№ 20
1648 г. июня 16. — Письмо канцлера Речи Посполитой Ю. Оссолинского брацлавскому воеводе А. Киселю об организации военных сил для подавления восстания на Украине и о подготовке к избранию нового короля Польши
Библиотека им. Оссолинских, шифр 206JII, лл. 99 об. — 102 об. Копия.Е. м. п. канцлер к е. м. п. воеводе брацлавскому, 16 июня
Я никогда не переставал верить, что та дружба, которую мы питали друг к другу с юных лет, с момента нашего первого знакомства, и о которой мы всегда заявляли публично, является постоянной и прочной. Доказательством того, что я не обманулся в своей вере, являются многочисленные письма, которые приходят ко мне (несмотря на трудность сообщения в эти бурные для нашей отчизны времена). Со своей стороны я уверяю в. м. п. во взаимной и искренней привязанности, которую ценю не только сейчас ради тех советов и соображений в. м. п. (достойных внимания как советы и соображения великого и обладающего величайшей предусмотрительностью и опытом сенатора), которые я теперь получаю, делясь одновременно и своими соображения с в. м. п., но хочу пронести эту дружбу через все испытания до самой могилы.
[53]А теперь, что касается первого пункта последнего письма в. м. п. В. м. м. п. совершенно правильно понимает настоящие нужды моей отчизны. Я в этом отношении придерживаюсь такого же мнения, как и вы. Возможно, что письма мои не доходили до в. м. п., поэтому-то я и остался непонятым, хотя ясно все высказал, особенно в письме, переданном с собственным в. м. п. посланцем.
Писал я также о переговорах с казаками и Москвой, о чем послал также в. м. п. письма от е. м. ксендза архиепископа и от их мм. пп. сенаторов. Таким образом, пока что мне больше не о чем писать. Остается только горячо просить от своего и всего здесь пребывающего сената имени, чтобы из любви к отчизне, которую ты всегда должен и привык подтверждать делом, продолжал переговоры с Москвой, а потом с Хмельницким (станет ли он благосклонно принимать переговоры?). Считаю, что большую помощь в этом деле окажет м. п. хорунжий сандомирский, высланный от нас с поручением заехать к в. м. м. п. во всем договориться и действовать под руководством в. м. п.
Относительно же предложения в. м. п. толкнуть казаков на море против поганых, то ничего более спасительного и не могло бы случиться. И если бы в. м. м. п. пожелал бы употребить на это дело всю свою сообразительность и трудолюбие, то нам остается только просить об этом в. м. м. п. Поскольку же на границах стоит хорошо снаряженное в полной готовности московское войско, было бы неплохо и даже полезно (в то время как орда занята тут около нас) обратить его на Крым.
Что касается предложения на сеймики [относительно] поветового ополчения, то это уже произошло, и фактически два великопольские воеводства безотлагательно отправляют 3 тысячи пушкарей рейтаров, драгун и немного гусар. Одно Мазовецкое воеводство — 18 сотен такого же [войска], Сандомирское воеводство — тысячу, Серадзское воеводство — 300. По этому же примеру формируют войска и другие воеводства. Из гвардии блаженной памяти короля — одни выступили, а другие идут. Завербовано хорошее подкрепление е. м. королевича Кароля. П. Пшиемский с полком, который он собирался увезти во Францию, также направляется туда [на Украину]. Мы же, отдельные люди, сделаем для Речи Посполитой все, что подсказывает нам наша любовь к отчизне.
Писали мы и литовским панам, чтобы они, сохраняя верность заключенному союзу, не оставались в стороне. Выступят и их мм. пп. прусские воеводы, военачальники испытанного мужества с готовыми обученными полками. Если бы к тому же у нас было больше уверенности в подлинности шведской доброжелательности, то этого было бы достаточно для решения задачи, поставленной перед нами в связи с необходимостью оказать помощь отчизне, подвергшейся опасности.
Второй пункт заслуживает большого внимания и не может быть решен быстро. Прежде всего необходимо дать отпор всяким неподходящим кандидатам, в которых, как всегда, не будет недостатка. Что же касается самой сути дела, то ничего не может так затруднить избрания и разделить отчизну нашу на враждующие партии, как множество кандидатов, поэтому-то я и волнуюсь так, видя как симпатии общества разделились между двумя братьями. Еще хуже будет, когда [54] прибудут обычные иностранные [претенденты], от которых, за исключением одного Ягайла, наша отчизна никакой или, во всяком случае, небольшую имела пользу. Людовик памятен глинянским мятежом 25, француз — постыдным бегством от нас 26, Стефан — тираническим пролитием крови 27, Сигизмунд третий, о котором лучше бы никогда не вспоминать, — Гузовым 28.
С юных лет вплоть до преклонного возраста слышал я, как отцы и деды наши желали себе своих потомственных государей и публично заявляли, что не следует искать государей по чужим краям. Этим они вовсе не нарушали свободного избрания, так как заранее предполагается, что если потомок государя недостоин, то пусть он происходит не только от Ягайла, но и от самого Леха 29, все равно не будет допущен к избранию, как выродок, хотя и потомок достойных предков. Так на основе свободного избрания, по нашей воле, а не по наследственному праву, имеем мы наших государей. Так блаженной памяти покойный король и благодетель мой, избрание которого было вполне свободно, как показали выборы, избранный благодаря нашей рассудительности и единомыслию, а не благодаря своему высокому рождению, несколько лет счастливо и славно нами управлял.
Что касается обещаний иностранцев, то согласен, что они бывали щедрыми, но, на деле мы ничего от них никогда не получали, не исключая того же Ягайла, который не только обещанную унию не осуществил, но и ссорил нас всегда с беспокойным Витольдом 30. И только правнук его, король Август, будучи беспотомен, с огромным трудом выполнил обещание своего прадеда 31. Французские обещания вместе с государем сбежали. От Стефана весь подарок — возмущение и раздор знатных родов, в результате которого следующие выборы были отмечены в отчизне пролитием крови. Для победителей это было вольное избрание, для побежденных — невольное, свидетельством чему служили красноставские тюрьмы, как татарами, заполненные сенаторами, сановниками и другими нашими братьями. Подарки короля же Сигизмунда третьего принесли нам тяжелую, длящуюся в течение всего его царствования войну со шведами и, наконец, [лишили нас] Пруссии и Лифляндии, из которых одна провинция и по сей час находится в руках неприятеля.
Все это я пишу не потому, что уже решил избрать короля королевской крови, отбрасывая иностранцев. Я не посмею даже думать об этом преждевременно, а не то, чтобы в серце своем оного называть, но пишу это затем, чтобы в. м. м. п. соизволил уделить время для высоких соображений и поделился ими со мной. Обращаю внимание главным образом на то, что уже сейчас существует две партии — сторонники двух братьев, а тем более их будет больше, когда будем действовать порознь.
Из всего того не следует, что на этом, столь достойном сеймике, на котором будут представлены четыре воеводства, в. м. п. должен отстаивать точку зрения, не допускающую [избрания] того или иного претендента, но скорее должен стремиться к согласию и единомыслию сердец всех тех, кто по своему происхождению является нашими братьями, и средствами, которые нам господь бог подскажет.
[55]А так как е. м. ксендз архиепископ и собравшиеся здесь на чрезвычайную конвокацию, по соображениям, которые повторить не хочу, советуют всем воеводствам, собирающимся на будущие сеймики, соединить генеральную конвокацию, назначенную на 6 июня, с избранием или же избрание провести сейчас же после конвокации, прошу в. м. м. и. и желаю, чтобы не зависимо от того, каким бы это предложение в. м. м. п. ни показалось, в. м. м. п. изволил сюда приехать на конвокацию заранее, дабы мы могли обсудить столь важные вопросы лучше, чем это возможно путем переписки. Тем временем переговоры с Хмельницким могут закончиться. Нужно, однако, чтобы их завершение происходило тут, в присутствии сословий Речи Посполитой.
Засвидетельствовав в. м. м. п. мою благожелательность и готовность быть полезным, отдаюсь на милость в. м. п.
Записка, писанная рукой е. м. п. канцлера.
В. м. м. п., не изволь сам и другим отсоветуй самим выдвигать кандидатуры. Кто поручится, что курфюрст будет католиком 32, что важнее всего. Ракочи? — О, красивый парень! Царь московский? — Пусть и не подумает со своими боярами. Избранником может быть только тот, кто будет нам подчиняться, и, что еще важнее, тот, кто поклонится святому отцу. Но пусть не теряют надежды. До поры до времени не будем раскрывать свои карты и высказывать кому-либо предпочтение. Да помилует милосердный господь бог нашу отчизну.
25. При польском короле Людвике Венгерском в Куявии (в Глинянах) в 1573 году вспыхнуло восстание части шляхты.
26. В 1573 г. польский сейм избрал королем брата французского короля Карла IX — Генриха Валуа. В 1574 г. Карл IX умер и польский король Генрих тайно бежал во Францию, чтобы вступить на французский престол. Польский сейм объявил Генриха низложенным и в 1575 г. избрал королем венгерца Стефана Батория.
27. Имеется в виду казнь Стефаном Баторием польского магната Самуила Зборовского.
28. Против польского короля Сигизмунда III, стремившегося к абсолютизму, группа польских магнатов и шляхты во главе с Зебржидовским организовала мятеж, закончившийся поражением мятежников в бою под Гузовым 6 июля 1607 года.
29. Лех — легендарный родоначальник первой польской княжеской династии.
30. Витольд (Витовт) — великий князь литовский (1382 — 1430 гг.).
31. Здесь имеется в виду объединение Литвы и Польши, состоявшееся на общем сейме в Люблине в 1569 г. при Сигизмунде II Авусте.
32. После смерти Владислава IV курфюрст бранденбургский, протестант по вероисповеданию, был одним из претендентов на польский престол.