113. ДОНЕСЕНИЕ П. НОРМАНДЕ X. ДЕ ФЛОРИДАБЛАНКЕ

С.-Петербург, 29 января/9 февраля 1780 г.

Ваше сиятельство, милостивый государь.

В письмах № 143, 144 и 146 от 25, 28 января и 1 февраля ¹ я сообщил Вам, что двор Дании, преувеличивая факты, жаловался России на то, что Испания препятствует торговле нейтральных государств, объясняя это осадой Гибралтара и действиями англичан, а также что Дания обратилась с просьбой к российскому двору постараться убедить нас изменить решение о задержании судов и их конфискации. Как следует из заявления Дании, главным является единство всех нейтральных государств в защите свободы торговли. Я уже писал о безуспешных, как и следовало ожидать, попытках, предпринимаемых мною без всякой надежды на то, что царица откажется от заявления протеста королю, нашему государю. Вне всякого сомнения, англичане будут рассматривать это как победу: они, по-моему, всегда с вниманием и враждебностью следили за установленим дружественных отношений между нашими дворами, которые теперь начнут [278] вести диалог, при том что российский двор не всегда проявляет сдержанность в обсуждении тех или иных вопросов ¹.

Далее я сообщал, что мне стали известны некоторые высказывания и действия (со стороны друзей английского посланника, среди которых, правда, и президент коммерц-коллегии ³), направленные на то, чтобы некоторые иностранные купцы (поскольку заинтересованных русских купцов не нашлось) пожаловались на то, что в Кадисе были задержаны корабли, отправленные из России в средиземноморские порты. Все это вызвало у меня опасения, что Россия отходит от принципов нейтралитета и невмешательства, которых она, как считалось, до сих пор придерживалась.

Поскольку помешать этому было невозможно, то я пошел на беседу к графу Панину, чтобы узнать обо всем из достоверных источников, а также чтобы никто уже не мог использовать впредь подобный предлог. Я сказал ему, что до меня дошли слухи о шагах, предпринимаемых поверенным в делах Дании, заметив, однако, что информация, полученная мною из беседы с вице-канцлером, носит общий характер и что причина жалобы Копенгагена на наш двор мне не известна. В ответ граф выразил удивление в связи с действиями Испании по отношению к нейтральным государствам, отметив, что она практически закрыла проход через Гибралтар для всех торговых кораблей, несмотря на флаг корабля и характер груза; что конфискованные корабли продаются с молотка; что общий интерес, который проявляет Россия к торговле, не может оставить ее равнодушной, тем более что здесь сейчас выражают обеспокоенность по поводу четырех испанских кораблей, которые русские купили у наших капитанов; что в Кадисе задержали еще один торговый корабль, который вышел из Архангельска с грузом зерна для Барселоны, и купец вынужден был продать свой груз с молотка, понеся при этом значительные убытки ⁴; что в связи со всем этим царица заявит протест королю, полагаю, что по крайней мере эти распоряжения е. в-ва были просто неправильно истолкованы.

Я писал в. с-ву и о том, что граф Панин говорил все это с большей, нежели ему свойственно, пылкостью и горячностью, что лишь обострило мое беспокойство, особенно когда он упомянул об испанских кораблях, заявив, что ему прекрасно известно, что корабли направлялись в Кадис, а не в Ливорно, и что продажа трех кораблей была незаконной.

В прошлый раз я не сообщил в. с-ву, что он даже назвал пиратскими нападения Испании на торговые. корабли нейтральных государств. В ответ я обратил его внимание на то, что речь идет о государстве, которое в состоянии заставить себя уважать. Я изложил в. с-ву лишь суть остальных моих ответов, и, поскольку я специально ничего не говорил о мерах, которые были приняты для того, чтобы воспрепятствовать доставке продовольствия в осажденный район, и о том, что эти меры явились [279] ответом на действия англичан по отношению к испанским товарам и грузам, перевозимым на кораблях нейтральных стран, я не мог категорически отрицать все, что мне говорили, но я указал, однако, на то, что наши действия не могут не быть обоснованными.

В отношении того, что это делалось по приказу короля (а это действительно так), я, отстаивая обоснованность данного приказа, сослался на документ, который был представлен в. с-вом посланнику Голландии и опубликован в газетах, а также на то, что через пролив, как всем хорошо известно, свободно проходят корабли, не имеющие на борту английских грузов. Если Россия заявит нашему двору протест, то, я уверен, не составит труда ответить на него в обоснованной и удовлетворительной форме.

Я не мог не высказать удивления в ответ на опасение графа Панина по поводу возможного ареста кораблей, о которых он мне говорил (единственное, что, по-моему, интересует Россию), доказав ему, что, исходя из характера груза и того факта, что команда на кораблях смешанная, они, вне всякого сомнения, задержаны не будут. Этому министру я высказал мысль, которую накануне уже обсудил с вице-канцлером, рассказав при этом Панину о том, что ответил мне вице-канцлер, когда я заговорил с ним о бывших иезуитах, находящихся в Белоруссии (императрица и не думала вмешивать короля, нашего государя, в это дело), сказав, что корабль, груженный зерном, о котором шла речь, был голландским и был снаряжен голландским торговым домом за его счет. Я отметил, что в Испании и не думали, что подобный корабль может интересовать императрицу России.

Я писал в. с-ву, что после высказанных мною аргументов граф Панин изменил тон и в качестве совета сказал, что хорошая политика, по-видимому, требует от Испании отказаться от подражания Англии в отношениях с нейтральными государствами, поскольку действия этой державы, направленные против торговли, несмотря на то что предоставляется возмещение за конфискуемые товары, привели к тому, что остальные страны заняли по отношению к Англии резко враждебную позицию, ставящую ее в положение изоляции.

Что касается этой и других мер, которые могут быть приняты для того, чтобы воспрепятствовать доставке продовольствия в Гибралтар, то королю, нашему государю, будут заявлены протесты, о чем мне сообщат, как только они будут составлены. На этом наша беседа закончилась. Наконец, хотя поверенный в делах Франции заявил мне, что эти протесты будут сделаны через посредство французского двора, я полагаю, что их вручат мне непосредственно. Тогда я не мог усмотреть в этом ничего другого, кроме желания России так или иначе ублажить Данию и подтвердить свою беспристрастность, поскольку в прошлом году подобные же протесты были заявлены Англии, хотя и в других выражениях. В добавление я написал в. с-ву о высказываемом [280] здесь желании, чтобы Испания конвоировала торговые суда при их проходе через Гибралтар.

После того как я послал в. с-ву последнее письмо, я вновь беседовал с обоими главами Коллегии иностранных дел. Хотя речь шла о вышеупомянутом вопросе, беседа носила общий характер, и единственное, что я хотел бы Вам в результате сообщить, так это то, что, как мне было заявлено, протесты будут направлены на мой адрес, а я должен буду, заранее попросив, переслать их в. с-ву к моменту их представления г-ном Зиновьевым. Протест я получил через два дня после установленного срока. Документ не был вручен мне лично министром, с тем чтобы не дать мне возможности высказать свои возражения по поводу его содержания, которые я теперь считаю ненужными, так как ранее я уже высказывал свои соображения практически по всем аспектам данного вопроса. Однако, несмотря на это, как смысл, так и способ его выражения остались прежними. И хотя мне не удалось достичь желаемого результата, я, надеюсь, убедил в. с-во, что сделал все от меня зависящее.

Хотелось бы заверить в. с-во, что хотя влияние Англии при русском дворе чрезвычайно велико и во всех ситуациях при прочих равных условиях, предпочтение всегда отдают англичанам, тем не менее нет никаких признаков того, что Англии удалось склонить русский двор оказать ей помощь в нынешней войне.

Беспокойство у нас вызывают следующие положения прилагаемых к письму протестов, представленных министерством:

1. настоятельное желание угодить Дании, о чем я уже писал в. с-ву;

2. стремление играть роль посредника, для чего здесь считают необходимым убедить Англию, что по отношению к ней нет никакой предвзятости, особенно сейчас, когда просьба Англии о помощи была отклонена;

3. идеи, вынашиваемые здесь (хотя меня никогда в них не посвящали), о том, что испанский двор сможет помешать осуществлению глобальных проектов России относительно Леванта ⁵, в случае если Гибралтар попадет в наши руки;

4. действия испанских капитанов против русских, которым были переданы испанские корабли, возвращающиеся в Испанию под русским флагом;

5. протест нашего двора по вопросу о бывших иезуитах, находящихся в Белоруссии, имеет особое значение, поскольку он обоснован и ставит в затруднительное положение министров, учитывая положение, в котором сейчас находятся царица и ее фаворит.

Поскольку об этом я поведал в. с-ву в отдельном донесении, заканчиваю данное письмо и прилагаю к нему вышеупомянутые протесты ⁶. Хотелось бы также отметить, что если король соизволит благосклонно отнестись к тому, чего просит в них императрица, и примет во внимание, что преувеличения, которые могут в [281] них содержаться, являются результатом злонамеренной дезинформации, тем самым подчеркнув различие между нашими действиями и действиями англичан, — я не сомневаюсь, что в результате всего этого укрепятся дружба и взаимопонимание между нашими дворами, вопреки надеждам на ухудшение отношений, которые питают, может быть, не только англичане, но и другие государства, заинтересованные в ослаблении наших торговых связей.

И хотя, как представляется, в вышеупомянутых протестах, Россия отстаивает интересы всех нейтральных государств, которые в своей торговле используют морские перевозки, и прощает кое-что англичанам, должен сказать в. с-ву, что ни Голландия, ни другие государства, за исключением Дании, не обращались к России по этому вопросу и что с не меньшим возмущением правительство реагирует и на действия англичан, препятствующие торговле.

На днях было получено известие о столкновении между конвоями вице-адмирала Биланда и адмирала Филдинга ⁷. Этот факт был расценен как безмерная дерзость со стороны англичан. По поводу этого императрица сказала: «Еще одна безумная выходка англичан».

Да хранит Господь...

Педро Норманде

1 Документы не обнаружены.

7 См. ком. 5 к док. 112.