ИСТОРИЯ СУДАНА

ТАРИХ АС-СУДАН

ГЛАВА 22

Затем войско возвратилось к аскии Мухаммеду-Гао и закончило присягу ему. Тогда он послал освободить двух своих братьев — фари-мундио Тафу и бентал-фарму Нуха, сыновей аскии Дауда; а бросил их в тюрьму их брат, аския Мухаммед-Бани, в земле Денди. Братья же их из числа детей аскии Дауда /150/ бежали к марокканцам. Первый, кто к ним сбежал, был отставленный даай-фарма Сулейман, сын Дауда-аскии. Он явился к паше Махмуду, и тот его принял. Аския Мухаммед-Гао испугался того и послал к Махмуду, прося [принять его] присягу султану Мулай-Ахмеду. И его катиб Букар-Ланбаро был тем, кого он послал к паше. Последний же ответил ему согласием.

Потом в войске Махмуда наступил голод, так что марокканцы съели своих вьючных животных, и Махмуд послал к аскии Мухаммеду-Гао, с тем чтобы тот, где бы он ни был, помог им продовольствием. Аския велел сжать то, что созрело там из злаков на стороне Хауса (это было белое просо), и послал это марокканцам.

А затем паша Махмуд послал к нему [сказать], чтобы аскии приехал к нему для принятия присяги. Аския решился на это, но разумные люди из его окружения отговаривали его от этого. В их числе был хи-кой Лаха; он заявил: "Я им не доверяю. А уж если ты решился поехать к ним, то обязательно сделаем то поодиночке. Если вы хотите, я поеду к ним один раньше вас — если они меня убьют, вам это ничем не повредит, я буду выкупом за вас. А если я спасусь, то остальная часть [нашего] общества отправится подобным же образом, пока ты не поедешь последним из них. Тогда марокканцы не смогут причинить тебе зло, ибо то ничем не будет им полезно..." Но упоминавшийся катиб Букар-Ланбаро не счел этот совет правильным, и они отправились к марокканцам все вместе.

Когда они к ним приблизились, аския Мухаммед-Гао отправил того, кто попросил для них приема. Паша Махмуд выслал около сорока человек из числа начальников войска и сановников без оружия и без снаряжения, чтобы встретить сонгаев. [266] Хи-кой Лаха посоветовал аскии перебить их, сказав: "Если мы истребим этих начальников, то из марокканцев не останется никого, кто был бы силен!" Аския Мухаммед-Гао склонялся к тому, но когда катиб Букар-Ланбаро упомянутый увидел это, то поклялся аскии, что [тому] у паши Махмуда не будет [ничего], кроме полнейшей безопасности под прикрытием Аллаха и гарантий его. Аския послушался его в том и поступил по этому [совету].

Когда марокканцы приблизились к аскии, они приветствовали его и передали ему привет паши Махмуда и то, что последний желает аскии благополучного прибытия. И поехали они вперед перед аскией и его спутниками.

Махмуд же уже расставил на сонгаев сети обмана и измены. Он приготовил им прекрасные яства, но, когда те начали есть, марокканцы схватили аскию и тех, кто вошел вместе с ним /151/ к паше Махмуду в шатер, и обезоружили их.

Когда те из сонгаев, кто был позади шатров, поняли [это], они обратились в бегство. И те, чье спасение предопределил Аллах Всевышний, остались невредимы и достигли безопасного места у своих товарищей. Те же, чей срок завершился, были убиты свинцом и мечом. В числе тех, кто в тот момент спасся, был Омар-Като, сын курмина-фари Мухаммеда-Бенкан, сына повелителя аскии Дауда; он вскочил на коня аскии Мухаммеда-Гао, бежал и спасся по всемогуществу Аллаха Всевышнего, хотя в него выпустили много пуль. Харун-Денкатайя, сын повелителя аскии Дауда, бежал и спасся; он был ранен двенадцатью ударами меча, но бросился в Реку и пересек ее вплавь. [Спаслись и] Мухаммед-Сорко-Идье, сын повелителя аскии Дауда, и другие.

Что же касается аскии Мухаммеда-Гао, то он был закован в железа, и вместе с ним были закованы восемнадцать человек из вождей сонгаев, в том числе: хи-кой Лаха; курмина-фари Махмуд, сын повелителя аскии Исмаила, сына повелителя аскии ал-Хадж Мухаммеда; фари-мундио Сано, сын повелителя аскии Дауда; денди-фари ал-Мухтар; кума-кой и прочие. Махмуд послал их в Гао к каиду Хамму-Барка (он оставил его своим заместителем в том городе) и приказал ему заточить их в [одном из] строений царского дворца. А потом, после этого, велел каиду их перебить. Каид обрушил на них то строение, и оно стало их могилой — кроме хи-коя Лаха одного, ибо, когда они вошли в город, хи-кой препятствовал сонгаям спешить навстречу смерти — и был он убит там и распят.

А что до Али-Тенди и Махмуда-Фараро-Идье, сыновей повелителя аскии Дауда, то они в бегстве своем достигли Гао, явились к хатибу Махмуду Драме и приветствовали его. Он их спросил о причине их приезда, и они ответили: "Вступление в повиновение паше Махмуду..." Хатиб не советовал им этого и рекомендовал им обоим вернуться к их братьям и их народу. Но оба ответили: если бы-де родитель их был жив, /152/ они бы [267] не последовали [такому] его совету — а уж тем более совету другого. Они пришли к каиду Хамму-Барка и сообщили ему о том. Каид написал сообщение о них паше Махмуду, и тот велел ему захватить их обоих. И когда был схвачен аския Мухаммед-Гао, паша послал к каиду Хамму [с приказом] их убить, и последний убил их обоих.

Что касается Сулеймана, сына повелителя аскии Дауда, то марокканцы заковали его вместе со схваченными. Потом опытные люди поговорили с Махмудом, и тот его освободил; и Сулейман остался у марокканцев с немногочисленными людьми. Среди них были бара-кой Малик, Мухаммед Улд Бентьи и Мухаммед-Маура-кой (его мать была дочерью повелителя аскии Дауда). Что до Мухаммеда Улд Бентьи, то последнее — имя его матери из числа потомков Омара Комдьяго; а отцом Мухаммеда был Мухаммед, сын Масусо, сына баламы Мухаммеда-Кореи. [А также были с ним] и другие. Паша Махмуд оказывал Сулейману величайшее почтение, вплоть до того, что назначил его аскией над сонгаями.

Всего паша Махмуд схватил вместе с аскией Мухаммедом-Гао восемьдесят три человека из числа царевичей и прочих. Отряд [его] был в тот день в Тентьи (это — название местности близ города Кукийя). Говорят, что повелитель аския ал-Хадж Мухаммед ибн Абу Бекр, когда победил сонни Али и захватил верховную власть, схватил в этой же местности и подобное же число детей сонни и его слуг, которым именем Аллаха обещана была безопасность. Впоследствии же Аллах Всевышний, Всесильный, Всемогущий отмстил ему подобным же образом — в воздаяние и по соответствию.

Говорят, будто аския Мухаммед-Гао после кончины аскии Исхака задержался в сей жизни лишь сорок дней; и они встретились в жизни той — слава Вечно живущему, чьему царству нет конца и нет предела его длительности!

Когда Мухаммед-Гао послал освободить двух своих заточенных в тюрьму братьев — фари-мундио ал-Мустафу и бентал-фарму Нуха (а он был младший из них двоих годами, Нух был моложе ал-Мустафы), они оба испытали сильную радость и оба решили: когда они прибудут к аскии, то почтят его сан вплоть до того, что пойдут перед ним пешком, когда он будет ехать верхом. Но по дороге их застала весть об этом несчастье (т. е. о захвате его вместе с его людьми), и они оба вернулись /153/ обратно в землю Денди.

К ним собрались все, кто был из сонгаев, и договорились с Нухом, что поставят во главе своего дела фари-мундио ал-Мустафу, дабы был он аскией. Но ал-Мустафа не согласился и сказал им: "Нух достойнее и более благословен. Благодать повсюду, куда ее помещает Аллах; она не принадлежит исключительно ни старости, ни молодости!"

И сонгаи присягнули Нуху, и все беглецы, кто направился было в другую сторону, вернулись назад, к нему. Нуху [268] осталось желать [прибытия] только Мухаммеда-Мори и Мухаммеда Улд Бентьи. А они оба продолжали находиться у паши Махмуда, пока Аллах не освободил их обоих. Оба они бежали к Нуху; бежал и бара-кой Малик. Аския Нух сильно им обрадовался и возблагодарил Аллаха Всевышнего за благополучное прибытие их обоих к нему, сказав: "У меня не осталось более желаний, раз эти два мужа соединились с нами!"

Паша же Махмуд назначил Сулеймана аскией над теми сонгаями, что остались с марокканцами.

Люди рассказывали, будто катиб Букар-Ланбаро — тот, кто предал Мухаммеда-Гао и его товарищей и продал их паше Махмуду, так что тот смог их захватить. Но Букар сказал одному из своих приятелей в Томбукту, когда жил в нем после всех [этих] событий: "Клянусь Аллахом Великим, того, что возводят на меня относительно предательства, не было! Я сообщил Мухаммеду-Гао лишь то, что мне внушил посоветовать Аллах, полагаясь и доверяя тому в чем мне поклялся относительно того [дела] Махмуд. Это только он предал — предал меня и предал Мухаммеда-Гао! Все мы завтра возвратимся, представ перед Аллахом Всевышним!"

Затем паша Махмуд снарядил свое войско и последовал за аскией Нухом в землю Денди. Там он его настиг, так что однажды жители земли канты услышали звук марокканских ружей из-за столкновения между противниками. Нух со своими товарищами поначалу поселился в городе Корао на окраине страны — это земля Мали до пределов земли канты. Но паша Махмуд не переставал преследовать его походами, так что построил касбу в городе Колени и поселил в ней двести стрелков, назначив над ними начальником /154/ евнуха каида Аммара.

Махмуд пробыл, воюя в той области, полных два года. Между ними там произошли многочисленные сильные стычки. Однажды паша преследовал Нуха, пока не достиг со своим войском обширного и очень большого заболоченного участка. Марокканцы шли по дороге и дошли до большого густого леса, дорога входила в тот лес, и кахийя Ба-Хасан-Фарид (а он был пытлив и осторожен) натянул поводья своей лошади, остановившись. Паша Махмуд послал к нему: что-де это за остановка? Он разгневался, кричал и поносил кахийю за трусость и испуг. Но когда тот к нему приблизился, то сказал паше: "Клянусь Аллахом, если б я знал на своем теле единственный волосок со страхом и испугом, я бы вырвал его из тела! Однако я не гоню вслепую войско господина нашего султана, да поможет ему Аллах, к опасности и соблазнам..." И приказал кахийя, чтобы в лес выстрелили тяжелыми стрелами ⁵⁶⁶. Когда же марокканцы метнули их, из леса стали выскакивать бегущие люди; и многие из них умерли от пуль. Это аския Нух спрятал их в засаде против марокканцев, где, как он знал, для марокканцев не было пути, кроме той дороги, чтобы они внезапно атаковали последних. Но Аллах Всевышний спас марокканцев от хитрости аскии [269] и его обмана по причине проницательности упомянутого кахийи Ба-Хасана-Фарида. Тогда марокканцы вступили в [этот] лес и прошли его невредимыми.

В той земле между противниками были многочисленные страшные бои. И аския Нух при всей малочисленности своих последователей добился от марокканцев того, чего от них не добился Исхак-аския при всем множестве его сторонников, даже если бы [их было больше] в десятью десять [раз]. В день [боя при] Борни из числа товарищей паши Махмуда умерли восемьдесят человек из лучших пехотинцев. И тот, кому я доверяю, рассказал мне, что Махмуд пошел осматривать мертвецов, после того как противники разошлись, и велел /155/ развязать их пояса, бывшие под их животами. Все чеканенные динары были вынуты из их поясов, и паша Махмуд все забрал себе.

Но от длительности того пребывания в той земле марокканцы потерпели великий и тяжкий ущерб из-за большой усталости, распространения голода и наготы и болезней от нездорового характера земли. Вода ее поражала их желудки болезнью; из-за последней умерли многие из марокканцев помимо убитых в бою.

Вначале аския Нух лично водил свое войско в сражение, но впоследствии поручил это Мухаммеду Улд Бентьи, и на его плечи легло руководство битвой; о нем есть относительно того известные сообщения и многочисленные рассказы.

Когда трудности для паши Махмуда в той стране затянулись, он написал повелителю Мулай Ахмеду, жалуясь на то, что постигло марокканцев из тяжких невзгод, и на то, что все их лошади пали. И тот послал один за другим около шести отрядов; и все они соединились с марокканцами в тех областях. В их числе были: отряд каида Али ар-Рашиди; отряд трех каидов — каида Бен Дахмана, каида Абд ал-Азиза ибн Омара, каида Али ибн Абдаллаха ат-Тилимсани; отряд каида Али ал-Мишмаша и другие. Но и после всего того Махмуд вернулся в Томбукту — и не победил Нуха, как [того] хотел.

Возвратимся же к окончанию речи относительно усобицы, которая возникла между жителями Томбукту и каидом ал-Мустафой ат-Турки после смерти томбукту-мундио Йахьи. Когда у людей умножились раны, нанесенные стрелками, старшины принесли на то жалобу факиху кадию Абу Хафсу Омару, сыну святого Аллаха Всевышнего факиха, отца благословений, кадия Махмуда — Махмуда ибн Омара. Он посовещался о том с опытными людьми. Среди последних одни советовали отражать марокканцев боем, если положение дойдет до того; другие же рекомендовали воздержаться и сдерживаться — ведь их беды лишь возрастут числом [из-за сопротивления].

Кадий Омар послал Аммара, привратника (он был из числа самых порочных людей своего времени, но не знал /156/ о том кадий Омар), к шейху мувалладов ⁵⁶⁷ Омару аш-Шерифу, внуку шерифа Ахмеда ас-Сакли, ночью, дабы тот тогда же громко [270] объявил, чтобы жители не были беспечны в отношении себя и принимали [меры] предосторожности от этих людей. Но Аммар подменил его слова, сказав: "Кадий вам приказывает восстать на джихад против них!" О том было объявлено в ту же ночь, и люди встали утром, снаряженные для сражения с каидом ал-Мустафой. И оно началось в начале [месяца] мухаррама священного, открывавшего год, завершавший тысячу [19.Х— 17.XI.1591], а продлилось до начала [месяца] раби ал-аввал [17.ХII.1591 — 15.I.1592]. Среди них в те дни умерли те, чей срок предопределил Аллах. В их числе был Улд Киринфил, который был причиною прихода Джудара. Он пришел вместе с Джударом в том отряде и остался в Томбукту с каидом ал-Мустафой. И жители Томбукту его убили в тех боях.

На помощь ал-Мустафе прибыл Аусемба ат-Тарги, магшарен-кой, со своими товарищами. Они сожгли весь город; и было то в пятницу четырнадцатого [числа] этого месяца. Потом они вновь принялись за то наутро — и было то тяжким днем для жителей Томбукту. Туареги приблизились к домам кадия Омара с поджогом. Одна из его дочерей прибежала и сказала кадию: "Аусемба со своим нападением достиг ворот дома Альфы Абду!" — это был брат кадия, факих Абдаллах, сын факиха кадия Махмуда. И Омар ей ответил: "Аллах Всевышний дарует ему набег в дверях дома его, и Аусемба будет опозорен им, как [сам] он опозорил нас!"

Аллах услышал его молитву: поход туарегов кель-амини достиг двери шатра Аусембы, один из них вошел к нему и убил его внутри шатра — и был это самый низкий из них. Это произошло в воскресенье двадцать второго шавваля пятого года после тысячи [8.VI.1597]. А ведь Аусемба воспитывался в домах семьи кадия, учился у них и у них вырос, так что был он одним из иx детей. А потом стал тем, [кто совершил то], что сделал он кадию из предательства и измены, — прибегнем же к Аллаху от лицемерия /157/ и недоброго конца.

Стычка у большой соборной мечети произошла в четверг четвертого [числа] доброго сафара [21.XI.1591]. Люди вышли для слома домов в ночь на среду двадцать четвертого числа упомянутого месяца [11.XII.1591], а в пятницу двадцать шестого этого же месяца [13.ХII.1591] прибыл барай-тьиго по делу о богатствах, за которые аския заключил мир с Джударом. Из Амадьяги в Тинбехун он выехал в четверг девятого раби пророческого [25.ХII.1591].

К паше Махмуду дошла весть о том, что произошло между жителями Томбукту и каидом ал-Мустафой из боев и что жители города осадили каида с его товарищами в касбе. [Сообщение] о том каид послал с Маликом, отцом Мухаммеда-Дара, Махмуд послал каида Мами ибн Берруна с тремястами двадцатью четырьмя стрелками — [по] двое из каждого шатра; ни один из них о том не знал до их прибытия в Томбукту. Паша приказал Мами уладить дело относительно жителей города, [271] пусть бы даже ему пришлось их перебить до последнего. Каид был человек умный, тактичный и вдумчивый. Они достигли города ночью двенадцатого раби ал-аввал — в ночь рождения [пророка], — и в городе был великий страх, а многие из людей выехали и бросились в пустыни и безводные местности.

Но каид Мами уладил то, что было между каидом ал-Мустафой и жителями Томбукту. И было [это] большой радостью для людей, и в город возвратились все, кто из него бежал. Вернулся и начальник гавани — мундио Альфа Улд Диарка со всеми судами. Они приняли присягу султану Мулай Ахмеду по причине этого мира. Дорога во [все] края открылась, и стали люди заниматься своими надобностями. И кто желал [проделать] путешествие в Дженне или в другое место, ехал туда.

Затем каид Мами двинулся на дьогорани, жителей Иуруа, прорвался к ним, перебил их мужчин, а женщин и детей их привел в Томбукту; и марокканцы их продали /158/ [по цене] от двухсот до четырехсот раковин. Потом каид ал-Мустафа послал одного чауша в челне [шкипера] Дьонке-Дарадье в Дженне для принятия присяги от его жителей. Чауш прибыл как раз к кончине дженне-коя Уайбо-Али. Вместо него городом стали править дженне-мундио Бенкарна (он был наместником аскии над городом), кадий Бемба Конате, Тиам и Такоро — два военачальника из числа военачальников дженне-коя, и старшины города из числа факихов и купцов. Они написали каиду ал-Мустафе и каиду Мами о принятии присяги. Затем эти двое отправили командира Абд ал-Малика и семнадцать стрелков для назначения дженне-коя. Те поставили дженне-коем Исмаила ибн Мухаммеда. Он пробыл у власти семь месяцев и умер.

Аллах Всевышний дал марокканцам овладеть сквернейшим негодяем Бенкуна-Кенди; он был тогда в числе смутьянов в [этой] земле. Его привели к марокканцам, они его убили во дворце дженне-коя и возвратились в Томбукту.

Что касается упоминавшегося Уайбо-Али, то имя его было Абу Бекр ибн Мухаммед. Он пробыл у власти тридцать шесть лет. Женился он на Касе, дочери повелителя аскии Дауда, и она была под его покровительством, пока он не скончался.

Позднее каид Мами сам приехал в Дженне и остановился во дворце дженне-коя. И назначил он Абдаллаха ибн Усмана на должность султана Дженне. Мами уладил то, что уладил из дел города, и вернулся в Томбукту. При отъезде своем в Дженне он повстречался с ал-Хадж Букаром ибн Абдаллахом-Корей ас-Санауи, ехавшим в Томбукту просить у кадия Омара, с согласия старшин города, смещения кадия Мухаммеда-Бембы Конате. Но кадий Омар строжайшим образом ему это запретил, и он вернулся в Дженне. В нем ал-Хадж Букар застал каида Мами и принес ему жалобу на кадия Мухаммеда-Бембу, обвиняя последнего в несправедливости. Упомянутый Мами сместил кадия; его поместили в какой-то дом и забили дверь последнего, исключая окошечко, в которое подавали ему воду и пищу — в [272] виде наказания ему. Но те из числа людей разумных, кто знает истину о тогдашних делах в том городе, говорят, что то обвинение было ложно. На должность кадия назначил /159/ каид Мами одного из марокканцев по имени Ахмед ал-Филали.

После того как каид Мами возвратился в Томбукту, в Дженне из земли Кала приехал багена-фари Букар, сын аскии Мухаммеда-Бенкан; с ним были его сын Марба, сын его брата — Тьитьи, бендугу-йао Улд Карсалла, и уфо-мундио с небольшим числом людей. Они остановились со стороны ворот Дьоборо. Вода в те дни была под крепостью, и они попросили у жителей города разрешения вступить в него. Но дженне-кой и дженне-мундио не согласились, боясь, что те принесут им смуту. Те настаивали, прося доступа в город. Они утверждали, что пришли лишь ради того, чтобы принять присягу повелителю Мулай Ахмеду.

Жители Дженне послали к ним Хабиба-Торго с Кораном и [книгой] "Сахих" ал-Бухари, дабы те поклялись на них обоих, что они приехали только за этим. Они в этом поклялись и вступили [в город]. Но когда они провели в городе первую ночь, к ним собрались глупцы, и сонгаи переменили слово свое и заключили с ними союз относительно возврата к присяге аскии. Среди них называли Мухаммеда Улд Банайате, Сори-Сигири и Канкан-Дентура.

Через два или три дня они захватили дженне-мундио Букарну и разграбили все, что в его доме было из имущества. Они схватили марокканского кадия, заковали их обоих и послали обоих в город Балад из числа городов земли Кала. Восставшие разрушили дом, в котором находился факих кадий Мухаммед-Бемба, выпустили его и велели ему уходить, куда он пожелает в стране. Кадий ушел к султану Табы и оставался там до самой кончины — да помилует его Аллах Всевышний и да простит его ради милости своей и своего благородства! Говорят, в той тюрьме у него не было [другого] занятия, кроме как чтение /160/ книги Аллаха Всевышнего днем и ночью. В день, когда он вышел из тюрьмы, у него явилось чудо — ибо в том доме не видно было следа отправления нужды ни мочой, ни калом.

На должность кадия они назначили тогда Мори Мусу-Дабо (а люди махзена его утвердили [в ней] после бегства повстанцев). Затем мятежники решили схватить друзей людей махзена из числа купцов и захватить их богатства. В их числе они бросили [было] в тюрьму Хами Сан-Сокара ас-Санауи. Утверждают, что он был самым уважаемым и старейшим из купцов. Решились они на то в конце ночи в своем доме. Но когда Мухаммед Улд Банайате и Сори-Сигири вышли от них, то пошли к Фадьи-Мабе, наложнице упомянутого Хами, и по секрету ей о том сообщили, велев ей, чтобы она сообщила про то Хами. Она рассказала последнему об этом, а он известил об этом своего брата ал-Хадж Букара, хитростью раздобыл челнок, тайком выехал ночью и бежал, направляясь в Томбукту. [273]

Наутро весть о нем обнаружилась, и багана-фари послал своих людей вдогонку за ним на судне фанфы Бамойо-Фири-Фири, чтобы они вернули Хами к нему. Но ал-Хадж Букар призвал упомянутого фанфу в свой дом и подарил ему денег, дабы тот не торопился в пути, пока его брат не прибудет в безопасное место. Фанфа согласился. И когда они приблизились к городу Уандьяга на [расстояние] видимости, помянутый Хами (а он стоял на якоре) увидел их судно. Тогда он тут же поспешно оттолкнулся и быстро двинулся в путь. Когда люди Бухара прибыли туда, они спросили о Хами. И один житель Томбукту, которому Хами тогда сделал много добра, сообщил им, что челн последнего только что отчалил оттуда; если-де вы пойдете дальше, то настигнете его поблизости. Но то услышал уандьяга-мори; он подошел к ним и сказал им: "Возвращайтесь, потому что стрелки услышали весть о вас и задержались в городе Кона, дожидаясь вас, чтобы вас перебить. Скажите багана-фари, что это я велел вам вернуться!" И они возвратились, и спас Хами Аллах по причине упомянутого уандьяга-мори от их злобы /161/, относительно которой желал тот житель Томбукту, чтобы постигла она Хами.

В те дни мятежники совершили в Дженне то, что совершили из опустошений и притеснений, вплоть до того, что в одну пятницу, во время полуденной молитвы, когда собрались люди, они явились в соборную мечеть на своих конях снаряженные и с оружием в руках и поклялись, что никто не совершит молитву, пока не присягнут аскии, а имам не упомянет имя последнего в проповеди с мимбара (Т. е. с кафедры в мечети). Старейшины ответили им: "Это бессмысленно, не подобает, божественным законом не дозволено!" Но те только увеличили [свое] возмущение и упрямство — [и так] до предзакатного солнца; и старейшины сказали им: "Подождите, пока мы услышим, что произошло между пашой Махмудом и аскией. Быть может, он победил пашу и дело возвратится к исходному состоянию". Тогда злоба мятежников улеглась, и люди совершили пятничную молитву.

Потом Хами прибыл в Томбукту и сообщил каиду ал-Мустафе весть о них. И тот решил двинуться на них в Дженне, но каид Мами ему сказал: "Оставайся в своей касбе, а меня тебе для этого хватит..." И пошел на мятежников с тремястами отборными стрелками. Когда марокканцы приблизились к городу, дженне-кой Абдаллах выслал к ним Салха-Тафини и Такоро-Анса-Мани; их дары состояли из [орехов] гуро. Абдаллах велел гонцам отправляться срочно. За ними последовал сангара-кой Бубу-Уоло-Биро, а в Дженне марокканцев встретил масина-кой Хамади-Амина. А говорят, что это Хабиб Улд Мухаммед-Анбабо написал последнему через кадия Омара, чтобы он шел с каидом Мами, куда бы тот ни шел, и был бы ему помощником и [274] надежным советником. Потому-то Хамади-Амина и встретил их спешно сам.

Багана-фари прослышал весть об этих посланцах и поставил у ворот [городской] стены стражу, чтобы они схватили тех, когда они возвратятся. Салха-Тафини вошел через ворота Тьима-Андиума — а Аллах отвратил от него злобу стражников, и они его не увидели. Но Такоро вошел через большие рыночные ворота — и его они схватили и бросили в тюрьму, чтобы убить. Но каид Мами поспешил с прибытием, багана-фари и его товарищи занялись /162/ самими собою, поторопились выехать и бежать и забыли Такоро. Бежали они в сторону города Тира.

Каид Мами оставил в городе Дженне сорок стрелков и начальником над ними назначил Али ал-Аджами. А он [сам] по-прежнему пошел на мятежников. С ним вместе были: дженне-кой Абдаллах со своим войском, султан Масины и султан Сангары с их войсками. Они настигли беглецов в городе Тира и там сразились. Марба, сын багана-фари, метнул дротик в челн каида Мами на Реке (а каид был в нем), и судно раскололось от носа до кормы. Но гребцы сшили его на той же реке и исправили его в мгновение ока.

Затем, после всего этого, Мами обратил мятежников в бегство, и они рассеялись во все стороны. Багана-фари и его сыновья бежали в Бендугу и достигли города таринди-коя, но он их схватил, перебил и послал в Дженне головы багана-фари, бендугу-йао и уфо-мундио и кисть Марбы. Жители же Дженне, отправили головы в Томбукту, к каиду ал-Мустафе, а кисть привязали позади замка, на дороге в Доборо.

Дженне-кой Абдаллах послал к жителям города [узнать] о деле дженне-мундио Букарны и марокканского кадия. Они возвратили дженне-кою мундио Букарну, что же касается кадия, то оказалось, что он скончался там, да помилует его Аллах Всевышний.

Когда каид Мами решил выступить из Томбукту в этот поход, каид ал-Мустафа велел Хами, который доставил марокканцам известие, чтобы он возвращался с Мами. Хами отправился с двумя судами соли, обнаружил, что соль в Дженне полностью кончилась, продал ее и получил за нее большую прибыль.

Затем каид Мами возвратился в Томбукту, обстановка уже исправилась, и в той области не осталось такого, что причиняло бы беспокойство, — хвала Аллаху Великому, Возвышеннейшему. А Али ал-Аджами остался правителем над хранимым городом Дженне. И был он в нем первым правителем со стороны людей махзена.

/163/ Замечание. Упомянутый дженне-кой Абдаллах оставался у власти десять лет (говорят [также, десять лет] и два месяца). Затем, после его кончины, к власти пришел дженне-кой [275] Мухаммед ибн Исмаил; он оставался в этом сане шестнадцать лет и пять месяцев. Паша Али ибн Абдаллах ат-Тилимсани сместил его и велел посадить его в тюрьму. В тюрьме он пробыл один год в Дженне и два года в Томбукту. Вместо него у власти три года был дженне-кой Абу Бекр ибн Абдаллах. Впоследствии паша Ахмед ибн Йусуф в свое правление выпустил Мухаммеда из тюрьмы и возвратил ему верховное правление в Дженне. В этом звании он пробыл еще три года и скончался в полуденное время в воскресенье пятнадцатого шавваля года двадцать девятого после тысячи [13.IX.1620].

Затем пришел к власти дженне-кой Абу Бекр ибн Абдаллах, упоминавшийся [ранее], после его кончины. И оставался он у власти семь лет, а скончался в тысяча тридцать шестом году [22.IX.1626—11.IX.1627] во время правления в Томбукту каида Йусуфа ибн Омара ал-Касри.

Потом к власти пришел дженне-кой Мухаммед-Конборо ибн Мухаммед ибн Исмаил. Он пробыл в должности восемнадцать месяцев и был смещен, а власть перешла к дженне-кою Абу Бекру ибн Мухаммеду. Тот пробыл, в сане три года, но потом каид Маллук ибн Зергун убил его, беззащитного, вечером в четверг тринадцатого джумада-л-ула года тысяча сорок второго [26.XI.1632].

Затем в город возвратился смещенный [было] дженне-кой Мухаммед-Конборо. Он оставался у власти два года без трех месяцев. Но паша Сауд ибн Ахмед Аджруд сместил его по прибытии своем в Дженне в последний день священного [месяца] зу-л-хиджжа, завершавшего тысяча сорок третий год [26.VI.1634], и поставил над городом дженне-коя /164/ Абдаллаха ибн Абу Бекра, [прозванного] ал-Мактул, в первый день священного [месяца] мухаррама, открывавшего тысяча сорок четвертый год [27.VI.1634]. Тот пробыл в должности восемь лет без двух месяцев и скончался утром в день окончания поста, в пятницу, одного из месяцев года тысяча пятьдесят первого [3.I.1642]. Молитву по нем совершили в молельне.

Тогда на должность дженне-коя снова возвратился смещенный [было] Мухаммед-Конборо. Он пробыл в сане год и три месяца и был смещен, а пост занял его брат дженне-кой Исмаил ибн Мухаммед ибн Исмаил в начале понедельника — третьего дня уже упоминавшегося священного [месяца] мухаррама, открывшего тысяча пятьдесят третий год [24.III.1643]. Этот пребывал в должности девять лет, но в священном мухарраме, начинавшем тысяча шестьдесят второй год [14.XII.1651 — 12.I.1652], был смещен. К власти пришел его брат дженне-кой Ангаба-Али ибн Мухаммед [ибн] Исмаил, и он — тот, кто пребывает в звании дженне-коя сегодня.

После того как каид Мами возвратился из похода против багана-фари, туарег Абу Бекр Улд ал-Гандас выступил из Рас-эль-Ма, дабы сразиться с каидом ал-Мустафой в Томбукту. Когда он приблизился к городу, ал-Мустафа пришел в сильное [276] замешательство по причине отсутствия конницы: у марокканцев тогда был лишь один конь, принадлежавший [самому] каиду. Мустафа пребывал в скорби из-за этого обстоятельства, когда к нему пришла весть о прибытии к колодцу Тахунат (а он находится в дневном переходе от города) каида Али ар-Рашиди и с ним полутора тысяч стрелков-пехотинцев и пятисот всадников; с ним также было пятьсот заводных лошадей. Их послал [султан] из-за письма к нему паши Махмуда о падеже всех марокканских лошадей в земле Денди.

Каид ал-Мустафа сразу же послал /165/ Амнира Улд ал-Газзали, дабы он немедленно, со всею поспешностью доставил марокканцам лошадей. Тот привел их в назначенное время, и для марокканцев [в Томбукту] это было радостью после горя.

Каид выступил навстречу упомянутому туарегу, а тот уже достиг колодца аз-Зубейр вечером того [же] дня; с ним были его товарищи из числа туарегов, многие из санхаджа — обладателей косиц, и дьогорани. С ним были также Мами Улд Омар Улд Кобори и его брат Ахмед — они жили у туарега после того, как бежали из Томбукту после столкновения с каидом ал-Мустафой.

Противники встретились возле упомянутого колодца, и первым, кто умер [в бою] между ними, был помянутый Мами Улд Омар. А был он в дни их (сонгаев- Л. К.) державы — да сохранит нас Аллах! — великим притеснителем, нечестивцем и гордецом; его сразу же поразила пуля, и он умер.

Абу Бекр, туарег, стал отступать перед марокканцами, и они его преследовали до холма Нана-Заргунан. [Тут] туарег обратился против каида ал-Мустафы, и в руке его был обнаженный меч. Но когда он хотел поразить им ал-Мустафу, Идрис ал-Абьяд разделил их щитом. И туарег рассек его щит тем мечом, так что поразил один из пальцев Идриса и отрубил его.

Тут Аллах Всевышний поддержал каида ал-Мустафу против туарегов. Они обратились в бегство и бежали, а марокканцы перебили многих из сторонников Абу Бекра, туарега. Но когда туареги достигли Рас-эль-Ма, они убили Ибн Дауда и всех, кто с ним был из стрелков, которые там построили крепость. А было тех семьдесят один стрелок, и оставались они для обороны [крепости].

Затем каид Али ар-Рашиди со своим отрядом прошел к паше Махмуду, в землю Денди. Позднее с четырьмястами стрелков, которых они объединили, прибыли каид Ибн Дахман, каид Абд ал-Азиз ибн Омар и каид Али ибн Абдаллах ат-Тилимса- ни /166/. В [этом] состоянии своем они прошли к паше Махмуду, так что у него в той земле собралось около шести отрядов, как было сказано.

Что касается каида Али ибн Абдаллаха ат-Тилимсани, то его отец Абдаллах принадлежал к виднейшим каидам султана в городе Фесе; а когда он скончался, сын его Али ибн Абдаллах стал на его место в командовании. Он был в то время [277] юношей и предавался порокам — питью вина и прочему, так что пало его достоинство [во мнении] людей. Однако у него была сильная опора при султане — а он был сын его сестры, что была замужем за каидом Аззузом. Потому-то имя его и не исчезло совершенно.

Затем государь послал его в Судан, и был он третий [по старшинству] из трех каидов, и командование перешло к нему одному лишь после смерти обоих его товарищей. А после того явил он удивительные деяния, так что брали его себе в пример в бедах и трудностях. В скольких походах был он участником, скольких отважных теснил, сколько врагов погубил, сколько разорил и очистил жилищ, завоевал стран, усмирил мятежей, оборонил границ, сколько самообольщений преодолел и успокоил! Он усердствовал в том годы и годы, пока не замирил землю, [так что] слышны были лишь слова: "Мир, мир!"

Наконец, паша Махмуд ибн Зергун (а он безвыездно пребывал в земле Денди) послал к каиду ал-Мустафе [с приказом], чтобы тот убил двух шерифов: Мухаммеда аш-Шейха — Мухаммеда ибн Османа и Баба ибн Омара, внуков шерифа Ахмеда ас-Сакли по матери. И ал-Мустафа их убил на рынке жестокой смертью при содействии правителя Али ад-Драуи. Чауш ал-Камил был тем, кто выполнил убиение; он отсек топором руки их и ноги и оставил там их обоих изувеченными, пока оба они не умерли в том положении; воистину, мы принадлежим Аллаху и к нему мы возвратимся! Было то в четверг девятого мухаррама /167/ священного, открывавшего год первый после тысячи [16.Х.1592], ибо он начался со среды, а это был пятый день октября (Неточность: 1 мухаррама приходилось на 8 октября 1592г.). Оба шерифа были похоронены в одной могиле по соседству с [могилой] господина нашего Абу-л-Касима ат-Туати. Небо тогда заволоклось тучами, воздух наполнился красной пылью. Эти шерифы были из семьи пророка, да благословит его Аллах, и да пребудет доволен ими Аллах, и да помилует Он их. Рука же помянутого убийцы отсохла, так что он скончался, и Дева ⁵⁶⁸ — истец против них (Т. е. против убийц шерифов) завтра перед Аллахом Всевышним.

В месяце сафаре упомянутого года [7.XI — 5.XII.1592] факих кадий Абу Хафс Омар, сын святого Аллаха Всевышнего, факиха кадия Махмуда ибн Омара, да помилует их Аллах Всевышний и да облагодетельствует нас их благодатью, послал Шамс ад-дина, сына брата своего кадия Мухаммеда, с письмом к благословенному шейху, господину нашему Абдаллаху ибн Мубараку ал-Айни, а вместе с ним — альфу Мухаммеда Улд Идидера и альфу Конба-Али, дабы они испросили у повелителя Мулай Ахмеда прощение для жителей Томбукту за раздор, проявившийся у них с каидом ал-Мустафой. Ибо люди-де его — это те, кто начал раздор, жители же пребывают в повиновении [278] Аллаху и посланнику его, а затем — в повиновении повелителю. Они выехали из Томбукту после полуденной молитвы в среду двадцатого упомянутого месяца [26.XI.1592]. И когда прибыли они к названному сейиду, он вместе с ними направился в Марракеш к повелителю; а он к нему [раньше] никогда не ездил.

Посланцы передали повелителю письмо кадия, в коем тот приносил извинения в том, в чем приносил. А сейид ходатайствовал перед ним, и государь принял его ходатайство относительно жителей Томбукту. Сейид возвратился в свой город, государь же почтил посланных высшими почестями и дал им удивительный, великолепный прием. Он продержал их [y себя]; год, а затем отправил их вместе с каидом Бу Ихтийаром.

/168/ Вернемся же к рассказу о возвращении паши Махмуда в Томбукту. Уже было раньше сказано, что он задержался два года в земле Денди, воюя с аскией Нухом. Но возвратился он, не добившись того, чего желал; а ранее своего прибытия написал каиду ал-Мустафе, чтобы тот схватил кадия Омара и его братьев, пока он, [Махмуд], не прибудет. Каид же написал ему, что он этого не может: "Повремени-де, пока не придешь ты сам..."

А когда Махмуд пришел и пожелал это [сделать], советники ему сказали: "Воздержись от этого, пока не отомстишь Абу Бекру Улд Гандасу и его пособникам, что убили Ибн Дауда и его товарищей!" И паша с ними согласился; но Абу Бекр бежал и был далеко от него. Тогда Махмуд совершил губительнейший набег на санхаджа и множество их перебил, так что люди полагали, что из тех никого не осталось; и взял он добычею в той стороне большие богатства, и возвратился в Томбукту.

Позади себя, в городе Гао, паша Махмуд, когда возвращался из Денди, оставил своим преемником пашу Джудара. В пути он задержался, пока не построил замок Бенба и не поселил в нем стрелков, назначив над ними каида ал-Мустафу ибн Аскара.

Когда же Махмуд прибыл в Томбукту при своем возвращении из Рас-эль-Ма, [где он был] ради сражения с санхаджа, то начал принимать меры для захвата факихов — сыновей Сиди Махмуда, да помилует его Аллах и да облагодетельствует нас им. Хабиб Улд Махмуд-Анбабо был в ту пору в числе главных пособников и советчиков паши. Первое, с чего они начали после совета своего, это то, что провозгласили по городу, что-де наутро паша войдет в дома людей и владелец того дома, в котором он найдет оружие, пусть пеняет только на себя — и это за исключением лишь домов факихов, сыновей Сиди Махмуда. [279] И люди со своими богатствами бросились к ним в их дома ради сохранения [этих богатств], полагая, что марокканец, когда увидит богатство в каком-либо /169/ доме в момент обыска, захватит его насильно и несправедливо. А такова и была сущность желания Махмуда и его советников в том их совете.

Наутро марокканцы вошли в дома и все их обыскали. Затем было провозглашено, чтобы все люди собрались на [следующее] утро в соборной мечети Санкорей для принесения присяги государю Мулай Ахмеду.

Все люди собрались, и принесли присягу жители Туата, Фаззана, Ауджилы и их земляки в первый день — и был это понедельник, двадцать второй день священного [месяца] мухаррама, открывавшего год второй после тысячи [18.Х.1593]. Затем во вторник двадцать третьего этого месяца [19.Х.1593] присягнули жители Валаты, Ваддана и их земляки. И сказал паша: "Остались только факихи. Завтра люди будут присутствовать, пока они не присягнут..."

Но когда назавтра люди собрались в мечети, двери были заперты, а людей вывели — за исключением факихов, их друзей и сопровождающих, которых в тот день схватил паша Махмуд ибн Зергун (а была это среда, двадцать четвертое мухаррама, открывавшего год второй после тысячи [20.Х.1593]); он полонил их и приказал доставить их в замок двумя группами. Одну группу повели посреди города, а [другую] группу вывели из города со стороны киблы. И были среди последних мученики, которые оказались убиты в тот же день.

Они шли, пока не достигли квартала Дьимгунда. И один из пленников — а это был вангара, коего звали Андафо, — выхватил из ножен меч одного из стрелков и ударил того им. И тотчас же были перебиты четырнадцать человек из пленников: девять — из людей Санкорей: ученейший факих Ахмед Могья; факих аскет Мухаммед ал-Амин, сын кадия Мухаммеда ибн Сиди Махмуда; факих ал-Мустафа ибн Сиди Махмуд; факих ал-Мустафа, сын факиха Масира-Анда-Омара; Мухаммед ибн Ахмед- /170/ Биро, сын факиха Махмуда; Будьо ибн Ахмед аг-Осман; Мухаммед ал-Мухтар ибн Могья-Ашар; Ахмед-Биро, сын Мухаммеда ал-Мухтара, сына Ахмеда, брата альфы Салиха-Такунни (а тот был сыном брата Масира-Анда-Омара); Мухаммед-Сиро ибн ал-Амин, родитель Сонны; Махмуд Кираукоре — из жителей квартала Кабир; Бурхум Бойдоли ат-Туати, кожевник — а он был из жителей Койра-Кона; двое вангара — Андафо, который послужил причиной этого горестного события, и его брат; двое "хартани", принадлежавших потомкам Сиди Махмуда, — Фадл и Шинун, оба портные.

Убиение остановилось на Мухаммеде ибн ал-Амине Кано— а он [тоже] был в той партии, но его освободил от веревок брат каида Ахмеда ибн ал-Хаддада. Он поднял Мухаммеда на своего коня и бежал с ним к его дому; и тот остался невредим.

Известие это достигло паши Махмуда (а он продолжал [280] пребывать в мечети), и он сказал: "Я не приказывал этого!" И он послал к стрелкам запрещение повторять подобное этому.

Что же касается кадия Омара, то в тот день был он глубоким старцем. У него болела спина ⁵⁶⁹, и он не мог ходить. И марокканцы посадили его верхом на молодого мула — его и аскета Сиди Абдаррахмана, его брата, в составе группы, что прошла через город. Все, кого схватил паша Махмуд, были во время перехода связаны, кроме этих двоих.

Это убиение произошло близ дома Амрадошо — а это был один из "харатин" города, и ему было приказано похоронить этих покойников в своем доме. И собрал он в одной могиле факиха Ахмеда Могья, факиха Мухаммеда ал-Амина и факиха ал-Мустафу. А ученейший факих Мухаммед Багайого был тем, кто занимался их снаряжением [в последний путь]. Упомянутый же Амрадошо выехал из Томбукту и жил в городе Тьиби, пока не скончался. А когда услышал [об этом событии] отшельник Сиди Абдаррахман, то сказал: "Из членов этой семьи сегодня этот призыв постигнет [всех], кроме Мухаммеда ал-Амина!" Когда же услышал он о смерти в их числе Фадла, то сказал: /171/ "Фадл попал в этот призыв; он уже спасся!"

Потом паша Махмуд вошел в дома убитых и забрал все, что было в них богатств, товаров и мебели — что сочтет лишь Аллах из числа собственности убиенных и собственности [других] людей, бывшей на хранении.

Соратники же паши разграбили то, до чего добрались. Они обнажали срамные места людей, оголяли их свободных женщин и совершали над теми насилия, уводя их в крепость вместе с мужчинами; и [всех] их марокканцы продержали в заточении шесть месяцев.

А паша Махмуд расточил все богатство. Он его разбрасывал как попало и осыпал им стрелков. Государю же Мулай Ахмеду он послал лишь сто тысяч золотом.

Затем прослышал паша Махмуд — а был он в Томбукту, — что евнух каид Аммар и его товарищи, которых оставил паша в крепости Колени, застигнуты великими бедами со стороны аскии Нуха. И паша послал к ним каида Мами ибн Берруна на судах, дабы тот их доставил в Томбукту. И когда тот прибыл к ним, то не смог войти к ним со стороны ворот крепости из-за того, что товарищи аскии Нуха [сильно] теснили осажденных. А Мами подошел к ним по реке на судах с тыльной стороны крепости; они сломали [ограду] крепости с той стороны, в пролом вошло судно, каид Аммар сел в пирогу фанфы ⁵⁷⁰ Саида Дуга, и [все] они достигли Томбукту невредимыми.

Упомянутый фанфа сказал: когда жители Дженне прогнали государя Мали после возвращения паши Джудара в Марракеш, а помянутый каид Аммар был тогда пашою, к нему послали поздравление через чауша Масуда ал-Лаббана на его, [фанфы], судне. Говорит он: "Когда предстали мы перед Аммаром, он [281] спросил: "Ты не тот ли, кто вез меня на своей пироге, когда мы уходили из крепости Колени?" Я ответил: "Да, это я!" И узнал я тогда, что он тверд памятью и проницателен глазом..."

В ответ на прибытие посланцев кадия Омара в Марракеш повелитель государь Мулай Ахмед в сафаре — а Аллах лучше знает! —тысяча второго года [27.Х—25.XI.1593], вскоре после захвата факихов, послал в Томбукту каида Бу Ихтийара; а тот был принявший ислам христианин, /172/ смуглый цветом и красивый телосложением, сын государя христиан. Мать его была невольницей, и братья ему завидовали из-за его матери. И когда их зависть многократно проявилась, каид бежал к мусульманам в Марракеш — к Мулай Ахмеду. Его отец послал выкупом за него большие деньги; но когда деньги пришли к Мулай Ахмеду, тот их передал [Бу Ихтийару]. И сказал султан: "Это — твоя доля целиком, законная и по праву". Обычай же их в подобных случаях таков, что они не возвращают деньги тому, кого выкупают.

Коротко говоря, государь написал кадию Омару письмо о помиловании и отправил посланцев [того] с каидом Бу Ихтийаром, повелев ему сказать паше Махмуду, чтобы тот не причинял факихам зла. Ранее же он уже писал паше, чтобы тот их схватил и отправил к нему в железах; но никто из слуг султана этого не знал.

Когда они прибыли в город Тегаззу, каид Бу Ихтийар прослышал о том всем, что претерпели факихи от руки Махмуда ибн Зергуна. Он ночью призвал Шамс ад-дина и сказал ему: "Мулай Ахмед обманул меня и обманул вас!" И он рассказал тому, что произошло с его семьей, и велел ему что-нибудь придумать ради спасения своей жизни. Шамс ад-дин же бежал к Исе ибн Сулейману ал-Барбуши, шейху [племени] улед абдаррахман — а их шатры тогда находились позади Тегаззы. Он вступил под покровительство шейха и просил у того, чтобы он его доставил в область Уада. Иса сам доставил его туда, как он желал, и Шамс ад-дин жил в этой области до возвращения ученейшего факиха Ахмеда Баба в Томбукту. Тот послал к нему, Шамс ад-дин приехал, немного пожил с ним в Томбукту и умер, да помилует его Аллах.

Что же касается Махама [Мухаммеда?] Улд Идидера, то он получил охранную грамоту от Мулай Ахмеда с тем, чтобы он сам доставил ее паше Махмуду вместе с каидом Бу Ихтийаром, когда они прибудут в Томбукту с отрядом, который был с каидом, — а это тысяча двести стрелков: шестьсот из числа жителей Массы ⁵⁷¹ под началом Бу Ихтийара и шестьсот — из людей [племени] Хаха ⁵⁷² с ал-Хасаном ибн аз-Зубейром. Султан повелел им обоим разделиться в пути, дабы не создавалось толкотни около колодцев по приходе к ним. И там, где /173/ днем находился Бу Ихтийар, затем проводил ночь ал-Хасан ибн аз-Зубейр, пока они не достигли Томбукту; и Бу Ихтийар вступил туда первым. Это был первый раз, когда султан призвал на [282] службу жителей Массы и людей Хаха взамен выплаты [ими] повинностей и подати. Вместе с ними обоими был и каид Абд ал-Малик, но он проследовал в город Гао и [остался] жить там. Затем паша Махмуд вознамерился отослать факихов в Марракеш после содержания их в тюрьме около пяти месяцев. И вышли они большой группой отцов, детей, внуков, мужчин и женщин, плотной толпой, как стрелы в колчане, в субботу двадцать пятого джумада-л-ухра упомянутого года [18.II.1594]. А вместе с ними шли кахийя Ба Хасан-Фарид, каид Ахмед ибн Йусуф ал-Улджи и другие. Что касается Ба Хасана-Фарида, то он умер в дороге. Причина же этого [такова]: в день его смерти караван начал готовиться к выступлению, а кахийя пошел к святому Аллаха Всевышнего факиху отшельнику сейиду Абд ар-Рахману, сыну святого Аллаха Всевышнего, отца благословений, факиха Махмуда, а тот совершал ритуальное омовение. И пнул его кахийя ногой и приказал ему встать, не закончив омовение. Но факих [остался] сидеть, пока не завершил омовение свое, потом сел на своего верблюда (Буквально "на свое верховое животное" (рахилатаху)). Сел верхом и помянутый Фарид; но очень скоро [его] верблюд взбрыкнул, сбросил его на землю, и переломилась шея его, и кахийя умер в то же мгновение.

Когда узники увидели город Марракеш при прибытии своем к нему, проклял жителей его факих кадий Абу Хафс Омар, сын факиха Махмуда, сказав: "Боже! Как они разорили нас и угнали нас из страны нашей, так и ты разори их и выгони их из их страны!" И исполнил Аллах проклятие его против них, и вступление факихов в эту страну открыло в ней врата бед.

А после того как вышли факихи из Томбукту, паша Махмуд ибн Зергун перенес рынок города к воротам касбы, и произошло это в четверг шестого шаабана помянутого года [27.IV.1594], согласно тому, что сообщает ученейший Ахмед Баба, да помилует его Аллах; а почерпнули мы это в книге "Зайл ад-дибадж".

Ахмед Баба говорит в ней: "Затем подвергся он испытаниям вместе с кучкой своих домочадцев /174/ — захвату их в своем же городе в мухарраме тысяча второго года [27.IX — 26.Х.1593] — пашой Махмудом ибн Зергуном, когда захватил тот власть над их страной; увел он их пленниками в оковах, и достигли они Марракеша в первый день рамадана сказанного года. И оставались они вместе с семьями их заключенными силой, пока не кончилось страдание и не были освобождены в воскресенье двадцать первого рамадана тысяча четвертого года [12.VIII.1596]; и возрадовались сердца верующих от этого! Аллах сделал то искуплением грехов их". Закончено.

Каид же Ахмед ибн ал-Хаддад возвратился из Томбукту в Марракеш тайком, так что не знал об этом паша Махмуд. Он пошел по дороге [через] Валату и сообщил султану Мулай [283] Ахмеду о том, что совершил Махмуд из беззаконий, так что сказал, будто тот ничего не признает, кроме своего меча — до того, что, если кто желает оказать государю службу (Или же возгласить: "Аллах да поможет государю!"), паша-де слегка вытягивает [из ножен] свой меч, приговаривая: "Вот он!" И государь разгневался великим гневом и сказал: "Стало быть, я победил в Судане лишь мечом этого негодяя?" Когда же к нему прибыли посланные паши с факихами и прослышал он, какие богатства тот собрал в их домах — богатства бессчетные! — а ему из того отправил лишь сто тысяч мискалей золота, то разгневался еще более.

И написал султан амину ⁵⁷³ каиду Хамму [Абд ал-] Хакку ад-Драи, чтобы тот явился к нему и повелел, дабы Наффас ад-Драи занял место амина. Когда каид Хамму [Абд ал-] Хакк прибыл к государю, то представил ему счета, в которых Мулай Ахмед увидел многие богатства. После того как каид вручил ему то из них, что у него было с собою, султан спросил его о них. А Хамму ответил, что паша Махмуд расточил и растратил их. Но султан прослышал от сведущих людей, что Хамму [Абд ал-Хакк] передал ему не все, что у него было, — наоборот, он украл из этих сумм двадцать тысяч золотом и зарыл их в землю в своих садах в Драа. И схватил его султан, заключил в тюрьму, а каиду ал-Хасану ибн аз-Зубейру написал в Томбукту, чтобы тот был амином и чтобы Наффас отправился в город Дженне /175/ и был амином там. Хамму же Абд ал-[Хакк] оставался в тюрьме, пока не скончался в ней. А украденное золото было обнаружено у него после его смерти, и пришло оно к султану по могуществу Аллаха и воле его.

Потом паша Махмуд подготовился и вновь обратился к войне с аскией Нухом — повторно. А тот уже выступил из земли Денди и обратился против земли ал-Хаджар. И паша взял у каида Бу Ихтийара всех стрелков, что были с ним, и повел их с собою; и встретился он с пашой Джударом в Конкоробо — а тот шел из города Гао. Махмуд потребовал, чтобы Джудар отправился вместе с ним, но тот просил у него [разрешения на то], чтобы пойти в Томбукту и немного отдохнуть в нем, а тогда-де он соединится с Махмудом. Махмуд достиг страны ал-Хаджар и завоевал Хомбори, Даанку ⁵⁷⁴ и то, что к ним прилегает.

Затем султан Мулай Ахмед послал в землю черных каида Мансура ибн Абд ар-Рахмана, имея в виду схватить Махмуда ибн Дергуна с позором и убить его. Сын же государя, Мулай Бу Фарис, отправил к паше посланца, поспешно и торопясь, дабы сообщил он Махмуду, с чем едет каид Мансур ибн Абд ар-Рахман, и приказал паше, чтобы он поберегся, [принял меры] раньше, чем тот к нему явится. Когда известие дошло до паши — а он знал, что оно правдиво, ибо он служил Мулай Бу Фарису, предпочитая его [прочим] сыновьям Мулай Ахмеда, — [284] то он отправился со своим войском к скале Алмина-Вало; среди них был и аския Сулейман. Они остановились под скалой, а когда наступила темная ночь, паша решил подняться на скалу и [напасть] на неверующих. Аския Сулейман возражал против этого. Он сказал: "На скалу ночью не поднимаются для боя!", но не знал, что Махмуд желал погибели себе самому и всем им. Когда наступили последние часы ночи, паша вышел против неверующих с сорока стрелками и десятью человеками из мувалладов — жителей Томбукту. Войско [о том] не знало, как вдруг услышало звуки мушкетных выстрелов, загремевшие на горе вверху на восходе солнца. Люди заторопились и заспешили к [тому] месту, где был шатер паши, но не нашли Махмуда в нем. Они направились в сторону горы и повстречали [тех], кто /176/ спасся из числа соратников его; и те рассказали им, что Махмуд умер и умерли каид Гао — каид Али ибн ал-Мустафа — и те, чью смерть избрал Аллах, вместе с ними обоими. Когда в Махмуда выпустили стрелы и он упал на землю, люди Томбукту подняли его на плечи, чтобы отнести к войску. [Но] неверующие теснили их, и они бросили его. Враги же отрубили ему голову и послали ее аскии Нуху, а аския Нух — канте, государю Кебби, и тот долгое время держал ее на шесте на рынке [в] Лика. Аския же Сулейман поспешно возвратился с войском, боясь быть настигнутым неверующими, пока войско не прибыло к озеру Бенга.

А до того [еще], как умер Махмуд, магшарен-кой Аусемба привел к нему своего сына аг-Назара и просил пашу, чтобы он назначил аг-Назара вождем над их племенем в Рас-эль-Ма, а его бы, Аусембу, назначил править остальными, теми, что [живут] в южной стороне. И Махмуд дал ему на это согласие и разделил их подать (а это с давних времен составляло тысячу мискалей) на две части: пятьсот мискалей с того и пятьсот мискалей — с другого. И дело утвердилось подобным образом.

Потом войско пришло к Джудару, и жил он с ними на острове Зинта, пока каид Мансур не достиг города Томбукту и не вступил в него в четверг первого раджаба единственного тысяча третьего года [12.III.1595], а паша Джудар встретился с ним в Абрадьи. Мансур со своей ставкой поселился в садах Джафара и созвал здесь совет. Затем он двинулся в ал-Хаджар, дабы отмстить за кровь Махмуда, со своим отрядом в шаввале помянутого года [9.VI— 7.VII.1595]. А отряд этот — три тысячи стрелков, конных и пеших. С аскией Нухом он встретился в земле ал-Хаджар; с тем было все сонгайское воинство. Но каид Мансур его победил, добившись над ним такого успеха, какого не достигал Махмуд ибн Зергун. Аския бежал со своим войском, и оставили они мирных жителей, а каид Мансур брал в полон мужчин и женщин, больших и малых, слуг и прислужниц. Со всеми ими он возвратился в Томбукту и назначил властителем над ними аскию Сулеймана. С этого времени ему служили и ему повиновались люди /177/ Сонгай. [285]

Каид Мансур поселился в Томбукту, а был он мужем благословенным, справедливым, рассудительным, сильным в войске. Он удерживал от мусульман руки притеснителей и развращенных; и возлюбили его слабые и бедняки, а распутники и угнетатели его возненавидели.

Позднее между ним и пашой Джударом возникли разногласия, поскольку Мансур вознамерился отобрать у того всех стрелков, какие с ним были, дабы управление землей было бы в его, [Мансура], руке. Ибо Джудар был отставлен со времени прибытия Махмуда ибн Зергуна. Разногласие их дошло до того, что написали [они оба] государю Мулай Ахмеду. И он написал им обоим и разделил [власть] между ними, сказав: управление землей — за Джударом, раз он ее завоевал, управление же войском — за каидом Мансуром; и ни один из них пусть не становится на пути другого.

После [этого] Мансур тоже подготовился к тому, чтобы снова воевать землю Денди. Он остановился в Карабаре и пробыл там несколько месяцев, болея. Затем он возвратился в Томбукту и поселился со своим отрядом в обычном месте. И настал срок его из-за этой болезни, и скончался он в пятницу на закате семнадцатого раби-ал-аввал тысяча пятого года [8.ХI.1596]. И говорят, будто Джудар накормил его ядом и убил; подобное этому говорят и о каиде Бу Ихтийаре — будто отравил его Джудар. Бу Ихтийар после своего прибытия в землю черных прожил недолго до своей кончины, а погребен он был в мечети Мухаммеда Надди. Что же до каида Мансура, то его похоронили не [сразу] после кончины, а лишь поздним утром в субботу; над ним прочли молитвы, и был он погребен в мечети Мухаммеда Надди по соседству с Сиди Йахьей. Впоследствии из Марракеша приехал его сын и перевез его [прах] в этот город и там захоронил его.

Затем султан Мулай Ахмед послал пашу Мухаммеда-Таба с отрядом, в коем была тысяча стрелков, как конных, так и пеших. Паша прибыл в Томбукту в понедельник девятнадцатого джумада-л-ула тысяча шестого года [28.XII.1596] и стал позади касбы, с восточной стороны. Он был глубоким старцем из числа каидов султана Мулай Абд ал-Малика ⁵⁷⁵, опытным, разумным и умелым. Султан Мулай Ахмед при воцарении своем бросил его в тюрьму и продержал там двенадцать лет.

По прибытии паша приготовился отправиться из своего лагеря в поход на ал-Хаджар и отобрал у Джудара войско, какое у того было. /178/ С Мухаммедом ушел каид ал-Мустафа ат-Турки. Но когда паша достиг Анганды, то умер в ней в среду пятого шавваля [11.V.1597]. Говорят, будто это Джудар дал ему яд при посредстве Нана-Туркийи (а Джудар остался в Бенге, оберегая [владения]).

Каид ал-Мустафа возвратил войско [назад] после того, как случилось между ними и жителями ал-Хаджара то, что случилось. Но говорят, что и его тоже отравили ⁵⁷⁶. Когда каид [286] прибыл к Джудару в [ту] местность, где тот стоял прикрытием, последний потребовал у него передать вновь [ему, Джудару], войско. Но ал-Мустафа отказал в этом. Они оба вынесли спор на рассмотрение начальников войска, и Джудар возобладал над каидом, поскольку был им известен своим командованием в пути [из Марокко], ибо войско тогда было в его руках.

Затем все они отправились в Томбукту, но, когда достигли гавани Корондьофийя, Джудар приказал каиду (а тот был болен) двинуться в город и оставаться в касбе. И когда ал-Мустафа расстался с ним, паша послал вслед за ним тех, кто должен был убить его до приезда в город. И они — в их числе был Ибрахим ас-Сахави — удавили каида в селении Кабара, и он умер, а убийцы доставили его в город и похоронили в первую ночь зу-л-хиджжа, завершившего год тысяча шестой [4.VIII.1598], на кладбище мечети Мухаммеда Надди.

В этом же году — я имею в виду год тысяча шестой [14.VIII.1597—3.VIII.1598] — амин каид ал-Хасан ибн аз-Зубейр возвратился в Марракеш с большими деньгами, состоявшими из хараджа на землю за три года с небольшим. А на его место, на время его отсутствия, стали каид Абдаллах ал-Хайуни и Саид ибн Дауд ас-Суал — пока амин не вернулся вместе с пашой Сулейманом в конце тысяча восьмого года [24.VII.1599 — 12.VII.1600]; [тогда] оба они ушли в отставку. Ал-Хасан же пробыл в отсутствии неполных три года.

После того как паша Махмуд ибн Зергун схватил потомков сейида Махмуда, Хамади-Амина, правитель Масины, явился /179/ в Томбукту, чтобы предстательствовать за них перед пашой с [большой] настойчивостью. Паша отказал и подумывал схватить и его из-за того, что понял упорство Хамади-Амины в защите [факихов], невзирая на отказ; но его удержал от этого один из его советников из числа черных, паша отступился от Хамади-Амины, и тот возвратился на родину свою.

Впоследствии Джудар послал за Хамади-Аминой, [требуя] приезда его к себе, но тот отказался. Паша послал за каидом ал-Мустафой ат-Турки (а тот в это время управлял Тендирмой) и приказал ему совершить набег на Хамади-Амину. И каид выступил против того с семьюстами стрелков, четырьмястами пеших и тремястами конных. А Джудар написал и каиду Али ибн Абдаллаху ат-Тилимсани, чтобы он сопровождал ал-Мустафу в этом [походе]; Али в это время находился в области Узнза с прикрытием. Они направились против Хамади-Амины вместе с лучшими из людей Сонгай, подобно, [например], курмина-фари Букару-Конбо, кала-тьяга Букару и подобными им обоим. Хамади-Амина обратился в бегство с одними только своими домочадцами. Но каиды настигли их за городом Дьяга в местности, называемой Суло-Фина. С Хамади-Аминой были многочисленные неверующие-бамбара, но он бежал со своими товарищами и бросил неверующих сражаться с ал-Мустафой [одних]. И перебили марокканцы множество тех неверующих [287] после того, как обложили их в большом лесу. И пленили они семью помянутого Хамади-Амины. И в том числе — жену его, Айшу-Фоло, и нескольких малых детей его. Хамади-Амина же отправился со своими военачальниками в страну Диара, к ее государю фарану-сура. А каид ал-Мустафа поставил на его место сына его дяди по матери — Хамади-Айшу, а ту семью Хамади-Амины заключил в тюрьму в Дженне. Позднее, пробыв в Диаре два года, Хамади-Амина возвратился в свою землю.

Каид ал-Мустафа, закончив сражение с неверующими, выступил по следам Хамади-Амины и преследовал его своим походом, пока тот не вошел в область Кайяга ⁵⁷⁷. Потом он двинулся обратно, пока не прибыл в страну кукири-коя, а в ней жил кала-тьяга, и простоял здесь со своим отрядом несколько дней. Затем /180/ они выступили и двинулись к области Тьининко и остановились на берегу ее за Рекой. И отправили они посланцев к тем [людям], и явились к марокканцам их старейшины, дабы их приветствовать. Затем последние возвратились [к себе] за дарами гостеприимства. Тогда каид велел им предоставить пироги для переправы на их берег. Но когда марокканцы добрались туда, они начали набег, и между ними вспыхнуло большое сражение. И каид Али ибн Абдаллах ат-Тилимсани был поражен отравленной стрелой и очень страдал от этой [раны]; тогда он [стал] курить табак, его вырвало, и весь яд [вышел], и каид этим исцелился. Отсюда и его пристрастие к табаку — он не отказывался от него ни при каких обстоятельствах до самой кончины. Жеребец под кала-тьяга Букаром был поражен стрелой и пал. Букар же, достигший границы и предела отваги, доблести и рыцарства, остался сражаться пешим, но немногого добился. Его увидел на поле боя некий махазни ⁵⁷⁸ (а он увидел в этом строю подтверждение известного ему [о Букаре]). Махазни сошел ради него со своего коня и велел ему сесть на него; но Букар отказался, страшась недостойного [поведения]. И марокканец поклялся Букару, что убьет коня, если тот на него не сядет; и кала-тьяга сел на коня. А махазни сказал Букару после того, как они окончили сражение: "Видел я, как ты ничего не мог добиться, и подумал, что ты умрешь напрасно. Но ведь все, что совершу я на коне, я совершу и пеший — из-за этого в конце концов и я заставил тебя так поступить!"

Они убили из жителей этой области тех, кого убили, и полонили множество — мужчин и женщин, факихов и благочестивых. Что касается каида Али ибн Абдаллаха, то, когда наступила ночь этого дня боя, он отпустил всех, кто попал в его руки и в руки товарищей его, и освободил их всех. Что же до каида ал-Мустафы и его товарищей, то они угнали всех, кто попал им в руки, в Томбукту, продали тех, кого продали, и выручили [за них] то, что выручили.

Говорят, будто причина несчастий этих людей [заключалась [288] в том, что] когда в область Дженни пришел тьяга-макой с неверующими бамбара и последние разоряли страну, гнали перед собой ее жителей и причинили ей большой ущерб, то через Реку их переправили лишь жители /181/ этой области [Тьининко]. И за это каиды и наказали их. Впоследствии Бу Ридван, в то время каид города Дженне, ходил на них походом вторично сам, но жители Тьининко обратили его и его войско в бегство и прогнали их. И марокканцы после [этого] к ним не возвращались до сего времени.

Упомянутый же тьяга-макой был человеком из жителей Калы, слугой людей махзена в Дженне в самом начале их правления. Но когда он узнал их [военные] хитрости ⁵⁷⁹, то сбежал от марокканцев, возвратился в свою страну и сделался для марокканцев великим бедствием. Он многократно бросал язычников на землю Дженне, так что разорил ее и опустошил.

ГЛАВА 25

Затем султан Мулай Ахмед повелел паше Джудару явиться к нему в пределах тысяча седьмого года [4.VIII.1598 — 24.VII.1599]. Джудар же написал ему, [прося], чтобы он прислал того, кто будет управлять землей и станет уполномоченным его над войском. И государь послал каида ал-Мустафу ал-Фи-ля и каида Абд ал-Малика ал-Португали. Тогда Джудар поспешно ответил ему вторично, [говоря], что эти двое не справятся с этой землей, ибо-де государь Мали выступил уже в поход и намеревается вступить в эту землю. И подобным же образом правитель Масины Хамади-Амина собирается в нее возвратиться. Так пусть-де султан назначит пашу, чье звание пользуется большим почетом, а не каидов.

И султан послал евнуха Аммар-пашу в дорогу одного, без войска; а до этого раза с ним уже пришла в Сонгай тысяча стрелков — пятьсот ренегатов и пятьсот андалусийцев. Когда они добрались до Азавада, то выступили [оттуда], разделившись: ренегаты пошли в правильном направлении и [дошли] невредимыми, а остальные пошли [в другую] сторону, заблудились и все умерли. Вместе с ними был ал-Махи, посланец кадия Омара в Марракеш после отправления первых послов, — и умер он вместе с ними.

А Мулай Ахмед повелел Джудару явиться тогда же — с немедленным исполнением, /182/ даже если бы вся эта страна горела в огне. Вся эта переписка и пересылка курьеров произошли за короткое время.

Что касается каидов ал-Мустафы и Абд ал-Малика, то они оба прибыли в город Томбукту в месяце джумада-л-ула тысяча седьмого года [30.XI — 29.XII.1598]. Что же до паши Аммара, то он приехал в раджабе помянутого года [28.I — 26.II.1599], а паша Джудар приготовился выехать обратно в Марракеш в четверг двадцать седьмого шаабана сказанного года [25.III.1599]. [289]

Затем султан Махмуд, правитель Мали, выступил в поход на людей ⁵⁸⁰ города Дженне. Он отправил своего посланца к кала-тьяга Букару, сообщая ему об этом и прося его о содействии в этом нашествии; а Букар в это время находился в области Кунти. И спросил кала-тьяга посланного: "А с ним ли санфара-дьома с фараном-сура?" Тот ответил, [что] нет. И Букар сказал: "Доставь ему от меня приветствие и скажи ему: я его дождусь здесь, если Аллах пожелает!" А когда посланный отвернулся, сказал своим товарищам: "Это ничего не стоит, раз за ним не следуют эти двое главнейших слуг его!" Но когда султан Махмуд приблизился, кала-тьяга выступил впереди него к Дженне. А на призыв султана не откликнулись из числа государей Калы и Бендугу [никто], кроме фадого-коя, ома-коя и Хамади-Амины, правителя Масины.

Хаким ⁵⁸¹ сейид Мансур, управлявший Дженне, послал донесение о Махмуде паше Аммару, прося у него помощи, и паша отправил к ним отряд с каидом ал-Мустафой ал-Филем и каидом Али ибн Абдаллахом ат-Тилимсани. Когда они достигли Дженне утром в пятницу, последний день рамадана упомянутого года [14.IV.1600] (Речь явно идет о 1008 г. х., когда окончание рамадана пришлось на пятницу), то обнаружили лагерь Махмуда с его войском, [бывший] в тот момент в песках Сануна и [занимавший] их пространство целиком из-за многочисленности войска, так что заканчивался он у протоки, по которой не проходили к городу суда. Противники сразились у этой протоки, и спасло марокканцев от поражения только множество ружейных выстрелов, и пирогам удалось пробить дорогу для достижения города.

Хаким сейид Мансур совещался с опытными людьми. И кала-тьяга Букар сказал ему, [чтобы] он вышел на противника сейчас. А если хаким проведет эту ночь [в бездействии], то против него объединится весь народ этой страны. И сказал им сейид Мансур: /183/ "Время, назначаемое для сражения с ними, — после утренней молитвы в пятницу!" И выступили марокканцы против тех в это время, а с марокканцами был дженне-кой Мухаммед-Канба, сын Исмаила. Во мгновение ока малли-кой и его войско обратились в бегство, а марокканцы многих из них перебили.

Малли-кой бежал на своем жеребце, а за ним следовали кала-тьяга Букар и Сорья-Мухаммед. Когда они догнали его в безопасном месте, то приветствовали приветствием, [подобающим] государю, сняли свои шапки в знак почтения к нему, по их обычаю, и сказали ему: "Тебе надлежит поспешить с движением, дабы не настигли тебя те, кто тебя не знает, и не совершили над тобою недостойного!" Они простились с малли-коем и возвратились.

Когда сражение и погоня за малли-коем закончились, все каиды и войско возвратились в полночь в субботу — а это [290] была праздничная ночь (Т.е. ночь завершения поста). И когда совершили праздничную молитву, то решили совершить поход на Хамади-Амину; его шатры находились в области Суа, в селении неподалеку от столицы [ее]. Но курмина-фари Букар ибн Якуб сказал им: "Ведь он — кочевник, и дело его не сильно. А силен своим делом только ома-кой, который не кочевник и сумел поддержать малли-коя, так что примкнул к тому против вас!" Марокканцы приняли его суждение и двинулись на ома-коя. Они опустошили область Соо и захватили добычей большое богатство, ибо она тогда была рынком для товаров.

(Потом] они возвратились в Дженне и заключили мир с Хамади-Аминой, вернув ему его семью, которую полонили в том бою, сместили Хамади-Айшу, привели его в Томбукту и держали там в тюрьме, пока он не умер во времена паши Махмуда-Лонко. Что же касается упомянутого мирного договора, то заключен он был лишь после битвы с Сулейманом-чаушем (он был тогда кахийей). Было это так: когда марокканцы вернулись из похода на Соо, фанданке Хамади-Амина собрал вместе со своим войском великое множество неверующих-бамбара и отправился походом на восток. Люди Дженне отправили навстречу ему отряд и поставили во главе его кахийю Сулеймана-чауша; с ним был и фанданке Хамади-Айша. Они встретились в области Тья, сразились, и все стрелки были перебиты. Из всего [этого] отряда спаслись лишь два человека. Хамади-Амина пришел со своей ставкой к болотам Диби и поставил здесь шатры на несколько дней. Люди же лагеря Хамади-Айши бежали /184/ в землю Бара и прожили там долгое время. Позднее фанданке Хамади-Амина отправился в путь и возвратился в Суа. И задержался он здесь, пока не был заключен этот мир. Ему вернули всю его семью, среди них — жену его, Айшу-Фоло, eго младшего сына Калиля и Амину, дочь фанданке Бубу-Марьяма, жену его старшего сына Бубу-Йама, который был его будущим наследником. А Хамади-Айша был смещен и посажен в тюрьму. Когда к власти пришел Мима, он отправился в Кайягу к фарану-сура с жителями Масины, всеми ими, за малым исключением. Он пробыл там год, затем возвратился в Боргу. И не осталось у него соперника. Он изъявил покорность людям махзена, но до сего времени — лишь на словах.

ГЛАВА 26

Пояснение. Корень государей Масины — из Кома, а это — местность в стране Кайяга; ее также называют Того и Тирмиси. В ней был государь, коего звали Дьядье, сын Сади, а у него — единоутробные братья Маган и Йоко. Йоко умер, оставив свою жену, и султан Дьядье пожелал на ней жениться. Но она [291] воспротивилась, не желая [никого], кроме Магана; последний же ее не желал и не мог этого, боясь своего брата-султана. Люди долго рассказывали об этом, пока однажды Маган не вошел к ней, браня ее за это и говоря ей: "Как это ты противишься женитьбе государя? Кто имеет на это право, помимо него? И как быть /185/ с детьми твоими, которые с тобой?" Он повторял это так и этак, пока не устал, но ничего не добился. Но когда его увидели в момент выхода из ее дома сплетники, они сказали государю: "Разве же то, что мы сказали тебе о Магане, не правда? Мы ведь видели его в момент, когда он выходил из дома женщины!" Маган пришел приветствовать государя, но, когда он предстал перед ним, тот сказал ему: "Да благословит тебя Аллах! Вот чем ты занимаешься, вот [твои] деяния! Я желаю жениться на женщине, а ты возбуждаешь ее против меня!" И обвинял и поносил его в речах.

Маган вышел разгневанный, вскочил на коня и бросился прямо вперед, лишь бы уехать. За ним последовали четыре или пять всадников и группа пеших. Когда скрылось солнце, они остановились и развели огонь. И вот перед ними оказалось несколько заблудившихся коров; они схватили одну из них, зарезали и съели ее на ужин. Когда же наступило утро, они двинулись своим путем — а коров гнали перед собою, пока не пришли к холму, именуемому Масина, а он находится в земле багана-фари. На холме они обнаружили санхаджа, носящих заплетенные в косы волосы; этот холм был местом их обитания. Люди Магана прожили вместе с ними [до того времени], пока к ним не подошли те, кто отстал из членов их семей.

Тогда Маган отправился к багана-фари, предстал перед ним, приветствовал его и рассказал ему свою историю и о том, чего он желает. Багана-фари поздравил Магана с благополучным прибытием, почтил его и велел ему свободно поселиться в любом месте, где тот пожелает, на его земле. Потом он сделал Магана государем над его народом, что были вместе с ним. И фульбе стали приходить к Магану и селиться вместе с ним — из его племени и из племени сангаре, а они в то время пасли свои стада между берегом реки и Мемой.

Впоследствии у Магана родились многочисленные дети. Старшим из них был Бухума-Маган, [затем] Али-Маган, Демба-Маган, Куба-Маган и Харенда-Маган; эти пятеро мужей — единоутробные братья, а мать их — Димму бинт Ядала. Далее — Йалила-Маган, единственный его сын от другой жены, затем Хамади-Бемба и Самба, единоутробные братья [от третьей]. Когда скончался султан Маган, сын Сади, наследником его власти стал старший его сын Бухума. Он женился на женщине по имени Йаданке; от нее он родил Накиба-йаданке. /186/ И к ней же возводит свое происхождение Воро-Йаданке. Потом Бухума взял в жены также другую женщину, по имени Каффа, и родил от нее [сына] Канта-Али, от которого произошел Урардо-Али. Впоследствии Бухума женился еще на одной женщине, которую [292] звали Тедди, и родил от нее Хаммади-Тедди; к ней также возводят себя Воро-Тедди, Загаки-Тедди и Додо-Тедди.

Когда же скончался султан Бухума-Маган, то наследовал ему его брат Али-Маган. И к нему возводит себя Воро-Али. Но, кроме них двоих, никто из детей помянутого Магана не получал царской власти. Когда же скончался Али, ему наследовал сын брата его, Канта-[Али] ибн Бухума. Он взял в жены женщину из племени сангаре по имени Дарама-Сафу, и от нее родились Дьядье-Канта, Аньяйя-Канта, Демба-Демби, Йоро-Кан-та, Ланбуро-Канта и Кони-Канта. Потом Канта женился на другой женщине, которую звали Бонка, и от нее родил одного только Мака-Канту; к последнему и возводит себя Воро-Мака. Что касается Дьядье-Канты, то он женился на Бембе, дочери Хамади-Тедди; он родил от нее Суди, а от того произошли многочисленные потомки, в том числе Воро-Боки и Воро-Дебба — от последнего произошел факих Ахмед-Биро ал-Масини.

Когда же скончался Канта (его убили дьогорани в битве между ним, и дьогорани были победителями над фульбе во времена помянутого Канты; и подобно этому победили их и моси в это время), то наследовал ему на царстве его брат Али. И даровал ему Аллах победу над дьогорани и моси; он победил их всех. Али родил Дембу-Али, Дьенке-Али и Тьиммо-Али. И когда умер Али, стал преемником его на царстве Аньяйя-Канта; он был тот, кто переселился из Масины в Дьянбал во время правления повелителя аскии ал-Хадж Мухаммеда. Он пробыл у власти тридцать лет — двадцать в Масине и десять, лет в Дьянбале.

Затем верховную власть наследовал за ним сын его брата — Суди, сын Дьядье-Канты. Он пробыл у власти десять лет, взяв в жены Йабкано, дочь Аньяйя-[Канты], и родив от нее Ило-Суди и Хамади-Фулани.

Но когда скончался /187/ Суди, начался спор между его сыном Ило и его дядей по отцу Хамади-Сири, а они оба оспаривали друг у друга верховную власть, так что завершился спор в присутствии повелителя аскии Исхака, сына повелителя аскии ал-Хадж Мухаммеда. Он разделил между ними власть, облачил Ило-Суди в царские одежды и пожаловал ему коня, потом подобным же образом [обошелся] с Хамади-Сири. И вернул он их обоих к их народу, сказав: "Кто из вас двоих больше люб народу, за тем пусть и следуют!" Но народ разделился на две части: большинство последовало за Ило, остальные же пошли за Хамади Сири. Претенденты завязали сражение; Ило одержал победу и изгнал Хамади-Сири из земли его. Тот отправился к сангаре, попросил у них помощи и вернулся в Масину для сражения, но Ило снова его победил. И Хамади-Сири отправился к аскии в Гао. Тот послал к Ило, повелевая ему явиться к нему. Ило повиновался его призыву и выехал к аскии на пироге. Но Исхак повелел убить его до прибытия того к нему. И пробыл Ило у власти лишь один год, а дело осталось за [293] Хамади-Сири [на протяжении] четырех лет. Хамади-Фулани же пребывал в течение этого срока в Гао у аскии.

А некоторые жители Масины отказались повиноваться Хамади-Сири; и аския поставил Хамади-Фулани на это царство. Тот возвратился в Масину [с отрядом] слуг аскии, и Хамади-Сири бежал. И Хамади-Фулани тогда получил всю полноту верховной власти и остался хозяином племени родителя своего. Он совершил набег на стада Суди-Кахми (тот происходил от Дьядье, сына Сади). Те бежали из Масины все целиком и направились под покровительство аскии, платя [тому] подать. У Мухаммеда-Фулани же не осталось соперника во всей Масине, за исключением одного только племени Аньяйя-[Канты].

Хамади-Фулани совершил также набег на племена Урардо-Али и Воро-Маки. Они вместе пришли из Кайяги в Дьянбал во времена правления Аньяйя[-Канты]. А из-за этого похода [Хамади-Фулани] они бежали в землю Каха и поселились там.

Хамади-Фулани оставался у власти двадцать четыре года. Его прогнал с правления Демба-Лагаро, а он был внуком Суди-Дьядье; и пробыл Демба у власти пять месяцев (но говорят, и шесть месяцев). Потом же его прогнал упомянутый Хамади-Фулани и оставался у власти, пока не умер. По повелению аскии его преемником стал Бубу-Ило. /188/ Он пробыл у власти семь лет и скончался в области Гао. Ему наследовал на царстве Бурхума-Бой, сын Хамади-Фулани. Он и Бубу-Ило были [сыновьями] одной матери, а сестра Боя — дочерью Бубу ⁵⁸²; пробыл он у власти восемь лет, а умер в городе Дженне, когда туда пришел повелитель аския Дауд, возвращаясь из похода в землю Мали. Аския послал за Бурхума-Боем, чтобы он явился, и тот умер там.

Ему наследовал на царстве его брат Бубу-Марьяма, сын Хамади-Фулани. Он оставался у власти двадцать четыре года. Курмина-фари Мухаммед-Бенкан, сын аскии Дауда, совершил набег на него, и Бубу-Марьяма бежал в землю Фай-Сенди. Когда он вознамерился бежать, Дьядал отобрал у него его жеребца, прозванного Семба-Дай, и сказал, что конь — собственность аскии. Потом Бубу-Марьяма возвратился в свою ставку в Масине, но аския ал-Хадж, сын аскии Дауда, отстранил его после того, как [ранее] назначил. Преемником его стал Хамади-Амина, сын Бубу-Ило, а назначил его помянутый аския ал-Хадж. Он пребывал у власти [уже] шесть лет, когда пришел корпус паши Джудара, и оставался у власти после этого тринадцать лет; так что общая продолжительность времени, что он пробыл у власти до и после [вторжения], девятнадцать лет, считая в них и два года [правления] фанданке Хамади-Айши. После того как умер помянутый Хамади-Амина, его преемником стал сын его Бубу-Айша, прозванный Йами. Он пробыл у власти десять лет, а когда скончался, наследовал ему его брат Бурхума-Бой. Он оставался у власти двенадцать лет. Когда же Бурхума-Бой умер, наследовал ему в ней [294] Силамоко-Айша. Он был справедлив, боролся с притеснителями и угнетателями из числа своих слуг, своего окружения и потомков государей, удерживая руки их от слабых и бедных — до того, что не слыхивали никогда о подобном ему на их царстве.

Силамоко-Айша оставался у власти два года. А когда он скончался, преемником его стал сын его брата — Хамади-Амина ибн /189/ Бубу-Йами. И он пребывает сегодня у власти двадцать пять лет, считая в них и два месяца [правления] фанданке Хамади-Фатимы.

Что же до Харенда-Магана, то от него произошел Воро-Харенда, а от Йоро-Канты — Воро-Йоро. Когда племя Аньяйя [-Канты] отказалось последовать за Хамади-Фулани, Хамади-Сири вернулся в него государем. И верховная власть [его] осталась в этом племени до сего времени, подобно тому как она остается в племени Бубу-Ило. И оказалась верховная власть в Масине разделена между четырьмя племенами: племенем Аньяйя [-Канты], племенем Бубу-Ило, племенем Мака-Канты и племенем Али-Ардо-Магана. А что касается племени Мака-Канты, то оно когда обитало в Боргу, когда возвращалось в Кайягу. Житье их в Боргу без возвращения [в Кайягу] не прерывалось вплоть до [правления] фанданке Кидадо, а он пробыл у власти тридцать лет. Закончено.

ГЛАВА 27

Вернемся же к окончанию рассказа о паше Аммаре. Он пробыл правителем [один] год, два месяца и несколько дней; но в течение этого времени над ним возобладал каид ал-Мустафа ал-Фил, так что стало так, будто [именно] он распоряжается властью. Каид был деспотичен, непокорен и несдержан и ни с кем не считался. До государя дошла весть о том, что происходит между ними двумя, он разгневался на обоих вместе: разгневался на Аммара за слабость, так что оседлал его ал-Мустафа, а на того — за деспотичность и непокорность, так что [как бы] сделал он пашу оседланным. Султан отставил Аммара с его должности и послал пашу Сулеймана, дабы стал он начальником; и повелел он Сулейману бросить в тюрьму их обоих, особенно же по отношению к ал-Мустафе проявить презрение и принизить его, и послать их обоих к нему в Марракеш (а каида — в железах).

Сулейман прибыл в Томбукту в четверг пятого зу-л-када священного тысяча восьмого года [19.V.1600]. И обнаружилось ему при его приезде в отношении ал-Мустафы /190/ упомянутого [именно] то, что о том рассказывали. Он собрался было схватить каида, еще пока ехал верхом [по городу], но благоразумные люди отговорили его от этого из-за беспорядков, которые в тот момент могли бы произойти. Но когда паша Сулейман поселился [в резиденции], вошел в зал совета и воссел на возвышении, ал-Мустафу схватили на пороге (а он входил), [295] разорвали на нем его парадные одежды и наложили на него очень тяжелые железа и оковы. И отправил его Сулейман к государю в таком состоянии: Аммара же он посадил в тюрьму с полным уважением по слову государя; затем Аммар по повелению его возвратился в Марракеш.

Упомянутый Сулейман пришел с пятьюстами стрелков (но говорят, и более): он построил за городом дом и жил в нем как бы в ставке, а жить в касбе отказался. Паша был человеком высоких помыслов, возвышенных суждений, удивительным в управлении и сильным властью. И он проявил это в отношении всего этого войска, так что никто из воинов не ночевал [иначе], как при паше в этой ставке; тот же, кого заходящее солнце заставало внутри города, неизбежно получал за это то [количество] ударов палкой, какое судил ему Аллах. Сулейман не проводил ночи без бодрствования, охраняя как лагерь, так и город: и в них обоих не раздавалось крика или вопля, который бы он не услышал и о коем бы нe знал. И не случалось кражи в какой бы то ни было стороне без того, чтобы он ее расследовал, пока не раскроет и не распорядится относительно ее, как подобает.

Паша тщательно рассмотрел дело амина каида ал-Хасана ибн аз-Зубейра, и явилось ему, что тот — расточитель, обкрадывающий казну государя, ибо он забрал себе около трехсот невольниц, притом что они были [еще] слабы для службы. Сулейман отобрал у него государеву казну и перевел ее в [один из] домов султанской резиденции в касбе. Затем он обратился за советом к баш-ода по поводу того, как ему поступить в деле амина. Но баш-ода сказали ему: "[Нет] у нас слов относительно этого: ведь султан близок к вам [обоим] — так напишите ему!" Каждый из них [двоих] написал государю, а он ответил паше Сулейману, повелев ему, чтобы он оставил амина в покое и тот бы делал с этими деньгами то, что [уже] начал: "Ибо эта казна — наша казна, он же — наш амин. А что, что между тобою и им произошло по поводу нее, [оно] лишь оттого, что, когда ты нуждался примерно в трех /191/ тысячах мискалей, он их тебе одолжил, так что ты [должен] их ему вернуть!" Однако помощником амина и его защитником перед государем был каид Аззуз.

Паша Сулейман пробыл правителем четыре года и два месяца; и был он последним пашой из тех, кого султан Мулай Ахмед отправил в Судан. Говорит ученейший факих Ахмед Баба, да помилует его Аллах Всевышний: рассказал-де ему повелитель султан Мулай Зидан ⁵⁸³, сын повелителя Мулай Ахмеда, что общее число, людей, которых отправил родитель его с отрядами, начиная с паши Джудара до паши Сулеймана, — двадцать три тысячи человек из отборного его войска. Это записано в списке, а список-де тот отец ему показал. Мулай Зидан сказал: "Погубил их родитель [296] впу-стую — ни один из них не вернулся в Марракеш, за исключением пятисот человек, которые здесь умерли. Все они умерли в земле черных!" Закончено.

Затем скончался повелитель Мулай Ахмед. Паша Сулейман прослышал об этом, но скрывал от людей [целый] год, пока нe пришла весть о воцарении Мулай Абу Фариса ⁵⁸⁴, сына Мулай Ахмеда. Он воцарился после смерти отца своего, в начале года двенадцатого после тысячи [11.VI.1603— 30.V.1604], и послал в землю черных пашу Махмуда-Лонко. Тот прибыл в Томбукту в месяце сафари тысяча двенадцатого года [11.VII—8.VIII.1603]; пришел он с тремястами стрелков (но говорят, и больше), большинство из которых было из жителей Массы. Кахийей с ним пришел Мухаммед ал-Масси; он сидел в тюрьме в Марракеше за беспрестанные смуты, но Махмуд попросил за него каида Аззуза, тот отдал его ему, и паша сделал его кахийей. Приезд Махмуда в Томбукту совпал [по времени] с погребением аскии Сулеймана; и говорят, паша велел открыть лицо покойного, чтобы увидеть его.

Государь повелел паше Сулейману и каиду Ахмеду ибн Йусуфу (а он в то время управлял городом Дженне) явиться к нему. Каид написал паше Сулейману, прося, чтобы тот немного подождал, пока он не приедет, и они отправятся вдвоем. Сулейман ждал его; когда же ожидание затянулось, он двинулся до приезда каида и пошел, а тот догнал его [в пути]. Каид же Али Ибн Абдаллах ат-Тилимсани послал с каидом Ахмедом письмо свое государю Мулай /192/ Бу Фарису. Он сообщил султану в этом письме о своих обстоятельствах и относительно того, чем он занят из походов и охраны границ, и об отсутствии достаточных [возможностей], к которым он бы мог прибегнуть в своих затруднениях. По этой-де причине он не посылает государю подношения через помянутого каида Ахмеда.

Когда последний возвращался, султан отправил с ним письмо каиду Али, жалуя тому область Тендирмы, дабы он воспользовался тем, что с нее собирается из хараджа. Прибыв в Томбукту, каид Ахмед послал это письмо каиду Али в область Уэнза, потому что тот стоял там прикрытием. Но оказалось, что амилем в Тендирме был каид Али ат-Турки; и каид Али ат-Тилимсани послал [передать] ему, что-де он, Али, идет в эту область, и если того в ней застанет, то непременно отрубит ему голову. Ат-Турки испугался и бежал в Томбукту, амин же каид ал-Хасан разгневался на него, порицал его и поносил яростно.. Амин послал амина мукаддама Хадду ибн Йусуфа, но каид Али ат-Тилимсани собрался явиться к нему, и Хадду убоялся и ушел в Мори-Койра. А Али ат-Тилимсани явился в Тендирму, захватил власть и остался в этой области. Хадду же вернулся в Томбукту. [297]

Затем начался спор между амином и Али ибн Убейдом, а тот был амилем в Кисо. Последний бежал в Тендирму к помянутому каиду Али, собираясь у него обосноваться. Марокканцы в Томбукту послали к каиду, требуя выдачи того, но Али ат-Тилимсани отказал в этом. Отправился сам амин, каид ал-Хасан, но каид Али не вернул беглеца. Разговор об этом тянулся долго, так что амин [наконец] сказал каиду: ведь это пожалование государя не подлежит исполнению, ибо это-де он, ал-Хасан, амин султана и его доверенный уполномоченный, и ему принадлежат ответ и исполнение. К тому же ведь было только переслано письмо. Но каид Али сказал ему в ответ: "Ежели не исполняется пожалование по пересланному письму, то недействительно и назначение твое амином, раз пересланное письмо — то, что пришло от государя [по этому поводу]!" В конце концов амин ничего от него не добился и вернулся в Томбукту.

Он и паша Махмуд заставили все войско присягнуть, что ни один из них не сбежит /193/ к каиду Али после этого; и те присягнули в этом. Затем к Али отправился сейид Али ат-Туати. Он призвал того к терпению, уговаривал его и сказал ему: "Не губи дело этого войска, ибо оно завтра перейдет к тебе, если пожелает Аллах!" ⁵⁸⁵. Тогда каид смягчился и выдал помянутого Али ибн Убейда.

Потом амин каид ал-Хасан приступил к изменению организация войска. Он сменил знамена, отряд фесцев сделал правым крылом, отряд марракешцев — левым крылом, а ренегатов и андалусийцев поставил ниже обоих этих отрядов. Он утверждал, что это было по повелению государя Мулай Бу Фариса. И поставил он Муаллима Сулеймана ал-Арфауи кахийей над фесцами, а Хадду ибн Йусуфа ал-Аджнаси — кахийей над марракешцами.

Амин каид ал-Хасан скончался в середине тысяча пятнадцатого года [9.V.1606—27.IV.1607]. На его место стал талиб Мухаммед ал-Белбали по распоряжению главноначальствующего паши Махмуда-Лонко. Талиб купил то, что купил из наследства амина из числа прислужников и прочего, но в должности этой пробыл семь дней. А на восьмой день его [управления] прибыл сын покойного — каид Амир ибн ал-Хасан, которого послал государь Мулай Бу Фарис амином; каид занял упомянутую должность и отобрал у талиба Мухаммеда все, что он скупил из того наследства [оставшегося от каида ал-Хасана].

А в шестнадцатом после тысячи [году] [28.IV.1607— 16.IV.1608] воцарился государь Мулай Зидан, сын государя Мулай Ахмеда, и вернул он в Судан пашу Сулеймана, дабы был тот главноначальствующим. Но после того как паша выехал из Марракеша и отдалился от него, его убил Саид Ибн Убейд. И государь даровал [разрешение] на карательную экспедицию против племени последнего — аш-шерага; [298] и убили воины многих из аш-шерага, и вместе с теми был убит и помянутый Сайд ибн Убейд.

А затем возмутился и проявил непокорство кахийя Муаллим Сулейман; он ничем не занимался, кроме как противодействием паше Махмуду и беспрестанными возражениями ему. Тот /194/ собрался [потребовать] выезда из Тендирмы каида Али ибн Абдаллаха и прибытия его к себе, так, чтобы они вдвоем противостояли друг другу: может быть, [удастся] сломить враждебность и непокорство кахийи. Но отвратил его от этого каид Мами ибн Беррун, который сказал паше: "Подобные Муаллиму Сулейману — как собака. Если она на тебя лает, а ты бросил ей кость, она грызет ее и занята ею, оставив тебя в покое. А он, если явится, не захочет ничего, кроме этого твоего места!" Но когда паша увидел, что поведение кахийи — лишь возрастающие наглость и излишество, послал он за каидом, [чтобы] явился тот. Али приехал, но семью свою оставил позади себя. Паша пожаловался ему на дело кахийи и приказал того убить. И каид убил кахийю ночью в четверг девятого мухаррама священного, открывавшего год семнадцатый после тысячи [25.III.1608]. Но он не занимался убиением [сам]; напротив, товарищи его, которые убили кахийю, нашли того, сидящим в дверях его дома вместе с каидом Ибрахимом-Ашханом и рубили его мечом, пока он не умер. Упомянутый же Ашхан был ранен и умер от этой раны.

В ту ночь в городе [это] было великим страхом, и люди запирали двери свои. Но потом этой же ночью паша и каид призвали через глашатаев не бояться, и люди успокоились. Паша Махмуд приказал каиду Али поселиться в Томбукту, перевез к нему его семью и доверил ему власть. И оставался тот [у власти] четыре года с половиной, и ничего не делали иначе как по его приказу. В конечном счете каид Али ибн Абдаллах сместил пашу, завладел его должностью — и стало дело таким, как говорил помянутый проницательный Мами.

В этом же году пришел походом хи-кой сейид Керей-Идье от аскии Харуна-Денкатайя, сына повелителя аскии Дауда, повелителя Денди. Он хотел повоевать [жителей], покорных людям махзена, на Реке. Когда марокканцы услышали весть о нем, каид Али ибн Абдаллах ат-Тилимсани в месяце раби ас-сани [15.VII—13.VIII.1608] выступил с отрядом, дабы сразиться с хи-коем. В отряде этом находился и аския Харун, сын аскии /195/ ал-Хаджа, сына упомянутого повелителя аскии Дауда. На эту должность назначил его паша Махмуд после кончины аскии Сулеймана, сына повелителя аскии Дауда. Харун в тот момент был баламой — ему велел это паша Сулейман, когда был он отставлен.

Каид Али отправился на хи-коя, не приближаясь к Реке. Он дошел до горы Дой и возвратился в страну врага. А [299] когда фанданке Бубу-Ило-Кейна, правитель Сангары, услышал о движении каида в том направлении — а он находился на пути его,— то убоялся и бежал к фанданке Бубу-Йами, правителю Масины, ибо он в то время был во враждебных отношениях [с марокканцами]. Каид преследовал Бубу-Ило-Кейну с отрядом, пока не достиг области Анкаба, остановился в ней и послал к правителю Масины, приветствуя его и [требуя], чтобы тот выдал им беглеца. Фандание ответил, что последний вступил под его, Бубу-Йами, покровительство, но что он заключит мир между тем и марокканцами; пусть каид отступится от Бубу-Ило-Кейны и возвратит его к его племени на условии немедленной передачи двух тысяч коров. Каид Али согласился, и правитель Масины отдал то количество коров из своих, [и] немедленно. И Бубу-Ило явился в ставку к каиду; а каид Ахмед ал-Бурдж сопроводил его к его племени, чтобы тот выплатил две тысячи коров "правом шашийи" — как будто он заново вступает в [права] государя ⁵⁸⁶. Бубу-Ило передал их каиду и отдал еще две тысячи, на условии выплаты коих был заключен этот мирный договор повторно. И составило [то] шесть тысяч коров, которых выплатили срочно и сразу же.

В этом походе люди Сонгай возмутились против аскии Харуна, сына ал-Хаджа ⁵⁸⁷, в Анкабе. Каид Али призвал их к терпению, и они успокоились; однако, когда пришли в Томбукту, выступили против него [вновь], пока не был аския смещен. Амин каид Амир перевез Харуна по соседству с собою, был к нему добр и оказывал ему почет — наибольшими добротой и почетом, пока тот не скончался. Он оставался у власти четыре года, а после нее прожил восемь лет.

А в наступившем [году], в году восемнадцатом после тысячи [6.IV.1609—26.III.1610], двинулся денди-фари Бар с большим войском, направляясь в землю города Дженне от имени аскии в Денди. Он переправился через большую Реку ⁵⁸⁸ и остановился в Тирфой — это произошло в месяце сафаре упомянутого года [6.V—3.VI.1610]. Утверждают, будто [именно] дженне-кой Мухаммед-Бемба послал к аскии /196/ в Денди, чтобы тот отправил это войско, а он-де им поможет, чтобы они освободили землю от владычества людей махзена. Дженне-кой тайно сговорился с Сорья-Мусой относительно этого дела и, как говорят, с кала-тьяга Мухаммедом. Он просил примкнуть к ним и фанданке Бурхуму, правителя Масины, но тот отказался, сказав, что он-де пастух, а всякий, кто берет царскую власть над землей, тот ее слуга и пастырь. Дженне-кой же утаил это от крупнейшего из своих слуг мужеством и умением командовать — отставного сорья Анcа-Мана.

Затем денди-фари послал к дженне-кою, известив его, что он стал лагерем в этом месте, дожидаясь его. Но [300] дженне-кой отправил в ответ [своего] посланца, веля денди-фари идти к замку города Дженне, и там-де он выйдет к нему навстречу для соединения с ним. Когда Анса-Ман об этом узнал, он отправил тайком своего посланного к денди-фари, самым решительным образом отговаривая того от прибытия к дженне-кою. Он ему [велел] сказать, что жители Дженне — люди, не заслуживающие доверия и не советчики, нельзя им доверять войско аскии. Денди-фари принял его совет, тотчас же ушел, переправился через Реку и пошел назад в направлении Гурмы. Но получилось так, что каид Ахмед ибн Йусуф выступил из Томбукту, возвращаясь в город Дженне — он в то время был над ним каидом, и обычай его на этой должности был [таков, чтобы] жить несколько месяцев в году в Дженне, а несколько месяцев — в Томбукту. Когда сообщение об этом отряде оказалось достоверным, кура-кой послал передать его жителям области Кобби, считая дело войска денди-фари весьма серьезным. К нему пришел упомянутый каид Ахмед, а с ним было некоторое число стрелков. Он устроил здесь [свою] ставку и послал в Томбукту к паше Махмуду-Лонко, настаивая, чтобы он со всей поспешностью и срочностью отправил [ему] отряд. Паша приказал каиду Али ибн Абдаллаху выйти к Ахмеду, и Али вывел все войско, исключая тех, кто, по обычаю марокканцев, выходит лишь вместе с главнокомандующим, когда тот трогается с места, например каида махазни /197/ и прочих. Они выступили в сторону Гурмы. Потом каид Али прослышал, что денди-фари с большим войском, и послал к паше за подкреплением. И вышли [к нему] каид [Хадду] и те, кто остался в городе из стрелков; а среди них был и аския Харун— он в то время был [уже] смещен. Они достигли области Анкаба и остановились в ней.

Тогда денди-фари дошел до области Кобби, где устроил ставку свою каид Ахмед ибн Йусуф. И каид бежал от него со своим отрядом; и они укрылись внутри касбы Кобби. А сонгаи захватили шатер каида и то, что осталось после марокканцев из имущества. И захватили они несколько судов, вышедших из города Дженне, и завладели на них многочисленными богатствами — золотом и прочим. Сонгаи осадили этот отряд, а марокканцы сидели внутри касбы.

Новость эта дошла до каида Али ибн Абдаллаха, а он со своим отрядом был в Анкабе. Он выступил с теми, кого отобрал из стрелков, на выручку осажденным. Каид же Хадду, аския Букар, аския Харун, каид Ахмед ибн Саид и их отряды остались в том лагере. Когда денди-фари услышал о приходе каида Али, он ночью снялся с лагеря, направившись в землю Дирмы, что позади горы Кора, пока не подошли сонгаи близко к области Дъондьо, Денди-фари с войском стал лагерем и послал к жителям Дьондьо, требуя от них [даров в знак] гостеприимства, а те выслали их сонгаям. [301]

Потом [подошло] войско, которое выступило из Анкабы для сражения с сонгаями, и они сразились возле упомянутой горы. Это была сильная битва, и на поле боя между сторонами пали многие из отборных людей махзена. В их числе был Абд ал-Азиз ал-Катиб из воинов-махазни и из отважных людей, известных доблестью. Сонгаи — я имею в виду соратников денди-фари — захватили баламу Исхака, сына бенга-фармы Мухаммеда-Хайга, и увели его к аскии в Денди. Битва не прекращалась, пока почти что не зашло солнце. Испугал марокканцев в том месте, где они остановились, [всего] только звук щитов, которые были привязаны к ногам коней. И все войско, большие и малые, обратилось в бегство в сторону озера Дебо, пока не вошло в воду до бедер. Потом они уразумели, после этого, причину [звука] и вышли /198/ из озера. Они испытали крайнюю степень боязни и страха. Помогли им лишь звуки рожков каида Али ибн Абдаллаха, [который был] над озером, пересекая его по направлению к воинам. Те, кто в этом походе участвовали, говорили: "Мы не слышали ушами своими никогда более сладкого [звука], чем эти звуки!" И были они для них облегчением после тягости.

Когда Али ибн Абдаллах достиг Кобби, каид Ахмед ибн Йусуф рассказал ему, что произошло между ними и сонгаями. А именно что он-де отправился в землю Дирмы, но возвратился сюда к товарищам своим; но подошел, когда они уже кончили битву. Денди-фари же, когда услышал о подходе к тем каида Али, обратился вспять, вернувшись в свою землю. А сражение [это] случилось в начале [месяца раби] пророческого ⁵⁸⁹ в упомянутом году [4.VI—3.VII.1609]. Каид Хадду и его товарищи возвратились в Томбукту и надели на тела свои колючки по отношению к жителям его и облачились в шкуру пантеры относительно их ⁵⁹⁰. Они разгоняли их собрания и общества, и долгое время город оставался [таким], что в нем [даже] двое не сходились для беседы. А [еще] раньше прихода в город этого отряда главноначальствующий приказал обходить его патрулям во время вечерней молитвы, а иной раз и раньше нее, со строжайшим и настоятельным приказанием, чтобы ночами великого месяца маддахи славили [Пророка] лишь после молитвы на заходе солнца; обычай же, известный и установленный, был [таков], чтобы это происходило только после вечерней молитвы.

А что до каида Али ибн Абдаллаха, то он со своими соратниками пошел в город Дженне, и с ним аския Букар. В движении к Дженне его опередил каид Ахмед бен Йусуф, ибо вся земля Дженне восстала и возмутилась, и все обитатели всех селений по берегу Реки бежали в ал-Хаджар. Первая же пирога, которая прибыла в область Сага, подверглась нападению конницы страны Сатонка, они [302] разграбили то, что в ней было, и ушли. Но каид Али прошел и не обратил на них внимания. Он обнаружил, что жители города Куна возмутились и бились со стрелками, что находились в касбе. Но Аллах помог марокканцам, и мятежники те бежали в ал-Хаджар. Каид проследовал своим путем. Когда его суда пришли в гавань города Канбага и причалили, а у каида не было намерения сражаться, к ним подошли товарищи Сорья-Мусы и сразу же завязали с марокканцами бой. Те вступили в бой, и сразились они — а было это в /199/ субботу одиннадцатого раби пророческого в помянутом году [14.VI.1609].

Битва между ними была жестокой; и горячий бой дошел до [времени], когда солнце потускнело [перед закатом]. И опытные люди сказали каиду Али: "Если ты проведешь эту ночь и не добьешься победы, потом ты ее не достигнешь!" Каид вышел пеший, вступил в крепостную ограду города, пока не стал в воротах дома сорьи со своими людьми, сражавшимися с товарищами того. Сам сорья был слеп и сидел в своем доме, а бара-кой находился на возвышении над навесом [дома] с воинами. И сорья ежеминутно посылал ему приветствия, спрашивая о здоровье его и говоря: "Пока он живой, арабы не добьются от него [своей] цели". Но когда явился мужчина и сказал, что бара-кой только что поражен свинцом и умер, сорья сказал: "Теперь сбылось желание их относительно этого!" И через небольшое время марокканцы разбили ворота его дома, ворвались к нему и схватили его. Они перебили жителей и разграбили весь город, за исключением квартала неверующих-бобо, и угнали Сорья-Мусу в железах.

А дженне-кой Мухаммед-Бемба собрал в своем доме мужчин, выкопал в нем колодец и рассчитывал на сражение и осаду. Когда каид Али пришел к городу Дженне, он стал со своим войском в Сибири, отправил Сорья-Мусу внутрь города и убил его худшей из смертей. И послал он к дженне-кою, чтобы тот явился; тот явился к нему в этот лагерь, и каид не особенно его бранил — и Аллах повел его [в том] лучшим из советов. Никто из стрелков, кои стояли гарнизоном в Дженне, не сомневался, что каид убьет дженне-коя. Когда же они увидели того возвращающимся в свой дом невредимым, то поносили каида Али и проклинали его от гнева и ярости. Потом Али возвратился в Томбукту, Затем марокканцы в Дженне послали к жителям всех областей, что лежат по берегам Реки, предложение о помиловании, если те вернутся на свои места. Часть из них поспешила вернуться, часть же помедлила, но потом возвратилась [тоже].

В следующем же [году], в девятнадцатом после тысячи [26.III.1610—15.III.1611], в начале высокой водил /200/ в Реке, каид вернулся в город Дженне вместе с аскией Букаром, [303] чтобы уладить [дела] царской власти. Когда он прибыл туда, никто из стрелков, которые были в гарнизоне города, не сомневался, что каид отомстит дженне-кою, да и сам дженне-кой в этом не сомневался. Каид стал за городом возле садов; они послали за кала-тьягой Мухаммедом, и тот явился. Потом каид снова подумал, что схватить дженне-коя не означало бы замирения, а было бы вредным для земли, которую было бы не умиротворить. И он наложил на дженне-коя большой штраф. А тот собрал для этого очень большие деньги со своих подданных; они же выплатили их быстро и поспешно, радуясь, что дженне-кой невредим — а они его чтили и любили в сердцах своих. Аския же Букар в то время завидовал кала-тъяге Букару, так как видел, что власть того превышает его, [аскии], власть; между ними обоими была большая неприязнь. Потом они возвратились в Томбукту, и паша Махмуд вышел из себя по поводу [отказа от] захвата дженне-коя из-за того, что за тем было известно из большого вреда. Когда каид Али по прибытии предстал перед пашой, тот его спросил, схватил он дженне-коя или нет. Каид ответил: "Нет, напротив, он выплатил штраф!" — и воззвал к Аллаху за дженне-коя, сказав: "Да не покажет им Аллах Всевышний мгновения, когда его не будет в Дженне!" И передал каид Али паше весь штраф.

Что же касается аскии Букара, то он доносил на кала-тьягу паше Махмуду и умножал у него свои клеветы против того. Он говорил, что кала-тьяга — голова раздора, что это он послал к аскии, дабы пришел денди-фари. И паша написал каиду Ахмеду ибн Йусуфу и приказал ему убить того. Каид Ахмед изо всех сил защищал кала-тьягу, говоря, что выплатит он, каид, пятьсот мискалей за того, чтобы он не умер. Но паша ни на что не соглашался, кроме как на смерть того. И был кала-тьяга убит несправедливо и из ненависти [к нему].

Когда каид Али ибн Абдаллах собрался возвратиться из Дженне, он сместил каида Ахмеда ибн Йусуфа с должности каида и по прибытии в Томбукту передал ее талибу Мухаммеду ал-Белбали; он уладил его дела, и талиб уехал к нему хакимом.

Каид Али ибн Абдаллах оставался у этой власти и в высоком положении до тысяча двадцать первого года [4.III.1612—20.II.1613]. Он находился с прикрытием в Исафай, в /201/ свое время известной [местности], когда пришла к нему весть о сейиде Керей-Идье (а тот в то время был денди-фари) — что он направляется на них большим походом по повелению аскии ал-Амина, правителя Денди. Каид обратился на него с большим войском, в котором был и шейх Ахмед-Турик (Читай: "Тувейриг", т. е. "маленький туарег") аз-Зубейри, в месяце раби ас-сани [1.VI—29.VI.1612], [304] а Аллах лучше знает. Он встретился с войском денди-фары в Тьирко-Тьирко — местности в дальней части страны Бенга, с восточной стороны. Оба войска остановились напротив соперника, потом они разошлись без сражения и повернули назад — одни туда, другие сюда. И говорят об аскии Букаре, будто сказал он: "Не видывал я двух отрядов, от каждого из которых ушла бы их мощь [разом], кроме этих двух!" Говорят, будто каид Али через посредство аскии Букара послал денди-фари сейиду золота, чтобы тот возвратился без боя; а денди-фари был сыном сестры помянутого аскии Букара. Об этом прослышал аския ал-Амин; и когда денди-фари прибыл к нему, он разоблачил его на своем приеме, очень на него гневался и стыдил его за то, что он взял взятку за то, чтобы отступиться от боя.

И когда денди-фари вошел в свой дом, то выпил сок аль-халас ⁵⁹¹ и умер; золото же нашли в его имуществе. Но о нем ранее никто не знал, и укрепилось [от того] подозрение. Каид же Али возвратился с войском в Томбукту и сместил пашу Махмуда-Лонко, взяв власть утром в среду пятнадцатого шаабана блистательного помянутого года, в месяце июле — а Аллах лучше знает. Каид тотчас же объехал верхом вокруг города, а когда сошел с коня, вошел к нему паша Махмуд, приветствовал его, пожелал ему долголетия и призвал на него милость Аллаха. И сказал он каиду среди [прочих] слов: "Ты построил ворота — как вошел ты в них, так и выйдешь!", намекая ему на [свою] отставку. И дело произошло именно таким образом. А немного времени спустя паша умер; а оставался, он у власти восемь лег и семь месяцев. Он был последним их пашой, [посланным] из Марракеша. И говорят, будто умер он отравленный. /202/

(пер. Л. Е. Куббеля)
Текст воспроизведен по изданию: Суданские хроники. М. 1984

© текст - Куббель Л. Е. 1984
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© OCR - Петров С. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Глав. ред вост. лит. 1984.