Библиотека сайта  XIII век

ДЖИЛЬС ФЛЕТЧЕР

Имена их в настоящее время суть следующие, по порядку: 1. Князь Феодор Иванович Мстиславский; 2. Князь Иван Михайлович Глинский; 3. Князь Василий Иванович (Феодорович) Шуйский Скопин ⁸⁷ (Эти три боярина более знатны родом, нежели замечательны по уму, и потому, сколько можно судить, назначены больше для того, чтобы сообщить месту почетность и делать честь своим присутствием, нежели для советов.); 4. Князь Василий Иванович Шуйский ⁸⁸, который почитается умнее своих прочих однофамильцев; 5. Князь Феодор Михайлович ⁸⁹ (Трубецкой); 6. Князь Никита Романович Трубецкой; 7. Князь Тимофей Романович Трубецкой; 8. Князь Андрей Григорьевич ⁹⁰ (Григорий Андреевич) Куракин; 9. Князь Димитрий Иванович Хворостинин; 10. Князь Феодор Иванович Хворостинин; 11. Богдан Иванович ⁹¹ (Юрьевич) Сабуров; 12. Князь Иван Васильевич ⁹² (Сицкий); 13. Князь Феодор Димитриевич Шестунов; 14. Князь Феодор Михайлович Троекуров; 15. Иван Бутурлин ⁹³; 16. Димитрий Иванович Годунов; 17. Борис Феодорович Годунов, брат царицы; 18. Степан Васильевич Годунов; 19. Григорий Васильевич Годунов; 20. Иван Васильевич Годунов; 21. Феодор Шереметев ⁹⁴; 22. Андрей Петрович Клешнин; 23. Игнатий Петрович Татищев; 24. Роман [61] Михайлович Пивов; 25. Дементий Иванович Черемисинов; 26. Роман Васильевич Алферьев; 27. Андрей Щелкалов; 28. Василий Щелкалов; 29. Елеазар Вылузгин; 30. Дружина Петелин; 31. Сапун Абрамов (Исправления и дополнения этого списка (в скобках) сделаны по Середонину, op. cit., стр. 218.).

Такое же право предоставлено и начальнику всякого судебного места. Он может входить в Думу и доносить обо всем, относящемся до его должности. Кроме дел государственных, здесь разбираются многие частные дела, поступающие по просьбам в большом числе. Из них некоторые рассматриваются и решаются смотря по тому, как благоприятствуют им обстоятельства или средства. Другие отсылаются в судебные места, куда они принадлежат на общем основании законов. Присутственные дни для обыкновенных заседаний суть: понедельник, среда и пятница, собираются же в 7 часов утра. В чрезвычайном случае, когда необходимо назначить совещание в другой какой-либо день, рассылаются о том повестки писцом Думы, Дорофеем Бушевым, который получает приказ из Разряда, или от верховного констебля, чтоб пригласить их к назначенному времени. [62]

Для сбора податей и других доходов, принадлежащих казне, определено несколько чиновников, которые сдают их в главное казначейство. Сюда принадлежат: во-первых, Дворцовый Приказ (Или Приказ большого Дворца), заведывающий хозяйственной частью; во-вторых, Четверти, которые я соединяю здесь в одно место, хотя оно и разделяется на четыре части, как было сказано выше; в-третьих, так называемый Большой Приход.

Что касается до первого, т.е. Дворцового Приказа, то он получает все доходы с наследственного имения царского или казенного, называемого вотчиной. Вотчины, или царские имения, заключают в себе 36 городов с принадлежащими к ним селениями или волостями (В подлиннике «сотнями»), из коих главные по доходу следующие: Александровская слобода, Корельская, Тверь, Слободки, Даниловское, Мосальск, Хорь, Замошская, Старая Руса, Воронцово и проч. Одни из жителей или обывателей этих и других городов платят подать деньгами, другие определенной поставкой (называемой оброком): известным количеством четвертей, или мер, зернового хлеба, пшеницы, ржи, ячменя, овса или другими съестными припасами, как-то: быками, овцами, лебедями, гусями, зайцами, курами, дичью, рыбой, сеном, дровами, медом. Иные обязаны засевать в пользу царя несколько десятин земли и выставлять уже совершенно обделанный хлеб для употребления, за что им дается определенное число десятин земли на их собственное продовольствие. Такой запас для домашних потребностей, в особенности зернового хлеба, доставляемый содержателями казенных земель, гораздо значительнее количества, какое выходит для царского дома и отпускается на прислугу или для царской чести, в виде определенной дачи, называемой [63] жалованьем, на что, впрочем, издерживается очень много, как хлебом, так и другими припасами. Этот излишек продается дворецким за выгоднейшую цену, и деньги поступают в царскую казну.

Второе место сбора податей, называемое Четвертями (оно разделено на четыре отдельные части, как было сказано выше), имеет четырех главных чиновников, которые, кроме управления и заведывания областями, приписанными к каждой Четверти, обязаны еще собирать в пользу царя тягло ⁹⁵ и подать, получаемые в означенных четырех Четвертях. Тягло есть годовой доход или оклад, взимаемый с каждой выти ⁹⁶ или определенной меры какого бы ни было хлеба, который собирается присяжными и доставляется в Приказ. Выть содержит в себе шестьдесят четвертей, а каждая четверть три английских бушеля или несколько менее. Подать есть положенный сбор деньгами с каждой сохи ⁹⁷ или известного участка (В подл. Hundred (сотни)) по всему государству.

Тягло и подать ежегодно доставляют Четвертным Приказам значительное количество денег, как можно видеть из помещаемых здесь подробностей. Город Псков с его областью платит каждый год тяглом и податью около 18 000 рублей, Новгород 35 000, Торжок и Тверь 8000, Рязань 30 000, Муром 12 000, Холмогоры и Двина [64] 8000, Вологда 12 000, Казань 18 000, Устюг 30 000, Ростов 50 000, город Москва 40 000, Сибирь 20 000, Кострома 12 000. Весь годовой итог простирается до 400 000 рублей или марок, вносимых ежегодно в казну первого числа сентября месяца, которое они считают за первый день года.

Город Москва платит ежегодно пошлины 12 000 рублей, Смоленск 8000, Псков 12 000, Новгород Великий 6000, Старая Руса солью и другими произведениями 18 000, Торжок 800 рублей, Тверь 700, Ярославль 1200, Кострома 1800, Нижний Новгород 7000, Казань 11 000, Вологда 2000 рублей. Пошлина с других торговых городов бывает иногда более, а иногда менее значительна, смотря по их торговым оборотам и барышам в течение года.

Можно сказать наверно, что эти три статьи доходов, поступающих в Приказ Большого Прихода, когда они наименее значительны, доставляют: первая 160 000 рублей, вторая 90 000, третья 70 000 рублей, так что Большой Приход с этих и других городов получает дохода по крайней мере (как видно из их приходных книг) до 340 000 рублей в год. Кроме этого дохода с торговых городов, в Приказ Большого Прихода поступают ежегодно пошлины с простых бань и кабаков или питейных домов, принадлежащих царю, которые (хотя и неизвестно, [65] как именно велика получаемая от них сумма, но, судя по общей любви всех русских к бане и купанью) доставляют значительный доход царской казне.

Далее, с каждого имени, упоминаемого в бумагах, выдаваемых судебными местами, в пользу царя берется по пяти алтын, а алтын равняется пяти пенсам стерлинг или около того. Пошлины вносят в то место, откуда выдается бумага; потом пересылается она в место, где хранится меньшая печать, и здесь за нее платится еще столько же в пользу царя. Этот доход простирается, обыкновенно, до 3000 рублей в год или около того.

Таким же образом (хотя в меньшем количестве) употребляется излишек от доходов Стрелецких Приказов, имеющих свои собственные земли, на жалованье стрельцам, как находящимся в Москве и составляющим царскую стражу (обыкновенно в числе 12 000), так и на [66] границах и в других городах и крепостях. То же должно сказать относительно Приказа Иноземного, имеющего в своем заведовании земли, определенные на содержание иноземных наемных солдат, как-то: поляков, шведов, голландцев шотландцев, и проч., равно как Пушкарского (которому предоставлены земли и доходы для снабжения войска орудиями, порохом, дробью, селитрою, серою, свинцом и т.п.), где также к концу года остается сумма, поступающая в казну. Все эти места вносят излишки, оказывающиеся у них в конце года, в Приказ Большого Прихода, а отсюда их пересылают уже в царскую казну, так что вся сумма, поступающая в Приказ Большого Прихода (как видно из книг этого Приказа) простирается до 800 000 рублей в год или около того.

Итак, всего 1 430 000 рублей чистого дохода, не включая сюда расходов на содержание дворца и постоянное жалованье войску, которые удовлетворяются другими способами. [67]

Кроме дохода, вносимого в казну деньгами, царь ежегодно получает еще на значительную сумму из Сибири, Печоры, Перми и иных мест меха и другие подати, которые продаются или вымениваются для вывоза за границу на разные иноземные произведения купцам турецким, персидским, армянским, грузинским и бухарским, торгующим в пределах этого государства, сверх купцов других христианских держав. Об итогах (хотя нельзя определить его в точности по причине зависимости его от случайных обстоятельств, смотря по тому, какой получится барыш) можно судить по прошлогоднему сбору царской подати в Сибири, который заключался в 466 сороках соболей, пяти сороках куниц и 180 черно-бурых лисиц, не считая других произведений.

О мерах к обогащению царской казны имуществом подданных

1

Не препятствовать насилиям, поборам и всякого рода взяткам, которым князья, дьяки и другие должностные лица подвергают простой народ в областях, но дозволять им все это до окончания срока их службы, пока [68] они совершенно насытятся; потом поставить их на правеж (или под кнут) за их действия и вымучить из них всю или большую часть добычи (как мед высасывается пчелой), награбленной ими у простого народа, и обратить ее в царскую казну, никогда, впрочем, не возвращая ничего настоящему владельцу, как бы ни была велика или очевидна нанесенная ему обида. Для этой цели чрезвычайно полезны бедные князья и дьяки, посылаемые в области, которые сменяются так часто, именно каждый год, несмотря на то, что как сами по себе, так и по свойствам народа (как было сказано выше) могли бы оставаться долее, не заставляя опасаться никаких нововведений. Действительно, будучи всегда поставляемы вновь над простым народом, они сосут тем охотнее, подобно осам императора Тиверия, которые прилетали всегда свежие на старую рану и с коими он сравнивал, обыкновенно, своих преторов и других областных чиновников.

2

Показывать иногда публичный пример строгости над должностными лицами (грабившими народ), если кто из них особенно сделается известным с худой стороны, дабы могли думать, что царь негодует на притеснения, делаемые народу, и таким образом сваливать всю вину на дурные свойства его чиновников. Так, между прочим, поступил покойный царь Иван Васильевич с дьяком одной из своих областей, который (кроме многих других поборов и взяток) принял жареного гуся, начиненного деньгами. Его вывели на торговую площадь в Москве, где царь, находясь лично, сам сказал речь: «Вот, добрые люди, те, которые готовы съесть вас, как хлеб, и проч.»; потом спросил у палачей своих, кто из них умеет разрезать гуся, и приказал одному из них сначала отрубить у дьяка ноги по половину икр, потом руки выше локтя (все спрашивая его, вкусно ли гусиное мясо) и, наконец, отсечь голову, дабы он совершенно походил на жареного гуся. Поступок этот мог бы служить достаточным примером правосудия (как понимают правосудие в России), если б не имел в виду хитрую цель прикрыть притеснения, делаемые самим царем. [69]

3

Явно показывать нужду в случае предстоящей новой значительной подати или налога. Так, теперешний царь, Феодор Иоаннович, поступил по совету некоторых приближенных в начале своего царствования, когда, оставшись весьма богатым (как полагали) после отца, он продал большую часть своего серебра и перелил некоторую часть в деньги, дабы показать, что нуждается в них. Вслед за тем было объявлено о новом налоге.

4

С такой целью покойный царь Иван Васильевич прибегнул к весьма странной мере, которой бы весьма немногие государи воспользовались, даже в особенной крайности. Он уступил царство одному великому князю, Симеону ⁹⁸, сыну царя Казанского, как бы намереваясь удалиться от всех общественных дел и вести покойную частную жизнь. К концу года заставил он нового государя отобрать все грамоты, жалованные епископиям и монастырям, коими последние пользовались уже несколько столетий ⁹⁹. Все они были уничтожены. После того (как бы недовольный таким поступком и дурным правлением нового государя) он взял опять скипетр и, [70] будто бы в угодность церкви и духовенству, дозволил возобновить грамоты, которые роздал уже от себя, удерживая и присоединяя к казне столько земель, сколько ему самому было угодно.

Этим способом он отнял у епископий и монастырей (кроме земель, присоединенных им к казне) несметное число денег: у одних 40, у других 50, у иных 100 тысяч рублей, что было сделано им с целью не только умножить свою казну, но также отстранить дурное мнение об его жестоком правлении, показав пример еще худшего в руках другого царя. В этом поступке видна вся странность его характера; невзирая на то, что он был ненавидим своими подданными (что сам знал очень хорошо), решился он, однако, посадить на свое седло другого, который мог бы ускакать с лошадью, оставив его пешим.

5

Точно так же поступают, когда какое-либо произведение, туземное или иностранное (как-то: парча, тонкое сукно и проч.), захваченное царем и принятое в казну, испортится от долгого лежания или по другой причине: испорченное принуждают купцов покупать волею или неволею, по цене, назначенной царем. В прошлом 1589 году был забран весь воск в государстве, так что никто не имел права торговать им, кроме царя.

6

Присваивать иногда таким же образом иностранные произведения, как-то: шелковые материи, сукно, свинец, жемчуг и проч., привозимые в государство купцами [71] турецкими, армянскими, бухарскими, польскими, английскими и другими, и потом принуждать своих купцов покупать эти произведения у царских чиновников по цене, назначенной им самим.

7

Обращать на некоторое время в монополию произведения, вносимые в подать, и возвышать цену их, как-то: меха, хлеб, лес и проч. В продолжение этого времени никто не может продавать тот же товар до тех пор, пока не распродастся весь товар царский. Таким способом царь получает от оброчного хлеба и других припасов (как было сказано выше) около 200 000 рублей или марок в год, а от оброчного леса, сена и проч. 30 000 рублей или около того.

8

В каждом большом городе устроен кабак или питейный дом, где продается водка (называемая здесь русским вином), мед, пиво и проч. С них царь получает оброк, простирающийся на значительную сумму: одни платят 800, другие 900, третьи 1000, а некоторые 2000 или 3000 рублей в год. Там, кроме низких и бесчестных средств к увеличению казны, совершаются многие самые низкие преступления. Бедный работник и мастеровой часто проматывают все имущество жены и детей своих. Некоторые оставляют в кабаке двадцать, тридцать, сорок рублей или более, пьянствуя до тех пор, пока всего не истратят. И это делают они (по словам их) в честь господаря, или царя. Вы нередко увидите людей, которые пропили с себя все и ходят голые (их называют нагими). Пока они сидят в кабаке, никто и ни под каким предлогом не смеет вызвать их оттуда, потому что этим можно помешать приращению царского дохода.

9

Заставлять некоторых из приближенных бояр или дворян (пользующихся доверием царя), у коих есть в Москве дома, делать объявление, что они ограблены; [72] потом посылать за земскими, или олдерменами города, и отдавать им приказание, чтобы они отыскали похищенное; если же оно не найдется, брать или взыскивать с города за худое их управление 8, 9 или 10 тысяч рублей вдруг. Это делается весьма часто.

10

Подобной же уловкой отнял он у своих бояр 30 000 рублей за то, что, отправившись на охоту за зайцами, не изловил ничего, как будто бы бояре вытравили и перебили всех зайцев, а они (по обыкновению) тотчас обратили этот правеж на мужиков, или простой народ. Как ни странным должен казаться такой забавный способ грабить бедных подданных без основательного повода, но он совершенно согласен со свойствами тамошних царей и с жалким рабством этого несчастного государства. Такие-то и подобные способы употребляют русские цари для обогащения казны своей. [73]

Можно поистине сказать, что нет слуги или раба, который бы более боялся своего господина, или который бы находился в большем рабстве, как здешний простой народ, и это вообще, не только в отношении к царю, но и его дворянству, главным чиновникам и всем военным, так что если бедный мужик встретится с кем-либо [74] из них на большой дороге, то должен отвернуться, как бы не смея смотреть ему в лицо, и пасть ниц, ударяя головою оземь, так точно, как он преклоняется пред изображениями своих святых.

Во-вторых, что касается до земель, движимого имущества и другой собственности простого народа, то все это принадлежит ему только по названию и на самом деле нисколько не ограждено от хищничества и грабежа как высших властей, так даже и простых дворян, чиновников и солдат. Кроме податей, пошлин, конфискаций и других публичных взысканий, налагаемых царем, простой народ подвержен такому грабежу и таким поборам от дворян, разных властей и царских посыльных по делам общественным, особенно в так называемых ямах ¹⁰⁰ и богатых городах, что вам случается видеть многие деревни и города, в полмили или в целую милю длины, совершенно пустые, народ весь разбежался по другим местам от дурного с ним обращения и насилий.

Чрезвычайные притеснения, которым подвержены бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть ее, сколько может, иногда отдавая в монастырь, а иногда зарывая в землю и в лесу, как обыкновенно делают при нашествии неприятельском. Этот страх простирается в них до того, что весьма часто можно заметить, как они пугаются, когда кто из бояр пли дворян узнает о товаре, который они намерены продать. [75]

У них были свои лекаря, хирурги, аптекари и всякие ремесленники из голландцев и других иноземцев. Говорят, что царю платили они ежегодно до 23 000 рублей (почему им и дозволено было производить торговлю) и, кроме того, содержали несколько гарнизонов на Сибирской границе, близкой к ним. Царь был доволен их податью до тех пор, пока они не приобрели землю в Сибири и не сделали ее удобной к населению, истребив огнем и вырубкой леса от Вычегды до Перми, на расстоянии [76] 1000 верст: тут он насильно отнял у них все. Зависть и негодование на богатство, несогласное с тамошней политикой, в чьих бы то ни было руках, и в особенности в руках мужика, побудили царя отбирать у них сначала по частям, иногда 20 000 рублей вдруг, иногда более, пока, наконец, в настоящее время сыновья их остались почти без капитала, удержав только весьма малую часть отцовского имущества, между тем как все прочее перешло в царскую казну. Имена их были: Яков, Григорий и Симеон, сыновья Аники ¹⁰¹ (Флетчер говорит здесь о Строгановых (прим. изд.).).

С этой целью, в нынешнем 1589 году они рассуждали между собой о переводе всех иностранных купцов на постоянное жительство в пограничные города, и чтобы [77] на будущее время быть осмотрительнее относительно прочих иностранцев, которые будут приезжать во внутренние области государства, дабы они не завезли к ним лучшие обычаи и свойства, нежели какие они привыкли видеть у себя. Для того же самого установлено законами, чтобы никто не выходил из своего сословия, так что сын мужика, ремесленника или земледельца остается навсегда мужиком, ремесленником и проч. и не может идти далее, кроме того, что, выучившись читать и писать, достигает до повышения в священники или дьяки.

Язык у них одинаковый со славянским, который, как полагают, скорее происходит от языка русского, нежели русский от славянского. Известно, что народ, называемый славянами, получил свое начало в Сарматии и, вследствие побед своих, присвоил себе имя славян, т.е. народа славного или знаменитого, от слова слава, которое, на языках русском и славянском, означает то же, что и знаменитость или доблесть; но впоследствии, когда он был покорен разными другими народами, итальянцы, жившие с ним в соседстве, дали этому слову другое, противоположное значение, называя склавом ¹⁰² всякого слугу, или крестьянина, так точно, как, по той же причине, готы и сирийцы называли так римлян. Русские буквы или письмена суть греческие, только отчасти переиначены.

О промыслах, пище, одежде и других подобных предметах мы будем говорить в особой главе, относящейся до частной их жизни. Закон, обязывающий каждого оставаться в том состоянии и звании, в каком жили его предки, весьма хорошо придуман для того, чтобы содержать подданных в рабстве, и так сообразен с этим и подобными ему государствами, чем менее он способствует к укоренению какой-либо добродетели или какого-либо особенного и замечательного качества в дворянах или простом народе, что никто не может ожидать награды или повышения, к которым бы мог стремиться, или же заботиться об улучшении своего состояния, а, напротив, подвергнет себя тем большей опасности, чем более будет отличаться превосходными или благородными качествами. [78]

Гражданские дела начинаются и производятся у них следующим порядком. Во-первых, истец подает челобитную, в которой он объясняет предмет иска или причиненную ему обиду. На основании этой челобитной ему вручается выпись, или приказ, передаваемый им приставу [79] или сержанту, о задержании ответчика, который, после того, должен представить удостоверение, что он явится к ответу в назначенный день, иначе сержант может обеспечить себя такими мерами, какие сам признает нужными.

Такой обряд крестного целования равняется у них клятве и почитается столь святым делом, что никто не дерзнет его нарушить или осквернить ложным показанием. Если обе стороны соглашаются поцеловать крест в спорном деле, то бросают жребий. Тот, кому он достанется, [80] почитается правым и выигрывает тяжбу. Сторона, признанная виновной, присуждается к уплате долга, или штрафа, и, сверх того, к уплате царской пошлины, заключающейся в 20 пенсах на каждую марку, как было замечено выше.

Спорные дела, не утверждающиеся на прямых доказательствах, или основанные на предположениях и обстоятельствах, которые должны быть взвешены судьей, тянутся весьма долго и доставляют большие выгоды как судье, так и прочим должностным лицам. Напротив, дела, возникающие на основании записей или письменных обязательств, решаются у них, большей частью, удовлетворительно и скоро. Эти записи или письменные обязательства составляются весьма просто, именно таким образом:

Се яз Иван Васильев сын занял есми у Афонасья Дементьева сына сто рублев денег московских ходячих, от [81] Крещения до Сборного воскресенья, без росту. А полягут деньги по сроце, и мне ему давати рост, по расчету, как ходит в людях, на пять шестой. А на то послуси: Никита Сидоров сын, и проч. А кабалу писал Гаврилко Яковлев сын, лета 7096. ¹⁰³

Сделанный таким образом допрос, вместе с доказательствами и уликами, какие найдутся против обвиняемого, отсылается в Москву к управляющему той Четвертью, под ведением коей состоит область, а он представляет его на рассмотрение и решение Думы, где только и могут быть окончательно решаемы дела, относящиеся до жизни и смерти. В этом случае считают достаточным одних улик, излагаемых в деле, хотя сами члены Думы никогда не видали и не допрашивали обвиняемого, который между тем содержится в тюрьме того места, где совершено преступление, и никогда не пересылается [82] туда, где решается само дело. Если подсудимого найдут действительно виновным, то приговаривают его к смертной казни, смотря по роду преступления, и управляющий Четвертью отсылает этот приговор к князю и дьяку для приведения его в исполнение. Преступника везут на место казни со связанными руками и с зажженной восковой свечой, которую он держит между пальцами.

Если какой-либо сын боярский или дворянин военного звания совершит убийство, или что украдет, то иногда посадят его в тюрьму, по усмотрению царя; но если уже слишком известно, каким образом сделано им преступление, то его, может быть, высекут, и этим обыкновенно ограничивается все наказание. Когда кто убьет своего человека, то весьма мало за него отвечает или вовсе не считается виновным по той же причине, что слуга признается холопом, или крепостным, над жизнью которого господин имеет полную власть. Самое большое наказание за подобный поступок состоит в какой-нибудь незначительной пене в пользу царя, если преступник богат, так что суд имеет дело скорее с кошельком, нежели с противозаконным действием.

Письменных законов у них нет, кроме одной небольшой книги, в коей определяются время и образ заседаний в судебных местах, порядок судопроизводства и другие тому подобные судебные формы и обстоятельства, но нет вовсе правил, какими могли бы руководствоваться [83] судьи, чтобы признать самое дело правым или неправым. Единственный у них закон есть закон изустный, т.е. воля царя, судей и других должностных лиц.

Все это показывает жалкое состояние несчастного народа, который должен признавать источником своих законов и блюстителями правосудия тех, против коих несправедливости и крайнего угнетения ему бы необходимо было иметь значительное количество хороших и строгих законов. [84]

Но если царю покажется достаточным число лиц, состоящих на таком жалованье (ибо все земли на всем пространстве государства уже заняты), то часто их распускают, и они не получают ничего, кроме небольшого участка земли, разделенного на две доли. Такое распоряжение производит большие беспорядки. Если у кого из военных много детей, и только один сын получает содержание от царя, то остальные, не имея ничего, принуждены добывать себе пропитание несправедливыми и дурными средствами, ко вреду и угнетению мужиков, или простого народа. Это неудобство происходит вследствие того, что военные силы государства содержатся на основании неизменного наследственного порядка. [85]

Эти 15 000 всадников разделяются на три разряда или степени, отличные одна от другой как по значению, так и по жалованью. Первый разряд составляют так называемые Дворяне Большие, или полк главных окладных, из коих одни получают сто, другие восемьдесят рублей в год, и ни один менее семидесяти. Второй разряд составляют Середние Дворяне, или вторые по количеству их оклада. Дворянам этого разряда уплачивается по шестидесяти или пятидесяти рублей в год, и никому менее сорока. К третьему или низшему разряду принадлежат Дети Боярские, самые последние по окладу. Из них те, коим дается наибольшее жалованье, получают тридцать рублей в год, а другие только двадцать пять или двадцать, но никто менее двенадцати. Половина жалованья выдается им в Москве, другую же получают они в поле от главного военачальника, если бывают в походе и участвуют в военных действиях. Сумма всего, выдаваемого им, годового жалованья, когда оно уплачивается им вполне, простирается до 55 000 рублей.

Такое денежное жалованье получают они сверх земель, приписанных к каждому из них, как к старшим, так и к младшим, сообразно степеням. Тот, кто имеет наименее земли, получает еще двадцать рублей или марок в год. Кроме этих 15 000 отборных всадников (находящихся при особе государя, когда он сам бывает на войне, подобно римским оруженосцам, называвшимся преторианцами), царь избирает еще 110 человек из дворян, наиболее знаменитых по происхождению и пользующихся его особенной доверенностью. В список их вносятся имена тех, которые в совокупности могут выставить от себя, в случае войны, до 65 000 всадников, со всеми необходимыми военными снарядами, по русскому обычаю, для чего они ежегодно получают от царя, собственно на себя и на их отряды, около 40 000 рублей. [86] Эти 65 000 человек должны каждый год отправляться в поход на границу к земле крымских татар (когда не получат иного назначения), все равно, есть ли война с татарами или нет.

Пехоты, получающей постоянное жалованье, царь содержит до 12 000 человек, называемых стрельцами. Из них 5000 должны находиться в Москве или в ином месте, [87] где бы ни имел пребывание царь, и 2000 (называемые стремянными стрельцами) при самой его особе, принадлежа к дворцу, или дому, где он живет. Прочие размещены в укрепленных городах, где остаются до тех пор, пока не понадобится отправить их в поход. Каждый из них получает жалованья по семи рублей в год, сверх двенадцати мер ¹⁰⁴ ржи и столько же овса. Наемных солдат из иностранцев (коих называют немцами) у них в настоящее время 4300 человек, именно: поляков, т.е. черкес ¹⁰⁵ (подвластных полякам), около 4000, из коих 3500 размещены по крепостям; голландцев и шотландцев около 150; греков, турок, датчан и шведов, составляющих один отряд, в числе 100 человек или около того. Последних употребляют только на границе, смежной с татарами, и против сибиряков, а татар (коих иногда нанимают, но только на время), наоборот, против поляков и шведов, почитая благоразумнейшей мерой употреблять их на противоположной границе.

Главные начальники или полководцы этих войск, по названию их и степеням, суть следующие. Во-первых, Большой Воевода, т.е. старший военачальник или генерал-лейтенант, подчиненный прямо царю. Обыкновенно он избирается из четырех главных дворянских домов в государстве, впрочем, так, что выбор делается не по степени храбрости или опытности в делах воинских, а, напротив, считают вполне достойным этой должности того, кто пользуется особенным значением по знатности своего рода и вследствие этого расположением войска, хотя бы ничем более не отличался. Стараются даже, чтобы эти оба достоинства, т.е. знатность происхождения и власть, никак не соединялись в одном лице, особенно если в нем заметят ум или способность к делам государственным.

Большим Воеводой, или генералом, бывает теперь, обыкновенно, в случае войны, один из следующих четырех: князь Феодор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Глинский, Черкасский и Трубецкой. Все они знатны родом, но не отличаются никакими особенными качествами, и только Глинский (как говорят) [88] обладает несколько лучшими дарованиями. Чтоб заменить этот недостаток воеводы, или генерала, к нему присоединяют другого, также в качества генерал-лейтенанта, далеко не столь знатного родом, но более замечательного по храбрости и опытности в ратном деле, так что он распоряжается всем с одобрения первого. Теперь главный у них муж, наиболее употребляемый в военное время, некто князь Димитрий Иванович Хворостинин, старый и опытный воин, оказавший (как говорят) большие услуги в войнах с татарами и поляками. Под воеводой и его генерал-лейтенантом находятся еще четверо других, которые командуют всей армией, разделенной между ними, и могут быть названы генерал-майорами.

Кроме воеводы, или главного военачальника (о котором я говорил выше), есть у них еще двое, носящие название воевод, из коих один главный над артиллерией (называемый Нарядным Воеводой), который имеет [89] под собой несколько других начальников, необходимых для такого рода службы. Другой называется Гулевым Воеводой, или разъездным начальником, под ведением коего находится 1000 отборных всадников, для разъездов и шпионства; в его распоряжение отдан подвижной городок, о котором мы будем говорить в следующей главе. Все эти начальники и должностные лица обязаны являться один раз в день к Большому Воеводе, или главному военачальнику, для получения его приказаний и донесения ему о разных предметах, относящихся до службы.

(пер. М. А. Оболенского)
Текст воспроизведен по изданию: Дж. Флетчер. О государстве русском. М. Захаров. 2002 Комментарии: Проезжая по Московии. М. Международные отношения. 1991