ХРИСТИАН III

ПИСЬМО ИВАНУ IV

О сношениях Датского Короля Христиана III с Царем Иоанном Васильевичем касательно типографии в Москве

После того как уже давно появилось печатание Славянскими буквами в Кракове, Праге, Черногopии, Угровлахии, Вильне и Венеции: в Москве заведена была типография не раньше 1553 г., хотя и прежде того по слуху известно было Государям Российским это важное пособие для просвещения; ибо Великий Князь Иоанн III давал жалованье славному Любскому типографщику Варфоломею, а Царь Иоанн Васильевич в 1548 г. искал в Германии художников для книжного дела, просил у Императора Карла V, между прочими художниками, и типографщиков, которых не пропустили в Россию Лифляндцы (Карамз. И. Г. Р. т. VII). В послесловии к первой книге, напечатанной в Москве, первые наши типографщики свидетельствуют, что Царь "давно помышлял, как бы изложити печатныя книги, яко же в Грекех, и в Венеции, и во Фригии и в прочих языцех, дабы впредь святыя книги изложилися праведне".

Первый Московский книгопечатник был уроженец села Гостуни на речке Гостуни, в Лихвинском уезде, Иван Федоров, диакон Кремлевской церкви С. [118] Николы лняного, или елняного, переименованной Гостунским собором, по принесении в XVI веке из села Гостуни в Москву чудотворной иконы Св. Николая Гостунского. Вместе с Петром Тимофеевым Мстиславцем он, под руководством Копенгагенского уроженца Ганса Бокбиндера, по благословению Митрополита Макария, собирателя Великой Минеи, заводит книгопечатание в доме, устроенном для них на царское иждивение, и через 10 лет, по благословению Митрополита Афанасия, писателя Степенной книги, печатает Апостол 1564 г. и Часовник 1567 г.; вскоре по напечатании, они бегут в Литву из отечества, гонимые, по словам Ивана Федорова, ненавистью и завистно начальников и учителей, которые взвели на "них многия ереси" (Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-Российской Церкви. Сочин. М. Евгения. 2 т. Изд. 2. Спб. 1827, в 8).

Такова была участь первых Московских типографщиков, которые не жалуются на Царя, но прославляют его щедрость! Впрочем, ни летописи, ни сам Иван Федоров в своих послесловиях, ни даже Карамзин в Истории ничего не говорят о Гансе Бокбиндере, о котором первый, сколько нам известно, упомянул в 1813 г. Сопиков (Опыт Российской Библиографии, ч. I. Спб. 1813 г., в 8), потом Митрополит Евгений в изд. своего Словаря, 1818 г., назвав его Датчанином Гансом, Копенгагенским уроженцем, а во втором издании 1827 г. Гансом [119] Бокбиндером. Но и тот и другой не указывают нам источников, откуда они почерпнули сие известие, которое Г. Кеппен дополнил ссылкою на Датских писателей (Список Русским памятникам. Москва. 1822 г., в 8. Wiener Jahrbucher der Litteratur. В. XX. 1822. Anzeigehl. p. 18). Все сие сведения о Гансе Бокбиндере (Бермaнд в Истории Христиана II упоминает об отце Ганса Бокбиндера, который тогда играл значительную роль) заимствованы нашими библиографами не из отечественных, но из чужестранных писателей.

К объяснению вопросов, важных для истории нашего книгопечатания и просвещения, предложим здесь, в подлиннике, с переводом, доселе неизвестное письмо Христиана III, Короля Датского, к Царю Иоанну Васильевичу, сообщенное нам, вследствие отношения нашего, из Копенгагена, Секретарем тамошнего Королевского Общества Северных древностей, Г. Рафном:

Literae Christiani III ad Muscovium de versione Bibliorum.

Nos Christianus Dei gratia Daniae, Norvegiae, Gothorum, Vandalorumque Rex etc. annunciamus eadem illa gratia potentissimo, victoriosissimo ac illustrissimo principi, Domino Iohanni imperatori totius Russiae, magno duci Volodinensi, Moscoviensi etc. fratri et amico nostro carissimo salutem et rerum agendarom prosperum successum. [120]

A primordio imperii nostri Dei beneficio in haec nostra Regna suscepti, potentissime, victoriosissime ac illustrissime imperator, amice et frater in Christo dilecte, nihil nobis magis curae fuit, quam ut, servata publica tranquillitate ac pace in regnis nostris, gloriam ac verbum Jesu Christi in ecclesiis ditionum nostrarum, quantum vires nostrae paterentur, promoveremus, certo nobis persuasum habentes, Christum Jesum, cujus regnum certe instant, pro ineffabili suo erga nos miseros mortales amore, excussa jam caligiae Papistica, qua multis annis obcaecatus erat hic orbis noster, denno nobis innotescere velle in condemnationem incredulis, atque pie et vere credentibus in salutem. Idem hoc moliti sumus apud caeteros Reges et principes orthodoxae nostrae fidei, nec sine fructu: Quo fit ut nos etiam pro avito ingenio atque studio nostro erga fraternitatem vestram dilectam ejusque populum ac subditos, exemplo majorum ac praedecessorum nostrorum moniti, idem hoc apud F. V. D. ausi sumus conari.

Mittimus propterea ad F. V. D. sincere nobis dilectum fumulum ac subditum nostrum Iobannem Missenheim cum Bibliis ac duobus aliis libris, in quibus est summa nostrae Christianae fidei, idque boc consilio fecimus ut si fraternitatis vestrae dilectae Metropolitano, Patriarchis, Episcopis ac reliquo vestro clero hic noster conatus, atque hi duo libri una сum Bibliis placuerint et ab iis approbentur, idem noster famulus eosdem libros, vestrate [121] lingua versos ad multa exemplarium millia excudi curet, ut vel hac ratione intra paucos annos, vestris ecclesiis, caeterisque V. F. D. subditis studiosis gloriae Christi atque suae salulis inprimis consuli atque prospici possit. Deum opt. max. precantes ut V. F. D. ejusque Reguis aс populis sua benigna gratia sedulo adesse dignetur. Obscerantes practerea V. F. D. ut nostrum hunc famulum nostra causa inprimis ad colloquium admittere velit, atque admissum et examinatum ubi de pretio inter vos convenerit, quam celerrime abeundi licentia et benigno responso dignari. Hac ratione fecerit V. F. D. rem nobis gratissimam et modis omnibus amicitia et benevolentia promerendam. Valete. Ex urbe nostra Wiburgensi tertio idus Maii. Anno post incarnationem Salvatoris nostri Jesu Christi 1552.

Мы, Xристиан, Божиею милостию Король Датский, Норвежский, Готский, Вандальский и пр., тою же милостию могущественнейшему, победоноснейшему и славнейшему Государю Иоанну, Императору, всея России, Великому Князю Володимерскому, Московскому и иных, возлюбленному брату и другу нашему, желаем благоденствия и благопоспешения в делах.

С самого начала правления нашего, по благости Божией восприятого над сими Королевствами, ни о чем мы столько не заботились, победоноснейший и славнейший Император, друг и возлюбленный о Христе брат, как о сохранении [122] общественнаго спокойствия и мира в Государстве нашем, так равно и о всемерном распространении славы и слова И. Христа в церквах владений наших; убеждены, что И. Христос, которого Царство, несомненно, близ есть, по неизреченной любви своей к нам, бедным смертным, рассеяв тьму Папежскую, коею долгое время омрачены были страны наши, паки желает явиться нам в осуждение неверующих и во спасение благочестно и право верующих. На это дело вызывали мы прочих Государей и Князей, исповедующих православную нашу веру, и притом не без успеха; по наследственному же нашему расположению и усердию к возлюбленному брату нашему, к его народу и подданным, руководствуясь примером предков и предшественников наших, мы осмелились склонять к тому же самому и тебя, возлюбленнейший брат.

С такою целию посылаем к тебе, В. Б., искренно нами любимого слугу и подданного нашего Ганса Миссенгейма с Библиею и двумя другими книгами, в коих содержится сущность нашей Христианской веры. Если приняты и одобрены будут тобою, В. Б., Митрополитом, Патриархами, Епископами и прочим Духовенством сие наше предложение и две книги вместе с Библиею: то оный слуга наш напечатает в нескольких тысячах экземпляров означенные сочинения, переведя на отечественный ваш язык, так что сим способом можно будет, в немногие годы, [123] споспешествовать и содействовать пользе ваших церквей и прочих подданных, ревнующих славе Христовой и своему спасению. Молим всесильного и всеблагого Бога, чтобы милость и благость Его неотступно была, с тобою, В. Б., с твоими царствами и подданными. Сверх того, убедительно просим тебя, В. Б., благоволи без замедления допустить к себе и выслушать сего слугу нашего; а по выслушании и исследовании, когда положено будет между вами условие, удостой, как можно скорее, отпуска и благосклонного ответа. Тем самым ты, В. Б., доставишь нам великое удовольствие, за которое мы готовы будем ответствовать всемерно своим дружеским благорасположением. Прощай. Писано из города нашего Виборга, III идусов Maиa, 1552 года от воплощения нашего Спасителя".

Христиан III, признанный в 1537 году Королем Датским и Норвежским, был ревностным распространителем Лютерова учения в своих владениях. К нему относился письмом в 1550 г. Царь Иоанн Васильевич o доставлении в Москву разных художников, особенно книгопечатников. Король обещался (Geschichte Christian des IV, Koenigs in Dannemark von Niels Slangen u. J. Schlegeln. Th. i. u. a. Kopenhagen. 1757, in 4) найти их, потом отправил к нему Посольство в Москву касательно дел Лифляндии. Между подарками Царю представлены были боевые часы, кои он возвратил с таким ответом: "что этот дар [124] находит не нужным для Христианского Государя, который верит Богу, а планетами и знамениями зодиака не занимается". – Неизвестно нам, какой был ответ Иоанна IV на письмо Христиана III и не включено ли чего касательно книгопечатания и реформации в инструкцию, данную послам и хранящуюся, по указанию Бишинга, в Копенгагене между Русскими делами 1558 и 1559 годов (См. Archiv. Nachrichten von alten Unterhandlungen, welche zwischen dem russischen u. danischen Hofe von 1554 bis 1677 gepflogen worden, в Magazin fur die neue Historie u. Geographie, angel. v. D. A. F. Busching, VII Th. Halle. 1773, in 4°. В Главном Моск. Архиве Министерства иностранных дел между делами Датского двора с 1559 года не находится известия о сношениях касательно сего предмета) и в утраченных из архива Царя Иоанна Васильевича грамотах Королей Датских Иоанна и Христиана (Акты Археографической Экспедиции, т. I). Датские послы вели переговоры с Окольничим Алексием Феодоровичем Адашевым, Костюриным-Добровским и Иваном Михайловичем Висковатовым, который обвинен был в ереси 1554 г.

В X томе Богословской Библиотеки (Theologisk Bibliothek udgived af Jens Moeller. 1816 г. X), изданной в Копенгагене, замечено, что, по всей вероятности, упоминаемый в письме Христиана III Ганс или Иван Миссенгейм есть не кто иной, как Ганс Бокбиндер; последнее слово Бокбиндер должно быть не родовое его имя, но название его ремесла, тогда значительного в Европе; ибо Bockbinder то же, что Buchbinder, т. е. переплетчик. Из [125] обстоятельств самого дела выходит, что Ганс, отдав отчет Королю, вероятно, опять возвратился в Москву, где устроил, с своими помощниками, а может быть, и учениками, Иваном и Петром, первую в Москве типографию, которая, только через 10 лет, открыла свою деятельность печатанием книг. Причинами такой медленности полагать можно и то, что Царь Московский тогда озабочен был завоеванием Казани, Астрахани и Кабарды, войною с Швециею. Вероятно, нововведение сие встретило неизбежные препятствия и затруднения, и едва ли обошлось без продолжительных совещаний Царя с Духовенством.

Второе достопримечательное обстоятельство в письме Датского Короля есть отправление с Библиею других двух книг, содержащих в себе сущность Христианской веры. Какой же Библии и каких именно книг? В 1488 г. уже напечатана была Утраквистами в Праге Чешская Библия, которая издана потом в Венеции 1506 г. с гравированным на дереве изображением Папы, вверженного в ад, и в Вильне Славянский перевод некоторых Библейских книг, изданный с 1517 г. Доктором Франциском Скориною (Библиографические листы, изд. П. Кеппена. Спб. 1825, в 4). Другие же две книги, без сомнения, были догматические сочинения Реформатской церкви, т. е. Авсбурское исповедание и малый Лютеров катихизис. Датский издатель Богословской Библиотеки говорит, что они были на Латинском языке; но [126] нам кажется, что, вероятнее, на Славянском, потому что в 1550 г. Краинский уроженец Примус Трубер, Славянский учитель, перевел на Краинское наречие и напечатал в Тюбингене Лютеров Катихизис и Авсбурское исповедание (Меланхтон послал сие исповедание, переведенное на Греческий язык Павлом Долчием, в Константинополь к Патриарху Иосафату, потому что сей последний изъявил желание читать оное, и для сего отправил в Виттемберг одного из своих священников. Обстоятельства сего времени изложены в редчайшей книге, находящейся в моей библиотеке: Systema historico-hronologicum ecclesiarum Slavonicarum per provincias varias, opera Audriani Regenvolscii. Trajecti ad Rh. MDCLII, in 4). В то же самое время началась в Германии эпоха Славянского книгопечатания Кирилловскими и Глаголитскими буквами. Предложение Христиана III Царю Иоанну Васильевичу перевести сии книги на отечественный, т. е. на Московский, язык предполагает, что он имел в виду переводчиков или сам миссионер его знал этот язык. Патриарх Адриан в предисловии своем к православному исповеданию говорит, что "Мартина Лютера ученицы изобретше письмена Славенороссийския, точная и чистая, и преведше на Славянский диалект своих лживых догматов доводы, и типом издавше, изнесоша в свет". О следствиях такого послания и об ответе Московского Царя ничего не могли до сих пор найти в архивах ни Датский Издатель Богословской Библиотеки, ни секретарь Королевского общества Северных древностей. Как бы то ни было, только на другой год после [127] этого отношения Датского Короля Царь Иоанн Васильевич "повеле устроити от своея Царския казны дом, идеже печатному делу строитися, и нещадно даяще от своих Царских сокровищ делателем". Об участии Ганса Бокбиндера, или Миссенгейма, в издании первой книги Московской печати нигде не упоминается; из этого можно заключить, что главная цель его послания не достигнута, хотя и приведено было в действие желание Царя Московского и предложение Короля Датского завести типографию в Москве.

Карл V, обнадеженный Иоанном Шлиттом в мнимом расположении Московского Царя к Римско-Католической церкви, обещал доставить в его столицу между разными художниками типографщиков и феологов (Карамз. И. Г. Р. т. VIII). Это обещание Немецкого Императора, как и предложение Христиана III, имело виды религиозные и вместе политические; ибо первый покушался книгопечатание сделать проводником в Россию Католицизма, а другой Лютеранства. Но Царь Московский, положивший основанием типографии начало книжному исправлению, умел отклонить своекорыстные виды и условия обоих Государей, клонившиеся к нарушению отечественного его православия, воспользовался, ко благу Церкви и отечества, сим важным и драгоценным изобретением, которого четвертый юбилей в прошлом году праздновала Германия (1840. Gutenbergs Album, herausg. von Dr. Heinrich Mener. Braunschweig, in 4. – Geschichte der Buchdruckerkunft. von Dr. Karl Falkenstein. Leipz. 1840, in 4). [128]

Наконец, с первого взгляда кажутся странными жалобы Ивана Федорова на презельное озлобление учителей и начальников за ереси, зависти ради. Но вероятнейшею тому причиной представляется нам подозрение, а может быть, и обличение книгопечатников в е р е с и, т. е. протестантском учении, которым могли они заразиться от своего руководителя, Ганса, протестантского миссионера, и от других, прельщенных новым учением. Царь, хотя и вступал в словопрения с протестантскими Богословами, однако позволил строить в Москве первую Лютеранскую церковь 1560-65 г. (Bemerkungen uber die Religionsfrenheit der Auslandern im Russischen Reiche, von J. T. Grot. I. B. St. Petersburg. 1797, in 8) и обнаруживал веротерпимость, которая не нравилась ревнителям отечественного православия, так что они, как видно из Псковского летописца, негодовали на немчина, лютаго волхва Елисея (Бомелия или Фамелия), который "конечне отвел был Царя от веры" (Псковская Летопись, изд. М. Погодиным. М. 1837, в 4). И. Сакран даже приписывает Иоанну Грозному следующий отзыв: "Лютерово учение кажется гораздо ближе к истине, чем Римско-католическое; по сему оно и может быть более терпимо" (Anhang von der Reussischen oder Moscowitischen Religion. Leipzig. 1698, in 12). Доказательствами появления Лютерова учения и в России служат: сочинение Максима Грека о Лютеровой ереси и бывший в Москве, через год после заведения типографии и через два после миссии Христиана III, собор на Ивана [129] Висковатова, Матвея Бакшина и Троицкого игумена Артемия, хвалившего Немецкую веру (Акты Археографической Экспедиции, т. 2). По свидетельству Курбского, тогда "возрастоша плевелы между чистою пшеницею спасения ради от пианства многаго пастырей наших, сиречь от роды ересей Люторских. Митрополит же Руский, за повелением Царевым, повелел оных ругателей везде имати, хотяще истязати их о расколах их, ими же церковь возмущали" (Сказания Князя Курбского, ч. I. Спб. 1833 г., в 8). В Литве и Польше, где Русские книгопечатники получили благосклонный себе прием, тогда Лютеранство пустило глубокие корни и в некоторых вельможах нашло себе сильных покровителей, так, что около 1550 г. протестантские церкви завелись уже в Белоруссии, даже в Подольском, Киевском и Россиенском уездах. Книгопечатание ж, как в Германии, так равно и в Литовских и Польских странах, служило сильным средством к распространению нового учения.

Если б самое типографское искусство в Москве сочтено было за ересь и колдовство, как некоторые полагали, то начала и продолжения книгопечатания не благословили бы Всероссийские Митрополиты Макарий и Афанасий; ибо, по удалении первых книгопечатников, печатание не прекратилось, но продолжалось другими типографами, которые, по воле и на иждивение Царя, печатали церковные книги и в Москве, и в новом граде Слободе близь Москвы, [130] именно: Псалтыри 1568 и 1577 г., а по уверению Фриша, и Евангелие (Historia linguae Sclavonicae, auct. I. L. Frisch. Berolini. 1727, in 4. – Описание старопечатных книг И. Н. Царского, изд. П. Строева, М. 1836, в 8). В послесловии к Часослову 1567 г. книгопечатание названо "украшением Царства, славою Божиею в печатных книгах". Венценосный покровитель книгопечатания содействовал изданию Славянской Библии 1581 г. в Остроге, которую печатал Иван же Федоров, потом заложивший, по бедности своей, весь типографский завод Еврею Израилю Якубовичу и вскоре после того умерший во Львове (Краткая Церковная История, т. II. М. 1805, в. 8); над могилою опального Московского книгопечатника в надгробной надписи 1583 г. на помосте Львовской Oнуфриевской церкви начертано след: друкар книг пред тым невиданных.

Причинами зависти, о коей упоминает Иван Федоров, могло быть опасение книгописцев, видевших в книгопечатании подрыв своему ремеслу и особенное покровительство Царя книгопечатникам. Притом нововведение сие, как и всякое другое, влекущее за собою преобразование, должно было встретить противодействие в недоверчивых к нему ревнителях православия, смотревших на него с разных сторон; ибо и в начале XIX века Митрополит Платон, упоминая о заведении в Москве первой Типографии, заключил: "И так, печатанием книги в лучшее пришли [131] совершенство; а чрез печатание умножением их, особливо в нынешнее время, больше ли пользы или вреда произошло, решить трудно" (Аnt. Possevini de rebus Moscoviticis commentarii, Vilnae. 1580, in f.). Что ж касается до обвинения в ереси, о коей упоминает наш Фауст, то, вероятно, под нею разумели Лютерово учение, в коем подозревали Московского книгопечатника, руководимого Лютеранином.

Из таких обстоятельств и фактов, немаловажных для истории отечественной Церкви и просвещения, открываются внешние и внутренние побуждения к заведению типографии в Москве, а вместе с тем вероятные причины гонения первых типографщиков, между прочим и то, что первым заведением типографии Москва обязана не Польше, как утверждал Поссевин (Славяноруские типографии в Галиции и Лодомирии, в Журнале Мин. нар. пр. 1838 г. Сент.), но Дании, издревле входившей в дружественные сношения с Россиею, и попечениям Правительства, а не частных людей.

(пер. И. Снегирева)
Текст воспроизведен по изданию: О сношениях датского короля Христиана III с царем Иоанном Васильевичем касательно типографии в Москве // Русский исторический сборник. Т. 4. Кн. 1. М. 1840