Мухаммад-Казим. Надирова история. Ч.1.

Библиотека сайта  XIII век

МУХАММАД-КАЗИМ

НАДИРОВА ИСТОРИЯ

ТА'РИХ-И 'АЛАМАРА-ЙИ НАДИРИ

ПОХОД НАДИР-ШАХА В ИНДИЮ

Поднятие знамени государем-мирозавоевателем с целью завоевания Индии и овладение городом Газни

...Итак, государь-мирозавоеватель и владыка эпохи в месяце сафаре 1151 года (21 мая - 18 июня 1738 г) направил поводья намерения к завоеванию Индии.

Пройдя этапы и переходы, он пришел в Карабаг, один из подчиненных Газни округов 1. В это время прибыло несколько шпионов из окрестностей крепости Захак-и Мардуш 2, города Лагмана и аймаков Хезареджата; они доложили высочайшей /88б/ особе (Буквально: “небеснопрестольному порогу”), что так как до этого был отдан непреложный приказ, чтобы газии 3 и племенные вожди (сархайл), питая надежду, прибыли к халифскому дворцу 4 - то, получив могущественный указ, эти люди, упорствуя и не подчиняясь, возмутились. Что касается Мир-Хушай-султана хезарейца, который является одним из знатных и известных людей хезарейского племени, то священной особе доложили, что, если к нему будет послано несколько умеющих говорить людей с могущественным указом государя-мирозавоевателя, может быть, вступив на путь единства, искренности и преданности, он прибудет к мирозавоевателю.

Когда счастливец эпохи услышал о неподчинении и упорстве того испорченного племени, им овладела досада, и он приказал, чтобы проворные слуги поставили на [месте] помянутой стоянки палатки и надиров шатер и приготовили царский пир. Сначала он приказал, чтобы Му'мин-хан-бек Марви, который состоял в ряду постоянных дежурных мир украшающего дворца, взял тысячу пятьсот газиев из числа подчиненных ему и отправился в Лагман в Хезареджате 5. После его отправки он дал своему старшему 6 сыну, свету очей своих, знаменитому, любимому, счастливому [40] Насраллах-мирзе двадцать тысяч храбрых (Буквально: “охотящихся на львов”) воинов и приказал отправиться в горы аймаков, крепость Захак и прочие места этой области, приложить старание к наказанию непокорных и мятежников, которые, свернув с пути подчинения и покорности государю-мирозавоевателю, восстали, и привести их к покорности и послушанию, после чего в городе Кабуле присоединиться к победоносному войску. Дав своему достойному сыну много указаний о подготовке, командовании и осторожности, он отправил его в тот район.

Два-три дня спустя с войском, огромным, как море, и шумным, как гром, /89а/ он на крыльях движения направился к столице султана Махмуда Газнави (Столица Махмуда Газнави - Газни). После его прибытия в те пределы к милостивой, счастливой особе прибыла группа военачальников, племенных вождей (сархайл) и старшин (ришсафид) той области, каждый с многими подношениями и бесчисленными подарками, и, надев на свою шею ошейник послушания и покорности, они удостоились поцеловать священный ковер (Это выражение означало низкий поклон) и были сверх меры обласканы падишахом, причем он почтил их дорогими халатами и царскими милостями.

Когда слух о любви, милосердии, справедливости и щедрости счастливого государя распространился в той стране среди ее знати и простого народа, некоторые мятежники, нечестивые и непокорные, из страха перед [наказанием] за свои действия и поступки рассеявшиеся в горах и степи, все с подарками и дарами явились в мир украшающий дворец, заявили о желании служить священному стремени (То есть Надиру. В дальнейшем это постоянно встречающееся выражение будет переводиться как “особа” или “свита”) и были включены в ряды искренних слуг. Один из прежних поэтов сказал:

Государь! Крепи основу справедливости: лишь ею
Государство твое будет расширяться день за днем.
Жди победы от Аллаха! Но без помощи народа.
Всяк противник будет слабым, хоть и был он раньше львом.
[41]

Когда мирозавоевательные знамена пробыли несколько дней в тех пределах, группа сердаров и племенных начальников Газни явилась к победоносной особе. Счастливый государь опять каждого из этой группы удостоил высоких должностей и необъятных областей и отпустил на родину и в их область; некоторых из них, заявивших о желании служить священной особе, он включил в число прочих мулазимов и сделал мулазимамин 7свиты. Когда великий ум мирозавоевателя совсем успокоился насчет той страны, он распрощался с ханами и военачальниками той местности и поводья мирозавоевательной деятельности повернул в сторону завоевания славного города Кабула.

/89б/ Поднятие мирозавоевателем знамени [для похода] на Кабул, сражение с Шахнаваз-ханом и его поражение.

Когда при поддержке могущественного и всевластного [бoга] и по милости создателя небесносановный государь закончил завоевание города Газни, он [двинулся] с огромным, как море, войском и шумными, как гром, славными воинами, так что земля и время от топота копыт лошадей и криков храбрецов пришли в волнение и возбуждение подобно волнующемуся морю и столбы небесного свода задрожали - как сказано в Коране: “Когда потряслась земля сотрясением” (Коран, 99,),- и лицо мир освежающего солнца потускнело и потемнело в пыли и дыму, Сатурн от страха укрылся в созвездии Овна, а разгневанный Марс от сияния шлемов и вида лат пришел в себя (То есть у Марса прошел гнев при виде всего вооружения). Высочайший падишах с великой пышностью направился в Кабул. Вовремя движения [войска] группа людей из племен афганцев, какури, бангашири 8 и прочие, которые жили [там] со своим скотом и избиение и отнятие имущества которых было отсрочено, направились с надеждой в халифский дворец и успокоились; а всякий, к кому приступил ангел смерти по поводу его смертного часа и кто был обречен [42] предопределением неба, был убит, взят в плен, пал в неизвестности, не осуществив своих желаний, и стал пищею мух и собак. Счастливец эпохи очистил и освободил помянутые края и области от грязи пребывания мятежников и направился к месту цели.

Во время прибытия, в трех переходах от Кабула, было приказано, чтобы Хан-'Али-хан гоклан и Касим-бек каджар с одним полком из победоносного войска пошли вперед в качестве передового отряда, захватили несколько человек из кочевников и жителей той местности и привели к священной особе.

Когда последних представили милостивой священной особе, он расспросил их о положении в Кабуле, и они доложили, что /90а/ в Кабуле согласно непреложному приказу падишаха Индии находится около десяти-двенадцати тысяч человек индийцев в виде охраны и около двенадцати тысяч человек из племени раджпутов в крепости Захак-и Мардуш; так как это - место прохождения противников и врагов-иранцев, они должны жить всегда в тех пределах и охранять [границу] и, если кто-нибудь извне будет проходить, приложить старание к отражению его. Правитель области Кабула 9 по этому поводу написал охране Захака, чтобы [эти войска] пришли ему на помощь и присоединились к войску Кабула. Вчера к вечеру прибыли несколько беглецов и сообщили, что у государя-мирозавоевателя имеется сын по имени Насраллах-мирза; он прибыл с отрядом победоносного войска, завоевал крепость Захак и войско раджпутов [частью] перебил и [частью] взял в плен. Правитель области Кабула, услышав это наводящее страх известие, занялся военными делами и приведением крепости в осадное положение: стал укреплять и приводить в порядок башни и стены крепости Кабул. В высокий дворец потомков тимуровой семьи 10 было отправлено много гонцов с докладами и о прибытии победоносных надировых войск было подробно и вновь доложено подножию правосудного престола. Однако крайний страх и ужас овладели жителями той местности, так что сразу при появлении победоносных надировых знамен все жители той земли придут к милостивой особе, потому что при появлении знамен счастливца область Газни [43] стала испускать лучи [его славы] (Мухаммад-Казим хочет сказать, что благосклонное отношение Надира к жителям Газни способствовало распространению славы о нем и в других местах). Группа начальников той области прибыла в эти пределы и сообщила знати и простому народу об обходительности и великодушии государя-мирозавоевателя, так что все жители этой местности тайно приготовились к искренней службе, и вполне возможно, /90б/ что на завтрашней стоянке большое число людей придет в халифский дворец.

Победоносный государь чрезвычайно обрадовался сообщению этих людей. Он приказал отпустить их и распорядился, чтобы каждому дали халат и отпустили к месту цели.

Когда освещающее мир солнце вынуло над голубой крепостью неба золотой меч из ножен горизонта и золотое небо показалось над небом серебряным (То есть наступило утро), счастливец эпохи выступил с огромным войском и направился в сторону Кабула. А с той стороны полновластный правитель города по имени Шахзададж-хан, узнав о прибытии победоносного войска счастливца, предался обманчивым мечтам и нелепому образу действий и решил выйти из крепости и дать сражение победоносным войскам, [думая, что], может быть, одержит выдающуюся победу. Они (Имеются в виду Шахзададж-хан и его войска) не знали, что страшный лев не падет от хитрости бессильной лисицы и с сильным, как крепость, соколом от покушения слабого воробья неприятности не случится.

Анка 11 не попадает в силок для соколов:
Ведь он всегда пустует, какой уж там улов!

Этот глупый человек с группой кабульских богатырей и храбрецов вышел из города наперерез победоносному войску. В тот день мирозавоеватель назначил Хан-'Али-хана гоклана и Касим-бека каджара с шестью тысячами рустемоподобных богатырей для разведки; когда они прошли около шести миль 12 от стоянки, правитель Кабула Шахнаваз-хан вдруг увидел знамена победоносного войска. Этот злополучный человек, взойдя на [44] вершину песчаного холма, стал подсчитывать численность того войска. Когда он победоносное войско, в действительности малое, увидел многочисленным (Так в подлиннике. Автор выразился неловко; из дальнейшего мы видим, что он хотел сказать: Шахнаваз небольшой персидский авангард принял за все персидское войско), он обрадовался и сказал своим командирам: “Войско Надира эпохи /91а/ малочисленно; теперь мы одной смелой атакой рассеем ряды их сплоченности, захватим живым счастливца эпохи и отошлем к падишаху Мухаммаду”. Каждому из своих газиев и храбрых воинов он поручил захватить живым счастливого повелителя. Этот странный человек был охвачен таким неисполнимым желанием, как вдруг рустемоподобные воины и решительные, как Бахрам, богатыри подобно стремительному потоку и летящему соколу бросились на индийское войско и ударами острого меча и смертоносного копья рассеяли как звезды Медведицы ряды сборища, которое увидели напротив себя. Индийские воины, как стадо лисиц, помчались от враждебных газиев и достигли отряда Шахнаваз-хана. Они кричали, прося помощи, и по приказу Шахнаваз-хгана заместитель правителя Кабула Шадгахи-хан, храбрец своего времени и знаменитый полководец, чтобы помочь (В рукописи ошибочно вместо *** (помощь) написано *** (возвращение))разбитому войску, с тремя тысячами всадников из кабульских богатырей напал на победоносное войско. Высокородный сердар Мухаммед Касим-бек каджар с полком храбрых богатырей, разбив ряды авангарда, имел намерение ударить на враждебнее кабульское войско, как вдруг помянутые газии атаковали победоносное войско и между обеими сторонами произошел крайне трудный бой, так что от ударов пронзающих броню копий лик небосвода омрачился и потемнел и от блеска убивающих мечей лица героев и храбрецов стали цвета шафрана и аргавана (То есть пожелтели и покраснели. Аргаван ("Иудино дерево" - Cеrcis siliquastrum) покрывается ранней весней сначала ярко-красными цветами и уже потом - листвой). Когда эмир Аслан-хан узнал о многочисленности того войска, он без колебания и вялости [45] положил руку на рукоять острого меча, напал со всем своим войском на войско /91б/ Шахнаваз-хана и от рассекающих темя ударов мечей головы хвастливых воинов попадали на почву судьбы. Удары пронизывающих сердце копий и стрел прокалывали голову Сатурна, и проникающие через гранит стрелы, как сжигающая мир молния, сверкали в воздухе; от ударов боевых секир головы воинов появлялись подобно звездам Плеяд (Автор хочет сказать, что отрубленные головы воинов в блестящих шлемах взлетали на воздух и сверкали, как звезды Плеяд), а от смертоносных пуль позорно превращались в решето.

Некоторое время между обеими сторонами шел чрезвычайно трудный бой; кабульские газии, не выдержав, обратились в бегство /92а/ и ушли в сторону Кабула. Увидя такую смелость, храбрость и геройство кызылбашских войск, Шахнаваз-хан волей-неволей с полными крови глазами повернул своих коней обратно, с небольшим числом людей, смертный час которых был несколько отсрочен, с позором унес из этой кровожадной пропасти свою душу от когтей свирепого льва и бросился в кабульскую крепость. Когда Шахзададж-хан узнал о разгроме своего войска, он тотчас приказал укрепить башни и стену крепости; жители той местности приложили полное старание, наполнили башни и стену крепости ружейными стрелками (туфангчи), фальконетами (занбурак), сафпузанами, пушками и бадлиджамин 13, укрепились как следует для войны и приготовились к бою.

Поднятие счастливым государем знамени для завоевания Кабула и овладение этим городом, подобным Ираму 14

Снимающие одежду с времени и эпохи и раскрывающие смысл добра и зла (Эта глава при буквальном переводе должна бы начинаться так: “мирозавоеватели времени и эпохи и раскрывающие смысл добра и зла...” и т. д. Здесь писец сделал грубую ошибку и не вдумался в текст; автор, очевидно, писал ***, т. е. “снимающие одежду (или покрывало)”, а не *** - “мирозавоеватели”, что является бессмыслицей), нанизывая жемчуг на нитку, рассказывают, что, когда счастливец эпохи двинулся с помянутых стоянок и на второй стоянке узнал о победе Хан-'Али-хана и Касим-хана, он [46] приказал, чтобы тот высокородный сердар (То есть Аслан-хан) с подчиненным ему войском направился к крепости Кабул; мирозавоеватель также отправился вслед за ним. Помянутый сердар, прибыв [туда], выстроил ряды напротив крепости, остановился на одной возвышенности и разбил свои палатки и шатры. Через некоторое время показались знамена войска счастливца, так что лик блестящего солнца из-за пыли и шума потускнел и потемнел, а от восклицаний героев, крика бойцов, ржания лошадей и звука золотых и серебряных рожков небесным сводом овладел трепет.

Когда Шахзададж-хан и прочие жители той местности /92б/ увидели весь этот блеск, величие и необъятное войско, дрожь напала на их члены; приступив к Шахнаваз-хану, они сказали: “Глупый негодяй! Каким образом ты утверждал, что у Надира эпохи больше десяти тысяч человек не имеется? Как случилось, что у небесных звезд счет есть, а у войска счастливца нет числа и счета?” Шахнаваз-хан сказал: “Я увидел то самое войско, которое в первый день пришло и остановилось, и счел его войском счастливца; если бы я знал, что он имеет все это войско, я бы перестал сражаться, пошел бы мирным путем и установил союз”. Шахзададж-хан сказал: “Теперь у нас нет другого выхода, кроме как держаться в осаде и укрываться в крепости. Если мы заключим мир и отдадим ему ключи крепости, население Индии многие годы и бесчисленные века будет проклинать нас, наших дядей и наше племя, и будут говорить: десяти дней не удержали крепость Кабул и из страха за свою жизнь отдали кызылбашскому войску эту крепость, являющуюся границей стран Индии. Я не вынесу этого позора. Пока я имею душу в теле, я буду старательно выдерживать осаду и жертвовать собою для курканова 15 небесновысокого очага”.

Этот умный человек принял такое решение и сделал то, что было необходимо, чтобы выдержать осаду и пожертвовать собой. Тогда мирозавоеватель окружил крепость победоносным войском (В этом месте над строкой приписка: “пятого числа месяца раби 'I 1151 года” (23 июня 1738 г). Эта дата взята у Махди-хана) [47] и, ведя два-три дня вокруг нее бой, стреляя по стене ядрами и бомбами (хумбара), поколебал стойкость осажденных, но дело вперед не подвинул. У той крепости имеется четыре фаса; одна сторона находится напротив горы, и если кто-нибудь /93а/ поднимется на эту гору и будет смотреть, он увидит под своими ногами всю крепость. Жители этой местности построили вокруг той горы несколько крепких башен и поместили в них несколько опытных ружейных стрелков, чтобы, если кто-нибудь захочет выступить против, стрелки, отражая их, воспрепятствовали этому. Было доложено о командующем положении этой горы, и по приказу мирозавоевателя на Фатх-'Али-хана Систани было возложено выслать вперед сеистанских стрелков из лука и овладеть этой сильной горой. Этот знаменитый воин своего времени вследствие подлежащего исполнению приказа счастливого государя послал впереди себя две-три тысячи пехотинцев и забулистанских ружейных стрелков и дал бой на той высокой горе. При первой атаке находившиеся в тех башнях не выдержали натиска победоносного войска и бросились вниз с башен; часть их была убита, а некоторые, будучи ранены, с тысячью мучений спустились с горы и ушли. Славные сеистанцы захватили те несколько башен, которые были на горе, устроили укрепление, остановились и доложили государю, что те несколько башен, опиравшиеся на неподвижные звезды и планеты, вошли во владение могущественного государя. Было приказано начальнику артиллерии (топ-чибаши) победоносного войска поставить на вершине горы несколько осадных орудий и приложить необходимое старание ко взятию крепости. Сердарам и предводителям войска (сархайл-и сипах) было приказано, чтобы пехота и конница окружили крепость, и начальник артиллерии Йар-бек-хан с вершины той небесновеличественной горы стрелял в середину крепости из пушек и мортир. По приказу Шахнаваз-хана искусные артиллеристы, которые в темную ночь ударом огненного снаряда выбивали камешек из затылка змеи 16, [также] старательно стреляли /93б/ из пушек. Благодаря вечному счастью счастливого государя каждый пушечный снаряд, попадавший в крепость, убивал большое число артиллеристов и солдат, и артиллеристы [48] Шахнаваз-хана погибли от действия смертоносных снарядов. Когда жители Кабула увидели, что снаряды пушек и мортир подобны внезапной смерти, весеннему дождю и круглому граду, они прекратили [оборону], и крепостные башни и стена очистились от защитников.

По непреложному приказу на обязанность сердаров, племенных вождей (сархайл), минбашин 17 и газиев было возложено атаковать крепость с разных сторон; в силу вечного счастья [государя ] победоносные воины и разумные храбрецы в течение одного часа поднялись на башни и стену и принялись убивать и грабить. Когда Шахнаваз-хан и Шадгахи-хан увидели эту смелость и храбрость, они волей-неволей бежали из самого города и засели в цитадели этой крепости (Как видно из изложения, до сих пор речь шла об осаде города, который был обнесен крепостной стеной. Кроме укрепленного города, остатки стен которого видны до сих пор в Кабуле на прилегающих возвышенностях, была еще цитадель: это - Балахисар), куда ушел Шахзададж-хан. Большое число их солдат было убито кызылбашским войском и уничтожено, а другая часть рассеялась.

В тот день и в ту ночь до тех пор, как муэззины послали в выпуклый небесный свод утренний призыв к молитве, звуки труб и крики достигали вершин синего неба. Кто из кабульцев высовывал голову из своего дома и имел намерение сражаться, тот отдавал голову на ветер гибели и присоединялся к ушедшим. Кызылбашские газии усердно убивали их и разграбляли их имущество. Уничтожающий врагов падишах в это время, взойдя на портал медресе, был занят рассматриванием той крепости (Имеется в виду укрепленный город, но не цитадель, которая еще не была взята). в это время жители той местности бежали /94а / в один из кварталов города, ворота и стены которого опирались на небосвод, засели там и стали защищаться. Когда калантары и старшины (риш-сафид) увидели положение таким, они волей-неволей с обильными подношениями и подарками, плача и прося пощады, обратились во дворец государя-мирозавоевателя. Падишах населенной четверти земли даровал им пощаду, и эта группа, явившись [49] к священной особе, просила за несчастных [жителей] местности и говорила языком фактов 18:

Да будет, о шах, в твоей власти весь мир!
Ведь ты - редкость века в Иране, Надир (Игра слов: надир значит “редкий”).
Твоим правосудьем Иран и Туран
Живут и украшены больше всех стран.
Кабул пощади и прости нас, о шах!
Отдаст тебе Индию с Синдом Аллах.

Милостивый падишах пощадил жизнь и имущество этих неуживчивых людей и приказал, чтобы громкоголосые джарчи и чауши 19 прокричали строгий приказ: если кто-нибудь из победоносного войска посягнет на имущество и совершит убийство и ограбление жителей Кабула, того счастливый государь предаст казни. Как только был услышан подлежащий исполнению приказ, победоносное войско прекратило грабеж и вернулось в величественный, как Сатурн, лагерь.

На следующий день, когда было начало месяца раби' I 1150 года (У Мухаммад-Казима ошибочно 1150 г. вместо 1151 г. Первое число раби' I 1151 г. было 19 июня 1738 г. По Махди-хану - 12 раби' I (30 июня)). Шахзададж-хан и Шахнаваз-хан (Над этим словом приписка: Рахимдад-хан) с начальниками и командирами Кабула вышли из цитадели крепости с саблями на шее 20 и, прося пощады, прибыли к правосудному счастливому порогу. Победоносный государь почтил ханов и командиров опросом и милостями и, снова сделав Шахзададж-хана ханом и командующим [войск] той области, назвал отцом. К Шахнаваз-хану и Шадгахи-хану для привлечения к себе жителей тех пределов  (Буквально: “поселившихся в тех пределах”) он отнесся внимательно и успокоил сердце ближних и дальних, тюрок и таджиков разными щедрыми милостями и обнадежил безграничной царской благосклонностью. /94б/ Конечно, знать и простой народ Кабульской области поспешили в августейшую ставку, ища убежища у высокого порога, они в тени беспредельной милости и благодеяний нашли спасение от солнца событий. Были отданы подлежащие исполнению высочайшие [50] приказы о том, чтобы никто из высших и низших занимающего место звезд войска не обидел ни одного жителя ни на одно зернышко ячменя, ни на один ман 21 соломы: если же будет поступлено против приказа, за каждое злое дело будет отсечена голова и за каждый причиненный ущерб - [казнен] начальник. После успокоения той местности Шахзададж-хан отдал чиновникам мир украшающего дворца ключи от казначейств и подземных сокровищниц, которые были в Кабуле в его распоряжении. Государь-мирозавоеватель, по правилу великодушия и принимая во внимание имущество своего государства, отослал к Шахзададж-хану ключи от казначейств и сказал: “Слава богу, в настоящее время в благоустроенном казначействе имеются двенадцатилетние сокровища и казна газиев (Мухаммад-Казим хочет сказать, что на имевшиеся в персидской казне средства можно было двенадцать лет содержать войско), и я не желаю его имущества”,- и подарил ему кабульскую казну, [Были отчеканены] монеты и прочитана хутба на славное имя и дорогое прозвание.

Рассказчик упоминает, что в то время, когда блестящие знамена счастливца направились из Ирака 22 для завоевания крепости Кандахар, герой эпохи оставил в той области эмира Аслан-хана, наименовав его сердаром, и во время движения из города Кандахара он отдал непреложный приказ, чтобы тот должность заместителя правителя Исфахана передал Хатим-хану чамишгазаку хорасанскому, а сам [быстро], как гонец, прибыл в мир украшающий дворец, дабы в индийском походе, находясь в счастливой свите, быть занятым службой шаху, вере и государству и не оказаться обездоленным этим государством. Этот высокородный хан прибыл в городе Кабуле к небеснопышному дворцу и был удостоен чести поклониться правосудному порогу.

После завоевания Кабула и успокоения той местности он (То есть Надир) оставил у Шахзададж-хана три тысячи человек /95а/ кызылбашского войска с одним из искренне преданных гулямов и дал ему много указаний о том, что приезжающих и уезжающих чиновников 23 [51] нужно пропускать здравыми и невредимыми, доставлять до Газни и оттуда до Кандахара и возвращать. Двинувшись оттуда, он направился для завоевания Пешавера и Джелалабада.

Назначение государем-мирозавоевателем царевича Насраллах-мирзы для завоевания города Лагмана и описание сражений с племенами таймани, бангишири, хезара и аймак 24.

Как уже было написано мир украшающим пером, когда счастливец судьбы назначил на стоянке в Карабаге своего достойного, счастливого сына Насраллах-мирзу с сильными полками для наказания племен раджпутов и хезара и завоевания крепости Захак-и Мардуш, города Лагмана и прочих [мест) той области, счастливый царственный навваб 25 освободился от службы мирозавоевателю и с войском, подобным волнующемуся морю, отправился к назначенному месту. До выступления царственных знамен Му'мин-хан-бек Марви, состоявший в числе постоянных дежурных сотников и приближенных мир украшающего дворца, был непреложным приказом назначен с двумя-тремя тысячами [солдат] в авангард победоносного войска, и было приказано, чтобы, придя в области хезарейцев и таймани, он первым долгом занялся подавлением и устранением Мир-Хушая хезарейца; если же не справится с ним, вслед за победоносным войском (То есть за авангардом Му'мин-хана; победоносным войском здесь называется всякий персидский отряд, под чьей бы командой он ни был) прибудет счастливый сын [Надира] Насраллах-мирза и займется разгромом племени. Му'мин-хан-бек во время прибытия в горную область хезарейцев сначала отправил к Мир-Хушай-султану хезарейцу двух благомыслящих старшин (кадхуда), доброжелательных к искреннему правительству, и написал письмо следующего содержания: “В настоящее время согласно мир украшающему приказу будет поступлено так: если поднимешь мятеж /95б/ и возмущение и не проявишь покорности и подчинения, все твои племена (Имеются в виду подвластные ему кочевые племена) я захвачу в плен и перебью, [52] и отведу во дворец мирозавоевателя. Если же оставишь сопротивление и мятеж, вступишь на путь единства и будешь [действовать ] в союзе и согласии, то заслужишь снисхождение и безграничную милость счастливого государя”.

Он отправил к нему помянутых старшин. Когда они прибыли, Mиp-Хушай-султан прекрасно встретил их и был любезен. Собрав всех вождей и предводителей Хезареджата, он признал полезным подчиниться и со многими подношениями] и подарками отправиться в халифский дворец счастливца. Этот благомыслящий человек вместе с группой старшин с подношениями и подарками прибыл к Му'мин-хан-беку, и тот после свидания [с ним] отправил его вместе со старшинами в высокий дворец. По прибытии в ставку; где они удостоились чести поцеловать ковер счастливца и были обласканы, он отправил часть своих старшин, чтобы они в течение двадцати дней завербовали пять тысяч человек из племени хезара и привели к победоносной особе.

Между тем Му'мин-хан-бек вступил в хезарейские горы, и большая часть тех, кто в душе своей решил сопротивляться и бунтовать, волей-неволей сама явилась и подчинилась. Когда в течение месяца он навел порядок в той области и было на самом деле достигнуто успокоение, он повернул поводья намерения б сторону верховной ставки и отправился.

Когда царственный навваб освободился от пребывания у мирозавоевателя и выступил, то, пройдя [некоторое] расстояние, он прибыл к проходу у крепости Захак-и Мардуш. Это были горы, поднявшие вершину к синеве неба, а подножьем опиравшиеся на Гавмахи 26. Если кому-нибудь придет мысль пройти через эти горы к крепости, ему нужно сойти с лошади /96а/ и идти в ту сторону пешему. Ни одно живое существо не знает такого прохода. Пять-шесть тысяч пеших ружейных стрелков прибыли [туда], построили у входа в ущелье сильное укрепление и на самом деле преградили путь победоносному войску. Когда царственный навваб прибыл в тот район, дозорные доложили с положении дела. Было приказано, чтобы командиры, тысячники и сотники спешили всех газиев, послали их впереди себя и во что бы то ни стало захватили силою ту сильную крепость и [53] неприступное ущелье. Исполняя приказ благородного царевича, отважные (Буквально: “берущие крепости”) тысячники и сотники с рожками и трубами, наступая на ту горную крепость, занялись стрельбой из громогласных ружей, метанием пронзающих сердце стрел и стрельбой из зарбзанов 27, а с вершины гор отряд раджпутов каждым выстрелом сбивал храбреца и каждым камнем - командира.

Подобные Бахрему газии, как свирепые леопарды, вступили на ту гору, не опасаясь ружейной стрельбы того отряда, а меткие ружейные стрелки, расположившись на верху тех высоких командующих гор, стрельбой из ружей выбивали врагов со стен и башен, которые те построили на горах. Группа славных бойцов, приготовив лестницы и арканы, стала подниматься на башни. И тем и другим войском овладело ревностное чувство чести и храбрость, и они наверху и на скатах повели борьбу друг с другом.

Когда высокоодаренный царевич увидел с гор, что эти два войска, величественные, как страшный суд, упорно и мужественно сражаются друг с другом, чувство чести заговорило в нем: он тотчас сошел со счастливого коня, /96б/ надел на ноги карабахские сапоги и, взяв в бой широкий щит, с обнаженной саблей вместе с отрядом своих гулямов вступил в эти бесконечные горы. Когда хорасанские стрелки услышали восклицания счастливого навваба, чувство благородного рвения и храбрости овладело ими, и они, напав сразу сплошной массой, прорвали нить единства отряда раджпутов; это злосчастное войско бросилось вниз с тех горных башен и рассеялось подобно звездам Большой и Малой Медведиц. Победоносные газии овладели всеми башнями на тех горах, и около четырех тысяч человек этого племени было убито победоносным войском.

Царственный навваб в тот день поднял на тех горах шатер славы и величия до высшей точки стояния молодого месяца и ту ночь провел на помянутой стоянке. Утром следующего дня, когда Джамшид с белым знаменем, то есть солнце, надел для боя украшенную золотом победоносную кольчугу и, вступив на поле [54] боя на вращающемся небе, победил и рассеял войско ночи (В этом описании восхода солнца наш автор явно подражает Махди-хану),- царственный навваб с хорасанским войском прошел через те горы и бесконечное ущелье и направился к крепости Захак.

Во время [его] прибытия в те пределы местные жители привели в готовность и усилили башни и стену пушками, ружьями, стрелами, самострелами, зарбзанами, шипами и “верблюжьей колючкой” и решили сражаться. Они не знали о требовании голубого неба (То есть о велении судьбы) и о дурном действии своей неудачной звезды, ибо когда хитрая лисица может сопротивляться льву и что могут сделать с златокрылым соколом слабая птичка и ничтожный воробей? Эти злонравные люди возмечтали о помощи племени радж-путов, которое в количестве двенадцати тысяч человек с древних времен до этих пор по приказу полновластного государя Индии /97а/ находилось в той крепости, пограничной с Ираном и Тураном,и всегда было занято несением гарнизонной службы и охраной той местности. Жители того района в расчете на помощь того дурного племени решили сопротивляться и вступили на путь борьбы и упорства.

Когда с той стороны царственный навваб с волнующимся, как море, войском подошел к укреплению, он увидел крепость, которая во всем великолепии красовалась на вершине горы подобно звездам на небосводе; стены и башни ее, как двенадцать созвездий зодиака, поднимали голову до синевы неба. Царевич и прочие военачальники увидели диковинную крепость и, [заметив] высоту укрепления, закусили палец удивления зубами размышления (Иранец в знак удивления прикусывает палец. Эта манера существовала издавна; на миниатюрах удивленный человек всегда изображается с пальцем во рту. В тексте ошибочно *** (писание) вместо *** (удивление). ) : “Как сможем мы овладеть такой крепостью?” В тот день они окружили крепость, и Насраллах приказал, чтобы хорасанские стрелки с разных сторон вступили на вершину той горы и приложили полное старание к стрельбе из ружей, самострелов и зарбзанов. От шума и криков победоносных войск трепет овладел [55] осажденными в крепости. На отряд племени раджпутов, хваставших по поводу предстоящего сражения, подействовали упреки осажденных в помянутой крепости, поносивших их [за трусость], и три-четыре тысячи их, выйдя из ворот крепости, стали отражать победоносное войско. Газии джезаири 28, не боясь большого числа этих погибших людей, сразу остановили это несчастное сборище и многочисленную толпу выстрелами из джезаиров, ружей и самострелов) и в полчаса рассеяли ряды сплоченности этого племени. Около двух тысяч человек из этой шайки было убито выстрелами из ружей, другая часть бросилась вниз с вершины этих гор и, поломав головы и руки, отдала душу принимающим души ангелам (То есть ангелам смерти); немногие бежали, с тысячью мучений попали в крепость /97б/ и оказались в осаде.

Когда местные жители, увидев силу удара и храбрость [нападавших], поняли, что, если они будут сопротивляться, они не справятся с победоносным войском и подвергнутся гибели и мученьям,- их начальники и племенные вожди (сархайл) волей-неволей с мечами на шее, взяв в руки “божье слово” (“Божье слово” - Коран) и сделав его своим ходатаем, плача и проливая кровавые слезы, говоря, “пощады!”,- прибыли к царственному наввабу. Этот благородный царевич простил их вину, отказался от наказания их, и деньги, ткани и золотые вещи, которые много раз привозились от падишаха Индии для нужд властей той крепости и [в невозможности] подсчета которых сознавался осторожный счетчик, поступили в распоряжение правительства владыки мира. Несколько дней он прилагал необходимое старание для приведения в порядок важных дел в той стране. После успокоения он выступил из той области и повернул поводья намерения для наказания хезарейца Ибра-хима, который был одним из мятежников и непокорных той местности.

Прибыв в те места, он отдал приказ о набеге на помянутые племена. Хезареец Ибрахим не смог отразить победоносное войско и ушел в сторону города Курбан 29. Победоносное войско [56] отнюдь не проявляло небрежности в уничтожении и грабеже этих племен; когда большинство мятежников было наказано, другая часть, вступившая на путь умиротворения, была пощажена, и с тех стоянок он направился к мирозавоевательному войску (Буквально: “к проходящему по [всему] миру войску”. В персидском языке *** (урду) имеет два основных значения: “войско” и “лагерь”; вошедшее в русский язык слово “орда” заключает в себе оба эти значения. Но писец в настоящем труде везде вместо слова *** (мир), которое как здесь, так и вообще часто встречается в сочетании со словом ***, а именно *** (проходящий по миру, рыскающий по свету), употребил слово (планета Сатурн), и получилась бессмыслица: “проходящий по Сатурну”. В настоящем переводе выражение *** будет переводиться как “мирозавоевательное войско”); на стоянке Чарикар [царевич] имел честь присоединиться к победоносной особе.

Во время этого похода царевич в области крепости Захак назначил часть победоносных газиев и разумных храбрецов под командой главного знаменосца Диван-Кули-бека для преследования хезарейца Ибрахима, который ушел в крепость /98а/ Курбан и сел в осаду. После прибытия победоносных войск помянутый Ибрахим с небольшим числом людей ушел в сторону Мультана. Диван-Кули-бек осадил эту крепость [Курбан]; на другой день местные жители, не видя никакого выхода, кроме подчинения и покорности, вступили на путь примирения, и с них в виде штрафа было взято пятьсот лошадей для бесподобного государя. Назир 30 славной личной казны Имам-Верды-хан кырыклу, который еще до того прибыл в ту местность и имел друзей [среди жителей], доложил государю-мирозавоевателю, что с жителей того места несправедливо взяли пятьсот лошадей (Мухаммад-Казим хочет сказать, что такой большой штраф является жестокостью по отношению к жителям). Счастливец эпохи потребовал, чтобы Диван-Кули-бек прибыл [быстро], как гонец. Ввиду того, что в этом была выгода для казны и так как хезареец Ибрахим находился в том городе и жители того места проявили небрежность в задержании этого проклятого, он отправил Диван-Кули-бека для управления тем округом с тем, чтобы во время пребывания [двора] в Кабуле он [57] явился к священной особе и присоединился к победоносному войску.

В то время у счастливца эпохи от области Кандахара до границы Кабула не осталось врагов, мятежников и непокорных, потому что кочевые племена (Два слова *** и *** наш автор употребляет рядом как синонимы, и потому здесь переводятся как одно понятие: “кочевые племена”. Правда, в современном языке *** значит “мелкий и крупный рогатый скот”, но здесь значение “скот” для слова *** никак не подходит) белуджей, афганцев, хезарейцев, таймани, кыпчаков, тарини 31, какури, бангшири и прочие все подчинились счастливому государю. Государь-мирозавоеватель после успокоения мятежников Кабула двинулся с целью нападения на Индию, прибыл в Чарикар, в четырех переходах от Кабула, остановился и довел величие до высшей точки стояния полумесяца. Он выразил такое желание: “Так как завоевание Индии может затянуться, то лучше всего, если мы своего старшего славного, дорогого и счастливого сына Риза-Кули-мирзу /98б/ вызовем из Балхской области к себе и, отдав в его руки управление Ираном, отправимся к месту цели”. С этим намерением он во время завоевания Кабула послал в Балх гонцов, и согласно приказу мирозавоевателя было отдано распоряжение о вызове царевича.

/129а/ Поднятие знамени счастливым государем для завоевания Джелалабада, истребление племени катур 32 и прибытие Риза-Кули-мирзы

Эпоху рассказом своим украшая,
Как жемчуг на нитку, слова подбирая,
Вот так повествует историк Надира
Об этом царе - повелителе мира.
Когда на индийцев пошел он войною
Со спутником верным - счастливой звездою,
Вселенную всю охватило волненье,
Судьба поступила к нему в услуженье.
С востока Ирана Надир появился,
Мрак ночи индийской сияньем сменился. [58]

Повествователь этих слов и строитель этих тысяч (То есть автор этих тысяч сообщений. Как поэт сравнивается с человеком, нанизывающим жемчуг на нитку, так писатель-историк уподобляется Мухаммад-Казимом строителю, складывающему кирпичи) упоминает, что, когда счастливец эпохи отпустил мервских газиев и отправил в Мерв, он выступил с остановки Чахар-дара и направился в Джелалабад. В то время священная особа задумала своего старшего, знаменитого сына Риза-Кули-мирзу вызвать к себе; поэтому он отправил гонцов в город Балх, чтобы счастливый навваб и Тахмасп-хан джалаир прибыли в мир украшающий дворец, а управление и должность правителя той области он пожаловал Нийаз-хану, брату 'Азиз-Кули дадхваха. После получения указов царственный навваб и Тахмасп-хан джалаир с группой начальников и командиров направились через Кабул в мир украшающий дворец, а Нийаз-хан приложил полное старание и настойчивость к наведению порядка в той области. Царевич, пройдя расстояние, прибыл в благостный город Кабул, провел там несколько дней в удовольствиях и веселье и, выехав оттуда, направился к счастливцу эпохи.

Когда государь-мирозавоеватель с волнующимся, как море, войском, переходя с места на место, прибыл в район Джелалабада, то с начала его движения все кочевые племена той страны, как афганское племя, раджпуты, аламуты, сакнари 33 и какури [подчинились ему] (В тексте нет сказуемого, которое относилось бы к кочевым племенам. У читающего естественно возникает вопрос: а что же случилось с перечисленными кочевыми племенами? Они, конечно, подчинились, и эта догадка наша включена в квадратные скобки. Как это, так и многие другие места показывают, насколько небрежно относились писцы к произведению Мухаммад-Казима, пропуская непонятные места, коверкая текст и делая грубые орфографические ошибки). Когда слух о движении блестящих знамен распространился среди знати и простого народа, [некоторые вожди], как Умара-Хасан, Умара-Шаху, /129б/ Умара-Дару и Умара-Кашмир вместе с газиями и старшинами с многими подношениями и подарками явились к счастливой особе и, надев себе на шею ошейник подчинения, послушания и покорности, честно и добросовестно приготовились к искренней службе. [59] Мирозавоеватель приказал, чтобы они дали победоносному войску продовольствие и фураж и небрежности не допускали. Вследствие подлежащего исполнению приказа помянутые старшины были отпущены из дворца мирозавоевателя; Умара-Хасан, который был наиболее важным из тех людей, остался в священной свите. В течение трех дней он доставил столько зерна мирозавоевательному войску (Буквально: “проходящему по миру войску”), что записывавшие [поступавший] ячмень для животных признавались в бессилии подсчитать его. Счастливец эпохи оказал милость сверх меры и всячески обласкал Умара-Хасана и прочих джелалабадских вождей.

Однако [была] часть афганского племени, имевшая в горах в четырех фарсахах 34 от того места укрепления и жилища и известная, как людоеды. В прежние времена эмир Тимур Куркан целых три месяца с 700 тысяч [войска] воевал с этим племенем, большое число убил и пленил и в конце концов заключил мир и отправился в Индию; в последнее время помянутое племя стало своевольничать и противиться и было известно в это время как племя катур.

Умара-Хасан и прочие джелалабадские старшины доложили: “Мы все дошли до крайности от их насилий и притеснений. Если вы избавите нас, несчастных, от этого зла, Аллах и посланник божий будут довольны, потому что они далеки от бога и божьего посланника”.

Сказали: “Спаси нас, судья неподкупный:
Мы очень страдаем от шайки преступной.
Так мучит народ этот злой и презренный,
Что мы обратились к владыке вселенной.
Ища постоянно войны или ссоры,
Спускаются с гор, как поток, эти воры.
Живут грабежом и законов не знают:
Как бога они ведь огонь почитают.
Сперва грабят дом. Не довольствуясь этим,
Они направляются /130а/ к женам и детям.
Потом, совершивши мужчин избиенье,
Уводят всех жен и сжигают селенье.
У них и снаружи людского нет вида,
И все их занятье - грабеж и обида. [60]

Повсюду торчат, как колючки, кинжалы;
Все злее змеи, скорпионова жала.
Нет жалости в сердце, стыда нет во взоре,
Слов нежных не слышно у них в разговоре.
Числом больше дивов разбойники эти.
Бог знает один, сколько дивов на свете!
Хотя они вшей очень много имеют,
Но все ж лихорадкой совсем не болеют,
Как псы, едят падаль, и рты их зловонны,
Кричат будто коршуны или вороны
В воде, на земле что ни будет валяться,-
Они все съедят и не будут бояться.
Их голос - ослиный, они низкорослы
И, как у змеи, животы у них пестры.
В развалинах, словно сова, обитают,-
И видом и встречей беду предвещают.
Найти чтоб жену, они стаями ходят:
За ней, как собаки, десятками бродят.
Они петухи, у них чести нет места:
Вчера была мать, а сегодня - невеста.
Из похоти сходятся между собою,
Совсем не стыдясь пред семьею родною.
Мужские, как женские, волосы длинны,
И носят одежду до пяток мужчины.
А если им ветер под мышки подует,
Ту вонь за фарсах посторонний почует.
Слоновые ноги, а руки - громада,
Всяк силой своей превосходит Фархада”.

Словом, они заявили знаменитому государю много жалоб на это негодное племя. Когда он услышал этот рассказ, огонь гнева вспыхнул в очаге груди его величества мирозавоевателя, и он приказал, чтобы эмир Аслан-хан кырыклу взял шесть тысяч джезаири и шесть тысяч хорасанских ружейных стрелков и принял меры к уничтожению этого злодейского племени. Согласно подлежащему исполнению приказу счастливого государя этот высокородный хан спешил всех тех победоносных солдат, и они направились к вершине тех гор. Когда они вступили на верх горы, помянутое племя из самонадеянности в числе пяти-шести тысяч человек преградило путь победоносному войску и занялось стрельбой из ружей и бросанием кусков камня, а с этой стороны [61] славные джезаири стали стрелять из драконоподобных джезаиров (Так как дракона представляли извергающим из пасти пламя, ружья и пушки часто уподобляются драконам), /130б/ и в этой первой атаке вследствие безостановочной стрельбы у [кафиров] не хватило терпения, они обратились в бегство и, как вороны и коршуны, рассеялись по горам и пещерам. Победоносное войско, не дав им времени [опомниться], ружейными выстрелами убило четыре-пять тысяч человек и в первый же день овладело той горою, которая была первым жилищем этого племени; ночь оно провело в тех жилищах. Помянутое племя в числе пятидесяти-шестидесяти тысяч человек вышло из окрестных гор и пещер, и, крича, как свиньи и медведи, некоторые стали стрелять из ружей, а большинство стало бросать поленья, палки и камни. [Словно охотники], поражающие дичь, джезаири старательно стреляли пулями и стрелами и в полчаса рассеяли ряды их сплоченности, как звезды Большой и Малой Медведиц. Еще две тысячи славных бойцов, имевшие щиты и мечи и готовые нанести поражение тому племени, сейчас же атаковали ту несчастную толпу, и долины и реки наполнились телами убитых.

Когда племя катур увидело такую сумятицу, как во время Страшного суда, та часть его, в смерти которой произошла некоторая отсрочка, в числе пятидесяти тысяч семей, являющихся наиболее сильными в том племени, расположилась и укрепилась на горе, известной как Кух-и Джахан. Эти злосчастные люди были опечалены гибелью и ограблением [части] того племени; около шестидесяти-семидесяти человек из них собрались с непокрытыми головами и босые. Что же касается победоносного войска, то оно после уничтожения и ограбления тех [людей] провело ночь у подножия той горы. Утром, когда мир мрака от действия света изменился и подошва горизонта от лучей освещающего мир солнца стала похожей на вышитый золотом шелк,

Природа вздохнула, и утро настало, -
И ночи как будто совсем не бывало.

В это время дозорные довели до слуха Аслан-хана, что у подошвы этой горы слышатся странные и дикие крики со стороны [62] людоедов племени катур; они не могли определить, что это за голоса и крики. Высокий сердар приказал по поводу этого страшного сообщения, /131а/ чтобы хорасанские ружейные стрелки в числе тысячи человек пошли и постарались выяснить в чем дело. После прибытия тысячи человек вдруг восемь-девять тысяч человек из этого презренного племени вышли с одной стороны той горы и сразу напали на этих ружейных стрелков. Пока хорасанские газии собирались обороняться (То есть выстраивались и заряжали свои джезаиры и ружья) та злосчастная шайка, как волки и кабаны, настигла их и дубинами, палками и крюками (Копья с крюками на конце употреблялись для того, чтобы стащить всадника с коня или повалить пешего) расстроила и разорвала на части, как холст, около пятисот-шестисот газиев; остальные из этого отряда с тысячью мучений добрались до его величества и от страха и ужаса перед тем племенем бросились в палатки. Однако вслед за этим злодейская банда расхрабрилась и в числе пятидесяти-шестидесяти тысяч человек бросилась к укреплению высокородного сердара. Когда всадник поля боя и шест арены храбрости (Автор сравнивает Аслан-хана с балансирным шестом, благодаря которому акробат сохраняет равновесие) эмир Аслан кырыклу увидел такое положение, он соскочил с лошади и всех газиев побудил к стрельбе из джезаиров, так что славные воины отказались от [спасения] своей жизни и занялись стрельбой из драконоподобных джезаиров. С обеих сторон загорелся бой (Буквально: “базар боя”; базар и торговля фигурируют во многих аллегориях), так что кровопийца Бахрам в синей могиле (То есть Марс в синем небе; Бахрамом называли планету Марс) прикусил зубами палец удивления и ни на одну минуту не мог успокоиться от изумления и восхваления их, пока они не вернулись, перебив много врагов; из тех презренных было много убитых и [были] полумертвые, желавшие умереть. Еще минуты не отдохнули от боя, как новые тридцать тысяч атаковали укрепление, но и в этот раз с помощью всемогущего бога и благодаря [руководству] счастливого эмира большую часть врагов уложили выстрелами из дальнобойных [ружей], а уцелевшие раненые вернулись ни живыми ни [63] мертвыми. Еще не очистили [воины] свое оружие от крови врагов, как еще тысяча свежих [врагов] атаковала укрепление; и в этот раз хорасанские храбрецы, не отдохнув, подобно разъяренным львам, которые, охотясь, нападают на оленей /131б/ и [другую] дичь, непрерывно атаковали врагов. Сначала стреляя из ружей и джезаиров, они каждый раз делали десять тысяч выстрелов из дальнобойного [оружия] и каждый раз сбивали большое число людей, [так что] телами убитых были загромождены высокие горы и возвышенности.

Фирдауси:
Когда звуки труб боевых раздались,
От ужаса горы вблизи затряслись.
Весь мир, как облитый смолой, почернел,
На землю посыпалось облако стрел.
Гремела секира, жужжала стрела,
Земля вместе с небом в движенье пришла.
Три дня и три ночи, пока бой пылал,
И солнце светило, и месяц сиял.
Смешалися стрелы, мечи и булат,
Свод неба от пыли туманом объят.

В тот полный волнений день, бывший образцом Страшного суда и изображением воскрешения из мертвых, сорок-пятьдесят тысяч человек из племени катур лишились здешней жизни и стали обитателями страны небытия. Воистину, старания эмира Аслан-хана, минбаши Заман-бека, сына Баба-Карима Машхади, минбаши Исма'ил-бека Радкани, Мухаммад-'Али-бека серверлю афшара и хорасанских джезаири показали в тот день такой бой, какого не будет на ристалище сражения на поверхности бытия, ибо, как в прежние времена, когда Сам, сын Наримана, Рустам, сын Заля, и Исфандийар, сын Ру'ина, ведали поле боя, так и в то старое время, когда другие руководители сражений мирозавоевания и владычества вели войну, - такого рода битва не велась ни одним могущественным лицом и никаким распорядительным человеком.

В то время, когда высокородный сердар отправил тысячу человек к подошве горы, чтобы они выяснили [причину] шума и криков и вернулись, они возвратились, потерпев там поражение. Толпа неразумных и несдержанных бежала до высочайшей [64] ставки, нигде не останавливаясь; прибыв к мирозавоевательному войску, они пустили слух, что эмир Аслан-хан разбит, и в тот день сплетники высокого войска довели это до августейшего слуха. Счастливый государь вызвал к себе несколько беглецов и целиком расследовал дело /132а/ о сражении; они доложили высочайшей особе об обстоятельствах своего ухода и прочих событиях. Счастливец эпохи приказал убить четырех беглецов и велел Имам-Верды-хану кырыклу взять десять тысяч газиев-афшаров азербайджанских и хорасанских и отправиться на помощь эмиру Аслан-хану.

А там хорасанское войско до трех суток ревностно сражалось, и из убитых образовались холмы. Свинец и порох у победоносного войска кончились и племя людоедов катур также устало; некоторые раненые бежали и рассеялись в горах и пустыне Около двадцати тысяч новоприбывших вступили в бой, да и те думали бежать. Победоносное войско было также обеспокоено недостатком свинца и пороха и хотело, полагаясь на милость божию и вечное счастье счастливого государя, броситься с мечами на то заблудшее племя и довести спор до конца, как вдруг в долине поднялась пыль, от которой лик мира потускнел и потемнел, и из середины пыли и центра окрестности показались десять полотнищ знамен, признак десяти тысяч победоносных воинов. Однако у хорасанского войска возникло большое опасение: может быть, новое войско подходит на помощь племени катур? Но вот победоносное войско подошло, друга отличили от врага и атаковали племя злодеев. Когда хорасанское войско узнало о прибытии Имам-Верды-хана, каждый, бывший борзой собакой, стал львом, и они храбро атаковали, так что то проклятое племя, не устояв против победоносного войска, бросилось бежать и рассеялось, как звезды Большой и Малой Медведиц. Эти два стремящихся в бой войска, преследуя врагов, в течение одних суток всех, кого ни находили в горах /132б/ и долине, убивали и сделали так, что ни одного из них в той местности не оказалось.

В течение еще пяти суток эмир Аслан-хан и Имам-Верды-хан вместе обходили те горы и долины и, так как никакого признака этого племени не нашли, доложили об этом [65] государю-мирозавоевателю, и им было разрешено вернуться. Помянутые ханы с большой честью и неизъяснимым почетом прибыли в мир украшающий дворец и стали объектом милостей и внимания. Слух об этом распространился по всей Индии среди знати и простого народа.

В тот радостный день владыка мира, государь-мирозавоеватель устроил райское торжество для сердаров и племенных начальников, и все музыканты, певцы, танцоры и фокусники были заняты на этом небесном собрании пением песен и фокусами. В это время прибыли несколько гонцов и доложили августейшей особе, что счастливый навваб Риза-Кули-мирза вместе с Тахмасп-ханом джалаиром прибывает к победоносной особе; счастливый государь приказал всем сердарам и племенным вождям поехать навстречу царственному принцу. С полным почетом он прибыл в небесноподобный дворец и был удостоен чести поклониться шаху. Счастливец эпохи очень хвалил своего любимого сына, проявил [к нему] бесконечную благосклонность, подозвал к себе и, поцеловав в лоб, посадил напротив себя. В отношении Тахмасп-хана настолько любезен не был; некоторое время спустя он стал ему выговаривать: “Августейший правитель тебе не приказывал двигаться через реку Джейхун в сторону Мавераннахра 35, задумывать мирозавоевание и ввергать в пучину войск Турана моего любимого сына и войско, в котором каждый мне как сын. /133а/ А если бы, не дай бог, дела приняли другой оборот, ты пустил бы на ветер гибели мой дом и народ Ирана! Если бы случилось поражение, то подумай сам: если бы [ты] потерпел поражение и кто-нибудь вышел бы из боя живым, каким образом он перешел бы через Джейхун? Волей-неволей ему пришлось бы утонуть в бесконечном море. Когда ты вернулся в Балх, зачем было снова идти для завоевания Бадахшана?” Сколько счастливец эпохи ни говорил подобных речей, Тахмасп-хан джалаир не давал совсем ответа и молчал; когда владыка мира закончил свои гневные речи, он стал докладывать: “Да буду жертвой твоего правосудного порога! Слава Аллаху, по его милости и благодаря вечному счастью тени Аллаха (“Тень Аллаха” - довольно часто встречающийся титул персидских шахов и турецких султанов), ничего не случилось из того, [66] что вы говорили, и я доставил старшего славного сына, единственную жемчужину царственных очей, счастливца времен, здравым и невредимым, с полной славой и несказанными знаниями и посадил на почетном месте собрания в благостном присутствии. Если этот преданный слуга негоден для службы, отдайте [мою должность] другим слугам”. Когда он это сказал, слезы навернулись на глазах его. Счастливец эпохи понял, что боль овладела его сердцем, и отпустил его; помянутый сердар вернулся в свою комнату.

В тот день и вечер [Надир] распростер ковер радости и веселья и всех сердаров и командиров почтил подарками и милостями. На второй вечер он потребовал Тахмасп-хана для уединенной беседы и, оказав ему внимание, любовь и снисхождение, сказал: “Если бы я не поступил с тобой так грубо и резко, могло бы случиться, что другие сердары и племенные начальники, которых мы назначили на окраинах [богом] хранимой страны, успокоятся, отдадут на гибель победоносное войско и будут скитаться в злосчастном бесславии; а так как я сделал тебе /133б/ нагоняй, другие сердары войска не совершат своеволия, которое противоречило бы приказу могущественного правительства”. Помянутый сердар, начав докладывать, сказал: “Да буду жертвой твоего великодушного порога! Когда ты освободил этого слугу от присутствия в победоносной свите, ты приказал драгоценными словами: „Если ты введешь мать городов (“Матерью городов” называли Балх) во владения могущественного правительства, не будет препятствия тому, чтобы ты перешел через реку Джейхун и приступил к завоеванию областей племени кунграт 36, крепости Карши и Шуллук". В силу непреложного приказа (То есть приказа Надира) я, видя в узбекском племени признаки слабости и бессилия, перешел через реку Джейхун и приложил большое старание к подавлению врагов и непокорных той области, и, если бы было решение мирозавоевателя, я благодаря [твоему] вечному счастью включил бы Бухару и весь Мавераннахр в сферу владений мирозавоевателя. Так как в приказе было велено [67] вернуться, мы волей-неволей возвратились в Балх. Хотя счастливый повелитель в большом и малом взыскивает с меня, но царевич сегодня по уму, проницательности и [по способности к] мирозавоеванию является единственной жемчужиной, какую водолаз судьбы увидит до скончания мира. Такой редкостной жемчужины еще не выходило из раковины воображения на поверхность бытия и не было видано. По храбрости он равен Рустаму, сыну Дастана, и Саму, сыну Наримана, а справедлив и щедр так, что тысячи таких, как Ануширван и Хатим Тай, должны служить ему (То есть справедливый Ануширван и щедрый Хатим Тай стоят настолько ниже его, что годятся ему в слуги). Он не был ребенком, который ходит в школу, чтобы по каждому моему приказу и запрещению соглашаться со мной, одним из преданных слуг небесновысокого дворца,- но в соответствии с приказом счастливца он по большинству дел совещался и советовался с этим старым слугой, а иначе, во всяком случае, я поступал бы так, как решил бы высокородный царевич”.

Владыка мира усмехнулся на слова этого мудреца [своего] времени и, сверх меры и воображения одарив его и обласкав, отпустил.

/134а/ Устройство счастливым правителем собрания и назначение им своего сына Риза Кули-мирзы наследником престола Ирана

Положение украшающих престол верховного господства, мудрых, счастливых государей, благополучие которых в силу творчества предвечного, единого, щедрого творца изо дня в день растет подобно сказочному цветнику, - положение таких государей, а также их современников прочно и спокойно. Близким к сказанному является положение счастливого навваба, у стремени которого находится небесная сфера, высокосановного царевича Риза-Кули-мирзы. Когда прошло три дня после его прибытия, владыка мира,- этот Хусрау-мирозавоеватель, счастливый государь,- приказал, чтобы в том районе для падишахского торжества отвели восхитительную поляну и веселый [68] луг, дабы после остановки славных знамен в том месте в присутствии населения и знати Ирана назначить наместника для той страны и поводья деятельности повернуть в сторону завоевания Индии. Исполнители дел надлежащим образом, соответственно высокой энергии владыки мира, приложили крайнее старание и усердие к приготовлению всего необходимого и принятию подготовительных мер. Что касается назначения места для этого райского торжества, то выбрали восхитительное просторное место и луг с растительностью (На полях примечание автора: “Расположено на остановке Бахар-Суфла”. Это же место указано и Махди-ханом); от мускусного запаха воздуха успокаивался ум, и от умеренности разносящего амбру ветерка сила воскрешающего дуновения (Буквально: “дуновения Иисуса”; этому дуновению мусульманские писатели приписывали чудесные свойства (см. Коран, 3,43)) увеличивалась. Его проточные ручьи и каналы были воистину “садами, под которыми протекали реки” (Коран, 3,18. Писец вместо слова *** (сады) написал *** (жизнь), что является бессмыслицей), а зелень и сады его земной поверхности, подобной раю, были образцом “Ирама с колоннами, подобного которому не было создано в странах” (Коран, 89, 6-7. Здесь писец также сделал ошибку, написав *** вместо ***). В этом восхитительном месте верхушки палаток, шатров, ограды и приемного шатра джемшидоподобного падишаха возвели до высоты точки стояния солнца и луны.

От автора:
Все эти палатки он щедрой рукою
Египетской тканью покрыл дорогою.
И вот на земле из шатров и завес
Возвысилось сразу сто тысяч небес

Недосягаемый счастливый [государь], осветив своей небоподобной особой то отрадное место, сделал его образцом вышнего рая и в том истинно райском собрании, /134б/ устраивая радость и веселье, пустил вкруговую веселую чашу с ароматным вином. У [красавцев] со щеками, подобными тюльпанам, от жара вина алое (Буквально: “цвета аргавана”) лицо [стало] цвета гранатового рубина, и у сладкоустых [69] [юношей ] постоянным движением кубков поддерживались пыл и веселье - сущность дней юности. Прекрасноголосые певцы [развлекали] веселыми напевами вместе с мелодичными соловьями и искусными музыкантами, играющими разные мелодии в созвучии с утоляющими печаль газелями.

От автора:
Напевы со всех раздалися сторон
И все без различья слились в один тон.
Певец столько чувства в напевы вложил,
Что даже рахаб хусайни позабыл.
Оставив вражду, 'ираки и байат
Шагают, как в день Ашура, в один ряд.
В гармонии все инструменты слились,
Рыданье и стон в небесах раздались.
Тут тысячи были поэтов, певцов, -
Обилие звуков, мелодий и слов (Мухаммад-Казим хочет сказать, что здесь даже несозвучные тона слились в одну стройную гармонию; так, несовместимые напевы 'ираки и байат слились в одну мелодию подобно тому, как житель Ирака и представитель племени байат, забыв старинную вражду, идут в праздник Ашура вместе в одной процессии).

Счастливый, знаменитый [государь], как солнце среди звезд и планет, сел на престол удачи, а украшенное драгоценными камнями сиденье оставил напротив восточного солнца, как бы для звезды Юпитера, и наместник государя Риза-Кули-мирза занял там место. Остальные сыновья, как Насраллах-мирза и Имам-Кули-мирза, встали, сложив руки вежливости на груди. Прочим великим эмирам были назначены места сиденья для султанов, высших государственных чинов (диванийан), знати, вельмож и правителей (хуккам) больших городов страны - справа и слева, соответственно чину и рангу каждого. Знать и приближенные с булавами и жезлами выстроились напротив халифского трона на почтительном расстоянии. Словом, в тот радостный день по блеску щедрой особы падишаха, имеющего [многочисленное], как звезды, войско, было установлено, что, пока глаза солнца и месяца смотрят на земную поверхность, они не видели еще ни одного великого государя, который устраивал бы подобным [70] образом собрание. Старый небесный свод, несмотря на то что каждого человека видит и слышит, ни в одном веке подобного этому, вызывающему зависть рая [собрания не видел] (В тексте “не видел” пропущено ошибочно, так как дальше идет “и не слышал”) и не слышал. Когда райское собрание было устроено с таким великолепием и мозг пьющих вино от паров благоуханного напитка освежился и повеселел, стольники и заведующие делами кухни украсили разноцветные скатерти /135а/ разного рода благами по образцу “мяса птиц, которое они любят, и плодов, которые они предпочитают” (Коран, 56, 20-21 (в этих стихах речь идет о наслаждениях, ожидающих праведников в раю)). Было столько приготовлено различных кушаний и напитков в этом восхитительном месте, что было бы достаточно до Страшного суда для ищущих пропитания, и пищи (Буквально: “той провизии, которую уносят из гостей”) хватило бы неимущим для существования до дня воскресения из мертвых. Различные племена воспользовались трапезой, которую блестящий падишах устроил для всех людей, и ковер еды и питья был убран. Рука щедрого, счастливого, как Фаридун, падишаха украсила стан способности каждого из присутствующих на собрании пышными халатами, многочисленными одеждами из расшитых золотом тканей, атласа и парчи, собольими, беличьими и горностаевыми шубами и роскошным, дорогим и красивым верхним платьем, так что в тот счастливый день они (То есть представители племен и знати) были почтены и прославлены до высшей точки небесного свода. Также в тот радостный день по щедрости и доброте высокоревностного государя случилось так, что вследствие надежды и упования он из царского великодушия и милости возложил на своего счастливого сына и зеницу ока Риза-Кули-мирзу должность наместника в Иране. Всех великих ханов, начальников и почтенных лиц он приветствовал и поздравил, а царский наместник был удостоен шахского объятия. По окончании собрания он дал своему наместнику на особой аудиенции несколько наставлений:

“Во-первых, когда ты прибудешь в Иран, то к шаху Тахмаспу Сефевиду, который находится в городе Себзеваре под домашним [71] арестом, назначь сторожами своих приверженцев и доброжелателей и запрети хождение простого народа, чтобы никто извне к нему не ходил. Правителей (хуккам), калантаров и чиновников (забитан), которых мы назначили на окраины страны, не сменяй и не заменяй и оказывай им такое же, [как прежде], внимание. К крестьянам (ра'айа) и степным кочевникам проявляй должное внимание. Если, не дай бог, из стран Туркестана, Турции или Европы прибудет в Иран войско, посоветуйся относительно борьбы с ним /135б/ со старшинами и начальниками племен и жителей степи, дабы поступить так, [как они будут советовать], каково бы ни было их мнение о борьбе и войне. Зря не бросайся в пропасть войны; если можно, ищи мира и примирения. Наглых разбойников и людей неблагодарных наказывай безжалостно и ни на один миг не проявляй нерадения. С купцами и караванами, прибывающими с окраин страны, соблюдай приветливость, потому что слух о справедливости, правосудии и величии твоем распространится в разных странах мира. Относись с должным уважением к подданным податным (ра'айа) и привилегированным (барайа) и не давай хода людям, не признающим справедливости. Заботься о людях искренних и преданных, служивших в нашей счастливой свите, и возвышай их до небесного свода. Подарки и награды зря не раздавай и благоустроенной казной нашей не распоряжайся; расходы делай в соответствии с доходами. Пока не соберешь двух динаров 37, и одного динара не расходуй, - разве только в то время, когда появится непримиримый противник и прибытие его вызовет опустошение страны и истребление племен; в подобном несчастье не жалей казны на победоносное войско. Необходимого уважения и приветливости к потомкам 'Али и лучшему представителю сефевидской семьи шаху Тахмаспу не допускай (Таков точный перевод. Персидский текст гласит: ***. Здесь писец ошибся и надо читать: *** (“He проявляй небрежности в [оказании] уважения и приветливости...” и т. д)). Не проявляй нерадивости и все время посылай [72] гонцов в богохранимые области [с требованием] службы и приказами, хотя бы нужного дела и не было; в этом деле нерадивости не проявляй, нить управления областями держи крепко. Если, не дай бог, в течение шести месяцев не будет известий и указаний о нас, отдавай падишахские распоряжения таким образом, как ты сам найдешь полезным. Если тебе понадобится войско тех воинов, которые находятся на границах, вроде Мерва, Меручака, Кандахара, Еревана и Хамадана, не посылай и освобождай”. Словом, он дал много наставлений и бесчисленные поручения и приказал в делах верховной власти не отдавать никакого приказа, не посоветовавшись с Кадир-Кули афшаром и Хаджи Мухаммад-беком афшаром, которые были важными лицами в помянутом племени и людьми /136а/ старыми, бывалыми, испытавшими в жизни зной и холод. После многих указаний, избрав счастливый час, он приказал счастливому наместнику государя освободиться от счастливого стремени и отправиться в Иран. “Аллах делает, как захочет, и приказывает так, как пожелает” (Коран, 5,1; 3,35; 22,19).

/143а/ Поднятие счастливым государем знамени с целью завоевания Пешавера и описание поражения Насир-хана и овладения тем городом

Когда небеснопрестольный государь, обладатель многочисленного, как звезды, войска, златовенечный Надир назначил на стоянке Джелалабад своего достойного счастливого сына Риза-Кули-мирзу в Хорасан, он выступил из той области, как бурная туча и раскаты грома, с величественным, как Страшный суд, войском и направил поводья движения в 1150 году (Ошибочно вместо 1151 г. (1738-39)) хиджры к завоеванию Пешавера. Поверхность долины и степь с появлением ароматных растений и различных цветов стали подобными хамелеону. Пылающие щеки розы и благоуханные локоны гиацинта вырвали у обезумевшего от любви соловья признание из сердца и терпение из души, и он запел на лугу. Могучею рукою султана весны открылись ланитам времени двери радости и язык фактов, и, восхваляя красавиц цветника роз, он начал такую песню: [73]

Опять на нашем поле рисунок изумрудный,
Опять нас услаждает весенний воздух чудный.
/143б/ На горы и долины, зеленые поляны
Небесный свод рассыпал кровавые тюльпаны.
Вновь соловей влюбленный на ветке распевает,
Да горлинка рыданьем тоску нам нагоняет.

Словом, небеснопышный государь, Надир (Здесь слово надир употреблено в значении “редкость”, “диковина”) арабских и персидских стран с могучими полками, [передвигаясь] со стоянки на стоянку (Наверху приписка: “12 [числа] месяца ша'бана” (25 ноября 1738 г); эта дата приведена по Махди-хану), охотясь на яйлаках 38 той области и наслаждаясь свежим воздухом, направился к месту цели. Когда он подошел к Пешаверу на расстояние трех переходов 39, дозорные, следовавшие непосредственно перед войском, доложили счастливому государю, что прибыл отряд из племени раджпутов, преградил ущелье под названием Хайберская теснина, которое является местом прохождения путников, и стену и башни, [сооруженные в нем], наполнил ружейными стрелками. Это было сделано потому, что когда о движении блестящих знамен счастливца стало известно Насир-хану Пишавари, - а он был человек настолько щедрый, что тысячи подобных Хатим Таю были слугами в его дворце, а в отношении справедливости был редкостным драгоценным камнем чистой воды и цвета, так что Ануширван Справедливый был его рабом, и в то время подобных ему не было,- когда он узнал о прибытии могущественного, как Джамшид, государя, он сначала написал командирам, племенным вождям и старшинам своих окраин, областей и уездов, чтобы явились к нему со своим войском. Двадцати тысячам метких, опытных и обученных ружейных стрелков, которые в темную ночь огненной пулей выбивали камешек из затылка змеи, он приказал отправиться с Йунус-ханом Турани к тому проходу, приложить необходимое старание к охране его и не допустить, чтобы кызылбашское войско прошло через те пределы в эту страну. После отправки Йунус-хана он занялся подготовкой остальных своих газиев, выступил из самого города и, разбив палатки и шатер [74] на берегу реки, протекавшей в двух фарсахах от города, стал очень хвастать, что, дескать, если всевышнему богу будет угодно, я благодаря вечному курканову счастью сотру с лица земли хорасанца Надира. /144а/ Некоторые командиры, племенные начальники и вообще войско говорили ему, что борьба правителя с победоносным счастливцем является безумием и беспечностью, потому что у трехсот тысяч семейств людоедов племени катур, которые обессилили все области Индии и были всегда заняты убийством и ограблением мусульман, он сжег в пламени счастливого государя основу (В тексте употреблено слово ***, означающее урожай или кучу зерна; так как на урожае основывается благосостояние людей, что и имелось в виду автором, в переводе употреблено слово “основа”) их прочности и спокойствия. Афганец Хусайн-хан имел пятьсот тысяч семей афганского племени и изумрудный Кайтул 40 был в его подчинении; последний был разрушен пламенем его огня, подобного Страшному суду. “Откуда взять силы, чтобы в схватке победить такого мудрого повелителя? Это - безумное предприятие!” Насир-хан сказал в ответ: “То, что вы сказали, есть изложение действительного, но у меня есть дело, которого вы не знаете”. Все стали просить, чтобы он сказал. Он заявил: “Благодаря могуществу немилости падишахов, [потомков] эмира Тимура Счастливого, я получил в наследство от предков величие и покой. [Теперь], в конце [моей] жизни, когда победоносные кызылбашские войска прибыли в эту страну, если я ради пятидневной тленной жизни откажусь от благодарности падишаху Куркану и без боя и сопротивления встречу счастливого правителя, в