СИМЕОН АГАФОННИКОВИЧ (СИЛЬВЕСТР) МЕДВЕДЕВ
СОЗЕРЦАНИЕ КРАТКОЕ ЛЕТ 7190, 91 И 92 В НИХ ЖЕ ЧТО СОДЕЯСЯ ВО ГРАЖДАНСТВЕ
В ЛЕТО ОТ МИРОЗДАНИЯ
В лета от мироздания 7189 (1681) году, идущу ему, лету, от начала дней царства благочестивейшаго в. г. ц. и в. кн. Феодора Алексеевича (т) (Т. е. “великий государь царь и великий князь всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец”. (Прим. сост.)), иже бе зело (весьма, очень) в благочестии ревнитель и всякого добра и благочинства в государстве своем истинный желатель, по многих войнах и великих бранех с агаряными, внуки махометанския проклятые веры, с салтаном турецким Махметом постановлен бысть мир на 20 лет. А от рождения своево в то время имяше он, государь, 20 лет.
Всячески же он, в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич, о том промяшляше, да слава Божия в людех, наипаче же в его государстве, множилася бы. И того ради в подданстве живущих разных вер поганских людей (язычников) посылал обращати в православную веру: мордву, и черемису, и казанских татар крестити.
Таже всяких учений, дабы лучший свет в познание божественнаго писания оттворялся, творяще зелное [50] тщание. Не токмо же оныя (учения) созерцати хоте, но и художников всякого мастерства и рукоделия в полаты своя государевы мастерския собирая, сам прилежно смотряше деланию их, внемля, да никогда же ум его празден обрящется и поползнется в кую-либо (окажется и склонится на какое-либо) дело незаконное. Но оныя (художества) делати (делателей, творцов) вся своим государским разсмотрителством богато жаловаше. О строении же и деланиях церквей святых и полат подобно был другий то Соломон явился — толико тщание име (такую заботу имел)! Украшаше же святыя иконы зело-зело.
Того же лета ноемврия (ноября) в 24 день изволися ему, государю, вчинать (изволилось... начинать): царского своего сигклита (совета) всякого чина разсмотрити, како бывает председение (иерархия) в сигклите его и в воинских делах? Егда по их государским указам посылают в полки с ратными людьми или в правление под их царского величества в царственные грады, яко: в Киев, в Великий Новоград, в Казань, во Астрахань, в Сибирь, — боляре, и окольничие, и думные дворяне с товарыщи. И ини (иные) бывают люди из крове (по происхождению) благородием великия боляре. Иныя из меньшого благородства, честию тою же де болярства от царского величества за службы или за разумное правительство пожалованы и в близность к ним, государем, бывают в совет допущены. Инии же по роду своему честь имеюще стольника или окольничего — и той стольник не из рода суща благородного, аще будет и болярин, не хощет под ним седети, не хощет с ним ни в каком деле и в полках в товарыщах быти. И наченши (начиная) от больших, даже до меньшей чести сице (так) творилося!
От чесого были и ныне суть (есть) великия между их в таких случаях вражды, и беды несказанныя, и злыя друг на друга вымыслы. Людем же мелким в полкех и в городех не правление между таких бывает, но велие погубление: един бо единаго больши творится, и котории подначальнии люди к коему единому начнут ходити — другий тех ненавидит.
И он, государь, видя тую неправду в царствии своем, зело тщание полагал, чтобы оную тщетную злобу истребити. И местничества в председательстве никому бы [51] собою не имети, кого когда пошлют на их государскую службу. Аще вручат кое правление во стране и в полкех, хотя и не великого рода, а честию их государскою пожалован и в таком деле искусен — о том ни с кем не считатися, еже убо (которому в таком случае) не возноситися и над малым человеком.
Сему и Господь своими усты учаше: “Аще не будете яко дети, не внидете в царство небесное”. “Едино бо есть (по учительству святаго апостола Павла) вси человецы тело, уды (органы, части тела) же многий, но не вси уди един уд: ибо и глава, яко уд вящший мнейшему уду (как орган, более важный, чем другие), яко нозе, или руке, или в нозе персту не возможет глаголати, яко несть на потребу, яко не глава (не может говорить, что они бесполезны, если они не голова)”.
Человеком же, яко единому телу, удом же разным, в вере единой, в государстве едином подобает всем звание свое хранити, в нем же кто призван. Аще болярин (если это боярин) — да о государстве во всяких вещех, царем благочестивым к славе Божий належащих (надлежащих) делах и ко мирному и прибыльному государства всего добротворению зболезновати должен есть. Воевода в воинстве, яко достоит, да промышляет и управляет. Воин тако ж де службы своея належащия да не оставляет. Подданный, в земледельстве труждаяся, должный оброк господину своему да воздает.
Все же люди суть Божий, и никто един благороден без единаго мнимаго и меньшаго жити возмогает. Того ради вси, любовь имуще, господу Богу кланятися и его единаго славити должни суть.
Чести же наипаче даемы бывают и правление по разуму, и по заслугам во всяких государственных делах бывшим, и людем знающим и потребным.
Сего ради благочестивый в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т) месяца генваря во 12 день призвал в свои государския полаты великого господина святейшаго (далее — в.г.с.) Иоакима патриарха московского и веса Росии, и всех властей: митрополитов, архиепископов и епископов, архимандритов и игуменов, — и весь свой Царской сингклит: боляр, окольничих, и думных дворян, и думных дьяков, — о том деле, желанием всякие добродетели государству своему, наипаче же да вси людие [52] безтщетно в любви пребывая восхваляют Бога купно (вместе) без размышлений всяких, всем предлагал.
И чтобы тому местничеству впредь между великородных людей не быти, и кому по их государскому указу велят где, хотя из меньшаго чина, за ево службу или за разум пожалована честию равною болярства, и с ним о том никому не считатися, и дело государево строити без гнева и ненависти и без всякие хитрости, чтобы то было правде Божией не противно.
Зане (потому что) в жизни сей кого господь Бог почтит, благословит и одарит разумом, того и люди должни суть почитати и Богу в том не прекословите! И по всей вселенней у всяких народов, наипаче же определение у мудрых людей, всякое правительство и чести даемы (даваемы) бывают от самодержцев достойным людем. Аще же кто и благороден, но за скудость ума или коею неправдою, и неблагочестивым житием и своевольным, или псоловительством бавяся (псовой охотой забавляясь), погубляет благородие свое — и почитается от всех в злородстве. Таким, по описанию всех мудрых, ни коего правительства вручати не подобает, да не, яко нож прием правление кое или вышшую честь, возносяся над всеми, себе погубит с душею и телом, да не наведется в том ради противности дара Божия казнь люта и на не согрешивших!
Советоваша же о сем и судивше в том быти правде, повеле государь взяти книги из Розрядного приказу случайныя, в них же писано, кто благородной человек кому малородному и честию выше от него почтенному где когда был в товарыщах, и те малородные над тех возносилися, а те по благородству не низилися, но почиталися родом выше. Такожде, коего рода, аще и благороднаго, впадет во прегрешение или безчесному деланию, и за то приимет казнь или наказание, — и его весь род ради того приемлет безчестие, и от иных укор, и понижение рода.
И чтобы то в дело не считати и впредь о том, кто, где, с кем у какова государева дела бывал в товарыщах случаем и по разуму, или впредь кто будет, в дело не почитати, и укоризн от наказания иных сродником не принимати, и не записывати в случай — и те книги велел истребите до конца. И в полатах царских в [53] Передних сенех, вземше те книги, архиереи ввергоша их в печь и сожгоша.
И потом [начало взяв ис того дела] (Здесь и далее квадратные скобки в тексте рукописи. (Прим. сост.)) указал великий государь болярину князю Василью Васильевичю Голицыну с товарыщи, полковой строй и чины розсмотрев, учините впредь ротмистров и порутчиков из меньшие чести одаренных разумом и просужеством (способностями), и под их быти началом породою и честнейшим тех. Которое же писание во утверждение того дела благочестивый государь и святейший патриарх со всеми чинами руки свои подписали, таково есть.
В лето 7190 (1681) года ноября в 24 день при помощи всемогущаго в троице славимаго Бога в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т) указал бояром, князю Василью Васильевичу Голицыну с товарыщи, ведать разные дела для лучшаго своих государевых ратей устроения и управления. И с ним, с боярином со князем Васильем Васильевичем, у того дела быти выборным стольником и генералом, стольником же и полковником рейтарским и пехотным, и стряпчим, и дворяном, и жильцом, и городовым дворяном же и детем боярским для того:
Ведомо ему, великому государю, учинилось, что в мимошедших воинских бранех, будучи на боях с его государевыми ратными людьми, его государевы неприятели показали новые в ратных делех вымыслы, которыми желали чинити поиски над его государевыми ратными людьми. И чтобы для тех новомышленных неприятельских хитростей учинити ему, великому государю, в своих государских ратях разсмотрение и лучшее устроение, которым бы устроением его, великого государя, ратем в воинская времена имети против неприятелей пристойную осторожность и охранение.
И чтобы прежде бывшее воинское устроение, которое показалося на боях неприбыльно, переменить на лучшее. А которые и прежняго устроения дела на боях с неприятели имеются пристойны, и тем быти без пременения. И тот его, великого государя, указ бояром князю Василью [54] Васильевичю с товарыщи ведено сказать выборным людем, а что ко устроению его государевых ратей учнут те выборные говорити — и о том о всем им, бояром, докладывать себя, великого государя.
И по тому его, в. г. ц. и в. кн. Феодора Алексеевича (т), указу бояря князь Василей Васильевич с товарыщи выборным людем, сказав его великого государя указ, говорили о многих к ратному делу устроениях, и чтобы они, выборные люди, объявили, в каком ратном устроении пристойнее быти стольником, и стряпчим, и дворяном, и жильцом.
И выборные люди говорили, чтобы великий государь указал стольником, и стряпчим, и дворяном, и жильцом служити полковую службу по-прежнему, и росписати бы их всех в роты, а не в сотни. А вместо сотенных голов для лучшаго устроения и крепкаго против неприятелей стояния быти у них ротмистром и порутчиком из стольников, и из стряпчих, и из дворян, и из жильцов, изо всех родов и чинов з головы безпременно. И меж себя без мест и без подбору, кому в каком чину он, великий государь, быти укажет.
А быти в полку по 6 рот, а в роте по 60 человек. И тех ротмистров с их роты ведати старшему ротмистру. А людем их быти за ними в тех же ротах по-прежнему, з 25 дворов по человеку. А знамена возити ротмистровым людем.
И бояря о том великому государю доносили. И в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т) указал выборным сказати, что тому всему изволил он, великий государь, быти так, как бояром они, выборныя, объявили. А кому ротмистром и порутчиком быти, и тех людей написати в те чины на пример бояром и им, выборным людем. А кого на пример напишут — о том доложити себя, государя.
И тот его государев указ бояря князь Василей Васильевич с товарыщи им, выборным людем, сказали. И выборные на милостивом его государском указе били челом (благодарили) и говорили бояром, чтобы по прежнему их предложению написати на пример з головы к ротам ротмистров и порутчиков.
И для того выбору указал великий государь прочести им подлинной список стольников, и стряпчих, и дворян, [55] и жильцов. И для того выборным людем то подлинные списки чтены. И бояря и выборные люди, слушав списков, написали имяна на пример в ротмистры и порутчики и, по написании имян, били челом в. г. ц. и в. кн. Феодору Алексеевичи) (т) выборные люди словесно, а бояром, князю Василью Васильевичю с товарыщи, говорили:
По его де, великого государя, указу они, выборныя люди, и братья их, и дети, и сродники написаны в ротмистры и в порутчики. А Трубецких де, и Одоевских, и Куракиных, и Репниных, и Шейных, и Троекуровых, и Лобановых-Ростовских, и Рамодановских, и иных родов в те чины никого ныне не написано для того, что за малыми леты в чины они не приказаны.
И опасно им того, чтобы впредь от тех вышеписанных и от иных родов, которых ныне в ротмистрах и в порутчиках не написано, не было им и родом их в том укоризны и попреку. И чтоб великий государь пожаловал их: велел тех всех родов, которые ныне в ротмистры и в порутчики для вышеобъявленных причин не написаны, и в которых родех впредь будут дети, писати в те же чины, в ротмистры и в порутчики, в то время, как они в службу поспеют и в чины приказаны будут, чтобы им впредь от тех родов в попреке и в укоризне не быть.
А для совершенной в его государских ратных, и в посольских, и во всяких делех прибыли и лучшаго устроения, указал бы великий государь и всем бояром, и думным, и ближним людем, и всем чином быти на Москве в приказех, и в полкех у ратных, и у посольских, и у всяких дел, и в городех меж себя без мест, где кому великий государь укажет, и никому ни с кем впредь розрядами и месты не считаться, и розрядные случаи и места отставить и искоренить, чтобы впредь от тех случаев в его государевых ратных и во всяких делех помешки не было, и то бы их челобитье великому государю донести.
И в. г. ц. и в. кн. Феодору Алексеевичи) (т) князь Василей Васильевич с товарыщи то выборных людей челобитье доносили, И в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т), слушав таковое их челобитье, ревнуя по господе Бозе вседержителе и желая во благочестивом своем [56] царствии сугубаго, добраго, лучшаго и пристойнаго в ратех устроения и мирного всему християнскому множеству пребывания и жительства, указал быти у себя, великого государя, в полатах святейшему патриарху со архиереи и с выборными властьми. Таже и всем своим государевым бояром, и окольничим, и думным людем видети свои государские очи, чтобы то доброначинаемое дело им объявить и при помощи Божий усоветовать, в каком определении тому удобнее быти.
И генваря в 12 день к в. г. ц. и в. кн. Феодору Алексеевичи) (т) в его царския полаты пришед, в. г. с. Иоаким патриарх московский и всея Росии со архиереи и выборными властьми подаде ему, великому государю, мир и благословение. И по малом времени указал в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т) боярину князю Василью Васильевичю объявить святейшему патриарху, и архиереом, и властем, и бояром, и окольничим, и думным людем челобитье выборных людей, о чем писано выше сего.
И по указу великого государя боярин князь Василей Васильевич святейшему патриарху, и властем, и бояром, и окольничим, и думным людем челобитье выборных людей объявил.
И по совершении того объявления в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т) святейшему Иоакиму патриарху и архиереом изволил говорить: “Ведомо вашему архиерейству, како превышний Он, вся правяй и содержай монарха, всем человеком жити и пребывати благочестно и праведно повелевает сый всея правды, исгинныя любве, мира и доброго устроения источник, им же царие царствуют и силнии держат землю, от его же великодаровитыя и всемощныя десницы и наша тихость царский скипетр, царство и державу прияхом, присно во уме носяще оного Царя царей присно помнимое слово: “Снидох с небесе, не да творю волю мою, но волю пославшаго мя Отца”.
И аще оный безприкладный (беспримерный) Царь сего ради сниде с небесе, не да свою, но пославшаго его Отца волю творит, — кольми паче (сколь более) мы, благоволением его сотворении и на земли рождении, должни есмы не свою, но божественную его волю исполняти и врученныя нам от его величества царствия хоругви управляти благочестия подобающим чином, яко [57] слово пред праведным его престолом о всех владомых нами воздати хотяще?!
И сего ради подобает нам по божественному его повелению, яже (те, что) належат обладаемых нами к мирному, благоутишному и любовному всех всякого чина и возраста православных християн лучшему состоянию и укреплению сия предумышляти, устрояти и уставляти; а яже к погибели и общаго добра ко умалению имеются — разрушати и искореняти. Сего бо ради, якоже рехом (сказал), и царския скиптры от непобедимыя его десницы прияхом (приняли), да всесилным тоя пособием, якоже лепо, нашу державу управляюще, изображение некое и добродетелей приклад (пример) подручным нашим явимся — да тихое и безмолвное житие со истинною любовию праведно поживут.
И между убо иных наших царских управлений вниде в наша царская слуха некая — любовь, правду и мир терзающая, ненависть же, вражду и злобу раждающая — делеса (дела), их же ради нашего царствия началнии воинства благороднии тако, якоже прежде, не возмогают над противными победу являти. При далных убо предках наших, великих государех росийского царьствия честных родов бояре и воеводы славныя и достопамятныя победы и одоления над многими неприятельскими полки показали, а таковым за Божиею помощию ратоборством великую тишину и мирное пребывание християнскому множеству приносили. Но понеже (поскольку) злокозненный плевелосеятель и супостат общий диавол, видя от таковаго славнаго ратоборства християнским родом тишину и мирное устроение, а неприятелем христианским озлобление и искоренение, всеял в незлобливыя прежде бывших тогда славных ратоборцов сердца местные случаи возлюбити, — от которых в мимошедшая времена в ратных, и посолских, и во всяких делех чинилася великая пагуба и ратным людем от неприятелей великое умаление.
Тем же наша царская держава разсмотряя, яко сие местничества дело благословенной любви вредительно, мира и братскаго соединения искоренительно, противу неприятелей общаго и пристойнаго промышления усердия разрушительно, паче же всевидящему оку мерско и ненависно, желаем, да божественный его промысл, мира и благоустроения виновный, своим всесильным повелением [58] оное разрушающее любовь месничество разрушити. И таковаго злокознства разрозненная сердца в мирную и благословенную любовь соединити изволит.
И сего ради и дед наш государев, блаженные памяти в. г. ц. и в. кн. Михаил Федорович всея Великия Росии самодержец, восприяв прародительский Российскаго царствия престол, во все время своея царския державы желал, чтобы во всех его государских делех для лучшаго устроения и согласия быти полатным (придворным) и всяких чинов ратным людем без мест. И начало тому учинити изволил тем, что бояря, и окольничие, и думные, и иных чинов ратные люди во многих розрядех (назначениях) тогда были без мест.
А когда и отец наш государев, блаженные памяти в. г. ц. и в. кн. Алексей Михайлович (т), изволил итти на недругов своих, на польского и свейского (шведского) королей, за из многия неправды — ив тех его государских походех все чины были без мест же. И во время того безместия, при помощи Божий, славно над неприятели победы учинилися. И за те свои службы от отца нашего государева, блаженные памяти от великого государя, бояря, и воеводы, и всяких чинов ратные люди милостивое жалование улучили на вечную славу и похвалу себе и родом своим.
А которые, презрев его государское повеление, всчинали тогда места — и тем чинено наказание и разорение отъятием поместей их и вотчин. А совершенно то не успокоено для бывших тогда многих ратных дел. Однако же множицею благородным повелено быти в полкех без мест, желая привести то всякого добра вредительное дело ко искоренению.
А в которых полкех после ратных походов отца нашего государева, блаженные памяти великого государя, были бояре и воеводы с месты — ив тех полкех между бояры и воеводы для случаев отечества их многия быша несогласия и ратным людем теснота. И от того их несогласия многой упадок ратным людем чинился, а именно: под Конотопом, и Чюдновым, и в ыных многих местех.
И мы, великий государь, последуя предков наших государских благому намерению, всегда присное (постоянное) попечение о том имели, как бы то всякому добру вредительное и пагубное дело совершенно искоренить. И [59] при помощи Божий ратное управление и в ыных государственных делех устроение для опщей высоких и менших чинов всего своего царствия ползы лучше и добре постановити. Токмо по настоящее время начати того за разными тому благому намерению препятии прийде.
Ныне же благодатию божественного промысла явленно, яко намерение о том и промышление бывшее блаженные памяти деда и отца нашего, великих государей, и нашея тихости желание на разрушение той прежде бывшей между христианских родов вражды, хощет пристойное определение прияти, поспешствующим вашим архиерейским святым молитвам. И вы бы, святейший патриарх со архиереи, нам, великому государю, намерение свое о том объявили: по нынешнему ли выборных людей челобитью всем розрядом и чином быти без мест, или по прежнему быть с месты?”
И в. г. с. Иоаким патриарх московский и веса Росии, и архиереи, и власти, слыша его государские таковые премудрые глаголы, ко общему християнскому добру належащие, воздавше хвалу господу Богу за таковую его, царя, мудрость-благодать, вкупе (вместе) и со архиереи, рече (сказал): “Благоверный и благочестивый в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т)! Знамы добре, яко вы, великий государь, сие ото вышняго Божия промысла велие и похвалы достойное дело начати изволили, от которого есть и будет умножение любви между человеки, об ней же сам законодавец, Иисус Христос бог наш, светлее всякие трубы возгласи сице: “Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, якоже и аз возлюбих вы”.
Наперсник же его святый Иоанн Богослов глаголет: “Бог любы есть, и пребываяй в любви — в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает”. Ваше же царское величество не токмо сам всегда имаши сохраняти любовь, но и всем пребывающим под своею царскою державою тую же сохраняти повелевавши. И непрестанно о том свое государское усердие простираешь, дабы та его Божия заповедь во царствии вашем твердо соблюдалася, от нея же вся благая происходят. За которое ваше государское благое о благом промышление сам Царь небесный свыше вас благословит и на совершение того дела укрепит.
Аз же, вашего царского величества всегдашний богомолец, вкупе с преосвященными митрополиты, архиепископы [60] и со всем освященным собором, не имамы (имеем) никоей достойный похвалы вам, великому государю, принести противу толикому (такому) вашему царскому доброму и полезному намерению за премудрое ваше царское благоволение, которое показуеши православным на спасение, своему же великому Богом дарованному царствию ко благому устроению и мирному состоянию. Токмо долженствуем единеми усты и единым сердцем соборне и келейне приносити ко всемогущему Богу молитвы и моление, дабы той всемогущий господь Бог таковое твое государское намерение благоволил привести к совершению!”
И великий государь, слыша таковыя словеса, святейшаго патриарха и властей прошение, изволил говорить своим государевым бояром, чтобы и они о том чистосердечно ему, великому государю, донесли кождо свою мысль безо всякого зазора (стеснения).
И бояря, и окольничие, и думные, и ближние люди все ему, в. г. ц. и в. кн. Феодору Алексеевичу (т), со усердием объявили, чтоб он, великий государь, указал учинить по совещанию и благословению святейшаго патриарха и архиереов. И всем им во всяких чинех велел бы быть без мест для того, что в мимошедшия лета во многих их государских ратных, и посольских, и во всяких делех чинилися от тех случаев великия пакости, и нестроения, разрушения, а неприятелем радование, а междо ими великия продолжительныя вражды.
А при державе деда его государева, блаженные памяти в. г. ц. и в. кн. Михаила Феодоровича всея Великия Росии самодержца, и отца его государева, блаженные памяти в. г. ц. и в. кн. Алексея Михайловича (т), хотя и было междо ими безместие, только совершенно случаи их и места были не искоренены. И того ради и вражды, от них же велия злая, не преставаху совершенное между ими умалятися.
А ныне указал бы он, великий государь, на искоренение той междо ими злобы, от которой происходит нелюбовь, розрядные случаи отставить и совершенно искоренить, чтоб впредь те розрядные случаи никогда не воспомянулися.
И в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т), восприяв о том совет о святем дусе отца своего богомольца в. г. с. Иоакима патриарха московского и веса Росии и [61] всего освященного собора, и призирая милостиво на своих государевых бояр, и окольничих, и думных, и выборных людей, исполняя свое государское благое намерение, указал боярину князю Михаилу Юрьевичю Долгоруково да розрядному думному дьяку Василью Григорьеву сыну Семенову принести к себе, великому государю, все розрядные книги, в которых писаны бывшие случаи с месты при прежних великих государех царех и великих князех российских, и деде его государеве блаженные памяти в. г. ц. и в. кн. Михаиле Федоровиче веса Росии самодержце, и при отце его государеве блаженныя же памяти в. г. ц. и в. кн. Алексее Михайловиче (т), и при его, великого государя, державе. И по тому его великого государя указу те книги принесены.
И в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т) изволил святейшему патриарху, и властем, и своим государевым бояром говорить: “Ныне явно есть нам, великому государю, что в сем благом деле ко совершению нашего добраго намерения способствует нам самое Божие смотрение, давшее нам тому начало положити. Зане яко святейший патриарх со всем освященным собором, тако вся наша царская полата, — то есть бояря, окольничие и думные люди, — тако же стольники и стряпчие, дворяня московские, и жильцы, и городовые дворяня, и дети боярские ради общего государственного добра советования, постановления и утвержения избранные, благоразсудным и согласным всех советом, познавше, что те дела местничества отеческаго ничто ино, токмо самоя гордость, не от Бога, но от диявола, тоя отца, походящая, и нашим государским всяким делам вредящая, вси радостными сердцы нам, великому государю, донесли, чтобы мы, великий государь, указали то виновное всякие злобы и братоненавидения дело, то есть местничества отеческая, отставить и вечно искоренить.
За еже Бога благих дателя от таковой нам, великому государю, явственней благодати — радостным сердцем по премногу благодарим, яко сподобил есть нас оного желательного дела видети совершение. И по тому Богом дарованному благому общему намерению мы, великий государь, нашим царским повелением те случаи и места повелеваем совершенно искоренить!
И для совершенного искоре(не)ния и вечнаго [62] забвения те все прошедший о случаях и местех записки изволяем предати огню. Чтобы та злоба и нелюбовь совершенно погибла, и впредь не памятна была, и соблазна б и претыкания никто такова уже к тому не имел, надеяся, что еще есть в Розряде (Разрядном приказе, ведавшем службами дворянства) о случаех и местех записки.
А у кого такие же книги и записки в домех есть — и они б те все книги и записки присылали в Розряд. А мы, великий государь, по тому те же книги повелим предати огню, чтобы то все было в вечном забвении.
И от сего времени повелеваем бояром нашим, и окольничим, и думным, и ближним, и всяких чинов людем на Москве в приказех у росправных, и в полкех у ратных, и у посольских, и везде у всяких дел быть всем меж себя без мест. И впредь никому ни с кем никакими прежними случаи не считатися, и никого не укорить, и никому ни над кем мимошедшими находки не возноситься. Также и в потерьках (понижении родовой чести) никого ничем не укорять и не попрекать, и в укоризну прежних дел, где кто был по воли государской, или за скудостью, или за иным каким случаем и в нижних чинех — того ему во обличение не ставить и никакими вымыслы никого ничем мимошедшими потерьки не безчестить.
Так же буде и впредь: кто от скудости или каким ни есть случаем объявится где и в нижних каких чинех — и того в укоризну не ставить же и тем его не безчестити. А которых родов ныне за малыми леты в ротмистрах и в порутчиках не написано — и тех родов впредь писать по тому ж в ротмистры и в порутчики”.
Что слыша, святейший патриарх со всем освященным собором и весь его государской сигклит вси с великим усердием Бога благодариша. И оно (то) его государское благоволение радостне прияша (приняли) и благохотне (благожелательно) утвердиша, глаголюще: “Да погибнет во огни оно Богом ненавистное, враждотворное, братоненавистное и любовь отгоняющее местничество! Да погибнет впредь, да не воспомянется во веки!”
И того ж числа те книги преданы огню, государския Передний полаты в сенях. А при том стояли от великого государя боярин князь Михаил Юрьевич Долгоруково да думной дьяк Василей Семенов, а от святейшаго патриарха все преосвященные митрополиты и архиепископы — [63] до тех мест, покамест те книги совершенно все згорели.
А как преосвященные митрополиты, и архиепископы, и боярин князь Михаил Юрьевич, и думной дьяк пришли и возвестили великому государю и святейшему патриарху, что они по его государскому указу за благословением святейшаго патриарха учинили. И святейший патриарх говорил бояром, и окольничим, и думным дворяном, чтоб они сие з Богом начатое и совершенное за повелением великого государя его царского величества, и за его со освященным собором благословением, и всего сигклита со общаго совета дело отныне и впредь соблюдали крепко и нерушимо:
“А буде кто ныне и впредь оному делу воспрекословит коим-нибудь образом, и имеющих в домех своих книг и всяких писем, належащих к прежде бывшым отечеств их случаем, в Розряд по сему царскому повелению за нашим благословением не принесет, и будет держать у себя в дому или где инде (в другом месте) коим ни есть образом — и те бы все опасалися тяжкаго церковнаго запрещения и государского гнева, яко преобидники царского повеления и нашего от Бога данного нам благословения презиратели”.
Бояря же, и окольничие, и думные двсряня вси единогласно отвещаша: “Да будет тако, яко же рече он, святейший патриарх!”.
И в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т), видя тому всему богоугодному делу совершение, возрадовася радостию велиею зело и изволил своих государевых бояр, и окольничих, и думных дворян за такое их благое дело, которым вражды пресечение имать быти, милостиво похвалить.
Да он же, великий государь, изволил им милостиво говорить, что он, великий государь, им и впредь будущим их родом на память изволяет быти в Розряде родословной книге родом их. Такожде и в домех своих такия родословныя книги им держать по-прежнему.
Toe родословную книгу ныне повелевает он, великий государь, пополнить. И которых имян в той книге в родех их не написано, и тех имяна в тое родословную книгу написать вновь к сродником их, и для того взять у них росписи за руками (с подписями).
А которые княжеские и иные честные роды при [64] предках его государевых и при нем, великом государе, были в честях: в боярех, и окольничих, и в думных дворянех, — так же и старые роды, которые, хотя и не явилися в честях, а с царства прадеда его государева, блаженные памяти в. г. ц. и в. кн. Иоанна Васильевича всеа Росии самодержца, и при его государеве державе явились в посольствах, и в полкех, и в городех в воеводах, и в ыных знатных посылках, и у него, великого государя, в близости, а в родословной книге имян их не написано, — и те роды с явным свидетельством написать ныне в особую книгу.
А которые роды и в вышеписанных честях и в знатных посылках (крупных должностях) не были, а с царства деда его государева, блаженные памяти в. г. ц. и в. кн. Михаила Феодоровича всеа Великия Росии самодержца, и при нем, великом государе, были в полковых воеводах, и в послех, и в посланникех, и в знатных каких посылках, и в ыных честных чинех, и в десятнях (списках дворян по городским корпорациям) в первой статье написаны, — и тех родов имяна по тому же написать в особую книгу со свидетельством.
А которые и в тех вышеписанных честных и знатных чинех не были, а в десятнях написаны в средней и в меньшой статьях, — и тех имяна написать в особую книгу.
А буде кто и нижних чинов за службы отцов своих или за свои написаны в московския чины, — и тех имяна написать во особую же книгу по их росписям.
И быти всем во всех чинех без мест так, как выше сего о том писано.
А буде кто от сего времени ныне и впредь те мимошедшия искорененные розрядные случаи каким ни есть образом взочнет и учнет на кого бити челом великому государю, презрев сие нынешнее твердое постановление, и которых родов ныне по его, великого государя, указу и по росписке написаны в ротмистры и в порутчики, а кто кого учнет тем попрекать и укорять, — и того лишити данныя ему по милости государской чести, в каковой тогда он будет, а поместья его и вотчины взять на великого государя бесповоротно и роздать кому великий государь пожалует, чтоб то за Богом учиненное дело всегда было по его [65] государскому указу совершенно нерушимо, во всякой крепости. Так же буде кто мимошедших времен какими случаи учнет возвышатися и другим родом чинить укоризну и безчестие, или кому учнут чинить безчестие тем: либо кто в мимошедшия времена до сего времени был или впредь по какому-либо случаю будет по воли государской, или от бедности, в каком ниском чину, — и тем, кто те случаи взочнет (начнет местническую тяжбу), и безчестить кого чем учнет, — и тому роду всем, сколько их объявится, взяти безчестие (штраф).
И о сем вышепомянутом деянии указал в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т) боярину князю Михаилу Юрьевичю Долгоруково сказать на Постельном крыльце стольником, стряпчим, дворяном, жильцом и всяких чинов людем.
Во Святем Дусе отцу своему и богомольцу в. г. с. Иоакиму патриарху московскому и всеа Росии, и преосвященным митрополитом, и архиепископом, и своим государевым бояром, и окольничим, и думным дворяном изволил он, великий государь, говорить:
“Сего боголюбезного и всему нашему царствию доброполезнаго дела на вечное непременное укрепление изволяем мы, великий государь, нашия царския десницы приписанном (подписью) утверждение сотворити, такожде и вы, святейший патриарх, и все архиереи, и наши бояря, и окольничие, и думные люди то деяние руками своими подписали. А которые выборные: стольники, стряпчие, дворяня московские, и жильцы, и городовые дворяне же, и дети боярские, — от всех чинов челобитье доносили, и те б по тому же руками своими приписали”.
И тех всех архиереев, и своих государевых бояр, и окольничих, и думных людей, и выборных: стольников, и стряпчих, и дворян московских, и жильцов, и городовых дворян, и детей боярских, — имяна великий государь указал под сим деянием для приписания рук написать.
Да и то великий государь указал в сем деянии написать: Которые ныне есть в Розряде, и в Посольском, и в ыных приказех, и в городех какие записки, приличны (относящиеся) к случаем отеческих (здесь: старых) дел, или впредь по его, великого государя, указу на Москве в Розряде, и в Посольском и в ыных приказех будут какие записки же о полковых, и о посольских, и о [66] всяких делех — и теми прежними записками, и которые впредь будут, никому никого не безчестить, и не попрекать, и в укоризну и потерьку, также и себе в находку никому не ставить. И мест не всчинать никакими мерами, а быть полатным и всех чинов ратным людем у ратных, и у посольских, и у всяких дел без мест, как о том пространно написано выше сего.
А будет кто, забыв его государское повеление и указ, прежними какими ни есть записками, или которые такие же записки впредь будут, дерзнет кого тем безчестить и попрекать, а себе то в находку ставить — и от него, великого государя, тем людем по тому же быти в опале и в разорении безо всякие пощады, как писано о том выше сего.
А у стрелецких полков впредь быти полковникам, а головами им не зватися: а в сотников место зватися капитанами.
Но того ради, чтобы впредь быти такому во всем определению, написаны книги. И те книги он, великий государь, подписа сам своею рукою. Да по его же государскому повелению подписа и святейший патриарх, и вси бывши в то время в царствующем граде архиереи, архимандриты и игумены, и его царского сигклита боляре, окольничия, думныя дворяня, и думные дьяки, и выборныя: стольники, стряпчия, дворяня, жильцы, и городовыя дворяне же, и дети боярские, — те книги такожде по его государскому велению руками своими подписаша.
Того же лета, по челобитью бывшаго в заточении в Кирилове монастыре прежсущаго (прежнего) патриарха Никона, повеле он, великий государь, возвратив оттуду, вселити в созданием от него, Никона, Воскресенском монастыре. Который (Никон) при блаженныя памяти отце его, в. г. ц. и в. кн. Алексее Михайловиче (т), собором всех православных патриархов, которыя патриархи приезжали к Москве, от патриаршества отставлен и всего чина патриарша был обнажен (лишен). Именоватися же повелену быти ему монах Никон. И тамо в монастырь он был сослан до скончания своего во 175(1667)-м году.
И того ради многия соборы у архиереев были, чтобы его, Никона, оттуду из монастыря не имати, да не будет [67] кая спона (какое-нибудь неудобство) в церкви его ради (из-за него) зде, близ Москвы живуща.
Но по его государскому изволению он, Никон, из Кирилова монастыря в пути в Воскресенской монастырь неколико дней поскорбе (проболел) и близ града Ярославля от жизни сея преставися, яко уже бе состареся.
По смерти же его восхотев он, государь, еже бы его, Никона, святейший патриарх со всем собором в том запрещении разрешил (освободил от церковного наказания), и велел сохранити тело его, яко патриарха, и в поминовениях молитвенных по церквам именовати его патриархом. И о том ему, патриарху (Иоакиму), и всему собору предлагал и просил.
И они такова разрешения творити вси отреклися, яко ему живу сушу и не просящу о том (ибо при жизни Никон не просил о том). Еще же — яко судивше его все православные патриархи, ови (которые) сами, ови же писанием, и того сана именования отлучиша общим советом при царской отца его, блаженные памяти, державе. А что большим собором утверждается, то малым собором не разрешается. Но на Никона тако от большаго собора запрещение утвердися. И того ради единому патриарху со здешними токмо архиереи решения подавати ему без их совета невозможно, наипаче же без вселенского патриарха.
Того ради великий государь с прошением посылал в Царьград ко вселенскому патриарху, чтобы его, Никона, от связания разрешили, яко православно и християнски от жизни сея отшедша, и повелел его патриархом именовати.
И по его государскому прошению вселенский патриарх писа к нему, великому государю, и присла ему, Никону, прощение, и повеле его поминати святейшим патриархом, а не монахом. Погребен же бысть прежде еще разрешения присланнаго в Воскресенском монастыре. И положена точию (только) на него, Никона, мантия архиерейская, и поминали патриархом. Чин же погребения творил посланный тамо от святейшаго патриарха Иоакима митрополит Корнилий новгороцкий. И на том погребении в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич сам бе (был).
В тое же лето бысть от него, государя, повеление всему его сигклиту, и всем дворяном, и приказным [68] людем, чтобы носити одеяние — кафтаны. Прежде того носиша длинное платье: охобни и однорядки. И начата вси носити кафтаны и до сего дни. А естьли бы тогда кто воспротивился и носил охобень или однорядку, и того, кто бы ни буди, не токмо не повеле во свой царской двор ходити, но и во град Кремль не пущати!
Того же лета восхотел было он, великий государь, в царстве своем на славу Божию, и во опщую народную пользу, и святыя церкви во утвержение учинити во великих градех, идеже прежде быша цари и идеже княжения бяху, 12 митрополитов, по иным же градом 70 епископов. Но оное дело в совершенное действо за некими препятии не произведеся.
(Далее приводятся списки бывших и новых епархий в иерархическом порядке и заметки о перестановках в личном составе архиереев.)
ТОГО ЖЕ 7190 ЛЕТА
Того же 7190(1682) лета, во время зимнее, начаша люди зело ради неправд и нестерпимых обид себе стужати (раздражаться, досаждать) и друг на друга глаголати яко: той неправду деет, иный — на того, наипаче же — на временников, и великих судей, и на начальных людей, [69] яко мздоимательством очи себе послепили. Яко же пишется: “Мзда ослепляет очи и премудрых”. Тако и тогда всюду не точию в мужех, но и в женах словеса от обид и в неполучении правных дел всюду происходили.
Инии же ближний предстатели (царские приближенные) точию вымышляли ими мнимое “разумно” сами, а не многих людей советом. И презирая искусных, мудрых и в старости сущих людей, всякия новые дела в государстве, и чины в даянии чести, и суды иночиновны во гражданстве покусишася вводити, иноземским обычаем подражающе. Забывше писанного, яко во мнозе совете спасение, и презревше не от коего (от некоего) мужа мудра — на вопрошение великого и мудраго г. ц. и в. кн. Алексея Михайловича во 173(1665)-м году — “О хотящих быти во гражданстве” ответе: яко в гражданстве имут быти тайная скипетров похищения, смерти — яко естественныя, тако напрасные — людей вельможных, им же последуют великия молвы, и смущения, и различная постановления уряду гражданского неновистная и в понос, и укоризну висящая законоположения, добрых обычаев смущения и мерзских прозябения; и для того великия будут сеймы многонародныя и частвительныя — Бог да избавит — да некое злое определенное оттуду выскочит; к сим вельможам, бояром, начальником пагубно будет; где будет суд, и правда, и брани не оскудеют.
Подданные востанут против правителей своих за то, что сердца их суть опечалена и тоскою наполнена. Хотя вельможи нецыи (некие) о успокоении уставительном и помыслят, и всякую жилу натянут, чем колеблемый он народ успокоитися могл бы, — обаче (однако) мало помогут. К сим будут сонмища (сборища). Казны истощатся. И котории мучителии зелне (особенно) возсвирепеют — погибнут; Бога же чтущий соблюдутся. Сие предусмотрение (предсказание) сотвори он (доктор Андреас Энгельгардт) от великого случения высочайших небесных планид Сатурна и Иовиша (Юпитера).
Вопрошение было у мудрых сицево (таково): “Которым делом смута и мятеж в государстве делается?”
Ему же ответование: “Егда честные люди и в государстве заслуженые от чинов великих и честных [70] откиненые, а мелкие люди бывают подвзыщеныя (возвышеные)”.
Аристотель же философ советовал: в гражданстве чтобы начальство и власти правление людем мелким отдавати, сиречь (то есть) таковым, которые бы во убожестве и недостатке прежде жили — пришедше же в богатство такожде гордыми не были бы и спесивыми.
ФИЛОСОФОВ ГЛАГОЛЫ
Аще начальники больши печалуются о корысти своей и о достоинстве над иных честию, нежели о добром деле всего государства, — и из того дела корысти (прибыли) не бывают, но еще больши вина бывает к разорению государствам. Егда убо царский сигклитик между собою о селах и о достоинствах каких или о корыстях бранятся, — тогда за таковою их нелюбовию и междособием государство от смуты невольно есть, а за смутою погибель государству последует: из малыя об искры огня великий пламень происходит!
Ведящии (знатоки) же многим искуством вещают, что иностранских обычаев, чинов председательства и чести званием не слыханным в своем государстве именовати, такожде в одеждах, и обувах, и в пищи, и в питии отнюдь и внезапу вводити не подобает. И в совет государственных дел иноземцов не пущати бы, яко ради премен и необычных дел смущения велия и злобедственная в государствах бывают.
В утвержение же сему некоторый философ сицевая словеса изрече: “Не приносит добраго конца в государстве, егда обычаи иноземския [люди] в государстве бывают и права изменяют”.
Ликург же, лакедемонский законодавец к постановлению государства, увидев, како бы оно могло в тишине стояти, таков закон между ими постановил, чтобы дум [или советов] государства Лакедемонского людем от иноземцов не приимати. И то не для того делал, чтобы у иноземцов чести унимати или чтобы их ненавидети, но для их, иноземцов, по своей стране во всем совета, во обычаях и делах онаго государства не была бы премена.
К сему же инии согласоваша: больши того надобно [71] беречи, чтобы из обычаев иноземских проторей (убытков) или избытков в житии человеческом, сиречь в ествах и в платье, не зделалося. Аще бо какое дело скоро в государство внидет и за то люди приимутся, — тогда уже приносит бесконечное дело злое, а за тем делом последуют великия злобы.
По описанию же мудрых протор (убыток), избыток наречен есть отцом бедности и убожества. Яко оное явне показал цесарь римский Тиверий думному своему болярину Атилле. Егда той Атилла для своего простора, то есть пространного жития и избытка великого, во убожество великое пришед, всегда плакаше, воспоминая достатки свои, и рече к нему Тиверий цесарь: “Уже истерявши свое богатство, плачеши во время, ниже онаго вскоре не поберегся еси. Тем же веждь, яко за таковым протором последует хотение чюжаго имения, потерявши свое. А когда оное хотение приступится до чюжих животов, тогда единомышления и любви между житейскими людьми не будет. И за тем делом смущение и мятеж приходит в государстве, а после — разорения царств. Егда же всяких добродетелей исполняются людие и бережение во всем, по богопреданным законным стезям шествующе, имеют — абие (тотчас) славно тогда и честно государство сотворяют!”
Удобно убо слава государства онаго погибает, идеже владеет злоба, неправда и хитрость в лукавстве. Того ради всякия властели всяких государств зело должни суть беречи того крепце, еже бы целость государства своего содержати могли и себе безсмертную славу на веки оставили. И о таковых делах наипаче долженствуют промышляти, чем бы усмирити гнев Божий, а ситцевых грехов береглися, которых Бог гнушается.
И во оно время глас народа сицевых крепляшеся (такой укреплялся): “Како имать мирствовати (как можно содержать в мире) многое множество людей, не возъимев в судех правдосудства?!” И естьли того не будет, то от таковых правде устраняющихся дел, яко во иных прежде государствах велия изменения быша, тако и зде конечно некое изменение в государстве быти имать (может произойти)! [72]
Благочестивый же в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич, зело того желая, дабы всюду в его государстве всякая правда была, — но присная ему, великому государю, скорбь тому препятие творила.
Но егда господь Бог хощет кую страну чем и коею гнева своего казнею наказати — тогда первее отъемлет мудрых правителей и сострадателен человеком благих. Яко же божественный Исайя пророк ко иудеом сице провеща: “Се владыка господь Бог Саваоф отъемлет от Иудеи и от Иерусалима крепкаго, и крепкую силу хлеба, и силу воды, исполина, и крепка, и человека ратника, и судию, и пророка, и смотрелива, и старца, и пятидесятника, и дивна советника, и премудра художника, и разумна послушника, — и поставлю юноши князя их, и ругатели обладают ими, и падут людие человек к человеку и человек к ближнему своему. Образится отрок от старца и безчестный о честнем”.
Такожде и в сие наше время благоволи господь Бог крепкаго нашего самодержца и благохотнаго всем человеком и милостивого царя, гневаяся на люди, отняти. Который бы ради своего мудраго разсмотрительства и великого милосердия, аще не бы его болезнь постигла, народное бедство всячески бы возмогл успокоити. Уже бо в царствующем граде гнев Божий от налогов начальнических и неправедных судов возгаратися нача, и мысли у людей такожде начаша развращатися.
Первое же к народному возмущению явное бысть возбуждение сице. Того 190(1682)-го лета в зимнее время Богданова полку Пыжова стрельцы всем приказом били челом великому государю на него, Богдана, — что он, Богдан, вычитал у них по половине государского денежного жалованья — а иных и больше, — с великим прилежанием и со слезами по многое время.
И великий государь, видя их многое их челобитье, указал о том розыскать (произвести расследование). И первой его государской советник болярин Иоанн Языков, по наговору полковников стрелецких, велел о том розыск учинить неправедной и учинить челобитчиком, лутчим людем, жестокое наказание, дабы впредь иных приказов стрельцы, видяще, что за челобитье на полковников над [73] их братьею, стрельцы, делается, впредь на полковников в налогах своих великому государю не били челом и были бы всегда полковником от того страха в покорении.
Но о, неразумных бедственнаго совета! Яко неправедным народ паче хощут удержати страхом, нежели праведною любовию! Забывшие мудрых совет, иже глаголют: “Бойся того, иже тебя боится. Яко кого боятся, того обще ненавидят, а кого кто ненавидит, тому рад бы погибель видел, и оной ему желает, а иногда, аще может, и всячески о том промышляет (исполняет задуманное)”.
И яко же Иоанн Языков, по совету полковников, усоветовает, заповеда такс над невинными стрельцами по неправедному розыску, и учиниша. И лутчих людей, челобитчиков того полку, бивше кнутом развес (без) всякия милости, в ссылку послаша. И тем всех приказов стрельцом страх велий содеяша. И видевше полковники стрелецкие, яко все по их воли над стрельцами содеяся и стрельцы в больший страх от того наказания внидоша, наипаче стрельцом начаша налоги многия чинити.
И того же лета месяца априллиа (апреля) в 23 день воинскаго пешаго чина (пехотинцы), зовемыя стрельцы, от великого полковников своих тяжелоносия не возмогающе к тому терпети, били челом, во-первых, на полковника своего всем полком, на Семена Грибоедова, и подали о нужном (бедственном) неправедном порабощении их от него и о немилостивом в наказании мучении челобитную.
И боярин Иоанн Языков, познав, яко за неправедныя их в судех дела, паче же за безмерную от полковников стрельцом — за его попущением — тягость и велие порабощение, праведный правды хранитель Христос спаситель хощет чрез возмущение народное в то их предвящее умышлении (за их чрезмерное самомнение), еже (что) страхом единым в покорении имети, им праведне воздати, весьма о том (т)щание нача творити, како бы возможно до конечного возмущения народа не допустити.
И того ради абие по тому их челобитью велено государским повелением вскоре розыск и указ учинить. И той полковник посажен был в тюрьму, обаче, точию день пребыв тамо, свободися. И стрельцы не точию тою росправою быша удовольствовани, но наипаче на ярость [74] подвигошася. И начаху себе такожде за праведное свое челобитье неправедного наказания и ссылки надеятися. И того ради во всех полкех тайно начата мыслити, како бы того бедства избыти.
В то же время [Богу тако хотящу] в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич конечно (вконец) изнеможе. И месяца апреля в 27 день, в 13-м часу дня, в четверток, от жизни сея отиде. Царствова 6 лет и 3 месяца.
По смерти же блаженные памяти в. г. ц. и в. кн. Феодора Алексеевича в государском доме их царского роду осташася братия его, благоверный г. царевич и в. кн. Иоанн Алексеевич, благоверный г. царевич и в. кн. Петр Алексеевич; и его государя царевича мати, царица Наталия Кириловна роду Нарышкиных, и в. г. ц. и в. кн. Феодора Алексеевича царица Марфа Матфеевна рода Опраксиных; да тетки ево государевы благородные государыни царевны и великие княжны Анна Михайловна, Татиана Михайловна; и его государевы сестры благодарный государыни царевны и великия княжны Евдокея Алексеевна, Марфа Алексеевна, София Алексеевна, Екотерина Алексеевна, Мария Алексеевна, Феодосия Алексеевна, Наталия Алексеевна.
И в той же день избран бысть на российское Московского государства царство во цари благородный г. царевич и в. кн. Петр Алексеевич, от рождения своего в 10-е лето.
(Далее следует подложное “соборное деяние” об избрании на царство Петра Алексеевича “единомысленно согласием общим”.)
В той же день и тело благочестивого и милосердаго царя и великого князя Феодора Алексеевича от святейшаго кир Иоакима патриарха со всем освященным собором с подобающим надгробным пением и всего народа со многоизлитием слез в землю погребеся в церкви соборной архангела Михаила, при гробех родителей своих, благочестивых царей.
И от того времене наипаче всех стрелецких полков служивые люди, к ним же присоединишася и салдаты Матвеева полку Кровкова, начата помышляти: “Аще тако при царе блаженные памяти Феодоре Алексеевиче, иже име леты довольны, и разум совершен, и бе милосерд, тако Иоанн Языков и инии бояря и приказные [75] люди неправде и всякому насилию не точию по его государскому милосердому праведному указу не возбраняху, но наипаче творящим то — ово ради мздоимания, ово ради начальников человекоугодия, хотяще от них хвалими быти, паче же чюждими бедных людей пожитками их набогатити — попущаше, — что же ныне, при сем государе царе Петре Алексеевиче, иже млад сый и Российскаго царствия на управление не доволен, тии бояре и правители имут в сем царствии творити?! (Т. е. если бояре при дееспособном царе Федоре творили беззакония — что они будут вытворять при малолетнем царе Петре?! (Прим. сост.)).
Вемы, яко не лучшее нам бедным восхощут сотворити, но наипаче потщатся во всем на нас величайшее ярмо неволи возложити! Зане не имея над собою довольнаго — ради царских юных лет — правителя и от их неправды воздержателя, яко волки имут нас, бедных овец, по своей воли во свое насыщение и утешение пожирати!”
И того ради лучше избравше смерть, нежели бедственный живот, по своему общему совету, начало своего з боляры поступка положиша сице.
Месяца апрелиа в 30 день и маия в 4 день все пехотного строю полки, которыя на Москве суть, салдаты и стрельцы, во своих всяких обидах и налогах и в наказательном немилосердом мучении на полковников своих в. г. ц. и в. кн. Петру Алексеевичю (т) били челом и подавали заручные (подписанные) челобитныя. И по тому их челобитью велено государским указом и боярским приговором тех всех полковников от их приказов отставити и отдати их за их неправдоделание в приказы стрельцам головами (на волю стрельцов) в наказание.
И тогда в. г. с. Иоаким патриарх московский и веса Росии, сболезнуя, яко истинный пастырь, людем Божиим, милуя всех, яко чад своих духовных, и име опасение, во еже бы внезапным киим-либо изменением они, служивыя люди, возсвирепевше на полковников своих, оных напрасной смерти не предали и от того не пришли в народное кое смущение — абие посла во все стрелецкие приказы ко всем людем архиереев: митрополитов, архиепископов, архимандритов и игуменов, — с прошением, чтобы тех [76] полковников в приказы свои они не имали, а за государской указ милостивый, что по их челобитью отданы в наказание головами, государю били челом.
И они (восставшие) тако по прошению святейшаго патриарха сотворили. И тем полковником, на которых были челобитья, повелением царским давано наказание пред Розрядом, многия биты батоги. И по их челобитчиковых заручных скасках (подписанных сообщениях), что полковники с кого взяли и чем обиду им в жалованье государском или во ином в чем учинили — все доправлено и отдано им, челобитчиком.
Полковники же стрелецкия, на которых было челобитье, сии суть (далее перечисляются имена 16-ти полковников и генерала Матвея Кровкова).
И прежде наказания полковником пред Розрядом сказываны вины их тако:
“Семен Грибоедов, или кто иной!
В. г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич (т) велел тебе сказати:
В нынешнем во 190(1682) году апреля в 30 числе били челом великому государю на тебя им (я) река пятидесятники, и десятники, и рядовые стрельцы того приказа, у которого ты был. Будучи де ты у того приказа им, стрельцом, налоги, и обиды, и всякие тесноты чинил. И приметываяся (приставая, придираясь) к ним для взятков своих и для работ, бил их жестокими бои. И для своих же взятков по наговорам пятисотых и приставов из них, стрельцов, бил батоги ругательством, взяв в руку батога по два, и по три, и по четыре. И на их стрелецких землях, которые им отведены под дворы, и на выморочных (оставшихся после умерших) местех построил загородный огороды, и всякие овощные семена на те огороды покупати им велел на зборные (общественные) деньги.
И для строения и работы на те свои загородныя огороды жен их и детей посылал работати в неволю. И в деревни свои прудов копати, и платин, и мельниц делати, и лес чистити, и сена косить, и дрова сечь, и к Москве на их стрелецких подводах возить заставливал. И для тех своих работ велел им покупать лошеди неволею, бив батоги. И кафтаны цветныя с золотными нашивками, и шапки бархотныя, и сапоги жолтыя неволею же делати им велел. [77]
А из государева жалованья вычитал ты у них многия деньги и хлеб, и теми зборными и остаточными деньгами и хлебом корыстовался. И с стенных, и с прибылых караулов, и из недельных, и в слободах с съезжих изб их, стрельцов, в спуск по тритцати, и по сороку, и по пятидесяти человек, и больши спускал (отпускал вне очереди): а за то имал ты с человека по четыре, и по пяти алтын, и по две гривны и больши, а с недельных по десяти алтын, и по четыре гривны, и по полтине (по 12, 15, 20 и больше, по 30, 40 и 50 коп.) — и теми деньгами корыстовался.
Да ты же, стоя на стенных караулех, имал на них, стрельцов, государева жалованья, что им на тот стенной караул даются деньги и запасы з дворцов, — и то имал себе, а им, стрельцом, не давал, а велел продавать, и теми деньгами корыстовался ты сам.
И на дворовое свое строение лес и всякие запасы покупати им велел на зборные деньги, и тем чинил ты им тесноты и разорения. И на двор к себе сверх деныциков имал на караул многих стрельцов, и тех стрельцов заставливал всякую работу работати и отходы чистить.
А как ты с приказом (полком) бывал на государской службе, и в приказе, которыя оставалися на Москве — и с тех имал ты великие взятки з боем, и из них многих оставливал на Москве на своем дворе на караулех и для работы. И будучи на государских службах в полкех, и в малороссийских городех, и в дорогах по тому ж чинил им, стрельцом, всякие тягости, и на подводах их возил твои запасы.
А блаженные памяти брата его государева, в. г. ц. и в. кн. Феодора Алексеевича (т) указ тебе о том с великим подкреплением был сказан, что никаких взятков с них, стрельцов, не имать, и на Москве на себя работать не заставливать, и в деревни свои, и к друзьям своим, и к свойственником ни для каких работ их, стрельцов, не посылать. А для того тебе на пополнение дана была великого государя жалованная деревня в поместье, чтоб быти тебе у того приказа безкорысно. А ты, забыв такую великого государя милость и жалованье, того приказа стрельцом те налоги, и обиды, и тесноты, и взятки чинил, и бил их напрасно.
И в. г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич (т) указал и [78] бояря приговорили: за тое твою вину, и к стрельцом за такия налоги, и обиды, и за многия взятки тебя от приказа отставить, и полковничей чин у тебя отнять, и деревни, что даны тебе к приказу, отписать в Стрелецкой приказ. А у приказа на твое место быть иному полковнику.
А что ты, будучи у того приказа, с стрельцов имал из съезжей избы и у пятидесятников зборных их стрелецких денег, и вычетов, и всяких денежных зборов, и хлеба, и иных взятков — и то все на тебе доправить и отдать челобитчиком против их челобитья и росписе (согласно их челобитной и перечню). А что ты имал в неволю мастеровых и работных конных и пеших людей, и в деревни к себе их, и к друзьям своим, и к свойственником, и к знакомцом для работы посылал — и за то за все доправити на тебе деньги и отдать челобитчиком.
Да за те же твои вины, что ты, будучи у приказа, чинил им, стрельцом, всякую тесноту и обиды для своей корысти, великий государь указал учинити тебе наказание — бить тебя батоги”.
И той великого государя указ сказывай полковником на площеди у Стрелецкого приказу, и наказание им чинено при всем народе. Обаче некоторым полковником наказание и не чинено по челобитью стрелецких полков выборных людей: для того, что не вси полковники равно им, стрельцом, обиды и налоги творили. И деньги по стрелецким росписям начата на них, полковниках, правити.
Обаче и тем государским праведным указом стрельцы не удовольствовахуся. И досада (на) полковников не точию к ним тем утолилася — но от того часа наипаче [нача огнь гневный в них на начальников, к тому же в прибавку и на иных времянников, за грехи наша богопопустными и всякими вымыслы горети, да пламя свирепства на пожжение испустят, на тыя (тех) вымышляти] днями и ночьми тайно о том между себе начаша советовати.
Той же мятежный совет прежде начася, и потом бе, в полку полковника Никифора Колобова. И абие яко котел вреющий (кипящий), дров под гнетою паче врети (бурлить) начинает — такс сердца своя гневом от частых своих словесных злобных глаголаний им паче и [79] паче огнь ярости (стал) умьножатися, и гнев их свирепства воспалятися, и от того зело острожелчия их пламень гнева возвысися.
О, како пойду памятию в созрение онаго дне, бывшаго тогда страшнаго и полного ужаса дело?! Кого призову в день той зрети беды?! Кто, в злодеянии коем лежа (пребывая), противяся правде законней и християнскому жительству что творяй противно, и уцеломудритися, престав (отказавшись) от зла, восхощет благому подражати житию — прииди, и виждь разумно, кто убивается, и от кого, и за что!
Тем же услышите сия вси языцы (народы), внушите вси живущий во вселенней, елицы (сколькие) же ныне есте и елицы будете, присмотритеся изменению от Вышняго десницы, и отменности (переменчивости) в людех, и колесу жития сего непостоянному, кое ныне в высоту возвышается и паки тое же вниз з горы опушается страшным и ужасным опущением.
МЕСЯЦА БО МАЯ
Месяца бо маия в 15 день солдаты бутырския и всех приказов стрелецкие полки, совещавшеся единомысленно, в 9-м часу дни со всех стран пошли во град Кремль полками, воинским строем, з знамены и з барабаны, со оружием: с мушкеты, з бердыши, и с копьи, и несколько привезли и пушек, яко бы на некоего неприятеля иностраннаго. Идоша же [80] зело бодро и свирепством ярещеся, яко звери неукротимыя.
И тако страшно видети было тогда попущение гнева Божия, яко вси людие, видевши, во страсе трепетаху и недоумевахуся, что имать быти? Ибо и воздух во оное время пременися тихости, и воздвижеся буря ветрена велия, и облаки мрачны ношахуся, народу вящий страх деюще.
Глаголаху же служивыя они народом, яко идут они выводите изменников, и неправдотворцев, и губителей царского рода. Пришедше же к государской Грановитой полате х Красному крыльцу со оружием стояша много и от всех стран (сторон) весть государской двор вкруг обступиша крепко, чтоб ни един из государского двора, которые люди им надобны, (не) ушел.
Биша же в колоколы набатныя по всему Кремлю и в барабаны на бой. А с коньми боярских холопей и с коретами збили с Ывановской площеди всех, и в город Кремль бояр и верховых людей (дворцовых служащих) никого же (не) пущаху.
Видевше же их такое смущение и страшный приход, в. г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич (т) и бояря вскоре послаша с Верху к в. г. с. Иоакиму патриарху московскому и веса Росии, чтобы изволил в Верх к государю быти не мешкая. И святейший патриарх с тем же присланным боярином вместе в Верх к государю пришел немедленно.
Служилыя же люди, стояще у Красного крыльца, сказывали, бутто некоторые бояря учинилися изменники и царской род хотят извести; и бутто царевича Иоанна Алексеевича умертвили, а над царем Петром Алексеевичем злое свое умышление хотят учинити и лишити его царства. И они, бутто слыша то, собрався пришли того сыскивати, (утверждая), что они служат государем верно.
И от государя присланнии к ним вопросиша их: “Чесо ради приидоша таковым образом страшным без государского указу?!” И они отвещаша такожде, что выше писася.
И на умоление таковых их слов вымышленных или затейных совещаша в государских полатах г. ц. и в. кн. Наталия Кириловна и государыни царевны с святейшим патриархом и з бояры: взяти в. г. ц. Петра Алексеевича [81] и государя царевича Иоанна Алексеевича и народу смущенному их, государей, объявить, что они, государи, здравствуют, и таких дел по их словам в Верху ни от кого не было.
И вземше же великих государей, поидоша на Красное крыльцо: государыня царица с сыном своим царем Петром Алексеевичем, и царевич Иоанн Алексеевич, и святейший патриарх, и вси бояре, и многие Государева двора чиновные люди. Пришедше же на Красное крыльцо, поставиша их на стене пред народом, объявляюще всем сице: “Се государь царь Петр Алексеевич! Се государь царевич Иоанн Алексеевич! — Благодатию Божиею здравствуют, и изменников в их государском дому никого нет!”
И хотяще их смущение усмирити и мысль о них, государех [не вем от кого на зло приятую], разрушити, поиде к ним на низ Красным крыльцем святейший патриарх. Они же, видевше его к ним идуща, воскричаша все множество их: “Не потребуем никаких ни от кого советов!” Напреди же стоящие глаголавше: “Время уже и наста! Пора [кто надобен нам] разбирати!”
И склонивши напред себя копии, и со всяким оружием яровидно зело на крыльцо по леснице мимо святейшаго патриарха поидоша в Верх. И со всех стран по стенам и по лесницам, яко звери, в государской дом потекоша. И абие государи и царица, зряще неуклонную их дерзость и злое устремление, поидоша в велице страсе в полаты своя. Бояря же, и ближния люди, и всякого чина вси, убоявшеся, начаша бежати и хоронитися, кто камо (куда) возможе. Инии же сверху металися на землю и дивно како [хранит Господь!] с такия высоты мещущеся и не побишася смертно!
Тогда они, служивыя, во-первых, изымали боярина Артемона Сергеевича Матвеева, и тамо в Верху убили до смерти, — иже бе человек остр в разуме и гражданским делом искусен зело. По сем, гневаяся на отца, думного дьяка Лариона Иванова, сына ево Василья Ларионова, изымав (схватив) тамо же в Верху убиша. Таже полковника, по челобитью их отставленого, Григорья Горяшкина в Верху же убиша.
По сем боярина князя Михаила Юрьевича Долгоруково тамо же в Верху убиша. Боярина Петра Михайловича [82] Салтыкова сына его, Федора Петровича, мняще быти его (приняв его за) боярина Ивана Кириловича Нарышкина, убиша, — познавше же, что не той, отнесоша его на двор к отцу его. В Верху же боярина Кирила Полуехтовича Нарышкина сына его, Афонасья Кириловича Нарышкина, убиша. По сем прежнего их полковника Андрея Дохтурова в Верху же убиша. И кто им надобен сами, изыскав, убиваху.
И во все государевы полаты и комнаты и во вся места натекоша множество многое во оружии своем, ищуще, яко злии звери, кого убити. И ходиша в царская обитования (жилые покои) всюду безопасно (без опаски). И никаковаго оставили места нигде же во всем государеве дворе, где бы они не смотрели и не искали. И их царския одры превращали (постели переворачивали), извет творя, яко ищут изменников.
Убивше же тако, с высокости ис полат телеса на землю бросали зело немилосердо, и на земли уже мертвое тело, ободрав всю одежду, немилостиво секли бердыши и кололи копиями. Кого же по своему совету в государевых полатах не нашли — тех по дворах их и по знакомым людем всюду, полками ходя, искали крепко.
Меж патриарша двора и Чудова монастыря на улице в той же день изымали славнаго и искуснаго в воинском деле, храбраго и сильного мужа боярина князя Григорья Григорьевича Рамодановского. И ведуще его за власы и браду зело наругателне терзаху и по лицу биюще. И против Розряду на дороге, подняв вверх на копьях, опустив на землю, всего изрубили.
Таже, не вем где нашед думного дьяка Лариона Ивановича, меж церкви Благовещения и Грановитыя полаты на площади убили и изрубили. Иже муж в делех гражданских и посольских вельми был разумен. В той же день часа за два до вечера, шедше на двор к боярину ко князю Юрью Алексеевичи) Долгорукове, и тамо в конечней (глубокой) старости его убиша на дворе его. Стольника Ивана Фомина сына Нарышкина за Москвою рекою близ двора его убиша. Иванова человека Нарышкина убиша.
На той же площеди уже в 1-м часу ночи, хоронящегося на некоем дворе нашед, приведше боярина Ивана Максимовича Языкова убили. Холопей боярских [83] в той же день у Оптекарской лесницы девять человек убиша.
Искали страшно и прочих, кто им надобен, всюду по Кремлю, по дворам и монастырям. В дому же святейшаго патриарха, наипаче по всем местам, и в самой соборной велицей церкви непрестанно, станица по станице (отряд за отрядом) пришед, всюду в сундуках, и ящиках, и под престолом копьи пыряюще, при святейшем патриархе искали. Святейший бо патриарх с Верху между множества их едва пройде в соборную церковь. Невежди же зело ему в церкви досождали всякими словесы, чесого было им и мыслити не довелося.
Егда же кого убиют и збросят с Красного крыльца, — нагого человека, взем за ноги и вонзя копьи в тело, влачили по улице в Спаския ворота на Красную площадь. И пред телом, влекомым и копии бодомым, текуще, глупии люди досаду являюще, яко честь творяще вопияху гласы великими: “Се боярин Артемов Сергеевич! Се боярин Рамодановской! Се Долгорукой! Се думной едет! Дайте дорогу!”.
И повергше на Красной площеди пред Спаскими враты у Лобного места, сечаху во многия бердыши многия люди мертвое тело наругательне, и пресекше (изрубив) с костьми в мельчайшия частицы, яко отнюдь невозможно знать, что человек ли то был, тако отхождаху.
Не точию же сами онии служивыя кричаху в том деле, яко согласующе: “Любо, любо!” — но и иным, кто идет, повелевали тоже “любо” кричати. А кто тако кричати не хоте — и того изменником нарицаху, иних же и бияху. И поставиша всюду по Москве сторожи крепкия, чтобы с Москвы никто не бежал.
В той же день в приказех в Судном и Холопьи все письма всяких дел передрали. И обещалися уставити правду, а холопем боярским волю дати, чтоб на них, служивых, з боярских дворов холопи не встали и споны (препоны) им в том их злом умышлении не учинили.
Маия же в 16 день, рано еще, в 1-м часу дне, паки (еще раз) такожде во оружии, яко на бой приидоша к государским полатам. И дерзновением своим вземше в Верху думного дьяка Аверкия Кирилова, дохтура Яна Гутменца, стольника Михаила Данилова сына Дохтурова — с Красного крыльца сверху бросили на землю и [84] на земли такожде наругательне секуще и колюще, нагих извлекали на ту же Красную площадь.
К святейшему же патриарху в той день многими стами прихождаху во всем оружии и грозяху не токмо его домовым служителем, но и самому копиями и бердыши, чтоб выдал изменников, у него на дворе хоронящихся, которых ни единаго не было. И всюду по погребам, и по местам всем, и по сундукам, и по постелям непрестанно, и по подмостью (под лестницами) искали.
Не обретше же в доме его никого, паки пришедше выборны(е) их о том же вопрошаху святейшаго патриарха. Он же изрече, во омофор (широкую епископскую ленту через плечо) одеянный [яко ждый по их свирепству смерти]: “Ей! Несть у меня в доме никаких изменников!” И оттоле престаша ходити и стужати (досаждать) ему.
Во утрие же в 17-й день месяца маия, вооружившеся яко и прежде, приидоша зело в ярости велице, чтобы государь царь Петр Алексеевич, а государыня царица Наталия Кириловна боярина Кирила Полуехтовича, отца ея государыни, Нарышкина, да брата ея, государыни, боярина и оружейничего Ивана Кириловича Нарышкина, да дохтора Данила Фунгаданова, родом жидовина, выдали им предати ругательной смерти.
Ох, беды! Увы, жалости! Пред очима отцевыма детей убивают! Пред очима же детей отца страшной и мучительной смерти предати хотят! Не болезнь ли? Не мука ли? Они же, служивыя, все стояще пред Красным крыльцом, неотступно просят и грозят не дати хотящим такою же де смертию, и паки в Верх хождением, и многих побиением.
Видевше же их народное упорство, выдаша им боярина Иоанна Кириловича Нарышкина, его же они злии мужи зверски похвативше отнюдь немилосердо пытали пытками страшными. И пытаного нагаго из застенка вывели на Красную площедь, поставя его меж мертвых посеченых телес стояща, обступя вкруг, со всех стран вкупе копиями збодоша (пронзили), и оными подняли кверху, и спустя, руки, ноги, голову обсекли. И голову вонзоша на древо высоко, все же тело его в мелкие частицы изсекоша.
Таже доктора Данила, иже в крещении Стефан бе, [85] вземше, в застенке крепко пыташе, биша в три кнута, купно и огнем жгоша. И потом такожде выведше на Красную площедь изсекоша в мелкие части.
Болярина же Кирила Полуехтовича, ради величайшаго прошения и многих слез, едва от горькия смерти свободиша. Но взявше его с Верху, привели со многим караулом в Чюдов монастырь. И по обычаю монашескаго чина постриже его Чюдова монастыря архимандрит Андреян, и нарече его Киприяном. И наутрие вземше его из монастыря Чюдова послаша жити в Кирилов монастырь на Белоозеро.
В тыя же дни и инии простолюдини разных чинов посечени быша, ибо они, служивыя, поставиша между собою завет, да никтоже где грабительством возьмет чьих себе животов. Того ради в то время где кого поймают какую вещь несущаго — абие на площади умершвляху посечением. А служивых, кто где что похитит — то пропадет.
И оная Красная площадь исполнена была мертвых посеченых телес. И лежаху немалы дни, не смеяше же никто и сродники взяти родителей своих телес в предания погребения. Вси бо они, служивыя, приявше в крови дерзновение, возсвирепели такс, яко никому же дающе с собою и глаголати.
И начаша по торговым погребом пить и бражничать, и по граду ходяще без всякого опасения з женами, кричать и нелепая словеса глаголати. И вымыслиша в тое время стрельцы себе называтися государевою надворною пехотою, а не стрельцами.
Видевше же их, служивых, такую дерзость, сродники и дети побиенных людей, и приказные люди, и судьи, и подьячие с Москвы разбегошася, кто где от попущеннаго гнева Божия скрытися можаше. Иных же, изымавше, в ссылку в дальние места ссылали.
И тщахуся безумнии и глупии государством управляти; не ведуще, яко по словеси любомудрых, буих и в разуме непостоянных совет никогда же состоится. Тогда бо поистинне видети бысть ослабление рук у всех людей, яко несть помогающаго и к полезному укрепляющаго. Мало бо не вси и приказныя судилища опустеша безлюдством.
Бог же премудрый за безмерную свою благость [86] никогда же рода человеча [аще и наказует, но милостию, яко отец] оставляет без промысла своего: ни царства коего, ниже малыя горсти персти земныя, — яко сын все в себе объем и в длании своей концы земныя содержай, — благоволи в промысле своем удивляти люди, да и не надеющийся, надежду имевше, возглаголют, яко есть Бог, сотворший вся и оною тварию промышляяй, яко и в древния роды, чюдодетельствуя, премудро воздвиже во Израили пророчицу Девору в судиах, и во спасение людем исраилевым от иноплеменник праведную Июдифь, от мидян мудрую Есфирь, и в царствующем Константинополи во дни царя Феодосиа юнаго во управление сестру его единородную философствующую царевну деву Пульхерию, яже не токмо в гражданских делах пособствовала брату своему царю Феодосию, но и всей церковной православной полноте на третием и четвертом соборех, яко истинная церкве святыя дщерь, помощь и пособие творила.
Тако и зде, в такое бедственное и мятежное время, по благоволению своему правитель всеа вселенныя всехитрый Господь и Владыка, к пособию правления царства благочестивейшаго г. ц. и в. кн. Петра Алексеевича (т), в юных его государских летех, воздвиже сестру его государеву благородную и премудрую милосердую великую государыню царевну и великую княжну Софию Алексеевну.
Ей же даде чюдный смысл и суждение, яже тщание в девственной чистоте ко вселюбезному творцу своему и Богу неусыпным сердца своего оком непрестанно творящи. Желающе вечнаго с ним в прекрасном горнем всевеселом Иерусалиме пребывания. К сродному господства своего росиискому народу человеколюбием склонившися, велий труд, оных служивых от Бога дарованными мудрыми и благоуветливыми словесы уговаривающе на кийждо (каждый) день, подьяша. Дабы они паки мирно по прежнему жили, и дабы верно государем своим служили, и страхов, и всполохов, и обиды бы дерзостию своею никому не творили.
И тогда только, что они аще и непотребное говорят, обаче чтоб их слушати — и правде места не даяху (однако слушать их — значит правде места не давать), понеже большая часть не наказанных поселян (незаконно [87] записанных в стрельцы крестьян) в них. К тому же пиянии — старых людей не слушаша.
Видевше же благоверная государыня царевна такое их неукротительство, чтоб они усмирилися пожаловала государскою их милостию. Всем служивым: салдацкому полку, что на Бутырках, и стрелецким — всякому человеку по списку, мал ли, или велик — по десяти рублев человеку. А на тот тако великий росход, за неимение (м) толикого множества в государской казне денег, указала на ту дачю (выплату) имати с патриарших и со властелинских (церковных) крестьян, и с монастырских, и з боярских, и с приказных людей по окладом, з дьяков и подьячих. К сему и убиенных и ссылочных людей животы они имали (брали) и продавали.
И того им всего не достовало для того, что они еще сверх того государского жалованья, что им дано по десяти рублев человеку, начали за служенные годы лет за двадцать и за тритцать имать жалованье. Им же в том взятке способства чинил в Стрелецкой приказ посажденный боярин князь Иван Андреев сын Хованской, о его же коньчине ниже повествоватися имать.
И тем неправедным взяткам зело они, служивыя, людей во всем государстве ко оскорблению привели. И те взятыя деньги едва кто у себя служивой оставил или (на) какую нужную потребу истощил, но на питиях по кружалам (кабакам) и в погребах изнурища (истощили).
Она же, благоверная в. г. ц. и в. кн. София Алеексеевна, призывающе служивых из выборных их людей, благоразумным своим и мудрым приветом уговорила, чтобы мертвых изсеченныя многое время лежащия на площеди телеса, и возсмердевшияся уже, свесть и похоронить. И по ея, государыни, благоразумному глаголанию оное дело вскоре сотворися: телеса побиенных с площади свезены и погребены быша от сродников их.
И кто бы, на оное плачливое тогда позорище (плачевное зрелище) изшед, идеже трупие таких в государстве лежаше славных мужей, отнюдь и ближайшими своими сродичи не познаваемы, зане не токмо плоти, но и кости их изсеченые, с перстию (прахом) смешенныя, узрев, не восприял плача и его словес, яко же плака Иерусалима пророк Иеремия?! И не токмо оных побиенных, но воистинну и весь человеческий живот оплакивал [88] бы до смерти своея, ибо таковых благородных мужей, иже надеяхуся, всегда благородствуя, благовременно живот свой кончати, — тех телеса, яко купы (кучи) гнойнаго сметия (мусора), тамо лежаху, и кто сей или иный — познати было невозможно.
МАИЯ ЖЕ МЕСЯЦА
Маия же месяца в день 23 собравшеся вси выборныя служивых люд(и)е, пришедше на Красное крыльцо велели боярину князю Ивану Хованскому доложить государыням царевнам, что во всех их стрелецких полкех хотят, и иных чинов многая люди, чтобы на Московском царстве были два царя, яко братия единокровнии: царевич Иоанн Алексеевич, яко брат больший, и царь да будет первый; царь же Петр Алексеевич, брат меньший — и царь вторый.
А естьли де того не восхощет кто учинить — паки хотят итить вси, вооружася, во град, и от того будет мятеж немалый! И по доношению о том боярина князя Ивана Хованского государыням царевнам указали государыни собрати всех бояр, окольничих, думных и ближних людей. А собрав, выборных людей от всех стрельцов пришедших и извет (сообщение) объявили, и они тому согласны учинилися.
По сем указали их царское величество в их государской Грановитой полате сойтися всяких чинов людем и, како тому делу быти возможно, помыслити, чтоб такое [89] великое дело было постоянно, — наипаче же вси желание имеют, како бы народное колебание и мятеж в царствующем граде усмирился.
И абие в той день в Грановитой полате в час (время не указано) всяких чинов люди сошедшеся о избрании на Московское государство дву царей говорили много и чтобы тому быти согласилися. По сем послаша к в. г. с. патриарху, чтобы он со всем освященным собором ради великого царственного дела изволил в Грановитую полату прийти вскоре, яко там его пришествия всяких чинов множество людей ожидают.
Егда же святейший патриарх со всем освященным собором: с митрополиты, архиепископы и епископы, со архимандриты, и игумены, и иными духовного чина людьми, тамо в полату — идеже бяху собрани царского величества бояре, окольничие, думные и ближние люди, стольники, стряпчие, жильцы, дворяне московские, и городовые дворяне, и дети боярские, гости и служивыя люди, выборныя рядовыя, и пушкари, и черных слобод жилецких выборныя ж — прииде, абие ему и всему освященному собору о том согласное свое намерение объявили.
И паки о том многое глаголание в полате о избрании бысть. Ови убо глаголаху (одни говорили), что дву царем в едином государстве быти трудно. Инии же вещаху, что дело будет полезно государству, яко единокровнии братия два возцарствуют и отеческий свой и прародительныи престол Московского государства во всяких случаях, аще имут содержати, удобно управят. А в наступлении на Росийское благочестивое государство коего-либо неприятеля всюду готовая будет оборона и правление чинное: аще убо един царь противу неприятеля изыдет — другий в царстве своем на престоле царском имать пребывати, и всякое благоразсудство стяжати имать (благое рассуждение приобретет) Российское государство во всем.
К сему глаголаша множество народа, яко и в древния лета в государствах по два царя бывали: во Египте убо фараон и Иосиф; в царстве же греческом Василий и Констянтин, такожде два брата, Анорий и Аркадий, дети Феодосия Великого. И чтобы в Росийском государстве быти дву царем вси согласилися. [90]
И сие избрание и совет всего народа в. г. ц. и в. кн. Петру Алексеевичю, и царевичю Иоанну Алексеевичи”, и государыням царицам, и благородным государыням царевнам возвестили.
И желая всему государству тишины, чтобы смущения и мятежу в народе не было, в той же день благовестиша довольно в великий комбан (колокол). И приидоша в соборную церковь святейший патриарх со всем освященным собором, таже и великие государи цари Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич (т) со всем их царским сигклитом. И всякого чина и возраста множество народа многое пришед в церковь.
И поставиша их, государей, в соборной церкви на царском месте равно: во-первых царя Иоанна Алексеевича, таже царя Петра Алексеевича. Весь освященный собор пеша (пел) благодарственное господу Богу молебное пение и возглашающе многая лета благочестивым царем.
По отпусте же (окончании) того пения вси людие, и прежде святейший патриарх со всем собором, великих государей мирным многолетием и спасенным житием поздравлял. Таже их царского величества весь сигклит и вси людие чинами своими особь поздравляли и желание свое усердное им, государем, купно служити объявляли, приглашающе (провозглашая): “Великим государем да будет многия лета!”
Маия в 23 день вышед с Верху боярин князь Иван Хованской московских полков выборных стрельцов спрашивал, все ли у них смирно. И выборные противу того сказали, что смирно у них все, и спросили его о здаровье в. г. ц. и в. кн. Петра Алексеевича (т) и всея его государские полаты о здоровье же. И князь Иван Хованской им сказал, что в. г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич (т) и царевич и в. кн. Иоанн Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, и государыни царицы, и государыни царевны милостию Божиею в добром здаровье.
И после того в. г. благородная царевна и в. кн. София Алексеевна выборных изволила призвать и службу их похваляла: а впредь де за их службу им их государская милость будет. И в. г. ц. и в. кн. Петр Алексеевич (т) изволил выборным же сказать свою государскую милость: как де их жаловали дед, и отец, и брат его [91] государев, а он, великий государь, их жаловати будет такожде.
И маия в 25 день московских салдацких полков выборныя, учиня между себе совет, пришли за переграду и велели сказать князю Ивану Хованскому чтобы он к ним вышел. И князь Иван Хованской к выборным выходил. И выборные ему извещали наедине: государыни де царевны и в. кн. Марфы Алексеевны постельница Федора Семенова дочь, сидя за караулом у Николаевских ворот, говорила, что в. г. ц. и в. кн. Иоанн Алексеевич (т) болезнует о своем государстве, да и государыни де царевны о том сетуют, и чтобы он, князь Иван, доложил то в. г. благородной царевне и в. кн. Софии Алексеевне, и чтобы им, выборным, видети их государския очи.
И против того князь Иван Хованской им, великим государем, извещал. И они, великие государи, указали быть перед себя, великого государя, в свои государския полаты по человеку от полка. И выборные против их государского указу перед в. г. ц. и в. кн. Иоанном Алексеевичем (т) и перед государынями царевнами были. И он, великий государь, выборных жаловал к руке. И государыни царевны стрелецкую и салдацкую службу милостиво похваляли и о приходе выборных спрашивали.
И выборныя противу того о словах постельницы Федоры извещали и говорили: “По чьему наученью она те слова говорила?” И великий государь и государыни царевны противу того изволили сказать, что тоя постельницы они, великие государи, ни с какими словами не посылали никуды и никаких речей говорить ей не приказывали, только де она у них, великих государей, просилася в Вознесенской монастырь и к Василью Блаженному помолитися.
И выборные всех полков им, великим государем и государыням царевнам, извещали, чтобы у них, великих государей, в их государских полатах никакова смятения не было, и чтобы он, великий государь, изволил быти в своем государстве на отеческом престоле первенством и учинил честь себе, государю, первым царем, — а брату его государеву, г. ц. и в. кн. Петру Алексеевичи) (т) быти вторым царем.
А они де, всех полков стрельцы, и салдаты, и всяких чинов служивыя люди, им, великим государем, служити, [92] и всякого добра хотети, и прямити хотят в равенстве. И государи, и государыни царевны те слова слушали радостно. И великий государь и государыни царевны изволили говорить: “Дай Боже смирение; а тому де быти мочно, чтобы г. ц. и в. кн. Иоанну Алексеевичю (т) на своем отеческом престоле быти первым царем”. И тех выборных за те слова милостиво похваляли.
А как де будут из ыных государств послы, и к тем послам выходити брату их, в. г. ц. и в. кн. Петру Алексеевичю (т). А в наступление от окрестных государств на Московское Российское государство неприятелей — и противу неприятелей войною итти мочно в. г. ц. и в. кн. Петру Алексеевичю (т). А в Московском государстве правити г. ц. и в. кн. Иоанну Алексеевичю (т).
И он, великий государь, против тех слов изволил говорить: “Желанием того, чтоб быть ему великим государем царем, не желает — в том буди воля Божия, что Бог восхощет, то и сотворит”. И государыни царевны против того изволили говорить: “В том де воля Божия есть и впредь будет!” А они де, выборныя, не собою то говорят, но Божие о том изволение, и Богом они в том наставляеми.
И маия в 26 день выборные всех полков, и салдаты, и гости, и Гостиной, и Суконной, и черных сотен и слобод за переградою ожидали государского указу. И того ж числа в. г. с. Иоаким патриарх московский и веса Росии со преосвященными митрополиты и со всем освященным собором, и бояря, и окольничие, и думные люди пришли в Грановитую полату. И о том, чтоб в. г. ц. и в. кн. Иоанну Алексеевичю (т) быть на Московском государстве на отеческом престоле первым царем, а брату его в. г. ц. и в. кн. Петру Алексеевичю (т) — вторым царем, советовали.
И советовав, стрелецких и салдацких полков выборных, и гостей, и Гостиной сотни, и чернослободцов призвали в Грановитую полату, и их намерение, а свой совет им объявили. И выборные всяких чинов люди, слыша про то, радостно сказали, что они им, в. г. ц. и в. кн. Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю (т) служить, и радеть, и всякого добра хотеть, и прямить, и за дом пресвятыя Богородицы, и за их, великих государей, многолетное здаровье, и за православную християнскую [93] веру стоять, и против их государских неприятелей головы свои положить ради так же, как служили деду, и отцу, и брату их, великих государей, предки их и они.
И бояря, и окольничия, и думные люди, и весь царской сингклит, и выборные всяких чинов люди в том при святейшем патриархе и при освященном соборе учинили веру и целовали крест. И в. г. ц. и в. кн. Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич (т) из своих государских хором изволили итить в соборную и апостольскую церковь Успения пресвятые Богородицы к молебному пению, чтобы за помощию всесильнаго Бога, и предстательством християнския надежды и заступницы пресвятые Богородицы, и всех святых молитвами в Росийском государстве было умирение мира и всякое благоденствие.
И после молебного пения им, великим государем, святейший патриарх со всем освященным собором, и бояря, и окольничие, и ближние люди поздравляли. И из соборной церкви великие государи в свои государские хоромы изволили итить Шатровою лесницею. И в то время московских стрелецких и салдацких полков выборные, и гости, и гостиной сотни, и чернослободцы им, великим государем, поздравляли же. И великие государи московских и салдацких полков стрельцов и салдат пожаловали: велели их поить и кормить по два полка в день; да им же сказано, чтоб они были готовы к руке (к аудиенции) по два ж полка в день.
И по сем, якоже прежде салдаты и стрельцы усоветоваше о прошении правления Российскаго государства благоверной премудрой г. ц. и в. кн. Софии Алексеевне, тако и сотвориша. И по оному их благому совету и тщанию сотворися, а како т о бысть и чесо ради, — и о том изъявляет писание в Розряде в записной того года книге сице:
“190(1682) года апреля в 27 день по воли всесильного Бога в. г. ц. и в. кн. Феодор Алексеевич (т), оставя земное царство, преселися в вечное небеснаго царствия блаженство. И по отшествии его государеве от сего света ко оному некончаемому блаженству, благоволением всемогущаго Бога и его святою помощию на прародительском Росийского царства престоле учинилися и державу обще восприяли братия его государевы, в. г. ц. и в. кн. Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич (т). [94]
И советовав они, великие государи, с матерью своею, с в. г. ц. и в. кн. Наталиею Кириловною, и с своими государскими тетками и с сестрами, з благородными государынями царевнами, также о Святем Дусе со отцем своим и богомольцем в. г. с. Иоакимом патриархом московском и всеа Росии и со всем освященным собором, и говоря с своими государскими бояры, и с окольничими, и з думными людьми, и по челобитью их и всего Московского государства всяких чинов всенародного множества людей, изволили великого своего и преславнаго Росийского царства всяких государственных дел правление вручити сестре своей, благородней г. ц. и в. кн. Софии Алексеевне, со многим прошением, для того что они, великие государи, в юных летех, а в великом их государстве долженствует ко всякому устроению многое правление. А ея, великую государыню, благоволила Божия Премудрость упремудрити паче инех, и кроме ее правити Росийское царствие никому невозможно.
И при том их, великих государей, изволении и прошении о Святем Дусе отец их и богомолец в. г. с. Иоаким патриарх московский и всеа Росии со всем освященным собором, при многом же своем архиерейском прошении и бояр, и всех полатных, и всего Московского государства всяких чинов людей челобитье, подал ей, государыне, на то богоугодное дело свое архипастырское благословение.
И в. г. ц. и в. кн. София Алексеевна, по многом отрицании, к прошению братии своих, великих государей, и благословению о Святем Дусе отца своего и богомольца в. г. с. Иоакима патриарха московского и всеа Росии, и всего освященного собора скланяющися, и на челобитье бояр, и окольничих, и думных, и всего Московского государства всяких чинов всенародного множества людей милостиво призирающи, и желающи Росийское царствие в державе братии своих, великих государей, цело соблюдаемо быти во всяком богоугодном устроении и правлении, той превеликий труд восприяти изволила.
И по своей государской богоподражательной ревности и милосердому нраву изволила всякия государственныя дела управляти своим государским Богом дарованным высоким [истинным] разсуждением. И для того указала она, в. г. благородная царевна, бояром, и окольничим, и [95] думным людем видати всегда свои государские пресветлые очи, и о всяких государственных делах докладывать себе, государыню, и за теми делами изволила она, государыня, сидети з бояры в полате.
И для совершенного в государственном правлении утверждения и постоянныя крепости изволила она, в.г. благородная царевна, во всяких делех во указех со имены братии своих, в. г. ц. и в. кн. Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича (т) писати свое, великие государыни, имя сице: “190 года, маия в 29 день, в. г. ц. и в. кн. Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич (т) и сестра их, великая государыня благородная царевна и великая княжна София Алексеевна всеа Великия и Малыя и Белыя Росии, указали и бояря приговорили”.
Потом все служивыя люди, присовокупили же к себе в челобитье и многия чины, и били челом в. г. ц. и в. кн. Иоанну Алексеевичи), Петру Алексеевичи) (т). Подали челобитную глупости и неразумия полную: бутто они бояр побили за дом пресвятые Богородицы, а за многия оных побиенных причины. И чтоб на знак того побиения поставити бы на Красной площеди у Лобного места каменный столб, и на столбе побиенных вины и их, стрельцов, радение (старание) будущим родом в память написати. И то им ради их в то время дерзости все позволено.
Даваны же им против их челобитья во все полки государевы жалованные печатные грамоты, утишая их свиtpencTBO и дерзость, которая грамота в сем их челобитье являет зде: “Божиею милостию мы, в. г. ц. и в. кн. Иоанн Алексеевич,, Петр Алексеевич (т). В нынешнем во 190-м году июня в 6 день били челом нам, великим государем, нашего царского величества московских полков надворныя пехоты пятидесятники, и десятники, и рядовыя, и салдацких выборных и всех полков урядники и салдаты, и пушкари, и затинщики (стрельцы из крепостных пищалей), и гости, и гостиных сотен, и посацкие люди всех черных слобод, и ямщики всеми слободами.
В нынешнем де во 190-м году маия в 15 день изволением всемилостиваго Бога и его Богоматере пресвятыя [96] Богородицы в Московском Росийском государстве учинилося побиение за дом пресвятыя Богородицы, и за нас, великих государей, и за все наше царское величество от великих к ним налог, и обид, и от неправды, в царствующем и богоспасаемом граде Москве:
Бояром князь Юрью да князь Михаилу Долгоруково за многие их неправды, и за похвальные слова, и без нашего, великих государей, указов многих их братью безвинно бив кнутом и ссылали в ссылку в дальние городы; да он же, князь Юрья Долгоруково, будучи у наших государских дел и в Стрелецком приказе, им учинил из нашей государской казны денежную и хлебную недодачю все в перевод.
А думного дьяка Лариона Иванова убили за то, что он к нему ж, князь Юрью да князь Михаилу Долгоруково, приличен (близок); да он же, Ларион, похвалялся, хотел ими безвинно обвешать весь Земляной город вместо зубцов Белого города; да у него ж, Лариона, взяты гадины змеиным подобием.
А боярина князь Григорья Рамодановского убили за его к нам, великим государем, измену и нерадение — что он, будучи на наших государских службах у наших государевых служилых людей воеводою, город Чигирин турским и крымским людем с нашею государскою всякою казною и з служилыми людьми отдал, забыв страх Божий, и крестное целование, и нашу государскую к себе милость, и с турскими и с крымскими людьми письмами ссылался.
А боярина Ивана Языкова убили за то что он, стакався с прежними их полковники, налоги им великия чинил, и взятки великия имал, и прежним их полковником на их братью наговаривал, чтоб они, полковники, их братью били кнутом и батоги до смерти.
А боярина Артемона Матвеева, и Данила дохтура, и Ивана Тутменша, и сына ево Данилова побили за то, что они на наше царское пресветлое величество злое отравное зелие, меж себя стакався, составливали. И с пытки он, Данило жид, в том винился.
А Ивана да Офонасья Нарышкиных побили за то, что он, Иван и Афонасей, применяли к себе наше царское пресветлаго величества порфиру и мыслили всякое зло на нас, в. г. ц. и в. кн. Иоанна Алексеевича (т). А [97] и преж сего они же, Иван да Афонасей, блаженные памяти на брата нашего государева, в. г. ц. и в. кн. Феодора Алексеевича (т) мыслили всякое ж зло, и за такое злое они умышление были сосланы в ссылку.
А полковников Андрея Дохтурова и Григорья Горюшкина побили за то что они, будучи на наших государских службах, ругаяся их братье били кнутом и батоги без нашего государского указу до смерти.
А думного дьяка Лариона Иванова сына Василия убили за то, что он ведал у отца своего на наше государское пресветлое величество злыя отравныя гадины, в народе не объявлял.
А думного дьяка Аверкия Кирилова убили за то что он, будучи у наших государских дел, со всяких чинов людей великие взятки имал, и налоги народу, и всякую неправду чинил.
А боярина Петра Михайловича Салтыкова сына его Федора Петровича умысля воровски они, бояря князь Юрья Долгоруково с товарыщи, подменили вместо Ивана Нарышкина, хотя его от зломысленных дел и от смерти свободить, велели его, Федора, с крыльца бросить.
И они, побив их, князя Юрья с товарыщи, за их всякие неправды и измены, ныне бьют челом и просят у нас, великих государей, милости — всего Московского государства все служилые люди, и гости, и гостиных сотен, и кадашевцы, и дворцовые, и конюшенные слобод, и посацкия люди, и ямщики всех слобод — чтобы за их многия службы и за верность пожаловали мы, великие государи, указали среди своего Московского государства учинить в Китае городе на Красной площеди столб, и тех побитых злолихоиметелев, кто за что побиты, на том столпе имяны подписать, чтобы впредь иные, помняще наше государское крестное целование, чинили правду.
И против того им, надворныя пехоты и в салдацкия во все полки, и пушкарям, и в Гостиные сотни, и в Кадашево, и в дворцовыя, и в конюшенныя, и чернослободцом, и в ямския слободы дати им наши государские жалованные грамоты за красными печатьми, чтобы на Москве, и на наших государских службах, и в городех их, надворную пехоту, и солдат, и пушкарей, и гостей, и гостиных сотен, и черных слобод посацких людей, и ямщиков Московского государства бояря, и окольничие, и [98] думные люди, и весь наш государской сигклит, и никто никакими поносными словами и бунтовщиками, и изменниками не называли, и без наших государских имянных указов и бес подлинного розыску их и всяких чинов людей никого бы в ссылку напрасно не ссылали, и безвинно кнутом и батоги не били, и не казнили.
Потому что они служат искони бе нам, великим государем, со всякою верностью и без всякой измены, и нигде на наших государских службах измены, и прослуги (провинности), и городом от них здач не бывало. И складывают свои головы на наших государских службах за дом пресвятые Богородицы, и за нас, великих государей, и за всю православную християнскую веру, и крови свои они проливают, и против наших государских неприятелей бьются не щедя голов своих.
Но и ныне стоят, и служат, и радеют потому же за дом Богоматере и за нас, великих государей, и за все наше царское пресветлое величество. А грабительства де их и никакова злаго умышления на наш государской дом, и на наш государской сигклит, и на весь чин Московского государства думы нет и не бывало. А что кто ныне всякого неслужилаго чину грабительства чинил, и таким было по тому же наказание.
А впредь обещаются они служити и радети нам, великим государем, со всякою же верностью. А что ныне бояр, и окольничих, и думных людей, и всего государства домов боярския люди к ним приобщаются в совет, чтобы им быти из домов свободным, — а у них с ними, боярскими людьми, ни с кем приобщения никакова и думы нет.
А когда по нашим государским указом бывают они посыланы на наши государския службы, и им для наших государских служеб дается на подъем наше государево жалованье, денег по два рубли человеку. И на те де деньги покупают лошади и всякую служилую рухлядь. И в дорогах и на службах те лошади, покупая корм дорогою ценою своими деньгами и збывая с себя платье, кормят. И от того денежного малого подъему разоряются вконец без остатку.
А которые под пушками станки и колеса окопаны были в розных годех для наших государских служеб и посольских выездов розными образцами, и знамена, и [99] барабаны, и всякия приказныя полковыя строения — делано выворотом (вычетом) из наших государских полугодовых жалованьев, и из их паев великие вывороты. А преже сего при бывших государех на те полковыя строения деньги даваны из нашей государской казны, а не из их дачь (жалования).
И нам бы, великим государем, пожаловати бы их за их многия службы, и за крови, и за раны, и за полонное терпение (страдания в плену), и за осадное сиденье: велети против сего их вышеписанного челобитья наш, великих государей, милостивой указ учинить.
А кто их учнет называти какими поносными словами или бунтовщиками и грабителями, и тем людем, кто кого назовет, про то розыскав в правду, велети нам наш, великих государей, милостивой и разсмотрительной указ учинить безо всякие пощады. А буде кто на кого такие слова напрасно возведет или по какой недружбе учнет ложно бить челом, и о том подлинно сыщется, что он таких слов не говаривал, — и тем бы людем, кто на кого напрасно возведет, по тому ж наш, великих государей, указ учинить безо всякия ж пощады. И о том дати ведомость в царствующем граде Москве всяких чинов людем.
А на Москве и на наших государевых службах им, и без них женам и детям их, велеть давати наше, великих государей, жалованье безо всякого вывороту и от дьяков, и от подьячих без выкупу. И чтобы будучи у наших государских дел во всех приказех начальным людем, дьяком и подьячим, со всяких чинов людей никаких посулов (взяток) не имать и всякия невершеныя (неоконченные) и крепостные (имущественные) дела вершить безволокитно.
А начальные бы люди, кто у которых полков будет, для своих прихотей за их малые вины без ведома пятидесятников, и десятников, и урядников кнутом и батоги не били бы. А что кому доведется за какое дурно наказание или поучение учинить — и о том они впредь за тех людей не стоятели (заступники).
А на Москве бы, и на наших государевых службах, и идучи на службу и с служеб по дорогам, на всяких начальных людей и на друзей их никакой работы им не работать. И из нашего юсударского жалованья дворовых [100] денег и не заслуженого на их братье, на отставных и, после их на женах их и на детях никаких денег не править.
И у нашей, великих государей, казны у денежного збору быть выборным людем изо всех посацких и черных сотен, из гостей и из Гостиной сотни в приеме и в росходе во всех приказех, — потому, чтоб нашей государской казне никакой порухи не было. А которые на наших государских городех на кабаках, и в таможнях, и во всяких зборех сидят головы и полуголовья — и тех считать на городех по книгам и деньги присылать без посулов.
А которые наши, великих государей, деньги на гостях, и гостиных, и суконных сотен долг — и на них выбирать. А впредь им в долг нашей, великих государей, казны не давать, потому что де дьяки и подьячия нашу, великих государей, казну дают ис посулу многие годы. А на гостях, и гостиных, и суконных сотен, и на всяких чинех на людех на Москве и в городех долговые деньги выбирать по нашему, великих государей, разсмотрению.
И их, надворные пехоты и салдацких полков, на наши, великих государей, службы посылать по очереди полками без выписок (без исключений), и на наших, великих государей, службах в городех быти им погодно.
А на наших же, великих государей, житных дворех у хлебного приему и у роздачи быти бы в целовальниках ис черных сотен посацким людем, а не из них, московских полков надворные пехоты, людем.
И мы, великие государи, указали по челобитью их, московских полков надворные пехоты, и салдат, и всех вышеписанных чинов людей в Китае на Красной площеди зделать столп и кто за что побиты подписать. А их, надворную пехоту, и салдат, и пушкарей, и гостей, и гостиных сотен, и черных слобод посацких людей, и ямщиков на Москве, и на наших великих государей службах, и в городех бояром нашим, и окольничим, и думным людем, и никому бунтовщиками и изменниками не называть.
И без имянного нашего, великих государей, указу их и никаких людей казнить, и в ссылки ссылать, и бес подлинного розыску наказанья чинить не велели. А [101] велели винным за всякия вины чинить указ по розыску, смотря по винам, кто чего достоин.
А им, надворной пехоте, и салдатом всех полков, и всем вышеписанных чинов людем, ныне и впредь к боярским людем не приставать и в совет их к себе не принимать. А будет и впредь боярские и иных чинов люди в каком воровстве объявятся, а они (стрельцы) про то сведают — и им их имать и приводить в Стрелецкой приказ.
Да пожаловали мы, великие государи наше царское величество, их, надворную пехоту и салдат, за их многие службы: велели им впредь давать нашего государского жалованья для дальних полковых и городовых служеб на подъем к прежним подъемным деньгам в прибавку по рублю человеку, которым наперед сего на подъем дачи бывали.
Да у них же в полкех на наших великих государей службах быти у пушек пушкарям по прежнему, а им, надворной пехоте, у того дела не быть. А под нашею великих государей всякою полковою казною быти подводам с проводники во всех службах с приезду до отпуску, каких чинов людем по нашему, великих государей, указу быти доведутся.
А впредь надворные пехоты и в салдацких полкех пушечные станки и колеса окавывать, и знамена, и барабаны, и всякое полковое строение делать из Стрелецкого приказу нашею, великих государей, денежною казною, а у них, надворные пехоты и у салдат, годовых их окладов из денежного жалованья на то строение не вычитать.
А что до сего их челобитья у них, надворные пехоты и в салдацких полкех, полкового строения построено, и тому всему строению в тех приказех и в полкех быти по прежнему. А им то все вышеписанное полковое строение беречь всякими обычаи, чтоб истери и порухи ничему не было. А буде чему от кого учинится какая поруха, или кто что испортит небрежением, — и то зделать тому, кто что испортит.
А буде кто их учнет называти бунтовщиками и грабителями, и тем людем, кто кого назовет, про то розыскав подлинно, чинить наш, великих государей, разсмотрительной указ без пощады. А буде кто на кого такие [102] слова взведет напрасно или по какой недружбе учнет ложно бить челом, и в том подлинно сыщется, что он таких слов не говаривал, и тем людем, кто на кого напрасно возведет, потому ж чинить наш, великих государей, разсмотрительнои указ без пощады же. И о том наш, великих государей, указ на Москве всяких чинов людем сказать, чтобы они, всяких чинов люди, про то ведали.
А будет боярские люди, похотя из дворов бояр своих быти ис холопства свободны, учнут такие слова на бояр своих затевать — и тому извету не верить.
А наше, великих государей, жалованье на Москве и на наших государских службах им, надворной пехоте и салдатом, и без них женам их и детям годовые их оклады давать им сполна без вычету, и дьяком и подьячим от того посулов не давать ни малого, и им у них ни в чем не имать. А которые на Москве в приказех начальные люди, дьяки и подьячия — и им со всяких чинов людей посулов никаких не имать же, и дела всякие делать и вершить безволокитно.
А полковником для своих прихотей им, надворной пехоте и салдатом, безвинно никому никакова наказанья не чинить. А винным наказанье чинить по розыску с подлинным свидетельством, смотря по вине, кто чего достоин, при пятидесятниках и десятниках, а салдатов при урядниках. А кнутом их, надворные пехоты и салдат, на Москве без нашего, великих государей, указу из Стрелецкого приказу, и в полкех и в городех без ведома бояр наших и воевод им, полковником, не бить.
А им, надворной пехоте и салдатом, у них, полковников, и у начальных людей, и у пятидесятников и десятников быть во всяких наших государских полковых и в приказных делех во всяком послушании. А буде кому до ково в чем какое дело, и им на тех людей бить челом нам, великим государем, и приносить челобитные в больших делех в Стрелецкой приказ, а в малых — на съезжие избы к полковникам.
А будучи им, надворной пехоте и салдатом, на Москве, и на службах, и в дорогу идучи на службы и з служеб, на них, полковников, и на начальных людей, и на друзей их никакие работы не работать и изделья никакова не делать. Да мы же, великие государи, [103] пожаловали их, надворные пехоты и салдат: за дворы денег и недослуженаго на их братье на отставных и после их на женах и на детях имать не велели.
А на Москве во всех приказех у нашей великих государей всякой казны и у денежного збору быть выборным людем у приему и у росходу из гостей, и из Гостиной сотни, и черных сотен изо всех посацких людей. А в городех таможенных и кабацких голов и товарыщей их по зборным книгам считать (проверять) в тех городех. А деньги и счетныя списки, что по тем счетным спискам доведется взять недоборных денег, и то все присылать к Москве. А их нашия государевы казны денег и товаров и никакие казны без нашего, великих государей, имянного указу, ис приказов начальным людем, и дьяком, и подьячим давать не указали.
Да мы же, великие государи, указали впредь на наших великих государей службах в полкех и в городех з бояры нашими и воеводы быти им, надворной пехоте и салдатом, по очереди с полками без выписок и служить им в городех погодно, опричь нужды (кроме необходимости) и неприятельского наступления. А в Астрахани быть по прежнему по два года, потому что та служба дальняя и в год переменятца немочно.
А на Москве на житных дворех у приему и у роздачи стрелецкого хлеба быть в целовальниках черных сотен розных слобод посацким людем, а им, надворной пехоте людем, у того дела не быть.
И им, московских полков надворной пехоте, также всех полков салдатом, и пушкарям, и затинщиком, и гостям, и Гостиные и Суконные сотен, и дворцовых, и конюшенных, и иных черных слобод посацким людем, и кадашевцам, и ямщиком — нам, великим государем нашему царскому величеству, служити и прямити по своему обещанию, как они обещались пред святым Христовым Евангелием, и во всем всякого добра хотеть со всякою верностью безо всякия хитрости.
И быти им в нашем государском повелении по своему обещанию непременно, безо всякого прекословия, так же, как деды и отцы их и они служили и во всяком послушании были при деде нашем, великих государей, блаженные памяти при в. г. ц. и в. кн. Михаиле Феодоровиче веса Росии самодержце, и при отце нашем, [104] великих государей, блаженныя же памяти при в. г. ц. и в. кн. Алексее Михайловиче (т), и при брате нашем, великих государей, блаженныя же памяти при в. г. ц. и в. кн. Феодоре Алексеевиче (т).
К сей нашей великих государей грамоте наша, великих государей ц. и в. кн. Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича (т), печать приложена. Печатана нашего государства в царствующем граде Москве в Верхней типографии лета 7190(1682)-го июния в день.”
И по тому государскому указу и жалованной им грамоте поставиша они на Красной площади у Лобного места каменой столп, на железных четырех д(о)сках написав всю ту грамоту. На том столпе те д(о)ски со всех четырех стран прибили.
Текст воспроизведен по изданию: Россия при царевне Софье и Петре I: записки русских людей. М. Современник. 1997
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© OCR - Abakanovich. 2005
© дизайн
- Войтехович А. 2001
© Современник.
1997