ГЛАВА I

Библиотека сайта  XIII век

ИГНАТИЙ ЛОЙОЛА

АВТОБИОГРАФИЯ

ГЛАВА I

1. Молодость святого Игнатия. Ранение в Памплоне. — 2. Его доставляют в Лойолу, где он с великим мужеством переносит болезненнейшую операцию. — 3. Принимает <последние> Таинства. В канун дня святых Петра и Павла начинает чувствовать улучшение. — 4-5. Хочет, чтобы ему отрезали неправильно сросшуюся кость. Выздоравливая, читает благочестивые книги. — 6. Его донимают различные духи.

1. До двадцати шести лет 1 он был человеком, преданным мирской суете, и прежде всего ему доставляли удовольствие ратные упражнения, ибо им владело огромное и суетное желание стяжать славу. И вот, когда он был в одной крепости, осаждаемой французами, и все полагали, что нужно сдаться, дабы спасти <свои> жизни, ибо было ясно видно, что защищаться они не смогут, он привёл алькальду 2 столько резонов, что всё же сумел убедить его [16] защищаться, хотя это и противоречило мнению всех кабальеро, каковых, впрочем, приободрили его боевой дух и его отвага.

Когда же настал день, в который ожидался обстрел, он исповедовался одному из своих товарищей по оружию 3. И вот, когда обстрел шёл уже довольно долго, одна бомбарда угодила ему в ногу, полностью её сломав; а так как осколок прошёл через обе ноги, то и другая была тяжко повреждена а.

2. Как только он упал <наземь, защитники> крепости тут же сдались французам, которые, овладев ею, весьма благосклонно отнеслись к раненому, обращаясь с ним вежливо и дружелюбно.

После того, как он провёл в Памплоне дней десять-пятнадцать, его на носилках доставили в его родной край. Там он чувствовал себя очень плохо, и, когда созвали всех врачей и хирургов из многих мест, они решили, что ногу нужно опять сломать и сызнова поставить кости на свои места: как они говорили, то ли потому, что кости были дурно составлены прежде, то ли потому, что они разошлись по дороге, но <сейчас> они были не на своих местах, и излечиться так было невозможно. И снова устроили эту резню (cameceria), в которой он — равно как и во всех прочих, каковые ему довелось претерпеть и [18] paнее, и впоследствии — не вымолвил ни слова и ничем не выказал своих страданий, разве что крепко сжимал кулаки.

3. Ему становилось всё хуже, так что он не мог есть; были и прочие симптомы, указывающие обычно на приближение смерти. Когда же настал день святого Иоанна, врачи, весьма слабо веря в его выздоровление, посоветовали ему исповедоваться. Когда он принял Таинства, в канун дня свв. Петра и Павла, врачи сказали, что, если к полуночи не последует улучшения, то его можно считать покойником. Означенный больной всегда чтил святого Петра, и вот Господу нашему было угодно, чтобы в эту самую полночь его состояние стало улучшаться. Улучшение это продвигалось настолько быстро, что через несколько дней сочли, что смерть ему более не грозит.

4. Но, когда кости уже стали срастаться друг с другом, одна кость, ниже колена, осталась у него торчать над другой, и нога поэтому стала короче. Кость там настолько выступала вперёд, что это было безобразно. Больной не в силах был перенести этого, ибо он решил следовать мирскими путями, а этот нарост, как он считал, его уродовал. Поэтому он осведомился у хирургов, нельзя ли его срезать.

Те отвечали, что срезать его, конечно, можно, но страдания будут при этом сильнее, нежели все те, какие он испытал прежде, поскольку кость уже зажила, и <теперь> требуется некоторое время, чтобы её разрезать. Но всё же он решился на это мученичество по собственному своему почину, хотя его старший брат 4 испугался и говорил, что не отважился бы на такие страдания, каковые раненый перенёс с обычным своим терпением.

5. И вот, когда ему срезали плоть и кость, из неё торчавшую, то постарались прибегнуть к целительным средствам, дабы нога не была такой короткой, втирая в неё множество мазей и постоянно растягивая её особыми устройствами, так что много дней он терпел мучения.

Но Господь наш дал ему здоровье, и он почувствовал себя настолько хорошо, что во всём прочем был здоров, только вот не [20] мог как следует держаться на ноге и потому вынужден был оставаться в постели. Поскольку же он весьма охотно читал книги мирские и ложные, называемые обычно рыцарскими <романами>, то, почувствовав себя хорошо, он попросил, чтобы ему дали некоторые из них ради препровождения времени. Но в доме не нашлось ни одной из тех <книг>, которые он обычно читал, так что ему дали Жизнь Христа и книгу житий святых на народном языке (en romance) 5.

6. Пока он читал их и перечитывал, написанное там его захватывало. Однако, прекратив читать их, он мысленно задерживался иногда на том, о чём прочёл, а иногда — на вещах мирских, о которых привык помышлять ранее. Но из множества суетных вещей, представлявшихся ему <в воображении>, одна настолько завладела его сердцем, что после этого он сразу же погружался в мысли о ней на два, три и четыре часа, сам того не замечая. Он воображал себе, что сделал бы, служа некой сеньоре; представлял себе те средства, к которым прибегнул бы, чтобы отправиться туда, где она [22] находилась; остроты 6 и слова, которые он ей сказал бы, а также ратные подвиги, которые совершил бы ради служения ей. И так был он этим обольщён, что не видел, насколько это было для него недостижимо: ведь сеньора эта была не просто благородного происхождения, как графиня или герцогиня, но занимала положение куда более высокое, чем любая из оных 7.

7. И всё же Господь наш пришёл ему на помощь, устроив так, что на смену этим мыслям пришли другие, порождённые тем, о чём он читал. Ибо, читая о жизни нашего Господа и святых, он впадал в размышления, рассуждая сам с собою: “А что было бы, если бы я сделал то, что сделал святой Франциск, и то, что сделал святой Доминик?” И так он размышлял о многих предметах, казавшихся ему достойными, всегда ставя перед собой задачи многотрудные и нелегкие; и, когда он ставил себе эти задачи, ему казалось, что он находит в себе способность справиться с ними на деле. А размышления его состояли в том, что он говорил сам себе: “Святой Доминик сделал то-то — значит, и я должен это сделать; святой Франциск сделал то-то — значит, и я должен это сделать”. [23]

Эти мысли тоже заняли изрядный простор 8, а затем что-то переменилось, и к нему снова пришли мысли мирские, о коих говорилось выше. На них он тоже задержался на значительный срок. Это последовательное чередование столь различных мыслей длилось у него довольно долго, причём он всегда задерживался на повторяющейся мысли о том, что представлялось его воображению — а это были либо те мирские подвиги, которые он желал совершить, либо иные, <призванные угодить> Богу. Наконец, утомившись, он оставил эти мысли и стал думать о другом.

8. Однако тут была налицо следующая разница: думая о вещах мирских, он весьма услаждался; но когда, утомившись, он оставлял эти мысли, то чувствовал скуку и недовольство. Когда же он думал о том, чтобы пойти в Иерусалим босиком, питаться одними травами и совершать все прочие подвиги покаяния, которые, как он увидел, совершали святые — то утешался он не только тогда, когда задерживался на таких мыслях, но и, даже отстранив их, оставался доволен и радостен. Но он не обращал на это внимания и не задерживался на раздумьях об этом различии, покуда однажды у него немного не открылись глаза, и тогда он стал удивляться этому разнообразию и размышлять о нём, постигая на опыте, что одни мысли оставляли его печальным, а [24] другие — радостным. (Таковы были его первые размышления о вещах Божественных. Впоследствии, когда он составлял Упражнения, отсюда стал он черпать осознание того, что касается различия духов 9.) Так мало-помалу он стал знакомиться с разнообразием воздействовавших на него духов: одного — бесовского, а другого — Божиего.

9. Из этого урока он вынес немало и принялся более серьёзно размышлять о своём прошлом и о том, сколь необходимо ему покаяться в нём. Тут-то и пришло к нему желание подражать святым, невзирая на обстоятельства, но уповая с помощью Божией сделать то же, что делали они. Но всё, что он хотел сделать после выздоровления — это отправиться в Иерусалим, как говорилось выше, совершая столько <подвигов> покаяния и воздержания, сколько дух благородный, воспламенённый Богом, обычно желает совершить.

10. И он стал уже забывать свои прошлые мысли, испытывая эти святые желания, которые следующим образом утвердились в нём после одного “посещения”. Как-то ночью он бодрствовал и ясно увидел образ Богоматери со Святым Младенцем Иисусом. Это видение длилось в течение значительного срока и принесло ему самое живое утешение б, оставив его с таким отвращением ко всей прошлой жизни, особенно же к делам плоти, что ему показалось, будто из души его стёрлись все образы, до того в ней напечатленные. Так, с того часа до августа пятьдесят третьего года, когда пишутся эти строки, он ни разу ни в малейшей степени не потакал делам плоти. Вследствие этого можно решить, что сие было делом Божиим, хотя сам он не осмеливался давать такое определение и говорил одно: что может лишь подтвердить вышесказанное. Но <именно> таким образом его брат, равно как и все остальные домашние, узнали извне о той перемене, которая совершилась внутри, в его душе. [26]

11. Он же, ни о чём не заботясь, продолжал читать и вынашивать свои благие замыслы; и всё время, проводимое им с домашними, он тратил на дела Божий, чем принёс немалую пользу их душам. Поскольку же эти книги ему весьма понравились, он пришёл к мысли о том, чтобы вкратце выписать кое-что самое существенное о жизни Христа и святых. Уже начав понемногу подниматься <с постели> и ходить по дому, он принялся с изрядным тщанием делать выписки в книгу которой было почти 300 полностью исписанных страниц in quarto): слова Христа —красными чернилами, а слова Богоматери — голубыми. Бумага была вылощена и разлинована, а почерк — великолепен, так как он был очень хорошим писцом 10.

Часть времени он тратил на записи, а часть — на молитву. Но самым большим утешением для него было смотреть на небо и на звёзды, что он делал многократно и подолгу, ибо благодаря этому чувствовал величайшее стремление служить нашему Господу 11. Он часто думал о своём замысле, желая уже полностью выздороветь, дабы отправиться в путь.

12. И вот, раздумывая над тем, что ему нужно будет сделать по возвращении из Иерусалима, дабы всегда жить в покаянии, он решил было удалиться в картузианский монастырь в Севилье 12, не говоря, кто он такой, чтобы как можно меньше людей смогли его отыскать, и там не питаться ничем, кроме трав. Но, когда он в [28] очередной раз вернулся к мысли о тех подвигах покаяния, которые желал совершить, идя по миру, желание <попасть в> картузианский монастырь в нём остыло, ибо он опасался, что там не сможет упражняться в той ненависти к самому себе, которая в нём зародилась. Тем не менее он поручил одному из домашних слуг (брат и кое-кто из домашних догадывались о том, что он задумал совершить какую-то решительную перемену), направлявшемуся в Бургос, осведомиться о правилах тамошнего картузианского монастыря 13, и полученные им сведения показались ему добрыми. Но в силу вышеуказанной причины, а также потому, что он был полностью поглощён путешествием, которое намеревался вскоре совершить (а о монастыре можно было говорить лишь после возвращения), это его уже не так занимало. Вместо этого, несколько набравшись сил, он решил, что пришла пора отправляться в путь, и сказал брату: “Сеньор, как Вам известно, герцог Нахеры 14 уже знает о том, что я здоров. Славно будет, если я отправлюсь в Наваррет” 15 (герцог в то время находился там). Брат повёл его сначала в одну комнату, затем в другую, и, не скупясь на похвалы, стал просить его, чтобы он не пускался на <верную> погибель, чтобы подумал о том, как надеется на него народ, какой вес он может иметь — и прочие подобные слова, и всё для того, чтобы отвратить <Иньиго> от его благого желания. Но ответ был таким: не уклоняясь от истины (ибо и тогда уже он был крайне щепетилен в этом отношении), он ускользнул от брата.


Комментарии

1 Эти слова сбили с толку многих биографов св. Игнатия, ибо из них должно было бы следовать, что он родился в 1495 г. Так, о. Поланко после долгих колебаний принял это утверждение всерьёз и прямо писал в одном из своих Диалогов:

“Вплоть до двадцать шестого года своей жизни, т. е. до 1521 г., он был весьма тщеславен”. Более поздние биографы принимали подсчёты Поланко уже как данность. Между тем в § 30 “Автобиографии” говорится, что в 1555 г. Игнатию исполнилось 62 года, и тогда его рождение следует отнести к 1493 г. Итак, налицо противоречие! Мало того: из целого ряда фактов, которые здесь перечисляться не будут, явствует, что наиболее вероятной датой рождения св. Игнатия был 1491 г., т. е. ко дню ранения в Памплоне ему исполнилось тридцать лет. В XX веке некоторые исследователи, желая согласовать эту датировку с обсуждаемыми здесь словами святого, приходили даже к выводу, что Игнатий пережил не одно, а два обращения: первое — в возрасте 26 лет (о нём якобы говорится в первой фразе “Автобиографии”), и второе — после ранения в Памплоне (о чём — во второй фразе)! Однако всякому непредубеждённому читателю ясно, что эти две фразы неразрывно связаны между собой и относятся к одному и тому же событию. Скорее всего, разнобой в датах объясняется ошибкой самого св. Игнатия, который, по словам Рибаденейры, “...всегда верно передавал суть дела, но мог допустить промахи в мелочах — например, при подсчёте времени”. — К. де Д., А.К.

2 Это был Мигель де Эррера. Заняв город Памплону, французы предложили сдать крепость. Эррера попросил о переговорах с главой вражеских войск, Андре де Фуа, сеньором Аспарроса, и взял с собою на указанные переговоры троих человек из числа защитников, одним из которых был Иньиго. Согласно о. Поланко, именно Игнатий был тем, кто “расстроил соглашение, ибо оно показалось ему постыдным, и это стало причиной того, что они взялись за оружие и сражались за крепость, сопротивляясь до тех пор, покуда стены её не были разбиты артиллерией, а его <т. е. Игнатия> нога не была сломана” (Поланко, Краткое изложение: FN, I, р. 155).

3 Исповедоваться в грехах мирянину в отсутствие священника было в Средние Века обычаем, рекомендованным св. Фомой Аквинским (На IV Сент., XVII, вопр. 3, на 3, вопр. 2, реш. 2). В своём Руководстве по исповедям, опубликованном в 1482 г., брат Эрнандо де Талавера рекомендует этот обычай такими словами: “Грешит тот, кто её [т. е. исповедь] принимает без священника — за исключением случая <крайней> необходимости, когда кто-либо, находясь в смертельной опасности и не имея возможности обратиться к священнику, хочет исповедоваться тому, кто таковым не является. Даже и это не обязательно: если нельзя обратиться к священнику, достаточно и одного лишь сокрушения <о грехах>” (р. 32).

а Св. Игнатий был ранен 20 мая 1521 г. Любопытным, хотя и несколько натянутым, представляется замечание автора одного из популярных изложений биографии св. Игнатия (Перроа, с. 140): в тот же самый день Мартин Лютер официально порвал с Римской Церковью. — А.К.

4 Это был Мартин Гарсиа де Лойола, старший брат св. Игнатия после смерти первенца их родителей, Хуана Переса де Лойолы, скончавшегося в Неаполе в 1496 г.

5 Книгами, которые св. Игнатий читал во время своего выздоровления, были:

1) Жизнь Христа, написанная Рудольфом Саксонским († 1377 г.), которого называли просто “Картузианцем”, и переведённая Амбросио Монтесино. См. Кодина, р. 220 слл. Кажется, о. Надаль первым сказал о том, что упомянутая Жизнь Христа принадлежала перу “Картузианца”. Так он утверждал по меньшей мере со времён своей Апологии Общества против парижских докторов (1557 г.). См. FN, II, р. 64 и pp. 186, 234, 404. Ср. р. 429. Полное заглавие этой книги, впервые напечатанной в Страсбурге в 1474 г., было таким: Жизнь Господа нашего Иисуса Христа, тщательно составленная из четырёх Евангелий и Учителей, одобренных Католическою Церковью. Написанная ок. 1350 г. и широко распространившаяся ещё до изобретения книгопечатания, эта книга стала своего рода “бестселлером”: она переиздавалась 400 (!) раз. Испанское издание вышло в Алькале в 1502 г. Интересно, что в этой книге, написанной задолго до основания Общества Иисуса, пожалуй, впервые встречается слово “иезуит” (lesuita): “...в небесной славе сам Иисус назовёт нас иезуитами, то есть спасёнными Его именем” (т. I, гл. 10). См. об этом: Фарузи, сс. 207-211.

2) Книга житий святых была переводом Золотой легенды доминиканца Якова Вораганского, или Варацце, умершего в 1298 г. в Генуе, где он был архиепископом. Св. Игнатий воспользовался испанским переводом, предисловие к которому написал брат Гауберто М. Вагад. См. Летурия, Дворянин, р. 156 слл.; Упражнения, pp. 38-46. К. де Д., А.К.

6 В оригинале “los motes”: архаизм. Видимо, значение, которое имеет здесь это слово, соответствует первому значению, приводимому Коваррубиасом в его Тезаурусе: “Mote: это слово означает изречение, произнесённое изящно и в немногих словах. По-гречески это называется <греческий текст>, по-французски mot; отсюда и мы говорим mote. Иногда это означает высказывание колкое и язвительное, что по-латински мы зовём dicterium, и от него образован глагол "motejar", то есть "винить кого-либо"”. В современном языке этот глагол имеет несколько иное значение: “обзывать”, “давать прозвище”, “язвить”. К. де Д., А.К.

7 Кто была дама, занимавшая мысли выздоравливавшего Иньиго, невозможно установить с полной достоверностью. Высказанные на сегодняшний день гипотезы сводятся к трём основным: 1) Жермена де Фуа, племянница французского короля Людовика XII и вторая супруга Фердинанда Католика, умершего в 1516 г.; 2) Каталина, сестра Карла V, которая родилась в 1507 г., а в 1525 г. вышла замуж за Жуана III, короля Португалии; 3) Леонора, старшая сестра императора и Каталины, супруга сначала Мануэля I, короля Португалии, а затем Франциска I, короля Франции. Все эти три гипотезы приводят к серьёзным затруднениям. Жермена де Фуа и Леонора Габсбург были замужем в то время, когда Иньиго предавался своим мечтаниям, а Каталине было тогда не более четырнадцати-пятнадцати лет. Поскольку св. Игнатий хранил полное молчание по этому вопросу, решить его будет нелегко.

8 В оригинале архаизм: “buen vado”. В современном языке слово “vado” означает прежде всего “брод”. Однако в Словаре испанского языка Испанской Королевской Академии (1970 г.) о нём говорится следующее: “вышедшее из употребления слово для обозначения отсрочки, периода времени”. Русское слово “простор” тоже имело раньше значение “досуг, свободное, праздное время”: ср. пословицу: “Простору нет, руки не доходят” (недосужно, некогда) [Даль]. К. де Д., А.К.

9 Этот опыт пригодился Игнатию впоследствии, когда он писал в Упражнениях Правила о различении духов, первое из которых [§ 314] гласит: “Правило первое: Тем людям, которые идут от одного смертного греха к другому, враг имеет обыкновение представлять мнимые удовольствия, заставляя их воображать чувственные услады и удовольствия, дабы ещё более удержать и укоренить их в пороках и грехах. А благой дух поступает с такими людьми противоположным образом, заставляя их переживать угрызения совести через доводы разума”.

б Утешение (consolacion) — одно из важнейших слов в лексиконе св. Игнатия, часто употребляемое им как в “Автобиографии”, так и в других сочинениях. В Духовных упражнениях он даже даёт определение этому понятию (§ 31 б): “Наконец, утешением я называю всякое возрастание надежды, веры и любви и всякую внутреннюю радость, призывающую и привлекающую душу к предметам небесным и ко спасению собственной души, принося ей покой и умиротворённость в её Творце и Господе”. См. об этом особую работу: Айестаран. А.К.

10 В числе прочих автографов св. Игнатия, каковыми являются несколько писем и его письменный голос на выборах Генерала Общества в 1541 г., до нас дошли некоторые исправления, собственноручно внесённые им в текст Упражнений (потому их и называют автографом, хотя в основном они были написаны копиистом), а также рукописный экземпляр Конституций, в котором также есть поправки, сделанные рукой святого.

11 Подобные озарения и утешения он непрестанно испытывал до конца своей жизни, и ещё сегодня в “комнатке св. Игнатия” (“cameretta di S. Ignazio”), т. е. в том помещении, где он жил в Риме, показывают балкон, с которого он созерцал небо и как-то раз издал такое восклицание, обычно ему приписываемое: “Сколь пошлой и низменной кажется мне земля, когда я смотрю на небо!”.

12 Речь идёт о картузианском монастыре Санта-Мария-де-лас-Куэвас, располагавшемся в окрестностях Севильи, ныне несуществующем. Об интересе Иньиго де Лойолы к картузианцам см.: Бейер. К. де Д., А.К.

13 Это был картузианский монастырь Мирафлорес.

14 Антонио Манрике де Лара, герцог Нахеры с 1515 г. и вице-король Наварры с 1516 по 1521 г., на службе у которого св. Игнатий находился до своего ранения в Памплоне. Умер 13 декабря 1535 г. О нём можно справиться в книге: Саласар-и-Кастро, II, pp. 170 и 175.

15 Наваррет — это посёлок, расположенный неподалёку от Логроньо, между этим городом и Нахерой.

(пер. А. Н. Коваля)
Текст воспроизведен по изданию: Св. Игнатий Лойола. Рассказ паломника о своей жизни или "Автобиография" св. Игнатия Лойолы, основателя Общества Иисуса (общества иезуитов). Колледж философии, теологии и истории Святого Фомы Аквинского в Москве. 2002.

© текст - Коваль А. Н. 2002
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© OCR - svan. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001
©
Колледж философии, теологии и истории Святого Фомы Аквинского в Москве. 2002