Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

МУХАММЕД ЮСУФ МУНШИ

МУКИМ-ХАНСКАЯ ИСТОРИЯ

ТАРИХ-И МУКИМ-ХАНИ

НЕПОВИНОВЕНИЕ МИР-ЯР-БЕКА, ПРАВИТЕЛЯ ДЖУЗГУНА, ОВЛАДЕНИЕ (ИМ) РУДНИКАМИ БАДАХШАНА, ПОХОД ПРОТИВ НЕГО МАХМУД-БИЙ АТАЛЫКА И ЕГО НАКАЗАНИЕ

Когда прошел один год правления опоры эмиров, Махмуд-бия, (все) население области Балха было в постели безопасности и спокойствия. Глубокий мир и дешевизна были таковы, что один харвар ³⁷⁴ пшеницы дошел до сорока тенег ³⁷⁵; обилие разнообразных благ было таково, что у народа не было никакой нужды торговать ими. Все были удовлетворены садами и доходами с земель. В это время несколько человек из числа слуг высочайшего двора, отправившись с целью управления рудниками Бадахшана, вернулись ни с чем, выявив ослушание (центральной власти) Мир-Яр-бека. Опора эмиров, Махмуд-бий аталык, написал ему увещевательное письмо, запрещая подобные недостойные действия, (но) Мир-Яр-бек, полагаясь на неприступность своей крепости, еще больше постарался выказать вражду и неповиновение. Махмуд-бий, рассердившись, объявил мобилизацию войск; в короткое время столько собралось мечебойцев-витязей, отважных, как Марс, что мысль отказывалась представить их численность. В год 1103 (1691 — 1692), подняв доблестное знамя, (аталык) выступил в поход (против Мир-Яр-бека).

Стихи:

Бесчисленные герои и храбрецы ³⁷⁶*
Пошли, ища войны.

Когда переправились через реку Кокча ³⁷⁷ Мир-Яр-бек выслал на сражение (с ними) отряд солдат, и эти безумцы с неправильным мышлением, выступив против (воинов аталыка), настроили большой барабан войны.

Стихи:

Стал враг, стараясь быть храбрецом,*
Уподобляясь замыслом лисице, (выступающей) против льва [159]
В месте, где львы выпускают когти.*
(Но) что может сделать лиса, когда вступит (в столь неравный) бой?

Проявив бесполезные усилия, (неприятель) в конце концов потерпел поражение и, придя в расстройство и панику, бежал по направлению к (своей) крепости. Войнолюбивая молодежь (аталыка) бросилась преследовать бежавших и большинству из них сняла головы острыми и яростными кинжалами.

Стих:

Головы мятежников от злонравного тела*
Отрубили кинжалами и стали веселы.

Уцелевшие от гибели с тысячью усилий убежали пешими. В конце концов неприятель в течение десяти дней прилагал усилия к защите крепости (против аталыка), пока не пришел к заключению, что одержать ему победу невозможно. На десятый день (Мир-Яр-бек) послал (к аталыку) группу сейидов, дервишей, благочестивых людей и стариков (крепости Джузгуна), прося простить его проступки. Эмиры стали посредничать о примирении. Опора эмиров, приняв извинение (Мир-Яр-бека) потребовал от него за два года вперед доход от рудников. Выразив повиновение и покорность, (Мир-Яр-бек) опять утвердился на своем месте ³⁷⁸.

/90а/ О НЕПОВИНОВЕНИИ ВЫШЕУПОМЯНУТОМУ АТАЛЫКУ КУРАМИНСКИХ ЭМИРОВ, ОБ ИХ ОТПРАВЛЕНИИ В БУХАРУ, О ВОЗВРАЩЕНИИ С ПУТИ АТАЛЫКА И ОБ ИЗБРАНИИ  ПРАВИТЕЛЕМ (БАЛХА) САЛИХ-ХОДЖИ

Так как почет и благоденствие опоры эмиров, Махмуд-бий аталыка. день ото дня прогрессировали, а расположение к нему его величества, убежища халифского достоинства, час от часу становилось все больше, то группа лиц из (его) завистников замыслила испортить его карьеру. По обычаю разбойников они разграбили некоторые местности; расхитив дома и местопребывания именитых людей, они пролили (их) кровь. Каждый день до слуха аталыка доходили жалобы на (их) притеснения и несправедливость. И сколько ни прилагал (аталык) усилий (погасить [160] этот мятеж), они еще больше старались (раздуть его); в силу необходимости он обратился с докладом (о положении дел) к подножию августейшего престола. “Этот народ, (писал Махмуд-бий), вследствие злобы и зависти ко мне устремился сокрушить меня, и если я стремлюсь водворить порядок среди этих людей, то мятеж проявляется еще больше; если я закрываю на это глаза, то они подвергают население и территорию этой области страданиям и бедствию. Моя просьба такова, чтобы вы прислали царевича мира, Мухаммед-Муким-султана, в целях водворения (здесь) порядка”.

Высокодостойный хан написал аталыку милостивое письмо. “Наше дорогое дитя, (сообщал Субхан-кули-хан), еще мало летами и мы оставили его, как ребенка, при себе, (дабы под нашим) покровительством он научился с уверенностью в себе воспитывать и наказывать вредных людей”. (Махмуд-бий аталык) вторично доложил; “То, что ваше величество изволили повелеть, есть результат (вашей) любви (к внуку), но с этим народом нельзя справиться без того, если (здесь) не будет наследника престола” ³⁷⁹. И так он писал несколько раз. В этом положении эмиры курамы ³⁸⁰, вступив в соглашение с Махмуд-бием, послали в Бухару людей с требованием (прислать в Балх) наследника престола.

Выйдя на одну неделю из города, они расположились в местности Намазгах. Так как ответ задерживался, то все (лично) решили отправиться в Бухару. Народ кураминский обнаружил нелепые замыслы, так что (это) получило огласку. Аталык направился дорогой на Давлатабад, а прочие — обычным путем. На берегу Джайхуна было решено съехаться (и продолжать дальнейший путь) вместе. Когда проехали одну остановку, аталык вернулся назад и вступил в город.

/91а/ БУНТ САЛИХ-ХОДЖИ В ОБЛАСТИ БАЛХА, ПРИХОД СЕЙИДА СУБХАН-КУЛИ-ХАНА С ВОЙСКОМ ТУРАНА, ОСАДА (ИМ БАЛХА) И ВОЗВРАЩЕНИЕ ОБРАТНО ПО ДОСТИЖЕНИИ ЦЕЛИ

Когда опора эмиров вошел в крепость (Балха), в тот же день, при помощи знатных лиц области и по допущению народа, посадили на престол власти, с предоставлением управления государственными делами, Салих-ходжу, сына осведомленного о (высших) истинах Ходжи [161] Абдул-вали Парсаи ³⁸¹ и известного под именем Падшах-ходжи, из потомства первого наместника, друга посла Аллаха по пещере, владыки правоверных Абу Бекра правдивого ³⁸², — да будет милостив к нему Аллах!, — рожденного от добродетельной женщины времени, Шамсия-бану-ханум, дочери Надир-Мухаммед-хана ³⁸³. Тем временем эмиры курамы достигли до высочайшей резиденции (г. Бухары) и принесли жалобу на Махмуд-бия. Его величество написал ему собственноручно ³⁸⁴ следующее: “У нас к вам с самого начала до настоящего времени, кроме милостивого отношения и любви, (ничего другого) не было. Вы сами знаете, что Матерь городов мира (Балх) за это время стала местопребыванием счастливых принцев ³⁸⁵ и такое владение мы вручили вам, обращаясь к вам, как к сыну. Что же было причиной того, что за такие наши благодеяния вы проявили подобный поступок?” (Махмуд-бий аталык) в ответ на это написал: “Этот поступок произошел не вследствие забвения мной прав ваших, как благодетеля, на мою признательность. Я неоднократно докладывал, что народ кураминский находится (со мной) во враждебных, отношениях и все его действия совершенно противоположны моим. И пока вы не пришлете управлять этой областью одного из царевичей, сохранение ее (в наших руках) будет неисполнимо. На доклады мои (о таком положении вещей) вы не соблаговолили ответить. Теперь же в случае, если вы пришлете (сюда) царевича, то я удалю от власти (Салих-) ход-жy и вышлю его в Индостан”.

В конце концов жалобы кураминских эмиров заставили изменить августейшее мнение относительно Махмуд-бия. Написали письмо бадахшанскому населению о враждебной позиции аталыка и убедили тот народ выступить (против аталыка). Горцы, получив помощь, внесли волнения и мятеж в область Кундуза, которая была юртом ³⁸⁶ опоры эмиров.

Последний, услышав об этом, вытребовал из Мейменэ Яр-Мухаммед-бий минга, препоручил ему свою должность аталыка, сделал Надир-бий туркмена диван-беги и, предоставив этим двум лицам управление областью, сам отправился в Бадахшан.

Когда было доведено до высочайшего сведения, что Махмуд-бий занят трудным делом в Бадахшане и его прибытие отдалено, (его величество) через шесть месяцев, взяв все войска Мавераннахра, с двумястами тысяч кавалерии перешел Аму-Дарью и на всех переправах и проходах поставили надежные заставы, чтобы Махмуд-бий не мог [162] подойти. Салих-ходжа отправил к опоре эмиров посла с письмом такого содержания: “Я был по своему рождению ходжой ³⁸⁷ и согласно отличительному признаку отцов своих проводил жизнь в богомыслии дервишского состояния и у меня никогда не было притязаний на подобное дело ³⁸⁸. Так как я знал вашу отвагу, то и вступил на эту опасную стезю (правителя государства). Теперь передо мной разверзлась пропасть и честь моя обрушилась в нее. Устройте же так, чтобы поскорее прибыть сюда, ибо в противном случае время свидания (нашего) будет в день восстания из мертвых”.

Когда (аталык) ознакомился с (этим) письмом, он без малейшего отлагательства, возложив упование на Аллаха, с семьюдесятью состоящими при нем лицами выехал (в Балх) и через три дня вступил в город. В то время горожане впали в раздумье: открыть ли им ворота своему старому господину (Субхан-Кули-хану или нет), потому что с ним пришли казахи, каракалпаки и (прочие) чужие племена; не дай бог, (если) после вступления (их в город) простым и благородным людям этого владения будет причинен вред? (Поэтому) балхцы обрадовались прибытию аталыка и почувствовали уверенность в себе; они изложили ему свои соображения. Аталык сказал: “Это вы хорошо приняли во внимание, у меня самого возникает подобная мысль. Пока имеете душу в теле, старайтесь защищать крепость!” В результате всего в течение двадцати одного дня прилагали старания к защите крепости (против осаждавших ее войск Субхан-кули-хана). За это время много произошло жестоких сражений и каждый живой, попадавший в руки бухарцев, предавался ими смерти; пощады не давали ни старому, ни молодому. Обстоятельство это послужило причиной большого страха населения. Опора эмиров приказал, чтобы племена белуджей и арабов ночью шли в войска и приводили (с собой) лошадей и верблюдов; от этого бухарцам пришло стеснение и они пошли на мир с тем условием, что после того, как они будут возвращаться в Бухару, аталык не допустит нападения на них балхцев, дабы они не причинили им вреда. Махмуд-бий принял на себя это обязательство и в течение трех суток не оставлял (Балха), пока хан со своими войсками благополучно не переправился через реку (Аму-Дарью).

Так как важные дела Бадахшана (еще) не были завершены, Махмуд-бий отправился в те пределы. Надир диван-беги туркмен, хотя и [163] превосходил равных себе в отношении (искусства) военного дела и командования войсками, но проявлял признаки бестолковости и глупости в некоторых делах и поступках. Так, юного царевича Абу-л-Мансур-хана он предал казни ни за что ни про что ³⁸⁹; во время путешествия (аталыка в Бадахшан) он приказал шайке своих туркмен, (этих) зверей по поступкам, чинить оскорбления и насилия приближенным аталыка. И они (туркмены), произведя (среди них) грабеж, захватили их имущество и все ими заготовленное. Известие об этом поступке (Надир диван-беги) достигло до слуха той уники времени и он освежил то деяние его (в своем представлении) горестным происшествием с Абу-л Мансур-ханом. Через месяц, наказав и исправив бадахшанцев, (аталык) вернулся в Балх. Переговорив с Салих-ходжой, он приказал молодым воинам от- правиться, (схватить) Надир туркмена и предать его смерти. Тот злополучный злодей, услышав об этом, в полном одиночестве обратился в бегство; его преследовали на протяжении одного фарсанга. Прежде всех его настиг Давлат-калта алчин, который отрубил его полную зла голову и привез (ее аталыку). Вывод (из сего) тот: что он сделал невинному царевичу, такое же точно возмездие получил и сам. Через три дня Ариф-дивана ³⁹⁰, его сын, упал в водоем (и утонул), что стало согласно со смыслом (коранского изречения): они были потоплены и ввергнуты в адский огонь ³⁹¹. Другой его сын, Юсуф, что ушел в Индостан, был убит; его брата Эвез-бия, по показаниям очевидцев, туркмены изрубили шашками в куски. (Все) остальные его дети и родственники, рассеявшись, разошлись в разные стороны. Злая судьба того проклятого поразила весть его род и племя и от них очистилась поверхность государства. Да, такова бывает участь того, кто злоумышля-ет против своего господина!

Совершенство упования на милость Аллаха и мужество Махмуд-бия (аталыка) были таковы, что он в одиночестве внутри города сопротивлялся всем девяносто двум узбекским племенам ³⁹² и всех их победил, мужественно сражался в течение двадцати одного дня с армией Мавераннахра, которая состояла из более двухсот тысяч кавалерии, и отстоял от злобы этого войска укрепления Балха, которые по обширности славны во (всем) мире. Он не допустил балхский народ, жаждавший крови (отступавших) бухарцев, выйти из города и преследовать их, для чего на трое суток запер городские ворота ³⁹³; он в одночасье [164] отделил голову от тела Надир диван-беги, начальника стольких тысяч мечебойцев, Салих-ходжу, который два с половиной года сидел на троне правления (Балхом), он отстранил и сделал его скитальцем в Индостане. Отправившись в Термез, бывший уделом племени кунграт, которое больше других проявляло враждебные отношения, он, требуя выдачи царевича людей ³⁹⁴, оставался там целый месяц, пока не извлек этого царевича, как жемчужину из пасти крокодила или как рубин из недр каменных пород. Он неоднократно с двумя-тремя сотнями людей бросался на центр (неприятельского) войска и не возвращался обратно без достижения (своего) желания. Неоднократно враги по чувству справедливости восторгались его отвагой и говорили: “Что за сердце, что за выдержка у этого храбреца! Как жаль, что с таким человеком нам приходится быть в распре!” ³⁹⁵

Большую часть времени он проводил в беседах с учеными и с совершенными людьми ³⁹⁶ и с ними устраивал собрания ³⁹⁷; от общения с этими людьми аталык получал полное удовлетворение. Он имел (также) очень большую склонность и влечение к суфиям и отшельникам. Он был последователем полюса идущих мистическим путем, помощника воссоединившихся с истиной, суфия Хаджи Али, который был в духовной связи с святейшим Мир-и Каланом, а этот последний — с святейшим Халифа Хальдаром, а этот — с святейшим Маулана Дуст-саххафом ³⁹⁸, а этот — с святейшим Махдум-и а'замом ³⁹⁹, — да будет священна их память! (Хаджи Али-) суфи во время Абу-л-Мансур-хана предрек: “Скоро поводья государства окажутся в могущественных руках Мухаммед-Муким-хана, а дела государственные возложатся на Махмуд-бия”.

В заключение поскольку (Мухаммед-Муким-хан) воссел впоследствии на престол власти, то Аллах всевышний да сохранит прочно и непоколебимо на долгие годы и бесчисленные века на арене времени сего государя, тень Аллаха, убежище веры, да продлит надолго жизнь сего убежища власти (Махмуд-бий аталыка) с прочими благожелательными слугами (государства) под сенью августейшей державы, да уничтожит он врагов (ее) мечом расправы и да подаст покой и процветание странам (исламского) мира ради Мухаммеда и его благороднейшего потомства! [165]

/94а/ УСТРАНЕНИЕ САЛИХ-ХОДЖИ (ОТ ВЛАСТИ) И ВЫСЫЛКА ЕГО В ИНДОСТАН, ОТПРАВЛЕНИЕ МАХМУД-БИЙ АТАЛЫКА В ТЕРМЕЗ И ПОСЫЛКА В БУХАРУ АДИЛ-БИЙ МИНГА И ШАХ-НИЯЗ-БИЙ САРАЯ ⁴⁰⁰ С ПРОСЬБОЙ (ПРИСЛАТЬ) ЦАРЕВИЧА ЖИТЕЛЕЙ МИРА МУХАММЕД-МУКИМ-СУЛТАНА

Когда в положении области (Балха) произошла анархия и население перестало повиноваться Салих-ходже, а большинство мест и городов подверглось разграблению, опора эмиров по некоторому тайному основанию, которое имело место в прошлом, сам воздержался от поездки в Бухару, а послал туда, к блистающему огнем присутствию его величества (Субхан-кули-хана), Адил-бия и Шах-Нияз-бия просить (о посылке в Балх) его высочества, царевича (Мухаммед-Муким-султана). Сам же он с отрядом из молодежи, которая, как рыба, жаждала окунуться в свежую воду, перешел через реку (Аму-Дарью) и, направившись в Термез, стал ожидать (вестей из Бухары). Те два начальника достигли до (места) блистания солнцеподобных огней, до его величества государя-миродержца, и, доложив (ему) о положении благородных людей балхского владения, о настроении среди простого народа и (его) успокоении, превратились в водолазов, ищущих достойной царя жемчужины ⁴⁰¹. Высокодостойный хан, (выслушав их), сказал: “Если Махмуд-бий, оказавшись верен своему слову, вышлет Салих-ходжу в Индостан, то мы отпустим своего внука”. Когда слова хана стали известны аталыку, он послал Муллу Мухаммед-Мурада китабдара ⁴⁰², который был его доверенным лицом, чтобы он с полным почетом и уважением, с багажом и разными вьюками отправил (Салих-) ходжу в Индостан. Когда известие о его выезде поступило к высочайшему докладу, (то) хан в счастливый час и в благословенное время соизволил послать в Купол ислама, Балх, при счастливых предзнаменованиях счастливого царевича, друга удачи, отраду миродержавных очей, жемчужину царственного моря, Мухаммед-Муким-султана.

/95а/ О ПРИБЫТИИ СЧАСТЛИВОГО ЦАРЕВИЧА В СТОЛИЧНЫЙ ГОРОД БАЛХСКОЙ ОБЛАСТИ И О СОБЫТИЯХ, КОТОРЫЕ ПРОИЗОШЛИ ПОСЛЕ СЕГО

Когда его величество, тень Аллаха, убежище халифского достоинства, соответственно (арабскому) изречению: “государственные [166] люди — вдохновленные господом”, — признал, что постоянство со дня на день увеличивающегося (его) царства и длительность его августейшего счастья будут заключаться в участии в правлении (его) дорогого царевича и его вечного потомства, то, естественно, выбрав из своих детей и семейства названного царевича, препоручил ему, счастливцу, область Матери городов, Балха, и Бадахшан с подчинением и подвластием того, что произошло в средине четверти земного круга. Он пожаловал ему ярлык, которому повинуется мир, (на управление этими областями). При прощании (Субхан-кули-хан) заключил внука в объятия, поцеловав его в голову и лицо, и прослезился.

Стихи:

Разлука с ним была жестока для его сердца,*
Ибо он (царевич) был украшением (его) короны и престола.
Он потребовал (его) и прижал к своей груди,*
С сотней нежностей поцеловал он (его) глаза и голову.
После того (царевич) вышел от государя*
И, как свирепый лев, пустился в путь.
Отправился царевич с войском.
В день войны каждый (его) солдат — рассекающий ряды врагов*
Эмиры Турана, отряд кавалерии
Сопутствовали ему два перехода.*
Когда простились с ним, вернулись назад.
Следовал величественный царевич,*
Победа его сопровождала, а помощь (божия) была ему путеводителем.
От пыли его войска воздух (был) подобен мускусу ⁴⁰³.*

Адил-бий и Шах-Нияз-бий, возведенные в чины, первый — аталыка, а второй — диван-беги, отправились (в Балх) другим путем. Когда счастливо и благополучно наметилась в Чахар-джуе ⁴⁰⁴ пышная остановка (царевича Мухаммед Муким-султана), тамошний правитель, Мухаммед Али-хаджи калмык ⁴⁰⁵, выехал навстречу и, соблюдя (необходимые) церемонии (в смысле) расстилания ковров и дорогих тканей на пути следования высокого гостя ⁴⁰⁶, подношения ему подарков и оказания гостеприимства, — проявил чувство искреннего расположения и рабской угодливости. После Чахар-джуя, совершая переход за переходом, (царевич) соизволил остановиться в области Андхуда. [167]

Стихи:

На каждом местопребывании, на каждой станции, на каждой остановке,
Куда доезжал тот славный государь,
Приготовлялись дары и подношения,*
Народ (же) веселился и благодарил бога.
Какое счастье для населения той страны,*
В которой бывает такой государь!
Какое блаженство для счастливого государства,*
Когда в мире стал вакфом ⁴⁰⁷ такой венец и престол!
Быстро пришло счастье (и) написало:*
Я не уйду с его порога ⁴⁰⁸.
Когда государство увидело лицо счастливого государя,*
Оно помолодело, так как царство достигло благоденствия.
Оттуда (из Андхуда царевич) простер тень правосудия на область Шибирган. Стихи:
Он протянул руку для притеснения в правосудии,*
Он одну длань сжал, а другую раскрыл;
Тиранство волка он удалил от овцы,*
Он примирил сокола со своим голубем;
Он в начале бунта прекратил (его) ярость.*
Он ограничил насильственные действия.

(В Шибиргане) правитель области, великие люди и малые поспешили ко двору убежища мира с разного рода дарами. Стихи:

Должностные лица для его войска*
Перед его дверью рассыпали сокровища;
Защитники крепости принесли (свою) казну *
(И) передали (ему) крепость с ключами.

Отсюда последовали счастливый переход и остановка в местности Фай-забад ⁴⁰⁹, которая вмещает в себе милость божию. Сюда направились встречать (Муким-Мухаммед-султана балхские) сейиды, судьи, великие и благородные люди, эмиры, ученые, большинство народа из привилегированного класса и простонародия и обитатели Купола ислама (города [168] Балха). Они достигли (его) августейшего порога, удостоились счастья быть принятыми в высочайшей аудиенции и провели там день. Стихи:

Крепкой связью дважды связала ⁴¹⁰ судьба государство.*
Как обещала она (ему) могущество, так и выполнила (это обещание)
Небо посадило в саду молодое дерево,*
(А) судьба ниспослала ему прозябание и рост.
Всякую радость, которой нас лишило время,*
Судьба восстановила одной (его) приятной шуткой.
Чтобы сад областей и царства был свеж (и зелен),*
Судьба позаботилась дать ему действие облаков и милость (благодетельных) зефиров.
Государство нуждалось в таком украшении,*
И судьба в конце концов удовлетворила государство.

Оттуда (из Файзабада), сопутствуемый счастьем и преуспеянием, победой и (божьей) помощью, царевич (выступил) в пятницу, в первый день джумади ал-авваля, в год Барса, в 1109 году (15 ноября 1697 г.) и сделал (следующую) остановку в (местности) Баг-и Мурад, что за воротами Ходжа Султан-Ахмед, (ведущими в г. Балх). И как рубин в руднике, утвердившись на победоносном царственном престоле, поднял штандарт власти и правосудия. Народ (же), положив головы повиновения на черту августейшего повеления, открыл уста для молитв о длительной жизни и о вечной, навсегда согласной (с интересами населения) власти (своего царственного правителя).

Стихи:

О тень великого творца!*
Имя доброе твое Мухаммед-Муким;
Наши сердца все поодиночке покорны тебе,*
Все обстоятельства наши подчинены твоим условиям.
Мощью (твоей) справедливости сильна опора веры;*
Земля обязана тебе тем, что ее поверхность стала райским садом.
Для ангела заповедное место у твоих дверей является Киблой;
Для царей мира устремление к тебе является (их) убежищем.
Подобно мечу раскрывается у тебя язык в молитве;*
Он истолковывает (коранский стих) мы помогли тебе победить несомненной победой ⁴¹¹.
Из-под пера твоего (выходит) истолкование суры Нун и ал-Калам ⁴¹²* [169]
В порядке связаны жемчужины
Сердце твое — море, а рука — дождевая туча.*
Длань твоя — рудник и осуществление разного рода тонких ювелирных изделий.
Для описания тебя не хватает букв при письме.*
По натиску в битве (ты) подобен Рустаму, а по (царственной) пышности — Джемшиду.
Я привел упоминание о Рустаме и Джемшиде,*
Но достоинство своего прославляемого я умалил,
Ибо он не нуждается в (таких) похвалах.*
Для нас молитвы за него стали обязательным к исполнению в мире религиозным предписанием.
О боже, от вреда (могущего коснуться) сущности (его) совершенства,*
Сохрани на веки этого государя!
Дай его личности изобилие побед и одолений.*
Его правосудием укрась всех без различия, как правых, так и виновных!
Да пребудет он повелевающим и счастливым*
Больше того, чем это мыслится!

О ВРАЖДЕБНОМ ВЫСТУПЛЕНИИ АДИЛ-БИЯ И ШАХ-НИЯЗ-БИЯ ПРОТИВ ОПОРЫ ЭМИРОВ, МАХМУД-БИЙ АТАЛЫКА, ОБ ОБЪЕДИНЕНИИ С НИМИ КУРАМЫ И О СМЕРТИ ШАХ-БИЯ

Когда прошел год после прибытия (Мухаммед-Мукима в Балх), Махмуд-бий написал ему следующий доклад, заключавший его искреннюю преданность и благожелательство: “С самого начала до настоящего момента у меня все усилия были направлены ко (благу) августейшего существования; по этой причине его величество, божественная тень обиделись на меня, раба, и тех, которые были посланы мной ⁴¹³, приблизили к себе, а заслуги мои сочли словно не существующими, и стремления (к перемене сего отношения) не имеется”. Так как у царевича первейшей обязанностью являлось повиновение своему великому деду и состоялся приказ повелителя мира об устранении (аталыка), то он написал (ему) в ответ, что он признает благожелательное отношение опоры государства и что направление благоухающей (ханской) мысли в отношении его подобно розе, (однако) эти (его) высказывания он доложил светоносному присутствию его величества в местопребывании [170] (его) халифского достоинства. И в случае, если последует разрешение о прибытии (в Бухару) сего убежища власти (т. е. аталыка), то не явится необходимости требовать (что-либо здесь). Получив этот ответ через одного вождя кураминцев, Махмуд-бий обратился к сбору войск. Собрав бесчисленную армию, он направился (с ней) на Балх. Народ кураминский, услышав об этом, тоже занялся мобилизацией войск. В это время пришла обещанная смерть к Шах-Ниязу диван-беги и тот переселился из сего преходящего мира в мир вечности. (Благополучному) окончанию дела курамы был нанесен (этим) вред, возникла (общая) растерянность и опора эмиров вернулся в Кундуз ⁴¹⁴.

О ВРАЖДЕ НАРОДОВ ДУРМАН И КИПЧАК ⁴¹⁵ К АДИЛ-БИЮ, О ВСТУПЛЕНИИ ЕГО В ГОРОД (БАЛХ), О ЗАКРЫТИИ ГОРОДСКИХ ВОРОТ И О НЕДОПУСКЕ ЕГО, О ВСТУПЛЕНИИ ЕГО ОБМАННЫМ ПУТЕМ (В ГОРОД), ОБ УБИЕНИИ ШАХРИАР-БИЙ ДУРМАНА И МУХАММЕД-ШАФИ' КИПЧАКА, О ВОССТАНИИ КИПЧАКСКОГО НАРОДА И О ЕГО МЯТЕЖЕ

Так как на основании согласия, которое было между Адил-бием и Шах-Нияз-бием, оба они в течение года скакали на коне власти на площади наместничества (в Балхе), то после смерти Шах-Нияз-бия светоч деятельности Адил-бия разбился и у всех проявилось желание уйти из-под его власти, которой он пользовался на арене наместничества. Составился заговор и главы заговорщиков, Шахриар-бий дурман и Мухаммед-Шафи кипчак, взяв с собой некоторое количество людей, проникли в город и послали сказать ему (Адил-бию), что власть его в области вышла из границ, что народ от его действий угнетен и обижен, нужно ему убираться (отсюда) в Бухару, в противном случае ему угрожает смерть. Адил-бий же, стакнувшись с племенем минг и со своими сторонниками, занялся приготовлением к войне и уже близко к тому, чтобы между обоими сторонами разгорелся огонь кровавой распри. (Но) Адил-бий был муж сладкоречивый; вступив со своими противниками в переговоры, он сделал их покорными себе (разными) мягкими фразами. На следующий день он вошел в город и расположился подле ворот арка. Ложно обвинив дворцового евнуха ⁴¹⁶ в том, что тот действует заодно с мятежниками, он вызвал его сверху к себе ⁴¹⁷ под предлогом [171] тайных с ним переговоров. Тот невинный несчастный, в простоте сердца не знавший о намерениях Адил-бия, едва сошел вниз, как его вытащили вон и в одно мгновение убили. Точно так же по ложному оговору убили Абдурраззака дастурханчи ⁴¹⁸, сына Тарамтай мираба калмыка. По указанию его (Адил-бия) была послана группа людей, которая схватив Шахриар-бия и Мухаммед-Шафи'-бия, (тут же) послала их в путь небытия мечом жестокости.

В это время у царевича (Мухаммед-Муким-султана, балхского наместника) , была тяжелая болезнь. Его благородная личность была в столь слабом состоянии, что, потеряв сознание, он никого не узнавал. (И только) через месяц святейший абсолютный врач ниспослал ему из аптеки (во исполнение слов Аллаха:) “и исцелит сердца людей верующих” ⁴¹⁹ сладкий напиток исцеления. И состояние бессилия удалилось из его августейшего тела, которое снова вернулось в здоровое состояние. (Выздоровев, царевич) пожелал подвергнуть Адил-бия наказанию за его проступки. Но в это время кипчакский народ в районе Сал-у чахар-ек, дыша мятежом, простер руку насилия над населением, (обитающим на) территории области; в видах осторожности пришлось эту мысль, как противоречащую благоразумию, оставить. Было признано целесообразным, чтобы мингское племя со своими силами выступило для противодействия кипчакам. Тот народ, получив (на это) разрешение, выступил в поход. Между Дара-йи джуз и Сал-у чахар-еком произошла встреча двух (враждебных) отрядов и в тот же день огонь битвы так запылал, что близко уже было к тому, что он сожжет всех поголовно. В конце концов победа осталась на стороне кипчаков; около пятисот молодых людей из племени минг было убито. Все припасы и все приготовленное мингами (для войны) из (числа) коней, верблюдов, юрт, палаток и т. п. — все попало в руки того народа и подверглось разграблению. Ходжим-берды бакаула ⁴²⁰, брата Адил-бия, вместе с двенадцатью уважаемыми его родственниками, обезглавили. Все остальные, голые и пешие, с тысячью затруднений бежали и прибыли (в Балх).

Адил-бий побудил царевича (Мухаммед-Мукима) предпринять поход — для уничтожения кипчакского народа — дорогой на Шибирган, который был юртом племени минг. Когда достигли Сал-у чахар-ека, то было признано полезным вызвать правителя Мейменэ и Чиджекту (Чичекту) Яр-Мухаммед-бий аталыка ⁴²¹ и сделать его участником в этом походе. [172] Отсюда послали ему милостивое письмо, наполненное беспредельным благорасположением, о его вызове. Тем временем стало известно, что Хаит бакаул калмык, несмотря на (свою) близость к высочайшему двору, будучи заодно с Адил-бием, является двигателем его безнравственных действий. Последовал августейший приказ о его казни; несколько человек из туркменского народа отрубили ему голову. Адил-бий, услышав (об этом, понял), что дело его проиграно. Не дожидаясь окончания своего дела, он направился в ставку царевича и доложил (следующее): “У меня в мыслях ничего (дурного) не было, все это произошло от подстрекательства его (Хаит бакаула). Теперь он наказан за свои поступки: надеюсь, что меня не признают соучастником его злодеяний”. Царевич обрадовал (Адил-бия) ласковым обращением. На другой день Яр-Мухаммед-бий аталык, придя с бесчисленным войском, удостоился счастья быть принятым в высочайшей аудиенции. Все племя минг из Мейменэ и Чиджекту к его главы (также) явились для целования (августейшего) порога.

На первом же приеме убежище власти (Яр-Мухаммед-'бий аталык), высказав упреки и порицание Адил-бию, выявил все то недостойное, которое проистекало от него в отношении государства и власти и уличал его (во всем); (в заключение) доложил царевичу, что признает неудобным, чтобы его высочество сам отправился против кипчаков. “Если угодно Аллаху, я пойду походом и, повесив на шею того народа меч и саван, приведу его к (вашему) счастливому стремени”, (заявил аталык). В тот же день все военные заявили жалобы на Адил-бия и (еще более) отвратили от него Яр-Мухаммед-бия. На следующий день, получив разрешение (царевича), последний выступил против кипчаков в сообществе с Али-Са'идом диван-беги из племени аргун (аргын), мужем большого жизненного опыта ⁴²². После их выступления царевич направился в столичный город (Балх). Те два эмира, уговорив кипчакский народ, захватили его главарей и вернулись обратно. Когда царевич (по пути) прибыл в местность Ларек, Адил-бий, озабоченный (последствиями) свидания (с царевичем) Яр-Мухаммед-бия и раздражением (против него) народа, направился оттуда в Шибирган; об этом стало известно царевичу. Он немедленно послал человека к правителю Шибиргана Я'кубу мирахуру, из племени юз, чтобы он не пускал его в крепость, а тот злополучный сейчас же по прибытии Адил-бия передал ему крепость. [173]

Тем временем Яр-Мухаммед-бий и Али Са'ид-бий, доставив главарей кипчаков к высочайшему двору, испросили прощение их вин и выразили (при этом) желание, чтобы Яр-Мухаммед-бий был утвержден в звании аталыка ⁴²³. Но в это время получилось известие, что нечестивая банда кызылбашей со стороны Хорасана устремилась в пределы Мейменэ и Чиджекту. В силу необходимости вышеупомянутый (Яр-Мухаммед-бий), оставив в высочайшем распоряжении своего сына, Хошхал куш-беги ⁴²⁴, отправился (туда). Волей-неволей пришлось вызвать из области Гури ⁴²⁵ Ходжим-берды-бия келечи и почтить его возведением в упомянутое звание (аталыка). Пир-кули-бий минга сделали диван-беги. В это время поступили заявления от кипчакского народа, что при наличии льва из чащи храбрости, Махмуд-бия, отдавать звание аталыка другому кажется далеко не доброжелательным делом, потому что заслуги его многочисленны и без него не может быть хорошим состояние государства и власти. И (потому), если примут во внимание (настоящую) рабскую просьбу сего народа, то пусть его (Махмуд-бия) вызовут к высочайшему присутствию. В равной мере на этом же объединилась и большая часть войск, которые, тайно написав ему (Махмуд-бию) письма, побуждали его к прибытию (в Балх).

В это время Адил-бий, высунув голову из воротника мятежа, посылал в сторону Балха шайки для вооруженного нападения и производил грабеж и разбой среди окрестного населения. Махмуд-бий же, выступив в поход, однажды ночью появился у ворот Ходжи Аккаша. Когда пришел день, то узнали, что пришел опора эмиров. Собрание народа, будучи смущено своим положением, явилось во дворец (наместника) и доложило, что так как, с одной стороны, Адил-бий начал враждебные действия, с другой — начинают бунтовать кипчаки, а тут еще возвращается обманутый в своих надеждах Махмуд-бий, то в такое время от государства и от благополучия (населения) никаких следов не останется. (Поэтому) все признали за благо прибытие той уники времени. Последовало высочайшее разрешение, чтобы убежище власти (Махмуд-бий) явился (к царевичу-наместнику); в тот же день вышеупомянутый удостоился счастья быть (им) принятым. Стихи:

Он пришел с качествами сильного;*
Как могучий Рустам к Кайкаусу — [174]

и преподнес по обычаю подарки и приношения, (состоящие) из лошадей, охотничьих соколов, рубинов, золота и драгоценных камней. Царевич тоже обрадовал его милостями и вниманием, достойными его положения. В течение одного месяца (Махмуд-бий) находился при высочайшей особе (царевича). Отправившись в Кундуз по некоторым необходимым своим делам, он оставил за себя на августейшей службе своего брата Абдуллу дадха. В это время пришло известие, что его величество божественная тень, убежище халифского достоинства (Субхан-кули-хан), переменив резиденцию тленного мира на царство вечное, отправился в пиршественный чертог рая.

О ПЕРЕСЕЛЕНИИ ИЗ ТЛЕННОГО МИРА В ЦАРСТВО ВЕЧНОСТИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, ТЕНИ АЛЛАХА, УБЕЖИЩА ПРАВОСУДИЯ, СЕЙИДА СУБХАН-КУЛИ-БАХАДУР-ХАНА, ДА ОСВЯТИТСЯ ЕГО ГРОБНИЦА И ДА БУДЕТ ОН ПРОЩЕН!

Стихи:

Увы, как внезапно завяло*
Древо жизни халифского достоинства!
Увы, как солнце в зените счастья,*
Подобно второму утру (после зари), было мало жизненно!
Увы, всадник, который, кроме как за сердцами,*
Не охотился на своем счастливом скакуне!
Увы, тот кипарис, с царственной шапкой,*
Увы, тот царственный рост и стан, —
Ушел он из мира, государь величия!*
Подобного ему не найдет судьба второго государя.
В этот сезон земля хотя (и) оделась зеленью,*
(Но теперь) приличествует ей облечься в платье небесного цвета ⁴²⁶.
Тебе не нужно, о роза, омыть (свое) лицо кровью ⁴²⁷, *
Если ты теперь раскрываешь губы от веселья.
Помни, что тот (т. е. мир) без постоянства с тех пор как был всегда*
Таким будет, да, он — дворец преходящий!

Чистым мыслям обладателей знания и видения и ясному разуму людей, осведомленных о мастерской творения, очевидно и ясно будет, что, согласно (коранскому) стиху, каждая вещь погибает, [175] кроме его естества ⁴²⁸, тленность всякого существа есть одно из непреложных предписаний религии, а постоянное бытие всякой возможности рассматривается религией как явление невозможное.

Двустишие:

Грамоту смерти дают и рабу, и свободному,*
Буквы же вечности на странице дня и ночи не существуют.

Степень человеческого достоинства и положения превыше того, чтобы обитель его покоя и удовольствия была дворцом бренности и миром материальным.

Двустишие:

Не склоняйся сердцем к этому мусорному ящику (т. е. этому миру), ибо другое место,*
(Другие) замки предназначили для твоего обиталища.

Если некоторые, видящие (лишь) внешность вещей, признают величайшим бедствием переход из (этого) бренного мира в царство вечности и называют смертью исчезновение элементарной формы, то выдающиеся философы, которые позаимствовали огни наук от лампады откровений пророков, — да почиют над ними благословения и приветствия Аллаха! — видят в смерти совершенство счастья для души.

Стих:

Разве ты не слышал, что всякий, кто умер, стал совершенным? — ⁴²⁹

потому что птица души, находящаяся в клетке тела пленницей людского мира, в том случае, когда взлетит из этого дольнего мира в тот горний мир и, освободившись из сетей (этой временной) остановки, сделает (себе) гнездо на ветвистом дереве святости и начнет соловьиными трелями хвалить и прославлять (высшую) единственность, то согласно указанию (коранского стиха): скажи: рабы мои, вы, которые преступили границы должного в отношении самих себя, не отчаивайтесь в милости Аллаха ⁴³⁰ — в надежде, что (Аллах) прощает все грехи ⁴³¹, она [176] удостаивается этого счастья (в силу того, что) он — всепрощающий, милосердный ⁴³².

Целью сего рассуждения является кончина его величества, тени господа, строителя зданий миродержавия, охранителя писаний шариата и мусульманства (сейид Мухаммед-Субхан-кули бахадур-хана). Подробности этого события таковы: в первый день месяца раби'ас-сани 1114 года (25 августа 1702 г.) на возвышении царственного трона в арке прекрасного города Бухары, состояние августейшего здоровья выступила из пределов равновесия и появился жгучий жар, и язык-no смыслу выражения:

Двустишие:

На рассвете, когда я стал в интимном общении со творцом веселия,*
Услышал я из уст гурий стих (Корана): Обратитесь с покаянием к Аллаху - ⁴³³

раскрывшись, с твердым решением и с чистым намерением возобновил покаяние во всех прегрешениях, согласно со смыслом выражения: он тот, который приемлет покаяние от рабов своих и изглаживает их дурные дела ⁴³⁴ добавил к нему что желал (вцепиться) и крепко вцепился пальцами надежды в полы просьбы о прощении. (Между тем) слабость все продолжала увеличиваться. Стихи:

Так как непрестанно усиливалась болезнь государя,*
То испытывали бедствия солнце и луна.
Когда стенание сообщало весть о болезни шаха *
У народа от горести на части разрывалась печень
В тот момент, когда (больной) испускал болезненный вздох,*
У женщин и мужчин бывал смертельный страх.
От слабости тела ослабело (все) существо (государя) *
Не стало (у него) покоя, не стало терпенья и успокоения
От августейшего тела шаха не отстранили болезнь:*
Ни власть, ни войско, ни богатство, ни сокровища
От страданий болезни когда ослабело здоровье (хана) *
Не принесли ему облегчения ни трон, ни корона

И сколько ни старались пользовать его лекарствами искусные врачи появившиеся (другие) разные болезни требовали в лечении все больше (новых средств). [177]

Стих:

При смертельной слабости что может сделать (даже) чудодейственное дыхание Иисуса?

Несмотря на такое состояние, (его величество) интересовался делами государства и его порядками и (много) думал о (своих) подданных и подчиненных. Когда же он (своим) правильным мышлением постиг, что болезнь (его) не поддается лечению, он приготовился к неизбежному и потребовал к себе эмиров и близких лиц. Будучи в состоянии бодрости, он сделал (им такое) завещание: “Я точно знаю, что птица (моей) души (скоро) вылетит из клетки тела и найдет убежище в божественном чертоге. Поручаю вас благости и милости Аллаха. Нужно вам довольствоваться судьбой и в этом происшествии не предаваться панике, потому что это бесполезно. Стихи:

Не разрывайте платья (в знак горя) и не плачьте,*
Не вопите подобно сумасшедшим и влюбленным!
Мне от ваших воплей нет пользы,*
(Ибо) кто устранил смерть воплями?

Молите господа о прощении меня и обрадуйте мой дух произнесением фатихи и такбира ⁴³⁵. В дни моей власти я так укрепил государство, что никто не имел возможности проявить своеволие или обидеть несчастного рукой насилия и дерзости. Во время (своего) правления я не допустил сильного торжествовать над слабым, разве только в тех случаях, когда об этом не доводили до моего сведения и я этого не знал. Я уповаю на благость господа, что он простит мои грехи. Хвала всевышнему Аллаху, что в моем сердце не осталось никаких мирских желаний. Мое завещание таково: я усмотрел на челе моего внука, Мухаммед-Мукима, сияние огней царствования и зрелость ума. Среди моих детей он благородный с той и другой стороны и потому я назначаю его своим преемником. Жаль, что я стеснен временем и больше сего не имею возможности рассуждать, а тот свет моих очей не может (здесь) присутствовать и (мое) свидание (с ним) откладывается до дня восстания из Мертвых и вас предстоит мне увидеть тоже тогда”. Эмиры и близкие (к хану) лица, [178] услышав эти слова, взволновались, заплакали и с окровавленными сердцами и горестными мыслями встали с мест, склонили к земле свои заплаканные лица и сказали: “Да будет наша жизнь, рабов (ваших), принесена в жертву за одно мгновение жизни вашего величества! О, если бы жизнь всех нас от начала до конца была принята в целях сохранения (хотя бы) одного дня августейшей жизни!

Стихи:

Если бы тебе была польза от нашей жизни,*
Мы бы (так) душой не страдали за тебя.
Но у сего времени нет никаких мероприятий,*
Потому что нет возможности изменить предопределение.

Хотя у нас, рабов, не будет никакого желания пользоваться жизнью без благородного существования (вашего величества), однако, пока (у нас) остается одно дыхание, мы, подчиняясь августейшим приказаниям и заветам, не уклонимся с пути повиновения (им)”. Они говорили эти слова языком покорности и сверлили алмазами ресниц жемчужины кровавых слез.

Двустишие:

От горя из глаз пролилось море,*
Из души исчез покой, а из тела жизнь.

После сего болезнь усилилась, и когда настала ночь, и мир, в предвидении исчезновения государя мира, облекся в темное платье и набросил на шею печального вида палас ⁴³⁶, то в полночный час государь, произнеся несколько раз слова таухида ⁴³⁷, вручил свой чистый дух взывающему: О ты, успокоенная упованием душа! Возвратись к своему господу удовлетворенной, удовлетворившей ⁴³⁸! Поистине мы от Аллаха и подлинно к нему возвратимся ⁴³⁹.

Стихи:

Увы, тот царь царей, завоеватель мира,*
Джемшид, раздающий короны, покоритель царств!
Увы, тот, другого которого не видело небо,*
Подобие его (отражалось) в зеркале луны и солнца! [179]
Увы, тот государь диадемы и короны,*
Благодаря которому вполне соблюдались постановления веры!
Увы, тот миродержец чистой веры,*
Убежище благочестия для городов и рабов (т. е. подданных вообще)!

Это событие случилось 21 числа упомянутого месяца (раби'ас-сани ⁴⁴⁰). Каждый из остроумцев эпохи выразил эту дату в разных поэтических фразах. Из них Хаит-Мухаммед, чухра-баши ⁴⁴¹, один из старых слуг высокого дворца, (который) обладал поэтическим дарованием, сказал следующие стихи-хронограмму:

Стихи:

Где царь царей, страж ангелов?*
Где (подобный) пышностью Соломону, внешностью Иосифу?
Куда ушел хан, (лелея) область щедрости?*
Где тот по нравственному величию Феридун времени? ⁴⁴²
Куда делся тот государь, защитник угнетенных?*
Где (этот) по справедливости Нуширван? ⁴⁴³
Куда ушел покровитель законников?*
Где любитель и ценитель шейхов?
Куда ушел добрый к подданным шах?*
Где государь, милостивый к военным?
Среди всех тех царей Турана*
Где признак государя, обитателя рая?
По поводу даты его смерти твари*
Все сказали: где тот покоритель мира ⁴⁴⁴?
Разум также молитвенно произнес:*
Где хан времени, сейид Субхан-кулимэ

— Одним словом, когда (хан) отдал данную ему во временное пользование жизнь по требованию предопределенной смерти, Стихи:

(То) что мне сказать, как то, что от страха перед этим событием*
Дрожит земля и сотрясается (само) время.
Удивительно, что род человеческий избежал опасности,*
Перенес это несчастье и не умер от горя!

Сейиды, судьи, эмиры, ученые, военные и все без исключения подданные как платящие налоги, так и не платящие, верхние одежды [180] терпения превратили в нижнее платье и разорвали воротники (своей) души; министры, посыпав головы прахом скорби, трепетали кровью сердца. И ту ночь (все) провели в плаче, в воплях, в горести и в волнении. И когда подлинное утро (тоже) разорвало воротник горести до самого подола, — совершили приготовление к похоронам и завернули (тело хана) в саван. Ради порядка в государстве, утвердив в ханском звании, несмотря на его малолетие, Убайдулла-султана, сына его величества, посадили его на престол. Благословенный ханский труп подняв с носилками на плечи благовоспитанности, принесли в обитель смерти (Файзабад), где находится светоносный мазар святейшего Маулана Пайнада-йи Ахсы ⁴⁴⁶, прочитали (над ним) заупокойную молитву и предали его (затем) земле в гробнице, которую он сам (при жизни) приказал построить поблизости священной могилы и благоуханного мавзолея святейшего полюса шествующих (путем тариката ⁴⁴⁷), Ходжи Баха ал-хакк уа-д-дин-Мухаммед б. Мохаммеда, известного под именем Накш-бенда, да освятит Аллах его драгоценную могилу!

Благочестивый возраст его величества, (когда он скончался), достиг семидесяти семи лет. В возрасте двадцати трех лет, в 1061 (1650-1651 году), он утвердился на престоле власти Балхской области, так что выражение (зилл-и Субхани) “божественная тень” (есть) в числовом отношении дата его восшествия на престол (Балха). В течение тридцати одного года он правил в этой области и затем двадцать три года на престоле халифского достоинства Мавераннахра он бросал тень правосудия на головы людей; так что всех лет его власти было пятьдесят четыре года. Из предшествующих государей, которые поднимали штандарт царственной власти, никто не прожил столь долгой жизни. В начале молодости и в расцвете счастья и благополучия, ставши спутником божественной помощи, он сделался последователем достоинства сейидского звания высокодобродетельного наставника стран света, наследника наук, принимаемых на веру и доказательного характера ⁴⁴⁸, в наследстве и правах полюса неба хакиката ⁴⁴⁹, центра круга суфийского пути, плода от дерева отрасли Та и Я-Син, из лугов несомненного божественного закона святейшего князя пророков, Мирзы Хашим-и Азизана, - да будет над ним милосердие и благословение (Аллаха)! и закаялся совершать все запрещенное. Что касается сего ишана, то в начале его суфийского пути он ⁴⁵⁰ испытал потребность (воссоединения с высшей [181] истиной) и отправившись на поклонение высокочтимой Ка'бе, служил у семидесяти старцев, достигших (в суфизме) полного совершенства, и от каждого получил воспитание (в суфийском духе); наконец прилепился к святейшему Мир Калан-и Азизану ⁴⁵¹. А у сего последнего духовная преемственность восходит к святейшему Халифа Халдару, у него же - к святейшему Дусту-переплетчику (саххаф), а у последнего - к святейшему Маулана Ходжаги Ахмеду Касани, известному под именем Махдум-и а'зам [величайший господин) - да освятит Аллах их гробницы - святейший Мирза (Хашим-и Азизан) достиг высокого совершенства в науках внешнего и внутреннего значения; в манере Шах-Касим-и Анвара ⁴⁵² он во время экстатического опьянения и состояния вне себя начинал декламировать стихи, посвященные воссоединению с божеством. Муриды же за-писывали их так что большая часть дивана его стихов и составилась на таких радениях. В числе его стихов есть такое двустишие:

Я тот пьяница, на голову которого если будет литься поток в течние  даже сотни лет*
Он не прольет чаши, что в моей руке, если даже мое тело разложится ⁴⁵³

Тот высокодостойный (покойный) хан предпочел дервишество в такой вере что всегда под верхним царским платьем носил нижнее в виде хырки аскетизма и рубища отшельничества. После совершения последнего перед сном, намаза и произнесения призывании и имен Аллаха он соблюдал себя до времени ночной молитвы, каждое (свое) дыхание считал последним вздохом. В конце его жизни ему стало известно указание его вышеназванного наставника (Мирзы Хашим-и Азизана) и он в силу его взял руку желания у многих искателей истины ¹⁵⁴ и по этой причине большая часть суфиев имеет духовную связь с этим высокостепенным ханом. Науки внешнего значения он изучал у знамени времени у единственного среди людей ахунда Мауланы Хусама ⁴⁵⁵ и во всякой науке он стал совершенным ее знатоком; всегда на августейших собраниях он вел диспуты по (вопросам) толкования Корана, изречений пророка и по другим наукам. И в тех случаях, когда покрывало затруднений скрывало форму истинного смысла цитируемого, слова же (диспутов) достигали до высокой степени (напряжения) и ум всех оказывался не состоятельным понять это, его величество рукой понятия и разума открывал (истинное) лицо (затруднительного выражения) и [182] показывал (его) умам (присутствовавших) ученых мужей. В поэзии он также проявлял совершенство проницательности и чистоту (поэтического) дарования и писал стихи под псевдонимом Нишани. Однажды (при нем) было произнесено стихотворение Ходжи Камала ⁴⁵⁶ и хан немедленно, в подражание ему, продекламировал несколько двустиший. Стихи Ходжи Камала:

О ты, чья мушка, подрисовки и локоны являются украшением глаз!*
Эти очи много видели, но подобной тебе не зрели.
Я известен любовью к тебе, но лишен соединения с тобой, (подобно тому, как) *
Волк с испачканной в крови пастью не разорвал Иосифа ⁴⁵⁷.

Экспромт хана:

От горести разлуки с тобой мой стан сделался похожим на согнутый палец, но*
Нить соединения с тобой до моих пальцев не дошла:
О, если бы моим очам попался какой-нибудь признак розы ее лица,*
Хотя падение розы не веселит очей! ⁴⁵⁸

(Однажды) в праздничный день, когда приближенные явились (к нему) с поклоном и поздравлением в разноцветных и украшенных платьях, августейшая мысль воспроизвела следующее двустишие:

Двустишие:

Зрачок моего глаза украсился драгоценными камнями от крови сердца*
Эти новые платья на людях производят удивительно приятное впечатление ⁴⁵⁹

В храбрости и отваге он был таков: в дни (его) правления Балхом (однажды) стравливали опьяненного слона с тигром и занялись созерцанием этого зрелища; неожиданно тигр одержал верх над слоном и ударом могучей лапы обратил его в бегство, а сам, яростный, повернувшись, устремился на зрителей. Все бросились бежать и прятаться по разным углам; кроме хана, никого не осталось (на месте). Тот неустрашимый государь продолжал сидеть на (своем) седалище невозмутимости, не обнаруживая никаких признаков страха и растерянности. Таковы совершенства смелости и крайний предел упования на волю Аллаха! [183]

По лицу, по росту, по сложению и красоте никто из представителей рода человеческого не был столь хорош, как он. Его дары и милости распространялись на широкие народные массы. Вначале он по большей части общался с поэтами и приближенными, и одним из его панегиристов был Маулана Сейли; его диван полон касыд и газелей, ⁴⁶⁰ двустишных стихотворений и четверостиший, большая часть которых касается восхвалений сего высокодостойного хана. Этот Маулана Сейли, приняв во внимание (свой) преклонный возраст, произнес, сообразно своему состоянию, такое двустишие:

Двустишие:

Пока он не жалуется на наше праздношатание,*
Мы крепко схватили за горло свой посох.

Однажды Маулана Сейли, Мулла Беди и Мулла Муфид были на собрании в высочайшем присутствии. У Муллы Беди на голове был цветок нарцисса ⁴⁶¹, хан заметил ему: “Скажи что-нибудь про этот цветок!”

Мулла Беди экспромтом (тут же) произнес двустишие:

Двустишие:

Нарцисса, который ты увидел, нет на нашей жалкой голове:*
Глаз ушел из нашей головы, чтобы посмотреть на тебя ⁴⁶².

Затем последовало такое же указание Мулле Сейли и тот сказал следующее двустишие:

Убиты очи наши и из нашего праха (выросли и) расцвели нарциссы*
На нашей могиле, мы же, слепые, стали зрячими (через это).

В тот день хану пришла охота проехаться по цветущим лугам, он сел на (своего) скакуна Гуль-и бадам (Цветок миндаля), которого ему прислал в подарок государь Ирана, и, отправляясь на прогулку, сказал Мулле Муфиду: “Скажи что-нибудь относительно весны и этого скакуна!” Тот немедленно экспромтом ответил хану двустишием:

Для того, чтобы ты плавно въехал верхом в цветник (на прогулку),*
Весна делает скакуном Цветок миндаля. [184]

В тот день хан настолько удовлетворил названных поэтов разными благами мира, что так не было поступлено с подобным им сословием ни в одну из эпох.

Из его (Субхан-кули-хана) построек в области Балха (следует упомянуть о) медресе, сооруженном против купольного мазара Ходжи Абу Наср Парса ⁴⁶³, воздвигнутого Абдулму'мин-ханом ⁴⁶⁴. Все это медресе, до чрезвычайности обширное и высокое, снаружи украшено изразцами. Наверху арка (Балха) он построил здания, украшенные золотом и ляпис-лазурью, начав их снизу, доведя до верха арка на высоту шестидесяти гязов, ⁴⁶⁵ и теперь это здание уподобляется старинным (постройкам) по совершенству и грандиозности. Внизу (арка) была построена приемная с террасой и соборная мечеть, относительно основания которой разум умных людей оказывается несостоятельным. Около восточной стороны высокого арка был разбит большой сад, названный Амина-бад ⁴⁶⁶; посредине его построена крепость с глубоким рвом (вокруг) и с высокими зданиями (внутри); с одной стороны его устроили полянки (чаманы), украшенные разного рода цветниками и разнообразными плодовыми деревьями. Это было названо Баг-и заган ⁴⁶⁷. По дороге к гробнице святейшего четвертого халифа, — да будет к нему милостив Аллах! — по обеим сторонам ее со времени Вели Мухаммед-хана существовала аллея, которая к тому времени пришла в запустение. Упомянутый хан возобновил ее, насадив плодоносящие деревья и деревья, дающие тень.

По вступлении на престол Бухары (Субхан-кули-хан) приказал построить в пределах (бухарского) Регистана ⁴⁶⁸ такой водоем, который бы напоминал о Земземе. И там же построил здание, которое предназначил для лечебницы (дар аш-шифа) с тем, чтобы там находились опытные врачи и лечили больных (врачебными) питиями и пищей ⁴⁶⁹. Да освятит Аллах всевышний гробницу того высокославного государя всегдашними сияниями своих милостей ради Мухаммеда и его благороднейшего семейства! [185]

/107б/ О ПОЛУЧЕНИИ ЦАРЕВИЧЕМ ЛЮДЕЙ (МУХАММЕД-МУКИМ-ХАНОМ) ГОРЕСТНОГО ИЗВЕСТИЯ О ПЕРЕСЕЛЕНИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, СПРАВЕДЛИВОГО ГОСУДАРЯ, ИЗ ОБИТЕЛИ ТЛЕНИЯ В ПРЕДЕЛЫ СВЯТОСТИ ВСЕВЫШНЕГО ГОСПОДА И ОПЛАКИВАНИИ ЕГО АВГУСТЕЙШИМ ВНУКОМ

В первый день месяца джумади ал-авваля упомянутого года (в Балх) пришло горестное известие, что произошло страшное и неизбежное событие — (смерть) его величества, божественной тени, и что чистая душа его величества, поднявшись из обителей земных, направилась к небесам. Ужас этого события, по впечатлению подобного страшному суду, вызвал из глаз людей потоки кровавых слез; страх же от сего великого происшествия высоко поднял из храма огня сердец людей каскады пламени; и старые, и малые, добрые и злые (все одинаково) вознесли свои стоны и вопли до (выси) вращающегося неба, ибо имели (в нем) защитника.

Стихи:

О небо! опустоши (эту) палатку, ибо государь исчез!*
Где трон? Сядь на прах, ибо (подобный) Соломону исчез!
В конце концов, о народ, рассыпь слезы, подобно звездам,*
Потому что сфера государственной власти, сияющая, как солнце, исчезла!
Владыка, не рассеивай звезд в небе наподобие дворцов и террас,*
Потому что величественная глава мира исчезла из дворца и террасы!
С купола неба — голубое платье, из науки — письменность,*
У государства — глава, у справедливости — жизнь — (все) исчезло!
Почернел шар месяца и сломилась палка с кривым концом у новолуния ⁴⁷⁰*
Ибо славный наездник государства и церкви исчез с арены!
Тот, кто был честью веры и государства, перестал существовать!*
Тот, кто давал (надлежащий) порядок круговороту дел, — исчез!
Следует прийти в смущение любой Александровской стороне,*
Потому что в мраке земли (бывшая) “вода жизни” исчезла ⁴⁷¹.
Солнце власти и веры сошло с монаршего апогея:*
Иосиф Египта величия исчез в колодце и темнице! ⁴⁷²
Если не остался тот государь на престоле истинного халифского достоинства,*
То да будет вечной власть царя Сейид Мукима! [186]

В тот день имело место (такое событие), что быстро кружащаяся сфера небес от страха ослабела ногами; солнце и свет потеряли дорогу с Востока, чтобы вторично не появиться; рука неба в изнеможении разорвала воротник утра, подол вечера окрасился кровью зари и пролились вниз искры-слезы неподвижных и подвижных звезд ⁴⁷³. Его величество, счастливый царевич, сановники государства, облекшись в траурные одежды, приказали чтецам божественного слова, чтобы они занялись чтением нараспев Корана (по покойнике). В память в бозе почивающего его величества сварили (разные) кушанья и пожаловали их народу и бедным. После плача и грусти все эмиры и сановники государства посадили царевича мира на счастливый престол ханского достоинства и на седалище власти и миродержавия и его величество воссоединился с неизменной властью и вечным счастьем.

Двустишие:

Мир (последовал) желанию сердца, а желание сердца сообразуется с предметом желания;*
Время подчинилось приказанию (его) и небо (стало ему) покорно.

Он (Муким-хан) украсил и убрал трон справедливости от щедрот изобилующего щедротами (Аллаха) и, раздав всем сейидам, судьям, эмирам и вельможам государства великолепные платья, вывел (их) из состояния оплакивания (покойного хана). [187]

/108б/ О СЧАСТЛИВОМ ВОСШЕСТВИИ ВЫСОКОДОСТОЙНОГО И ВЕЛИЧЕСТВЕННОГО ПАДИШАХА, МИРОДЕРЖАВНОГО ГОСУДАРЯ, ПОКОРИТЕЛЯ ВСЕЛЕННОЙ, КВИНТЭССЕНЦИИ ДОМА ЧИНГИЗ-ХАНА, АБУ-Л-МУЗАФФАР СЕЙИД МУКИМ БАХАДУР-ХАНА, — ДА ПРОДЛИТ НА ВЕКИ АЛЛАХ ЕГО ЦАРСТВО И ВЛАСТЬ И ДА ИЗОЛЬЕТ ОН В ОБОИХ МИРАХ НА НЕГО СВОЮ ЛЮБОВЬ И МИЛОСТЬ! — НА ПРЕСТОЛ ХАНСКОГО ДОСТОИНСТВА И НА ТРОН ЦАРСТВОВАНИЯ В ОБЛАСТИ КУПОЛА ИСЛАМА, В БАЛХЕ

Хвала господу и благодарение богу, что (это) сломанное перо начертало благоуханные письмена, посвященные описаниям дома государей-чингизидов, изложило вкратце на скрижалях ясности и на арене повествования похвалы бывшим монархам и собрало вместе, в определенном порядке, жемчужины (их) правления, которые из моря возможностей были выброшены на берега осуществления.

Красноречивые ораторы хорошо знают, каким образом соловьи мысленных значений плавно движутся по ветвям слов. Эта духовная весна и всегдашнее ликование бывают вследствие милостей священной персоны сего познавшего господа фундамента правосудия (его величества хана).

Двустишие:

(Он) тот, который в отношении устройства государственных дел,*
С тех пор, как стал учеником неба, есть (непререкаемый) учитель, —

троноукрашение власти и преуспеяния, сидящий на престоле величия и славы, жемчужина в венце великого царствования, истинный потомок великого халифского достоинства, блеск царственного дома, лучезарный свет в познании дел, монарх — красноречивый волшебник, тонкого ума [188] царь царей, великолепное украшение престола и диадемы, уполномоченный повелением Аллаха, древнего владыки. Стихи:

Счастливый, молодой, сияющий солнцем царь царей,*
Покоритель мира, беспредельно щедрый миродержец,
Писатель в истинном смысле и в переносном,*
Пребывающий на царстве и у власти хан-воитель за веру!
Господи, ты главу сего счастливого монарха,*
Который пришел и тень которого украсила трон,
Сохрани под сенью зонта (своего) могущества*
(И) искомое им в двух мирах осуществи!

Иначе у меня, безграмотного, хватило бы смелости блеснуть в закрытом фонаре лучом солнца или заключить море в тесноту раковины?! Двустишие:

Кто я по сравнению с картиной величия?*
Куда сердцу до воображения!

Благодарение Аллаху, что (эти) разбросанные частицы (истории) силой августейшей власти собрались воедино и разрозненные листы (ее) оказались приведенными в порядок в переплете сохранности.

Стихи:

Восхваляя Аллаха, я первый эту историю*
Составил в увлекательной манере.
Питаю надежды на ведающего тайны (т.е. на бога),*
Что я еще (когда-нибудь) напишу трогающую сердце историю.
Когда я начертываю эти буквы мысленного значения,*
То из неба чернильницы и языка пера
Веселье нисходит к читателям.*
И удовольствие достигает знающих.
Да будут же через это сердца друзей озаренными,*
А упреки врагов да будут далеки от написанного мной!

(Мои) умеренные умственные способности пожелали, чтобы бич мысли запечатлел на Шебренге ⁴⁷⁴ пера блеск письмен и на арене страниц взвилась бы (пыль) от набега похвал сему счастливому и высокорожденному (монарху). [189]

Приготовив двуязычное перо для выражения сего, (автор) приступил (к этому) и языком осуществил (свое) намерение в отношении этой тонкой мысли. Стихи:

Не учи тучу проливать дождь!
Я скажу на ухо тайну умственным людям:*
“Не учите петь соловья!
Слову нет нужды в похвалах.*
Не учи море приходить в волнение!”

И когда оказалась столь хорошо выраженной согласованность с тем плавнодвижущимся (т. е. пером) по большой дороге идей, (то), избрав путь смелости, было (мною) признано необходимым доставить на арену очевидности и на площадь обнаружения аромат результатов вступления на счастливый престол того равного по славе Александру (Македонскому), а по знанию — Аристотелю.

Стихи:

Небоподобного по степени сейид Мукиы-хана, над которым,*
Возвышается отмеченное торжеством веры древо науки,
От его внушающего страх и уважение имени дрожит,*
Как тюльпан от ветра, чаша в длани (самого) Джемшида.
Полумесяц наверху его стяга, подобно вытянутым когтям,*
С шумом вырывает клок волос из головы солнца.

Да будет ясно сердцам ученых и умам дальновидных людей, что когда государь-миродержец по весне, во время равноденствия, утвердился на престоле (своих) великих отцов и высокородных дедов, в то время свежесть и чистота вод и воздуха достигли нормального состояния, улыбка же и ликование хмельного и буйно переплетающегося весеннего времени проявилась в чрезвычайной степени, — новогодний царский барабан загудел под .вращающимся куполом (неба) звуками мироукрасительной и восхищающей вселенную торжественности. Освещающее мир солнце стало благодеющим для совокупности (всех) стихий и царств природы, движение (весеннего) зефира привело в волнение страсти спокойные души; свежесть воздуха способствовала оживлению сердец людей, любящих повеселиться; весенний ветер вдувал растительную [190] душу ⁴⁷⁵ в формы мира вод и цветов; грозовые тучи, обмыв со всех сторон ноги свежевыросшей армии весны, доносили до ушей сознания щедрых приятелей голоса полных разнообразного значения журчащих вод. И (поскольку) у небожителей по отношению к земным обитателям были проявлены ряд новых милостей и знаки безмерной воспитанности, (весь) народ, от мала до велика, повторял беспрестанные хвалы (Аллаху). Стихи:

Признательность господу за то, что по допущению судьбы*
Стало победоносным знамя великого хана!
Да будет длительна твоя “жизнь и да будет мир для тебя счастлив!*
(Да будет) могущество при тебе безотлучно и благоденствие (твоим) близким другом!
(Да будут) всегда твои враги лишены (всяких) благ*
Или будут убиты, или обращены в бегство, или заключены в крепость!

И этот нижайший из рабов, составив несколько двустиший относительно качества (города) Балха и в похвалу августейшей личности (сейид Мухаммед-Муким-хана), доводит (их) до сведения (читателей),

Эти двустишия следующие (строки следует читать не столбцами, а подряд):

Стихи:

Также в отношении даты восшествия на престол его величества было выброшено (мною) на берега слова несколько черенков из моря мысли. Эта дата (хронограмма) такова:

Хвала Аллаху, что милостями божественной благости*
Ханский престол украсился особой справедливого государя!
Соломон по правосудию, Сейид Муким — тот щедрый государь,*
Который в мире победоносности является вторым Александром (Македонским)
От стыда источает капли апрельское облако,*
Когда видит его щедрую руку во время разбрасывания драгоценностей,
Каждую ночь небо с факелом в виде Млечного Пути*
Стоит на страже у его дворца с палкой в руке.
Тому государю в счастливый день воскресенья, в предполуденное время,*
Когда было двадцать шестое число месяца раджаба, ⁴⁷⁸ по божественному повелению
Было даровано в счастьи, благополучии, в украшении и помпе*
Утверждение на троне царства и на престоле миродержавия.
Вкушает оживление от его вступления (на царство) Купол ислама, Балх:*
Он помолодел, точно Зулейха в соединении со вторым Иосифом
Посему-то со всех сторон несутся поздравительные приветствия.*
Небо от солнца и луны преклоняет ухо к его восхвалениям.
С одной стороны — ученые в заветном месте его чертога,*
Из коих каждый по мудрости равен греческому (философу) Платону;
С другой стороны — храбрые эмиры и отважные витязи военных полей,*
Из коих каждый жертвовал жизнью за источник спокойствия (т. е. за хана),
Все они сложили, как бутон, руки в (крайней) вежливости, готовые к услугам,*
Открыли от изумления, как нарциссы, глаза разума.
Зефир его справедливости от того, что он возник в саду мира,*
Подарил вселенной свежесть, а миру — цветник
Секретарь захотел еще изъяснить пером значения год его (вступления на престол),*
Чтобы он был (выражен) рабским способом и приказательным методом;
Он обратил лицо надежды к чертогу величия,*
Дабы снизошел голос познания из (источника) божественной милости.
Небо возложило на его голову корону и сказало*
Для даты его восшествия на престол (свое) царственное поздравление! ⁴⁷⁹ [193]

Маулана Абдуррахман Ельда ⁴⁸⁰, который был одним из старых панегиристов сего чертога, составил стихотворение в похвалу (августейшей) личности, отмеченной качествами Александра. Это стихотворение таково (читать строки следует не столбцами, а подряд. — А. С.):

Это стихотворение было удостоено царственных милостей.

(пер. А. А. Семенова)
Текст воспроизведен по изданию: Мухаммед Юсуф Мунши. Муким-ханская история. Ташкент. АН УзССР. 1956.