69. ОПИСАНИЕ ВСТУПЛЕНИЯ НА ПРЕСТОЛ ЕКАТЕРИНЫ II, СОСТАВЛЕННОЕ П. ДЕ АЛЬМОДОВАРОМ

С.-Петербург, 28—30 июня /9—11 июля 1762 г.

9 июля (28 июня) около 8 часов утра императрица в сопровождении двух младших офицеров и одной дамы явилась ко двору инкогнито в кибитке (или карете), запряженной двумя лошадьми, из местечка Петергоф, где, как говорят, она с ночи 7 июля содержалась под арестом в своем дворце, из которого бежала через окно. Она прибыла в казармы Измайловского гвардейского полка, при котором полковником состоял гетман; оттуда двинулась к казармам Смоленского полка и затем — к казармам Преображенского. Она подняла полк конной лейб-гвардии, где полковником был принц Георг Гольштинский, и артиллерийский корпус, а за ними — все остальные войска. Также она собрала Синод, духовенство и других важных особ, а в Казанском соборе, который является главным, все было готово к принятию ее в-вом присяги. Этот собор находится на той же улице, на которой я живу. Столь поспешные и срочные меры и ощущение вызываемых ими перемен порождали невообразимое волнение.

Между 9 и 10 часами утра я заметил неожиданную суету и шум. Обратив внимание на то, что происходит, я увидел, что весь полк конной гвардии окружил Летний дворец (который располагается напротив моего дома и является резиденцией великого князя Павла Петровича). Гвардейцы оттеснили солдат, готовящихся к смене караула дворца; некоторых сбивали с ног, кони и всадники падали на землю, но остальные не прекращали движения вперед. Ни на ком из солдат не было париков, у большинства волосы были растрепаны, многие — наспех одеты и многие — без головных уборов. Столь же стремительно они ворвались во дворец и, поскольку через главные ворота все проехать не могли, снесли деревянную садовую ограду, пронеслись через нее и расположились вокруг дворца.

Вместе с конной гвардией и столь же стремительно перед моим домом и по другим прилегающим улицам проследовала пешая гвардия, сопровождаемая несколькими повозками со снаряжением. Все были также наспех одеты: одни — без головных уборов, с развевающимися по ветру волосами, другие — босиком или без [183] униформы. Однако у всех имелись ружья, штыки, сабли и подсумки; многие на ходу готовили и перезаряжали оружие; некоторые, чтобы прибыть скорее, перехватывали у проезжающих по улицам крестьян повозки и телеги и усаживались на них; на лицах у всех была написана великая радость, и все направлялись к новому каменному дворцу. На подступах к Казанскому собору и дворцу к ним также присоединилась толпа простолюдинов, вооруженных топорами.

Около половины одиннадцатого я увидел, как за проходящими конным и пехотным полками из Летнего дворца через садовые ворота показалась старая, плохонькая берлина ¹ с двумя возницами И одним лакеем в серебряных ливреях, неумело запряженная четырьмя лошадьми и походившая на карету какого-нибудь офицера. Она была окружена со всех сторон более чем пятью сотнями гвардейцев во главе с гвардейским полковником Мелиссино, командира бомбардиров артиллерийского корпуса. В карете ехал великий князь в головном уборе, но без верхней одежды в сопровождении своего воспитателя графа Панина и камергера Теплова, которые спешно подвезли его к Казанскому собору, где его дожидалась императрица, его мать. По окончании церемонии приведения к присяге ее в-во и его выс-во отъехали от собора в простой карете, запряженной двумя белыми лошадьми, в сопровождении графа Разумовского, гетмана Украины, генерала Вильбоа, командующего артиллерией, и некоторых других особ.

Таким образом, императрица и великий князь прибыли в новый каменный дворец. На большой площади перед ним находилась пехотная и конная гвардия. Во дворце, сообразно принятому порядку и церемонии, генералы и прочие высокие государственные сановники тотчас были приведены к присяге на верность императрице как самодержице всероссийской и великому князю как ее наследнику. Ее и. в-во и е. выс-во предстали перед войсками, которые с превеликой радостью провозгласили и признали их таковыми и присягнули им на верность, согласно принятому порядку. Затем последовали нескончаемые здравицы и шумные приветствия народа, сопровождаемые всеобщим ликованием и овациями.

Пока шла церемония, часов примерно 12, против моего дома по проспекту проследовал полк кирасиров, все в полном обмундировании и при оружии, однако без париков. Они проследовали рысью И галопом из своей казармы на Дворцовую площадь, чтобы также присягнуть на верность, и в половине первого один из отрядов Этого корпуса был направлен обратно за штандартами, находившимися в Летнем дворце, откуда их повезли к новому каменному Дворцу, а в это время все остальные войска гарнизона продолжали присягать. Затем во дворцовой церкви отслужили молебен, и императрица с великим князем в богатой парадной карете проследовали в старый Зимний дворец и много раз в течение дня появлялись перед публикой, восседая у одного из окон, выходящих на главную улицу. [184]

Все утро к новому дворцу тянулся нескончаемый поток артиллерии, и многие офицеры верхом пересекали его вскачь, направляясь то в одну, то в другую сторону. Около 3 часов дня, когда вся церемония должна была завершаться, артиллерия произвела салют, и затем весь город патрулировали пикеты кавалерии.

В описываемых событиях до сих пор не случилось никаких происшествий, а войска и народ выражали великую радость, что отражалось даже на лицах нищих и крестьян. Императрица обратилась к войскам, знати и народу, обещая царствовать мирно, и, по ее словам, ее правление будет похоже на царствование императрицы Елизаветы.

Принц Георг Гольштинский был арестован офицером его же полка и за попытку оказать сопротивление слегка избит, а затем его, соблюдая осторожность, в окружении солдат перевезли на двуколке в караульное помещение дворца; в конце концов его вернули в свой дом под усиленной охраной, которая и поныне там пребывает. Та же участь постигла принца Гольштейн-Бекского, генерал-губернатора С.-Петербурга ³, и, говорят, некоторых других. Генерал-полицмейстер барон Корф был арестован, однако тотчас принял новую сторону, и сама императрица лично вернула ему шпагу.

Затем начали приниматься все меры предосторожности, какие положены в подобных случаях; войска и артиллерия разместились во дворце и на улицах, ведущих к нему. В 7 часов вечера перед Летним дворцом напротив моего дома была установлена батарея из 12 пушек, чтобы взять под прицел улицы, идущие от Московской дороги; однако потом ее сняли, чтобы перебросить в направлении Ораниенбаума, в котором закрепился сверженный император с войсками Гольштинского полка и некоторыми другими, присоединившимися к ним.

Между 9 и 10 часами вечера императрица села на коня, одетая в мужское платье, военную форму ее гвардейцев, с орденом Андрея Первозванного, и во главе своих войск маршем направилась к Ораниенбауму.

В опубликованном манифесте кратко говорится, что императрица взошла на престол по воле народа; что она свергла императора за его неуважение к религии и за приверженность к опасным новшествам, которые он желал ввести; за постыдный мир, заключенный с главным врагом империи, отказавшись от славы, добытой оружием, и принеся ее в жертву; за полный поворот всего государства против уклада, добрых обычаев и нравов и общего блага ⁴. В 9 часов вечера в мой дом явился нарочный из Коллегии иностранных дел, имея при себе ноту, которая доводилась до сведения всех послов. В ней сообщалось о вступлении на престол государыни в день 28 июня (9 июля).

Говорят, что из Петергофа, где императрица содержалась под арестом, ее, а также ее сына, великого князя Павла Петровича, который оставался в Летнем дворце, в ночь с 9-го на 10-е должны были перевезти в один из монастырей. Говорят, что утром 10-го [185] император собирался заявить о расторжении брачного союза и одновременно о бракосочетании с фрейлиной графиней Елизаветой Воронцовой.

Главными фигурами переворота стали граф Разумовский, гетман Украины; генерал Вильбоа, командующий артиллерией; князь Волконский, тот, что 16 марта сего года подписал перемирие с королем Пруссии; камергер Иван Иванович Шувалов; граф Панин, воспитатель е. выс-ва; семья Орловых и княгиня Дашкова, сестра фрейлины графини Елизаветы Воронцовой, от которой весьма отличается своими способностями. Эта дама считается главной фигурой интриги. В свои неполные 20 лет она имеет немало изрядных достоинств; именно она села на коня рядом с императрицей, чтобы предпринять поход на Ораниенбаум.

Весть о секретном заговоре исходила от не заслуживающего доверия солдата; по его доносу приказали разыскать и схватить именем царя офицера гвардии по имени Пассек, который являлся одним из доверенных лиц императрицы. Это обстоятельство, а также сознание того, что настал самый удобный момент, при котором войска были вполне готовы к выступлению, то есть когда первые батальоны получили приказ о выходе на учения (что они делали с великой неохотой), произвело впечатление разорвавшейся бомбы и ускорило осуществление предприятия в том виде, в каком оно здесь описывается.

10 июля (29 июня)

Сегодня днем стало известно, что императрица находилась в местечке «Красный кабачок» до 4 часов утра; что оттуда она переехала в мызу на Стрельне, откуда направила военный корпус для захвата свергнутого царя; что с прибытием этого корпуса значительное большинство военных отвернулось от бывшего царя и перешло на сторону новой государыни. Лишившись людей, царь собрал совет главных особ, оставшихся верными ему, среди которых фельдмаршал граф Миних, и было выражено мнение, что не остается иного выхода, как отдать себя в руки своей противницы, препоручая ей на милость свою судьбу, что представляется наиболее безопасным. Следуя этому совету, он молил о сохранении жизни, о выдаче ему суммы денег и о разрешении на отъезд в Гольштинию с графиней Елизаветой; говорил, что признает Екатерину своей государыней; послал ей свою шпагу.

Затем следуют прочие подробности, которые непросто было столь скоро разузнать.

Генерал граф Девьер был арестован в Кронштадте, куда он выезжал по поручению императора, чтобы подчинить ему эту морскую крепость и флот; но с ним одновременно прибыл адмирал Голицын с распоряжениями императрицы, которые были выполнены. Кронштадт — это остров напротив Ораниенбаума, в получасе хода от него.

В Петергофе, где пребывает по настоящее время императрица, [186] прозвучал пушечный выстрел, который, говорят, означал салют б ознаменование этого дня. Государыня объявила себя полковником конногвардейского полка, а князю Волконскому пожаловала чин подполковника. Это благодеяние, а также милосердная отмена ссылки бывшего канцлера графа Бестужева-Рюмина были первыми решениями государыни.

Иностранные послы и весь двор были приглашены вчера в Петергоф, где должны были оставаться до 11 июля, ибо 10-го должно было состояться большое празднество по случаю дня Св. Петра и Павла. Таким образом, свергнутый царь, не знавший тогда еще, что происходит в столице, с множеством своих придворных между 11 и 12 часами прибыл из Ораниенбаума в Петергоф, не нашел там императрицу и начал принимать некоторые меры предосторожности. Еще не уверенный в происходящем, он посылал распоряжения в С.-Петербург; однако по мере того, как нарочные приезжали в город, они либо принимали новую сторону, либо их заключали в крепость и другие надежные места; постепенно царь лишился всех своих людей, вернулся в Ораниенбаум, собрал немногочисленные войска, о которых уже упоминалось, и закрепился там.

Чтобы иметь представление о всех этих передвижениях, нужно знать, что расстояние от С.-Петербурга до этих мест составляет: до Петергофа — 30 верст; до Ораниенбаума — еще 10 верст; местечко «Красный кабачок», которое является постоялым двором, находится в 9 верстах от столицы; и мыза на Стрельне, царская усадьба, находится в 7 верстах от Петергофа.

Четыре-пять верст составляют одну нашу лигу ⁵.

11 июля (30 июня)

В этот день утром императрица победно вернулась в город, в который въехала верхом во главе кавалерии и в сопровождении инфантерии, и около 12 часов прибыла в Летний дворец, который, как уже говорилось, находится напротив моего дома. На ступенях дворца ее ожидали все придворные дамы и кавалеры, и состоялось целование руки ее и. в-ва; в дворцовой церкви отслужили молебен, и ее в-во удалилась в свои покои.

Постепенно прояснились некоторые обстоятельства и стали известны подробности.

В ночь с 8-го на 9-е июля два брата Орловых, оба — офицеры гвардии, покинули столицу как представители ассамблеи 92 офицеров; прибыли в Петергоф и направились к княгине Дашковой, которая была главной фигурой всей интриги; та разбудила императрицу, которой сообщили о том, что Пассек, капитан Преображенского полка, арестован; что, по их разумению, заговор раскрыт; что следует не теряя времени встать во главе его; что, если ее в-во не сделает этого, они будут вынуждены принять другие меры; что они совсем не желают считать императора своим государем; что царит всеобщая смута и что в империи сколько людей, столько [187] недовольных. После того как императрица приняла решение, они потеряли более часа времени, ибо еще не подъехала карета на случай отъезда и не открылась дверь, через которую она должна была выйти. Наконец все было улажено, и ее в-во села в карету. На полпути потребовалось сменить лошадей, и императрица пересела в плохонькую коляску, какая подвернулась под руку, и сделала остановку в Екатерингофе, в 7 верстах от города.

Весть о том, что государыня была арестована ночью 7-го в Петергофе, не совсем соответствует действительности, однако верно то, что ее должны были арестовать ночью 9-го.

Той же ночью 9-го, когда, как говорят, императрица двинулась из С.-Петербурга в свой поход, она проехала верхом до местечка «Красный кабачок», где отужинала и в карете направилась к мызе на Стрельне; отдохнула некоторое время в находящемся поблизости женском монастыре и там между 8 и 9 часами утра получила письмо от свергнутого монарха, который приносил повинную и молил об условиях, упомянутых выше. Последовал устный ответ, чтобы он приехал в Петергоф и сдался. Заговаривать о его отъезде императрица не сочла уместным.

Государыня вновь села на коня и около 12 часов прибыла в Петергоф. Вскоре после приезда она получила второе письмо от императора с новыми настойчивыми просьбами и заверениями в покорности. Она не ответила, дожидаясь результатов своего первого требования, чтобы царь сдался офицеру Орлову, который в карете под охраной гусаров и привез его в Петергоф, куда они прибыли в час дня. В той же карете прибыли фрейлина Воронцова и генерал-адъютант царя Гудович. Когда все они появились перед входом в павильон, в который их должны были заключить, некоторые солдаты, полные негодования, с яростью набросились на Гудовича и избили его; проверили карманы и обнаружили, что они наполнены драгоценностями и дорогими ювелирными изделиями, которые один из офицеров заставил передать императрице. Эти действия произвели такое впечатление на присутствующего несчастного государя, что он впал в великую печаль. В тот же вечер генерал Измайлов представил ему текст отречения от императорского престола, который он тотчас же подписал.

Счастливая и довольная этим предприятием, ее в-во в 9 часов выехала из Петергофа, заехала отужинать и провести ночь в загородном доме князя Куракина в 15 верстах от столицы, где, как говорят, произошла торжественная встреча под шумные приветствия и здравицы.

Той же ночью свергнутый царь был переведен в крепость С.-Петербурга.

Говорят, что фрейлина графиня Воронцова и генерал-адъютант Гудович уже следуют в Сибирь, куда они были сосланы.

Остаются под арестом генерал Мильгунов, генерал Измайлов, советник Волков и сенатор граф Воронцов, отец несчастной ссыльной, а также славной и счастливой княгини Дашковой, которой [188] императрица только что пожаловала орден Св. Екатерины; эта семья служит примером непостоянства фортуны и редкого столкновения человеческих страстей и интересов.

Военные действия в ходе этого похода сводились к тому, что в непосредственной близости от въезда в Петергоф царь установил батарею, которая контролировала дорогу, однако по прибытии гусаров, шедших в авангарде войска государыни, гольштинцы покинули батарею и после непродолжительного боя были обращены в бегство. В узком проходе у въезда в Ораниенбаум монарх собрал другую батарею.

Трудно себе представить, насколько потрясен и ошеломлен был этот несчастный своим бедственным положением. Первое, что он предпринял, когда узнал, что императрицы нет в Петергофе, и когда начал догадываться о волнениях в С.-Петербурге, — послал туда сенатора Александра Шувалова и князя Трубецкого, чтобы они навели порядок; но сразу по прибытии их подвели к императрице для приведения к присяге, что они и сделали без сопротивления и даже, видимо, по доброй воле.

Государь потерял много времени, издавая указы (или декреты) для повсеместного распространения, а о военных вопросах, важных в происходящих событиях, не заботился. Размещение войск осуществлялось с опозданием и небрежно; невзирая на то, что в С.-Петербурге поздно решили взять под охрану Кронштадт, государь еще позже вознамерился послать туда генерала Девьера и только после 7 часов вечера лично появился в Кронштадте, к которому подошел на роскошной галере в сопровождении находившихся с ним дам. Когда он приблизился к пристани, ему не только не повиновались и не встретили, но и угрожали тем, что сбросят с пристани, если он не уберется. Эта угроза вызвала смятение и повлекла за собой рыдания женщин, находившихся на галере.

Гусарский полк не входил в С.-Петербург, пока не наступил вечер 9 июля; и выиграй царь время, этот полк был бы в его руках. То же относится и к Воронежскому полку, располагавшемуся в Красном селе. Государь также не принял решения о его отходе к Нарве, где мог бы постепенно накапливать силы своих сторонников и, овладев этой дорогой, восстановить под своим началом армию, отстоять императорский престол. По всей вероятности, упадок духа лишил его возможности обеспечить себе поддержку, что в состоянии сделать лишь решительный и смелый государь.

1 Двухместная карета.

5 Лига — мера длины, равная 5572 м.