119. ДОНЕСЕНИЕ П. НОРМАНДЕ X. ДЕ ФЛОРИДАБЛАНКЕ

С.-Петербург, 24 апреля/5 мая 1780 г.

Ваше сиятельство, милостивый государь.

Возвращаю в. с-ву послание г-на Хуана Гарсиа Вильи, с тем чтобы переправить в. с-ву в целости и сохранности сообщения, содержащиеся в настоящем и других прилагаемых донесениях ¹.

За последние 15 дней сюда поступили предварительные ответы Швеции, Дании и Голландии на предложение России об объединении усилий для защиты торговли. Мне ясны также основные позиции в. с-ва, изложенные в письме от 13 марта ² и в других, а также ответы Парижа и Лондона по этому вопросу. Эти ответы удовлетворяют сегодня как наш, так и российский двор и могут представлять интерес для обеих сторон со всех точек зрения.

Швеция попросила разъяснений по поводу декларации России и планов императрицы по ее реализации. Согласно декларации, нейтральные державы должны выстроить свои эскадры в цепь от С.-Петербурга до Средиземного моря так, чтобы они могли защищать — каждая на своем участке — корабли тех стран, которые присоединятся к договору ³. В случае нападения на корабли потерпевшая сторона должна предъявить претензии, а при необходимости — потребовать компенсации или же применить репрессалии, которые будут поддержаны остальными участниками договора, при условии что события будут прямо или косвенно подпадать под действие договора по защите торговли и происходить на участках и в пунктах, согласованных державами. В таком духе Россия и ответила Швеции. [296]

Дания, расточая самые щедрые похвалы предложению императрицы, сообщила своему поверенному в С.-Петербурге, что официальный ответ был передан посланнику России в Копенгагене и тот отправил его со специальным курьером, который, однако, до сих пор еще сюда не прибыл, задержавшись, без сомнения, в Швеции или на островах Балтийского моря. Здесь существует мнение, что эти две державы примкнут к соглашению с Россией только после длительных уговоров и только по одному из вопросов, в котором имеют собственные интересы; они будут упомянуты в договоре лишь в качестве второстепенных участников.

С гораздо большими основаниями Россия рассчитывает на Голландию, ибо уже известно, что в этой стране декларация императрицы встречена с восторгом и там полны решимости поддержать предложение государыни.

На основании содержания писем, направленных мне в. с-вом, а также присланных сюда донесений подобного содержания г-на Степана Зиновьева здешний двор уже информирован о добром знаке внимания по отношению к императрице короля, нашего государя, приказавшего освободить задержанный в Кадисе корабль под русским флагом с выплатой ему компенсации за причиненные убытки ⁴. И хотя это не произвело здесь должного впечатления, но благодаря тому значению, какое я старался придать этому факту, и известию о новых шагах, предпринимаемых в Испании по отношению к кораблям нейтральных стран, предубежденность русских к нам, наконец, исчезла, уступив место признанию. Те же, кто жаловался на нас, побуждаемый Англией, в немалой степени испытывают даже неловкость, видя, что вооружение кораблей является мерой предосторожности, целиком и полностью направленной против этой державы. И мне приятно сообщить в. с-ву, что ныне наши отношения с Россией улучшились, в чем словом и делом убеждают меня лично как правительство, так и народ этой страны.

На днях пришло сообщение из Парижа о том, что предложение России там было встречено с удовлетворением. Князь Барятинский ⁵ извещает, что французским эскадрам немедленно был отдан приказ присоединиться к кораблям нейтральных стран, что отвечает интересам французского двора.

Пришел также ответ Англии, который составлен в таких выражениях, что он проигрывает в сравнении с ответом Франции. Так, с одной стороны, русский посланник в Лондоне пишет, что британское правительство выразило крайнее неудовлетворение декларацией, а с другой — г-н Харрис вручил письмо, которое ничего по существу не выражает, а содержит одни лишь общие места, смысл которых заключается в том, что Англия всегда поступала и будет поступать в соответствии с международным правом.

Все это не оставляет для России сомнений в [297] необходимости принять меры, обеспечивающие свободу торговли; она уверена, что не встретит ни малейшего сопротивления со стороны Испании и Франции и что ей удастся привлечь на свою сторону Швецию, Данию, Голландию, а также Португалию, ибо основная ее цель — найти взаимопонимание с Голландией по всем этим вопросам.

Граф Панин в высшей степени удовлетворен оборотом, который приняло дело, и полон решимости довести его до конца, что сегодня представляется несомненным. При каждом удобном случае императрица и ее министр отмечают, что их цель заключается в том, чтобы с наибольшей беспристрастностью действовать в отношении трех воюющих держав, ни на йоту не отклоняясь от нейтралитета ни с одной из них в соответствии с условиями, содержащимися в декларации. Таким образом становится ясным, что Россия ни в коей мере не симпатизировала и не симпатизирует англичанам, в чем те пытаются убедить всю Евро-иу, возможно, вследствие неверных сообщений своего посланника в С.-Петербурге, который потратил значительные средства, так и не добившись желаемого результата, и, по всей видимости, пребывает во власти беспочвенных иллюзий.

В Кронштадте снаряжаются 15 кораблей и 4 или 6 военных фрегатов ⁶. Они будут готовы к отплытию через 15 дней, однако после проведенного недавно смотра было решено, что большая часть этих судов не годится для дальнего плавания, ибо находится в плохом состоянии. Можно утверждать, что если Голландия откажется от поддержки планов России, то для этой державы не останется иного пути достижения своей цели, кроме как задерживать в Балтийском море английские торговые суда в качестве репрессалий против этой страны в случае, если та будет упорно следовать своим несносным правилам. Таково существующее здесь мнение.

Здесь полагают, исходя из намеков прусского короля, что германский император ⁷ во время встречи с русской императрицей, о которой он просил и которая должна состояться, будет пытаться отговорить государыню от ее честолюбивых замыслов, угрожающих, по его мнению, спокойствию в Европе. В качестве аргумента он может заявить, что, даже если Россия примет сторону Англии, венский двор не нарушит нейтралитета, ибо рассматривает эту войну как войну между морскими державами и не желает, чтобы она выходила за эти рамки. Следует отметить, что один из аргументов графа Панина против альянса с Англией заключался в том, что в подобном случае Вена приняла бы сторону Франции. По моему мнению, русский министр, зная о планах императора, придет к соглашению с прусским королем, с тем чтобы е. в-во, пусть даже ценой формального заявления об альянсе с Францией, способствовал тому, чтобы вышеупомянутая встреча и позиция Вены не помешали России сохранить нейтралитет. Приезд короля Пруссии имеет целью свести на нет итоги визита императора, [298] и, судя по всему, ему удастся этого добиться, ибо здесь всегда наблюдалось тяготение к альянсу с Пруссией.

В одном из донесений в. с-ву я сообщал о некоем французском драгунском капитане по имени Дезато, который, как я подозревал, находился здесь прошлой зимой с секретной миссией. Затем он направился в Берлин. У прусского короля (с которым ему удалось поговорить два или три раза) сложилось впечатление, что капитану поручено провести переговоры о создании альянса в Константинополе, который должен объединить Австрию, Францию и Турцию; предполагается, что в качестве четвертой державы к нему примкнет Россия. Подозрения прусского короля дошли до версальского двора, который их отверг и поручил своему поверенному в делах в С.-Петербурге сделать так, чтобы упомянутый Дезато нашел возможность сообщить правительству, будто он действовал motu prorio ⁸. Я не знаю, потому ли, что дело открылось, или по каким-либо иным причинам военный министр е. христианнейшего в-ва дал это поручение, но оно было выполнено в феврале. Так поведал мне эту историю поверенный в делах Франции, и я передаю ее в. с-ву с его слов.

Мне рассказал об этом Корберон, а недавно австрийский посланник дал понять русскому двору, будто планы по созданию альянса действительно существовали. Я не понимаю и даже не могу предположить, какие намерения при этом мог преследовать венский двор, если только австрийский посланник в С.-Петербурге не желал создать у графа Панина впечатление об очень тесных отношениях Австрии с Францией и в то же время вызвать его расположение к посланнику Англии, не ссорясь ни с тем, ни с другим, ибо, как мне кажется, подобный альянс в настоящее время не может быть эффективным, и эти планы, по словам того же поверенного в делах Франции, являются химерой, о которой никто более не говорит.

Как сообщил мне французский поверенный, нашего эмиссара, прибывшего в Константинополь для решения вопросов торговли, зовут Булиньи ⁹. Поверенный беседовал о нем со здешним правительством, где, по его словам, имеется та же информация о г-не Стакиелте. Я оставляю этот вопрос в стороне, не имея по нему никакой информации.

Хотя наш курьер прибыл сюда через Вену, я отправляю его прямым путем через Германию, так как не имею к нему никаких поручений в Вене и таким образом сокращаю ему путь более чем на 100 лиг, учитывая, что по его прибытии сюда в Вену был направлен другой курьер. Молю Бога...

Педро Норманде

1 Не установлено, о ком идет речь. Указанные донесения не обнаружены.

9 Хуан де Булиньи — испанский посланник в Турции.