Комментарии

Комментарии

226. В Слободе находились Покровский (ранее Троицкий), Успенский храмы и Распятская церковь-колокольня, внутри которой находится восьмигранная башня — часть звонницы начала XVI в.

227. Видимо, это были члены Боярской думы, ее состав в 1578 г. точно не установлен.

228. Трон в официальном отчете послов назван точнее “лавкой”, “скамьей” (Щербачев. Два посольства. С. 139), что вполне соответствовало действительности. Древнейшим княжеским сидением, как оно изображено на миниатюрах XVI в., была именно “скамья” (Арциховский А В Древнерусская миниатюра. М., 1944. С. 194). Троном царь пользовался в исключительных случаях.

229. Каспар — по официальному посольскому отчету Каспар фон Виттенборг (Щербачев. Два посольства. С. 139; ср.: Ny kgl. samling 2963. — K.P).

230. Речь идет, по-видимому, о бармах, поскольку в датском переводе употреблен термин “gebremet”, этимологически связанный с древнеисландским barmr — “край, берег” (шведский — brает, “борт”, средневерхненемецкий — brem, “опушка, обшивка”). Впрочем, М. Фасмер сомневается в этом из-за разницы значения и несоответствия рода этих существительных в русском и древнеисландском (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и дополнения О. Н. Трубачева. Т I. М., 1986. С. 127—128. Здесь и литература вопроса). Мнение Ульфельдта о схожести этого “украшения” с тем, что носили датские дамы, говорит против мнения Фасмера. Впрочем, современные или почти современные Ульфельдту западные гравюры представляют великого князя и царя в высоком воротнике, прилегающем к шее и расшитом (?) узором типа ромбов или “шахматицы”, очень модной в ту пору (Kappeler, 1972. S. 274—275. 111. 2, 2а). В русском великокняжеском обиходе, судя по письменным источникам, бармы известны с первой четверти XIV в (ДДГ. № 2. С. 8, а также 16, 18, 36 и др.). По мнению А. В. Исаченко, термин “бармы” проник из польского, хотя в польской письменности термин “брама” — украшение на руках, ногах или голове — известен (в этом своем вторичном значении) лишь с 1493 г. (Isacenko A. V. Herbersteiniana II. Herbersteins Moskowiterbuch und seine Bedeutung far die russische histonsche Lexikographie // Zeitschrift fur Slawistik. Berlin, 1957. Hf. 4. S. 496). Перевод Ю. Н. Щербачева не совсем точен. Скорее следует предложить “окаймленном”, несколько ниже У. пишет о шейном украшении царя, похожем на украшения датских дам. Среди драгоценных камней первое место занимал жемчуг, очень популярный в то время (Якунина Л. И. Русское шитье жемчугом. М., 1955, Донова К. В Русское шитье жемчугом XVI—XVII в. М., 1962).

231. Шапка — традиционная регалия русских князей, хорошо документированная многочисленными миниатюрами Лицевого свода XVI в. (Арциховский А. В. Древнерусская миниатюра. М., 1944. С. 28—113), первый венец русского государя носил название “Шапки Мономаха” (Жилина Н. В. Шапка Мономаха: Историко-культурное и технологическое исследование. М., 2001). В описании У. обращает на себя внимание сочетание сразу двух регалий, носимых на голове, — шапки и короны, надетой поверх нее. Подобных изображений русского происхождения, современных У., не выявлено. Имеется, однако, “парсуна” Ивана IV, созданная, очевидно, в следующем столетии, где царь поверх шапки имеет и корону, хранящаяся в ГИМе; копия находится в музее Александровой слободы. Парсуна имеет надпись с многочисленными белорусизмами. В гравюрах западного происхождения, якобы восходящих ко времени Эрхарда Шена (что весьма сомнительно), представившего Василия III в высоком остроконечном колпаке с меховой опушкой и надетой поверх него зубчатой короне, такое сочетание регалий было особенно характерно для 60—80-х годов XVI в. Так, в Нюрнберге в 1563 г. Гансом Вейгелем был издан “портрет” “Ивана Васильевича, теперешнего великого князя”. В 1585 г. зеркальное и обрезанное по высоте (при этом середина и низ шапки и корона видны очень хорошо) повторение было помещено на титульном листе “Жизнеописания Ивана Васильевича, великого московского князя” (Kappeler 1972. S. 274—275. 111. 2, 2a).

232. Последний исследователь вопроса о коронах Ивана Грозного А. В. Лаврентьев полагает, что накануне Смуты их было четыре: “одинарная” — шапка Мономаха, “двойная” — сохранившаяся доныне и изготовленная вскоре после захвата Казани, “тройная” — утраченная к настоящему времени астраханская, “цысарская” (ее существование допускалось уже в XIX в. (Соболевский А. Н. Мономахова шапка и царский венец // Археологические известия и заметки. 1897. № 3. С. 67), а история создания выяснена А. В. Лаврентьевым: она была заказана по распоряжению Бориса Годунова А. Власьевым в Империи в 1599 г. и получена в 1604 г.) — сибирская (Лаврентьев А. В. Царевич—царь—цесарь. Лжедмитрий I, его государственные печати, наградные знаки и медали. 1604—606 гг. СПб., 2001. С. 182—188. Благодарю А. В. Лаврентьева за возможность ознакомиться с цитированной выше работой до ее выхода в свет). Однако корон, вероятно, было больше. И цифра 7, приведенная Петреем де Эрлезуидой в начале XVII в., кажется отнюдь не столь фантастической, если принять во внимание сообщение послов Речи Посполитой о том, что английским мастерам к 1573 г. за высокую (!) и очень дорогую корону было уплачено соболями 130 руб. (АЗР. Т. III. № 56), с одной стороны, и, с другой, сообщение Мартина Груневега, видевшего в 1585 г. царя Федора в парадной и расхожей коронах. В данном случае Иван Грозный мог иметь на голове одну из парадных корон, о которых пишет А. В. Лаврентьев. О форме несохранившихся корон можно говорить лишь предположительно. Те короны, которые изготовлялись за пределами России, должны бы, по логике вещей, быть похожими на императорские — с зубцами и акантовыми листьями между ними, т. е. схожими с изображенными на западноевропейских гравюрах середины и второй половины XVI в. и, возможно, восходящими к имперскому образцу.

233. О любви Грозного к драгоценным камням пишут все иностранцы в своих воспоминаниях о встрече с царем.

234. Скипетр — введен в употребление в качестве регалии второго ряда после присоединения Казани на рубеже 1552—1553 гг. (Stokl G. Testament und Siegel Ivans IV. Opiaden, 1972. S. 26—31). Термин “скипетр” вошел в обиход с 1550 г. Он упомянут в послании царю Ивану игумена Хиландарского монастыря Паисия, возносившего хвалу Богу, “даровавшему ти скипетр царства” (РГАДА. Ф. 52. Греческие дела. Кн. 1. Л. 55об.), и в ответном царском послании от марта 1556 г., хотя и в несколько ином обороте: “утвердившему нас скипетр” (там же. Л. 79об.). Благодарю Л. А. Тимошину за предоставленную возможность пользоваться компьютерным набором цитированной выше посольской книги 1 греческих дел.

К сожалению, ни одного скипетра времени Грозного не сохранилось, хотя данных о его употреблении известно много (Юзефович Л. А. Как в посольских обычаях ведется... С. 104). А. В. Лаврентьев предполагает, что на медали Лжедмитрия I изображен несохранившийся скипетр XVI в., навершие которого имело два изображения двуглавых орлов (Лаврентьев А. В. Царевич—царь—цесарь.). Насколько точно изображение скипетра на гравюрах 1563 и 1585 гг., сказать трудно (Kappeler 1972. S. 274—275. 111. 2, 2a).

235. Согласно византийской традиции пурпур был принадлежностью лиц императорского дома.

236. То есть обычная княжеская шапка.

237. Юноши с “топорами, сделанными по образцу алебард по русскому обычаю” (Щербачев. Два посольства. С. 139) — это рынды, личная охрана царя, в особенности на официальных приемах (Kampfer Fr. Die Leibwache (rynda) Ivan IV. gemass den Angaben des Ranglistenbuch // Geschich-te Russlands in der Begriffswelt ihrer Quellen. Festschrift zum 70. Geburtstag von Gunter Stokl. Stuttgart, 1986. S. 142—151).

У. не употребляет русского термина, совершенно очевидно иноязычного, однако неясного происхождения. Версии о древнеисландском (rond “край щита, щит”), датском (rinde, rende “бежать”), немецком источниках М. Фасмер отвергает, предлагая свою гипотезу происхождения из средненижненемецкого ndder (Фасмер. Die Leibwache. III. С. 529). В пользу этой точки зрения говорит и факт сравнительно позднего появления этого русского термина — в первой четверти XVI в. (РК 1475— 1598. С. 68; Kampfer Fr. M. Этимологический словарь. 1986. S. 143), когда русско-, вернее, московско-немецкие связи достаточно упрочились, впрочем, Герберштейн, побывавший в Москве в 1517 и 1526 гг., этого термина еще не знал.

238. Возможно, существовала и такая должность, ибо обычай объявлять об указах великих князей на Торгу известен издавна (“заповедь” на торгу). О подобной практике сообщает и Мартин Груневег, посетивший Москву в 1585 г.

239. Это отмечено и в официальном отчете послов: “во все горло” — uberlaut (Щербачев. Два посольства. С. 140).

240. Т. е. Грегерса Ульфстанда и Арильда Урупа.

241. Обмен вопросами о здоровье государя — обычный элемент дипломатического ритуала того времени (Юзефович Л. А. Как в посольских обычаях ведется... С. 113).

242. Король предлагал свои дружеские услуги и все то, что он сможет сделать любезного и доброго (Щербачев. Два посольства. С. 139. Прим.).

243. Переговоры по существу вели, как правило, бояре, которых И. Ч. Граля называет Боярской комиссией.

244. В комнату со сводами — in ein gewelbt gemach (Щербачев. Два посольства. С. 140).

245. Богдан Яковлевич Бельский — выходец из неродовитого вяземского дворянства, племянник известного опричника Малюты Григорьевича Скуратова, сам опричник с 1570 г., пользовался расположением Ивана Грозного, начиная с конца 60-х годов. На свадьбах царя 1571 и января 1575 гг. находился “в государево мыльне”, в походах 1571—1572 и 1572—1573 гг. служил рындой “с рогатиной”, а 1574 г. — “с шеломом” Грозного. В 1576 г. стал думным дворянином, к январю 1578 г. — оружничим. В 1577 г. возглавлял поход к Вольмару (Зимин 1986. С. 20, 49).

246. Василий Григорьевич Зюзин — окольничий с 1576 г., пожалованный землями в Шелонской пятине, дворянин Ближней Думы (Зимин 1986. С. 39).

247. Дементий (Деменша) Иванович Черемисинов в 1576 г. должен был ездить “за государем” во время царского похода “на берег против крымского царя Девлет-Кирея”, “сторож дозирати”, — с апреля 1577 г. дворянин “в Думе” (Ближней), в том же качестве он назван и 24 июля того же года, 28 августа участвовал в походе на Владимерец, 9 сентября на Ровной, 1 июня и 1 августа 1578 г. он один из четырех дворян в Думе, соответственно в Москве и во Пскове, в 1580 г. — воевода в Большом полку под Холмом (РК. С. 259, 261, 276, 279, 281, 282, 292, 295, 308). Черемисинов сохранил свое положение и при Федоре: в 1585, 1586, 1590 г. он казначей (там же. С. 364, 379, 413, 414), думный дворянин в Астрахани в 1595, 1596, в 1597 г. — казначей и воевода там же (там же. С. 493, 504, 513). У. застал его в один из моментов вершины его карьеры).

248. Андрей Яковлевич Щелкалов — думный дьяк (Рогожин Н. M. Братья Щелкаловы // “Око всей Великой России”. Об истории русской дипломатической службы XVI—XVII веков. M., 1989. С. 71—92; Савва. Дьяки. С. 156—280). Видимо, страдал комплексом неполноценности из-за того, что прадед его был “барышник на Конской площадке” (о чем помнил недруг Щелкаловых вплоть до 1598 г.), дед — священником и лишь отец выбился по-видимому сперва в подьячие Разбойного приказа, а потом и в дворцовые дьяки (Мятлев Н. В. Челобитная Михаила Татищева // Летопись историко-родословного общества. 1907. Т. III. Вып. 1 (9). С. 6; Веселовский 1975. С. 588; Граля 1994. С. 46), а сам Андрей начинал свою карьеру в качестве “поддатня у рынд” (РК 1475—1598. С. 128, 157; Лихачев Н. П. Разрядные дьяки XVI в. СПб., 1888. С. 191—192; с этой должности зачастую начиналась быстрая чиновничья карьера, примером чему он и может служить), этот комплекс и придавал особую энергию новоявленным приказным дельцам. Если дворянство его и его брата Василия и не вызывает сомнений у некоторых исследователей (Градя С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. М„ 1994. С. 28—29), то, очевидно, оно было лишь приобретением отца. Сам Андрей Щелкалов в июле и сентябре 1560 г., в январе 1561 был всего-навсего приставом сначала у литовского гонца Анджея Станиславовича и Михаила Гарибурды, а затем Яна Шишкова и Яна Гайки (Сб. РИО. Т. 59. С. 621, 625; Т. 71. С. 23). Его автограф см. Граля. 1994. С. 156, прим. 64; 177—178, прим. 212. Оба были печатниками.

Посольский дьяк с июня 1563 по февраль—апрель 1567 г. (Сб. РИО. 71. С. 198, 223, 257, 273) 11 декабря 1563—9 января 1564 г.; 21 июля 1566 г. (там же. С. 423), отчасти в 1570 г. — 29 мая и 24 сентября (Сб. РИО. Т. 71. С. 724).

В 1571 г. вместе с Малютой Скуратовым проводил следствие по делу о тайных сношениях с Девлет-Гирееем (РГДА Ф. 123. On. 1. Кн. 14. Л. 27; Кобрин В. Б. Состав. С. 23). Печатник и начальник Разрядного приказа после 1570 г. (Скрынников Р. Г. Опричный террор. С. 86; Шмидт С. О. Российское государство в середине XVI столетия. Царский архив и лицевые летописи времени Ивана Грозного. M., 1984. С. 162—163). Женат на сестре Сукина—Ульяне (Граля. 1994. С. 392—393; Кобеко Д. Ф. Дьяки Щелкаловы. СПб., 1910). С. Денисьево в Горетовском стане Московского у., ранее принадлежавшее Висковатому, в 1573—1574 имело другого владельца—- Андрея Щелкалова (ПКМГ. Отд. I. Ч. 1. С. 128). Горсей назвал его большим взяточником (Горсей Дж. Записки о России с XVI — начала XVII в. М., 1990. С. 80). По хронике Франца Ниенштедта (со слов пастора Иоганна Веттермана) — высший канцлер и дьяк (Граля. 1994. С. 438 прим. 26); Савва В. И. Дьяки. С. 156—195, 242—280).

249. Андрей Васильевич Шерефетдинов — в 1575 г. дворовый дьяк, гонец в Речь Посполитую в 1565—1566 и в Стокгольм в 1566—1567 г., в 1575— 1576 г. — дьяк Разрядного приказа, в 1576 г. — дьяк, а затем и глава Двинской четверти и Дворового разряда (Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. М., 1975. С. 578). Вероятно, именно он, как глава Дворового разряда, и назван “канцлером”. Впрочем, в предшествующее время канцлером именовали печатника.

250. Это сообщение Ульфельдта подкрепляет сообщение посольской книги по сношениям с Польшей о приеме А. Щелкаловым гонца Петра Гарабурды в Александровской слободе 31 августа (Савва. Дьяки. С. 250—251) и позволяет уверенно уточнить время отъезда А. Щелкалова в Ливонию началом сентября.

251. Как явствует из отчета послов, переговоров как таковых не было. Послы с трудом убедили русских взять список своего посольства (ДА. № 405. С. 109), после чего послы и остались дожидаться обеда. При этом приглашение на пир считалось знаком особой милости, и сообщение о ней или ее отсутствии постоянно заносилось в посольские книги. В данном случае оно звучало не очень вежливо: “Царь жалует вас, бейте ему челом” (Щербачев. Два посольства. С. 140).

252. В официальном отчете речь шла об одеянии зеленого бархата, “mit gulden gebremet”.

253. Напротив послов расположились приставы Баланда Совин и Евстафий Пушкин (Щербачев. Два посольства. С. 141. Ср. Приложение. С. 504).

254. Ministri — служители либо члены Боярской комиссии либо Боярской думы.

255. Иван Федорович Мстиславский — сын выезжего из Великого княжества Литовского в 1514 г. Федора Михайловича Мстиславского (Ижеславского) и великой княжны московской Анастасии Васильевны (род. после 1530 г.), владелец земель в Ярославском у. (по преимуществу в Юхотской вол.). В 1547 г. женился на дочери кн. А. Б. Горбатого и тогда же стал боярином. Во время “мятежа” 1553 г. активно поддерживал кандидатуру Дмитрия Ивановича как будущего наследника на царский престол. Ближний боярин, по мнению А. А. Зимина, был третьим в “навышшей раде” — регентском совете 1562 г., а в 1565 г. во время пребывания Ивана IV в Александровой слободе наряду с И. Д. Бельским управлял страной. Его дочь Анастасия была выдана замуж за Симеона Бекбулатовича. Однако ни близость к царю (равно как и к его ближайшему окружению), ни его административная и военная (в 1560 г. он был участником похода на Полчев и Тарваст, осенью 1567 г. должен был возглавлять несостоявшийся поход, в 1571 г. защищал Москву от набега крымского хана) деятельность не спасли его от неоднократных обвинений в измене. В 1567 г. он попал под подозрение в измене в пользу Литовского княжества в связи с посланием Сигизмунда II Августа, в 1570 г. в пользу крымского хана, в 1574 г. прозвучало последнее обвинение. Первому из них предшествовало лишение земли: в 1566 г. или ранее он был лишен дворового места в Московском Кремле, за вторым в 1571 г. последовала потеря земель в Веневе. Через три года после посольства У. — в 1581 — он попал в опалу, а в 1585 г. пострижен в монахи (Мятлев Н. К. К родословию кн. Мстиславских. М., 1915; Зимин 1986; Он же. Реформа Ивана Грозного. М., 1960; Он же. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964).

256. Никита Романович Юрьев-Захарьин — брат первой жены Ивана Грозного Анастасии Романовны Юрьевой-Захарьиной. Первым браком был женат на Варваре Ивановне Ховриной, вторым — на Евдокии Александровне Горбатой. Рында в 1547 г., окольничий — с 1558—1559 г., боярин — с 1562—1563 г., тверской дворецкий с 1565—1566 г., глава Большого дворца с ноября 1564 г., член земской думы в 1572 г. Осенью 1575 г. временно попал в опалу. Неоднократно участвовал в дипломатических переговорах и военных походах. Умер 23 апреля 1586 г. (Сборник материалов по истории предков царя Михаила Федоровича Романова. Ч. I. СПб., 1901. С. 282—311; Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. 1969. С. 155; Зимин А. А. Реформа Ивана Грозного. М., 1960. С. 369; Он же. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964 и др.).

257. Пожалуй, пир в Александровой слободе был особенно долог. Впрочем, Ульфельдт был не единственным, кто посчитал число здравиц (Юзефович Л. А. Как в посольских обычаях ведется... С. 136).

258. В данном случае У. употребил термин “цезарь”.

259. Тот же набор напитков — меды, греческое вино и мальвазия — подавался на пиру у отца Ивана Грозного, Василия III, в 1517 г. и за столом у смоленского наместника в 1526 г. (Герберштейн 1988. С. 207, 218). Мальвазия — легкое ликерное вино, производившееся на о. Мадейра, в Италии (Палермо, о. Липари), Греции, Турции, Франции, Австрии (Таиров. Мальвазия / Энциклопедический словарь / Изд. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Т. XVIII. СПб., 1896. С. 496). В русских источниках и иностранных словарях оно называлось “малмазея”, “мармазея”, “marmasia” (Сл. РЯ XI—XVII вв. Вып. 9. М., 1982. С. 23; Toennies Fenne's. Manual. V. II. P. 84). Традиция его ввоза на Русь восходит к Средневековью, когда торговлей им занимались ганзейские купцы (Hartmeyer Н. Der Weinhandel im Gebiete der Hanse im Mittelalter. Jena, 1904. S. 520).

260. Незаменимый атрибут быта средневекового горожанина — ножи были самой разнообразной формы и назначения. В данном случае, скорее всего, это были универсальные ножи, которые носили в кожаных ножнах у пояса (Лобанов Н. А. Быт горожан Пскова и Изборска XI— XVI вв. М„ 1989. С. 7.)

261. Любопытно замечание об употреблении ножей только царем и царевичем. Остальные получали мясо и рыбу уже в разрезанном виде (Юзефович Л. А. Как в посольских обычаях ведется... С. 139).

262. Угощение медами в заключение обеда было обычным ритуалом, о чем почти четвертью века раньше писал Михалон Литвин.

263. Там У. опустил, что “...после стола ездили на подворье [к послам] с меды подчивати Остафей Пушкин да диак Рудак Толмачев” (Щербачев. Два посольства. С. 142).

264. 22 августа Баланда Совин сообщил, что царь и его думные бояре после ознакомления со списком “стали кручинны и угрюмы” (Щербачев. Два посольства. С. 142).

265. 24 августа — перенесение мощей св. Варфоломея.

266. 25 августа при согласовании текста датчане исправили слово “begnadiget” (“пожаловал”) на “bewilliget” (“согласился”), когда речь шла о действиях царя. Датчане вычеркнули запрет пропускать через Зунд наемников к шведскому королю. После долгих прений “ввиду раздражения и угроз дворян” датчане приняли весь второй пункт с оговорками.

267. Это цитата из Цицерона: Речь против Верреса, 2р 1, 53. — В. В. Р.

268. Аналогия русским пословицам: “С волками жить — по волчьи выть”; “С кем поведешься, от того и наберешься”. — В. В. Р.

269. То же выражение (“seine klare Augen sehen”) употреблено и в официальном отчете (Щербачев. Два посольства. С. 149, прим.).

270. Второй пункт договора был снова изменен. Щелкалову удалось припугнуть почтительных и боязливых послов царским гневом, и в тексте снова появилось слово “пожаловал” (Щербачев. Два посольства. С. 154—155). Русские хотели внести еще одну поправку — заменить слово “begeret” (“захотел”) на “gepeten” (“бил челом, просил”). Эта поправка вернула бы текст к формуле договора 1562 г., согласно которой датский король “бил челом” русскому царю (РА. № 21. Стб. 76). На этот раз послы проявили не свойственную им настойчивость в отстаивании престижа собственного короля. Они объявили, что они не лгуны и не привыкли отказываться от своих слов. Выслушав это, по словам послов, справедливое утверждение, русские “не захотели дела так, один из них, что занимал первое место между русскими и сидел рядом с г[осподином] Якобом Ульфельдтом (по-видимому, речь шла о Б. Я. Вольском. —А. Л. X.), плюнул на королевских послов (как отметил Ю. Н. Щербачев, подчеркнуто в немецком тексте датского отчета), и затем все собрание встало, после каковой дерзости русский толмач выскоблил в посольском оригинале слово “begeret” и заменил его словом “gepeten”, с чем королевские послы должны были примириться ввиду той наглости и насилия, с какими велось дело”, писали они королю (Щербачев. Два посольства. С. 155—156). По поводу всех этих терминов секретарю посольства П. Вернике пришлось серьезно оправдываться в 1579 г. (ДА. № 416. С. 114. 19.V.1579).

271. Вернике остался с переводчиком Хенриком Олуфсеном (Там же. С. 151) в “канцелярии” или “комнате русского канцлера” и работал в присутствии А. Я. Щелкалова.

272. При переписке А. Я. Щелкалов потребовал опустить вторую часть оговорок спорной статьи, которые звучали так: “[1.] Исключая тех, кто против нашей воли без нашего ведома тайно прокрались бы чрез наши земли или [2.] проехали бы под предлогом иных дел, а затем отправились бы на службу к шведскому королю, каковое обстоятельство не должно быть понимаемо или толкуемо как противоречащее настоящему перемирию”. Послы, возможно с перепугу, отказались не только от второй, но и от первой части (Щербачев. Два посольства. С. 150).

273. По-видимому, речь идет снова о “бармах”.

274. В XVI в. датские аристократки любили носить одетые на шею несколькими кольцами, подобно бусам, длинные массивные золотые или серебряные цепи (halskaede), при этом нередко один конец цепи, украшенный драгоценными камнями, ниспадал до ног (Lund Tr. Dagligt Liv i Norden i det 16de Aarhudrede. Kbh., 1882. Bd. 4. S. 213—217).—В. Л. Л.

275. Речь идет о державе, еще одной царской инсигнии, которая только что по западному образцу была введена в обиход. Повышенное внимание Грозного к этому предмету свидетельствует, что он был ему еще в новинку.

276. У. несколько лукавит. При словах договора “И тебе, Фредерику королю... воевод своих с людьми в помочь... свойскому королю не давати, ни казною своею... не спосужати” царь заявил: “Неохота ему, он скорее готов помогать шведу, чем мне”.

277. Посох был принадлежностью князя и боярина, символом высокого положения и власти, в том числе республиканской (Порфиридов Н. Г. Новгородская “вечевая” печать // Вспомогательные исторические дисциплины. [Т.] П. Л., 1969. С. 193).

278. Процедура крестоцелования весьма схожа с той, что описал С. Герберштейн (Герберштейн 1988. С. 225—226).

279. Буквально послы поклялись “душою короля” (Щербачев. Два посольства. С. 158).

280. Текст присяги был занесен в немецкий протокол: “Ульфельдт обещает и клянется, что король привесит свою печать к договору и будет целовать на нем крест в присутствии русских послов” (ДА. № 407. С. 109).

281. “Кивком головы”, как значится в посольском отчете. Датские дипломаты после крестоцелования по требованию русских перенесли дату съезда на норвежской границе со дня Петра и Павла 1579 г. на такой же день следующего года, пойдя таким образом еще на одну уступку (Щербачев. Два посольства. С. 160).

282. Пленные ливонцы из Эзеля и Вика вряд ли были отпущены. Об их освобождении хлопотал спустя 8 лет Мартин Груневег.

283. Сорок — обычно связанные головами по 40 штук шкурки пушнины, которые паковали в тканевые мешки.

284. Трубачи — непременная принадлежность каждого европейского посольства конца XVI — начала XVII в. Трубы известны были и на Руси (Герберштейн 1988. С. 117), о чем свидетельствует и их упоминание в словаре Тённиса Фенне наряду с бубном, дудой, сопелью, домрами и гуслями (Toennies Fenne's. Manual. V. II. Р. 57). Трубачей на Руси было, по словам С. Герберштейна, множество. “Если они по отеческому обычаю, — пишет он, рассказывая о своих впечатлениях от звуков, издаваемых ими, — принимаются все вместе дуть в свои трубы и загудят, то звучит это несколько странно и непривычно” (Герберштейн 1988. С. 117)

285. Странное нежелание снабжать послов рыбой может быть отмечено и в более раннее время. Так, Герберштейн с большим трудом добивался получения от приставов живой рыбы (Герберштейн 1988. С. 210), и это при том, что в состав пищи русских во время постов постоянно входила рыба.

286. На качество воды из колодцев иностранцы, судя по посольским книгам середины XVI в., жаловались не только в Александровой слободе, но даже в Москве (Хорошкевич А. Л. Московский посад середины XVI в. по данным польско-литовских посольских книг // Столичные и периферийные города. 1996. С. 123).

287. Монастырь между Троицей и г. Дмитровом идентифицируется с Николо-Песношским монастырем, расположенным ныне близ с. Рогачева на дороге из Дмитрова в Клин. Монастырь основан около 1361 г. учеником Сергия Радонежского Мефодием на берегу р. Яхромы Каменный Никольский собор монастыря документально не датирован. На основании анализа архитектурных и декоративных форм он может быть отнесен к первой четверти XVI в. (Подьяпольская Е. Н. Памятники архитектуры Московской области. Вып. 1. М., 1999. С. 175—176). Свидетельство Ульфельдта о том, что монастырь построен “из камня наподобие крепости”, чрезвычайно интересно. Однако его справедливость может быть оценена лишь после проведения в Николо-Песношском монастыре археологических исследований. — С. З. Ч.

288. Вопрос о расстояниях между отдельными пунктами, несомненно, очень занимал У., может быть, особенно по сравнению с территорией его родины.

289. Примером того может служить опыт спутников имперского посла на Русь 1519 г. Франческо да Колло, которые, приобретя девушек “от пятнадцати до восемнадцати лет, поистине прекрасных”, потом бросили их (Колло Франческо да. Доношение о Московии. М., 1996. С. 66). О существовании рынка рабов в Москве узнаем из “Стоглава” 1551 г (Емченко Е. Б. Стоглав. С. 374—375; см. подробнее: Хорошкевич А. Л. Задачи русской внешней политики и реформы Ивана Грозного // Реформы и реформаторы в истории России. М.: ИРИ РАН, 1996. С. 23—34). Правда, в “Стоглаве” речь шла о русских пленниках, которых пригоняли в Москву торговцы — греки, армяне, турки, — скупавшие их в Крыму и Турции.

290. 2 кн. Царств 11: Царь Давид, пораженный красотой Вирсавии, жены Урии Хеттеянина, соблазнил ее, а Урию отправил на осаду Раввы, в самое опасное место, где находились храбрейшие ее защитники. Там он и погиб.

291. В начале сентября 1572 г. Иван IV распорядился постричь в монахини свою четвертую жену — Анну Алексеевну Колтовскую, а в марте 1575 г. ее уже не стало. Не больше двух лет прожила в браке с царем его пятая жена — Анна Григорьевна Васильчикова (январь 1575 — декабрь 1576/начало 1577 г.).

292. Татарский хан — Мухаммед-Гирей II, старший сын Девлет-Гирея I, унаследовавший престол в июне 1577 г. после смерти отца. Новый хан находился в сложных отношениях с братьями (в первую очередь Адыл-Гиреем, Алп-Гиреем, Селамет-Гиреем) и при жизни Девлет-Гирея I. Несмотря на противоречия с ними в области внешней политики (царевичи выступали за поддержку ногайских татар и совместное с ними нападение на южные границы России), хан в феврале 1578 г. направил свое войско на Речь Посполитую, надеясь тем самым побудить польского короля и великого князя литовского возобновить договор Крыма с Речью Посполитой, ибо прежний утратил силу со смертью Сигизмунда II Августа в 1572 г. Однако момент для этого был выбран неудачно. Мало того, что в походе не принял участия его сын Мурад, но военным предприятием осталась недовольна и Порта, которая именно в это время заключила мир с Речью Посполитой. Султан же в условиях только что начавшейся войны с Ираном 1578—1590 гг. был заинтересован в мобилизации сил крымских татар на борьбу с ним (действительно, осенью 1578 г. крымцы совершили неудачный поход на Ширван). При посредничестве султана Мухаммед-Гирею в сентябре 1578 г. удается заключить польско-крымское соглашение, содержавшее обязательство Крыма воевать против России. — А. В. В.

293. Василий Щелкалов — дьяк и печатник, богатый землевладелец (Рождественский С. В. Служилое землевладение в Московском государстве в XVI веке. СПб., 1897. С. 223—224; ПКМГ. Отд. 1. Ч. 1. С. 383, 400— 831, 832; Отд. 2. С. 643—645), в 1569 г. получил часть владений Ивана Михайловича Висковатого — два сельца и 10 деревень ценой 200 руб. (Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссией). СПб., 1841. Т. 1. № 180/II. С. 342—343). Подробно о его земельных владениях см.: Гриля. 1994. С. 415, прим. 54. Участник посольства в Великое княжество Литовское в 1567 г. с фантастическим проектом женитьбы женатого царя на сестре польского короля Екатерине, уже имевшей мужа — финляндского герцога Юхана (Траля 1994. С. 301, 303)

Дочь Василия Щелкалова вышла замуж за Василия Петровича Морозова (Граля 1994. С. 26). В 60-е годы Василий Щелкалов — начальник Разбойного приказа (Скрынников Р. Г. Опричный террор. С. 85—86). О его карьере см.: Савва. Дьяки. С. 239—279; Лихачев Н. П. Разрядные дьяки XVI в. СПб., 1888. С. 191—204; Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. М., 1975. С. 588).

В его подчинении как посольского дьяка находилось 17 подьячих (Белокуров С. А. О Посольском приказе. СПб., 1916. С. 34—35). Однако его нет в списке, составленном И. Гралей (Граля 1994. С. 462—463).

294. Вероятно, У. не точно понял ситуацию. В русских источниках данных о крымском набеге нет.

295. Талер — наиболее распространенная в XVI в. крупная серебряная монета, получившая свое название от места ее первоначального производства в Чехии — Яхимова (Joachimstal), где ее начали чеканить в 1518 г. В России она использовалась в основном в качестве сырья и именовалась “ефимками”, от первой части указанного топонима (Мельникова А.С., Уздеников В.В., Шикамова И.С. Деньги в России. История русского денежного хозяйства с древнейших времен до 1917 г. М., 2000. С. 84— 85). С надчеканкой использовалась в российском денежном обращении (Спасский И. Г. Русские ефимки: Исследование и каталог. Новосибирск, 1988. С. 6).

296. Если У. прав, то можно удивляться быстроте, с которой были построены речные суда. О них см.: Дубровин Г. Е. Водный транспорт Новгорода. Т. 1—2. М.,2000.

297. Водный путь посольства пролегал по р. Мете.

298. Озера находятся лишь у притоков Меты, в частности Березайки. Местность, по которой передвигались послы, изобиловала болотами (некоторые из которых имели собственные наименования, например, Соколье) и озерами (Щучье, Быстрое, Песочно, Пустно, Тишадра и др.). Первым на пути оказалось оз. Метано в верховьях р. Меты (НПК. Т. VI. СПб., 1910. Книги Бежецкой пятины 1501, 1545, 1551, 1564 гг. С. 50, 338 и др.).

299. Неясно, где именно был сокращен водный путь.

300. Скорее всего, послы ночевали в курных избах с плохой вентиляцией, где дым просто поднимался кверху. В городах же наиболее распространены были жилища с двойным потолком, что уберегало жилое помещение от дыма. Такой тип отопления хорошо описан Мартином Груневегом.

301. Проблема транспорта крайне обострилась к заключительному этапу Ливонской войны. Впрочем, она весьма остро стояла и значительно раньше — за 11 лет до появления в России Ульфельдта. 12 декабря 1567 г. был казнен дьяк Казарин Дубровский за освобождение от транспортной повинности княжат и детей боярских за взятки, в связи с чем перевозкой орудий во время похода на Литву занимались крестьяне — возчики самого царя (Шлихтинг. С. 24—25).

302. Белая — город на среднем течении р. Меты.

303. Крупный рогатый скот и овцы преобладали во всех хозяйствах страны. Сведения о разведении птицы сравнительно редки, как редки и находки птичьих костей при археологических раскопках. М. Г. Рабинович причину их отсутствия в археологическом материале Подмосковья видит в том, что их съедали собаки (Рабинович М. Г. О древней Москве. М., 1962. С. 275), но представляется, что и куры, и гуси были сравнительно мало распространены в то время, хотя в “Домострое” содержатся наставления по выращиванию птицы (Домострой по Коншинскому списку. Гл. 56. С. 54; Домострой. М., 1990. С. 78), а словарь Тенниса Фенне среди различных сортов мяса упоминает и “гусятину”, и “курятину” (Toennies Fennes's. Manual. V. II. Р. 83—84).

304. Почти в аналогичной ситуации оказался имперский посол С. Герберштейн, который, однако, в отличие от Ульфельдта, сумел поставить пристава на место уже вскоре после пересечения границы во время первого путешествия по Руси (Герберштейн 1988. С. 208—209). Видимо, прав Герберштейн, приведший слова пристава, что самостоятельными покупками иностранных послов наносится урон чести русского государя (там же. С. 211).

305. Монастырь св. Николая на Вяжище с тремя церквями Николы Чудотворца, Иоанна Богослова, Святого Евфимия. Уже в конце XV в. монастырь потерял большую часть своих земель, те же, что остались, превратились в “опчие” с великим князем владения (НПК. Т. III. Переписные оброчные книги Вотской пятины 1500 г. Первая половина. СПб., 1868. С. 11, 27—32, 34, 43,44 и др.).

306. То есть с востока на запад.

307. Скорее всего, это один из храмов на Торговой стороне, может быть, Пятницкий.

308. День св. Михаила — 29 сентября.

309. Гарелло — с. Горелое.

310. Репенск (эст. Ряпина).

311. ...с прибытием послов великого князя — речь идет о боярине Алексее Григорьевиче Давыдове и дьяке Тимофее Петрове (деятельность и земельные приобретения последнего приходятся на 80-е годы XVI в. См.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—XVII вв. М., 1975. С. 412).

312. Этот фрагмент написан в стиле летучих листков времени Ливонской войны, в которых царь и его воинство уподоблялись библейским львам рыкающим (Kappeler 1972. S. 48—51).

313. Это совершенно правильное наблюдение (Горская Н. А. Пища // Очерки русской культуры XVI века. Ч. 1. М., 1977. С. 217—218, 220), применительно к изучаемому времени и региону подтверждаемое сведениями приказного делопроизводства об отправке хлеба, прежде всего ржи и сухарей, воинским соединениям, находившимся в разоренных землях Ливонии (ДЛВ. Ч. 2. № 25, 26, 32, 34, 40, 41. С. 96, 98, 102—105, 107—115).

314. Об Исдане Ивановиче — Ж. И. Квашнине см. выше комм. 149. Начиная с 1572 г. он был одним из воевод в этом городе, в том же 1578 г. он был не только юрьевским воеводой, но должен был “и на выласке быти и под людьми ходити”. Здесь же обзавелся земельными владениями: в сентябрьском 1576 г. разряде он, как, вероятно, и его брат Иван, назван одним “из юрьевских помещиков” (РК. С. 245, 274, 290, 299). По возвращении из Дании он в 1580 г. был воеводой в Кукуносе “в большом городе”, но уже в 1581 г. — снова в Дерпте (там же. С. 314, 322). См. подробнее: Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 264). Месяца через два после отбытия Ульфельдта Ж. И. Квашнин бил челом Ивану IV, что он, бедняга, недополучил царского жалования: “...у меня в Юрьеве только четыреста четвертей, и то все пусто, прожиги на нем немочно”. А еще триста четвертей в Полчеве (Пыльсамаа, Оберполене), пожалованных ранее царем и “отделенных” дьяками М. Зубовым и Н. Перфирьевым, ранее принадлежавших Салтану Гурьеву и Б. Ачкасову, по новому наказу царя должны были поступить в распоряжение последнего. По сведениям М. Зубова и В. Бундова, 1578 г. в оклад до воеводы не дошло 150 четей, “поместья за ним в тиши живущего двесте двацать чети, да в пусте сто восемьдесят чети”. А 23 января 1579 г., по справке М. Зубова и Н. Перфирьева, “пашни паханые” оказалось 135 четей, а “в пусте” — 257 четей. Прогресс налицо: его признавал и верховный государь. В его грамоте от 28 января 1579 г. “юрьевского... его поместья в войны неметцких людей вывоевано и ввыжено”. Квашнин своего добился — 28 января ему дали искомые земли “сряду с одного, а не в розни, живущего и пустого” (ДЛВ. Ч. 2. № 70.I—III. С. 189—191).

315. Норвежские сельди — это скорее всего недорогая сельдь из Сконе, которая была наиболее распространенным не только в России, но и во всей Северной Европе сортом. В словаре Фенне упоминаются сконская, фламская и амброльская (предположительно из Аальборга) сельди (Tonnies Fenne's. Manual. V. II. Р. 116). Все они, равно как и сельдь из Борнхольма, ввозились на Русь в XV в. Дешевизна же сельди могла определяться не столько ее сортом, сколько качеством. Она часто портилась в дороге, кроме того, засоленная до 24 августа сельдь вообще считалась дешевой (Schafer D. Das Buch der Lubischen Vogte auf Schonen. Halle a.S., 1887. Einleitung, S. LI; Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода... С. 334—336). Солид — римская, позднее византийская золотая монета, чеканившаяся с 309 г. Этот термин вошел во многие романские языки для обозначения мелкой монеты. Русские цены на сельдь этого времени неизвестны. Но если предположить, что он также имел в виду мелкую монету, то можно думать, что это было пуло (О нем см.: Гайдуков П. Г. Младшие монетные номиналы средневековой Руси (четверетцы, полушки и пула конца XIV—XVII вв.). Автореф. дисс. ... докт. наук. М., 1999; Он же. Медные русские монеты конца XIV—XVI вв. М., 1993). Впрочем, датский переводчик XVII в. термин “солид” переводит как “шиллинг”, не подозревая о возможности обозначения им русской денежной единицы.

316. Воевода крепости (Дерпта) — это скорее всего один из тех, кто во время отсутствия Ж. И. Квашнина занимал эту должность в январе 1578 г. — И. Д. Плещеев или кн. М. В. Тюфякин (ДЛВ. Ч. 2. № 47. С. 120).

317. Квадрант — мера объема, четверть, в данном случае кади (Бассалыго Л. А. Новгородские писцовые книги рубежа XV—XVI вв.: справочник по статьям доходов, мерам и ценам // Писцовые книги Новгородской земли. Т. 2 / Сост. К. В. Баранов. СПб., 1999. С. 303).

318. Наместник мценский Алексей Григорьевич Давыдов.

319. Конный гонец, выехал из Новгорода 19 сентября, прибыл в Пернов 16 октября.

320. Армут (вероятно, эст. Эргеме).

321. Нападения шведов на Фелин и другие города во второй половине сентября — начале октября 1578 г. не увенчались успехом, как явствует из материалов приказного делопроизводства начала 1579—1580 г.

322. Как правило, сельское население ближайшей к городу округи в случае военной опасности пряталось за его стенами. Это касалось и княжеской семьи (Каштанов С. М. К вопросу о “городной осаде” в междукняжеских договорных грамотах // Столичные и периферийные города. 1996. С. 86—87).

323. ...под крепостью Вендева (Венден, лат. Цесис) — попытка захвата крепости русскими войсками была предпринята с 15 по 21 октября. С 15-го по 20-е они осаждали крепость, а 21 предприняли штурм. В знаменитом сражении 21 октября шведы (под началом Ерана Буйе) и поляки (во главе с Андреем Сапегой), неожиданно соединившись, совместными усилиями нанесли поражение русскому войску, первым воеводой которого был кн. И. Ю. Голицын (Рюссов I Псб. Т. III. С. 300—302; Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1892. Т. IX. Гл. V. С. 179—180; Новодворский В. Борьба за Ливонию между Москвой и Речью Посполитой (1580—1582). С. 85—87. С. 85—87; Kappeler 1972. S. 138—139).—В. Л. Л.

324. Герцог Магнус (1540—1583)— второй сын Кристиана III и брат Фредерика II. С детства отец предназначал его к получению духовного звания. Учителем Магнуса были голландец Пауль Новимагнус, придворный проповедник короля, соборный пробст из Риги, Каспар Муге и Лука Бакмейстер, позже ставший профессором в Ростоке. Много внимания сыну уделяла мать-королева Доротея. Когда Магнусу было два года, он перенес глазную болезнь, в результате которой потерял один глаз. Впоследствии его враги дали ему прозвище “Кривой”. В 1557 г. Кристиан III отправил Магнуса в Саксонию ко двору своего родственника курфюрста Августа (1553—1586) для совершенствования образования и знакомства с европейской жизнью. Некоторое время он слушал лекции в лютеранском университете в Виттенберге (до 1559 г.).

Уже в юношеские годы вполне определился характер Магнуса, доставлявший немало хлопот его родственникам и близким. До конца жизни его преследовала репутация человека легкомысленного, расточительного и склонного к чрезмерной чувственности.

В конце правления Кристиана III встал вопрос о выделении Магнусу земельного владения, на которое он вправе был рассчитывать в королевской части герцогств Шлезвиг и Голыптейн. Чтобы не ослаблять влияния в герцогствах старшего сына, будущего короля Фредерика II, Кристиан III решил не производить раздела, а купить для Магнуса епископство Эзельское, что и было осуществлено. В 1559 г. во время коронации Фредерика Магнус согласился отказаться от всех светских и духовных прав на герцогства Шлезвиг и Гольштейн в обмен на получение эзельского епископства.

В апреле 1566 г. двадцатилетний Магнус прибыл на о. Эзель. 13 мая епископ Иоганн фон Мюнхгаузен отрекся от епископского сана, и епархиальный капитул избрал в епископы Магнуса, передав ему ключи и жезл — знак духовной и светской власти епископа. Затем чины епископства присягнули ему как своему законному господину, а он в свою очередь подтвердил их старинные права и вольности.

В том же году Магнус расширил свои владения в Ливонии, купив у Морица фон Врангеля епископство Ревельское, а также земли в Курляндии, расположенные вокруг замка Пильтен. Однако удержать свои владения без военной помощи из Дании Магнусу было трудно. Поэтому весной 1561 г. он отправился в Данию, где вынужден был признать над своими землями верховную власть Фредерика II. Магнус также согласился допустить в свое епископство королевского статхольдера, с которым отныне он должен был согласовывать свои решения и действия.

В 1560-е гг., потеряв практически всю власть в своих владениях, оказавшихся в руках его брата, шведов и русских, Магнус пытался заручиться поддержкой польского короля Сигизмунда II Августа, он рассчитывал жениться на его сестре и получить за ней в приданое ту часть Ливонии, которая находилась во власти поляков. Но этот замысел не был осуществлен. Неудачей также закончилась попытка Магнуса склонить на свою сторону горожан Ревеля и Риги, отдавшихся под власть Швеции и Польши.

В конце 1560-х гг. Магнус сблизился с царем Иваном IV, который выразил готовность передать ему ливонские земли, но с условием, что Магнус признает себя “голдовником” (вассалом) русского государя. В июне 1570 г. в Москве состоялось коронование Магнуса как короля Ливонии. Одновременно он был объявлен женихом княжны Евфимии, дочери кн. Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата царя, а после смерти Евфимии в 1571 г. — ее сестры Марии, которой тогда шел только 13-й год. Свадьба состоялась 12 апреля 1573 г. в Новгороде. Венчал Магнуса и Марию православный священник, а затем они получили благословение от лютеранского пастора.

Реальных выгод, однако, от сближения с Иваном IV Магнус не получил. В его распоряжении находилось только несколько замков. Русский царь испытывал мало доверия к своему вассалу и препятствовал распространению его влияния на ливонских жителей. До 10 августа 1570 г. Магнус получил царский наказ — “не ходить на города литовских людей” (Баранов К. В. Акты XVI — начала XVII вв. из местнических дел // Русский дипломатарий. Вып. 7. М., 2001. № 9. С. 40—41). Когда в 1577 г. во время большого похода царя в Ливонию Магнус, откликнувшись на чаяния местного населения, занял ряд замков, Иван IV пришел в ярость и потребовал его к себе. Представ пред “ясные очи” грозного царя, король Ливонии, стоя на коленях, едва смог вымолить себе прощение. Царь вернул ему Каркус и Оберполен, добавив к ним еще и ряд других, при этом, правда, обязав Магнуса под угрозой нового ареста уплатить к Рождеству 40 тыс. венгерских гульденов.

Не имея возможности исполнить эту царскую волю и поняв, что царь Иван не собирается передавать ему власть над Ливонией, Магнус решил отдаться под покровительство врага русского государя польского короля Стефана Батория и тайно вместе с женой бежал к полякам в Курляндию, где поселился в принадлежавшем ему замке Пильтен. Здесь Мария в конце 1581 г. родила ему дочь, которую окрестили по православному обряду и нарекли Евдокией. Последние годы жизни Магнус провел в безуспешных попытках добиться от короля Стефана и польского сейма передачи ему в лен ливонских земель, завоеванных Польшей. Он умер 18 марта 1583 г. и был погребен в замковой церкви в Пильтене. В 1662 г. его останки был перенесены в Данию, где их похоронили в кафедральном соборе города Роскилле — усыпальнице датских королей. Вдова Магнуса, королева Мария, сперва поселилась в Риге, получив приличное содержание от польских властей, но затем вернулась в Россию. Здесь ее дочь вскоре умерла, а сама она, по слухам, была насильственно пострижена в монахини под именем Марфа. Год смерти инокини Марфы точно неизвестен. Ее останки, по-видимому, были погребены в Успенском соборе Троице-Сергиевой лавры, где и сегодня можно увидеть надгробие с надписью “лета 7105 (1597) июня 13 дня преставися благоверная королева инока Марфа Владимировна”. Однако сохранились документальные свидетельства, из которых следует, что вдова герцога Магнуса продолжала жить еще в первое десятилетие XVII в.: в 1609 г. она пребывала в осажденной поляками Троице-Сергиевой лавре. В отличие от своего мужа, Мария Владимировна, по сообщениям современников, отличалась нравом кротким и добросердечным; она оказывала покровительство сиротам, а также тем ливонцам, которые оказались в русском плену (Цветаев Д. Мария Владимировна и Магнус Датский // ЖМНП. 1878. Ч. CXCVI. С. 57—85; Busse К. Н. v. Herzog Magnus. Konig von Livland. Leipzig, 1871; Donnert E. Der livlandische Ordensritterschaft und Russland. Berlin, 1963. S. 181—196; Rasmussen K. Magnus // DBL. Bd. 9. S. 355—356; Renner U. Herzog Magnus von Holstein als Vassal des Zaren Ivan Groznyj // Deutschland—Livland—Russland. Ihre Beziehungen vom 15. bis zum 17. Jahrhundert. Beitrage aus dem Historischen Seminar der Universitaet Hamburg. Liineburg, 1988. S. 137—158). — В. А. А.

325. “Ливонская Апология” — сочинение с таким названием неизвестно. По мнению К. Расмуссена, У. мог так назвать сочинение Бальтазара Рюссова (1542—1602) “Chronika der Prouintz Lyfflandt”, первое издание которой увидело свет в Ростоке в 1578 г., а второе — в Барте (Померания) в 1584 г. Б. Рюссов родился в Ревеле в семье извозчика. Образование получил в Германии. С 1563 г. и до конца жизни был лютеранским пастором и школьным учителем в родном городе. Первое издание хроники содержит историю Ливонии с древнейших времен до 1577 г., а во втором описание событий продолжено по 1583 год. Особенно большую ценность хроника представляет в тех своих частях, где речь идет о событиях Ливонской войны, непосредственным свидетелем коей и был Рюссов. Во втором издании хроники имеется краткое упоминание о датском посольстве в Россию в 1578 г. (Расмуссен К. О книге Якоба Ульфельдта. С. 60; Зутис Я. Я. Очерки по историографии Латвии. Ч. 1. Рига, 1949. С. 29—35). Русский перевод хроники выполнен в XIX в. (Псб. Т. II. С. 161—404; Рига, 1880. Т. III. С. 125—352). — В. А. А.

326. Главным центром литья затинных пищалей (малокалиберных пушек) и пушечных ядер была Москва, где иностранные литейщики обосновались еще на рубеже XV—XVI вв., и Великий Новгород (Колчин Б. А. Обработка железа в Московском государстве в XVI в. // Материалы и исследования по археологии СССР. 1949. № 12. С. 200—201; Рабинович М. Г. О древней Москве. М., 1964. С. 92). Все это в 1578 г. переправлялось в новые ливонские города, постоянно испытывавшие недостаток орудий и боеприпасов к ним (ДЛВ. Ч. 2. №№ 30, 33 43—46. С. 101—102, 106, 117—119), что при дальности пути и отсутствии тягловой силы вынуждало прибегать к дешевому труду крестьян. Пушка, которую видел У., должна была быть очень большой. Попытка наладить производство боеприпасов на месте — в Юрьеве зимой 1577—1578 г. не увенчалась успехом из-за отсутствия сырья и специалистов кузнецов (там же. № 30. С. 102).

327. И. Ю. Голицын. См. подробнее с. 122 наст. изд.

328. В разрядной книге под 7087 годом речь шла о том, что воеводы “опять зам[е]ш[ка]лись и к Кеси не пошли. И царь и великий князь прислал к ним, кручинясь, с Москвы посольского дьяка Андрея Щелкалова” и дворянина Д. Б. Салтыкова, приказав им “итить на Кесь и промышлять своим делом мимо воевод”, далее разные редакции: “а воеводам с ними” или “с воеводами заодин” (Савва. Дьяки. С. 289).

329. Грозный вообще рассматривал все военные неудачи как измену и жестоко карал за них. Именно в его время в источниках и памятниках материальной культуры особое распространение получило слово “палач”. Оно высечено на надгробной плите 1561 г. (Карийский Н. М. Русская надпись XVI в. с именем Марка, сына палача // РАНИОН. Труды секции археологии. Т. IV), палачи встречаются среди тех лиц, которых посылали из Москвы в Ливонию для упрочения там царского владычества — наряду с попами, пономарем, проскурницей, воротниками и сторожами. Палачи, набранные в Великом Новгороде, как и вышеперечисленные специалисты, должны были присутствовать в каждом, даже самом маленьком из завоеванных городов (ДЛВ. № 14. С. 70—82). Они, как и тюремные сторожа, толмачи, кузнецы и плотники, должны были получать по два рубля “годового” и 4 алтына за соль (там же. С. 70).

330. Это полностью соответствует сообщению Андрея Сапеги, стоявшего во главе польского войска (АЗР. Т. II. СПб., 1841. С. 237—238), и ливонского хрониста Р. Гейденштейна. Последний писал: “Двое воевод, Петр Хворостинин и Андрей Щелкалов, начальствовавшие над конницей, вместе с ней бежали” (Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. СПб., 1889. С. 35—36, прим 1 на с. 37).

331. Ронненбург (латыш. Рауна).

332. Василий III— великий князь московский и всея Руси (1505— 1533), вел войны с Великим княжеством Литовским в 1507—1508, 1512—1514, 1518—1519. Серии этих войн предшествовала и война с Великим княжеством Литовским и Ливонским орденом 1500—1503 гг.

333. Оно подробно описано в летучем листке 1579 г. (Поражение москвитян и осада Вендена) 1579 г. (ЧОИДР. 1847. Кн. 3. Отд. 3. С. 4).

334. Судя по отчету, еще 23 октября русские послы обедали у датских (Щербачев. Два посольства. С. 167).

335. Каролл (эcm. Карула).

336. Имеется в виду сын монетного мастера из Ревеля Иво Шенкенберг (ок. 1550—1579), прозванный за храбрость и военные способности Ганнибалом (Аннибалом). По свидетельству Рюссова, И. Шенкенберг собрал отряд из крестьян и организовал его “по немецкому образцу и обычаю”. Действуя на стороне шведов, прославился при обороне Ревеля, осажденного в 1577 г. российскими войсками, и активными партизанскими действиями против осаждавших. В бою у Везенберга 27 июля 1579 г. был окружен татарским отрядом и взят в плен. В том же году по приказу Ивана Грозного казнен во Пскове (Рюссов / Псб. Т. III. С. 252, 259, 268, 306—307), о чем У. не пишет. — В. А. А.

337. Кепт (эст. Копу).

340а. Лары — боги-покровители домашнего очага у древних римлян. “Отеческие лары” — в переносном значении “дом”.

338. Фараон — обычное для летучих листков времени Ливонской войны наименование Ивана Грозного, которого таким образом приравнивали к библейскому египетскому царю, гонителю евреев (Исход, 1—16).

339. В юрисдикции немецкого населения Ливонии (включая и Эстонию) применялись нормы кодексов рыцарского ленного и земского права. Первый кодекс — Вальдемар-Эрикское рыцарское ленное право— был составлен для датских владений в Эстонии в 1315 г. Нормы этого кодекса вместе с положениями немецкого “Саксонского зерцала” легли в основу кодексов — Древнейшего первой половины XIV в., Среднего, действовавшего с конца XIV или первой четверти XV в., и Переработанного, составленного между 1422 и 1538 гг., рыцарского ленного и земского права. Кодексы действовали в разных районах Ливонии и содержали, помимо упомянутых, правоположения, отражавшие характерные особенности местной жизни. В городах же Ливонии действовало городское право XIII в., предназначенное для Риги и Ревеля и имевшее своим образцом право г. Висби, а затем видоизменявшееся под влиянием права городов Ганзейского союза с учетом различных прибалтийских особенностей. (Калнынь В. Очерки истории государства и права Ливонии в XI—XIX вв. Рига, 1980; Назарова Е.Л. Ливонские правды как исторический источник // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования. 1979. М., 1980; Егоров Ю. История государства и права Эстонской ССР. Таллин, 1981). — Е. Л. Н.

340. ...татарин, которого жители называли цезарем — возможен и перевод “хан” или “князь” (Л. Н. Годовикова). Однако, судя по латинскому термину “cesar”, наиболее точен термин “царь”. В таком качестве, скорее всего, мог выступить Семион Бекбулатович, Саин-Булат, правнук последнего хана Большой Орды Ахмата, сын перешедшего на службу Ивану IV в 1562 г. Бекбулата. К 1570 г. он стал “царем на Касимове” и после этого активно участвовал в Ливонской войне (в 1571—1572 гг. в походе на шведов, осенью 1572 г. — на Пайду Вайссенштейн, затем на Ревель). До 15 июля 1573 г. принял крещение под именем Семиона, а в 1575 г. был поставлен Иваном Грозным на великое княжение, при том что Иван IV оставил себе лишь “удел”. В 1576 г. был сведен с великого княжения и пожалован великим княжением Тверским с городами Тверью и Торжком. И в это время Семион Бекбулатович продолжает участвовать в военных действиях, в частности в летнем походе 1577 г., завершившемся весьма успешно (Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах. СПб., 1864. Ч. II. С. 9—11; Лилеев Н. В. Семион Бекбулатович, хан Касимовский, великий князь всея Руси. Тверь, 1891; Зимин А. А. Иван Грозный и Симеон Бекбулатович в 1575 г. // Из истории Татарии. Казань, 1970. С. 149—163; Он же. В канун грозных потрясений. С. 28, 255 и др.) Возможно, после этого похода он и находился в Новгороде до лета 1578 г.

341. Император Священной Римской империи германской нации Рудольф II.

342. Сальме (эст. Сальме). — К. Р.

343. Торрих (эсm. Торгу). — К. Р.

344. Шварфер (эст. Сорве-Сооре). — К. Р.

345. Георг Виттинг — может быть, ливонский дворянин Георг фон Фитингоф, находившийся на датской службе. В грамоте царя Ивана к королю Фредерику от 7 апреля 1575 г. его фамилия написана как Vitinghoff (KA-2. № 238). — В. А. А.

346. Курляндия — одна из ливонских областей; с 1561 г. — герцогство, правителем которого стал последний магистр Ливонского ордена Готтгард Кеттлер. Курляндское герцогство находилось в вассальной зависимости от Польши. — В. А. А.

347. Сутен (латыш. Суде). — К. Р.

348. Позен (латыш. Пузе). — К. Р.

349. Донданг (латыш. Дундага) ранее принадлежал курляндским епископам. Замок был построен в 1249 г. — В. А. А.

350. Виндова, р. — Виндава (лат. Вента). В ее устье находился одноименный город Виндава (Вентспилс). Замок построен в 1314 г. — К. Р., В. А. А.

351. Эшвален, или Эдвален (латыш. Эдале), крепость которого восходит к 1275 г.— К. Р.

352. Ганс Беер — курляндский дворянин Иоганн Бер, находившийся на службе у герцога Магнуса; Этвален он унаследовал от своего дяди, Ульриха фон Бера, бывшего коадъютора и домпробста епископства Курляндского, в 1561 г. объявившего себя сторонником Магнуса (Rutenberg О. v. Geschichte der Osteseeprovinzen Liv-, Esth- und Kurland. Leipzig, 1860. Bd. 2. S. 515; Mollerup W. Danmarks vorhold til Lifland fra Salget af Estland til Ordensstatens Optesning (1346—1561). Kbh., 1880. 8. 132). — Д. А.

353. Газенпот (латыш. Айзпуте). — К. Р.

354. Греббин (латыш. Гробиня). — К. Р.

355. Хейлиген Аэ, р. (латыш. Свента). — К. Р.

356. ...от польской области, называемой Литвой — территория Великого княжества Литовского, вошедшая в 1569 г. в состав Речи Посполитой.

357. Сарматия — в античной географии обозначала территорию бывшей Скифии, после того как ираноязычные племена сарматов с III в. до н. э. по IV в. н. э. заняли степи от Тобола до Дуная. Этим термином в польской литературе эпохи Возрождения сначала обозначалась общая славянская, в том числе и польская прародина, а затем и сама Польша (Рогов А. И. Основные особенности развития русско-польских культурных связей в эпоху Возрождения // Культурные связи народов Восточной Европы в XVI в. М., 1976; Тананаева Л. И. Сарматский портрет. М., 1979. С. 10—32; Ulewicz Т. Sarmacja. Studium z problematyki stowianskiej XV i XVI w. Krakow, 1950).

358. Вопрос о сборе налогов и их тягости был злободневным не только для этого региона. Местные сеймики Нового Корча, Кракова, Сандомира, Серадза, равно как и Поморья и др. воеводств, решали его отнюдь не в соответствии с постановлениям общегосударственного Варшавского сейма 1577 г. Большинство вышеназванных воеводств отказывалось от уплаты налогов (Новодворский В. Борьба за Ливонию. С. 68—73).

359. Данных о выступлении крестьян, о котором пишет У., в других источниках не обнаружено.

360. Поланген (лит. Паланга). — К. Р.

361. Мемель (лит. Клайпеда) — в XVI в. город в герцогстве Прусском. — В. А. А.

362. р. Свента.— К. Р. 29—1924

363. Региомонт (Кенигсберг, польск. и русск. Крулевец, Королевец) — ныне Калининград.

364. Мельбинг, или Эльбинг (польск. Эльблонг) — в 1578 г. признавал над собой верховную власть короля Польши (Форстен. Балтийский вопрос. С. 629). — В. А. А.

365. Данциг (нем.) — Гедан (Gedan, латыш.), Гданьск (польск.), в Средневековье крупный центр ганзейской торговли в 1466 г. — в составе Короны Польской.

366. Речь идет о военной помощи, которую в 1577 г. датский король оказал Данцигу (Гданьску) во время его осады польскими войсками во главе с королем Стефаном Баторием (Форстен. Балтийский вопрос. С. 642—645). — В. А. А.

367. Под “врагами” сенаторы (ратманы) Гданьска разумели польское войско, осаждавшее город в 1577 г. Мирный договор между Гданьском и Баторием был заключен только 12 декабря 1579 г. Согласно этому договору, город признавал верховную власть короля Польши и выплачивал ему 20 тысяч гульденов; Баторий же со своей стороны подтверждал старинные вольности Гданьска (Форстен. Балтийский вопрос. С. 645). — В. А. А.

368. Каллипке — селение близ Гданьска. — В. А. А.

369. Михаил (Михал) Сифрид — в 1570—1580-е гг. ратман в Гданьске (Historia Gdaiiska. Gdansk, 1982. Bd. II. S. 588). — В. А. А.

370. Ландсвитц — селение в герцогстве Померанском. — В. А. А.

371. Леонбург (нем. Лауэнбург, польск. Лемборг) — город в герцогстве Померанском. — В. А. А.

372. Загарс — селение в герцогстве Померанском. — В. А. А.

373. Зетцемин (нем. Зицемин, польск. Сецемин) — селение в епископстве Камминском (Kratz G. Die Stadte der Provinz Pommern. Berlin, 1865. S. 562), которое находилось на северо-западе нынешней Польши; правителями этого епископства с 1556 г. являлись герцоги Померанские. — В. А. А.

374. Замноу (нем. Цанов, польск Сианов) — город в епископстве Камминском (Kratz G. Die Stadte. S. 561—562). — К. Р., В. А. А.

375. Кецлин (нем. Кеслин, польск. Кошалин) — город в епископстве Камминском (Kratz G. Die Stadte. S. 75). — К. Р., В. А. А

376. Карлик (нем. Керлиц польск. Карлино) — город в епископстве Камминском (Kratz G. Die Stadte. S. 67—68). — К. Р., В. А. А.

377. Эти города — имеются в виду Кецлин и Карлин. — К. Р., В. А. А.

378. Померания (польск. Поморье) — герцогство в составе Священной Римской империи; включало в себя также земли, расположенные на северо-западе нынешней Польши. — К. Р., В. А. А.

379. Казимир Младший — епископ Камминский (1574—1602), младший из поморских князей, который по их соглашению 1569 г. стал герцогом Померанским Казимиром IX (1559—1605) (Wehrmann M. Geschichte von Pommern. Gotha, 1906. S. 70, 83). — В. А. А.

380. Новогард (польск. Нойгард) — город, расположенный на северо-западе нынешней Польши, по направлению от Кошалина к Щецину (Штеттину). Являлся центром Нойгардского графства, которым с 1274 по 1663 г. на правах вассалов епископов Камминских владели графы фон Эберштейн, прозывавшиеся также графами фон Нойгарт (Kratz G. Die Stadte. S. 267—268). — В. А. А.

381. Дам, или Дамба, впоследствии Альт-Дамм — в XVI в. город, принадлежавший герцогам Померанским (Kratz G. Die Stadte. S. 108—112). Ныне пригород Щецина, расположенный на южном побережье озера Домбе, на пути к Голенюву. — В. А. А.

382. Голъденов (польск. Голенюв) — город, в XVI в. принадлежавший герцогам Померанским. — К. Р., В. А. А.

383. Штетин (польск. Щецин) — ганзейский город в устье р. Одер, государями которого до XVII в. были герцоги Померанские (Поморские). — К. Р., В. А. А.

384. Фалькенволле (польск. Таново) — в XVI в. владение герцогов Померанских. Далее датское посольство совершало свой путь по землям нынешней Германии. — К. Р., В. А. А.

385. Аккермунде (нем. Иккермюнде) — город в герцогстве Померания. — В. А. А.

386. Бугевиц (нем. Буггевиц) —селение в герцогстве Померания. — В. А. А.

387. Анклам — город в герцогстве Померания. — В. А. А.

388. Дамин (нем. Деммин) — город в герцогстве Померания. — В. А. А.

389. Росток — город в герцогстве Мекленбург. — В. А. А.

390. Тесселин (нем. Тессин) — город в герцогстве Мекленбург. — К. Р., В. А. А.

391. Граница между Померанией и Мекленбургом пролегала близ Деммина. — В. А. А.

392. Висмар — город в герцогстве Мекленбург. — В. А. А.

393. Травемунде (нем. Травемюнде) — город, расположенный в устье реки Траве, при входе в гавань Любека, ныне пригород Любека. — В. А. А.

394. Голштиния — с начала XII в. графство, с 1472 г. герцогство в составе Священной Римской империи; с конца XIV в. пребывало в унии с герцогством Шлезвиг, которое находилось в вассальной зависимости от датской короны. С 1460 г. правителями Голыцтейна и Шлезвига являлись короли Дании и их потомки. В XVI в. состоялось несколько разделов герцогств между представителями правившей в Дании Ольденбургской династии, при этом значительная часть их территории осталась во владении датских королей. “Королевская часть” Гольштейна и Шлезвига управлялась статхольдером (наместником короля). — В. А. А.

395. Сегеберг (нем. Зегеберг) — замок в Гольштейне. — В. А. А.

396. Хендрик Рантцов — имеется в виду Хенрик Ранцау (1526—1598), представитель старинного голштинского рода; сын Иоганна Ранцау (1492—1565), полководца и ближайшего сподвижника короля Кристиана III в борьбе последнего за датскую корону и насаждении лютеранского вероучения в Дании. В юности учился в Виттенбергском университете. С 1554 г. член ригсрода, а с 1556 г. статхольдер в королевской части Шлезвига и Гольштейна. Пользовался большим влиянием при дворе. Летом 1579 г. обратился с посланием к королю Фредерику II, в котором постарался оправдать деяния Я. Ульфельдта в России (ДА. № 417; Skovgaard J. Henrik Rantzau // DBL. Bd. 11. S. 622—627). — В. А. А.

397. Реннесбург (нем. Рендсбург) — замок в Гольштейне. — В. А. А.

398. Фленсбург—город в герцогстве Шлезвиг (ныне в Германии). — В. А. А.

399. Хадерслев — город в северо-восточной части герцогства Шлезвиг (ныне в Дании). — В. А. А

400. Коллинг — датский город, расположенный на юго-восточном побережье Ютландского п-ва, немного севернее Хадерслева. — В. А. А.

401. Королева — София Мекленбургская (1557—1631), дочь герцога Ульриха Мекленбург-Шверинского (1527—1603), с 1572 г. супруга короля Фредерика II (Cedergreen Bech. Sv. Sophie // DBL. Bd. 13. S. 168). — В. А. А

402. Имеется в виду принц Ульрик (1578—1624), герцог части Шлезвига и Гольштейна и епископ Шлезвигский и Шверенский; он родился в Коллинге 30 декабря, т. е. спустя пять дней после Рождества (25 декабря) (Fussing H. A. Ulrik // DBL. Bd 15. S. 168). — В. А. А.