Англоязычные читатели познакомились с этим текстом в переводе К. К. Суинтон Блэнда (C. C. Swinton Bland), опубликованным издательством «Broadway Translations» в 1925 году. Тот факт, что Блэнд не пользовался работой Буржена, а основывал свой перевод на устаревшей книге д’Ашери, доказывает замедленную, к нашей досаде, связь через Английский канал [Па-де-Кале]. Версия Бланда не выдерживает критики и по другим причинам. Рыцари у него не носят имен, «Руан» переведен как «Рим», «Флай» – как «Элай»; в переводе он допустил серьезные ошибки и создал ощущение анахронизма, сохранив большую часть сбивающей с толку структуры предложений Гвиберта. И все же, его английская версия несет в себе силу и яркость, и его понимание латыни местами было весьма проницательным.

Первоначальный план переиздания этой работы издательством «Harper Torchbook» состоял в том, что я должен был добавить некую аннотацию (поскольку Бланд таковой не оставил), а Майкл Александер (Michael Alexander) и Эндрю К. Кимменс (Andrew C. Kimmens) подправить перевод Бланда. Александер и Кимменс начали свою работу в 1966 году и внесли более тысячи поправок. Но вскоре стало очевидным, что требуется более глубокий пересмотр, нежели тот, на который у них имелось время, и я получил по наследству весь проект. Я вернулся к оригинальному тексту, используя где мог перевод Бланда и исправления Александера-Кимменса, но исправляя [2] и перерабатывая настолько, насколько мне казалось нужным. В результате получился перевод, большей частью обязанный другим, но вся ответственность за который полностью ложится на меня.

Мабиллон написал о Гвиберте, что "multa ille scripsit non inerudite, sed scabroso stilo", и большинство читателей согласны с утверждением, что по стилю его текст похож на черновик. Причина большинства наших затруднений заключается в том, что единственная полная рукопись дошедшая до нашего времени, является копией XVII века и нуждается в серьезной правке. Но и сам Гвиберт ответственен за неясности и запутанность своих фраз, поскольку он сам говорит нам с неуместной гордостью, что он не редактировал свои писания, «но вверил их страницам в их окончательной форме так, как я их измыслил (1)». Он чрезвычайно опрометчив в использовании относительных местоимений, которые порой не позволяют понять, кого именно из нескольких персонажей Гвиберт имел в виду. Я не видел преимуществ в буквальном сохранении гвибертовского расплывчатого и неясного стиля, и чувствовал себя вправе разбить целые предложения и заменить неясные местоимения надлежащими именами. Читатель, сожалеющий об этих изменениях, может вместо этого обратиться к латинскому тексту. Этот перевод также использует средневековую терминологию в большей степени, чем сам Гвиберт, который постарался описать свой мир классическими терминами.

Пространная аннотация д’Ашери сделала его издание, переизданное Минье (Migne) в Patrologia latina, изысканным образцом учености. Буржен позднее добавил полезную аннотацию и написал Введение, которое суммировало информацию, накопившуюся к 1907 году, но к сожалению качество его работы не отвечало высоким стандартам серии, в которой вышла книга, «Collection de textes pour servir a l’etude et a l'enseignement de l’histoire». На удивление часто дается ошибочный перевод, неточные имена, цитаты не опознаны, а полезные рекомендации д’Ашери отвергаются (2). Новое научное издание, подготовленное М. Эдмоном Рене Лабандом (M. Edmond Rene Labande) будет весьма кстати.

Настоящий перевод является компромиссом между простым переизданием и полной качественной переработкой, на каковую только может рассчитывать читатель. Без нового латинского текста, основанного на рукописях, многие затруднения вынуждены оставаться неразрешенными. Гвиберт знал как языческих [3] , так и христианских классиков лучше, чем Буржен или я, и хотя я сумел идентифицировать где-то на 35 цитат и ссылок больше своего предшественника, у меня нет сомнений, что гораздо больше осталось незамеченными. Аннотация подготовлена не для ученых, но направлена на то, чтобы сделать книгу Гвиберта более понятной для рядового читателя. Я чувствовал себя вправе опустить сноски, доступные в издании Буржена и обычно давал сопроводительные комментарии только там, где сноски дополняют или отличаются от бурженовских.

Введение, содержащее попытку психологического анализа личности Гвиберта, отличается от распространенных взглядов. Следует предупредить читателя, что есть выдающиеся медиевисты, считающие данный подход весьма спорным.

За три года, что я изучал Гвиберта, я утомил своих друзей и замучил их множеством вопросов. Помощь некоторых, я не могу раскрыть, но хочу выразить мою особую признательность профессорам Frederic Amory, John W. Baldwin, Thomas N. Bisson, Elizabeth A. R. Brown, Giles Constable, Lloyd Daly, Norman Golb, William Roach, Eleanor Searle; Fr. Georges Folliet; Dom Jean Leclercq; Dr. William M. Newman; Mme. Jacqueline Le Braz; M. Denis Larquet из «Syndicat d'Initiative of Laon»; и M. Georges Dumas из «Archives Departementales de 1'Aisne». Мисс Willow Roberts из «Harper & Row» начертила карту.

Я благодарен «Фонду Пенроуз Американского Философского Общества» (Penrose Fund of the American Philosophical Society), сделавшему возможной поездку во Францию летом 1968 года и Калифорнийскому Технологическому Институту (California Institute of Technology) за прочую поддержку. Оборудование Института исследований и истории текстов (Institut de Recherche et d'Histoire des Textes) значительно помогли мне в моих исследованиях.

Хотя Миссис Люсиль Лозойя (Lucille Lozoya) и повторила в конце концов излюбленное выражение Гвиберта – «К чему больше говорить?»-все-таки она печатала и перепечатывала текст с большим энтузиазмом. Моя благословенная жена поддержала меня критическим чтением, содействием и пониманием.