Аракел Даврижеци. Книга историй. Главы 22-24

Библиотека сайта  XIII век

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

АРАКЕЛ ДАВРИЖЕЦИ

КНИГА ИСТОРИЙ

(О ПРОИСШЕСТВИЯХ В АРМЕНИИ, В ГАВАРЕ АРАРАТСКОМ И В ЧАСТИ ГОХТАНСКОГО ГАВАРА НАЧИНАЯ С 1051 П0 1111 ГОД АРМЯНСКОГО ЛЕТОСЧИСЛЕНИЯ) (1602-1662)

/261/ ГЛАВА 22

Еще одна история об этой Большой пустыни

Расскажем еще одну историю об этой же Большой пустыни. Ну вот, когда прошло лет сорок пять или больше после основания пустыни, к западу от пустыни земля разверзлась по направлению к северу и достигла стороны восточной, пока [расщелина] не сошлась с утесом. А с запада [расщелина] прошла по кладбищу и достигла скалы, расположенной на западе; [земля] разверзлась так широко и глубоко, что, если бы случилось волу, или коню, или скотине упасть в пробоину трещины, они не смогли бы вылезть [оттуда]; а кроме того, изо дня в день то здесь, то там появлялось много других трещин. Посему в душу обитателей пустыни запало страшное подозрение, что земля, на которой возведена пустынь, сползет со своего места. То же подтверждали и все /262/ селяне, которым случалось там бывать и видеть эту трещину.

Наступил апрель месяц 1107 года нашего летосчисления (1658), и [так как] весна та была дождливой, то трещины стали день ото дня расширяться, и в душе у всех укрепилась [мысль] о том, что не сегодня завтра, соскользнув, осыплется земля под пустынью. Случилось это в зеленое воскресенье (В тексте ***; так называетмся у армян второе воскресенье после пасхи), которое пришлось на 25-е число апреля месяца: в то время когда [братия] собиралась на молитву вечернего часа, перед заходом солнца с южной стороны пустыни с высоты тамошней скалы земля начала расступаться и будто с горных круч пошла грозовая туча и стала приближаться с ужасным треском и грохотом, громом и шумом, похожим на гром туч, извергающих молнии; и так ужасен был гром и грохот, что все жители селения Шинагайр и селения Алидзор, услышав шум, вышли [и, став] перед селениями своими, наблюдали это бедствие. Испокон века твердо [стоявшие] утесы, попирая, сокрушали друг друга, а сотворенные извечно [217] скалы подземные, вскипая, выходили на поверхность земли; все многолетние деревья и растения – орешники и дубы, а вместе с ними огромные камни погружались в бездну, поглощались и исчезали из виду. Множество каменных глыб, отрываясь от скал, катились одна за другой вниз; сталкиваясь, они разбивались и дробились и бесследно рассеивались; сила их столкновения и грохот повергали в ужас все вокруг, оглушительный шум от криков и грома приводил всех в сердечный трепет.

И так как [началось все, когда] вечерело и /263/ оставалось несколько часов [до ночи], и те прошли, наступила ночь, и начал лить дождь. Ночь была такая темная, что даже рядом стоящие не видели друг друга. Все обитатели пустыни вышли из нее, отошли [подальше], собрались к востоку от пустыни, у каменистой горы, и устроившись, зажгли светильники и большие свечи и оставались там, напуганные и унылые, ожидая конца, и жаждали утреннего света.

Многие считали, что вместе со сползшей почвой разрушилась пустынь, но созидательное попечение всеблагого бога, услыхавшего беспрестанные мольбы несчастных братьев, не дало [пустыни] окончательно обвалиться, и [разрушения] были невелики. Были разрушены: восточная часть пустыни, ограда, покои для гостей, хлева для скота, кладовые, часть покоев братии, восточная сторона большой церкви и задняя сторона западных столпов.

Свершившееся было велико и ужасно, ибо громадные глыбы скал, камней и земля тех мест были подобны высоченным валам морских вод, катящимся один за другим. В недрах горы, на которой был возведен монастырь Танахат, в чреве бездны начали разрываться глыбы скал и вместе с землей, гравием и большущими камнями, величиной с дом, осыпались и катились вниз; и лавина, катящаяся сверху, со всей силой и очень быстро покрыла местность, простирающуюся впереди, вырвала ее с исконного места, повлекла с собой и покатилась, поднимаясь и опускаясь, как пучина морская. Таким образом /264/ [все] катилось, достигло [наконец] большой реки Воротан, протекавшей по ущелью, и преградило [218] течение реки приблизительно на восемь часов; а вода речная, низвергавшаяся сверху, затопила местность и затем где-то в стороне нашла себе русло и потекла [дальше], камни же и земля, нагромоздившиеся на берегу реки, превратились в большой холм.

Кладбище пустынников было расположено в западной стороне пустыни, а когда местность эту понесло, могилы, выкорчеванные с места, вместе с глубокими и бездонными недрами своими сползли на большое расстояние и оказались где-то в [другом] месте. Здесь были похоронены святой вардапет Погос, историю которого мы рассказали в одной из глав, и паронтэр Саргис, о котором мы говорили в предыдущей главе, и вардапет Аристакес, который стал настоятелем пустыни после паронтэра Саргиса, и подвижник, бесподобный и добродетельный инок тэр Барсег, – эти четверо были похоронены друг подле друга, а над ними была возведена часовня. И в то время когда земля под кладбищем сползала, попечение Божье как бы совершило чудо над святыми, ибо могилы их совершенно не были повреждены, так что надгробные плиты даже не искривились, а сохранили свое положение и [направлены] прямо на восток; часовня же, стоявшая над ними, обвалилась и разрушилась.

В то время когда происходили все эти ужасные события, попечением всемогущего бога никому из людей и скота не было причинено вреда, лишь один из [членов] братии остался в /265/ своей келье и умер там, [засыпанный] землей. Во время службы вечернего часа, когда начался обвал, кто-то из братии, придя к нему, уговаривал его выйти оттуда, мол, не оставайся под землей. Но он, издавна желая и ожидая смерти, не вышел, а остался там, уповая с надеждой на господа, [думая], что, быть может, благодаря невинной смерти душа его сподобится поспешения господа бога.

А все остальные обитатели пустыни собрались у горы, расположенной к востоку от пустыни, и с обильными слезами и громкими стонами оплакивали себя, умоляя бога избавить [их] от погибели и спасти строения пустыни от разрушения, ибо они, видя огромные разрушения, пришли в отчаяние [219] и в муках молились до рассвета в светлое утро понедельника. А тот, кому присуще сострадание, источник милосердия – господь бог не только спас их от погибели, но сберег также всю пустынь и не дал ей разрушиться, ибо всемогущей десницей своей [господь] сохранил пустынь непоколебимо, [если не считать] указанных раньше разрушений.

Один из членов братии рассказывал такое сновидение. Говорит, что видел [человека] прекрасного и великолепного, в светлом одеянии, верхом на белом коне, который был на кровле церкви, перед которой собрались члены братии, рассказывающие об ужасных и горестных происшествиях, а человек в видении, повторяя то же, говорил с братьями. Славный муж сей сказал в разговоре: «И я остался [здесь], посему и беспокоюсь; я немного ушиб себе колено, ибо, выставив ногу перед пещерой, подпер ею скалу ту, /266/ дабы она, обвалившись, не засыпала бы пустынь братьев, а вы радейте о делах добродетельных и непрерывно с благодарностью благословляйте господа бога, который спас вас и милосердием своим да спасет вас и в грядущем, слава которому вечна. Аминь».

ГЛАВА 23

История поучений и жития святого вардапета Погоса

Святой вардапет Погос был родом из селения Бар Мокской области; приехав в святую и славную обитель Варага, он примкнул к вардапету Карапету 1, по прозвищу вардапет Дзаг, обучившись у которого изучил все книги Ветхого и Нового заветов. А когда он стал совершенным в науке и возрасте, вардапет Дзаг дал ему власть вардапета, и тот, уйдя к христианам, проповедовал заповеди господни. И, проповедуя, прибыл в город Тавриз и там приступил к поучениям и ежедневно проповедью, уроками и убедительными наставлениями просвещал жившее там христианское население. Купцы, приезжавшие отовсюду в Тавриз, когда им случалось [220] прослушать проповеди святого вардапета, утешались и /267/ радовались душой и воссылали хвалу богу, ниспославшему [им] этакую благодать.

Сам вардапет Погос по образу жизни был [человек] святой и добродетельный, непрестанно поющий псалмы и молящийся вдумчиво и со слезами; ночь с субботы на воскресенье он [обычно] уже с вечера простаивал на ногах и бдел до рассвета, и так проводил все субботние ночи. «Вспомянем» 2, канонглух и аллилуйи пел по хазам 3 вместе с восемью канонами псалмов, а утром совершал спасительное таинство литургии.

И еще он наотрез отказался от вина и мяса и лишь в субботу и воскресенье вкушал скоромную пищу, а во все остальные дни года постился; более того, он ни у кого не брал никакого имущества и добра, проповедовал безвозмездно. А когда люди давали ему что-нибудь, то и это он тратил на пленников, на нуждающихся и на возведение церквей. И еще: куда бы ни отправлялся – в дальнюю ли, ближнюю ли дорогу, шел пешим, так что и книгу проповедей, и другие книги сам он и ученики его [несли], взвалив на спину.

Хотя в городе Тавризе и была молельня, но не было в ней места для [совершения] литургии, а он в этой молельне возвел красивый алтарь для литургии. Народ очень любил его за праведный образ жизни. Купцы из страны Гохтн, одним из коих был ходжа Айрапет из Цхны, а вместе с ним другие умоляли его поехать к ним в страну с проповедями и долго уговаривали его. И вардапет, согласившись, отправился в Гохтанский гавар и прибыл в селение Агулис.

Была там церковь Апостольская 4, о которой говорили, /268/ якобы она возведена святым апостолом Фаддеем. (Спустя много лет после того как открыли [ее] дверь, эту церковь увидели и мы). Дверь этой церкви в давние времена закрылась без засова и замка, и, несмотря на то что много раз старались и пытались открыть ее, невозможно было открыть, поэтому отчаялись и отстали; вардапету рассказали о закрытии этих дверей со всеми подробностями.

Когда наступила ночь с субботы на воскресенье, прибывший [221] вардапет встал по своему обыкновению перед закрытой дверью церкви, дабы, бдея, исполнить полунощную. И, стоя перед закрытой дверью, он начал громким голосом и с обильными слезами молить из глубины души и просить благостного господа открыть дверь церкви и с разбитым сердцем изливался перед господом обильными слезами, лившимися из глаз его, подобно ручьям. Прежде чем начать бдение, он совершил обряд открытия дверей. И когда ударил трижды в дверь и сказал: «Открой нам, о господи, открой нам, о господи, открой нам, о господи, дверь к милосердию Твоему, о чем со слезами умоляем тебя», благоволением Божьим дверь тотчас же открылась сама, без чьего-либо вмешательства. И те из духовенства и мирян селения, кто находился поблизости, стояли, опешив, изумленные и зачарованные, а потом, придя в себя, быстро разошлись, чтобы оповестить других. И все, кто слышал, – и стар и млад – тотчас же, глубокой ночью, отправлялись туда, оставив дом и семью, и при виде [чуда] воссылали славу всевышнему богу. А когда открылась дверь церкви, войдя туда всем миром, /269/ с радостью и ликованием начали всенощную службу там, в той же церкви, а утром отслужили спасительное таинство литургии, и все в один голос славили бога-Чудотворца, за то, что сподобил их такой милости. И пошла слава об этом событии во все концы гавара – к христианам и иноверцам. И [все], кто слышал об этом, изумлялись и славили бога.

Итак, открытием этой двери было явлено таинство великое, ибо вместе с тем была открыта дверь для проповеди слова жизни в областях восточных, где до тех пор и духовенство и миряне пребывали в глубокой тьме невежества, как во времена идолопоклонства. И как господь Христос поднял над миром солнце истины и просветил все верой и признанием бога, так и святой вардапет Погос [просветил] области восточные, ибо отмел прочь из среды духовенства и мирян все следы беспорядков и, упорядочив, возвеличил всех проповедью истины.

После открытия церковной двери [благодаря] проповедям и безупречным и искренним поучениям его (вардапета [222] Погоса), в восточных областях отверзлись врата веры, ибо он, подобно апостолу, скитался повсюду, проповедовал слово жизни, рукополагал священников, строил церкви и утверждал добрые порядки в церквах и селениях, собирал детей для обучения Священному Писанию, учреждал в разных местах школы и назначал учителями своих учеников, а кое-кого из способных детей брал с собой и обучал во время скитаний; так что /270/ все они добились сана инока или иерея – к удовольствию своему и прихожан. И повсюду, где он бывал, строил церкви, ибо до него церкви были не везде, а где и стояли, были они неказисты и не соответствовали своему названию: темные и мрачные, разрушенные и развалившиеся, полные земли и золы, по форме и расположению скособоченные и кривые. А он, куда бы ни пришел, учреждал церковь должной формы, смотрящую прямо на восток, с красиво сооруженными алтарями, окнами, куполами и всем другим.

И так, проповедуя и возводя церкви, он дошел до городка Астабада и там сперва построил для них монастырь во имя первомученика Степаноса с прочной оградой и окованной железом дверью, а после завершения [строительства] монастыря по настоянию прихожан этого селения начал строить деревенскую церковь, так как [прежняя] церковь была маленькой и не вмещала [всех] прихожан, поскольку прихожан было много; причем хотели разрушить кельи, расположенные вокруг церкви, и объединить с церковью, чтобы увеличить ее размеры. Но иноки, проживавшие в селении и бывшие хозяевами [этих] келий, разгневавшись, воспротивились и не позволили разрушить кельи. А народ даже внимания не обратил на их возмущение и, бросившись на кельи, разрушил их. Иноки же, обиженные этим, пошли в монастырь, привели епископов и, вернувшись в селение, подняли громкую свару и ругали недостойными словами вардапета. А святой [вардапет], уподобившись истинно кроткому Иисусу, думал, про себя: «Если вас изгонят из этого /271/ города, убегите в другой». Потому собрался тайно от всех и безмолвной ночью ушел в другое селение. А прихожане, узнав об уходе вардапета, тотчас же кинулись к инокам, побили [их] камнями и палками [223] прогнали прочь из селения. [Сами] немедля последовали за вардапетом, долго умоляли его и вернули, привели в то селение и начали строить церковь – широкую и просторную, высокую и украшенную сверху куполом; также и иные покои в помещениях и ограду. Иноки и епископы, увидев, что ничего не могут поделать с вардапетом, отправились в Дарашамб, сговорились со всеми епископами монастыря Первомученика и, взяв их с собой, пошли на вардапета по примеру царей Амалика, которые, объединившись, напали на военачальника Божьего Иисуса (Исх., 17, 8-16), но, подобно тому как те потерпели поражение там, так и эти здесь, ибо, хотя они много раз выступали против вардапета, тот и не думал отказываться от своих добрых начинаний.

А сговорившиеся иноки, все более подстрекаемые завистью, пошли к католикосу Мелкисету, получившему на откуп патриаршую власть от персидского царя, и так старались возбудить в нем гнев, что тот несколько раз посылал вардапету угрожающие письма, мол, должен ты уйти из нашей страны и отправиться восвояси, [туда], откуда явился, ибо не нужны нам ни твои лживые, тобою же выдуманные проповеди, ни лицемерное поведение твое, в противном /272/ же случае станешь ты постыдной притчей и посмешищем в моих руках. А вардапета [это] вовсе не беспокоило, ибо он твердо надеялся на господа и все время скитался и проповедовал, строил церкви и устраивал все по строгому чину и уставу.

Спустя несколько лет католикос Мелкисет и вардапет Погос встретились друг с другом в городе Нахичеване, и тогда католикос излил на вардапета яд и горькую желчь, накопившиеся в душе его с давних пор. После долгих укоров, упреков и непристойных слов, брошенных католикосом в лицо вардапету, он сказал также и следующее: «Все те церкви, которые ты построил, я разрушу на твою голову». И приказал ему уйти из той страны и вернуться к себе, а если-де он опять замешкается, то будет тотчас же предан в руки светских властей. И не было никого ни из духовенства, [224] ни из мирян, кто помог бы вардапету, потому что все боялись католикоса, правившего католикосатом по воле царя. Посему, попав в безвыходное положение, вардапет вышел из Нахичевана и отправился в селение Шамби, с тем чтобы вернуться к себе.

По всегдашней привычке своей вардапет помолился этой ночью и после молитвы толкнул в бок ученика своего и разбудил его; проснулись также и кое-кто из других, и [вардапет] стал спрашивать их, что кажется им лучше: мужественно встать против испытания, воспротивиться этому раздору и проповедовать слово жизни или уступить и уйти от крамолы их? А ученики ответили: «Ты сам /273/ видишь, что тьма невежества снизошла на народ, а также, что господь открыл двери проповеди, ибо, о чем бы ты ни проповедовал, все сейчас же приносит плоды. Так ты сейчас не отчаивайся, ибо господь бог споспешествует тебе! Ты должен мужаться и выдержать испытания ради пользы народной и проповедовать слово жизни».

Святой вардапет, услыхав это поощрение от них, сказал своим ученикам: «Итак, сыны мои, раз вы так говорите, следует нам пойти к царю и получить от него приказ о строительстве церквей, и я надеюсь, что с помощью господа царь даст нам то, что мы попросим. И если мы получим от него этот приказ, мы прославимся как храбрецы, а ежели он убьет нас, получим воздаяние за благодеяния от Христа вместе с заслуженными слугами его». И ученики его тоже подтвердили, что это весьма благое намерение.

И тогда, собравшись, в ту же ночь вышли они из селения Шамби, переправились через реку Ерасх и пошли к царю (которым был сам шах Аббас первый), чтобы получить у него приказ об основании церквей. После завершения канона псалмов, который они пели по дороге на ходу, случилось им [прочесть] проповедь, гласящую: «О направлении шествия нашего по пути мира умоляем господа», и другой столбец, гласящий: «О быстром сокрушении противников наших под ногами нашими умоляем господа». Тогда вардапет сказал тем, кто был с ним: «Видите, сыны мои, путь наш, [225] по свидетельству псалма, верен». /274/ И это еще больше укрепило и обрадовало их, и они пошли [дальше] с большими надеждами.

И когда достигли они гавара, называемого Арахбар, и в сумерки вошли в какое-то селение иноверцев, с тем чтобы [там] переночевать, случилось им увидеть, как вышел им навстречу какой-то человек, магометанин по вере. Он умолял их со словами: «Прошу вас, ради бога, не гнушайтесь того, что я иноверец, а снизойдите к мольбе моей и войдите ко мне домой, дабы я оказал вам гостеприимство, ибо я дал обет богу не вкушать сегодня ничего без гостя и до сих пор стою в ожидании посреди деревни и ищу гостя, и вот бог послал вас, поэтому очень прошу вас войти ко мне домой». А блаженный вардапет с радостью ответил этому человеку и молвил: «Да будет так, как ты сказал, пойдем к тебе домой». И провели они эту ночь в доме того человека, и он очень хорошо [принял их] и предоставил им все, что было нужно для отдыха. А утром, прежде чем они собрались уйти, пришел [к ним] иноверец, умолял и просил их: «Нет у меня сына, и некому будет напоминать обо мне на земле. Прошу вас, помолитесь обо мне, чтобы был у меня сын, ибо жена моя бесплодна». И святой вардапет, подняв вечно вознесенные руки к небесам, в непреклонной молитве попросил бога дать ему сына, а милосердный господь, обещавший слугам своим получение всего, о чем просят с верой, благодаря молитвам святого вардапета подарил человеку тому сына, как [позже] сообщил тот человек. Ибо спустя /275/ некоторое время иноверец тот, придя, отблагодарил вардапета обедней, кланялся [в ноги], благодарил и воздавал хвалу ему, мол, молитвами твоими бог даровал мне сына, а теперь прошу помолись, чтобы бог хранил его долгие годы. И святой вардапет помолился о нем, долго утешал его и отпустил обратно.

Вот эти происшествия очень схожи с теми, что сотворил слово-бог с великим патриархом Авраамом, ибо как он (бог) остановился в качестве гостя Авраама и даровал ему сына, так и вардапет пришел в гости к иноверцу и в молитвах попросил бога даровать ему сына, чем прославится имя [226] господа нашего Иисуса Христа, согласно правдивому слову его, мол, [когда] «увидят дела ваши добрые – прославят Отца вашего небесного».

Затем вардапет ушел оттуда и отправился в страну агванов, в Карабах, в местечко, именуемое Котуклу, ибо там раскинул стан царь шах Аббас вместе со всей ратью своей.

А когда вардапет предстал перед царем, господь явил своего слугу перед грозным царем-иноверцем высокоодаренным; и когда государь спросил вардапета: «О чем ты просишь наше величество?» – вардапет сказал в ответ: «Во-первых, продления жизни государя и незыблемости престола его и, во-вторых, так как при миротворительном правлении твоем, государь, нет у армянского населения /276/ недостатка ни в чем, кроме лишь молитв, ибо нет места моления, чтобы молиться богу за страну, за жизнь царя, то прошу государя дать мне приказ и грамоту о возведении церквей, и если это принесет вознаграждение – то царю, а если какую-либо хулу – то мне». И, услыхав это, царь возликовал про себя и громко сказал нахарарам своим: «Вельможи и судьи, что сочтете вы необходимым и верным – дать приказ о строительстве церкви или запретить?» И сам же поспешно ответил на свои слова, мол: «Не следует запрещать, надобно дать приказ о строительстве [церквей], ибо ведь и это дома Божьи». И велел тотчас же написать грамоту, приложить к ней печать и вручить вардапету.

И когда [приказ] был исполнен и грамоту отдали вардапету и он, уйдя прочь, дал почитать, то увидел, что [приказ этот] не столь выигрышный, чтобы удовлетворить потребности того времени. Поэтому, вынуждаемый этим, [вардапет] вторично предстал перед царем и напомнил ему о том, что он просил грамоту. Когда царь догадался о всех сердечных замыслах вардапета, тотчас же вышел из шатра, прошелся и тут же позвал кого-то из писцов, посадил его на землю перед собой и, стоя, говорил, а писец писал, пока не закончил грамоту до последнего слова. И затем [шах] приказал тому же писцу обойти всех вельмож, чтобы они подписались [227] и приложили свои печати. И когда все было сделано, принесли грамоту, отдали вардапету, и святой вардапет, восславив господа, взял царскую грамоту и отправился в восточные области Армении. И потом стал безбоязненно и еще /277/ лучше строить церкви, смело странствовать и проповедовать.

А католикос Мелкисет еще более возненавидел вардапета Погоса, говорил великому и могущественному властителю Амиргуна-хану, бывшему ереванским правителем, клеветнические слова о вардапете: «Некий муж, дерзкий и непокорный, чужак из страны Маров, вот уже сколько лет странствует по Персии, и особенно по гаварам, подвластным тебе, и лживыми и коварными проповедями и лицемерным поведением склоняет к себе весь народ, и не осталось ни золота, ни серебра, ни иного добра ни у кого, а он, обирая и грабя всех, посылает [все] в свою страну. Сколько раз мы приказывали ему устно, а также велели ему с глазу на глаз уйти из нашей страны и вернуться восвояси, но он не обращает внимания на слова наши и не постеснялся царского приказа, имеющегося у нас, а действует по прихоти своей – не покоряется властям и начальникам».

Поэтому хан, призвав к себе какого-то воина, сказал: «Повелеваю тебе своею княжеской властью отправиться в странствие по подвластной мне стране, отыскать вардапета Погоса и доставить [его] оттуда к нам». А воин отправился и, поискав, нашел его в селении Агулис и, захватив, привез его оттуда в город Ереван.

По пути, когда добрались они до Двина 5, там и провели эту ночь. Жил в том селении некий муж-христианин, у которого сын был сухорукий. Он, придя к вардапету, просил помолиться о [сыне], дабы вылечилась рука мальчика. А святой вардапет, взяв мальчика за руку, помолился о нем /278/, прочел «Отче наш, иже еси на небесех» и отдал [мальчика] отцу, который, взяв [его], ушел. А утром, на рассвете, взяв сына, он предстал перед вардапетом, поклонился ему и, лобызая ноги его, воссылал хвалу и благодарил его, показывая руку мальчика всем, мол, молитвами вардапета вылечилась рука моего ребенка. Ибо [действительно] милостью Христа и [228] молитвами святого вардапета рука того мальчика совершенно поправилась, и прославилось тем самым имя господа нашего Иисуса Христа.

Выехав оттуда, прибыли они в город Ереван; и воин, сопровождавший вардапета, в тот же день привел его перед лицо хана. И ввиду того что хан узнал о сути дела от католикоса, на душе у него накопилось много ненависти и горечи, чтобы подвергнуть вардапета многочисленным мукам и терзаниям. Но тот, кто является Царем царей и Владыкою владык, у которого в руках находятся сердца всех насильников, согласно пророку Соломону, тотчас же укротил сердце хана, подобно тому как [было укрощено сердце] царя Артаксеркса, [разгневанного] на Мардохея, и [возбужден] гнев [его] на Амана (Аракел Даврижеци ссылается на эпизод, описанный в Библии, в книге Эсфири (см. в частности, 7,6-10)). Как только хан взглянул в лицо вардапету, не то чтобы сказал какие-либо гневные слова или показал рассерженный лик, спокойно и тихо он молвил: «Оставайся сегодня у нас, ибо ты гость наш, а завтра я поведу тебя с собой к католикосу и помирю его с тобой». (Ибо католикос Мелкисет пригласил /279/ назавтра хана с его друзьями, чтобы попотчевать его, поэтому хан сказал, что возьмет [вардапета] с собой к католикосу и примирит их.)

А назавтра, когда хан шел по приглашению католикоса, повел с собой и вардапета. Когда наступил час беседы, хан сказал католикосу: «Нынче душе моей угодно, чтобы ты помирился с вардапетом и чтобы вы были как отец и сын, ибо хотя он и странствует среди народа, но не совершает никаких дел или поступков, достойных осуждения, – ни против меня, ни против тебя, ни против народа, и я хочу, чтобы меж вами утвердились мир и любовь». А католикос, увидев, что получилось не так, как он задумал и сказал хану, а наоборот, хотя и не желал примирения, все же почел нелепым воспротивиться велению хана, ибо пригласил хана, чтобы добиться благосклонности его. Поэтому волей или неволей внешне, лицемеря сердцем, он по приказу хана помирился [229] с вардапетом. А после пиршества, собираясь уйти, хан сказал католикосу: «Вардапета сего поручаю тебе на эту ночь, а завтра, когда придешь ко мне, приведешь его с собой, ибо у меня к нему есть дело одно». А назавтра католикос сам не пошел, а поручил вардапета одному из своих епископов и отправил его к хану, а хан оказал ему почести, одарил вардапета халатом, накинул на него почетную и златотканую капу. И опять призвал того же воина, что привел вардапета, и сказал ему: «Теперь ты возьмешь этого вардапета, доведешь его до места, откуда ты его вернул, поручишь его людям [тех] мест /280/ и затем вернешься сюда». А воин и вардапет, поклонившись властителю, вышли от него и направились к гавару Гохтн.

Итак, конец этого дела был схож с событиями, происшедшими с царем Валаком, ибо он нанял Валаама, [дабы тот] проклял Израиль, а Валаам, придя, благословил Израиль (Числа, 37-38); подобно этому и католикос Мелкисет убедил хана наказать вардапета, а он привел его и почтил на глазах у всех, одарил и отослал заниматься своими делами. И здесь тоже видно исполнение псалма Давидова: «Нечестивый подсматривает за праведником и ищет умертвить его. Но господь не отдаст его в руки его и не допустит обвинить его, когда он будет судить» (Псалт., 32, 32-33).

Вардапет и воин, выйдя из Еревана, направились в Гохтанский гавар и добрались до селения Шорот; выйдя оттуда, они направились в селение Цхна; шли по дороге, чтобы выйти к реке, что течет из Норакерта в Быгеви. Но, еще не дойдя до реки, они увидели, что там в долине пасутся дикие козы, которых было двенадцать; вардапет позвал их к себе, и козы пришли к нему, а воин не знал, что вардапет позвал коз (ибо он находился далеко от вардапета), и, увидев, что козы остановились, поспешно натянул лук, чтобы поразить стрелой коз, а козы, вспугнутые, быстро отскочили прочь оттуда, где стояли, и стали убегать в горы. Вардапет [230] оглянулся, увидел, что это сделал ратник, и, пригрозив ему, заставил опустить [лук], затем снова /281/ позвал коз, приговаривая: «Ступайте, благословенные богом, ступайте ко мне, я не дам вас никому в обиду», и они, как одаренные разумом люди, снова подошли к вардапету и стали перед ним. А вардапет, подойдя к ним, гладил их рукой, почесывал шеи и спины их, ласково обнимал и разговаривал с ними, как с разумными тварями. И долго [козы] стояли перед ним, а потом [вардапет] сказал им: «Ну, идите с миром на пастбища свои, и да хранит вас господь, как вы того хотите». И они пустились в путь своей дорогой к горам. А ратник тот стоял зачарованный и изумленный [всем этим]. святой вардапет начал рассказывать ему о чудесах, свершенных святым апостолом Фаддеем, приведшим диких косуль к Воски и его сподвижникам 6.

Ратник проводил вардапета, довел его до городка Агулис, поручил [его] агулисцам, а сам вернулся в Ереван на службу к хану, где рассказывал о чудесах, увиденных им, прославляя имя Христа, бога нашего, перед всеми.

А люди, ненавидевшие вардапета, увидев, что доносом, сделанным Амиргуна-хану, не смогли причинить ему никакого вреда, по тому же примеру сделали еще донос Карчиха-хану, который по всем статьям был более высокопоставленным и более известным, чем Амиргуна-хан. Карчиха-хан был властителем города Тавриза, и, католикос Мелкисет сам, а также другие из духовенства и мирян отправились к нему и наклеветали на вардапета Погоса. И Карчиха-хан послал воина, тот привел вардапета Погоса в Тавриз. Но /282/ дело это окончилось так же, как окончилось у Амиргуна-хана: и здесь, тоже ненавистники потерпели поражение и стыд.

Как мы напишем позже, в главе о мученической смерти священника Андреаса, есть еще одна история: [говорят], будто вардапета Погоса и вардапета Мовсеса выдали царю шаху Аббасу, который, схватив их, взыскал с них по триста туманов штрафа и потом отпустил, и они, выйдя после освобождения, еще смелее проповедовали слово жизни, ибо сам проницательный шах Аббас, обратив [на них] внимание, не заметил [231] за ними никаких коварных дел и [понял], что они истинные слуги Божьи.

Есть и другие истории о жизни и чудесах, [совершенных] вардапетом Погосом, исцелявшим недужных и бесноватых и тому подобных, но и [сказанного нами] достаточно, чтобы стало ясно, что он собой представляет.

После событий, рассказанных нами, и других, когда вардапет Погос, по обыкновению своему, странствовал, проповедуя среди христиан, повстречались ему католикос Саак, племянник католикоса Мелкисета, и другие из их единомышленников; долго они мучили его, говоря: «Умолкни и не проповедуй». Но вардапет Погос не хотел молчать, ибо проповедовал он очень охотно и усердно. Но соперники сломили его, опутав замысловатыми узами коварных хитросплетений и клеветы, говоря: «Не странствуй больше среди населения и не проповедуй; дай нам расписку, заверенную магометанами, [о том, что] /283/ отныне, если станешь проповедовать, будешь врагом царя и тебя нужно будет умертвить и убить». И много дней враги терзали вардапета на разные лады, и отчаялся он, ибо был один против них, без помощников. И хотя у вардапета было много друзей и приятелей среди христиан, однако в страхе перед противниками [его] никто не отважился помочь вардапету, поэтому он отчаялся и дал им такую расписку: «Я, вардапет Погос, даю расписку впредь не странствовать [по стране] и не проповедовать, а если я сделаю это – стану врагом царя». Противники его, взяв эту расписку у Погоса, возликовали несказанной радостью. Затем вардапет Погос отправился в Большую пустынь и жил отшельником, уединившись в келье, беседуя в постоянных молитвах с богом, жил там и не выходил из пустыни до скончания дней своих, и преставился к Христу, и там же был похоронен. И имела место кончина его в 1069 году нашего летосчисления (1630), и мы слыхали, что на могиле его [происходит] много чудесных дел с хворыми и болящими, которые с надеждой идут к нему, исцеляются от любой болезни милостью Христа, бога нашего, воодушевляющего его. Которому и вечная «слава, аминь. [232]

/284/ ГЛАВА 24

О поучениях и патриаршестве владыки Мовсеса, а вместе с тем и о восстановлении светозарного Престола Эчмиадзинского

Благочестивый, святой и достопочтенный отец наш католикос владыка Мовсес был родом из области Сюник, из гавара Багац, который нынче называется Ачанан, из селения, именуемого Хотанан. Присвоили ему сан священника и посвятили его в монашеский чин иноком в то время, когда ему было лет [немного] более или менее пятнадцати.

Случилось ему встретиться со светоносным вардапетом Срапионом, и, примкнув к нему, стал он его учеником, однако вскоре смерть настигла Срапиона, а тэр Мовсес в это время и по образованию, и по возрасту был незрелым. Но вардапет Срапион в уме отметил и знал в душе, что Божья благодать видна на тэр Мовсесе, и он сочувствовал ему, заботился о нем, поэтому призвал к себе старшего ученика своего, вардапета Григора Кесараци, и, поручая ему тэр Мовсеса, молвил: «Поручаю его /285/ тебе, дабы ты вместо меня пекся о нем и берег и, доведя до совершеннолетия и обучив его богословским наукам, дал бы жезл и сан вардапета, и да будет благословение мое на тебе и на нем».

После кончины Срапиона тэр Мовсес остался при вардапете Григоре учеником его; спустя несколько лет тэр Мовсес попросил у вардапета Григора позволения отправиться в Иерусалим в паломничество и на поклонение [святым] Местам и Страстям Христа, бога нашего, и тот позволил. Тэр Мовсес пустился в путь, добрался до Иерусалима и совершил паломничество по всем [Местам] Страстей господних. Затем оттуда он отправился в страну Египет и обошел все монастыри и пустыни племени коптов 7, ибо [там] было много монастырей и пустыней, в которых обитала многочисленная братия с уставом и чином монашеским, где есть порядок во всем: и в молельне, и трапезной, и облачениях, и отшельничестве, и умерщвлении [плоти], и во всех других делах. И, обходя [233] их (монастыри и пустыни), высматривая и выспрашивая, тэр Мовсес осведомлялся обо всем, и, хотя он был беспечен и беспристрастен, распорядитель – святой Дух водил его по монашеским причтам, учил для грядущего. Это и пригодилось во время основания Большой пустыни. А вернувшись из Египта, тэр Мовсес прибыл в Иерусалим и стал [там] ключарем [храма] святого Воскресения 8.

В то время случилось быть там паронтэру Саргису и тэр Киракосу, о которых мы говорили, что были они основателями пустыни и монашеской братии; они жили в Иерусалиме, странствовали /286/ по греческим монастырям той страны, по берегам реки Иордан и по горе Искушения 9 и, осматриваясь, искали безопасного и спокойного места для пустыни, но удобного [места] не находили. Тогда тэр Мовсес сказал им: «Таких мест, которые вы ищете, много в восточных странах 10, и особенно в области Сюник, я сам видел их собственными глазами; и в той области еще удобнее построить пустынь, ибо это коренная Армения; монастырей, селений и населения христианского [там] много, оттуда и будут удовлетворяться все нужды пустыни». И сам тэр Мовсес тоже обязался: когда они приедут в ту область, где бы они, обретя покой, ни обосновались и где бы ни находился [тогда] тэр Мовсес, он, оставив все, придет к ним и поселится вместе с ними. И вот так, уговорив, отослал их в гористые восточные области, а сам остался в Иерусалиме. По повелению епископа Григора, бывшего настоятелем [монастыря] святого Иакоба 11, он отправился [в странствие] в качестве нвирака Иерусалима и, собрав с христиан много добра, привез в Иерусалим к стопам епископа Григора.

Затем он выехал из Иерусалима и прибыл к своему вардапету Григору Кесараци, который находился в Константинополе, ибо он по царскому приказу стал [духовным] предводителем этого города под именем патриарха 12. Тэр Мовсес оставался там несколько лет [в качестве] ученика вардапета Григора, живя скромно и целомудренно, но не в нарядной и тонкой одежде, в которую [облачались] в то время другие, а в грубом одеянии и посте, и лишь в субботние и воскресные [234] дни разрешал себе скоромную пищу, отказываясь от мяса и вина, непрестанно пел псалмы и служил обедни. За это все население /287/ Константинополя – как духовенство, так и миряне – благоволило к [нему] и преклонялось [перед ним], [а также] люди именитые, такие, как Шахин Челеби, человек известный при дворе государя, и многие другие. А также купцы из восточных областей, встречавшиеся в Константинополе, и особенно выходцы из Джуги и Гохтна, ибо они знали, что Мовсес родом из Восточной Армении. Все они, явившись к вардапету Григору, просили дать Мовсесу сан вардапета.

А вардапет Григор, человек грозный, очень высокомерный и несговорчивый, видя ласковый и святой нрав тэр Мовсеса, а также признание его народом, не мог ничего поделать, кроме как по свидетельству – его собственному и всего народа – вручить ему очень торжественно жезл вардапета. С тех пор вардапет тэр Мовсес в светлых и ярких наставлениях беспрепятственно проповедовал во всех церквах Евангелие Христово.

Спустя несколько лет по приказу вардапета Григора вардапет Мовсес был послан в странствие с самостоятельными проповедями. Выехав из Константинополя, он добрался до города Тигранакерта, где находилась усыпальница вардапета Срапиона, приложился к святой могиле и получил ее благословение. Выйдя оттуда, он через город Васпуракан 13 проехал в Тавриз, а оттуда к себе на родину, в Татевский монастырь Сюникского гавара. Его приезд вызвал несказанную радость всего духовенства и мирян. Сперва братия Татевского монастыря – епископы и иноки – с любовью приняла его, но потом отошла от него, ибо не признала проповедей его. Поэтому он ушел из Татевского монастыря и удалился в Большую пустынь к епископу /288/ Саргису и тэр Киракосу, согласно обещанию своему, данному раньше в Иерусалиме, и там, в пустыни, утвердился на жительство и [лишь] временами выходил и скитался среди христиан и проповедовал Божьи заповеди и снова возвращался в пустынь, потому что бывал он [тогда] подобен рыбе, выброшенной из воды, [235] близкой к смерти и оживающей, [лишь] попав оттуда в воду: [вардапет Мовсес задыхался], когда выходил из пустыни, и [оживал], возвращаясь в нее.

Весь народ с радостью слушал проповеди вардапета Мовсеса и охотно претворял их в жизнь, весело прославлял бога, ниспославшего такую милость людям. Но епископам гавара и монастырским инокам проповеди вардапета Мовсеса не нравились, ибо вардапет Мовсес сам отрекся от всего мирского и жил, постясь, святой и монашеской жизнью, как велят книги, и проповедовал такую же жизнь для всех обитателей монастырей, а они пренебрегали его словами и не соглашались [с ним]. Потому что все монастыри армянские и каждый черноризец имели свое имущество: сады и палисадники, ульи и дома, кладовые и амбары, а также доходы от урожая; и, кроме того, разделив на части, распределили меж собой общие доходы монастырей. И все это расточалось на удовлетворение нужд их самих, сородичей их и угодных им лиц. А места, посвященные богу, где покоились мощи святых и чудотворные, божественные, благостные Знамения, кишели их женами, женщинами и их родичами.

И они вовсе даже не ведали, что посвященный [в духовный сан] обязан носить камилавку и фелон или надевать грубую /289/ и суконную одежду. Наряжались, подобно мирянам и светским властителям, в изысканные и благородные одежды: шаровары 14 и капу, голову покрывали драгоценным повоем (В тексте ***,-"тюрбан","повой", "обмот", "вакас", "чалма"), а на себя накидывали плащ (В тексте ***, перс. "накидка", "плащ"). И даже не помышляли [о том], что монахи должны жить в воздержании, посте и трудах. И употребляли вино и мясо круглый год без исключения.

То же самое и сельские иереи, которые были священниками лишь по имени; некоторые из них захватили власть мелика, иные – танутэра, одни – прелюбодеи и двоеженцы, другие примкнули к властителям-иноверцам, [стали] исполнителями коварных дел их и предателями христиан; кое-кто [236] пристрастился к светским занятиям и земледелию, как миряне, и вовсе забросили богослужения и литургии. Не спешили в час молитвы в церковь, не слышен был колокольный звон в селениях. В них не осталось ничего от облика священнического, но они все еще называли себя священниками, однако исполняли обязанности священника не как священники, а как ремесленники-миряне за вещественную мзду.

Из-за описанных беспорядков стали бродягами не только сельские иереи и иноки, но и католикосы: был не один, а три или четыре католикоса 15, ибо от тщеславия и жадности, подобно таможенникам, брали они у персидского царя патриаршую власть и святой Эчмиадзинский Престол на откуп и в аренду; и когда [католикосы] обходили народ, странствовали вместе с ними царские слуги и ратники-иноплеменники; иравунк и хас, собираемые с населения, взыскивали жестоко и с большими притеснениями, подобно /290/ сыновьям Илия (I кн. Царств, 2, 12-18, 22-25). Католикосы, сами получившие сан католикоса при помощи серебра и взяток, так же рукополагали в епископы и священники невежд, подлецов и негодяев, бывших, согласно псалтырю, служителями чрева своего (".. Остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились и уклоняйтесь от них. Ибо такие люди служат не господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву...", (Римл. 16, 17-18)) постоянно пьянствовавших, подобно светским князьям, с гусанами и проводивших время с утра до вечера в шутках, срамных разговорах и праздности.

И причина всего этого – не что иное, как отдаление от святых Книг и страха Божьего. Они вовсе не читали книг, а Писания Божьи были закрыты [для них] и молчали, ибо чтению Священных Книг препятствовали, у них на виду [книгами] пренебрегали и валялись они где-то по углам, засыпанные землей и золой, ибо [люди] не знали ни грамоты, ни силы грамоты, как сказано господом. (Матф., 22, 29; "Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная писания. ни силы божьей") [237]

Так вот, если духовенство было таким, что остается сказать мне о мирянах, кои даже не знали, что христианам следует исповедоваться и причащаться или же спешить ежедневно в молельни! Они оскверняли пост оливками и вином, некоторые были в разводе с женами, иные двоеженцы либо женаты несовершеннолетними, грешны в кровосмешении. Церкви и монастыри – все были обезображены и запущены, убранство [церквей], как и утварь, разграблено вконец, вплоть до того, что даже святой алтарь был совершенно гол и наг. С закрытыми надолго дверьми, мрачные и темные, молчаливые, без службы и литургии, с разрушенными и расшатанными кровлей и стенами, здания эти были подобны беспомощной вдове, лишенной мужа и разлученной с сыном, со скорбящей душой, безутешно плачущей на виду у людей.

Итак, во много раз больше /291/ описанного был расшатан и упразднен порядок в Верхних областях Армении 10, а вместо него утвердился и укоренился беспорядок. Это невежество и заблуждение огорчали и удручали до глубины души двух вардапетов – Мовсеса и Погоса, о котором мы говорили в предыдущей главе. Вардапет Погос прибыл в Верхние области незадолго до Мовсеса, и, так как был он одинок, противники притесняли его, но с прибытием вардапета Мовсеса они стали, помогая друг другу, смелее проповедовать во всех гаварах. И эти двое вардапетов вместе с паронтэром Саргисом, тэр Киракосом и другими упомянутыми в главе о Большой пустыни мужами утвердили, во-первых, чин и устав для пустыни и братии, кои нашли во время чтения книг и кои вардапет Мовсес видел и изучил в монастырях коптов; а затем все они, живя в пустыни, стали молиться о спасении страны и этими молитвами поддерживали вардапетов, прося святой Дух помочь им в проповеди слова жизни. Вардапеты Мовсес и Погос стали их товарищами и, подобно святым апостолам Петру и Павлу, став четою веры, странствовали по всем гаварам Восточных областей, проповедовали всем истину, строили церкви, рукополагали священников, утверждали школы, обучали отроков; странствовали они, подобно апостолам, пешими, ничего ни у кого не брали, кроме лишь [238] пищи, и круглый год всю неделю постились и только в субботние и воскресные дни разговлялись скоромной пищей, отказавшись вовсе от мяса и вина.

/292/ Христиане Верхних областей, видя праведность проповедей их, ибо слова и проповеди их подтверждались делами, все отвернулись от неправедного пути своего и подчинились порядку и уставу их: князья, епископы, иереи и знатные мужи вместе со всем простым людом. Но многие именитые мужи как из духовенства, так и из мирян не только не согласились с поучениями их, но даже воспротивились [им], называли [их] суетными и лживыми и где только могли нарушали установленный ими порядок – и сами, и прислужники их.

Однако такое сопротивление оказывали люди неправедные и вероломные, которым не нравился путь истины, и они стали злословить и клеветать на вардапетов, вплоть до того, что клеветнические слухи о них дошли до иноплеменных властителей страны: до хана и султана и особенно до католикоса Мелкисета, правившего патриархией, подобно царю, который правит, применяя насилие. И так как сам католикос тоже не следовал по пути истины, то он поощрял подобную клевету и, видя в этом повод, притеснял вардапетов. Много раз случалось католикосу в том или ином месте нарушать установленный ими порядок, отвергать выдвинутых ими людей и посылать им гневные, полные угрозы послания.

При встрече с католикосом вардапеты слышали от него все те же угрозы и пренебрежительные слова: он угрожал вардапетам [применением] государевой власти. /293/ И столько угрожали вардапетам, пока не взяли у вардапета Погоса расписку не обходить больше христиан и не проповедовать, как мы выше, в главе о нем, уже рассказали.

Когда случилось так, что вардапет Погос был устранен, увидев, что вардапет Мовсес остался один, стали бороться с ним жестокими средствами, и так приневолили его, что вардапет Мовсес сам послал свой фелон, жезл и коврик 17 католикосу Мелкисету со словами: «Так как ты не хочешь, чтобы [239] мы проповедовали, вот возьми себе власть нашу, а мы, умолкнув, перестанем проповедовать, и с тем, если случится грех какой, ты ответишь богу».

А управляющий всем бог-Доброжелатель не сделал действия Мовсеса угодными советчикам Мелкисета; поэтому они уговорили Мелкисета не отнимать власти у Мовсеса, а вернуть ему жезл его и дать разрешение на проповеди. Мелкисет так и сделал. И хотя Мелкисет дал Мовсесу разрешение проповедовать, но от вероломства своего не отрекся: беспрестанно притеснял, хулил и возводил поклепы, и сам он и единомышленники его безжалостно оказывали давление на него.

Действия их вызвали отвращение и до глубины души огорчили вардапета Мовсеса; устав, и как бы сердцем отчаявшись, и изнемогши, размышлял он над словами господа: «Если вас преследуют в этом городе, убегите в другой» – и задумал уйти из Восточных областей и отправиться в области Западные и наставлять живших там христиан. С этим намерением ушел он [оттуда] и прибыл /294/ в город Ереван, дабы через него переправиться в Теодуполис, то есть город Эрзерум.

В то время владетелем и князем города Еревана и Араратской области был великий и могущественный властитель Амиргуна-хан, который как-то случайно видел вардапета Мовсеса; хан спросил о нем предстоящих перед ним христиан, которые ответили, кто он и откуда. И случилось так, что хан еще раз встретился с вардапетом и во время встречи и беседы вардапет понравился хану, ибо промысел Божий явил перед насильником своего слугу исполненным благодати, и хан не отпустил Мовсеса в области Западные, а оставил в городе Ереване. И изо дня в день хан приходил, наблюдал литургию и иные церковные церемонии, беседовал с ним то о мудрости, то о вере и выслушивал ответы вардапета, любезные, приятные и исполненные Божьей благодати. И полюбил его хан за благочестивый образ жизни, поэтому и удержал его в городе Ереване. Три года оставался [вардапет Мовсес] в Кафедральной церкви. [240]

С давних времен в северной части города Еревана, посреди виноградников стояла красивая часовня, возведенная на могиле святого апостола Анании, разрушенная и необитаемая; и хан сказал вардапету: «Видишь эту церковь, что стоит необитаемая, так слушай меня и не уходи в другую область, а сделай ее себе обиталищем, обоснуйся здесь, дабы [мы могли бы] утешаться близостью друг друга и встречами». А также и все прихожане – горожане и купечество – умоляли и просили вардапета о том же. /295/ Речи их понравились святому вардапету, и он взялся устроить это место на доходы и при помощи местных христиан и купцов, из любви к вардапету охотно дававших милостыню на постройку, дабы вардапет поселился среди них. Поэтому быстро были возведены и ограда вокруг, и кельи, и молельня, и священнический дом, и много других строений, и, когда все постройки были закончены, там поселился вардапет со своей братией, с причтом и уставом, принятым в Большой пустыни. К нему собралось множество монахов, отшельники и [люди], изучающие Писание, мудрые и ведшие святую жизнь. И жили они вместе, старые и малые, радостно обосновавшись в кельях, непрестанно творя молитвы и читая Священные Книги.

И слава о его праведных проповедях и обходительном нраве распространилась по всем странам – в Оромстане 18, Курдистане, Грузии и в Персии, ибо туда приезжали купцы со всех стран, видели его и разносили молву. Видя эти успехи и продвижение вардапета Мовсеса, католикос Мелкисет [еще более] озлоблялся и задыхался [от злости], но, боясь хана, не мог причинить зла Мовсесу, ибо хан очень любил вардапета. И случилось так, что католикос Мелкисет со своими единомышленниками задумал такую думу, но не ради славы Божьей и не к пользе вардапета Мовсеса, а ради выгоды и пользы своей, дабы прибавить себе побольше мамоны и серебра. Решили: мол, освятим миро в святом Эчмиадзинском Престоле и то руками вардапета Мовсеса, /296/ дабы благодаря славе его собрать множество народу из многих стран, отчего мы получим много мамоны и серебра.

В связи с этим некоторые из епископов католикоса Мелкисета [241] пришли к вардапету Мовсесу и со слов католикоса Мелкисета оказали ему честь пригласить в Эчмиадзин освятить миро. Но вардапет Мовсес в то время не имел еще сана епископа, поэтому он отказался, говоря: «Нет у меня епископского сана, и это не мое дело, а [дело] тех, кто имеет сан епископа». Поэтому католикос Мелкисет сказал: «Если отговаривается [тем, что у него нет] епископского сана, то я посвящу его в епископы, чтобы он больше не выдумывал отговорок, а приехал бы и освятил миро». Но Мовсес отказался от епископского сана, говоря, что он недостоин [его], а его ученики, все духовенство и прихожане настаивали на том, чтобы он согласился принять епископский сан, поэтому вардапет Мовсес согласился стать епископом.

Затем католикос Мелкисет приехал к усыпальнице святого апостола Анании, называемой пустынью и служившей обиталищем вардапету Мовсесу, и там в великий понедельник 19 посвятил его в епископы. Потом католикос, вардапет и все духовенство и миряне прибыли в Эчмиадзин и в великий четверг освятили миро, а после освящения мира поспешно отпустили людей, ибо те прибыли из многих стран. И, получив благословение святого мира и Эчмиадзина, они разъехались восвояси.

/297/ Купцы джугинские, прибыв к своим сородичам в город Исфахан, рассказали всем о великолепном обряде, совершенном вардапетом Мовсесом. А джугинцы – духовенство и миряне, – услыхав это, воспылали любовью к вардапету и страстно желали видеть его. Снарядили они мужей – известных священников и мирян – и послали к вардапету Мовсесу с приглашением приехать к ним в Исфахан. А глава джугинцев – достойный милостей Христа ходжа Назар тоже написал своему сыну, ходже Сарфразу, находившемуся в эти дни в области Атрпатакан, и [просил] оказать почести вардапету Мовсесу в Исфахане. И они приехали, взяли Мовсеса и повезли в Исфахан. Там он в соответствии с христианским учением и проповедью Евангелия утешал и ободрял их и утверждал их в вере Христовой, и не только проживающих в городе, но и всех проживающих в окрестных гаварах. [242] Пробыв там некоторое время, очень почитаемый ими, [вардапет Мовсес] затем вернулся к себе в город Ереван.

Пока вардапет Мовсес с беззаботным и чистым сердцем жил в своем доме в Ереване, католикос Мелкисет задумал против него такие козни: пустил в ход какое-то письмо вроде тамасука, где было написано: «Я, вардапет Мовсес, должен католикосу Мелкисету сто туманов; поеду в Исфахан и, вернувшись оттуда, отдам». Письмо это отнесли в диван Амиргуна-хана и стали строго требовать [у вардапета] сто туманов. А вардапет Мовсес, так /298/ как не был должен ему, ответил, что я, мол, ему не должен, ибо я не давал этой расписки, а расписка составлена кем-то со злокозненной и коварной [целью]. И хотя вардапет Мовсес отвечал подробными объяснениями, но не было ему спасения, ибо сторона клеветников была велеречива и опытна в злых делах. Однако хан со своими вельможами и все христиане поняли, что расписка эта какая-то уловка и Мовсес невиновен, поэтому все старались спасти Мовсеса, но не могли. И судебное разбирательство по этому делу длилось два месяца. А бог-освободитель спас его таким образом.

Мелкисет и племянник его католикос Саак питали злобную ненависть к епископу Амазаспу, духовному предводителю монастыря Хавуц-Тара и города Еревана. Был он муж надменный и велеречивый и кичливостью своей устрашал сторонников Мелкисета и возвышался над ними; и сторонники Мелкисета из-за этой вражды наложили на епископа Амазаспа взыскание. И случилось так, что однажды, когда еще шло судебное разбирательство, католикос Саак предстал перед ханом в присутственном месте и сказал во всеуслышание: «Расписка твоя действительно ложная, ибо [о ней] не ведает ни дядя мой, католикос Мелкисет, ни я; но я знаю, что это козни, сплетенные епископом Амазаспом».

Тогда хан и все присутствующие там радостными возгласами возблагодарили бога [за то], что он освободил невинного из рук клеветников, и на том же собрании разорвали ту расписку, а сторонники Мелкисета, понурые и пристыженные, удалились восвояси. [243]

Прошло после этого немного времени, /299/ пришел указ великого государя шаха Аббаса к Амиргуна-хану относительно вардапета Мовсеса, где было написано: «Амиргуна-хан, уведоми проживающего при тебе в твоем городе вардапета, по имени Мовсес, и поскорее пошли его ко мне, чтобы он приехал и нашел меня, где бы я ни был».

И причиной этого требования была огбеленная свеча (Этот эпизод Аракел описывает на страницах 196-197 настоящего издания): вардапет Мовсес, во время пребывания в Иерусалиме, изучил искусство отбеливания воска, а теперь сам ежегодно отбеливал и жег в церкви во время литургии и всех церковных богослужений отбеленные свечи, так что праздники господа и прославленных святых он отмечал очень торжественно и с большой радостью белыми и яркими свечами, как написано в истории святого Иоанна Одзенеци 20.

По обычаю, принятому у царей [персидских], собирать юношей и девушек из всех стран царь шах Аббас послал одного из своих нахараров по имени Байиндур-бек, а с ним и евнуха в область Атрпатакан собирать юношей и девушек для царя. И они добрались до города Еревана. И однажды Байиндур-бек и Амиргуна-хан, гуляя вместе, пришли к пустыни, где проживал вардапет Мовсес. Тогда вардапет Мовсес принес те белые свечи и бил челом: семь свечей он [подарил] Байиндур-беку и семь свечей Амиргуна-хану. А Байиндур-бек, видя чрезвычайно яркую, лучезарную и /300/ сияющую белизну свечи, очень удивился и любезно сказал: «Я это сохраню, отвезу и стану бить челом шаху». Амиргуна-хан, как только услышал это, сказал: «Раз ты так сказал, то мою долю тоже сложи с твоей, чтобы и ее вместе с твоей [долей] преподнести государю».

А вардапет Мовсес, [слыша] речи и видя поступки вельмож, сказал: «Раз вы так поступили, то мы принесем и прибавим к ним еще семь свечей, и все это преподнесите государю». По окончании дел своих Байиндур-бек отправился к царю и вместе со множеством разных даров преподнес царю и белые свечи. Увидев свечи, царь взял их в руки, рассматривал, [244] разглядывал и спрашивал, мол, откуда, и Байиндур-бек сказал откуда. Вот поэтому царь написал грамоту Амиргуна-хану, чтобы тот послал вардапета Мовсеса к нему, и Амиргуна-хан без всякого промедления послал вардапета Мовсеса к шаху.

Вардапет Мовсес собрался и выехал из Еревана в город Багдад, ибо царь шах Аббас находился там, так как хотел отобрать у османов обратно этот город, и спустя немного дней взял его 21; но пока еще он не взял Багдада и, осадив его, воевал; туда и явился к царю вардапет Мовсес. Было это в 1075 году нашего летосчисления (1626). Царь расспросил о белизне свечей, а вардапет, стоя перед [ним], давал соответствующие ответы.

Затем шах написал указ, дал вардапету Мовсесу и отправил его в город Исфахан /301/ к Лала-беку, назначенному царем градоначальником Исфахана, чтобы тот дал вардапету Мовсесу сто литров воска, трех человек из царских слуг и позаботился о всех их расходах. И чтобы, какой бы из виноградников ни понравился вардапету Мовсесу, обязательно дали ему, дабы он там отбеливал воск и обучал слуг и [потом] повез [отбеленный воск] царю, где бы тот ни находился.

Взяв царский указ, вардапет Мовсес поехал в Исфахан, показал [его] Лала-беку, и тот исполнил все повеления государя, дав Мовсесу воск и трех слуг, имена которых были: Фарух, Карчиха и Бегзад, и сад, который называется садом Тилим-хана. Мовсес проработал там восемь месяцев, отбелил воск и обучил слуг и затем, взяв отбеленный воск и слуг, отправился в город Фахрабад, где находился шах, ибо [к этому времени] он захватил город Багдад и вернулся в Фахрабад, с тем чтобы перезимовать там. Поэтому Мовсес отправился туда.

В это время там находился великий и достославный вельможа джугинец ходжа Назар, который очень дружил с Мовсесом и был в большом почете у царя шаха Аббаса. Через него вардапет Мовсес преподнес отбеленные свечи царю и [передал ему] обученных слуг; при виде свечей государь [245] очень обрадовался и, взяв [их] в руки, стал прохаживаться и вскоре отпустил вардапета, [сказав ему] много подбадривающих слов.

В те дни приближался праздник Рождества и Явления Христа, бога нашего. И /302/ всегда у Мовсеса было в обычае отмечать господние праздники очень торжественно, а к этому празднику он готовился особенно тщательно, поскольку сам государь собирался прийти посмотреть на праздничное увеселение – и пришел. Вардапет Мовсес отлил две белые свечи в человеческий рост и в сочельник вечером, накануне праздника, зажег их во имя святой Богородицы и сам, стоя, бдел до утра, молясь господу с горячей любовью, твердой верой и обильными слезами, прося Матерь Божью, святую Богородицу, быть заступницей перед Единородным Сыном своим, дабы явить празднество государю-иноверцу исполненным благодати, чтобы заронить в душу его милосердие и жалость к христианам. И милостью Божьей получилось так, как просил вардапет: в день праздника, в то время когда царь восседал на увеселительном празднестве, а вардапет, облачившись, совершал вместе со своими служками церемонию Водокрещения, государю очень понравилось торжество, и, благоволя к Мовсесу, государь даже расспрашивал ходжу Назара о вардапете, и тот сказал царю о нем много добрых слов.

А спустя [несколько] дней государь сказал ходже Назару: «О чем просит ваш вардапет, дабы мы исполнили: сокровищ, поместий или что-нибудь иное, что пожелает». Ходжа Назар ответил: «Это человек, отринувший все мирское и корыстное, он вовсе не нуждается ни в чем подобном; но если окажешь милость и одаришь его, пожалуй ему ключарство Эчмиадзина, чтобы, служа там, в той церкви молился за жизнь /303/ государя». Просьба эта пришлась по душе и очень понравилась государю, и он царским указом пожаловал Мовсесу должность ключаря святого Эчмиадзина.

Затем вардапет Мовсес, уехав из Фахрабада, с большим почетом и при несказанном ликовании не только своем, но и всех христиан прибыл в Ереван, в святой Эчмиадзин и, не откладывая, принялся за восстановление престола. И в [246] понедельник поста вардавар 22 1076 (1627) года было положено начало строительству и восстановлению [его].

Нынче, когда мы слышим о восстановлении [Эчмиадзина], мы не представляем, каковы были разрушения, поэтому я вынужден описать разрушения, чтобы можно было представить убожество святого Престола, а с ним горе и скорбь всего армянского народа и вардапетов из-за святого Престола и [оценить] вместе со всем этим и заслуги вардапета Мовсеса и его учеников, подаяния и милостыню христиан на восстановление святого Престола.

Подобно тому как пророк Давид говорит: «Иерусалим превратили в развалины» (Псалт., 78, 1) и пророк Исайя говорит о Сионе: «Как шалаш в огороде» (Исайя, 1, 8), то же можно сказать и о богообитаемом святом Престоле, ибо он был совершенно лишен доходов, а украшения его были разграблены. Не было книг, ибо [люди] не молились и книг не читали. Не было облачений и риз, ибо не совершались богослужения и литургии, вплоть до того, что место сошествия Христа и святой алтарь не имели покрывала. Не было лампад, потому и света не было, и [люди] /304/ постоянно пребывали в темноте, и лишь какой-то иноплеменник-магометанин зажигал масляный светильник и клал его на алтарь – и то изредка – для проезжих путешественников, чтобы при виде этого ему подавали бы милостыню. Ладана не курили, ибо не было ни ладана, ни кадильниц. А мощеный пол церкви весь был изрыт и превратился в гнездо гадин и пресмыкающихся; большущие окна [храма] все были открыты настежь, решеток не было, и птицы, проникавшие внутрь, заполняли церковь пометом и другими нечистотами, а также сучками, и каждое утро нужно было подметать [храм]; а по вечерам и утрам на рассвете птичий гомон заглушал звуки молитвы.

С внешней стороны купол собора, вся кровля и поверхность стен были разрушены и камни извлечены [из своих мест], а каменные плиты пола раздроблены и подточены. [247] Сооружения, возведенные вокруг церкви с давних времен, опять же разрушились и обвалились друг на друга, и столько накопилось земли и золы, что вокруг церкви со всех сторон поднялись [кучи] мусора и земли высотою в семь локтей, так что они совсем закрыли основание и ступени, примыкавшие к церкви извне.

И вовсе не было убранства и утвари или же сосудов церковных или домашних, ибо даже то, что имелось с древнейших времен, католикосы, продав и заложив, промотали, а нынче и заложенные сосуды находились у магометанской знати. Вардапет Мовсес спас следующее: десницу патриарха Аристакеса, сына просветителя нашего святого Григора, а также десницу святого Степаноса из монастыря Ахджуцванк, /305/ а вместе с ними крест и сосуд, кадильницу и ризы и еще кое-что.

И все рассказанное мною показывает, что здесь люди не жили; по правде говоря, это место не было вовсе не обитаемо, но было почитай что необитаемо, ибо католикосы жили не там, в Эчмиадзине, а при Кафедральной церкви в городе Ереване или же в окрестных областях. А [жили там] какие-то черноризцы, презренные и грубые, подобные сельским землепашцам, жившие как наемные работники (В тексте ***. Слово *** М.Броссе перевел словом salaries т.е. "наемный" (См. "Livre d'histoire")) в Эчмиадзине и проводившие большую часть дней своих скорее в деревнях, нежели в Эчмиадзине.

И когда вардапет Мовсес начал восстанавливать [храм], он был в смятении и не знал, как же раскопать землю и золу, скопившуюся вокруг, но так как Божья воля сопутствовала ему, а работа предпринята была с его согласия, легко нашелся способ вывезти землю; так, подвели быструю и бурную реку и запрудили ее близ [куч] земли, ввели в дело множество работников, которые стали раскапывать землю и разбавлять ее водой, и вода уносила с собой землю, камни же оставались. И за несколько дней земля быстро исчезла, [248] и вся местность открылась [взору]; поверхность земли была выровнена, а оставшиеся камни употреблены с пользой – были вложены в стены зданий. И затем возвели вокруг [храма] широкую и длинную ограду, вделав в нее восемь башен. Возведенной ограде придали форму, которую имела и церковь с четырьмя хоранами церковными, кои сооружены в ней (ограде) в соответствии с четырьмя сторонами света с внешней стороны церкви перед этими /306/ четырьмя хоранами.

Сначала отмерили от фасада восточного хорана к востоку 45 газов, что равно 63 халабам, и затем построили ограду с восточной стороны. То же самое с западной стороны. Также и от фасада северного хорана отмерили на север 40 газов, что равно 56 халабам, и затем возвели ограду; то же самое и с южной стороны. А потом в ограде на западной стороне устроили ворота и строения для нужд своих и гостей; на северной и восточной сторонах построили кельи для поселения братии. На южной стороне построили трапезную, пекарню, хозяйственные помещения, амбары для пшеницы и иных запасов. И все эти строения, кроме ограды, возведенной из земли, были сооружены из сеченого камня и жженого кирпича, из извести же и гипса сделаны были красивые и приличествующие [подобной церкви] украшения.

После этого была обновлена кровля церковного купола, ибо каменные плиты расшатались и выпали со своих мест. И если кто-либо пожелает узнать размеры светозарного и украшенного Христом богообитаемого храма святого Эчмиадзина, то они таковы: длина с востока на запад равна 50 халабам, ширина с севера на юг равна 48 халабам; изнутри высота купола от центра его до пола равна 35 халабам, все это размеры внутренней части церкви, не считая стен.

И, восстанавливая изо дня в день, укрепляли святой Престол, а с ним все порядки и исповедание /307/ христианской веры, потому что молва о восстановлении святого Престола распространилась по всем странам – Оромстану, Персии, Курдистану, Грузии; и все, радуясь, ликовали. Вардапет Мовсес посылал также своих учеников во все стороны с проповедями, и они, пустившись в путь, идущими из глубины души [249] проповедями, благочестивым образом жизни упрочивали порядки и обычаи христианской веры и церковных традиций, потому что, куда бы они ни поехали, как и учитель их, творили праведные дела: строили церкви, рукополагали священников и, отвергнув, ниспровергали противников истины – благодаря всему этому истина укреплялась и преуспевала. Более того, исполненный святого Духа вардапет Мовсес создал школу при святой обители Ованнаванк, где собрал, множество детей и сам заботился о расходах и нуждах всех, и дети спокойно и беспрепятственно обучались церковному учению, книгам Священного Писания и любомудрия и стали все мужами нужными и полезными стране, вардапетами и епископами, иноками и иереями; и все монастыри, что, обезлюдев, пребывали во мраке, заполнялись братией – иноками и монахами, а селения – опытными иереями. Поэтому все армяне, проживающие по всей стране, уставшие от безобразий прежних католикосов и утешенные преобразованиями [Мовсеса], добровольно и всей душою желали, чтобы сам святой отец наш вардапет Мовсес стал бы католикосом. И они – вардапеты, епископы и знатные люди – в письмах и прошениях отовсюду умоляли его согласиться принять сан /308/ католикоса, но он отказывался, считая себя недостойным апостольского сана.

Кроме того, человек Божий, вардапет тэр Мовсес беспрестанно мучился в душе, скорбел и горевал о ста туманах мугады, лежавшей невыносимым бременем и тяжким ярмом на святом Эчмиадзинском Престоле, да и не только на нем, но и на всем народе армянском. И вардапет Мовсес, чтобы спасти богообитаемый святой Престол, не мешкая и не ленясь, не щадя ни себя, ни старческой немощи своей, встал и отправился ко двору государя в город Казбин, (ибо в 1077 году нашего летосчисления (1628) царь шах Аббас находился там), и, являясь перед царскими нахарарами то здесь, то там, умолял их попросить государя отменить налог в сто туманов со святого Эчмиадзина. Но нахарары не сочли это уместным, говоря: «Царь этот очень сребролюбив и жаден, он не откажется от такой прибыли серебром; а раз дело [250] это было утверждено им, то из этого еще яснее видно, что он не откажется от [налога], и поэтому ты пока молчи, а мы, улучив время, скажем царю». Посему вардапет с грустью в сердце уехал из Казбина и вернулся в Эчмиадзин.

А государь шах Аббас, выехав из Казбина, направился к Фахрабаду, в город, называемый Ашрафом, чтобы там перезимовать. И согласно бренной природе человеческой заболел и умер 7 января 1078 года нашего летосчисления (1629). И завещанием своим он утвердил передачу царства внуку своему, ибо злобный и многомудрый государь шах Аббас сыновей /309/ своих кого убил, а кого ослепил, боясь, как бы знать не посадила их на престол; и остался у него единственный внук – сын его старшего сына, поэтому царство он передал внуку своему. И, собравшись, все нахарары и [люди], преданные царскому дому, посадили на престол внука [его] и нарекли нового царя шахом Сефи. Так называли его по уделу его, так что и удел и имя совпали и имя отца вновь воцарившегося государя было Сефи; и воцарился новый государь шах Сефи в том же 1078 (1629) году, 19 января.

В это время подвернулся удобный случай для отмены мугады в сто туманов, поэтому выходцы из Джуги, проживающие в городе Исфахане, и особенно милостью Божьей достойный и христолюбивый великий ишхан ходжа Назар, написали письмо и молниеносно доставили со скороходом в Эчмиадзин к вардапету Мовсесу, чтобы тот быстро поехал ко двору вновь воцарившегося государя для отмены [налога] в сто туманов. И вардапет Мовсес поспешно поехал в город Исфахан, ко двору царя, и оставался при царском дворе месяцев восемь и виделся со всеми нахарарами как старыми, так и новыми, угождал и [умягчал] их души многочисленными подношениями.

Затем святой Божий человек приготовил дар, достойный царей, блюда, полные золотых пиастров и других драгоценностей, и написал письмо, исполненное благоволения, то есть арза. И при посредничестве нахараров вардапет и ходжа Назар преподнесли его царю. Когда государь спросил о /310/ вардапете, ходжа Назар осведомил его, рассказав о благородстве [251] вардапета и о том, что, мол, он давнишний знакомый и любимый слуга прежнего великого государя, деда твоего, и теперь он тоже молится о жизни царя; однако у него такая, мол, просьба, чтобы государь помиловал и пожалел бы бедный народ свой и приказал отменить тяжелое бремя, взваленное на нас ни за что ни про что, то есть сто туманов мугады.

И царь шах Сефи там, на приеме, долго говорил с ходжой Назаром, а также спросил у вардапета Мовсеса о ста туманах мугады, и милостью и благодатью Божьей все речи, вардапета показались государю приятными и любезными, поскольку Царь вселенной, бог, который держит в руках сердца всех царей, смягчил и усладил волю царя, сказавшего к сведению всех присутствующих: «Я отменяю сто туманов мугады, которую вы платили в государеву казну; отныне будьте свободны и молитесь о жизни и успехах наших». Тогда ходжа Назар, вардапет Мовсес и вся знать, присутствовавшая у царя, – все, поклонившись, поцеловали землю [у ног] царя и, вознеся руки, громко ликуя, благословили бога и царя и, отпущенные из собрания, с радостью ушли восвояси. Затем вардапет Мовсес и ходжа Назар долго ходили по дворам знати, управляющих диванскими книгами и писцов и долго трудились, пока из всех книг, где записано было это дело, не вычеркнули все.

/311/ Затем ходжа Назар написал еще одно прошение и подал его царю, умоляя пожаловать грамоту с печатью об отмене мугады в сто туманов; вместе с тем он просил государя дать католикосскую власть вардапету Мовсесу. И государь шах Сефи исполнил все их просьбы: дал царскую грамоту с печатью, [содержащую] выразительные и четкие слова, мол, я отменил сто туманов мугады, которую наложили наши государи на ваш Престол Эчмиадзинский. А также по просьбе всего армянского народа дал приказ о [принятии] вардапетом Мовсесом сана католикоса.

Итак, [претерпев] множество невероятных страданий и потратив очень много денег (около тысячи туманов), еле-еле смог святой вардапет Мовсес отменить тяжелое бремя налога [252] со святого Престола и, взяв царскую грамоту, в великой радости вернулся к богообитаемому Престолу в святой Эчмиадзин. И весть об освобождении святого Престола распространилась по всей стране среди населения армянского, и все, исполненные несказанной радости, громко ликовали и благодарили бога.

Затем знатные люди со всех стран – как из духовенства, так и из мирян – начали посылать еще больше челобитных вардапету Мовсесу, просили и умоляли его, мол, не ищи больше отговорок, а ради укрепления веры и порядка в церкви согласись стать католикосом. Письма эти посланы были из Персии и Грузии, из Курдистана и Оромстана. И наш святой отец не ради славы своей, ибо прославлен был богом и людьми, а ради пользы народа Божьего, для укрепления веры внял /312/ всеобщей мольбе и принял патриарший сан; и с благословения Всесвятого Духа Божьего был помазан патриархом всего народа армянского, светлым и славным преемником первопрестольного святого Эчмиадзина в 1078 году нашего летосчисления (1629), 13 января, в день воплощения господа. И как сказано господом (Бытие I, 14, 15, 17; Кн. Иисуса, сына Сирахова, 26, 22), был зажжен на высоком свещнике – высочайшем престоле – лучезарный свет, чтобы служить светильником страны потомков Арамовых 23 и богоданным учением своим утешать всех, наставляя их сладкозвучными проповедями на путь истины.

И был святой отец наш благочестив и свят, кроток и милосерден, и множество пленных было освобождено им из плена 24 (ибо при нем между персами и османами была непримиримая вражда и по этой причине бывало очень много грабежей и пленения с обеих сторон; увидев кого-нибудь в плену, он неминуемо выкупал и освобождал его). И оставался он на высоком Престоле святого Эчмиадзина и праведной деятельностью своей обновил руины и [заменил их] новыми строениями, украсил [храм] монахами и вардапетами и соответствующей твердо установленной службой церковной, обогатил церковной утварью и вещественными доходами. [253] Был он католикосом три года с половиной, и 13 мая 1081 (1632) года скончался, ушел от нас, почил в бозе и вознесся к вожделенному Христу, которого постоянно носил в душе своей, непрерывно воссылая молитвы.

И случилось так, что скончался он в /313/ городе Ереване, в монастыре при усыпальнице святого апостола Анании, поэтому его отнесли на общее кладбище на холме, называемом Козерн (ибо по могиле вардапета Козерна, находящейся там, и холм так называется), и в соседстве с могилами вардапета Козерна и вардапета Мелкисета, между ними двумя, приготовили место для упокоения этого святого. И там между двумя закрытыми раками с большими почестями и уважением положили святые останки тела его во славу Христа и для покровительства всем христианам. И как при жизни его радовался и ликовал каждый, так и о смерти его горевал и скорбел каждый, и не только христиане, но и магометане. А также и сам градоначальник Тахмасп-Кули-хан, сын Амиргуна-хана, и все вельможи его, пришедшие на похороны католикоса Мовсеса, сочувствовали христианам в их горе и оплакивали смерть его, ибо ушел из мира сего столь богоугодный и миросозидающий муж, память о коем будет благословенна, и молитвами его господь да сжалится над нами. Аминь.

(пер. Л. А. Ханларян)
Текст воспроизведен по изданию: Аракел Даврижеци. Книга историй.  М. 1973

© текст -Ханларян Л. А. 1973
© сетевая версия - Тhietmar. 2002
© дизайн - Войтехович А. 2001