СЕЛИМ I

КНИГА ЗАКОНОВ СУЛТАНА СЕЛИМ-ХАНА

КАНУН-НАМЕ СУЛТАНА СЕЛИМА I И ЕГО МЕСТО В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ

История законодательства в Османской империи во всех ее деталях еще не исследована и не написана. Фиксируя это положение, мы должны вместе с тем отметить, что имеется немало важных наблюдений отдельных авторов, занимавшихся в той или иной связи изучением данного вопроса или опубликовавших разного рода законодательные материалы и документы ¹.

Наиболее серьезные работы, содержащие анализ данных по истории законодательства в Османской империи, принадлежат видному турецкому специалисту в этой области профессору Стамбульского университета Омеру Лютфи Баркану. О.Л. Баркан отметил, что большие трудности для всестороннего исследования турецкого законодательства в средние века создаются отсутствием в архивах Турции официальных текстов даже тех законодательных сводов, которые известны историкам по различным публикациям. Что касается характера опубликованных текстов, то вследствие известной их фрагментарности, встречающихся в них повторений и даже некоторых противоречий можно предположить, что они представляют собой весьма распространенные в то время сборники документов (мюншеат) или частного характера записи, составлявшиеся обычно либо в познавательных целях, либо в качестве вспомогательных пособий, необходимых кади и другим причастным к судебно-административным делам людям для их юридической, административной или фискальной практики ². Именно поэтому в настоящее время еще нет возможности составить уверенные суждения об основных этапах систематизации появившихся в разное время отдельных султанских указов и постановлений, относившихся к различным правовым, военно-административным и фискальным вопросам. [6]

Таким образом, перед туркологами-текстологами теперь поставлена неотложная задача: в случае если не будут найдены оригиналы самих документов, произвести критический анализ текстов известных до сих пор списков канун-наме (как опубликованных, так и большого числа рукописей, хранящихся в различных коллекциях Турции и других стран), установить их генеалогические схемы (стеммы) для выявления протографов. Только после этого возможно будет проследить развитие правовых концепций турецких законоведов и отражение в них практических требований, возникавших на разных этапах истории Османского государства.

В историографии считается, что в той или иной мере законодательная деятельность имела место при всех османских султанах ³. Она зафиксирована во множестве указов, постановлений, грамот и т.п. ⁴.

Тексты постановлений первых османских правителей до нас не дошли. Лишь из сочинений летописцев и позднейших записей законоведов известно, что Османом были установлены правила взимания базарных пошлин и объявлен закон о порядке раздачи тимарных владений ⁵, а при Орхане, в 1328 г., было принято решение о чекане собственных монет (акче), о введении особой одежды (в частности, белых колпаков) для военных ленников (сипахи), “чтобы можно было видеть различия между ними и простолюдинами (райятами)”, о создании иррегулярного пехотного войска яя и мюселлемов, содержавшихся на жалованье в военное время и распускавшихся по деревням для занятия земледелием по окончании войны ⁶.

Султан Мурад I, по совету бейлербея Румелии Тимурташ-паши, уточнил порядок наследования тимаров и исполнения их владельцами военно-ленных обязанностей, а также установил закон об отчислении в пользу казны 1/5 стоимости доставляемой турецкими завоевателями из походов военной добычи и в том числе пленных, определив цену каждого пленного-раба в 25 акче ⁷.

При султане Баезиде I была установлена такса для кади за написание ими свидетельств, прошений и тому подобных [7] документов, а также за исполнение различных судебных обязанностей ⁸.

Перечисленные и многие другие постановления первых османских султанов, по-видимому, оставались в разрозненном, не систематизированном состоянии по крайней мере до второй половины XV в. Первая кодификация их относится к периоду султана Мехмеда II Фатиха (1451—1481), о чем мы можем судить по дошедшим до нас текстам двух законодательных сводов (канун-наме) этого времени. Один из них опубликован М. Арифом ⁹. Он содержит три части: 1) табель о рангах, 2) основы придворного церемониала и правила назначения сановников и их детей на государственные должности, 3) несколько статей о наказаниях за уголовные проступки, определение содержания сановным лицам и их титулатуру. Издание осуществлено по копии: 1029/1620 г., хранящейся в фондах Венской Национальной библиотеки. Составителем этого канун-наме значится тевкии (нишанджи) по имени Лейс-заде Мехмед ибн Мустафа ¹⁰.

В опубликованной нами хронике Хюсейна “Удивительные события”, также содержащей полный текст этого канун-наме, автором даны интересные сведения, которые важны как для подтверждения имени составителя этого кодекса ¹¹, так и для уточнения обстоятельств появления самого канун-наме. Приступая к копированию текста закона, Хюсейн записал следующее, несколько видоизменив и дополнив то, что сказано во вступлении самим составителем этого кодекса, Лейси-заде: “В дни достижения полного могущества в связи с завоеванием Кастантинийе, когда не оказалось записанных в дефтеры законов, действовавших во времена его (Мехмеда II) славных предков, он, соизволив дополнить недостающие места своим просвещенным и всеохватывающим мнением, издал высочайшие указы относительно применения их (законов) в августейшем диване. В тот век, вместе с учреждением священной тугры, Лейси-заде Мехмед-эфенди был удостоен чести получить указ относительно собрания и составления (законов). И тогда вышеупомянутый составил канун-наме в трех частях, который он и внес в дефтер августейших законов Высокого дивана. Сей же недостойный и презренный, то есть немощный Хюсейн, став в благополучном 1022/4613 году [8] реис уль-кюттабом Высокого дивана, возымел намерение извлечь копию упомянутого канун-наме из числа канун-наме, хранящихся в диване” ¹².

Опустив вступление, написанное Лейси-заде, Хюсейн в свою очередь начинает копию канун-наме словами, которых нет в тексте, изданном М. Арифом: “Эта книга законов является законом моего отца и деда. Она является также и моим законом. Мои славные потомки из поколения в поколение пусть действуют в соответствии с ним” ¹³. Это очень важное вступление как будто должно обозначать, что данный свод законов включил в себя все то, что было установлено ранее, и призван определить все дальнейшее развитие правовых процессов в Османской империи.

Наряду с кодексом, составленным Лейси-заде, существовал неизвестно кем составленный ранее и сохранившийся в копии 1488 г. другой кодекс Мехмеда II ¹⁴, значительно отличающийся от первого по содержанию, структуре, стилю, архаичному и примитивному языку. Этот канун-наме практически охватывает наиболее существенные вопросы социально-экономических и правовых отношений того времени. Несмотря на известную фрагментарность его текста, в нем выделены следующие разделы: 1) о наказаниях за прелюбодеяние, 2) о наказаниях за драку и убийство, 3) о налогах и торговых, пошлинах, 4) о кочевниках (юрюках), 5) о налогах и пошлинах с немусульман (кяфиров).

В настоящее время у историков нет ответа на вопрос о том, почему второй кодекс, если он действительно был составлен ранее, не был включен в состав канун-наме Лейси-заде, раз последний использовал все имевшиеся тогда “законы предков”. Несомненно, это обстоятельство требует специального глубокого исследования и объяснения. Сопоставление разных списков канун-наме о наказаниях, как показал известный турколог У. Хейд, породило множество сомнений и новых, пока еще не разрешимых, вопросов о происхождении разных частей этого документа ¹⁵. Во всяком случае, трудно представить, что он мог выйти из той же канцелярии, что и кодекс, составленный Лейси-заде. Его языковые и стилистические особенности делают правомерным предположение, что он имеет своим истоком творчество какого-нибудь провинциального, а не столичного правоведа.

Весьма существенным является то обстоятельство, что [9] дальнейшее развитие правовых концепций в Османской империи связано именно с теми, пусть еще примитивными положениями, которые изложены во втором кодексе Мехмеда II.

Основные этапы в развитии османского законодательства после Мехмеда II историки Турции связывают с именами султанов Сулеймана Кануни (1520—1666), Ахмеда I (1603— 1617) и с деятельностью, преимущественно в XVI—XVII вв., многих законоведов (нишанджи, шейх уль-исламов и др.) ¹⁶.

Из опубликованного типографским набором текста ¹⁷ и перевода ¹⁸ канун-наме Сулеймана известно, что этот законодательный свод, неоднократно дополнявшийся в течение ряда лет правления названного султана ¹⁹, состоит из трех глав, каждая из которых включает в себя ряд разделов.

Глава I содержит четыре раздела: 1) о штрафах и наказаниях за прелюбодеяние, 2) о наказаниях за разбой, драку и убийство, 3) о наказаниях за питье вина, воровство и насилие, 4) о телесных наказаниях и штрафах.

Глава II содержит семь разделов: 1) о владельцах тимаров, 2) о составе владений сипахи, 3) о пошлинах и доходах казны, закон о крепости Семендере, перевозках по рекам Морава, Дрин и Ибар, о рудниках и пр., 4) о различных налогах с реайи, 5) о налогах бад-и хава и за раздел имущества, 6) о десятине (ушр) с зерновых, виноградников, лугов, ульев, 7) о мюселлемах, яя и пияде.

Глава III содержит также семь разделов: 1) о реайе, 2) о немусульманах, 3) об азапах, 4) о юрюках и бродячих людях, 5) о влахах, 6) об отмене нововведений (в налогообложении), 7) закон о дровах.

В турецких и европейских рукописных коллекциях хранится большое количество списков канун-наме султана Сулеймана Кануни. Но официальный текст этого кодекса не найден. Совершенно неудовлетворительная в научном отношении, изобилующая пропусками и неверно прочитанными местами, необъясненными повторениями одних и тех же сюжетов публикация канун-наме Сулеймана, осуществленная М. Арифом по пяти рукописям, поныне остается единственной.

Полезная критика изданного М. Арифом текста в сопоставлении с пятью новыми списками кодекса Сулеймана, найденными в архивах Югославии, произведена Х. Хаджибеги-чем, который опубликовал перевод этого текста, к сожалению, не издав при этом турецкого оригинала ²⁰.

[10] Основы канун-наме Сулеймана получили конкретизацию в многочисленных, составленных в тот же период, законоположениях о вилайетах Османской империи, в которых нашли отражение разнообразные местные специфические условия и соответствующие им нормы обычного права ²¹. Правда, при этом в значительной части законоположений о вилайетах (как, впрочем, и в некоторых статьях основного кодекса) ²² говорится о замене местных обычных установлений общими османскими законами ²³, т.е. выступает откровенное стремление государства вытеснить частноправовые нормы публично-правовыми. Последние же должны были обеспечить возможность фиску свободно вмешиваться в рентные и земельные отношения местной феодальной знати и зависимого крестьянства, контролировать эти отношения, изымая в казну значительную долю доходов, поступавших от непосредственных производителей.

Однако совершенно очевидно, что фиксированные в законах правовые нормы далеко не всегда и не в полной мере отражали подлинный характер их реализации. Наличие многочисленных толкований и подтверждений (фетв), дававшихся в виде ответов на вопросы шейх уль-исламами (Кемальпа-шазаде, Мехмед Абуссууд и др.), относящихся к периоду Сулеймана ²⁴, свидетельствует о существовавшей в то время постоянной потребности у государства сдерживать всеми средствами стремления местной знати к сохранению и даже расширению частноправовых отношений, т.е. к уклонению от выполнения публично-правовых предписаний. Видимо, именно поэтому настойчивому толкованию и разъяснению подвергались чаще всего вопросы, связанные с условиями обработки, наследования и раздела земли, реализацией ренты, сохранением зависимости земледельца-райята и т.п.

В исторической литературе сложилось представление, что как раз в законодательстве Сулеймана и получили окончательное оформление и унификацию все правовые положения, основы которых были заложены при султане Мехмеде II. Вопрос о возможном в период между царствованиями этих султанов законодательстве до сих пор оставался невыясненным, так как для этого не имелось документальных данных.

[11] Что касается кодекса султана Ахмеда I, известного также под названием “Земельный закон 1609 года”, то изучение его как по опубликованному в виде факсимиле тексту ²⁵ с переводом на болгарский язык, так и по имеющемуся в нашем распоряжении рукописному экземпляру ²⁶ опять-таки приводит к выводу, что и в нем мы имеем дело с некоторыми изданными в этот период постановлениями по поводу различных частных случаев, связанных главным образом с землевладением и налогообложением. Эти постановления в целом лишь подтверждают незыблемость основных законоположений прежних султанов. Этой же задаче были подчинены подробные изложения османских законов в специальных сочинениях правового характера известных авторов XVII в. — Айни Али (1609) ²⁷, Али Чауша из Софии (1653) ²⁸, Хюсейна Хезарфена (1669) ²⁹ и др.

О книге законов султана Селима I (1612—1620) до настоящего времени сведений не имелось. Мало что известно и о законодательной деятельности этого султана вообще. Вот почему и оказалось удивительным, когда при составлении обзора фонда турецких документов для “Путеводителя по Азиатскому музею — Институту востоковедения АН СССР” мы внимательно ознакомились с двумя одинаково озаглавленными рукописями: “Книга законов султана Селим-хана — да будет ему земля пухом!” и обнаружили, что они столь длительное время оставались не замеченными специалистами ³⁰.

Список под шифром B 1882 имеет дату переписки — 1564 год, которая должна быть очень близкой ко времени составления самого канун-наме. Рукопись переписана очень тщательно, четким и ровным почерком насх (несих) черными чернилами. Тем же почерком, что и текст, на полях записаны заглавия разделов. Кроме того, на полях много заметок, корректирующих и комментирующих текст. Эти заметки написаны почерком рик'а, т.е. явно не переписчиком рукописи, а другим лицом. В некоторых случаях точками отмечено, к какому месту или слову в тексте относится запись, сделанная на полях. Переплет картонный с кожаным корешком, возможно, позднего времени, европейский. На рукописи имеются пятна от [12] сырости. Видимо, при заключении ее в переплет была произведена обрезка краев, вследствие чего некоторые записи на полях сохранились лишь частично. Бумага белая, европейская, верже, с филигранями. Размер рукописи 14,5 х 20,5 см, текста— 10 х 16 см. Имя переписчика отсутствует.

Рукопись B 1882 сборная, без пагинации. В один переплет включены разные, не связанные между собой документы и сочинения: лл. 1б—25б занимает текст канун-наме Селима I, вторую половину л. 25б и л. 26а занимает текст молитвы в честь султанов, начиная от Мехмеда II и до Ибрагима I (1640—1648), покровителя янычарского войска хаджжи Бек-таша-вели и всех янычарских аг; лл. 26б—28б чистые; на лл. 29а—29б разрозненные записи, смазанные и плохо читаемые; на л. 29б есть дата 1101/1689 г.; лл. 31a—82б занимает стихотворное сочинение Гювахи (ум. 1529) под названием “Китаб-и пенд-наме-и Гювахи” ³¹; на лл. 83б—89б записана копия вакуфной грамоты внучки султана Мехмеда II Фатиха — Хани-хатун, датированная 1511 г. ³². На л. 1а имеется четкая запись: “Игумена Никона”, указывающая на то, что рукопись какое-то время находилась в руках церковного служителя.

Вторая рукопись, под шифром A 250, не датирована, имя переписчика не указано. Почерк насх, в начале четкий и ровный, к концу рукописи становится довольно небрежным и размашистым. Текст канун-наме, заголовки и заметки на полях написаны одним и тем же почерком. Заголовок рукописи, заголовки разделов и надчеркнутые над некоторыми словами линии даны красными чернилами, а текст переписан черными. Бумага белая, верже, с филигранями. Ветхий коричневый кожаный переплет. Размер рукописи 10,5 х 15 см, текста — 7 х 12 см. Текст канун-наме занимает лл. 1б—31а. На лл. 31б—37б — краткие записи статей из какого-то канун-наме о штрафах и наказаниях за питье вина и различные преступления, во многом повторяющие сказанное в канун-наме Селима I. Далее говорится о правах и обязанностях разных категорий людей, причисляемых к военным, и их зависимости от кадиаскера. На полях этой части рукописи несколько раз упомянут “Новый закон” (Канун-и джедид), а на л. 36б — запись: “Упомянутые [сборы] во времена Мюнла Челеби были предназначены для кадиаскера, и это стало новым законом. Так и поступать”. Возможно, здесь упомянут кади Эдирне Мухиэддин Мехмед ибн Алаэддин ал-Джемали, [13] известный под прозвищем Мулла (или Мюнла) Челеби (ум. 957/1550), сведения о котором мы находим в хронике Хюсейна ³³. Если здесь, действительно упомянут он, мы получаем косвенное указание на то, что материалы и этой части рукописи можно датировать серединой XVI в. На лл. 01—02, а также 001—005 многочисленные записи разного содержания — молитвы, стихи, хозяйственные заметки. На л. 01 два раза названо имя владельца рукописи — Али ибн Ахмед (сахиби ве малики Али ибн Ахмед).

После сличения между собой списков канун-наме Селима I B 1882 и A 250 мы установили, что они имеют серьезные разночтения, которые могут быть лишь результатом того, что прототипы их были различны. Вряд ли можно отнести только за счет небрежности переписчиков довольно значительные пропуски в одном списке по сравнению с другим, замену одних слов другими или изменения в передаче целых фраз.

Какие же данные имеются в настоящее время в науке, с помощью которых оказалось бы возможным начать поиски материалов для изучения истории законодательной деятельности султана Селима I и в том числе источников для оказавшихся в наших руках двух списков его канун-наме?

Просматривая исторические сочинения современных турецких авторов, мы встретили интересное для нас упоминание о том, что в одной из кадийских книг в г. Манисе существует копия распоряжения Селима I относительно наказаний за уголовные преступления (сиясет-наме). Это распоряжение было направлено им вместе с соответствующим указом своему сыну, будущему султану Сулейману Кануни, находившемуся тогда в Манисе в качестве наместника ³⁴.

Рассказывая об этом, авторы сообщают, что упомянутый текст распоряжения о наказаниях поврежден, последняя страница его оторвана и утеряна. Они полагают, что позже в канун-наме Сулеймана утраченные строки были восстановлены, и делают вывод о возможном влиянии законодательной деятельности Селима I на законодательное творчество его сына и преемника.

Записанный в Манисе отрывок из распоряжения Селима I авторы цитируют в своей книге, и потому мы имели возможность произвести сопоставление и убедиться в известном сходстве с ним начала текста наших рукописей, хотя наши списки несколько полнее приведенного отрывка и имеют ту часть, которая, как сказано выше, там утрачена.

В появившихся за последнее время в Турции публикациях [14] законодательных документов, извлеченных из европейских рукописных собраний специалистом по аграрным вопросам X. Тунджер, имеется список под № 48 из фондов Дрезденской Национальной библиотеки, который и по своей структуре и по содержанию во многом сходен с нашим текстом. Однако ни дату, ни принадлежность публикуемого ею канун-наме X. Тунджер установить не смогла из-за повреждения начала рукописи. К сожалению, издание текста, осуществленное X. Тунджер, не соответствует научным требованиям. Это весьма вольная передача содержания документа с бесчисленными погрешностями в чтении его и даже, по-видимому, с отступлениями от оригинала, пропусками и т.п. ³⁵. Во всяком случае, хотя, очевидно, в руки X. Тунджер и попал один из списков канун-наме Селима I, для научного сопоставления с нашим текстом ее издание полностью непригодно. Полезным оно оказалось лишь благодаря записи, стоящей в конце дрезденского описка. Эта запись гласит: “Извлечен из султанского канун-наме, применяемого в судопроизводстве Манисы” ³⁶. Таким образом, мы получили еще одно указание на то, что истоки текста канун-наме Селима I должны находиться где-то в кадийских документах Манисы.

Весьма возможно, что и наши списки восходят к некоему экземпляру (оригиналу?), хранящемуся или хранившемуся в Манисе. Однако этот вопрос может быть разрешен лишь поисками в Турции, и для этих поисков наше издание может оказаться полезным.

В списке A 250 имеется приписка, которая дает ключ к установлению имени составителя этого канун-наме. Им назван Нишанджи Джелял-заде.

Как известно, Коджа-Нишанджи Джелял-заде Мустафа Челеби (ум. 1567) был одним из выдающихся историков и законоведов Османской империи в XVI в. Он начал свою государственную службу в качестве секретаря дивана в 1516 г., именно при султане Селиме I, и даже был среди любимцев последнего ³⁷. Пост нишанджи (т.е. главы государственной канцелярии, в обязанности которого входило оформление всех султанских указов и других государственных актов) он занимал дважды уже при Сулеймане Кануни (с 1534 по 1557 и с 1566 по 1567 гг.) ³⁸. Таким образом, время его деятельности дает полное основание полагать, что он действительно мог [15] являться составителем канун-наме Селима I, о жизни и царствовании которого Джелял-заде написал также специальный исторический труд, названный “Книга о Селиме” ³⁹.

Вполне возможно, что составлен этот канун-наме на основании материалов периода Селима I позже, уже при Сулеймане, и, именно таким образом, он послужил для Джелял-заде отправным пунктом для его дальнейшей законодательной деятельности и разработки канун-наме Сулеймана. Конечно, это пока лишь предположения, для подтверждения которых предстоит осуществить глубокие изыскания на основании документальных материалов того времени.

Очень полезными делают наши описки канун-наме Селима I необычайно интересные по содержанию пометы на полях, не только корректирующие, но часто и отвергающие некоторые положения текста. Как мы уже отмечали выше, в публикуемом нами списке B 1882 эти пометы написаны иным почерком, чем сам текст, и сделаны они не переписчиком, а другим лицом, которое пользовалось этим списком. Автор пометок представляется большим знатоком юридической практики. Его суждения очень категоричны. Возможно, он отрицает те положения, которые не полностью соответствовали его времени. В списке A 250 пометы уже скопированы самим переписчиком, о чем он и говорит в конце рукописи. В этом же списке под пометами дважды (на лл. 3а и 3б) стоит имя их автора: “Нишанджи Ахмед-бей”. Было бы очень заманчиво за этим именем видеть знаменитого автора “Мюншеат-и селятин” Феридун Ахмед-бея, который также два раза занимал пост нишанджи (1573—1576 и 1581—1583) ⁴⁰ и был большим знатоком законодательного дела.

Подтверждением того, что в период Селима I составление законов происходило на фоне активного внедрения османских правовых норм в жизнь малоазиатских провинций империи, служат тогда же появившиеся законоположения вилайетов. Кайсери, Рум (Сивас), Диярбекир, Урфа, Мардин, Эрзинджан и др., которые датированы 1516—1518 гг. ⁴¹.

Подробно излагаемые в них статьи о размерах и порядке взимания налогов с земледельческого населения, скотоводов, и горожан, подробно перечисляемые базарные пошлины с разного рода продаваемой продукции явно имеют общие принципы с установлениями канун-наме Селима I. Нельзя не обратить также внимание и на то обстоятельство, что многие из положений о вилайетах периода Селима I, в свою очередь, [16] вполне сопоставимы с текстом канун-наме ливы Худавендигяр (Бурса) 1487 г. ⁴², т.е. явно восходят к законодательному творчеству периода царствования его отца Баезида II (1481 — 1512).

Если же сравнить канун-наме Селима I с кодексом Мехмеда II, то при наличии общего в некоторых из их положений, отчетливо видно, что при Селиме I произошло дальнейшее развитие основных принципов законодательства, расширение сферы применения правовых норм и регламентации, основанных на постановлениях султана. Многие положения, относящиеся к феодальному праву [прикрепление крестьян к земле сипахи, упрочение тимарной системы землевладения, образование категории “свободных” (т.е. освобожденных от вмешательства фиска) тимаров, разработка налоговых норм и т.п.], в канун-наме сформулированы более четко. Таким образом, теперь можно твердо сказать, что сложение основных элементов феодального строя Османской империи, формирование которых ранее относили лишь к периоду Сулеймана Кануни, было завершено уже при Селиме I и социальная структура общества тогда же получила все важнейшие правовые основы.

Кодекс Сулеймана (Кануни, содержащий большую по сравнению с канун-наме Селима I конкретизацию отдельных частных положений, вместе с тем сохраняет ставшую традиционной структуру, состоящую из трех основных частей: 1) уложение о наказаниях, 2) статьи о ленном землевладении, райятах и налогах с них и 3) статьи о рыночных пошлинах.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в канун-наме Селима I отсутствует даже упоминание о землях на Балканах, как и о сюжетах, связанных с населением этих областей, в то время как в кодексе Сулеймана имеются особые статьи, например о Семендрии, реках Мораве, Дрине, Ибаре, о рудниках и т.п.

В свою очередь, в канун-наме Сулеймана более сжато, чем в канун-наме Селима I, изложены некоторые статьи о наказаниях и очень кратки разделы о рыночных пошлинах и таксах. Раздел о рыночных пошлинах и таксах в том виде, как он изложен в канун-наме Селима I, несомненно будет представлять особенно большой интерес для историков ⁴³.

Разумеется, еще предстоит большая работа по выявлению [17] всех частных различий между кодексами Селима I и Сулеймана Кануни для установления того, что было изменено и добавлено в области правовых норм в Османской империи за этот период, для чего необходимо в первую очередь составить полный научно обоснованный текст канун-наме Сулеймана.

Возможно, что после введения в научный оборот канун-наме Селима I придется в известной мере пересмотреть вопрос об оценке законодательной деятельности Сулеймана Кануни, которая теперь несколько утрачивает свое самостоятельное значение, являясь лишь развитием тех основ, которые были заложены его предшественником Селимом I.

Несомненный интерес представляет текст канун-наме Селима I с точки зрения языка. Хотя арабо-персидская лексика в нем занимает довольно значительное место, грамматическая структура и стиль его чисто турецкие. Многочисленные архаизмы отражают не только орфографические особенности, но и фонетику турецкого языка того времени. Для изучения истории фонетики турецкого языка особенно важен список B 1882, имеющий тщательную огласовку.

В настоящем издании мы публикуем факсимиле текста рукописи B 1882, снабдив его глоссарием, который, как мы надеемся, будет полезен при дальнейшем изучении законодательных документов в сопоставлении их с канун-наме Селима I. К русскому переводу дан терминологический комментарий.

Список A 250 использован в качестве контрольного при переводе, в сносках отмечены все разночтения. Из этой рукописи нами публикуются факсимиле лишь первой и последней страниц.

Текст воспроизведен по изданию: Книга законов султана Селима I. М. Главная редакция восточной литературы. 1969

© текст - Тверитинова А. С. 1969
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© OCR - Карпов А. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Глав. ред. вост. лит. 1969