Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

МУХАММЕД ЮСУФ МУНШИ

МУКИМ-ХАНСКАЯ ИСТОРИЯ

ТАРИХ-И МУКИМ-ХАНИ

О ВОСШЕСТВИИ НА ПРЕСТОЛ ПРАВЛЕНИЯ КУПОЛОМ ИСЛАМА, БАЛХОМ, ВЫСОКОДОСТОЙНОГО ЦАРЕВИЧА СИДДИК-МУХАММЕД-ХАНА

На утренней заре, когда представители судьбы и предопределения вывели из потаенного покоя горизонта султана бирюзовоцветного престола, солнце, и сохранили город небес натиском его миродержавного меча от тирании тьмы, (когда) наглецы-звезды, которые мечом молодой луны наполнили до краев подол небесного свода кровью утренней заря и приготовились нарушить незыблемость и покой, померкли перед величием благоденствия мира, украшения пути убегающего и останавливающегося (т. е. перед солнцем), — (тогда) эмиры отправились в арк и, выведя оттуда высокодостойного царевича, принца высокого положения, конечный результат счастливого и достойного семейства, Сиддик-Мухаммед-султана, в год 1095 (1683 — 1684) посадили (его) на местопребывание власти и счастья и на подушку высокого положения и величия. Подарив (в лице нового правителя) новые порядки государству и безмерный блеск, они больше прежнего увеличили веселье и радость (народа).

Названный царевич по необходимости терпеливо переносил существующее положение в течение нескольких дней, пока в государстве не установились покой и стабильность, (а затем), взыскав милостью и хорошим отношением убийц Абу-л-Мансур-хана, он сделал (их) покоем для службы и залогом покорности. Когда же у него в отношении государственных дел получилось душевное спокойствие, то он отдал приказ об аресте убийц (своего брата). Та проклятая собака, Ходжа Кеш-Надир мираб, услыхав об этом, бежал с двумя братьями и сыном на (Аму-дарьинское) побережье к своим соплеменникам. Из (других) злополучных схватили Хаджи Худай-бахши с двенадцатью человеками. С них было приказано содрать кожу и растащить (их тела) по суставам. Расправа и жестокость хана прочно засели в сердцах (населения Балха). [122] Несколько военных, вроде Яр-Мухаммед туксабы ²⁷⁷ из племени минг и Бади' мирахура ²⁷⁸ из племени кунграт, которые были приближенными Абу-л-Мансур-хана, предполагая, что хану известна затаившаяся в их сердцах месть за смерть их господина и потому страшась за свою участь ²⁷⁹, бежали каждый к своему племени. (Так), Яр-Мухаммед прибыл в область Мейменэ, начал пропаганду неповиновения (Сиддик-Мухаммед-хану). Бади', направившись в область Термеза, взбунтовал свой народ. Когда известие об этом достигло до (Сиддик-Мухаммед-)хана, он приказал арестовать брата Яр-Мухаммеда, Адина-Мухаммед диван-беги, и заключить его в оковы. А он в ту же ночь, разломав помещение (в котором содержался), убежал и присоединился к своему племени. Захватив с собой группу мятежников, он вступил (с ними) в крепость Шибирган, пригласил из Мейменэ Яр-Мухаммеда и, соединившись с ним, поднял восстание (против Сиддик-Мухаммед-хана), вовлекши в соучастие с собой все племя минг. Тот же царевич, уповая на Аллаха, подобрал рукой надежды (на божественную помощь) поводья намерения и, подняв (свои) победоносные царственного вида знамена, выступил на Шибирган. Когда он достиг до окрестностей крепости, то приказал своему победоносному войску взять ее. Те же, от которых отвернулось счастье, приложили всемерные усилия к защите (крепостных) башен и стен. Самоотверженные герои в три дня заняли высоты, господствующие над крепостью, и создали (для осажденных) такое положение, что никто не имел возможности двинуться вон из крепости. Когда на утренней заре сгорели подожженные крепостные ворота и войско вошло (через них) в крепость, то предались убийствам и грабежу. Те слепые сердцами, когда раскрыли свои глаза от сна неведения, то увидели на месте каждой ресницы по стреле. Короче говоря, та ночь божественным могуществом была наделена победоносным свойством. И столько было перебито неприятелей, что об их участи мечи убивающих плакали кровью. (струившейся) из очей джаухара ²⁸⁰. Жены, дети, имущество, вещи и (самые) души, все было предано на поток и разграбление. Те безумцы. пробившись из крепости, обратились в бегство. Когда дьявольское войско скрылось бесследно из глаз, высокостепенный хан, обратив поводья возвращения в местопребывание (своего) господства, изволил остановиться на урочище Нику кунит (Делайте добро).

(В это время) получилось известие, что Бади' мирахур приказал племени кунграт причинить вред победоносному войску. Последовал [123] |(ханский) приказ, чтобы герои, по поступкам — Рустемы, и отважные, как львы, витязи произвели атаку на тех заблудших с развращенными действиями. В тот же день храбрецы, совершив путь славы и чести, поставили смерть впереди жизни и ударами мечей, копий и ружейными выстрелами, истребили то племя, погубив множество (неприятелей). Избежавшие гибели, читая в отношении себя (арабское выражение), что — “бегство вовремя — победа”, с тысячью трудностей совершив путь бегства и остановки (на станциях) напастей, спасли свою жизнь.

После этого Баят-Кара туксаба алчин ²⁸¹, который еще прежде, в эпоху великого хакана, проявил неблагодарность, соединился с одной шайкой и временами производил грабительские набеги на округа (Балхской) области, являясь причиной беспокойства подданных. Услышав о выступлении (хана) на Шибирган и о восстании (племен) минг и кунграт, Баят-кара туксаба бесстрашно совершил нападение на священный порог святейшего четвертого халифа, — да почтит Аллах лицо его! ²⁸² Известие об этом застало хана на охоте. Он распорядился, чтобы самоотверженная молодежь вышла в город, захватила свое оружие и (все боевое) снаряжение и явилась к нему, а сам остановился в местности Нау-бахар и пробыл здесь все то время, пока войско вооружилось и присоединилось к (его) победному стремени. Тогда, пришпорив пересекающего пустыню землепроходца-скакуна, хан соизволил выступить в поход. В тот (же) день победа и одоление были (одержаны) справа и слева; удача и счастье поторопились выступить навстречу (победоносному правителю). Так что каждый (из войска хана), сколь бы он ни был смирен, все же ниспроверг (хотя бы) одного из неприятелей. И от шашек и копий, исторгающих жизнь, в битве у противников обнаружились бреши спасения (своих) душ и жизней. И Баят-Кара с тысячью трудностей, решив последовать изречению посланника — “бежать от (всего) того, что является невыносимым делом”, — бежал с немногими людьми. Все же другие заблудшиеся стали мишенью стрел и травой шашек, кроме тех, что были убиты в бою. Четыреста человек были захвачены живыми. Этих нечестивцев привели в город и поручили палачу уничтожения и расправы. Но до него не дошла очередь, ибо народ столько натерпелся от этих злосчастных, что побил их камнями и глыбами земли. [124]

В это время пришел из Бухары приказ его величества, степени халифского достоинства, что “Ануша-хан, прийдя из Ургенча с многочисленным войском, напал на окрестности Бухары и Самарканда, перебил множество мусульман, жен и детей пленил и большую часть крепостей взял. (Поэтому) с получением (сего) приказа пусть (наместник Балха) соберет войска Балха и Бадахшана и явится с ними к нам на помощь”. (Во исполнение этого повеления) тот царевич отдал приказ собрать войска. И впереди себя отправил в Бухару убежище сейидского достоинства и благородства, сферу влияния знатности и носящего звание вождя религиозной общины, Мухаммед-Са'ид-Ходжу накиба ²⁸³ вместе с Шукур парваначи мингом и с Абдушшукур дадхой келечи и с отрядом воинов-мечебойцев, свирепых как Марс; сам же, направившись в местность Келиф, которая лежит на берегу Джайхуна, остановился там и послал (отсюда) в качестве разведчиков несколько человек, чтобы они принесли известия об ургенчских войсках.

Через несколько дней разведчики вернулись и доложили, что Ануша-хан захватил Самарканд и все знатные и вельможные люди города постановили возглашать на хутбе его имя (как правящего хана) и чеканить монету с его именем, что большая часть эмиров Бухары, вроде Фазил диван-беги, юза, Тугма парваначи, ябу, Бек-Мухаммед-дадха, дурмена ²⁸⁴ и другие подобные им, оскорбленные его величеством, степенью халифского достоинства ²⁸⁵, отправились в Ходжент и Гисар и подняли (там) бунт и возмущение (против Субхан-кули-хана) и что самые близкие к последнему эмиры, будучи неблагонадежными и колеблющимися, настроены недоброжелательно (по отношению к хану). Сиддик-Мухаммед-хан, услышав эти вести и признавая свои усилия (помочь отцу) бесполезными, вернулся (в Балх). Когда высокодостойный хан услышал о возвращении царевича, он страшно огорчился этим и послал полное милости и снисхождения письмо к убежищу власти, к спокойствию области, к опоре современных эмиров, к вождю славных храбрецов, к обнаженному мечу в войне с врагами, к полированному копью, бросаемому опытной рукой, ко льву зарослей войны и мужества, к тигру арены силы и мудрости, к счастливому победителю в войне, к Марсу по свирепости, славному и знаменитому, к опоре великого государства, к доверию великой власти, к счастливому соучастнику божественной помощи, Махмуд-бий аталыку каттагану, которому было поручено [125] управление всею областью Бадахшана. Субхан-кули-хан просил его (о помощи). И тот барс, вершина храбрости, с безграничным и неисчислимым войском, превосходившим всякое представление, выступил к стремени халифского достоинства. Стихи:

Когда пришло то письмо к гиганту,*
Он выступил в поход с меченосным войском,
Подобно рычащему льву или опьяненному слону,*
(Или) крокодилу, (нырнувшему) под мерзкого дракона.

Удостоившись счастья облобызать августейший порог, (Махмуд-бий-аталык) в тот же день был отпущен. Он направился к крепости Гижду-ван ²⁸⁶, где был ургенчский военный отряд. Приблизившись к неприятелю, он, как хищный лев пред сборищем лисиц или как сокол-захватчик перед стаей голубей, орлиными когтями схватил многих из них и Плеяды сборища их разбросал, как звезды Большой Медведицы. Ануша-хан, услышав об этом, устремился из Самаркандской области в бегство по направлению Ургенча, останавливаясь на станциях несчастья.

Стихи:

Если он — Рустам, то в войне у тебя (с ним) кто станет его противником?*
У лисы что за сила перед львом?

После сего, обратившись против (другого) неприятеля, он перебил племена (взбунтовавшихся): Фазил (диван-бет) юза, Тугма (парванчи) ябу и Бек Мухаммед (дадха) дурмана, которые орудовали на территории области (Ходжента и Гисара). Стих:

Судьба сказала: “отлично!” Государь произнес: “браво!”

В один день изволением божественной милости удалось одержать тому победоносному две победы. Поэтому один из ученых (того) времени составил следующие стихи, заключающие дату этого события.

С тех пор, как Махмуд стал аталыком современного государя,*
Время стало благополучным, счастливым, удивительным и хорошим. [126]
В один поход ему даровал бог две несомненных победы.*
Дата сего четверостишия в словах Махмуд-бек.

Когда (Махмуд-бий аталык) после того был принят в высочайшей аудиенции, то что я напишу, какими милостями он был осыпан в тот день. Потому что мысль слаба представить их, а разум недостаточен для их объяснения. ²⁸⁷ (Субхан-кули-хан), выказав по отношению к нему чисто сыновнее обращение, пожаловал ему большие суммы наличными деньгами, пояс, украшенный драгоценными камнями, дорогой кинжал, быстрых скакунов, катары верблюдов и (вообще) все, что имело значение и ценность. ²⁸⁸

Вкратце биография его (Махмуд-бий аталыка) такова. Во время правления государя-паломника к обоим священным городам (Мекке и Медине), Абдулазиз-хана, когда ему не было и восемнадцати лет, он проявил мужество на поле войны с ургенчским ханом Абу-л-Гази, разя врагов направо и налево ударами (своего) блестящего меча. Но неожиданно его постиг дурной глаз: его лошадь поразила в живот навылет ружейная пуля, которая ранила его в ногу. Герой соскочил с коня и, не обращая внимания на раненую ногу, вступил в бой с врагами с кинжалом, и из средины стольких тысяч неприятелей так благополучно вышел живым, что это казалось непосильным для человеческой мощи. Абдулазиз-хан, в тот же день, явившись взглянуть (на храбреца), отдал приказ о возведении его в чин дадхи. [Он избрал эту унику времени (для заведывания) своими имуществами. Если он вступал в специальную (ханскую) конюшню, то дарил лошадей каждому человеку и этому не препятствовали. Отправляясь в высочайшее казнохранилище и гардеробную, он много брал наличными деньгами и вещами и хранители (всего этого) не ставили ему затруднений, и все это потому, что (хан), как отцу, выказывал ему свою любовь] ²⁸⁹.

В конце концов, когда произошли эти победы над рабами тени божьей (т. е. Субхан-кули-хана), последний выразил свое раздражение (поведением) Сиддик-Мухаммед-хана, со своей стороны и эмиры, таившие в своих сердцах чувство огорчения некоторыми действиями этого царевича, объясняемыми его молодостью и неопытностью, воспользовались этим случаем и также заявили на него жалобы и доложили хану, что царевич, омраченный дьявольскою гордостью, свернул с большой дороги повиновения августейшему (отцу). Пока де высочайшая особа [127] (Субхан-кули-хана) не обратит поводья намерения в сторону столичного города Балха и не накажет его должным образом, Сиддик-Мухаммед-хан не выкажет надлежащего повиновения. Весть об этом достигла до слуха (названного) царевича и он распорядился предать на поток и разграбление (имущество) Хасан-ходжи, отца Мухаммед-Са'ид-ходжи накиба, как ответчика за действия своего сына, затем выслать его в Индостан ²⁹⁰. В тот же день он отдал приказ убить двух своих ни в чем неповинных братьев, Абдулгани-султана и Абдулкаюм-султана, в предположении, что они будут порочить его правление ²⁹¹. Он не подумал (о последствиях) беззаконного (пролития) крови этих несчастных и был схвачен за воротник своей жизни. Он стал подозревать каждого в злоумышлении (против себя) и приложил в этом направлении чрезвычайное старание. (Его) эмиры, которые были в Бухаре, услышав о разграблении имущества Хасан-ходжи и о высылке его в Индостан, о мерах, принимаемых (Сиддик-Мухаммедом) против народа (которого он подозревал в злых (умыслах), и о бедствиях, которые постигли их детей ²⁹², пришли в смятенных чувствах и слезах к подножию престола халифата т. е. к Субхан-кули-хану) и последний принял окончательное решение о походе на Балх.

/69а/ О ПОХОДЕ ВЫСОКОДОСТОЙНОГО ГОСУДАРЯ СЕЙИДА СУБХАН-КУЛИ БАХАДУР-ХАНА В БАЛХСКУЮ ОБЛАСТЬ, О НЕПОВИНОВЕНИИ СИДДИК-МУХАММЕД-ХАНА, О ВЗЯТИИ КРЕПОСТИ (БАЛХ) И ЕГО САМОГО

В 1091 (1680 — 1681) году, имея поводья небоукрасительного скакуна его величества обращенными в направлении Купола ислама, Балха, (Субхан-кули-хан) милостиво соизволил отправиться (туда походом). Когда переправились через Джайхун и остановились в Ханабаде, то Сид-дик-Мухаммед-хан, услышав об этом, остановился на том, что же ему делать?

Стихи:

Если ветер приводит в движение пальму,*
То по достижении горы он оказывается бессильным

В силу необходимости (Сиддик-Мухаммед-хан) распорядился запереть (городские) ворота и открыть двери мятежа и бунта. С башен и [128] стен открыли по победоносному (ханскому) войску стрельбу стрелами и ружейными пулями. Высокостепенный хан, по чувству царственного сострадания (к своему детищу), отправил (к нему) милостивое письмо с убежищем сейидского достоинства, с заключительным выводом святых, Мухаммед-Юсуф-ходжа накшбенди ²⁹³. Смысл его заключался в следующем: “У нас в мыслях, кроме милости и расположения, нет ничего дурного в отношении нашего дорогого сына. Он сам знает, что божественным предопределением другие сыновья (наши) перестали существовать и у нас, кроме него, не осталось радости очей. Мы прибыли повидать его” ²⁹⁴.

Царевич, поддавшись на этот обман, в пятничный день, в средине месяца мухаррама упомянутого года, вышел навстречу (к отцу) и в селении Сейидак, что лежит вне крепости, удостоился облобызать (высочайший) ковер. Его величество (хан), выказав ему родительские нежности, заключил его в объятия. И те подозрения и (мрачные) мысли, которые были на сердце царевича, полностью были рассеяны царственными ласками (его отца). В тот же день царевич и его приближенные, успокоенные и веселые, вернулись в город. После остановки в резиденции власти (в городе Балхе) ²⁹⁵ из засады гнева и расправы монарха получился (такой) высочайший приказ: Сиддик-Мухаммед-хана арестовать и заключить в оковы, а его приближенных, которые удерживали его от повиновения своему великому отцу, способствуя проявлению его неблагодарности (и измене), в назидание людям, предать мучительной казни, вроде содрания (с них) кожи, четвертования, повешения за горло и т. п. Сообразно (этому) приказу все указанное в нем привели в исполнение. В течение трех месяцев его величество, пребывая в обиталище власти, (в городе) Балхе, высоко поднял зонт справедливости над куполами (своей) империи. За это время у находившегося в кандалах (и в заключении) царевича (Сиддик-Мухаммед-хана) приключилась тяжелая болезнь, которая воспрепятствовала состоянию его здоровья (надеть) украшение исцеления. И сколько ни старались врачи его лечить, пользы не было, наоборот, болезнь еще больше усилилась.

Стихи:

Вдруг мед прибавил желчь,*
Миндальное масло вызвало сухость (в организме) ²⁹⁶. [129]

В середине месяца раби'ас-сани 1096 года (7 марта — 4 апреля 1685г.) он вручил отданную ему па хранение жизнь предопределенной смерти и взятое на подержание земельное владение обменял на страну вечности. Время жизни Сиддик-Мухаммед-хана было двадцать один год, а дней его правления было три года и шесть месяцев.

/70а/ О ВОЗВРАЩЕНИИ ХАНА, МЕСТОПРЕБЫВАНИЯ ХАЛИФСКОГО ДОСТОИНСТВА, СЕЙИДА СУБХАН-КУЛИ-МУХАММЕД-ХАНА ИЗ ОБЛАСТИ БАЛХА В ЦАРСТВЕННУЮ РЕЗИДЕНЦИЮ г. БУХАРУ, О ВЗЯТИИ (ИМ) С СОБОЙ ЦАРЕВИЧА МИРА, СЕЙИДА МУКИМ-МУХАММЕД-СУЛТАНА И О ПРИКАЗАНИИ (ЕМУ) ПРИОБРЕСТИ УЧЕНОСТЬ

На утренней заре, когда султан четырехподушечного трона вселенной завоевал (все) климаты мира мечом блеска и луком сияния и на объезжающем мир скакуне пустилась в галоп сфера небес, тот лучезарный государь, сопутствуемый победным знаменем и успехом, направился (из Балха) в Туран, взяв с собой счастливого царевича, высокого по происхождению, света зрения веры и государства, молодую луну на челе империи и нации, квинтэссенцию принцев (его) эпохи, Мухаммед-Муким-султана, вместе [с его матерью, положением равной Юпитеру, отмеченной знаками (прекрасной и мудрой царицы) Балкис, достоинством равной Зубейде ²⁹⁷, (с этой) жемчужиной моря и государства и с целомудрием звезды в знаке величия и женской чести] ²⁹⁸ Рахима-бану-ханум.

Послав опять на прежних основаниях управлять областями всей территории Бадахшана опору эмиров, вождя великих людей, унику арены войны, верею, подпирающую величие (империи), порядок государства, того, кому (всегда) сопутствует счастье, Махмуд-бий аталыка, — хан повелел ему, чтобы он сверкающим, как огонь, мечом и пламевидным копьем стер с лица земли Баят-кара алчина, который в течение семи лет, скитаясь в степи заблуждения и бродя в пустыне невежества, временами причиняет вред населению, (сидящему) на территории государства, и тем самым бы очистил луг последнего от сухих листьев и древесных отбросов существования (Баят-кара алчина). Повинуясь высочайшему повелению, этот отважный герой арены мужества, получив разрешение отправиться [130] (в поход), выступил в таковой. Управление Балхской областью хан поручил Мухаммед-джан-хаджи аталыку юзу, а сам с безмерно большим войском, переправившись через Джайхун, прибыл в резиденцию халифского достоинства и миродержавия (в г.Бухару) и поднял знамена справедливости и величия царя царей превыше купола небес и зенита солнца. Все народы, направившись к целованию охраняющего государство порога, имели (его августейшую особу своим) покровителем.

Стихи:

Вселенная от блеска повелителя мира*
Походит на территорию земного рая и на сады райские.
Куда бы ты ни преклонил ухо, (всюду слышишь) радостную весть о победе.*
В какой бы проход ты ни посмотрел, (всюду увидишь) сияние безопасности.
Всюду в безопасности и дикий зверь, и птица.*
В святилище взаимной дружбы обрели покой люди и духи.

Счастливый царевич (Сейид Муким-Мухаммед-султан) в то время был в четырехлетнем возрасте. Его величество, его великий дед, в целях приобретения учености и (великих) совершенств той жемчужиной моря государства и величия, —

Стихи:

В час, которым могли бы похвалиться в те дни,*
В благоприятное время, с которым находится в дружбе  (астрологический) календарь, —

назначил (к царевичу) совершенных наставников и знаменитых учителей для обучения (его) религиозным наукам, точным знаниям, искусству письма, верховой езде, стрельбе из лука, военным потехам и другого рода сведениям, необходимым для управления государством, для (воспитания) благородства и разных руководящих начал энергии и храбрости. И царевич до своего совершеннолетия, которое является началом расцвета весны совершенства, проявил такой талант в постижении (всяких) знаний, усовершенствований (в них) и в играх, требующих мужества, что (даже) разум, знающий все до мельчайших подробностей, оказался [131] слабым в выражении ему похвал, а лицемерное перо было бы несостоятельно написать ему панегирик.

Стихи:

Он достиг такого совершенства в этимологии,*
Что изгладил со страниц веков имя Фаррана ²⁹⁹.
В синтаксисе он настолько преуспел, что перед ним*
(Сам) Сибавейх ³⁰⁰ казался козлом Ахфаша ³⁰¹.

Когда он взял пальцами, этим морем промежутков (разных положений) ³⁰² благоухающее амброй перо, то что изобразит мысль, как только подобнее (выражение): да будет абсолютная истина. (Или) подобное зрелищу, когда под действием соловьиного свиста певчей птицы павлины мыслей совершенных людей вступают в блеск ликования; (или) когда попугаи гнезда святости возносят сладость благодарения (Аллаху; или когда) водолаз одним нырком в море, черное, как смола, извлекает тысячу драгоценных блестящих жемчужин; (или когда) без посредства уха, слышат слова, возникающие в уме идей; (или когда) получается удачный ответ экспромтом, без длительного обдумывания, со стороны вспыльчивой, пахнущей мускусом (красавицы), которую сколько бы не попрекали, все же обнаруживает остроту своего языка. (Он, царевич Муким-султан), образом алеф, который подобно пике почерка, охотится за тысячью жизней, домогающихся (овладения письмом), посредством острия (своего) сверкающего копия ³⁰³. (Он) — посредствующая связь династического порядка, которая со времени своего появления на свет окрепла и выросла в чаще львов ³⁰⁴; он низвергает в мир силу звуков, проистекающую от его скрипа, как пера и от стрельбы. Одетый в висон, подобный хатибу мечети на трехножкой кафедре пальцев, перебросив через плечо благоухающий тайласан ³⁰⁵, он на двух языках воспевает хвалу. Подобный уборщице невест к венцу, он кольца кудрей и черные мушки кладет на щеки красавиц мысленного значения. ³⁰⁶ (Он — вроде) врача, исцеляющего болезни, который временами чернила существа жизни концом пальца мудрости полагает на складку бумаги, а временами красное питье киновари дарит из длинногорлого кувшина чернильницы страдающим головной болью пьяницам духовного значения ³⁰⁷. (Он) быстроногий скакун, который во мгновение ока, сверкнув, (пробегает) от областей Сирии до стран Рума. [132]

Стихи:

Оно (перо) приспособило бегущие (по бумаге) и стонущие два тростниковых языка (пера),*
Желтые по виду, черные лицом, смело выводящие буквы, плачущие слезами (чернил).
Временами оно без ног танцует по серебристой степи (бумаги)*
Временами без рук ныряет в чрезмерно черное море,
От его капель всегда бывают в паре вера и неверие.*
От его плавного движения всегда бывают в дружбе ночь и день.

Того сладкозвучного соловья (царевича) выпустили полетать на арену луга каллиграфии и в короткое время талант к овладению этой тонкой наукой попал в руки его августейшей личности. Так что — Стихи:

Изумленная изяществом его удивительного почерка*
Чернильница положила в рот палец (удивления).

Когда Мухаммед-Муким-султан) освобождался от занятий каллиграфией, он занимался упражнением в стрельбе из лука. И тот красавец с тонко подведенными, как у куклы, бровями и длинными ресницами, острием стрел попадая через белизну вражеского глаза в точку его зрачка и пропуская через сребровидную кольчугу, подобно утреннему зефиру кольца, черных кудрей красавиц ³⁰⁸, до конца доводил свою отвагу. Тот быстролетный орел (из царственного) гнезда натягивал свой лук, который, раскрыв рот в жажде крови врага, страстно стремился к воде того источника, что в глазу врагов, и выпускал стрелу в цель, действительности он — царственная птица Хумай с железными когтями, которая, распустив (все свои) шестьдесят крыльев, быстро устремляется высоты воздуха на грудную клетку врага. Он — попугай с изумрудным клювом, который, решив отправиться из мира рвения в тростниковую поросль врагов, взлетал подобно молнии, в мгновенье ока сжигающей тысячи жатв человеческих жизней. Он — постоянно гремящий гром, при грохоте которого льются потоки крови из облакоподобных врагов. Он — палочка: посредством ее вводят в глаз сурьму (смертоносного) лука ⁸⁰⁹, которая уносит прах жизни из глаз вражеских сердец. Сверх того, [133] он — птичка, которая из гнезда пальцев подбирает зерна зрачков из глаз оплошавших людей. Стихи:

Стрела шаха так проходит через гранит,*
Как иголка через шелк, когда делают оторочку платья.
Она уносит из глаз врагов наличие черноты ³¹⁰*
И черная ночь нисходит на неприятелей ³¹¹.

Нижеследующий стихотворный отрывок также составлен относительно ее достоинств. Стихи:

Твоя стрела, о государь, есть миг птичьего полета.*
Она всегда летит на перьях коршунов ³¹²
Не ест она ничего, кроме сердца врага.*
Не охотится она ни за кем, кроме как за жизнью врага.
Захватив когтями трофей охоты*
И прикрепив победное знамя к клюву,
Она возвращается к крючку его обладателя. ³¹³*
Ее рот без языка, как у рыбы.
Есть рыба, но есть и беспокойство (причиняемое ей крючком) ³¹⁴*
Нёбу же стрелы не причиняет он страдания. Я не знаю, почему, (но) знаю (одно),
Что (стрела) прекращает жизнь на суше и на море.*
Поневоле из страха перед ней
Ни птица, ни рыба не находят покоя.*

Иногда, взяв ровное копье, он (Муким-султан) приводил его во вращательное движение, а оно — прямое, как алеф, с природой ядовитой ехидны, от яда зубов которой становится для врагов горьким сладкий напиток их жизни, а от страха перед острием его рыба в глубинах вод надевает серебряный панцырь; он метал (его) сверкающим в (своих) воинских потехах. Эти стихи составлены применительно к этому положению.

Стихи:

От блеска копья твоего еще не родившийся враг*
Бежит, как ртуть, от пупка матери. [134]
Если кто умрет от копья твоего,*
То из страха перед ним, он во второй раз, чего доброго, не пойдет на равнину страшного суда.
Из страха перед твоим копьем тигр захочет*
Взлететь на крыльях (робкого) голубя.
Если кто не видел полета твоего копья,*
Пусть посмотрит на огонь и на резкий, пронзительный ветер.

Иногда он брал рукой храбрости тяжелую, под силу лишь Рустаму, палицу и учился ею рассыпать, как град на землю, мозги из вражеских голов.

Стихи:

Когда ты захватывал властной рукой палицу,*
То от этого приходила в содрогание гора Эльбурс ³¹⁵.

Иногда он извлекал рукой блестящий меч, из страха пред которым во время сбрасывания (вражеских) голов, закипает кровь в жилах свирепого льва и во время его сверкания (в бою) пред стремительностью его чоугана ³¹⁶ головы врагов, как шар, катятся по полю (битвы). Он (меч) — яркий и пламеневидный на небесном теле своего блеска (имел) звезды Дамаска, которые казались пузырями на поверхности воды (или) уподоблялись каплям ночной росы на изумрудном листе лилии (или) рассыпавшемуся на земле жемчужному ожерелью ³¹⁷. Стихи:

Временами он (меч) бывает, как вода в реке, временами, как лист ивы*.
Иногда он становится (цветом), как изумруд, иногда, как язык змеи.
По своему красивому виду он подобен зелени на своем (естественном) месте.
Киноваревидным, подобным (по цвету) тюльпану, он бывает во время боя.
Он жестокий, когда, подобно кокетливому подмигиванию бровей красавиц, в одно мгновение проливает на землю кровь многих людей*
Он нежный по природе, когда, как прекрасный Иосиф, выходит из колодца ножен, — он берет с собой человеческую жизнь за одну жемчужину ³¹⁸. [135]

Стихи:

Если кто посмотрит на него очень быстро,*
То его (орган) зрения упадет к ногам искрошенным в куски.

Когда (Мухаммед-Муким-султан) освобождался от этих упражнений, его светозарное внимание обращалось к занятиям верховой ездой, охотой и ловлей зверей. (Тогда) он садился на (красивого), как луна, коня, быстрого, как молодой месяц, с подковами, (ступающими, как) солнце по свежей зелени небес, и слушал ухом величия следующее двустишие:

Пройди через двери ста тысяч веков вселенной
И не отыщешь подобного тебе всадника на арене времен!

Его гнедой скакун сильным ветром галопа учил прошедшее время, а по возвращении постигал будущее. Стихи:

По красоте (конь), как фазан,*
По благоденствию, как царственная птица Хумай,
По руководительству подобный журавлю (летящему впереди стаи) *
По горделивой осанке подобный орлу,
Он больший ходок, чем месяц, идущий по небу,*
Он скорее легит, чем стрела, при полете.
Его два глаза подобны двум жемчужинам, обнаружившимся в одной раковине*.
Его два уха, как два кинжала, выходящих из одних ножен. —

Рукой счастья и удачи он (Муким-султан) брал быстролетного сокола с стальными когтями, (приготовлялся к охоте) подобно мужам войны, надевавшим бранные доспехи вражды, и отовсюду слышал голос, говоривший:

Двустишие:

Он — сокол твоего государства, который (высоко) летает,*
И под его крыльями государь, как журавль под небесами. [136]

Быстрокрылой птицей он, как пламя, взвивался снизу ввысь и в полете становился товарищем ястребу.

Стихи:

Когда твой сокол расправляет (для полета) свои перья и крылья,*
То в страх повергается солнце и настораживается месяц.
Завтра же гуляет под тенью райского древа*
Всякая дичь, которую твой сокол берет под свои крылья ³¹⁹. —

Во время охоты он (сокол) пачкал кровью куропаток и фазана (свои) когти и клюв и с апогея атмосферы ниспровергал на эту дольнюю волю быстролетных птиц.

Стихи:

Фазаны, (терзаемые) когтями сокола,*
Источали с высоты на землю кровь.

Словом, царевич мира (Мухаммед-Муким-хан) достиг полного совершенства в науках (практического значения) и таким образом он пребывал на месте (своего) высокого положения и славы (с устремлением) к развитию (своих) талантов.

О ВОЙНЕ УБЕЖИЩА НАЧАЛЬСТВОВАНИЯ И ОПОРЫ ЭМИИРОВ, МАХМУД-БИЙ АТАЛЫКА, С БАЯТ-КАРА ТУКСАБА И УБИЕНИИ ПОСЛЕДНЕГО РУКОЙ УПОМЯНУТОГО (МАХМУД-БИЙ АТАЛЫКА).

Когда отважный эмир (Махмуд-бий аталык), собрав свои войска, двинулся против Баят-кара. Стихи:

От множества движений несметного войска*
Земля пришла в большее движение, чем небо.
От многочисленности войск на правом и левом фланге.*
С гор и склонов поднялись крики и вопли.
Войско, в котором образовался (столь) превосходный центр;*
Кто узнает его самого, каково (оно) и сколько (его)?
Можно счесть пески пустыни, * [137]
Но полков Махмуда невозможно исчислить.
Все (воины) единодушны, дух (каждого) полон мщения*
И над бровями лежит складка беспощадности.

Когда тот злополучный (Баят-кара туксаба) услышал эту весть (о выступлении против него Махмуд-бия), он вошел в крепость, которую называют Лагман ³²⁰, и засел в ней. Суровые храбрецы и ищущие войны витязи (Махмуд-бия) обложили эту крепость и отрезали все ходы и выходы для тех злонамеренных людей. В первый день (осады Баят-кара), выйдя из крепости с бандой мятежников, затеял сражение. С обеих сторон от пламени огнепышущих шашек стало гореть гумно жизни героев. В тот день войска опоры эмиров одержали победу и множество (неприятеля) низвергли с седел на землю. Потерпев поражение, мятежники с тысячью хитростей убрались в крепость. (Наконец), заключив (с Махмуд-бием) договор, Баят-кара дал такого рода обещание: “Через месяц я сам, повесив себе на шею шашку и саван ³²¹, отправлюсь для целования порога его величества, местопребывания халифского достоинства”. Когда это обещание стало известно, тот храбрый в боях воин (Махмуд-бий аталык) прекратил военные действия и вернулся обратно.

Когда истек обещанный (Баят-кара туксаба) срок, опора эмиров послал к нему письмо, заключающее (такую милость): пусть он будет во всех отношениях спокоен, ибо его прошлые, поступки я прошу его величество, божественную тень, простить. А тот чернонутренний (человек), рассчитывая на твердость своей крепости, не исполнил своего обещания. Он разрушил сообщение с крепостью, осуществлявшееся деревянным мостом через крепостной ров, полный воды, и опять начал сопротивление ³²². Опора эмиров поручил героям овладеть крепостью ³²³. Последняя же высилась подобно небесам, так что если бы согбенный старец, небо выпрямил свой стан и посмотрел бы на высоту зубцов и стен, то покрышка с золотой подушки солнца упала бы на землю. В тот день, (когда качались против этой крепости военные действия), много молодых людей достигло степени мученичества. Баят-кара, два раза поклявшись, прислал сказать следующее: “Теперь мне в сердце вместо лютой, Марсу подобной, вражды положили путь страх и ужас. Когда вы, отступив, уйдете в свою уважаемую резиденцию, то я прекращу неповиновение и буду (вам) служить”. Аталык сказал: “Это уже (имело место) в силу прежнего договора. Если он не соблюдет (и на этот раз) своего обещания и [138] условия, то дело опять примет тот же самый оборот”. И, сказав это, (Махмуд-бий аталык) возвратился (в Балх). А тот злополучный Баят-.кара туксаба) свел дружбу с Мир-Яр-беком, правителем Джузгуна ³²⁴, что был самой сильной крепостью Бадахшана, и захотел причинить вред районам убежища начальствования (Махмуд-бий аталыка).

Упомянутый Мир-Яр-бек послал в сторону Кундуза войско из гальчей Кухистана ³²⁵, чтобы оно сделало набег на Кишм ³²⁶. Аталык, услышав про это обстоятельство, с энергией взялся проучить Баят-кара, выступив против названного отряда (букв. против них) ³²⁷, он многих (из него) убил, большинство взял живыми, а остальные, подобно комарам, исчезающим под натиском холодного ветра, обратились в бегство и с большим трудом дотащились до (своих) гор. Махмуд-бий аталык. зная, что эта дерзость Мир-Яр-бека произошла по подстрекательству Баят-кара, воспылал на него невероятным гневом и семь раз водил против него войска. В восьмой раз Мир-Яр-бек, лично став во главе войска с дьявольскими действиями, направился походом на Кундуз. Радетели битв, смутившись (таким поступком правителя Джузгуна), схватили его сына Гази-бека с несколькими военачальниками и доставили аталыку. Опора эмиров заковал (Гази-бека) в оковы и написал его отцу, что сегодня или завтра Баят-кара должен будет спасаться бегством, а эта распря остается (пока что только) между нами и им, поэтому пусть он (Мир-Яр-бек) хорошенько подумает об этом. В конце концов, достигнув мирного соглашения, аталык и Мир-Яр-бек свиделись в местности Версег ³²⁸. [Заведя разговор на специальные темы, они вступили между собой в беседу] ³²⁹. Убежище начальствования, вспылив, выхватил нож, спрятанный за голенищем сапога, и занес его (над Мир-Яр-беком). Тот, будучи стариком, не имея силы сопротивления, заплакал и стал молить о пощаде. Аталык проявил образ действия, достойный мусульманина и благородного человека: он принял во внимание его сейидское происхождение и седины и пощадил его. (Освободив его сына), он отправил его вместе с отцом (в Джузгун?).

Успокоившись в отношении улаженного выступления Мир-Яр-бека, аталык повел войско против Баят-кара. В этот раз (последний) был постигнут смертельной болезнью. Выйдя, как безумный, из крепости, он декламировал: [139]

Стихи:

Посмотрю я, до каких пор эта быстродвижущаяся сфера*
Будет вращаться с солнцем над этими царствами?
При забавах круговорота блестящей вселенной*
Кто станет победителем, когда настанет день?
Кто вернется со славой с поля сражения?*
Сердца (чьих) друзей станут печальными?

Оба войска, простившись с жизнью, вступили в бой и стали наносить друг другу шашками ненависти смертоносные удары. По воле судьбы искусные в победах герои (аталыка) одержали победу и, окружив Баят-кара туксаба, ударами шашки и копья повергли его на землю и отрубили ему голову. Аталык послал ее в Бухару к Субхан-кули-хану с донесением о происшедшем, написав следующее двустишие:

Голову, которая противилась твоим приказам, судьба*
Теперь, влача ее, приносит к твоему дворцу.

В течение семи лет непрерывно большие войска, предводимые великими эмирами, отправлялись для усмирения Баят-кара туксабы и в каждый поход, потерпев поражение, возвращались (ни с чем). Убив такого человека, (аталык) истребил все его племя.

Стихи:

Господь, который сотворил (все) высокое и низкое,*
Сотворил (также) и начальника над каждой страной и над каждым убежищем.

О ПОСЫЛКЕ АУРЕНГ-ЗЕБОМ, ГОСУДАРЕМ ИНДОСТАНА, ЗЕБЕРДЕСТ-ХАНА В КАЧЕСТВЕ ПОСЛА К ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ, БОЖЕСТВЕННОЙ ТЕНИ (СУБХАН-КУЛИ-ХАНУ) И ОТПРАВЛЕНИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВОМ ВОЙСКА МАВЕРАННАХРА В ПОХОД НА ХОРАСАН

В начале 1096 (1685) года Ауренгзеб, государь из большого города Индостана, прислал (к его величеству) одного из своих знаменитых эмиров, Зебердест-хана, с разного рода подарками и преподношениями, [140] (в числе коих были) и живые слоны, огромные, как горы, молниеобразные по быстроте, как Борак с громоподобными голосами, с головами, похожими на облака, способные приводить в содрогание неподвижную почву, (до того страшными), что индус Сатурна, связав цепью Млечного Пути Слона небесного свода, положил ему на голову (свой) кеджек ³³⁰. Такие слоны еще не появлялись из недр мира на арене бытия. Во вpeмя нападения мошек (на такого слона), слону небесной сферы нужно было отгонять от себя хоботом обманчивого утра мошек звезд ³³¹. Стихи:

Цветом — (серое) облако, движением — зефир, силой — судьба,*
По внешнему виду — гора, по мягкости нрава — земля, по регулярности действия — время.
Подобно Моисею, сыну Имрана, (у них) раздражение против врага*,
Кажется чудовищной змеей хобот каждого.
Один наводит ужас страшного суда (своим) ревом,*
Другой (своими) бивнями показывает мучения геены.

Он (Ауренг-зеб) прислал его (Зебердест-хана) с посольской миссией к блистающему свету, его величеству, к великому хакану, квинтэссенции государей арабов и персов, благодетельной божественной тени, к чуду божьего милосердия и владыке земли и времени, к государю (всякого) места и сидящего (на нем), к средству безопасности и спокойствия и причине покоя людей, к прохладной сени всевышнего бога, к достойному наместнику несравненно правосудного (Аллаха), к наисовершенному проявлению господа-питателя, к наиболее распространенному милосердию творца, к строителю зданий всемирного зодчего, к высоковозносящему законы миродержавия, к тени Аллаха (на земле), к отмеченному знаком наместничества (пророка), к сейиду Субхан-кули-бахадур-хану; и (этим Ауренг-зеб), обнаружив дружбу и полное единодушие, предложил союз в священной войне против проклятых еретиков (кызылбашей), [уведомляя, что он сам выступит (против них) со стороны Кандахара] ³³². Его величество соизволил удостоить упомянутого посла разного рода царственным вниманием и подарками.

/76б/ КОПИЯ ПИСЬМА АУРЕНГ-ЗЕБ-ПАДИШАХА (К СУБХАН-КУЛИ-БАХАДУР-ХАНУ)

После (вознесения) благодарности бесподобному правосудному (Аллаху), ибо власть и богатство есть дары (его), всевышнего, (после) [141] беспредельных приветствий тому счастливому* пророку, который в темной ночи заблуждения лучом света (своего) руководительства указал путь человечеству и провел его к желанной станции, который удостоил счастья рассеять дары полного всеобъемлющего милосердия всепрощающего господа, жезл величия которого, как землетрясение, потряс души людей и духов, (после похвал) совершенному семейству сего близкого к чертогу величия и красоты и славным сподвижникам того заступника за грешных старцев и молодых в день возмездия и отчета, — да будет известно (нижеследующее) светоносному сердцу сего высокостепенного, высокоталантливого, убежища величия и могущества, сферы пышности и великолепия, основательного усвоения храбрости и отваги, квинтэссенции дома славы и высокого положения, непорочности достойного и высокого семейства, проявления сияний известности, источнику достопамятностей счастья, отрасли розового цветника царственной власти и миродержавия, плодовому саду с оросительными каналами величия и монархии, куполу небес правления, центру круга величия, светилу источника атомов храбрости и перстню, припечатывающему государство, (Сейид Мухаммед-Субхан-кули-бахадур-хану).

Когда до слуха высокого достоинства и величия ³³³ достигло известие об утверждении на ханском престоле и на подушке власти той чистоты дома величия и высокого положения ³³⁴, мы хотели бы отправить посла с поздравительным письмом, благоухающим (нашей к вам) благосклонностью, но по той причине, что Мухаммед Сиддик по чрезмерному (своему) невежеству и кичливости молодости выступил из рамок своего положения и, переменив свои обязанности на неповиновение, вступил в пограничной полосе той земли ³³⁵ на путь возмущения и бунта, и пути в ту сторону ³³⁶ не были (поэтому) очищены от хвороста и валежника мятежа и волнения (его) банд, мысль об этом (т. е. о принесении поздравления) пришлось (временно) оставить и в этом деле произошла задержка. Теперь же, когда потухли искры мятежа и древо опасности на пути в те пределы с корнем вырвано бурей божественного предопределения, — мы послали (к вам) отмеченного храбростью, благородного происхождения Зебердест-хана, который является одним из доверенных лиц дворца убежища мира и знает тонкость этикета высокого порядка, соблюдаемого при небовидных палатах ³³⁷, чтобы он выразил (вам) поздравления с [142] поднятием (вас) на седалище с подушкой ханского достоинства и с восхождением на ступени трона величия и счастья и явился бы оттуда (т. е. из Бухары) с подробным сообщением сведений о некоторых славных и величественных событиях и пышных и блистательных происшествиях, которые послужат причиной радости и благополучия того убежища великолепия и (той) сферы проявления могущества ³³⁸. Благоухающее же амброй письмо (от вас) совершит широкий путь выявления тех (славных ваших обстоятельств) ³³⁹.

(О себе сообщаем следующее). В настоящее время, в намерении получить джизью ³⁴⁰ с Рана, одного из крупнейших феодалов обширного Индостана и одного из главнейших пограничных владетелей сего благостного государства, знамена завоевателя мира и штандарт украшения вселенной ³⁴¹ были направлены в город благ, Аджмир ³⁴², и в качестве начальника победоносных (наших) полков мы послали для истребления с корнем того злополучного Мухаммед-Акбара, который со всех сторон окружил названного кафира (неверного — А. С.). Последний же, по молодости лет и по неопытности, обманувшись обольщениями и очарованием людей, которые уже получили должное за свои поступки и увидели то, что увидели, — не пошел долиной дальновидности и вступил на пути неповиновения. А так как он (в должной мере) не знал своего положения и своей степени, то по этой причине, побежденный меченосными бойцами за веру и подобными по подвигам Марсу витязями, он в областях Индостана ни на одном месте, ни на одной остановке не остановился и по необходимости потащился в теснины гор на территорию Синга, сына Сивы, неверного, обреченного войне, где есть недоступные крепости, высоколежащие форты, полные деревьев чащи и трудно проходимые пути. И после того, как упомянутый Рана упорствовал в уплате джизьи и считал ее позором для чести своих предков, — он уплатил ее добровольно. Так как в данное время всегдашние обращения за помощью против насилий вышеописанного Синга (со стороны) правителя Биджапура, который является вассалом ³⁴³, покорным (человеком) и соискателем милостей (нашего) небовидного государства, достигли до чертога убежища вселенной и о жестокости (Синга) над населением Декана как платящим подать, так и над неплатящим, — начались доклады перед портиком вечного правосудия и справедливости; поскольку ключи к воротам миродержавия и (все) виды средств верховной власти владыка [143] власти, да возвеличится его достоинство! — вложил в руки нашего величия и могущества; поскольку бразды управления границами Индостана и проходами (в него), а равно и народными массами святейший владыка миров вложил в персты нашей славы и воли, - (у нас) ничего иного нет, как, имея в пределах защиты и в ограде охранения страны и округа (наших) обширных по территории владений, границы и города (наших) пространных областей, выступать на защиту (их безопасности) от обид злых людей и ослушников из нечестивого народа. (Поэтому) по обязанности мысль миродержца признала необходимым бросить на пространства Декана странствующий по вселенной и объезжающий мир кортеж и тень от высокого подножия (нашего) мироподобного и солнцевидного зонта, внести успокоение в его население, захватить также в (свои) руки врагов и заодно устранить со сцены (вышеназванного) неверного.

В этом положении (последний), видя перед собой таким тесным сад мира и расплавив в тигле стесненности балыш ³⁴⁴ раскаяния, зная, что его дела находятся в бедственном положении, а силы и мощи у него совсем не стало — присылает просьбы о прощении (его) низостей и преступлений. Пуская в ход (все) средства и (всех) ходатаев за себя, он просит (дозволения) поцеловать достойный неба порог дворца (нашего) вечного халифского достоинства. В эти один-два года (упомянутый) неверный (в своем) опасном положении чего только ни видел. Большая часть его страны оказалась растоптанной конями победоносных войск ислама, исключая пещер и ям, которые не являются местом (ратных) усилий войска и ареной (подвигов) храбрых витязей. Он (теперь) остался без ничего и вошел в обладание и покорение наместников нашего) победоносного государства; и ему, проигравшему войну, осталось лишь разрушенное обиталище. (Теперь) он желает, отказавшись от того бесславного (для него) дела, придти ( с повинной). Однако, ввиду того, что оставление этого мучителя народа на цветущей территории Декана не клонится ко благу, — воля завоевателя мира приняла твердое решение с корнем уничтожить этого побежденного (врага), чтобы он больше не появлялся на поверхности этой земли и чтобы его желание не осуществилось. Авось, — если будет угодно всевышнему Аллаху, — в самом скором времени близящиеся к концу дела завершатся достойным образом и с победой, одолением, счастьем и славой мы соизволим [144] направить быстрого коня завоевателя мира по направлению (нашего) престольного города. Соответственно смыслу (коранского изречения): но благость господа твоего им проявляй ³⁴⁵, облако есть одно из благ всевышнего бога. (Теперь) перо, излагающее хвалы бесконечным божественным благам, вкратце, свежим языком, сочным стилем и цветистым слогом, изложит описание некоторых (наших) последних побед.

Хвала Аллаху и благодарение, что в эти, до конца счастливые дни почти закончилась победой кампания по смежности с Кашгаром. Вследствие множества гор и возвышенностей было несбыточной мечтой покорение этой горной страны, и планы высокосчастливых государей о подчинении ее разбивались о ее неприступность. ³⁴⁶ Нам помогла продолжительная помощь святых (нашего) вечного государства. Калмыцкий народ, по численности больший, чем муравьи и саранча, более дерзкий и бесстрашный, чем лев и тигр, выступив против нас, понес наказание. От страха перед пожирающим кровь (нашим) мечом, крокодилы холодного моря и тигры зарослей войны просунули головы под занавес прятания.

Точно также область Джанда ³⁴⁷, которая известна в Декане своей обширностью и (большими) пространствами, пограничные правители которой гордились множеством войск и (своим) величием, также оказалась покоренной нами. И ее побежденный владетель под яростными ударами чистых (воинов нашего) миродержавного государства, несмотря на свои усилия и сопротивление, сел на прахе унижения. Вообразив долину побега своим спасительным убежищем, он предпочел (всему) позор бегства и испил чашу убийства от руки бойцов за веру исламского войска. И (его) обширная, как мир, территория украсилась обладанием рабов высочайшего нашего чертога. И потому я восхваляю Аллаха хвалами постоянными, многочисленными, непрерывно следующими друг за другом, за его (ко мне) благодеяния. Я прославляю его хвалой чистой, приятной и от сердца идущей за (оказанную мне) полноту его милостей! ³⁴⁸

Очевидно, что после прибытия упомянутого посла в Бухару и выполнения возложенной на него миссии, (высокая ханская особа), не согласившись на длительное пребывание (его в Бухаре), соизволит скоро отпустить его. Споспешествование справедливости и правосудия и [145] обладание достохвальными свойствами высокостепенных предков, коим суждена была счастливая кончина, да будет (вашим) уделом!” Тем временем поступили (к хану) жалобы знатных людей области Балха на то, что управление этой областью Мухаммед-джан аталыка ³⁴⁹ не соответствует спокойствию и интересам народа, и его величеству, убежищу халифского достоинства, необходимо бросить тень (своего) покровительства и сострадания на головы населения Матери городов. (Вследствие этого) в весеннюю пору, когда султан растительности бросил на поводья (своего коня) войско зелени и направился в степь и равнину, производя сотрясение земли и воздуха звуками грома, (как своего) большого царского барабана, и залпами града, ³⁵⁰ его величество выступил по направлению к Куполу ислама, Балху, и, сопутствуемый счастьем и величием, вступил в город. Индийскому послу он соизволил дать разрешение на возвращение (в Индостан). Устранив от должности Мухаммед-джан аталыка, он (вместо него) назначил Джавим-бий аталыка, а сам счастливо изволил отправиться (обратно) в столичный город Бухару.

О РАСПРЕ ЭМИРОВ УРГЕНЧА С АНУША-ХАНОМ, О ЕГО ОСЛЕПЛЕНИИ, О ВОЗВЕДЕНИИ В ХАНСКОЕ ДОСТОИНСТВО ЕГО СЫНА УЗБЕК-СУЛТАНА, О НАБЕГЕ ЕГО НА МАВЕРАННАХР, О ПОРАЖЕНИИ ЕГО, О ВОЗВРАЩЕНИИ (В УРГЕНЧ), ОБ ОТРАВЛЕНИИ (ЕГО) И ПРОВОЗГЛАШЕНИИ ХУТБЫ С СЛАВНЫМ ИМЕНЕМ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, БОЖЕСТВЕННОЙ ТЕНИ (СУБХАН-КУЛИ-ХАНА)

В то время, когда его величество, божественная тень, обратил свое правосудное покровительство на Балх, Ануша-хан, услышав, что великий хакан с войском и свитой направился к Матери городов, воспользовался, как тиран, удобным случаем и напал на районы Бухары. Большую часть крепостей и населенных мест он взял и разграбил, проявив (большую) жестокость, перед которой побледнели зверства Хаджжаджа ³⁵¹. Весть об этом дошла до августейшего внимания (Субхан-кули-хана) ³⁵² и тот приказал Хашика-бий аталыку, Мухаммед-джан-хаджи и всем победоносным войскам выступить для отражения неприятеля и окрасить кровью врагов ртутевидные (блестящие) мечи. [146]

В тот же день львы чащи храбрости и крокодилы реки войны и битвы, как разъяренные тигры, дышащие ненавистью, выступили против того проклятого народа. Сам же (хан), своей священной особой, направился в местопребывание своего царственного достоинства и миродержавия (г.Бухару; поблизости ее) он совершил, обхождение вокруг чистого места погребения, благоуханной могилы святейшего Ходжи Баха ал-хакк ва-д-дина, — да освятит Аллах его драгоценный и счастливый дух! ³⁵³ После выполнения поклонения (Субхан-кули) сделал дары и подношения благороднейшим потомкам этого святого и всем остальным, пребывающим подле небовидного порога (названной гробницы). Вступив оттуда в город, он воссиял в нем, как светозарное солнце, в выси (своего) трона на небесном своде! Те же (посланные им) герои, из коих каждый был

Стихи:

С палицей, (в порошок) растирающей железо, и с копьем, низвергающим скалы,
Со стрелами, все пронизывающими, и с мечом, поражающим слонов, —

в полночь с криками со всех сторон, как неожиданно нагрянувшее несчастье, обрушились (на хивинцев). Та же злосчастная банда, пораженная внезапным нарушением сна, тотчас опоясалась поясом пробуждения и устремилась в бегство. Стихи:

С обеих сторон пролили ненависть и злобу*
И во след со злобой пришпорили коней,
И со всех углов поднялись мечи,
Раскрылись (т. е. разлетелись) стрелы, как ресницы красавиц,
Поднялись ввысь копия, как стройные станом прелестницы,
И вонзились, как алеф в слово джан. ³⁵⁴

Блестящие шашки (бухарцев) оросились кровью убиваемых, подобной рубинам хорошей воды. Пламевидные копья (их) от сердечной боли неприятеля восприняли окраску бадахшанских гранатов. В конце концов зефир победы подул из отдушин (небесного) покровительства и благоволения и повеяло утром торжества с горизонта (божьего) милосердия. [147] Победоносное войско, одержав победу, перебив хивинцев, изранив, ниспровергнув, связав (их), нанесло им полное поражение. И неприятель с места битвы и убийства, с поля войны и сражения, обратился в бегство по дороге в Хорезм. Самоотверженные же (бухарские) герои, подобно каплям и атомам, достигли до великого моря и солнца (его величества хана), удостоились его царственного внимания и были осчастливлены его ханскими милостями.

Спустя несколько дней, в высочайшем дворце были получены просительные заявления эмиров Ургенча (такого содержания): “Этот несчастный (т. е. Ануша-хан), неоднократно производя нападения на Мавераннахр, эту обитель ученых и святых мужей, потерпел поражение, и много народу по его злополучию испило чашу убиения. Несчастное население в силу его тирании подверглось несчастьям от истязания трудами и мучениями. Теперь мы порешили на том, чтобы устранить этого тирана и освободить народ от его притеснений”. Его величество, божественная тень, послав эмирам милостивые письма, вполне их обнадежил (своей помощью). Спустя несколько дней было получено сведение, что ургенчские эмиры, ослепив того недальновидного (Ануша-хана), лишили его украшения зрением. Дело в том, что, когда Ануша-хан убежал, спасаясь от рук мечебойцев за веру и наносящих, как Марс, сокрушительные удары (воинов), он вторично, собрав дьявольское по поступкам войско, захотел напасть на Бухару; эмиры же вроде Бек-кули аталыка и Шараф аталыка, составив против него заговор, сказали ему, что народ калмыцкий и неверные вступили на территорию Хорезма и что если он не пошлет одного из своих сыновей против этих безбожников, то отразить их не удастся. А так как для Ануша-хана чаша власти уже переполнилась и солнце его величия склонилось к закату, то он поддался на этот обман и, представив эмирам своего сына Ирнак-султана, отпустил его. Эмиры, взяв царевича (и воспользовавшись тем, что) Ануша-хан выехал на охоту, в субботу 5 сафара сразу набросились на него, схватили его и ослепили на оба глаза. Нижеследующее четверостишие подтверждает положение Ануша-хана.

Стихи:

Некоторое время величие власти его влек слон,*
Некоторое время он водил войска до пределов Нила. [148]
Когда же чаша его господства переполнилась,*
То померк и свет его очей.

Нижеследующее двустишие тоже соответствует данному случаю. Стихи:

Тому, кому (так) светел мир и кто был зрячим,*
Вонзили в мир его глаз раскаленный железный стержень и ослепили его ³⁵⁵.

На ханский престол посадили Ирнак-султана ³⁵⁶. И, устроив совет, (вельможи хорезмские) сказали хану: “То, что случилось с Ануша-ханом, явилось следствием его дурных поступков, (поэтому) берегись (так) делать! А вступив на широкий путь добродетели, имей сострадание к своим подчиненным. Проявление же тобой искренней дружбы к Субхан-кули-хану и (установление с ним союза) послужит причиной довольства, совершенства и счастья (государства)”. Но тот несчастный, не послушав советов мудрых людей, рассердился на них и они (были вынуждены) покинуть отечество и бежать на чужбину. Бек-кули аталык, явившись к его величеству, божественной тени, удостоился благосклонного приема.

В это время высокодостойный государь, основываясь на договоре, заключенном с Зебердест-ханом, индийским послом, относительно похода против еретиков Хорасана, послал против последних Хашика-бий аталыка, из племени юз, с войском столь же отважным, как Бахрам, и столь же лютым, как Марс ³⁵⁷. Те опытные воины, свирепые, как львы, направились против той неверующей банды, взяли крепость Бала-и Мургаб ³⁵⁸, которая считалась одной из сильных крепостей Хорасана, и сделали еретиков мишенью (своих) стрел и кормом (своих) шашек, имущество их разграбили, а детей пленили. Ирнак-хан, услышав, что армия Турана отправилась против еретиков Хорасана и предполагая, что логовище львов пусто, взял сборище хорезмийского сброда и направился на Мавераннахр.

Дерзостно подойдя к Кара-кульским воротам (г. Бухары), ³⁵⁹ каковые представляют один из проходов в столицу, поднял знамя величия. Его величество, божественная тень, в отношении отражения неприятеля растерялся, ибо он послал (на Хорасан) все победоносные войска и при. августейшем стремени осталась только незначительная часть. Никому и [149] в голову не приходило, что Ирнак-хан столь поспешно совершит такую диверсию.

Короче говоря, тот день (неожиданного появления хивинцев) прошел в обдумывании (как быть). В наступившую ночь великий господин, вместилище разных талантов в мире религиозных наук и в сфере светских точных знаний, ахунд Маулана Шариф-и Бухари, — да будет над ним милость (Аллаха)! — увидел во сне, что появилась группа божьих людей: принесли трон и поставили; все присутствующие выстроились в ожидании кого-то. Вдруг раздался громкий крик и все бросились на него, затем с большим почетом ввели одного человека и посадили его на трон. Маулана спросил: “Кто этот человек?” И в ответ услышал: “Этот человек тот, которому всевышний Аллах предоставил победу над врагами и имя которого Махмуд”. Проснувшись, Маулана поспешил в (ханский) дворец. После совершения положенных (при высочайшем приеме) правил вежливости он доложил виденный им сон. Немедленно был послан высочайший приказ с требованием (прибытия в Бухару) льва мировой чащи и тигра высей Бадахшана (Махмуд-бий аталыка).

Тем временем ургенчцы предались грабежам и насилиям (в окрестностях Бухары). В течение нескольких дней, пока пришло известие о (движении) этого свирепого льва и страшного дракона, бухарцы сражались (с неприятелем). Через десять дней опора эмиров (Махмуд-бий аталык), подобно разъяренному слону, со всеми подчиненными ему войсками достиг до священного порога (ханского дворца) и в тот же день был приведен в действие светоносный приказ явиться всем победоносным войскам на смотр названного храброго эмира. Глашатаи войск убежища ислама (Субхан-кули-хана) сделали (об этом) клич и в течение суток столько собралось мужей войны и опытных бойцов с кинжалами в руках и с надеждой на ту опору времени, (каким был Махмуд-бий аталык), что мысль бессильна была представить их численность.

Стихи:

В движение пришло войско полками,*
Как объятое движением море во время волнения,
Войско превыше числа и меры.*
Стеснилась от него (сама) территория мира.
Храбрецы, низвергающие героев, расстраивающие (вражеские ряды),
Все по лютости - львы, все — гиганты, [150]
(У которых) сердце и душа полны злобы против ургенчцев,*
(У которых) в руке палица, шашка, стрелы и лук, —

эти герои, (дышащие) местью Марса, на своих знаменах несли страстную любовь к победе и одолению. И для этих людей мрачные и светлые дни, суровая дисциплина и покорность завершились счастливым успехом.

Стихи:

Он выстроил войско так, что солнце и луна*
Не видели никогда такого поля битвы.
(Он выставил) множество солдат таких, что каждый во время сражения*
(Своим) мужеством мог разрушить (самое) небо.
Глава всего Махмуд, искусившийся в битвах,*
Богатырь по силе, Платон по разуму.

Построив в боевой порядок дышащее яростью войско, тот уника времени устремил свое лицо к чертогу правящего небом (Аллаха) и по (своей) молитве о победе стал победителем. Выступив через Кара-кульские ворота, (Махмуд-бий) пошел на врагов.

Стихи:

Послышались звуки труб,*
Крики опытных в битвах храбрецов:
Два войска сошлись вместе.*
От (этих) возбуждающих боевых (звуков) мир возжаждал боя.

Когда войска обеих сторон вытянулись в боевые ряды и стали друг против друга на поле битвы, готовые вступить в бой, то отовсюду поднялись боевые крики, забили барабаны и задрожала земля (от движения масс).

На первых же порах, опора эмиров (Махмуд-бий аталык) -

Стихи:

С помощью божьей, как свирепый лев,*
Храбро выступил для избиения неприятеля.
Ты бы сказал, что длань его — облако, а шашка — молния *, [151]
В потоках его гнева утопали враги.
И столько он убил мужей Хорезма,*
Что ты сказал бы: “(само) небо участвовало в их истреблении” ³⁶⁰.

С другой стороны Абдулла дадху, брата вышеупомянутого (Махмуд-бий аталыка), пот (боевого) пыла привел в (такое) движение, что этот степной крокодил войны погнал своего коня в пучину боя с намерением потопить корабль жизни неприятеля в водовороте смерти. Декламируя нижеследующие стихи, он бросился на центр неприятельского войска;

Стихи:

Я живой и врага государя на (свое) место
Прогоню-ка я, чтобы одобрил это господь.
И выступил он с действиями храброго льва,
(Как) крокодил в битву и дракон, (устремившийся) вниз.
И таким образом на полки ургенчцев
Напали свирепые львы,
И разорвали строй хорезмийского войска,.
(Так что) никто из неприятеля и себя не увидел.

Войска Турана, Балха и Бадахшана, храбро двинувшись в бой, бросились на неприятеля. Победоносные войсковые соединения с быстротой бросились на врагов и запылали такие огни войны и кровопролития, перед которыми померкли рассказы о семи столах Рустам а и Асфендиара ³⁶¹.

Стихи:

Они убили столько хорезмийцев,*
Что от их крови вся земля стала красной розой;
Полно стало трупов все поле битвы.*
И черным стал мир пред глазами врагов.
Настолько разгорелся огонь битвы,*
Что (сама) судьба просила пощадить (человеческую) жизнь.
Звуки барабанов рвали уши*
И катились головы с плеч.
От криков войск цепенел слух;*
Помрачалось зрение, видя, как кружились кони.
Ты сказал бы, (видя это), что море пришло в волнение*
И крокодил бедствия испустил вопль.
От множества убитых в степь снизошла злоба,*
Земля стала горой, трупами (поднимавшейся) до небес. [152]
От множества крови, которая лилась из убитых,*
Мир превратился в беспредельное море.
Одни войска продолжали сражение,*
Другие обратились в бегство.

В тот день облако несчастья проливало на головы неприятелей дождь смерти и судьба грохотом неба сеяла на их головы землю унижения ³⁶². Когда же зефир победы и одоления подул из отдушины помощи великого царя (т. е. Аллаха) на верхушки счастливых знамен и славный победой справа и слева аталык, вернувшийся с поля битвы, явился перед благосклонным взором его величества, тени бога-питателя, последовал высочайший приказ, чтобы охотившиеся на врагов войска преследовали беглецов. В тот день солнце было в шестом градусе созвездия Льва и зной был так силен, как:

Стихи:

В раковине, (находящейся) на глубине кипящего моря,*
(Когда) жемчужина в ней становилась красной, как гранатное зерно, —

(бухарские) герои гнались (за бежавшими хивинцами) в течение дневного перехода и большинство из них нашли мертвыми от зловония (разлагавшихся трупов) и от жажды.

Двустишие:

Всякий, кто спасая от блестящей стали вращающегося меча,*
Тот вручил (свою) драгоценную жизнь скорби и слезам.

Те же (бухарские) бойцы за веру с победой и славой, с огромной добычей вернулись к высочайшему порогу. Двустишие:

Вот это счастливое совершенство,*
Отвага и (искусное) командование!

Некоторые из эмиров, вроде Уз-Тимура парваначи катагана, и другие, которые были вождями племен, огорчившись отношением к ним августейшей особы (Субхан-кули-хана), отправились каждый в (свою) сторону и подняли бунт. Аталык (Махмуд-бий), сам выступив (против них, заставил их) повесить (себе) на шеи по шашке и савану, привел [153] (их) ко дворцу убежища мира и попросил снисхождения к их винам. Некоторых, злодейства которых были особенно велики, (он) заставил предать смерти. Его величество (хан) выказал столько милостей и внимания тому мудрейшему в мире, что они превосходили всякую меру. Тем временем пришло (в Бухару) известие, что когда разбитый (бухарцами) Ирнак-хан вернулся (в Хорезм), он опять вознегодовал на своих эмиров, а они вошли в соглашение с его махрамами и положили яд в его кушанье, заменив (тем самым) сладость его жизни горечью смерти. Вместе с тем поступили доклады ургенчского народа, что они провозгласили хутбу и выбили монету со славным именем и драгоценными титулами (Субхан-кули-хана) ³⁶³ и просят прислать одного из его рабов для управления (их) страной. Высокодостойный хан, назначив (к ним) правителем Нияз ишик-ака-баши катагана, послал его в Хорезм,

О СМЕРТИ ДЖАВИМ-БИЙ ³⁶⁴ АТАЛЫКА, О ВТОРИЧНОМ ПРИБЫТИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, УБЕЖИЩА ХАЛИФСКОГО ДОСТОИНСТВА, В КУПОЛ ИСЛАМА БАЛХ И О НАЗНАЧЕНИИ ПРАВИТЕЛЕМ ЭТОЙ ОБЛАСТИ ОПОРЫ ЭМИРОВ, МАХМУД-БИЙ АТАЛЫКА

В 1099 (1687 — 1688) году (правитель Балха) Джавим-бий аталык, услышав ухом покорности голос: “Все, что на ней (на земле), исчезнет” ³⁶⁵, отправился в дом вечности. Высокостепенный хан, в целях упорядочения положения населения Балха, счел необходимым вторично бросить на головы его украшенную правосудием тень (своего покровительства).

Седьмого числа почитаемого месяца шевваля упомянутого года (6 августа 1688 г.) он отправился в Матерь городов (Балх). По прибытии его туда население от мала до велика из-за признательности к приезду хана пело ему следующее двустишие:

Хвала Аллаху, что снова повелитель вселенной прибыл к нам,*
Подобно Моисею, прибыл пастырь-охранитель своих (овец).

И в тот же день, когда трон области Балхской украсился августейшей личностью, управление и власть над всеми районами Балха и Бадахшана было утверждено (его величеством) за опорой эмиров, Махмуд-бий [154] аталыком. С требованием явиться (в Балх) ему было послано славное письмо: Стихи:

О капля, упади (в свое) море,*
Подобно атому, воссоединись с великим солнцем.

Упомянутый (аталык) удостоился прибыть к высочайшему ковру (и тогда же) последовало высокое повеление о доставлении ему приказа о присоединении к его чину аталыка звания правителя и владетеля вышеупомянутых областей (Балха и Бадахшана). В тот же день было устроено торжество и был дан блестящий пир, подобный оперению павлина и банкету Кейкауса, на который все взирало до (самого) вращающегося неба с неподвижными звездами и планетами и подобного которому (никто) не видел ни в один из веков. После сего (высокославный хан) направил поводья (своего) миродержавного кортежа к престольному городу Бухаре.

О ПРИБЫТИИ МУСТАФА ЧАУША ³⁶⁶, ПОСЛА СУЛТАНА АХМЕДА (ВТОРОГО), КЕСАРЯ РУМА ³⁶⁷, К БОЖЕСТВЕННОЙ ТЕНИ В ОБЛАСТЬ СТОЛИЧНОГО ГОРОДА БУХАРЫ.

В 1102 (1691) году султан Ахмед, кесарь Рума, прислал одного из своих доверенных лиц, Мустафу чауша, с подношениями и подарками, состоящими из арабских коней, разного рода драгоценных камней, разноцветных тканей и (вообще) из всего того, что приличествует великим государям. (Прибытие турецкого посла) оказалось соединенным с прибытием посла из Крыма, который подвластен Китайскому государству ³⁶⁸. Сообщения последнего посла заключались в том, что народности мусульманского вероисповедания и многобожники проживают в одной местности. Вследствие религиозного фанатизма между ними произошло (резкое) столкновение, и мусульмане, огорченные язычниками, провозгласили хутбу на славное имя его величества, божественной тени. Точно так же приехал для облобызания порога (высочайшего чертога) посол Мухаммед-Амина, кашгарского хана; он доложил, что племя неверных киргизов утвердило свое господство в Кашгаре. И Мухаммед-Амин-Хан, прочтя хутбу и вычеканив монету с августейшим именем (Субхан-кули-хана), [155] просит (последнего) о помощи и поддержке. Упомянутые послы в один (и тот же) день удостоились быть допущенными к целованию священного (ханского порога, представив) привезенные ими письма на высочайшее лучезарное воззрение. Каждому (из них) было оказано внимание сообразно его положению. (Следует заметить, что) со времени выступления (в Мавераннахре в качестве самостоятельного государя) Шейбани-хана никогда, ни в какую эпоху, не бывало, чтобы из Истамбула, столицы Рума, и из Крыма, подвластного Китаю, в Мавераннахр приезжали послы. И все это произошло вследствие совершенства правления, преуспеяния, крайнего величия и могущества сего высокославного хана.

/86б/ КОПИЯ ПИСЬМА СУЛТАНА АХМЕДА, КЕСАРЯ РУМА, НА ТУРЕЦКОМ ЯЗЫКЕ

Во имя Аллаха милостивого и милосердного! Наследнику престола власти и счастья, виновнику расстилания ковра спокойствия и безопасности, который, делая добро родителям ³⁶⁹, вспомоществуем (коранским стихом): мы вознесли его на высокое место ³⁷⁰, воссоединенному с божьей помощью, просящему ее от царя-помощника, укрепляющему государство, Субхан-кули-хану, — да не исчезнут знамена его победоносной державы и да будут унижены и порабощены его враги! — наши бесконечные приветствия, соединенные с (выражением) вечной любви и расположения, и беспредельные пожелания счастья, исполненные непреходящей любви и единения!

Представляя дары и подношения, (мы заявляем), что (настоящее) изложение (наших) светозарных, как солнце, мыслей явилось следствием того, что досточтимое, скрытое под мускусным покровом письмо и высокоуважаемое обращение, т. е. ваше желанное письмо, написанное в дружественных тонах, которое вы случайно послали (нам), было получено в наилучшее время и в самый счастливый час (по слову Корана): подлинно мне доставлено благородное письмо ³⁷¹ вместе с радостной вестью: на место тех Аллах поставит людей, которых он возлюбит и которые его будут любить ³⁷². Когда его содержание из оболочки скрытности поступило на наше благовоззрение и из его полного красноречия содержания стало известно о здоровье и благополучии вашей благословенной особы, [156] исполненной искренних намерений и чистосердечных побуждений, нашему благосклонному вниманию ясны стали (так же) и прочие подробности и обстоятельства, (содержащиеся в названном письме, вследствие чего) увеличился повод к союзу (с вами).

Да будет известно вашему светоносному разуму и благостному сердцу, что мы со времен наших великих в бозе почивающих предков и высокорожденных, пребывающих в раю отцов до настоящих счастливых дней всегда шли по пути высокодостойных священных войн и признавали наилучшим служением Аллаху и важнейшим из труднейших дел очищение земной поверхности от нечистого присутствия (на ней) особенно франкских неверных и еретического сброда кизылбашей. Но, согласно с арабским выражением “дела зависят от их времени”, этот путь вследствие некоторых препятствий пришлось замедлить.

Причина сего была та, что мы, покончив сначала с франкскими неверными, признали целесообразным выступить против нечестивых кызылбашей. Что касается наших войн с упомянутыми неверными (франками), то хотя поражение этого многочисленного народа было невозможным делом, (тем не менее), дав несколько раз сражения и битвы, мы в конце концов милостью и великодушием всевышнего Аллаха одержали (над ним) полную победу, захватили много (их) князей и военачальников, а оставшиеся рассеялись во все стороны, (так что теперь) в этой стране из этого многочисленного (франкского) народа никого не осталось. (Однако) после сего франкские могущественные государи, составив злой план и собрав огромное войско, проникли в область Ауджан ³⁷³ нашей богохранимой империи и предали грабежу имущества и достояние мусульман. Для оказания им противодействия мы поднялись на них и наши победоносные войска выступили в поход. Неверные же, не будучи в состоянии противостоять нашим бесчисленным войскам, рассеявшись, бежали. Возвратившись в свою страну, они прислали (оттуда) доверенных лиц, (через которых) обязались выразить свою (нам) покорность и отказаться от враждебных действий. А после этого, продев в уши кольца рабства, вступили на путь повиновения (нам), проявив (в этом отношении) много искренности.

Другое сонмище франков животной натуры пришло в богoхранимый (наш) Рум в виде многолюдного сброда, кичась многочисленностью своих войск. По нашему слову для их отражения был [157] отправлен отряд войск, но прежде чем наши победоносные воины дошли (до неприятеля), слуги наши, живущие в той стороне, выступили против неверных, дали им битву и одержали над ними победу, захватив в плен и низвергнув большинство командного состава, овладев знаменами, боевыми барабанами и (всем) воинским снаряжением неверных. Лишь их великие люди с несколькими военными могли в беспорядочном бегстве достичь своей страны. Посланное же нами войско, соединившись с этим (победоносным) войском, стало преследовать неверных, дойдя до их пределов и убежищ. Напав там на них, они уничтожили и остававшихся, захватив их имущество; и лишь несколько спасли свою жизнь. Множество неприступных мест и сокровищ, благодаря помощи и милости всевышнего бога, легко были покорены и захвачены (нами). Хвала Аллаху за множество его чудес и милостей, что наш лучезарный дух совершенно спокоен в отношении неверных, находящихся в этой стране, (и посему), с каждым днем осуществляются (по отношению к нам) безмерное счастье и победоносность.

Признавая необходимым и нужным всегда возносить искреннюю благодарность всевышнему Аллаху за эти благодеяния, (мы заявляем), что у нас отныне не осталось никаких препон и препятствий к тому, чтобы приняться за устранение (с лица земли) заблудшего народа кызылбашей. (Ввиду этого) мы предполагаем в ближайшее время послать наши многочисленные и победоносные войска на великую священную войну (с кызылбашами). Уповая на дарующего милость, — да возвеличится его достоинство! — и стараясь снискать благоволение святейшего Мухаммеда, после Аллаха, — да благословит его Аллах и да приветствует! — мы направимся на сокрушение этого народа. И как только достигнем до границ (его), пошлем вам письменное об этом сообщение. Так как вы являетесь государем Мавераннахра и страны эти называют “Знаменитой землей”, где издревле было местожительство великих ученых, благочестивых мужей и шейхов то, кажется (нам), что и вам также надлежит обнажить меч веры и приложить полное усердие и крайнее старание к торжеству пророческого закона и общины мухаммедовой. Вы прикажите узбекским войскам вашей страны, чтобы они, будучи с (нашими) победоносными войсками как бы одним телом и одним сердцем, истребили этих врагов веры и очистили от колючек и валежника (прекрасные) равнины Ирака. Другого требования у нас нет [158] (к вам), как только то, чтобы в этом благом деле вы сподобились принять участие. (Этим и) заканчивается (настоящее) письмо; в этом только вся суть и больше ничего!

(пер. А. А. Семенова)
Текст воспроизведен по изданию: Мухаммед Юсуф Мунши. Муким-ханская история. Ташкент. АН УзССР. 1956.