.

Вслед за тем прибыл управляющий Кайтагом, полк. Джамов-Бек, с своей милицией, все жители вышли из аула к нему навстречу и просили помилования, обещая исполнить все его требования.

Ген. Манюкин, согласно приказанию моему, в залог будущей верности уркарахцев предложил полк. Джамов-Беку вытребовать аманатов как в Уркарахе, так и в окрестных деревнях, разорить сакли Хаджи-Магомеда и приверженцев, бежавших с ним, собрать джамаат и учредить новое правление.

Между тем уже стемнело, несмотря на весьма большой переход, чрезвычайно трудную дорогу, снег и местами гололедицу и глубокую грязь, войска прошли почти безостановочно свыше 30-ти верст и нуждались в отдыхе; ген. Манюкин поспешил расположить их бивуаком на ночлег около деревни, а командиру Самурского пехотного полка, полк. Кесслеру, который следовал сзади с тремя бат., полевыми орудиями и вьючным обозом, послал приказание остановиться на ночлег на речке не доходя 6 верст до Уркараха и присоединиться к первой колонне отряда на следующий день. 28 марта, что было им в точности исполнено.

Утром 28-го марта полк. Джамов-Бек начал собирать джаамат с дер. Уркарахского магала; до 50 человек почетных жителей явились в лагерь для совещаний с ним и ген. Манюкин надеялся, что дело с уркарахцами окончится мирным образом, но обстоятельства внезапно изменились и он должен был взяться за оружие: при требовании аманатов, Джамов-Бек встретил сопротивление со стороны уркарахцев — они отказались выдать из среды своей заложников и, изменив недавней клятве в покорности, вооружились и, собравшись партиями в саклях, открыли огонь по лагерю. Ген. Манюкин был вынужден наказать их за двойную измену и решить дела [642] оружием, он двинул в деревню один бат. Самурского пехотного полка с полевыми орудиями, дагестанских всадников и команды охотников от остальных батальонов и обстреляв аул, послал пехоту на штурм тех кварталов, где засели изменники. Уркарахцы не выдержали сильной и дружной атаки, веденной одновременно с фронта и флангов: башни и большая часть деревни были вскоре очищены, несмотря на то, что Уркарах, имевший до 380 домов, весьма трудно доступен, большая часть изменников при первом натиске нашей пехоты бежала и только в одном квартале бой продолжался до сумерек.

При наступлении ночи ген. Манюкин вывел из горевшей <пропуск в тексте> ков Дагестанского конно-иррегулярного полка, которым приказал перехватывать тех из уркарахцев, которые, скрываясь в подвале горевших домов, будут ночью уходить. К нему привели на другой день женщин и детей, которых он немедленно отпустил, из мужчин же, засевших в саклях, никто не спасся — все погибли от оружия, огня и под развалинами обрушившихся от действия ядер, домов.

Потеря наша была незначительна, во все время боя, продолжавшегося с двух часов пополудни до наступления темноты выбыло из строя: обер-офицер контуженный 1, нижних чинов убитых 5, раненых 23, контуженных 2, Дагестанского конно-иррегулярного полка обер-офицеров ранено 2, контужен 1, всадников убито 2, ранено 7.

Старшины и почтенные жители Уркарахского магала, числом 51 человек, находившихся в лагере для совещаний с полк. Джамов-Беком, тотчас, по обнаружении в Уркарахе возмущения, были заарестованы.

На следующий день, 29-го марта, ген. Манюкин приступил к совершенному разорению горевшей деревни, для чего были им посланы туда роты от всех батальонов с шанцовым инструментом под руководством полевого инженер-поруч. Фольгенгагена.

Для осмотра окрестностей, в которых скрывались бежавшие жители Уркараха и имущество их, заблаговременно вывезенное из деревни, ген. Манюкин послал конницу под начальством подполк. Лазарева, который в десяти верстах от Уркараха в Каракайтагском ущелье, в глубокой и скалистой балке, открыл партию украрахцев, охранявших скот свой, запасы хлеба и имущества, вынесенное из аула.

Атакованные нашими всадниками, уркарахцы после некоторого сопротивления разбежались, оставив в наших руках до 1000 баранов и рогатого скота, которые розданы войскам [643] отряда, до 30 лошадей, отданных в конно-иррегулярный полк, и запасы хлеба и ячменя, которые были тут же уничтожены. Уркахарцы оставили на месте 11 человек убитых, двух пленных и много женщин, отданных Джамов-Беку, как их законному владетелю.

С нашей стороны в этой перестрелке ранен один и контужено двое всадников Дагестанского конно-иррегулярного полка.

К вечеру деревни, верхняя и нижняя были совершенно разрушены, дома большею частью разорены до основания и приведены в такое положение, что селиться на месте, где был Уркарах, предстоит весьма мало возможности.

Таким образом уркарахцы двойною изменою своею навлекли на себя наказание, которое долго не изгладится из их памяти.

30-го марта ген.-м. Манюкин со всеми войсками отряда перешел в Башлы. Во время этого перехода засевшею в лесистой балке партиею кайтагцев в числе 50 человек был сделан залп по войскам ариергарда, но вслед за тем партия была опрокинута и рассеяна ротою Самурского пехотного полка, ударившею на нее в штыки. Хищники понесли при этом значительный урон, в наших руках осталось одно тело, кроме тех, которые были подобраны бежавшими; с нашей стороны при этом преследовании ранен один рядовой.

Расположив в сел. Башлах войска на ночлег по квартирам, 31-го марта ген. Манюкин направил их далее в следующем порядке: 3-й бат. пехотного кн. Варшавского полка со взводом горной № 4 батареи 21-й артиллерийской бригады в г. Дербент для препровождения заарестованных старшин Уркарахского магала и пленных, остальная пехота и артиллерия направлены в Дешлагар и окрестности Темир-Хан-Шуры. А милиция как-то: акушинская и шамхальская распущены по домам, 4 сотни Дагестанского конно-иррегулярного полка и мехтулинская милиция под начальством подполк. Лазарева направлена Даргинского округа в сел. Meгe, откуда они будут возвращены в свои места смотря по обстоятельствам края и положению дел в горах.

Успехом движения к Уркараху и боя в самом селении, который обошелся нам без значительной потери, я преимущественно обязан благоразумным распоряжениям, быстроте, решительности и опытности ген.-м. Манюкина, храбрости и дисциплине нижних чинов тех частей, которые находились в составе отряда, и частным начальникам, которые по засвидетельствованию ген. Манюкина содействовали ему самым похвальным образом. [644]

Лучшими помощниками его были: командир Самурского полка полк. Кесслер, кн. Варшавского полка полк. кн. Васильчиков, командование: артиллериею подполк. Демонтович, кавалериею подполк. Лазарев, м. кн. Багратион, батальонные командиры полков: Апшеронского — подполк. Добржанский, Дагестанского — м. Охицинский, кн. Варшавского м. Башкатов, Самурского — подполк. Красович, м. Бороуков и младший шт.-офицер м. Кащев — состоявшие при ген.-м. Манюкине во время похода, генерального шт.-кап. Радецкий, состоящий при командующем войсками для особых поручений шт.-кап. Лагорио, полевой инженер поруч. Фолькенгаген, поручики: кн. Варшавского полка Комиссаров и Пинкорнели; они, как во время движений, так и в бою отличались неутомимостью, распорядительностью и быстрым исполнением поручений, которые беспрерывно были возлагаемы на них.