Библиотека сайта  XIII век

ИЗ ИСТОРИИ ГРУЗИНСКОЙ АГИОГРАФИИ: 

"МУЧЕНИЧЕСТВО ЦАРЯ ЛУАРСАБА"

(этнокультурный аспект)

История общественного и культурного развития Грузии сложилась таким образом, что в ее литературной жизни агиографический жанр, в частности, мученичества (мартирологи) продолжал жить даже в Новое Время, когда в Европе, в том числе и России, ему уже не было места ¹. Еще до окончательной ликвидации в середине XV в. главного очага православия-Византийской империи-критический этап культурного развития грузин достиг своего апогея. По словам грузинских историков позднего средневековья, лишь в одной Картли продолжало существовать православие. Вся страна оказалась во власти исламских завоевателей. На протяжении XIV-XV вв. произошел провал в культурном развитии Грузии. "Со страшным государственным крушением, вызванным монгольским нашествием и послужившим чудовищно зияющею гранью между древнею и новою Грузиею, пошла ко дну почти вся древне-грузинская литература",-писал лучший знаток проблемы ².

Но с течением времени никогда до конца не замиравшая литературная жизнь грузин стала давать свои плоды. Так наступила эпоха грузинского Возобновления XVII—XVIII вв., связанная с изменениями внутри страны и международной обстановки того времени. Особое значение имели рост Русского государства и восстановление с ним связей отдельных грузинских царств и княжеств, прерванных монгольским господством.

В этот период на поприще науки и литературы в Грузии выступает целая плеяда ученых и писателей, в новых исторических условиях стремившихся продолжить культурные традиции прошлого. Они, словно предвидя неизбежный конец Грузинского царства, "...спешили завещать потомству доступную им реальную яркость и глубину [68] патриотического воодушевления, передать заветные, веками выношенные мысли тем, которые должны были стать на смену им на страже культурных интересов грузинского народа".³.

Одним из деятелей, поставивших перед собой такую цель, был католикос грузин Виссарион (груз. Бесарион, ум. 1738), сочинение которого "Мученичество царя Луарсаба" посвящено драматическим событиям, связанным с борьбой народов Закавказья против шаха Ирана Аббаса I в начале XVII в. Виссарион принадлежал к видному в средневековой Грузии роду, давшему своему отечеству целую когорту государственных и общественных деятелей. Как пишет Виссарион в приписке к одному из своих произведений, он был "родом Бараташвили из колена Орбелишвили" ⁴. После пострижения в монахи он подвизался в известной еще с раннего средневековья Давид-Гареджийской пустыни (в Восточной Грузии), где вел аскетический образ жизни, чему и соответствовали его интересы переписчика общехристианских памятников именно аскетического направления ⁵.

Содержание "Мученичества царя Луарсаба" коротко сводится к следующему. Начинается оно с типичного для агиографических произведений энкомия, смысл которого заключается в актуальном для Грузии времени написания публикуемого мартиролога прославлении христианства и призыве следовать по проторенным мучениками путям во славу и спасение христолюбивых душ, а также в обосновании права царя Картли Луарсаба на сопричастность его сонму древних мучеников. Из этого исходит вся дальнейшая идеализация этого вполне реального героя, известного и по другим синхронным источникам. Согласно правилам жанра, упоминаются и родители героя-"боголюбивый царь, коего именовали Георгий, а матерь звали Тамар". При всей историчности конкретных лиц и фактов они втиснуты в обычные для агиографии формы повествования.

За рассказом об идеальных родителях следует сообщение об идеальном детстве самого героя, естественно, одаренного также и незаурядной внешностью: "Взрастили его богоугодники царские учительством своим и паче в служении ко Господу" и т.д., а также научали его воинскому искусству.

Это был период, когда "множество злобствующих восстали на Грузию". В начале правления Луарсаба турки устроили набег на Картли, судя по произведению, силами крымских татар ("крымцы"). В описании этого события агиограф передает некоторые подробности, имеющие немаловажное значение для воссоздания общей картины того времени. В связи с этими событиями в сочинении Виссариона впервые появляется пришедший на помощь Луарсабу противоречивый соратник грузинских царей Георгий Саакадзе ("Георгий сын Саака")- "мужественный ратник и бесстрашный помыслами, который храбростью и отвагой наипаче превосходил всякого человека". В результате произошла жестокая битва, в которой грузины обратили неприятеля в бегство "так, что татары не были в состоянии повернуться лицом к грузинам".

За описанием этого события следует основной сюжет сочинения Виссариона-война против Грузии иранского шаха Аббаса (1587-1629), который "... в великом гневе неистовствовал на грузин и желал полного истребления христианства". Как и его предшественники, агиограф Виссарион расценивает нашествия иноверных государств на Грузию как войну против христианства вообще. Шах потребовал у Луарсаба его красавицу сестру себе в жены. Строгости христианских предписаний для таких случаев оказались тщетными, и картлийский царь удовлетворил требование шаха. Но когда последний потребовал и вторую сестру, потому что многоженство "нечестивым их законодателем было учреждено", то Луарсаб "и на слух не воспринял столь непотребное дело" и спешно выдал ее в жены кахетинскому царю Теймуразу I.

Повод был налицо, и шах двинулся к рубежам Картли. "И постиг страх великий Грузию, ибо никому не было в силах противостоять ему". Кахетинский царь Теймураз отправил навстречу шаху мать и двух своих сыновей "с бесчисленными дарами и просил защиты и мира стране своей". Шах пленил их, царевичей оскопил, а царицу-мать, [69] известную в истории Грузии поэтессу ⁶, отправил в Шираз и подверг ее там мучительной смерти. Персы разорили Кахети. Цари Луарсаб и Теймураз бежали в Имерети. Шах вступил в Картли, но не стал ее разорять. Агиограф уверяет, что целью иранского правителя было пленение Луарсаба и поэтому он регулярно посылал к нему своих скороходов с призывом явиться к нему в стан, взамен же лживо обещал сделать его царем едва ли не всей Грузии, защитить от возможных опасностей, а также возвести в высокий сан в ряду своих придворных и т.д. Видя, что картлийский царь упорствует, шах пошел на хитрость: с целью натравить друг на друга Луарсаба и Теймураза он написал обоим провокационные письма. Но коварство не удалось: грузинские удельные цари обменялись адресованными им письмами шаха, и это еще больше сплотило преследуемых.

Луарсаб и его придворные хорошо представляли себе то бедствие, которое могло навлечь ослушание. Чтобы не дать повода персам разорить Картли и истребить ее население, Луарсаб решил явиться к шаху, "добровольно отдал голову свою, дабы спасти страну свою с миром". В стане шаха его встретили с лицемерным благожелательством. После долгих, но тщетных уговоров отречься от христианства и перейти в ислам он был задушен в темнице лучной тетивой.

Выбор католикосом Виссарионом сюжета своего сочинения должен свидетельствовать о том, насколько оставались живыми в XVIII в. раны, нанесенные иноземными нашествиями XVII в. С этим были связаны тенденции и характер литературного процесса. Решение духовных проблем пока еще не было свободно от сугубо религиозной традиции Средневековья. Венценосный поэт и дидактик Арчил II (1648-1713), несмотря на свое светское мировоззрение, поучал о первостепенной важности богослужения и необходимости усвоения Божественных писаний ⁷. Иноземцы из Западной Европы, проживавшие в Грузии католические миссионеры, особо отмечали повсеместное распространение здесь наряду с произведениями светского содержания и Священных писаний. "У них много книг,-писал де Кастелли о грузинах,-но все в виде рукописей, среди которых есть книги Священных писаний (как у нас) (жития) святых отцов греческих; древнейшие Каноны; книги о рыцарях, а также книги сказок и поэзии" ⁸.

В литературной жизни Грузии первой половины XVIII в., как выше отмечено, агиография занимала важное место. В этот период она проявила историко-литературную преемственность с жанровыми особенностями раннего средневековья. Еще в начале указанного столетия были попытки создания особого свода новых грузинских мартирологов ⁹.

Поэтому вполне симптоматичны уже первые слова из сочинения главы грузинских иерархов: "Поминание святых-боголюбивым радость сущая, ибо ненасытно их желание в них..." и т.д. Это вполне осознанный призыв к восстановлению в народе памяти о святых мучениках, положивших головы и души за православие в условиях почти полного господства в их отечестве агрессивных иноверных государств.

Как образованный церковник, католикос Виссарион строго и сознательно следовал общепринятым канонам богатой в Грузии агиографической традиции. Подчеркивается библейская генеалогия Багратида Луарсаба, восходящая (согласно легендам Грузии, Армении и Византии) к древнееврейским Пророкам и обусловившая особое предназначение грузинского царя на поприще борьбы за христанство; нравственное бессилие иноверных мучителей Луарсаба; идеально коррелирует житие с древне-грузинскими мартирологами и стилистически, что соответствовало требованию жанра. Посвященное реальным историческим событиям сравнительно недавнего прошлого, освещенным и в других источниках, "Мученичество царя Луарсаба" содержит сведения и о таких фактах, которые не попали в поле зрения современных Виссариону историков, писавших о тех же событиях.

"Мученичество царя Луарсаба"- агиографическое произведение лишь по форме, по существу же это, безусловно, историческое сочинение и ретроспективно подтверждает [70] мысль о возникновении древнегрузинской исторической литературы из агиографического жанра ¹⁰.

Одержав решительную победу над главным своим соперником-Османской Турцией,- шах Аббас приступил к окончательному порабощению стран и народов Закавказья, приносивших немало хлопот всемогущему и жестокому повелителю Ирана ¹¹. Поэтому естественно, что Виссарион, будучи агиографом-реалистом с историческим чутьем, не ограничился описанием переживаний одного лишь грузинского страстотерпца. В сочинении говорится о подвигах представителей народных масс многоэтничной Грузии против общих для них завоевателей. Это не только грузинский простолюдин Свимон (исторически более достоверное имя Теодорэ), совершивший подвиг, подобный деянию русского крестьянина Ивана Сусанина, но и безымянный старец армянин, благодаря геройству которого были спасены от неминуемой гибели в схватке с "крымцами" царь Луарсаб и его придворные. В этой связи обращает на себя внимание и примечательная оговорка при упоминании среди чуждых народам Кавказа "восставших на Грузию" и племен овсов, названных автором "нашими ближайшими горцами". На XVII-начало XVIII в. падает время наиболее интенсивной миграции осетин с Северного Кавказа и седиментации их в Грузии.

* * *

Сведения о царе Луарсабе II зафиксированы и в других источниках. Особенно обстоятельно о нем писал историк Бери Эгнаташвили (первая половина XVIII в.), пользовавшийся источниками, неучтенными автором жития. Разночтения в произведениях этих авторов обстоятельно разобраны К.С. Кекелидзе ¹² и поэтому я не стану на этом подробно останавливаться. Замечу лишь об одном обстоятельстве, связанном с замыслом католикоса Виссариона.

К царю-изгнаннику в Имерети явились посланники шаха Аббаса с "просьбой" явиться к нему. Но Луарсабу "стали советовать государь Теймураз и все имеретины, (говоря), что кызылбаши люди многолживые и коварные и, мол, предадут тебя, и не иди". Но Луарсаб после размышлений "не внял им и пошел" и т.д.¹³ Об этом писал и армянский историк XVII в. Аракел Даврижеци (хорошо осведомленный о событиях современной ему Грузии), очевидно, отражая настроения широких масс, которые и выразил Луарсаб. По словам Аракела, жители Картли боялись, что их царь Луарсаб не явится к стоявшему в Картли правителю Ирана, "и, мстя за это, шах прикажет войскам своим разграбить и заполонить страну, подвластную Луарсабу" ¹⁴. В тексте публикуемого ниже жития этот эпизод описан несколько иначе. Сам факт, естественно, не искажен, но расцвечен в соответствии с замыслом агиографа. Говоря о "просьбе" шаха Аббаса придти к нему в стан, католикос Виссарион приписывает своему герою такое размышление: "Ведомо мне, что он лживо настаивает на всем этом и замыслил вероломно пленить меня. Но ежели не повиниться и в безопасности защитить только себя, какая в том польза, и погибнет страна моя и разорятся церкви, мне смерть лучше такой жизни..." и т.д.

Вахушти Багратиони также передает "слова Луарсаба" в описанной ситуации. Пришедший от имени шаха Аббаса известный грузинский ренегат Шадиман Бараташвили убедил картлийского царя предстать пред шахом. Но этому противостояли государи и вельможи имеретинские. Однако Луарсаб не внял им: "Ежели я не пойду (к шаху), разворошит он страну мою и разорит. Какое мне в этом благо?" ¹⁵. В данном случае грузинские авторы эти слова (в соответствии с аналогичной ситуацией) перенесли на своего героя из истории подвига грузинского царя Димитрия (казнен в 1286 г.), в истории Грузии прозванного Самопожертвователем. Царю Димитрию, за провинность вызванному в ханскую ставку, его вельможи советовали не идти и скрыться в неприступных горах своего царства. На это самоотверженный правитель отвечал: "Ежели мне не отправиться в Орду и скрыться в горах и твердынях и отстоять голову мою, то вот!... взгляните, сколько душ христианских будет предано [71] смерти и отдано в полон, и осквернятся церкви и разорятся, и перебьют иконы и кресты...» и т.д.¹⁶.

Перед нами подчеркнутое стремление ученого агиографа Виссариона представить своего героя в лучах отраженного света героической личности родной ему истории. Образ самоотверженного царя Луарсаба никогда не мерк в памяти, как видно, не одной только грузинской общественности,и всему, что о нем говорили, а затем и писали, повод давал сам факт его героического подвига.

Нашествия персов на Грузию были обусловлены рядом причин и одной из главных была новая ориентация различных грузинских царств и княжеств на Русское государство после падения Византийской империи в середине XV в. и особенно после ликвидации монгольского господства на Руси ¹⁷.

Этнокультурная значимость текста многопланова. Это и отчетливое представление о ценности родной культуры, об этническом единстве своего народа, и осознание общности интересов с другими христианскими народами (которое выражается в патриотическом поступке старца армянина), и в растущей тенденции к ориентации на Россию, столь раздражавшей иноверческих соседей Грузии.

Перевод "Мученичества царя Луарсаба" осуществлен по тексту: Хрестоматия по древнегрузинской литературе. Т. I. Сост. С.И. Кубанейшвили Тбилиси, 1946. С. 407-416 (на древнегруз. яз.)

Перевод с оригиналом сверила М.М. Бердзнишвили, за что приношу ей искреннюю благодарность.

Текст воспроизведен по изданию: Этнографическое обозрение Российской академии наук.  №2.  М. 1998