Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

АРАКЕЛ ДАВРИЖЕЦИ

КНИГА ИСТОРИЙ

(О ПРОИСШЕСТВИЯХ В АРМЕНИИ, В ГАВАРЕ АРАРАТСКОМ И В ЧАСТИ ГОХТАНСКОГО ГАВАРА НАЧИНАЯ С 1051 П0 1111 ГОД АРМЯНСКОГО ЛЕТОСЧИСЛЕНИЯ) (1602-1662)

/390/ ГЛАВА 29

Кто и каким образом стал причиной постижения стиля и содержания внешних ¹ книг и искусства грамматики, совершенно утраченных и бесследно исчезнувших, и, восстановив, распространил [их] среди армянских вардапетов

Исстари, с древних времен, в городе Багеше при монастыре, называемом Амрдол ², существовала школа вардапетов, которые, наследуя один другому, дожили и до дней отцов наших. В то время преемником и предводителем, распорядителем и главою вардапетов того места был вардапет по имени Барсег ³ – муж известный и прославленный, наставник многих учеников. Этот монастырь Амрдол был сперва мрачным и безобразным, от старости весь рушился; [вардапет Барсег] разрушил все строения, начал заново строить, построил церковь, дома, а также все прочее.

/391/ Сам вардапет Барсег жезл ⁴ свой унаследовал от рода, начатого и порожденного Татеваци, в следующем порядке: во-первых – Григор Татеваци ⁵, [затем] его ученик Даниэл, ученик [Даниэла] Иованнес Амшенци, ученик [Иованнеса] Чортан Григор Арчишеци, его ученик Нерсес, которого называют Матах, ученик [последнего] Нерсес Багишеци, его ученик Нерсес Амкеци, его ученик Бргут Иованнес Востанци, ученик [Бргута] Барсег Гаварци; это и есть тот самый Барсег, о котором я рассказываю. Учеником [Барсега является] Нерсес Мокаци из селения Аскинджавс, по прозвищу Беглу (От слова ***-(усы)) (ибо у него были длинные усы), а его учеником – Мелкисет Ереванци из селения, называемого Вжан.

Так вот этот вардапет Барсег по себе знал, что среди армянских вардапетов нет [знатока] внешних наук и грамматики, страстно мечтал познать эти науки, и не только [308] ради себя, но наипаче ради народа, дабы, возродив, распространить их среди армян, чтобы каждый постиг эти искусства и науку.

Поэтому все время, взяв в руки внешние книги, хоть и не понимая, без конца и без устали читал их; бывало так, что он местами понимал суть и смысл слов, а бывало не понимал; но все время без устали старательно читал.

И как господь наш Христос в притче о трех хлебах сказал: «Если… он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит» (Лука, 11, 8), [бог] воздал [Барсегу] за то, что он все время, неустанно бдея, стоял у дверей /392/ знаний и наук и днем и ночью стучался молитвами и чтением [в эти двери]. А источник и открыватель всех знаний – святой Дух господний, обещавший устами своей ипостаси: «Просите и будет дано вам; ищите и найдете; стучите и отворят вам» (Лука, 11, 9-10; Матф., 7, 7-8), видя, как усердно он старается и стучит, даровал ему просимое; дал сознанию и разуму его способность проникновения в слова и образы, в тропы внешних книг без чьего-либо руководства и указания.

Сперва он начал «Книгу определений» ⁶, прочитал главу до конца и снова вернулся к началу главы; до тех пор читал и возвращался, пока не уразумевал все подробности, и затем только переходил к другой главе. Делая так, он прочел десять глав «Книги определений» и тогда понял, что мог бы обучать и других. Затем, отложив «Определения», взялся за Порфирия ⁷, дабы понять и испытать его особенности; начал с великим усердием читать [Порфирия] и обдумывать в уме [прочитанное]. Много дней с большим трудом, читая и возвращаясь к Порфирию, милостью святого Духа он познал «Род» и «Вид».

Когда вардапет Барсег состарился, он призвал к себе всех своих учеников и преподал им всю мудрость, приобретенную им из внешних книг, и они запомнили и выучили все; затем он начал беседовать с ними и наказывать: «Любимые [309] сыны мои, рожденные мною в муках душевных в господе, упоминаемые в книгах древних учителей /393/ «Род», «Вид», «Различающий», «Специальный» и «Случайный» признаки, «Утверждение» и «Отрицание», часто и многократно встречаются нам в книге «Объяснение» ⁸, «Книге сокровищ» ⁹, книге «К тем» ¹⁰ и тому подобных – [слова, которые] мы читаем и проходим, но не понимаем, что они собой представляют, не знаем их заключений, целого, частей и других особенностей их; вардапеты же должны быть прекрасно осведомлены обо всем этом, ибо без знания ими всего этого, как бы [они] ни читали и ни думали, что поняли, – не будут понимать, как следует и как должно, ибо [книги эти] являются преддверием ко всем премудростям и книгам – как тонким, так и внешним ¹¹.

Поэтому поручаю вам в качестве непременного предсмертного завещания и, более того, ставлю перед вами тяжелое неотменимое обязательство: вы видели, я все время читал эти книги, долго размышлял и мучился, пока не доискался до сути творения, и все, что милостью господа я нашел, тут же преподал вам. А теперь я налагаю на вас великое обязательство, чтобы и вы так поступали, пока будете живы: то, что я преподал вам в качестве урока, читайте всегда, и, таким образом, читая и продвигаясь вперед, вы будете расти. Все, что даст вам бог – святой дух, преподанное им и обнаруженное вами передайте на уроках вашим ученикам и всегда упражняйте их в одном и том же, пока не привыкнет мысль их. Вы поручите своим ученикам, чтобы они поступали так же; и если так будут делать все от отца к сыну, я верую, господь /394/ откроет и укажет все пути и двери этих чудесных и славных наук». И вот светозарная душа вардапет Барсег, как я уже сказал, стал причиной обретения знания внешних книг и, повелев так, отошел к праотцам своим, почил во Христе. Похоронили его на кладбище того же монастыря Амрдол, который он восстановил. Да будет он местом упокоения его со святыми и блаженными. Аминь.

Трое из учеников блаженного вардапета Барсега, уроженцы гавара Мокс, поступили по заветам его: одного из них [310] звали Иовсеп, [был он родом] из селения Возми; другого звали Айрапет и племянника его Нерсес – эти двое были из селения Аскинджавс. Это тот Нерсес, по прозвищу Беглу, которого мы выше упомянули наряду с [другими] вардапетами. Этот Нерсес много трудился и добился больших успехов, чем вардапет Барсег и товарищи его. Позже, задумавшись и поняв всю тщету жизни, заботы ее и заблуждения величия, вардапет Нерсес отрекся от мира сего и, оставив [все], покинул свет и все прелести его. И так как Большая пустынь, историю которой мы выше рассказали и там же упомянули вардапета Нерсеса (это и есть тот самый Нерсес), была только что построена и учреждена, он, услышав о доблестном подвижничестве членов братии Большой пустыни, собравшись, отправился туда. Некоторые из иноков братии Большой пустыни стали обучаться внешним наукам у вардапета Нерсеса, и, /395/ так как, заботясь об украшении души, они уважали и предпочитали добродетели на деле, но не на словах, поэтому кое-кто из обучавшихся отступил. Но один инок, по имени тэр Мелкисет, уроженец селения Вжан Араратской области, не отвратился от чтения внешних книг и не ушел от вардапета Нерсеса, и пока вардапет Нерсес оставался в Большой пустыни, оставался там и тэр Мелкисет; а когда вардапет Нерсес собрался и поехал в область Васпуракан, на остров, находящийся посреди моря и называемый Лим, обосновал там пустынь, с вардапетом Нерсесом поехал на Лим и этот тэр Мелкисет.

Когда собралось много [людей] и умножилась местная братия, пять других монахов присоединились к тэр Мелкисету, и они, взявшись за внешние книги, начали старательно читать. Назначили определенный час дня, чтобы собираться вместе и чтобы каждый из них разъяснил остальным все то, что он нашел в содержании книг, дабы и другие тоже усвоили и чтобы благодаря этому наука, развиваясь и распространяясь, сделала успехи. Так продолжалось два года, после чего объединившиеся монахи, утомившись, отвратились от чтения внешних книг, ибо стараний было много, а утешения мало, ибо они все еще не овладели словом и не вкусили сладости, [311] почему и всякий труд казался им ничтожным и второстепенным, по свидетельству философа Давида ¹².

Но тэр Мелкисет не бросил внешних книг и не отвратился от их чтения, а, неустанно бдея, днем и ночью читал и размышлял /396/ и, придя к вардапету Нерсесу, показывал ему и спрашивал, правильно ли он понял [то или иное] суждение. Но наряду с усиленным чтением, непрестанными размышлениями и постоянным умозрительным мудрствованием он и на деле тоже вел добродетельную жизнь, выполнял весь распорядок пустыни вместе со всеми членами братии и даже больше, чем они: спешил ночью помолиться и упросить бога, дарующего все премудрости в господе боге, открыть ему двери к познанию книг и дать ему способность понять его мудрость.

Он вложил в [изучение] внешних книг во много раз больше труда, чем те вардапеты, о коих мы раньше рассказали, ибо помимо времени, когда он бдел с товарищами либо умеренно трудился, он на протяжении десяти лет, не унимаясь и не давая себе снисхождения, распинал тело свое, как Павел, вместе с нуждами и желаниями и, сверх того, еще два года подряд вкушал один лишь хлеб, и больше ничего. В эти два года он был совершенно безмолвен, ни с кем не перемолвился даже словом, кроме как с богом лишь и мудрыми книгами; не подходил к огню, ни лампады, ни светильника не брал в келью к себе, всегда днем читал книгу, а ночью размышлял.

Неисповедимый среди всего сущего святой Дух господний, испытывающий всё и пучины господни, внял безграничным упованиям и неустанным мольбам его, ниспослал ему благодать мудрости и знания, даровал просимое за неотступную /397/ просьбу его, согласно речению ипостаси своей господа Иисуса (Даврижеци ссылается на следующее место из Евангелия: "Истинно, истинно говорю я вам: о чем ни попросите отца во имя мое, даст вам. Просите и получите" (Иоанн, 16, 23-41)). Он бесспорно добился понимания всех внешних книг и стал знатоком «Определений» Порфирия, «Категорий» ¹³, [312] «Пэри армениаса» ¹⁴, «О мире», «О добродетели» ¹⁵, «Аналитик» ¹⁶.

Он хорошо и досконально изучил также календари всех народов, образцы которых были переписаны и имеются в наших [рукописях], узнал происхождение, причины и всю последовательность их. Сверх того, он стал сведущ в грамматической науке и превратился в лучшего знатока того времени.

Дарования и знания его не только в том, о чем мы рассказали; он выучил наизусть постоянно собираемые изречения из Библии и сочинений учителей [церкви]. Но я говорю о внешних книгах и признателен ему за то, что он сам, без наставника и без учителя, изучил с начала до конца такие чуждые, инородные, разнообразные и непривычные сочинения.

И чтобы совершенствовать рост плоти (ибо рост души его и знаний был более совершенен), вардапет Нерсес сам, а также с одобрения всей братии пустыни призвал его на более высокое место, почтил, согласно велению господа: «Друг, пересядь выше!» (Автор имеет в виду следующее место из Евангелия: "Но когда зван будешь, пришед, садись на послднее место, чтобы звавший тебя, подошед, сказал: друг, пересядь выше; тогда будет тебе честь перед сидящими с тобою" (Лука, 14.10)) – и пожаловал ему жезл вардапета, дабы он постоянными проповедями, подобно роднику, орошал слушателей водою мудрости.

В эти дни вардапет Мовсес, /398/ ставший эчмиадзинским католикосом, лишь только начал восстановление святого Эчмиадзинского Престола и возведение ограды, а молва о восстановлении святого Эчмиадзинского Престола и о патриаршестве вардапета Мовсеса разнеслась по всей стране; в связи с этим все старались приехать посмотреть на него. С этой же целью вардапет Мелкисет выехал из Лимской пустыни и, приехав в первопрестольный святой Эчмиадзин, поклонился храму и святому месту, которое было попрано Христом; случилось ему увидеться с католикосом Мовсесом и его учениками. Приезд его доставил неописуемую радость всем. [313]

Бывало, когда вардапет Мелкисет начинал поучения или проповеди, слова текли из уст его, как бурные реки и вешние воды. Ошеломленные его мудростью, все восхищались им и были полны любви к нему.

В эти дни католикос Мовсес послал своего старшего ученика вардапета Хачатура Кесараци [вместе] с некоторыми членами братии в страну Ляхов в качестве нвираков святого Эчмиадзина. Ввиду того что члены братии, бывшие с вардапетом Хачатуром, [до того] не встречали противодействия соперника, в уме они считали себя весьма учеными и способными. А там, в городе Львове, какие-то патеры из франков пришли к ученикам Мовсеса поспорить; и прежде всего они спросили у наших об искусстве грамматики: «Слово управляю – имя [существительное] или глагол?» – а наши, будучи невежественны, отвечали то так то этак. /399/ Тогда [патеры] пренебрежительно и насмешливо стали издеваться над нашими и так вели себя, пока продолжались многодневные споры. И наши, уязвленные до глубины души, поняли, что все, что они знают, это еще не наука, что нужно им читать внешние книги. И там же они твердо решили; поедем в Эчмиадзин к вардапету Мелкисету и, отбросив все остальное, начнем [учиться] у него читать внешние книги. Приехав в Эчмиадзин, они тотчас же принялись за дело, а вместе с ними принялись за занятия и кое-кто из членов братии Эчмиадзина. Когда, собравшись, монахи пришли к вардапету Мелкисету и стали брать уроки, прежде всего они начали учиться грамматике, после чего приступили к «Определениям», а затем Порфирию, «Категориям», «Пэри армениасу», «О мире» и «Достойно похвалы» ¹⁷, после всего этого [перешли] к календарям всех народов ¹⁸. 

В заключение всего, что преподал вардапет Мелкисет учащимся-монахам, он в великой радости, с ликующей душой простер руку к небу и начал восхвалять и восславлять бога и благость господню и сказал учащимся-собратьям: «Не было в душе моей иной думы и мысли, кроме [мысли] о премудростях этих, которые я с трудом постиг благодаря долгому неописуемому труду, и то опять милостью господа. Я боялся, [314] что умру, не обучив никого /400/, и эти славные и чудесные знания будут погребены вместе со мной. Но нынче я передал вам и полученное от господа слово – серебро бросил торгующим (Даврижеци, очевидно имеет в виду следующее место из Библии: "Надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, пришед, получил бы мое с прибылью" (Матф. 25, 27)); отныне горе мое сменилось утешением, ибо хоть я и умру, но в мире останется слово господне, посеянное в вас; и то, что я сумел постичь с таким трудом за пятнадцать с лишним лет, нынче спокойно и легко передал вам за восемь месяцев. Однако прошу вас, братья мои любимые во Христе, как прежние ученые-монахи наказали нам, завещав и обязав нас, так и я наказываю вам сегодня и возлагаю на вас обязательство: не ленитесь и не давайте покою глазам вашим или сна веждам вашим, идите быстро по стезе мудрости, во все дни жизни вашей неутомимо и беспрестанно трудитесь над этим до дня смерти вашей. И я надеюсь, что святой Дух господний, щедро приносящий дары, удостоит вас милостей во много раз больших, нежели нас; и всему, что он вам дарует, без зависти обучайте и других желающих, кто бы они ни были».

Затем вардапет Мелкисет заболел и слег в постель из-за прежних мук отшельнического [умерщвления плоти] в Лимской пустыни во время зимних холодов и морозов. Холодный ветер вселился в тело его, поэтому он очень часто болел. Члены братии уговорили вардапета Мелкисета и привели к нему лекаря, с тем чтобы хоть с помощью снадобья /401/ изгнать из него простуду; а лекарь, будучи неопытным, применил много горячительных лекарств, по этой причине все внутри у него высохло, ибо лекарства сожгли внутренние органы его: сердце, печень, легкие и другие. Вся плоть органов его была истощена и изношена. И эта болезнь завершила жизнь его, и он отошел к высшей премудрости, к господу Христу. Кончина достойного вардапета Мелкисета имела место в городе Ереване, в монастыре при усыпальнице святого апостола Анании. Повезли его на общее кладбище, на холм, называемый Козерн (так называют холм из-за находящейся там [315] могилы вардапета Козерна ¹⁹), и близ могилы вардапета Козерна подготовили место упокоения; там упокоили славный и священный прах его и написали имя на надгробии. Кончина его имела место в 1006 году нашего летосчисления (1557). В начале этой главы мы в числе вардапетов упомянули вардапета Барсега Гаварци, его ученика Беглу Нерсеса Мокаци, ученика последнего Мелкисета Ереванци, уроженца селения Вжан. Этот Мелкисет и есть тот самый Мелкисет, чью историю мы [сейчас] рассказали. Да будет благословенна память о нем, и его молитвами да смилуется господь над нами. Аминь.

Хотя каждый из членов братии, собравшихся и обучавшихся внешним [знаниям] у вардапета Мелкисета, старался, трудился и читал по своим возможностям, один из них, инок по имени Симеон ²⁰, юноша родом из джугинцев, /402/ нынче проживающих в городе Исфахане, добился больших успехов.

Выше мы рассказали, как ученики католикоса Мовсеса, поехав в город Львов, вступили в спор с франками; с ними был и этот тэр Симеон, поэтому сейчас во время обучения он занимался очень охотно и усердно и без конца с ненасытной жадностью читал. Когда занятия кончились, тэр Симеон выехал из Эчмиадзина и поехал в город Исфахан, ибо наставника тэр Симеона, вардапета Хачатура Кесараци ²¹, напечатавшего множество житий [святых] отцов и часовников, этого вардапета Хачатура католикос Мовсес назначил предводителем джугинцев, проживающих в городе Исфахане. После окончания обучения вардапет Хачатур взял тэр Симеона и поехал в город Исфахан к себе в монастырь, построенный [в квартале] джугинцев; он всех своих учеников оберегал от любых мирских дел, поэтому ученики его все время читали и перечитывали [книги]. Особенно покровительствовал он и заботился о тэр Симеоне. Благодаря этому покровительству тэр Симеон превзошел в учении всех других: он [особо] выделил внешние знания, которым его обучили, начал по порядку читать и размышлять днем и ночью, непрерывно и без устали бдея, не давая ни отдыха глазам, ни сна веждам. Более того, тэр Симеон по природе своей обладал острым [316] и плодотворным умом, а читать эту внешнюю премудрость пришлось ему в юном возрасте, когда все воспринимается, удерживается и взращивается [лучше]; стараний же /403/, трудов и мучений, перенесенных им во время чтения, было неисчислимо много, ибо, где бы он ни был – дома ли, в церкви ли, в открытом ли поле, нигде уста его не отдыхали от чтения, а голова – от раздумий.

Три года целиком он с великим тщанием и охотой читал и размышлял и еще с горячей мольбой и слезами просил милосердного господа удостоить его чудесной, славной и превосходной мудрости, ибо он, как одержимый, жаждал [постичь] ту премудрость.

Милостью святого Духа господня, согласно многообразным благостям своим постоянно украшающего церковь Христову и благодаря длительному и усердному труду умножились умозрительные знания разума его (Симеона), как учит святой апостол Павел: «Одному дается Духом слово мудрости, другому – слово знания» (Первое послание Павла к Коринф., 12, 8) и т. д. Вот этот святой Дух даровал ему речь чистую и превосходную, исполненную благодати в проповедях и спорах, в толковании книг как боговдохновенных, так и внешних, в исследовании природы и искусстве философии. И стал он несравненно выше других и превзошел всех вардапетов того времени, так что те, преклоняясь перед ним, брали у него уроки или учились каким-либо иным способом. И так как жили они в городе Исфахане, исконной столице персов, то мужи-философы этого народа приезжали, допытывались и спорили, а тэр Симеон, отвечая им, восхищал всех приезжих своим мастерством в философии и природной пытливостью.

Почтенные мужи из джугинцев, видя /404/ достоинства его, свидетельствовали перед вардапетом Хачатуром, и сам вардапет Хачатур тоже, видя, что он одарен богом, призвал его на более высокую ступень и [к более высокому] званию, дал ему жезл вардапета, чтобы он постоянными проповедями радовал и услаждал [душу] слушателей. Он не нуждался ни [317] в книге проповедей, ни в арцнатесе ²², а, имея [при себе] в готовом виде все, что могло понадобиться в нужное время, брал какое-нибудь изречение из Библии и, как и следовало, красиво и стройно излагая, сочинял свое слово во славу бога-духа, дарующего милости. Вардапет Симеон все время – и в келье, и вне ее, и в молельне – непрестанно размышлял о науках и мудрости. Сам он рассказывал [следующее]: «Однажды стоял я в церкви и думал о каких-то выражениях из книг. Сон одолел меня, и я, стоя, сам не ведая того, задремал и вижу, будто на алтарном возвышении стоит, подобно царице, женщина – великолепная и величественная; держит она в руках книгу, как мне показалось Библию. Женщина бросила эту книгу мне на руки и сказала: «Возьми ее себе». Тут я понял, что женщина эта – Богородица. И потом, о чем бы я ни размышлял, искомое обреталось с легкостью; и я думаю, что пресвятая Богородица велела мне взять в руки боговдохновенную книгу и размышлять над ней». И в то же время вардапет Симеон сам говорил, дескать, мудрость моя не от Библии, а от пресвятой Богородицы, даровавшей мне ее.

Покуда [вардапет Симеон] жил в городе Исфахане, он /405/ трижды преподал внешние [науки] и грамматику своим товарищам-учащимся.

Для необразованных и неопытных отроков и мужчин-тугодумов он создал новую грамматику, более понятную, нечто вроде введения в древнюю грамматику, переведенную переводчиками, дабы по ней [обучающиеся] легко постигли бы древние знания. Подлинник этот был размножен, так как многие переписали его.

Затем, выехав из Исфахана, он прибыл в высочайшую первопрестольную обитель Христову – святой Эчмиадзинский Престол. Приезд его неописуемо обрадовал бывших там учеников, которые тотчас же собрались слушать уроки, и не только члены эчмиадзинской братии, но и обучающиеся грамоте иноки окрестных монастырей. Собрались вместе человек тридцать и начали учиться. Сначала приступили к грамматике, а затем [изучили] до конца все внешние книги, после этого главу «Послание Павла к евреям». И знания его [318] (Симеона) принесли пользу и просветили всех, [знаний этих] хватило и им, и другим.

Священникам и прихожанам города Еревана пришлись по душе нрав и поведение его (ибо был он очень приветливого, кроткого и бескорыстного нрава), они пришли к католикосу Филиппосу и настоятельно просили назначить его своим [духовным] предводителем. Католикос сделал, как они просили: послал [вардапета Симеона] к ним, в монастырь Аменапркич (В тексте ***, т.е всеспаситель), называющийся Хавуц-Тар, что в Гарнийском гаваре.

Спустя несколько лет он написал книгу и назвал ее /406/ «Логикой». Книга эта является как бы введением к внешним книгам, поскольку слова, рассуждения, мысли и содержание, изложенные во внешних книгах, с трудом усваиваются человеческим разумом и требуют больших усилий. А [книга], написанная вардапетом Симеоном в качестве введения ко всем внешним книгам и всему тому, что имеет отношение к ним, [была сочинена для того], чтобы в будущем, если наступит время, когда знание внешних книг исчезнет из среды армянского народа (как случилось это в прошлом и в наше время, о чем мы уже рассказали), кто бы ни прочел созданную этим вардапетом [книгу], названную «Логикой», смог бы легко, без учителя понять и постичь ее, а затем при ее помощи приняться за внешние книги.

То же относится и к книге философа Прокла ²³, переведенной с грузинского языка на наш каким-то другим, жившим до нас, священником по имени Симеон. Этот вардапет Симеон, [о котором мы только что рассказали], исправил и эту книгу. Прежний перевод требовал от читателя больших усилий, поскольку склонения имен [существительных, прилагательных, числительных], спряжения глаголов, изложение изречений не соответствовали правилам и грамматическому искусству, вследствие чего искажался смысл слов; кроме того, во многих местах повторялось одно и то же. Читатель испытывал [при изучении] большие трудности и находил мало [319] полезного. А он (вардапет Симеон) все привел в порядок, исправив соответственно грамматическим правилам, дабы читатель легко понял, и [тем самым] очень помог человеческому разуму.

После этого он приступил к духовным книгам, чтобы, исправив, облегчить и их [чтение], и, только еще начав это дело, выехал и отправился с проповедями в страну греков. Когда он приехал в город Евдокию, который нынче называется /407/ Тохатом, там, как свойственно тщедушной природе человеческой, захворал, умер от этой болезни и был там же похоронен; утрата его принесла армянскому народу безутешное горе, скорбь неизбывную всем армянам, особенно его товарищам и ученикам, которые и нынче с глубокими вздохами вспоминают [его], ищут и не находят.

Кончина его имела место в 1106 году нашего летосчисления (1657), 27 февраля, в дни Великого поста. Да будет память о нем благословенна и молитвами его да смилуется господь над нами. Аминь.

Теперь расскажем о заслугах другого благочестивого мужа, которого именовали вардапетом Степаносом ²⁴. Сам он был из столицы Львова, по происхождению армянин, из благородного и богатого рода, сын набожных родителей; в отроческом возрасте он обучался латинскому языку и грамоте в львовской школе, изучил искусство грамматики и внешние книги по философии.

В период когда епископ львовский Никол притеснял и неволил армян, живущих во Львове, родители Степаноса, будучи благочестивыми и правоверными, взяли и отправили его из Львова в святой Эчмиадзинский Престол в период [патриаршества] католикоса Филиппоса. Приехав в Эчмиадзин, /408/ Степанос изучил язык и грамоту армянскую; выучил наизусть псалмы, шараканы и другие церковные премудрости.

Затем он начал читать Библию и [творения] двенадцати учителей и философов, и так как он прежде знал язык и грамоту латинские, а затем изучил и наши, то он, сравнивая одно с другим, думал и размышлял все об одном и том же, [320] поэтому и добился больших успехов, чем товарищи его. Кроме того, он обладал умом острым и творческим, воспринимающим и удерживающим и постоянно читал. Нрава же был добродетельного и скромного. Все вардапеты, видя его ученость и добродетельный нрав, свидетельствовали об этом перед католикосом Филиппосом; кроме того, и сам владыка Филиппос видел достоинства его и присвоил ему более высокий сан, благословив его священником, давшим обет безбрачия, пожаловал ему власть вардапета, говоря, согласно притче господней: «Друг, пересядь выше».

Вардапет Степанос день ото дня упражнял и воспитывал себя чтением и скромным образом жизни, поэтому принял благословение святого Духа: по его внушению перевел четыре книги с латинского языка и письмен на язык и письмена армян. Одна из них – книга истории Иосифа ²⁵, но не вся, а лишь часть о войнах, начатых против Иерусалима и иудейского народа, состоящая из шести частей. Вторая – писания Дионисия Ареопагита ²⁶, ибо хотя у нас был прежде перевод, выполненный Степаносом Сюнеци, но тот был краток и труднопонимаем; а перевод /409/ вардапета Степаноса – это та же книга, однако легко усвояемая, так что для читателя не оставалось ничего непонятного, ибо толкования [здесь] часты и доходчивы.

Третья – книга под названием «Книга причин» ²⁷. Считают, что она превосходит [книги] по естествознанию, ибо это богословская книга, все ее содержание – богословие, а самих частей – тридцать шесть. Четвертая книга – иносказательные изречения, рассказывающие о жизни и поступках людей, [приводимые] в качестве образца для всех людей, [книга эта] называется по латыни «Зерцалом жизни» ²⁸, и когда она была переведена на армянский язык, то была названа так же – «Зерцало жизни». Изречения из этой книги весьма смачны и остроумны. Так вот, до сей поры он (вардапет Степанос) принес так много пользы армянской церкви. Попросим благодатного господа бога даровать ему долгую жизнь и избавить [его] от всяких опасностей, дабы он принес еще больше пользы народу и церкви армянской. [321]

Будучи очевидцем, почитаю своим долгом не проходить мимо и других одаренных мужей; хотя они и миряне, но христиане по религии и армяне по происхождению, являются гордостью нашего народа и [принесли большую] пользу ему; имена их – варпет Минас ²⁹ и варпет Иакобджан ³⁰. Оба они по происхождению джугинцы.

Варпет Минас был обучен искусству живописца и украшателя. В отроческие годы по какому-то поводу пришлось ему поехать /410/ в город Бериа, то есть Халеб, и там встретил он одного человека, мастера-живописца, франка по происхождению. Стал учеником франкского мастера и учился у него; после обучения стал самостоятельно [работать]. Приехав в город Исфахан, поселился в собственном доме, находившемся в [квартале] джугинцев, и занимался своим искусством живописца.

Ввиду того что творения его были чрезвычайно благолепны, пышны и прекрасны, вельможи джугинские водили его украшать и расписывать покои своих дворцов и домов. Так и сын ходжи Назара, ходжа Сарфраз, повел его к себе домой для украшения своего дворца узорами и картинами. И покуда он еще не завершил украшение дома [ходжи Сарфраза], случилось царю персидскому шаху Сефи прийти к ходже Сарфразу домой. Когда он уселся и посмотрел на узоры и картины, нарисованные им, то увидел, что они прекрасны и великолепны и все изображения очень похожи. Царь стал расспрашивать ходжу Сарфраза о мастере-художнике, мол, откуда он, и тот сказал, что родом он из наших, из армян, и сейчас вот работает в таком-то доме. Царь велел позвать его, а когда тот пришел, царь спросил и осведомился обо всем. И там, на том же пиршестве, на котором они восседали, государь, указывая на одного из своих нахараров, по имени Чрах-хан, чья внешность была очень безобразной и мерзкой, велел варпету Минасу, дабы позабавиться насмешки и потехи ради: «Нарисуй сейчас, сидя здесь, изображение его». А Чрах-хан, видя, что пишут портрет его, с тем чтобы поиздеваться над ним, начал кривить глаза и рот, уродовать /411/ лицо и вертеться из стороны в сторону, дабы написанный [322] портрет был бы вовсе не похож. Но варпет Минас тотчас же, как приказал государь, на месте пиршества написал портрет указанного человека. При сравнении [изображение] оказалось до того похожим, что все присутствовавшие на торжестве вместе с царем были изумлены и восхищены подобным сходством и воссылали хвалу богу, ниспославшему человеку такой талант. И отныне, с этого дня, царь и его нахарары не отпускали его (Минаса) от себя, держали его все время в своих домах, чтобы он рисовал.

Случилось так, что русский царь послал в знак любви к персидскому царю шаху Сефи посланца мира ³¹. Вместе с разнообразными дарами была привезена и птица – сокол, которого персы по-своему называют шунгаром; послан был также и человек родом из России, который прибыл, чтобы обслуживать птицу. Птица и ее прислужник более всего остального понравились царю шаху Сефи и были приняты [им], потому государь приказал нагашу Махмат-беку, мол, сделай изображение обоих – сокола и его прислужника – такими, какими ты их видишь. А этот Нагаш-бек, перс по происхождению, был главой всех ремесленников-художников и рисовальщиков; он был известен всему народу персидскому и работал лишь в домах у царя и крупных вельмож. Этот Махмат-бек рисовал много дней, однако [изображение] не было сходно ни по краскам, ни [по отдельным] частям.

Тогда государь приказал варпету Минасу сделать изображение сокола и его прислужника, и тот благодаря ниспосланному богом дарованию за /412/ несколько дней нарисовал изображения их, да так схоже, что сам царь и все его нахарары пришли в неописуемое изумление и, очарованные, стояли над ним. И царь в знак того, что остался очень доволен, приказал пожаловать варпету Минасу инам в двенадцать туманов и нарядную одежду с ног до головы, а также записать его в состав воинов государевых, чтобы из года в год выдавали бы ему олофа из царской казны, как и другим воинам царя. Но он ради веры Христовой отказался от воинского звания, доходов и от дружбы с иноплеменниками и, вернувшись домой, занимался своим ремеслом. [323]

И так как рисовал он чудесно и очень похоже, многие поступали к нему в ученики, обучались у него, однако никто не стал таким, как он, ибо от рождения у него был дар и восприимчивый ум, так что он сперва в уме представлял себе точный образ, цвет и размеры всех изображаемых предметов, а затем уже рисовал – будь то растение или дерево, скот или зверь, птица или человек. И если [изображал] людей, то, какого бы племени тот ни был – из персов или армян, евреев или индийцев, из франков, русских или грузин, т. е. внешность [представителя] какого бы племени ни рисовал, рисовал чрезвычайно сходно. Точно так же действия и настроения людей: что бы кто ни делал, в каком бы настроении ни был – смеялся или скорбел, [был] во хмелю или зевал, в веселье или в сражении, в каком бы настроении ни был человек и к какому бы племени ни принадлежал, изображал он чрезвычайно схоже. Более того, отметив у себя в /413/ уме возраст человека, в соответствии с этим и рисовал – искусно и в красках – и делал изображение человека соответственно возрасту, ибо ведь отличаются друг от друга десятилетний, двадцатилетний, тридцатилетний и сорокалетний; и вот, какого возраста был образец, в соответствии с этим возрастом он и давал его изображение – будь оно [сделано] маслом или без масла, на бумаге, холсте, доске, меди или на стене, каким бы способом ни пришлось. А еще он украшал книги, какая бы книга ни попалась, украшал, раскрасив золотом и лазурью. Он в совершенстве владел всеми отраслями ремесла, связанными с изобразительным искусством.

И еще прекрасно разбирался он в искусстве врачевания, в противоборствующих человеческой природе страстях и болезнях, в сочетании четырех веществ ³², в свойствах и составлении лекарств, а наипаче в составлении мазей и лечении ран. Был он весьма сведущ во многих и самых разных искусствах, поэтому мы сочли его достойным упоминания и написали о нем, дабы господь бог сохранил его вместе с детьми в твердой вере христианской и безопасности на долгие годы. Аминь. [324]

/414/ ГЛАВА 30

Рассказ о деснице святого Григора, просветителя нашего

У нас, у народа армянского, существует в качестве традиции порядок и обычай, согласно которым патриарх народа, коим является католикос, раз в три года посылает нвирака от престола, с тем чтобы тот объехал всех армян, даровал миро, получал подаяния и милостыню с прихожан и привозил их в святой Престол. Так и великий патриарх владыка Филиппос, католикос святого Эчмиадзина, послал меня, презренного, питомца и ученика своего, нвираком святого Эчмиадзина в Грецию, находящуюся под властью османов. И случилось так, что, когда достигли мы города Амасии [было это в 1094 году нашего летосчисления (1645)], находился там вардапет Нерсес Себастаци, который /415/ стал потом сисским католикосом.

Однажды во время бесед, имевших место в течение многих дней, вардапет Нерсес спросил нас: «Когда освящается миро, какую святыню поднимаете вы над ним?» ³³. И мы ответили: «десницу святого Григора, просветителя нашего, десницу святого апостола Фаддея, святое Знамение из древа жизни и копье, пригвоздившее ребро господа». И он, оставив все [без внимания], сказал о деснице Лусаворича: «То, что ты называешь десницей Лусаворича – правая рука или левая?» И мы сказали, что правая рука. Вардапет Нерсес сказал: «Жители сисского католикосата говорят, дескать, десница святого Лусаворича точно и достоверно та, что находится в Сисе, и приводят в доказательство достоверности этого записи в списках патриархов о патриархе Степаносе и деснице Лусаворича, и вот копия записи: «Владыка Степанос правил четыре года; в дни патриаршества его было страшное бедствие, ибо нечестивый, спесивый султан египетский, разрушив, разорил престол святого Григора Лусаворича, крепость Ромейскую ³⁴, острыми мечами истребил все, оставшихся погнал в плен, а вместе с ними и святого патриарха, который там и [325] скончался ³⁵. десница святого Лусаворича тоже была увезена туда. Когда [десница] была внесена в их дворцы, она наказала их смертью, подобно тому как иноплеменников при помощи ковчега (См.: I кн. Царств, 5, 1-12): до той поры многочисленны и бессчетны были умирающие, пока не вернули десницу святого Лусаворича в страну Киликийскую благочестивому царю Хетуму ³⁶, и тогда оставил их гнев [Божий]». Вот они (жители Сиса) соответственно этому свидетельству говорят, что десница, бывшая в Сисе, точно десница святого Лусаворича, что же касается десницы, находящейся сейчас у вас, в Эчмиадзине, откуда вы знаете, что это десница Лусаворича? Если есть у вас /416/ доказательства предков об этом, покажите». Мы, услышав это, промолчали, ибо чистосердечно и твердо веровали в ту десницу и не сомневались в той вере. Однако с великим тщанием начали искать в книгах доказательства, но не для укрепления своей веры, а чтобы выявить истину и ответить тем, кто спрашивает.

И во время путешествий наших по городам и селам как на востоке, так и на западе, где бы мы ни встречали старца-вардапета, епископа или священника, спрашивали об этом. Кроме того, во всех церквах, где бы мы ни бывали, читали памятные записи всех хранившихся там книг, в которых мы обнаружили много доказательств. Наиболее достоверные из них мы здесь записали.

Поехали мы в город Исфахан и, когда искали памятные записи рукописей, нашли Евангелие ³⁷ со следующей памятной записью: «Итак, написано было святое Евангелие в 888 году армянского летосчисления (1439) рукою лжечернеца ³⁸ Григора в монастыре, называемом Аргелан, под покровительством матери света Богородицы и святой могилы [Степаноса], сына тэр Иусика ³⁹, [под сенью] патриаршества Лусаворича; в том году, в период настоятельства в святой обители вардапета Мкртыча, десница исчезла из Сиса, и мы не знаем, что с ней стало».

Посетили мы в Себастии монастырь святого Архангела ⁴⁰, [326] и был там служебник, в памятных записях которого было написано: «И вот написан был служебник сей в городе Арцкэ, против священного моря (Т.е. Ванского озера), откуда /417/ выходят мелкие рыбки, под покровительством святого Знамения Войны ⁴¹ и куполом [церкви] пречистой святой Богородицы, [под сенью] патриаршества великого престола, находящегося в Сисе, которое пресеклось, ибо десница святого Лусаворича была оттуда выкрадена и в течение двух лет народ армянский оставался без покровителя – в скорбное и злополучное время, когда поднялся мерзкий Джихан-шах ⁴², ибо был 890 год армянского летосчисления (1441), когда все это случилось» ⁴³.

Поехав в город Исфахан к джугинцам, нашли мы Четьи-Минеи ⁴⁴, в памятных записях которых было написано следующее: «Итак, написаны были Четьи-Минеи сии в 890 году великого армянского летосчисления (1441) в области Васпуракан, в городе, именуемом Ваном, под покровительством храма святой Богородицы и других святых, [под сенью] патриаршества великого престола Сисского, откуда в том году украли и увезли десницу Лусаворича, а престол опустел – в скорбное и злополучное время, в период господства (В тексте ***-"период паронства") Джихан-шаха, который, преисполнившись злобы, пошел в Грузию, а грузины насильно заперли всех, сколько было, христиан из армян в крепости Шамшултэ и вовсе не стали им помогать; а злой Джихан-шах, наступая вместе со своим злым войском, захватил замок Шамшултэ, остриями мечей истребил девять тысяч и даже более человек христиан вместе со священниками, а женщин и отроков угнал в плен; и кто сможет рассказать или описать горе и бедствие их? И все это постигло страну нашу за грехи».

Затем выехали мы из Исфахана и отправились в его /418/ гавар, называемый Гандиман, в село, именуемое Вастикан, нашли там Четьи-Минеи ⁴⁵, памятные записи которых таковы: «Завершена была святая Книга Четьи-Минеи в 891 году [327] армянского летосчисления (1442) рукою многогрешного писца иерея Карапета по просьбе махдеси Мхитара. Написана была святая Книга в городе Ване под покровительством святых апостолов Петра и Павла, святого первомученика Степаноса и патриарха Саака в период патриаршества владыки Киракоса ⁴⁶. В тот год был собор епископов и вардапетов в столице Вагаршапате ⁴⁷, главой их был великий рабунапет Товма и вардапет Иованнес ⁴⁸; они посадили владыку Киракоса католикосом всех армян в Эчмиадзине. Вновь был восстановлен престол святого просветителя Григора согласно видению патриархов Нерсеса Великого и Саака Партева ⁴⁹ и нашего епископа Иованнеса ⁵⁰, настоятеля святой обители Варага, в царствование Джихан-шаха, который в том году захватил неприступную крепость Зрел и Джуламерк». И это так.

Поехали мы также в город Урфу, в монастырь Урфинский, где находится гробница святого Ефрема Сирина ⁵¹, [и там] увидели мы служебник ⁵², памятные записи которого таковы: «Итак, начат был служебник в святой обители Матнаванк и завершен в городе Арцкэ в году 892 (1443), в царствование Джихан-шаха, сына Кара-Юсуфа ⁵³, в период патриаршества местоблюстителя престола нашего просветителя владыки Киракоса, католикоса всех армян, ибо до того года десница просветителя нашего Григора находилась в Сисе и весь народ армянский подчинен /419/ был Киликийскому престолу, а ныне милостью и попечением святого Духа [десница] снова возвратилась в тот же Вагаршапат, в лучезарный храм Эчмиадзинский, и утвердился высокопочитаемый и величественный престол армянского племени, который да сохранит непоколебимо господь Иисус. Аминь». И это тоже так.

И еще нашли мы евангелие ⁵⁴. И когда прочли памятные записи, то написано было там следующее: «Так вот начато было святое евангелие это в Аргне при попечительстве над армянским племенем двух католикосов: владыки Григора и владыки Киракоса, ибо, когда списывалось сие святое Евангелие, прошло четыре года с тех пор, как десница Лусаворича пропала из Сиса; молва дошла до Вагаршапата, поэтому [328] собрались вардапеты, епископы, священники – семьсот человек, утвердили Престол в Эчмиадзине и посадили католикосом некоего мужа, добродетельного и трудолюбивого, по имени Киракос, и упрочили престол святого Лусаворича. Итак, завершено было святое Евангелие в неприступном замке Аргне, под покровительством святой Богородицы и собранных здесь святых мощей, при настоятельстве и епископстве в святой обители архиепископа владыки Мкртыча и протоиерействе чернеца Иованнеса в скорбное и несчастное время рукою многогрешного писца, недостойного инока Аветиса, в период господства над миром султана Хамзы ⁵⁵, в 893 году армянского летосчисления (1444)». И это так.

И после того как мы записали это, у нас еще остались достоверные рассказы о появлении десницы Лусаворича в святом Эчмиадзинском Престоле. Случилось мне найти /420/ в одной церкви города Анкюрии, которую называют [церковью] святого Духа, Четьи-Минеи ⁵⁶, имевшие чрезвычайно многословные памятные записи, но ввиду того что содержание их очень важно, я переписал сюда все содержание без пропусков, а за пространность изложения ты не обвиняй ни меня, ни первого сочинителя, так как этого требует долг рассказа, поскольку рассказ пространен, и вот начало его: «Итак, написана была святая книга эта в 910 году армянского летосчисления (1461) в области Каджберуник, в городе Арчеше, под покровительством всеми благословенного храма святой Богородицы, в период патриаршества католикоса всех армян владыки Закария ⁵⁷, владычества над племенем стрелков ⁵⁸ Джихан-шаха, который поднялся с многочисленными ордами и бесчисленными войсками, пошел и вступил в страну Ирак, захватил все в свои руки, и, когда дошел до большого города Исфахана (который и есть город Сузы, где пророк Даниил увидел видение свое ⁵⁹), неприступного густонаселенного города, жители выступили против него и сражались с ним. Победив их, он захватил город, скосил все войско острыми мечами и истребил; разрушил и разорил [город], запрудил воду реки повыше города, так что все, кто вошел в погреба, подвалы и тайники и спрятался там, были затоплены водой, [329] утонули и погибли, и город весь обрушился на них, ибо дома были глинобитные. Уехав оттуда, он вступил в Хре и Хорасан и захватил в свои руки все области татарские, снова вернулся на престол свой в шахастан, в город Тавриз. Ему навстречу вышел великий патриарх владыка Закарий, настоятель Ахтамарского [монастыря] св. Креста, отпрыск царского рода, [один] из внуков и потомков царя Гагика ⁶⁰ с многочисленными дарами и /421/ приношениями. Государь падишах Джихан-шах и государыня Бекум-хатун приняли его очень любезно, угостили его, воздали ему почести и одарили халатом, преподнесли десницу святого Григора, просветителя нашего, и титул патриарха. И он промыслом Божьим, волею святого Лусаворича и по повелению падишаха приехал в богом украшенный, возведенный святым Григором небоподобный собор святой Эчмиадзин – одаренный апостолами, престол святого Григора – и сел самодержавным патриархом всего вообще христианского народа (Имеются в виду христиане-армяне), проживающего во всех концах вселенной, и сделал так, чтобы, согласно речению господа, «во всем мире было бы одно стадо и один пастырь» (Иоанн, 10, 11), и управлял всеми согласно святому исповеданию православной никейской веры ⁶¹.

К этому времени случилось падишаху прогневаться на багешского эмира, в гневе он послал четырех военачальников с двенадцатью тысячами всадников в город Хлат, и те, напав, разорили и разрушили его и, забрав большую добычу, осадили крепость и силились взять ее; собирались сделать то же самое в Багеше, Муше, Хуте, Сасунке и во всех их гаварах. Когда вновь посвященный патриарх владыка Закарий увидел бедствия той страны, угон в плен [населения] и предание его в руки неверных, разорение, разрушение и опустошение церквей, ниспровержение святых алтарей, расхищение святынь и запрещение славословия бога, изгнание с родных мест всех простых людей, их пленение и волнения, поразмыслив обо /422/ всем этом и вспомнив слова господни, гласящие: «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Иоанн, 10, 11), великий патриарх владыка Закарий претворил слова в дело и положил жизнь свою за словесное стадо Христово, за всех жителей Багеша, и, ободренный святым Духом, обратив сердце свое в скалу, предстал перед государем, отдал себя за спасение многих. Он дал расписку и побился об заклад, что получит подати с багешского эмира и отдаст их императору (с тем чтобы страна пребывала в мире) и помолится о [продлении] жизни царя и сыновей его. Согласившись на это, государь и государыня дали ему грамоту с повелением взять, что пожелает; и он, покинув их, не мешкая, поехал верхом и добрался до города Багеша. Эмир со всеми своими вельможами вышел навстречу ему и, воздав ему почести, повел в крепостную башню; ему было обещано исполнить волю его и дать все, что он просит, лишь бы он повернул назад всю конницу от Хлата. И он, получив доказательство из их уст, направился в Хлат и снова дал военачальникам расписку и, показав им грамоту падишаха, убедил их; и они с миром вернулись к себе, а сам он поехал в Багеш, пробыл там три месяца и, получив обещанные ему царские подати, повез их и преподнес падишаху. [Так владыка Закарий] наладил мир между ними и вызволил всех простых людей – армян и магометан – из рук нечестивцев и из тяжкого плена ⁶². Избави его господь бог от всяких испытаний души и тела. Аминь.

А он, вернувшись от падишаха, сел на престол свой в святом /423/ Эчмиадзине; и его за управление верующим народом своим, как Зоровавеля Дарий (См.: I кн. Ездры, 4, 5, 6), с почестями одаривали два спесивых инородца – туркменский падишах и курдский эмир.

Случилось падишаху Джихан-шаху выступить вторично в Ирак, Шираз и Керман; был у него сын, по имени Гасанали, который кочевал по высокогорным местам Араратского гавара; и тот, [подстрекаемый] коварством каких-то недоброжелателей, хотел захватить великого патриарха владыку Закария [331] и потребовать у него денег и имущества. А великий патриарх, узнав о коварстве его, взял десницу святого Лусаворича вместе с другой утварью и в зимнее время дошел до Багавана ⁶³, оттуда перебрался в Баязетскую крепость, откуда спустился в святую обитель Аргелан, где покоятся славные останки святого вардапета Степаноса, сына тэр Иусика ⁶⁴. Добравшись туда, он открыл божественные сокровища: десницу нашего святого просветителя святого Григора вместе с хоругвью, на которой с одной стороны был изображен лик господний, а с другой – наш просветитель святой Григор, царь Трдат ⁶⁵ и прекрасная дева святая Рипсимэ, а также златотканый, ярко расшитый и раскрашенный на диво всем орарий. Он намеревался вернуться на родной престол свой, в прекрасный сводчатый [монастырь] св. Креста в Ахтамаре; молва о прибытии его вместе со святой десницей и хоругвью, поднятой на шесте с золотым крестом на конце, распространилась и подняла все население гаваров, куда прибывал патриарх; все /424/ толпой выходили навстречу с ладаном и свечами, с закланными овнами и тельцами, поклонялись святой деснице и патриарху, горячо лобызали его, пока он не добрался до гавара Тосп и не вошел в город Ван со множеством епископов и вардапетов, священников и больших толп народа, коней и всадников; впереди [несли] хоругвь, а священники спереди и позади нее напевали сладкозвучные мелодии. И так торжественно и с почестями вступил он в город Ван.

А владетель [Вана], по имени Махмуд-бек, восседавший в цитадели Шамирам, в крепости Ванской ⁶⁶, молочный брат падишаха Джихан-шаха, увидев ликование христиан, желая посмотреть на святую десницу, велел препроводить [их] на крепостную башню. И было так, что, когда великий патриарх со святой десницей вошел в ворота верхней крепости, ему навстречу поднялся высокомерный Махмуд-бек со всеми своими вельможами, всем домом – домочадцами и сыновьями, т. е. амирза; они поклонились святой деснице, облобызали ее и принесли дары и подношения. [Махмуд-бек] воздал почести, одарил патриарха и отпустил его обратно в покои. [332] Видя это, жители города и гавара стали приходить из дня в день со множеством подарков и подношений на поклонение святой деснице и приветствие великому патриарху.

Спустя несколько дней [патриарх] получил от властителя позволение отправиться в Ахтамар, на родной престол свой; когда он выехал из города, вместе с ним выехало и множество епископов, вардапетов, священников и вооруженное войско добровольцев, составленное из ванских ходжей, вместе с конями и всадниками. Они поехали и добрались до окрестностей приморского города Востана, где навстречу им вышло все население города, начиная со знатных и кончая простолюдинами, включая священников и многочисленных горожан, с ладаном, /425/ свечами и громкими песнопениями. Человек почитай более тысячи находилось впереди и позади великого патриарха, а он шел, предшествуемый сверкающей, подобно свету, хоругвью с золотым крестом на конце. И с такой пышностью и почестями вступил он в город Востан, а когда иноплеменники, проживающие в Востане, увидели это празднество, их глубоко уязвили слава и смелость патриарха, прошедшего из гавара Тарберуник до города Востана с хоругвью, епископами, вардапетами, с огромной толпой духовенства и народа. Поэтому они собрались у властителя города из племени курдов, грубого и вероломного человека, ярого врага христиан, и задумали коварную думу: тайно предать архипастыря. Узнав об их кознях, храбрый архипастырь утром, на рассвете, захватив святую десницу, отправился на берег моря, где находилась пристань. Все прибывшие с ним как из Вана, так и из других гаваров, узнав об этом, выступили вместе с ним и направились в большую крепость Манатчихр, то есть Карадашт, расположенную напротив богом хранимого острова Ахтамар. Остановившись там, [католикос] благословил всех дарующей милости святой десницей, допустил всех приложиться к святыне и с миром и благословением отпустил их вернуться восвояси. А сам, взяв святую десницу Лусаворича, сел на корабль и отплыл на богообитаемый остров Ахтамар, в наследственную вотчину свою. Когда они вступили на сушу, навстречу им вышло все местное население [333] морского побережья с ладаном и свечами, со священниками и сладкозвучным пением, взяли, отнесли святую десницу и положили в прекрасном Ахтамарском [монастыре] св. Креста, поклонялись святой деснице и патриарху, /426/ воссылали благословение и славу богу-Чудотворцу за то, что сподобил всех увидеть, как дарующая милости святая десница Лусаворича вступила на твердый остров Ахтамар и [нашла] упокоение в сводчатом монастыре св. Креста (В тексте ***- здесь явная описка *** "крест" написано *** "десница". Это было замечено Броссе, см.: "Livre d'Histoire", прим на стр. 473); вместо в исконном месте своем. В начале 911 года нашего летосчисления (1462), 16-го числа месяца навасард ⁶⁷, в пятницу поста святого Иакоба, святая десница вступила в Ахтамар, чтобы защищать всех нас, верующих, которым она принесла немалую радость. Услышав об этом, все жители гаваров день за днем приходили с многочисленными подарками и приношениями, чтобы поклониться святой деснице, приветствовать великого патриарха, и радостно с благословением возвращались к себе, восславляя Пресвятую Троицу – Отца и Сына и святого Духа – ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Итак, этот рассказ до сего места сообщил нам, что святая десница Лусаворича достоверно и точно была возвращена из Сиса и привезена в Эчмиадзин, а потом ее повезли в Ахтамар. Кроме того, и в хрониках написано, что в 911 (1462) году католикос Закарий взял десницу Лусаворича с собой и повез в Ахтамар.

И хотя есть и другие, подобные этим, сказания и рассказы о деснице святого Лусаворича, собранные нами из книг, [доказывающие], что десница действительно была привезена в святой Эчмиадзин, однако здесь мы не излагаем все, дабы речь наша не была долгой и утомительной для читателя, и считаем, что изложенного вполне достаточно, чтобы разъяснить простодушным, правдолюбивым и умным людям обстоятельства прошедших времен. Теперь пора нам рассказать о том, как /427/ десница святого Лусаворича была возвращена из Ахтамара и привезена в святой Эчмиадзин. [334]

Близ стольного города Нахичевана есть гавар, именуемый Шахбунуцдзор, и есть в том гаваре одно селение, которое называют Оцопи. Близ этого селения находится построенный в давние времена монастырь во имя святой Богородицы, который называют Оцопским монастырем. Какой-то епископ из братии этого монастыря, которого звали епископом Вртанесом, муж глубокомысленный и рассудительный в делах и красноречивый в речах, поехав в Ахтамар, выкрал десницу святого Лусаворича и привез ее снова в Эчмиадзин. Сделал это епископ Вртанес по совету и воле эчмиадзинских католикосов, коих звали Саргис и Иованнес ⁶⁸. Епископ Вртанес поехал сперва в неведомую страну и там сменил имя и одежду свою, подстриг и укоротил бороду и стал похож на махдеси, не знающего грамоты и чтения. Кроме того, он веревками подвязал бедро повыше колена, стянул жилы и стал похож на хромого от природы, прихрамывающего при ходьбе. Затем, отправившись на остров Ахтамар, поселился там и стал служкой в монастыре. За хорошую службу к нему стали понемногу привыкать, пока не назначили его ключарем церкви и хранителем сосудов и святынь монастырских. И был он ключарем церкви семь лет. И однажды случилось так, что приехало [туда] много купцов, которых по-армянски называют порэзик, а по-иноплеменному чарчи; эти чарчи, переходя на лошадях и ослах из селения в селение, добрались до Ахтамарской пристани и так вместе с ослами и лошадьми своими вступили на остров Ахтамар, чтобы /428/ продать там биязь, подкладку, ситец, аладжу и многое другое. Были эти чарчи из городка Джуги (поскольку в то время Джуга была еще обитаемой) и пробыли они там, на острове, три дня. Епископ Вртанес распорол курдин, т. е. переметную суму, на одном из ослов и, принеся десницу Лусаворича, а вместе с ней стяг (В тексте *** (пехл. var, перс. bar)-"тонкая, изысканная ткань", "вуаль", "знамя", "стяг". У Аракела употребленов последнем значении.) т. е. хоругвь, и орарий, о котором мы упомянули в предыдущем рассказе, положил все три вещи в курдин осла и снова зашил, как было. Сделал он [335] это тайком, так, чтобы никто не знал, и лишь владельцу осла сказал и поручил [ему] беречь как следует, чтобы не случилось какой-либо беды с десницей, а также чтобы он, не задерживаясь нигде, повез и быстро доставил [все] в Джугу. Спустя несколько дней после отъезда чарчи сам епископ Вртанес под каким-то предлогом выехал с острова и уехал куда-то. Отъехав в незнакомые места, он развязал завязанные прежде веревки на ноге и немедля пустился в путь.

Обитатели острова Ахтамар, увидев, что прошли условленные дни, а ключарь их не возвращается, стали ходить повсюду, расспрашивать, но не нашли его. А узнав, что десницы на месте нет, стали тщательно обыскивать все пути и дороги, надеясь догнать [ключаря]; преследователи, пустившиеся вслед [за ним], встречая прохожих путешественников, спрашивали, не видели ли они хромого мужчину, прохожие отвечали, что хромого они не видели. Так епископ Вртанес спасся и, поехав, добрался до городка Джуги, расспрашивая, нашел дом /429/ владельца осла. Он очень тревожился и беспокоился, добралась ли десница в целости до Джуги. Услыхав от человека и увидев десницу в целости в переметной суме, куда он положил ее, [епископ] возликовал великой радостью и воздал славу богу.

Затем епископ Вртанес отправился к духовным предводителям и священникам Джуги, сообщил им о поступке своем, и те изумились его делам, преисполнились священной радости, пошли, достали десницу и хоругвь с орарием и принесли их в церковь, поспешно отправили гонца с благою вестью в святой Эчмиадзинский Престол к католикосам Саргису и Иованнесу, согласно воле и совету которых поехал епископ Вртанес на это дело.

Когда те услышали [весть], еще более возликовали и исполнились небесной радости и вместе со священниками и мирянами и всеми видными людьми Араратской области поспешно пустились в путь навстречу святой деснице, нашли десницу в городе Нахичеване, ибо джугинцы и епископ Вртанес до прибытия католикосов привезли десницу в город Нахичеван. Там, в городе Нахичеване, восславили и воздали почести святой [336] деснице – зажгли яркие свечи и воскурили благовонный фимиам, заклали овнов и тельцов; там же сотворили молитву и приложились к святой деснице горячим лобызанием, а затем многочисленной толпой, взяв святую десницу, привезли в святой Эчмиадзинский Престол и положили на собственный, исконный алтарь его. А католикосы и все мужчины страны – духовенство и миряне – подарили епископу Вртанесу неисчислимое множество подарков. Кроме того, все подарки и подаяния (В тексте ***-букв. "приложиться к деснице"; так назывались подарки духовному лицу, за исполнение треб) принесенные жителями для святой /430/ десницы, все это также было пожаловано епископу Вртанесу. Кроме того, католикосы и весь собор решили, что, пока епископ Вртанес жив, он будет местоблюстителем католикосов, кто бы ни был католикосом на святом Престоле. И он исполнял должность местоблюстителя до [глубокой] старости своей, а затем в связи с телесной немощью удалился в монастырь Оцопа, поближе к своим сородичам, дабы те могли бы призреть его старость. Там он скончался и был похоронен в 942 (1493) году, как написано на надгробном камне его.

У эчмиадзинских католикосов стало традицией один раз в год, как бы во исполнение завещания отцов, отправляться в монастырь Оцопа служить обедню, а деньги, собранные при богослужении, раздавать обитателям монастыря и кормить нищих за упокой души епископа Вртанеса. Традиция эта существовала вплоть до дней католикоса Давида и католикоса Мелкисета: католикосы приезжали и служили [обедню].

А рассказанная нами история о том, как святая десница вернулась из Ахтамара в святой Эчмиадзин, не случайные повествование и разговоры – она достоверна и, по преданиям отцов, рассказывается во всех гаварах, находящихся вокруг города Нахичевана, и особенно в гаваре Шахбунуцдзор, в монастырях, расположенных близ него; все духовенство и все миряне в один голос рассказывают историю сию, [о том], как при помощи епископа Вртанеса десница Лусаворича попала в Эчмиадзин. И поверив им, мы записали ее здесь. [337] Десница святого Лусаворича находилась там, в святом Эчмиадзине, вплоть до периода [правления] шаха Аббаса первого, который увез [ее] в город Исфахан, а во /431/ времена царя шаха Сефи католикос Филиппос поехал в Исфахан, вымолил ее у царя шаха Сефи и, заполучив, снова привез в святой Эчмиадзин на собственный его алтарь, как и написано в повествовании о католикосе Филиппосе. Эта самая святая десница по сей день находится здесь, в святом Эчмиадзине, и по заслугам пользуется большим почетом, во славу свою и того, кто ниспосылает ей могущество, – Христа. И те хоругвь и орарий, упомянутые выше в рассказе, оба они хранятся вместе со святой десницей здесь же, в святом Эчмиадзине, как верные свидетели святой десницы и наипаче свидетели чудес, происшедших со святой десницей.

Приведя в порядок, мы изложили эту историю первого июля 1111 года нашего летосчисления (1662) в святом Эчмиадзинском Престоле, в период патриаршества владыки Иакоба Джугаеци, в царствование персидского [царя] шаха Аббаса второго и османского царя султана Мухаммеда, сына султана Ибрагима, благодаря заступничеству и молитвам той же святой десницы блаженного отца нашего святого Лусаворича во славу вовеки благословенного Христа – бога нашего. Аминь.

/432/ ГЛАВА 31

Преемство католикосов наших, начинающееся со святого Нерсеса Клаеци и доходящее по порядку до наших дней ⁶⁹

Перечень католикосов мы начинаем не со святого Григора Лусаворича, так как этот [перечень], как всем известно, описан многими святыми, мудрыми и пользующимися доверием мужами; меж тем как [имена католикосов], бывших после святого Нерсеса Клаеци, все вместе нигде не записаны, часть их [можно найти] здесь, часть там. Мы собрали здесь всех их воедино. [338]

Имена всех католикосов, собранные нами (как сисских, так и эчмиадзинских), мы взяли в трех местах: часть из хроник, написанных до нас (да вознаградит Христос тех, кто написал их!); часть из /433/ монастырских кондаков, жалуемых католикосами каждому монастырю; часть же из памятных записей рукописей, написанных во времена этих католикосов. Мы отобрали имена всех католикосов и стали записывать их согласно временному порядку (то есть того, кто был первым по порядку, мы записали первым, кто был вторым по порядку, мы записали вторым, а кто был третьим по порядку, записали третьим; и, записывая так, мы довели до наших дней). Таким образом, мы положили началом 620 (1171) год, и до 800 (1351) года все было правильно; однако после этого [года] все запутано и неясно, особенно потому, что [у нас] не было [дат правления] многих [католикосов]. Поэтому с большим трудом [нам удалось] довести изложение до наших дней.

Год, проставленный нами перед [именем] каждого католикоса, означает не год восшествия его на престол, а является лишь знаком, по которому мы скорее узнаем того католикоса. И еще: если есть два Карапета или два Погоса, близких по времени друг к другу, то этой датой мы быстрее отличим их друг от друга, и не будет сомнений в том, сколько их было, один или двое.

Числа, проставленные после [имен] католикосов, указывают, что такой-то католикос правил столько-то лет. Во многих случаях мы не проставили этих чисел (нами проставлены лишь некоторые), поскольку, сравнив два или три примера, мы увидели, что они не сходятся друг с другом, поэтому и не записали; но в тех случаях, когда они сходятся, мы записали эти числа, и эти два указанных числа при /434/ сисских католикосах написаны (Текст не всегда подтверждает это). Относительно же эчмиадзинских католикосов мы не нашли ни первых, ни последних чисел, ибо все имена эчмиадзинских католикосов нами взяты из памятных записей рукописей, а они не указывают [339] ни начала, ни конца [патриаршества] католикосов. И еще: одной датой помечены два, три, а [иногда] и четыре эчмиадзинских католикоса; это оттого, что так говорят памятные записи рукописей и порядок дат. Кроме того, нам показалось, что столько католикосов было в одно время, в одни и те же годы, однако мы не поняли, кто из них был по времени раньше и кто позже, а также и то, кто из них был единовластен, а кто подвластен или же безгласен. Памятные записи показали нам лишь это, потому мы так и расположили.

Итак, с помощью святого Духа, как обещали, мы начинаем перечень католикосов по порядку от святого Нерсеса Клаеци и доводим до наших дней.

614 (1165) год, умер католикос Григорис и сел на престол брат его, Нерсес, [восседал на престоле] семь лет.

621 (1172) год, умер владыка Нерсес и сел на престол владыка Григор, племянник его, 14 августа, в четверг. Владыка Иоанн Метцабаро, его свергли и вместо него поставили католикосом владыку Давида Аркакахнеци, два года. Умер владыка Давид и снова католикосом стал тот же владыка Иоанн, в первый раз и позже [восседал на престоле] пятнадцать лет.

669 (1220) год, владыка Константин Бардзрбердци, сорок семь лет.

717 (1268) год, владыка Иакоб Гитнакан (В тексте ***-"ученый"), восемнадцать лет.

/435/ 736 (1287) год, владыка Константин Пронагорц (В тексте ***- "человек, занимающийся обработкой козьего пуха, подшерстка") Кесараци, ахтарма, три года.

738 (1289) год, изгнали Константина Пронагорца и католикосом посадили владыку Степаноса Ромклаеци, четыре года. Его и десницу Лусаворича заполонили и повезли в город Мсыр ⁷⁰.

742 (1293) год, владыка Григор Анаварзеци, тринадцать лет. [340]

756 (1307) год, владыка Константин Эрдзвацох (В тексте ***- "раскольник", "еретик"), пятнадцать лет.

770 (1321) год, владыка Константин Ламбронаци, четыре года ⁷¹.

776 (1327) год, владыка Иакоб Сисеци, четырнадцать лет; его свергли и посадили [на престол] владыку Мхитара в 796 (1347) году, четырнадцать лет. Этот Мхитар умер, и [на престол] снова сел изгнанный владыка Иакоб Сисеци, четыре года.

813 (1364) год, владыка Месроп, тринадцать лет.

823 (1374) год, владыка Константин.

825 (1376) год, владыка Погос.

829 (1380) год, владыка Теодорос, восемь лет.

843 (1394) год, владыка Карапет.

846 (1397) год, владыка Давид.

852 (1403) год, владыка Карапет.

867 (1418) год, владыка Григор; этого владыку Григора, по прозвищу Хандзохат, сослали и в том же году посадили на престол владыку Погоса, поэтому этот же год мы приписываем и владыке Погосу.

867 (1418) год, владыка Погос.

879 (1430) год, владыка Константин.

886 (1437) год, владыка Иовсеп.

889 (1440) год, владыка Григор, по прозвищу Мусабегянц.

/436/ Записанные нами до сих пор католикосы – сисские католикосы, восседавшие и правившие католикосатом в Сисе, ибо святой Эчмиадзинский престол еще не был восстановлен; а к этому времени он уже был восстановлен, ибо там появилась десница нашего просветителя, святого Григора. Поэтому из многих стран собрались владетельные и именитые мужи – представители духовенства и мирян – и, как рассказывает вардапет Товма ⁷², посвятили владыку Киракоса в католикосы, утвердили католикосат в святом Эчмиадзине. Вот потому отныне мы перечисляем восседавших в [341] святом Эчмиадзине католикосов, первым из которых был владыка Киракос. Восстановление святого Эчмиадзина имело место в 890 (1441) году, поэтому мы и записываем 890 (1441) год.

890 (1441) год, католикос владыка Киракос.

892 (1443) год, владыку Киракоса лишили католикосского сана, а на престол сел по кабале Григор Макуеци; этот Григор частично обновил святой Эчмиадзин.

904 (1455) год, тот же владыка Григор, и еще католикосом стал владыка Аристакес.

910 (1461) год, тот же владыка Григор и тот же владыка Аристакес, и еще стал католикосом владыка Закарий.

Этот владыка Закарий был прежде католикосом в Ахтамаре, а в 910 (1461) году, когда падишах Джихан-шах приехал в Тавриз, тот выехал со множеством подарков в Тавриз, навстречу падишаху, и падишах пожаловал ему сан католикоса святого Эчмиадзина и десницу святого Григора, просветителя нашего, а вместе с этим также хоругвь и орарий; поэтому католикос Закарий, взяв с собой десницу, приехал в святой Эчмиадзин и сел на католикосский престол. А эти самые хоругвь /437/ и орарий хранятся ныне в святом Эчмиадзине в доказательство того, что святая десница находится там.

911 (1462) год, католикос владыка Закарий, захватив с собой десницу святого Лусаворича, отправился в Ахтамар 16-го числа месяца навасард, в пятницу поста святого Иакоба.

915 (1466) год, тот же владыка Григор и тот же владыка Аристакес, и еще католикосом стал владыка Саргис.

923 (1474) год, тот же владыка Саргис, и еще католикосом стал владыка Иованнес.

925 (1476) год, тот же владыка Иованнес, и еще католикосом стал другой владыка Саргис. В период [патриаршества] католикосов Иованнеса и Саргиса десница Лусаворича епископом Вртанесом была возвращена из Ахтамара в святой Эчмиадзин. [342]

942 (1493) год, тот же владыка Саргис и еще католикос владыка Аристакес.

948 (1499) год, тот же владыка Саргис, и еще католикосом стал владыка Тадеос.

953 (1504) год, тот же владыка Саргис, и еще католикосом стал владыка Егише.

955 (1506) год, тот же владыка Саргис и тот же владыка Егише, и еще католикосом стал владыка Нерсес.

964 (1515) год, католикос владыка Закарий.

969 (1520) год, католикос владыка Саргис.

972 (1523) год, тот же католикос владыка Саргис.

985 (1536) год, католикос владыка Григор.

990 (1541) год, тот же владыка Григор, и еще католикосом стал владыка Степанос Салмастеци.

994 (1545) год, тот же владыка Степанос, и еще католикосом стал владыка Микаэл.

1006 (1557) год, тот же владыка Степанос и тот же владыка /438/ Микаэл, и еще католикосами стали владыка Барсег и владыка Григор.

1016 (1567) год, тот же владыка Микаэл, тот же владыка Барсег и тот же владыка Григор, и еще католикосом стал владыка Степанос Аринджеци.

1025 (1576) год, тот же владыка Григор, и еще католикосами стали владыка Тадеос и владыка Аракел.

1035 (1586) год, тот же владыка Григор и тот же владыка Аракел, и еще католикосом стал владыка Давид.

1042 (1593) год, тот же владыка Давид, и еще католикосом стал владыка Мелкисет.

1052 (1603) год, тот же владыка Давид и тот же владыка Мелкисет, и еще католикосом стал владыка Срапион.

1073 (1624) год, тот же владыка Давид и тот же владыка Мелкисет, и еще католикосом стал владыка Саак.

1078 (1629) год, католикос владыка Мовсес, три с половиной года.

1082 (1633) год, католикос владыка Филиппос, двадцать два с половиной года.

1104 (1655) год, католикос владыка Иакоб Джугаеци, который [343] поныне здравствует и в наши дни правит католикосатом.

Итак, ставшие в 1042 (1593) году католикосами Давид и Мелкисет – это и есть те самые католикосы Давид и Мелкисет, о которых я писал в начале этой истории, мол, послали они к вардапету Срапиону /439/ [с просьбой] приехать и стать католикосом; и тот, приехав, стал католикосом в святом Эчмиадзине в 1052 году нашего летосчисления (1603). А в 1053 (1604) году Срапион вернулся в Амид и 23 апреля 1055 (1606) года скончался. После отъезда Срапиона те же католикосы Давид и Мелкисет продолжали оставаться и править католикосатом. Но вражда, недовольство и противоречия в [борьбе] за католикосскую власть между Давидом и Мелкисетом не утихали, поэтому Мелкисет взвалил на плечи свои тяжкую кабалу, прогнал Давида и сам единолично правил патриархией. И так как кабала была тяжелой, Мелкисет не смог выплатить [долга] и отдал католикосскую власть своему племяннику Сааку, а сам убежал в страну османов, [затем] уехал во Львов и там скончался. Католикосатом правил католикос Саак, но из-за тяжести долга, которого не смог выплатить, и он убежал в страну османов. После его побега весь армянский народ – как восточные, так и западные армяне – объединился и избрал вардапета Мовсеса католикосом святого Эчмиадзина 13 апреля 1078 года нашего летосчисления (1629), а 14 мая 1081 (1632) года он скончался. 13 января 1082 (1633) года вардапета Филиппоса посвятили в католикосы святого Эчмиадзина, и он великолепно и славно правил патриархией все время, пока не наступил 1104 год нашего летосчисления (1655). В том году, 25 марта, он скончался.

После него католикосский престол унаследовал вардапет Иакоб Джугаеци – 8 апреля 1104 (1655) года вардапета Иакоба благословили католикосом святого Эчмиадзина. Правит /440/ он католикосатом и по сей день – 4 июля 1111 года нашего летосчисления (1662). И я молю господа хранить его долгие годы на радость нам и во славу имени своего. Аминь. [344]

ГЛАВА 32

Перечень вардапетов, начиная с жезла ⁷³ Мхитара Гоша ⁷⁴, что восходит к Эчмиадзинской школе

Сперва трижды великий вардапет Мхитар, по прозвищу Гош; его ученик Иованнес Ванакан ⁷⁵, ученик [последнего] Вардан ⁷⁶; его ученик Нерсес ⁷⁷; ученик [последнего] Есайи ⁷⁸ из гавара Нитч; его ученик Иоанн Воротнеци ⁷⁹; его ученик Григор Татеваци ⁸⁰; его ученик Даниэл Отшельник; ученик [Даниэла] Иованнес Амшенци ⁸¹; ученик [последнего] Торос; его ученик Григор Таронаци; ученик [Григора] Иованнес, по прозвищу Ширак; его ученик Гукас Кегеци ⁸²; ученик [последнего] Срапион Урфаеци ⁸³, который стал потом католикосом святого Эчмиадзина; ученик [последнего] Григор Кесараци ⁸⁴; его ученик Мовсес Сюнеци ⁸⁵, который стал католикосом святого Эчмиадзина и восстановителем его; его ученик Филиппос ⁸⁶, католикос святого Эчмиадзина; его ученик я, недостойный и грешный писец Аракел (В грабаре слово *** означает "писец", а также и "писатель", "автор", а данном случае автор, Аракел Даврижеци, имеет в виду себя), и мой ученик Вардан Макуеци.

/441/ Другой перечень вардапетов

Таков перечень наших вардапетов – не первых, а последних. Сперва Григор Татеваци и его ученик Даниэл; [ученик последнего] Иованнес Амшенци; его [ученик] Григор Арчишеци, по прозвищу Чортан, и другой ученик – вардапет Торос. Учеником Чортана был Нерсес, которого называли Матах. Его [ученик] Нерсес Багишеци; [ученик последнего] Нерсес Амкеци, двое его учеников – Иованнес Востанци ⁸⁷ из селения Варнушата и Азария ⁸⁸ из селения Шахкерт, близ города Нахичевана в Великой Армении ⁸⁹. А учениками Иованнеса Востанци были Симеон Апаранци ⁹⁰ и Барсег Гаварци ⁹¹; ученик Симеона Карапет Кало и другой – Симеон Малый Черноризник. Ученики Барсега – Иованнес Бужик (Т.е. исцелитель) [345] Багишеци и многие другие. Учениками этого Иованнеса были Хачатур Багишеци ⁹² и другие из восточных армян; все они берут начало от Чортана.

И опять я начну заново с Иованна Амшенци; другой его ученик Торос, о котором выше было уже сказано; ученик Тороса Григор Таронаци; его [ученик] Иованнес Ширак; [ученик] последнего Гукас, уроженец гавара Хордзунеац, т. е. Кеги; его [ученики] – Петрос Каркрци и Срапион Урфаеци, который был католикосом святого Эчмиадзина год и шесть месяцев и преставился к Христу. Также и ученики его – Барсег из селения, называемого Марман Сасунского гавара Нитч, Иовсеп Хлуеци и я, Карапет Багишеци из селения Пархинд, недостойный служитель слова ⁹³; кое-что слышали мы от историков, а остальное видели своими глазами, ибо у прежних вардапетов не было недостатка ни в чем: ни в учености, ни в /442/ деяниях, а [всего] было даже с избытком.

Еще запишу я двух других известных вардапетов: Иованнеса Айнтабеци ⁹⁴, католикоса киликийцев, и Григора Кесараци из Первой Армении ⁹⁵, [мужа] знающего, любителя философской мудрости. Иованнес – из наших, нерсесянцев, а Григор – из учеников Тороса.

(пер. Л. А. Ханларян)
Текст воспроизведен по изданию: Аракел Даврижеци. Книга историй.  М. 1973

© текст -Ханларян Л. А. 1973
© сетевая версия - Тhietmar. 2002
© дизайн - Войтехович А. 2001