Библиотека сайта  XIII век

ТАМЕРЛАН

УЛОЖЕНИЕ ТИМУРА

Часть первая

ПЛАНЫ И ДЕЯНИЯ

Во имя Аллаха милостивого и милосердного!

Я намечал планы, кои осуществлял для завоевания стран, покорения мира, рассеивания вражеских полчищ, завлечения врага в западню, расположения к себе противника и обхождения с друзьями и неприятелями.

Мой пир ¹ писал мне: "Абулмансуру ² Темуру. В делах управления государством следует придерживаться четырех правил, это: 1) обдуманность действий; 2) совет с близкими; 3) благоразумие; 4) предосторожность. Ибо султана, [действующего] не расчетливо и не советуясь, можно уподобить невежде, чьи поступки и слова нерадивы: его слова и дела порождают угрызения совести и раскаяние. Лучше, если ты будешь управлять государством, придерживаясь советов и рассудительно, дабы впоследствии ты не сожалел и не раскаялся. Знай, что управление государством слагается частью из терпения и выдержки, а частью — из умения притворяться не ведающим скрытое, на самом деле ведая обо всем.

После описания и упоминания мер, кои необходимо соблюдать, следует подчеркнуть, что решительность и терпение, выдержка и благоразумие, бдительность и мужество способствуют осуществлению всех дел. Мир тебе!"

Это письмо явилось для меня как бы путеводным наставлением, из которого я познал, что девять десятых государственных дел решаются расчетливостью, [23] благоразумием и советами и лишь одна десятая — мечом. [Мудрецы] говорят: "Там, где были бессильны мечи несметного войска, разумной мерой можно завоевать страны и одолеть рать".

Я на опыте познал, что один предприимчивый, мужественный, доблестный, решительный и благоразумный человек лучше тысячи нерадивых и безвольных. Ибо один опытный повелевает тысячами людей.

Также я познал на опыте, что победа над вражеским войском достигается не численным перевесом рати, а поражение происходит не из-за малочисленности воинов. Воистину, победа достигается с помощью Аллаха и действиями рабов божьих.

Посоветовавшись и наметив план действий, я повел 243 воина на Карши, где эмир Муса и Малик-бахадур [от имени эмира Хусайна] охраняли крепость и ее подступы во главе двенадцати тысяч всадников. ³При помощи Всевышнего Творца и благодаря правильным мерам я взял крепость Карши.

[Затем] эмир Муса и Малик-бахадур повели против меня двенадцать тысяч всадников и осадили меня в крепости Карши. Уповая на помощь Аллаха, действуя предприимчиво и осторожно, я вышел из крепости и совершил ряд нападений на неприятеля. В итоге, при помощи 243 моих ратников я одолел двенадцатитысячное войско [неприятеля] и преследовал его, на протяжении нескольких фарсангов. ⁴

Еще на своем опыте я познал, что, хотя исход дела и сокрыт завесой судьбы, не следует пренебрегать мнением и разумным советом мудрого и предусмотрительного человека. Поэтому, следуя наставлению и образу действий [пророка] Мухаммада ⁵, да благословит его Аллах и приветствует!, всякое дело я осуществлял, [сначала ] советуясь [с умудренными жизненным опытом людьми]. Всякий раз, как собирались советники, я обсуждал хорошие и плохие стороны, пользу и ущерб, надобность и ненадобность задуманных дел [24] и внимал их соображениям. Узнав их мнение, я обдумывал обе стороны [задуманного предприятия], сравнивая пользу и вред, основное внимание уделял его опасностям. Всякое дело, в котором я узревал две опасности, ввергало меня в раздумья, и я избирал то [дело], что таило одну опасность. Так, когда эмиры Туглук Темур-хана ⁶ в степях Джете ⁷ подняли знамя неповиновения [ему], он попросил моего совета. Я дал ему [такой] совет: "Если ты пошлешь войско для рассеивания восставших, тебя подстерегают две опасности, а если ты выступишь сам [против них] — одна опасность". Он последовал моему совету, направился в степь, и случилось так, как я говорил.

Все свои дела я вел, советуясь, и предпринимал правильные меры для их осуществления. Еще не приступив к какому-либо делу, я намечал меры по его завершению: действуя предприимчиво, решительно, благоразумно, бдительно, предусмотрительно и предвидя последствия, доводил его до конца.

Также я познал на собственном опыте, что советниками могут быть люди, чьи слова не расходятся с их делами, и не отступают они от задуманного ни под каким предлогом, и не возвращаются к делу, дав зарок не исполнять его.

На опыте я познал, что совет бывает двух видов: один — [просто] слетевший с языка, второй—исходящий от чистого сердца. Произнесенное устами я выслушивал, а сказанное от чистого сердца я запечатлевал в своем сердце.

Задумав выступить с войском, я заводил речь о войне и мире и старался познать, склонны ли сердца моих эмиров к миру или жаждут [они] войны. Ежели они говорили о мире, я сравнивал его выгоду с уроном от войны. И какое [из них ] было более выгодным, то и выбирал. Если кто из советников пылко говорил о стоящем [25] деле, я выслушивал его, а тому, кто высказывался разумно и смело, внимал.

Совет я испрашивал у каждого, но, поразмыслив о хороших и плохих последствиях всякого мнения, избирал более верное и благое.

Так, когда Туглук Темур-хан, внук Чингиз-хана, ⁸ переправился через реку Ходженд ⁹, дабы завоевать Мавераннахр, и послал мне, эмиру Хаджи барласу ¹⁰ и эмиру Баязиду джалаиру ярлык ¹¹, повелевая присоединиться к нему, они посоветовались со мной: "Уйти ли нам со своим народом в Хорасан или явиться к Туглук Темур-хану?". Я сказал им: "Если вы пойдете к Туглук Темур-хану, ваш удел — две пользы и одна неприятность, а если вы подадитесь в Хорасан, вам выпадут две неприятности и одна польза". Не вняв моему совету, подались в Хорасан ¹². И я засомневался, не зная, уйти ли и мне в Хорасан или же явиться к Туглук Темур-хану. В данной ситуации я обратился за советом к своему пиру ¹³, и он мне ответил:

"Как-то спросили четвертого халифа ¹⁴, да почтит Аллах лик его!, если сфера небес — лук, натянутый тетивой земли и извергающий стрелы бедствия, чья мишень — род людской, стрелец же — Всевышний Творец, да воссияет слава Его, где же искать убежища роду Адама? Халиф в ответ сказал, что людям следует искать убежища у самого Всевышнего. Подобно этому, и ты беги сейчас же к Туглук Темур-хану [26] и вырви из его .рук лук и стрелы". Получив такой ответ, я укрепился духом и явился к Туглук Темур-хану.

Придя к решению свершить что-либо, я гадал на Коране и действовал по указу Корана. Прежде чем явиться к Туглук Темур-хану, я открыл Коран, и выпала мне "Сура Юсуфа" ¹⁵, да будет на нем благословение Аллаха, и повиновался я предписанию священного Корана.

ПЕРВЫЙ ПЛАН, ОСЕНИВШИЙ МЕНЯ ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ С ТУГЛУК ТЕМУР-ХАНОМ

До меня дошли сведения, что Туглук Темур-хан образовал три полка из [людей] Бекчика, Хаджи-бека эркинита, ¹⁶ Улуг Туг-Темура кераита ¹⁷ и других эмиров Джете и послал их грабить Мавераннахр. И когда те три полка разбили лагерь в местности Хузар ¹⁸ , я решил, прежде чем идти к Туглук Темур-хану, первым делом прельстить [этих] эмиров различными редкими дарами и разжечь в них алчность, дабы спасти Мавераннахр от грабежа и насилия. Когда я встретился с упомянутыми эмирами, мой величественный вид произвел на них сильное впечатление, и они оказали мне всяческие почести. Так как сердца их были так же узки, как их глаза, то небольшие подношения ¹⁹ мои показались им изобилием, и они отказались от намерения завоевать и разграбить Мавераннахр. И только после этого я прибыл к Туглук Темур-хану ²⁰. Хан расценил мой приход как [27] хорошее предзнаменование и обратился ко мне за советом. Все, что от меня услышал, он одобрил.

В это время Туглук Темур-хану доложили, что эмиры трех полков собирают с жителей Мавераннахра наличные деньги и дары. Хан тотчас же послал сборщиков дани, дабы эмиры возвратили дары [ их владельцам], и запретил им отныне ходить на Мавераннахр, разжаловал их и вместо них назначил ходжу Махмуд-шаха ясаури ²¹. Узнав об этом, эмиры подняли знамя неповиновения и возвратились [в свои владения]. По дороге они встретили Оглан-ходжу,— диванбеги ²² и главного советника хана. Склонив его на свою сторону, все вместе подались в сторону Джете.

В это самое время было получено известие о том, что эмиры Туглук Темур-хана, находящиеся в Дашт-и кипчаке, [тоже] подняли знамя мятежа. Это известие обеспокоило хана. Посоветовавшись со мною, он отправился в Джете, Мавераннахр же вверил мне и издал об этом ярлык и предписание. Также он вверил мне туман эмира Карачар нойона ²³, стоявший в Мавераннахре. Я стал обладателем всего Мавераннахра, вплоть до берегов реки Джейхун. ²⁴ Таков был мой первый план на заре [создания] моего царства. Так я на опыте познал, что одним предприимчивым шагом можно осуществить дело, неподвластное ста тысячам воинам.

ВТОРОЙ ПЛАН, ОЗАРИВШИЙ ИСТОКИ МОЕГО ЦАРСТВА,

осуществился, когда Туглук Темур-хан, нарушив заключенный со мной союз, вторично повел войско на Мавераннахр, и, отняв у меня бразды правления, вручил их своему сыну Ильяс-ходже. Меня же назначил главнокомандующим и советником, ссылаясь на договор, некогда заключенный между Качули-бахадуром и Кабул-ханом. ²⁵ [28] Повинуясь слову и обету моих предков, я согласился командовать [его] войсками.

В 762 ²⁶ году Туглук Темур-хан вторично повел войско на Мавераннахр и вызвал меня к себе. Я выехал и встретился с ним. [Однако, ] нарушив наш уговор, он вручил Мавераннахр своему сыну Ильяс-ходже, а меня назначил главнокомандующим. Заметив мое недостаточное рвение, показал договор моего предка Качули-бахадура с Кабул-ханом. Прочитав надпись, сделанную на стальной пластинке, о том, что "ханство принадлежит потомкам Кабул-хана, а командование войском потомкам Качули-бахадура, и поэтому пусть не враждуют они друг с другом", оставаясь преданным этому договору, я принял должность главнокомандующего.

В Мавераннахре усилились злодеяния и притеснения [общины] Узбекия ²⁷ : так, например, они пленили и заточили в оковы семьдесят человек из числа сайидов и их потомков. Ильяс-ходжа же, в силу неспособности к управлению государством, не мог положить конец их гнету. Я же своей мощью одолел [сих] узбеков и избавил притесняемых от гнета преследователей. Это стало причиной вражды ко мне эмиров Ильяс-ходжи и узбеков. Они написали Туглук Темур-хану, что, дескать, Темур поднял знамя вражды. Приняв эти лживые слова за истину, хан послал ярлык, предписывающий убить меня. Этот ярлык попал в мои руки, и так я узнал, что приговорен к смерти. Во избежание опасности я решил предпринять следующее: собрав вокруг себя отважных юношей из улуса барлас, объединить их. Первым, кто дал обет повиновения мне, был Ику Темур, вторым — эмир Джаку барлас. И другие бахадуры избрали путь повиновения мне от чистого сердца.

Как только люди Мавераннахра узнали о моем намерении, выразили желание, что мне следует не медля напасть на общину узбеков, поскольку их сердца были. полностью отринуты от [общества] притеснявших их узбеков. Со мною объединилось все население Мавераннахра, [29] от мала до велика. Улемы и шейхи страны издали фетву ²⁸ об уничтожении и искоренении общины узбеков. К нам также примкнули отдельные эмиры улуса и военачальники. Текст договора и фетвы, принятых по этому вопросу, гласил: "В соответствии с избранным праведными халифами ²⁹ путем и деяниями, да будет доволен всеми ими Всевышний Аллах, да оказывает все правоверное население [Мавераннахра], будь то ратники или подданные, улемы или шейхи, почет и уважение Амиру Темуру и пусть величают его "Амир Темур — зенит величия государства" ³⁰ , и считают его дланью Аллаха на царском троне. И да не пожалеют они своего имущества и жизней ради уничтожения и искоренения общины узбеков, простерших руку насилия на честь, землю, движимое и недвижимое имущество мусульман. Мы будем верны данному соглашению. А если отступим от этого обета, пусть отвратится от нас покровительство Аллаха и попадем мы во власть шайтана".

Когда мне показали эту фетву, я решил поднять знамя ратных свершений и повести войско против узбеков, дабы отомстить злодеям за притесняемых. Но какие-то подлые люди раскрыли эту тайну. Я задумался о том, что случится, если я начну борьбу против узбеков в Самарканде, а жители Мавераннахра не протянут мне руку помощи? Поэтому я решил оставить Самарканд и обосноваться в горах, дабы пришли ко мне те, кто желает присоединиться [ко мне]. И тогда, собрав большое войско, начну войну против узбеков.

Когда я вышел из Самарканда, за мной последовало не более шестидесяти всадников, и я понял, что опасения мои были правильны.

В тех горах я прождал неделю, но никто ко мне не пришел. Поэтому я решил отправиться в Бадахшан ³¹ и склонить на свою сторону его шахов. [Но прежде] оседлав [30] коня, отправился [за советом] к эмиру Кулалу, и он указал мне дорогу в Хорезм. В случае победы над узбеками я дал обет пожаловать ему годовой харадж ³² Самарканда. Благославив меня на победу фатихой ³³ , он разрешил мне удалиться.

Когда я вышел от сайида эмира Кулала, меня сопровождали всего шестьдесят всадников. Ильяс-ходжа, получив известие о моем движении на Хорезм, направил письмо правителю Хивы Таваккал-бахадуру и велел ему выступить против меня и убить. Таваккал-бахадур выступил против меня во главе тысячного отряда конницы. Со своими шестидесятые всадниками и присоединившимся ко мне в пути эмиром Хусайном, я столкнулся [с непрятелем] и вступил с ним в сражение. В этой сече я проявил такое ратное искусство и выдержку, что от их тысячи остались пятьдесят человек, а от моих шестидесяти всадников — лишь десять. Словом, жемчужина победы досталась мне. Когда весть о моей победе дошла до Ильяс-ходжи и эмиров Джете, они сказали: "Какой удивительный человек [этот] Темур, его осенило счастье и покровительство Всевышнего". Победу в этом сражении я расценил как хорошее предзнаменование, а глаза узбеков покрылись пеленой страха.

ТРЕТИЙ ПЛАН УСТРОЙСТВА МОЕГО ГОСУДАРСТВА

В то время, когда государство мое обессилело, а устои его стали подтачиваться, число моих сподвижников не превышало десяти человек, семеро из которых были на лошадях, а трое пешими. И не было со мною никого, кроме них. Достопочтенную мою супругу, сестру эмира Хусайна ³⁴, я посадил на своего коня. Проскитавшись несколько дней в степях Хорезма, однажды, когда стемнело, я набрел на какой-то колодец. В ту ночь три пеших хорасанца предали нас и сбежали на наших конях. Мы, [31] семь человек, остались с четырьмя лошадьми. Положение мое ухудшилось. Но я не падал духом и не раскаивался, что зря замыслил это деяние. Когда я отъехал от колодца, на нас налетели воины Алибека джани курбани ³⁵. Он взял нас в плен и запер в темнице, кишащей блохами. Приставив несколько стражников, продержал меня в заточении 62 дня. [Тогда] я тщательно все продумал, и снизошла ко мне помощь Аллаха, и пробудился мой богатырский дух:

я выхватил меч из рук стражника, и стоило мне накинуться на них, как все они сбежали. Я ворвался прямо к Алибеку. Увидев меня, он раскаялся в содеянном и попросил у меня прощения. Возвратив моих коней и оружие, он одарил меня тощей клячей и дохлым верблюдом. От жадности он позарился на часть подарков, посланных мне Мухаммад-беком, братом его, и лишь после этого отпустил меня с миром. Я [снова] направился в степи Хорезма, и вокруг меня собрались двенадцать всадников. Спустя два дня мы достигли какого-то местечка и остановились передохнуть в одном из домов. Тут появилась группа местных туркмен, и с криками "Воры!" они набросились на нас. Спрятав сестру эмира Хусайна в доме, я вступил с ними в схватку. Среди туркмен некто по имени Мухаммад узнал меня и, воскликнув: "Это же Амир Темур!", воспрепятствовал сражению. Он тотчас преклонил предо мной колено. Я возблагодарил его и возложил на его голову свой головной убор ³⁶. С тех пор он со своими братьями стал служить под моим началом.

ЧЕТВЕРТЫЙ ПЛАН, ВОЗНИКШИЙ НА ЗАРЕ МОЕГО МОГУЩЕСТВА

После того, как вокруг меня сплотилось шестьдесят всадников, я подумал: если обоснуюсь в этой местности, здешние люди могут восстать против меня и сообщить узбекам [о моем местонахождении]. Лучше уйти отсюда и обосноваться [где-нибудь] в безжизненной степи, глядишь, вскоре-вокруг меня соберется воинство, способное стать [32] мощью и опорой моего царства. Я снялся с этого места и направился в Хорасан. В пути ко мне присоединился правитель Махана Мубарак-шах Санджари с сотней всадников и преподнес мне в качестве пишкеш ³⁷ добрых коней. Все сайиды и местные жители также присоединились ко мне. Всего в этой степи ко мне примкнули конными и пешими около двухсот человек. Тогда Мубарак-шах, сайид Хасан и сайид Зияуддин посоветовали мне, что, оставаясь [долго] в этой степи, мы будем способствовать рассеиванию войска, [поэтому] надо двигаться в каком-либо направлении и завоевать какой-нибудь вилайет. Я подумал и ответил им:

"У меня есть план. Мы пойдем на Самарканд: вас [на время ] рассредоточу в районах Бухары, а сам проникну в окрестности Самарканда и, вступив в разговоры с различными людьми, попытаюсь склонить их на нашу сторону. Собрав достаточно сил, я вызову вас, и затем мы начнем войну с войском Джете и Ильяс-ходжи. И я овладею Мавераннахром".

Они все одобрили мой замысел действий, и после благословения нашего похода, мы вышли в путь. Двести человек я рассредоточил в окрестностях Бухары. Сестру эмира Хусайна Ульджай Туркан-ага тайно [от всех] оставил там же, а сам направился в Самарканд. По пути ко мне присоединился Тамука каучин ³⁸ с пятнадцатью всадниками. Я открыл ему свою тайну и отослал его к Мубарак-шаху. Сам же, переговорив с племенами [окрестных районов Самарканда], собрал вокруг себя около двух тысяч человек. В случае, если бы я поднял над Самаркандом знамя царства, они обещали прийти ко мне на помощь.

Ночью тайно пробрался в Самарканд и остановился в доме своей старшей сестры Кутлуг Туркан-ага. Дни и ночи напролет, обуреваемый замыслами, искал я приемлемый план действий. Так я провел [там], скрываясь, 48 дней. В конечном итоге кто-то из горожан проведал о моем местонахождении. На грани провала замысла, я вынужен был ночью оставить Самарканд с сопровождавшими меня пятидесятые всадниками, и снова направился в сторону Хорезма. С нами шла группа пеших воинов. По дороге я [33] захватил несколько коней туркменского табуна и посадил своих пеших воинов в седла.

Достигнув [местности ] Ачиги, что на берегу Амударьи, мы разбили лагерь в пересеченной местности. Сюда прибыли оставленные мною в окрестностях Бухары домочадцы, Мубарак-шах, сайид Хасан и другие. Прибыли также Темур-ходжа оглан ³⁹ и Бахрам джалаир со своими воинами и выразили желание состоять у меня на службе. Так вокруг меня собралось около тысячи конных воинов. Поразмыслив, я решил идти на Бахтарзамин ⁴⁰ и Кандагар ⁴¹ с целью установить там свою власть.

ПЯТЫЙ ПЛАН, ОСУЩЕСТВЛЕННЫЙ МНОЮ ВО ВРЕМЯ ПОХОДА

По пути в Бахтарзамин и Кандагар я остановился на берегу реки Хирменд ⁴² и разбил там лагерь. Желая дать отдых войску, несколько дней оставался на берегу этой реки.

Тем временем ко мне обратились жители и воины вилайета Гармсир ⁴³, и почти тысяча конных воинов, [состоявших] из тюрков и таджиков, присоединилась ко мне. Так моей власти подчинился вилайет Гармсир.

Тогда я задумал завладеть Сеистаном ⁴⁴ . Когда сия весть дошла до правителя Сеистана, он отправил мне различные подарки ⁴⁵ и запросил помощь. Он писал: "Враги притесняют меня и уже завладели семью моими крепостями. Если вы укоротите руки моих врагов, обязуюсь поставить вашим воинам шестимесячную улуфа ⁴⁶". Поразмыслив, я выступил [34] в поход на Сеистан. Когда я яростным натиском овладел пятью из семи его крепостей, захваченных .его врагом, в сердце правителя Сеистана проник страх, и он сблизился со [вчерашним] своим врагом. Они осознали, что "если Амир Темур останется в этих краях, то мы, вне всякого сомнения, упустим из рук Сеистан". А посему, объединив воинов и подданых всего Сеистана, они всем миром пошли на меня.

Когда правитель Сеистана не сдержал своих обещаний, я попал в безвыходное положение и был вынужден преградить ему путь и вступить [с ним] в сражение, где одна стрела впилась мне в запястье, а другая вонзилась в ногу ⁴⁷ . В конце концов я одержал победу. Но, так как климатические условия той страны были вредны моему здоровью, вышел в путь и вернулся в Гармсир, где выждал два месяца, покуда не зажили мои раны.

ШЕСТОЙ ПЛАН. ОСУЩЕСТВЛЕННЫЙ МНОЮ ВО ВРЕМЯ ВТОРЖЕНИЯ [В ДРУГИЕ СТРАНЫ]

Подчинив себе Гармсир и залечив раны, я решил поселиться в Балхских горах ⁴⁸ и собрать там войско, а затем начать завоевание Мавераннахра. Порешив на этом, я оседлал коня. Меня сопровождали [тогда] всего сорок всадников, но все они были отпрысками благородных семей, потомками знатных родов и эмиров. Я возблагодарил Аллаха, что в эти трудные дни такие молодцы сопутствуют и повинуются мне, не имеющему ни злата, ни достатка, ни провианта. Я утешал себя тем, что, по-видимому, Всевышний Аллах намерен свершить при моем посредстве великие деяния, раз он подчинил мне людей, равных мне по происхождению.

[Затем] направился к Балхским горам и по пути встретился с Сиддик барласом из рода Ильдирим Карачар [35] нойона. Оказывается, он скитался в поисках меня и присоединился ко мне с пятнадцатью всадниками. Я узрел в его приходе хорошее предзнаменование. Проводя дни за охотой, мы продвигались вперед, когда я увидел на возвышении отряд, который непрестанно увеличивался. Я остановился и выслал вперед караул ⁴⁹, дабы разузнать, что это за отряд. Караул приблизился к ним и доставил известие о том, что это Казанчи-бахадур ⁵⁰, бывший нукер Амира Темура, отделившийся от войска Джете со ста всадниками и с тех пор скитавшийся повсюду в поисках [своего] эмира. Я возблагодарил Всевышнего Аллаха и велел привести Казанчи-бахадура. Явившись ко мне, он преклонил колени и припал к моим ногам, целуя их. Я обласкал его, надел [на его голову] свою чалму ⁵¹ и направился к Дара-и арсиф ⁵².

Достигнув Дара-и арсиф, разбил лагерь. На другой день, оседлав коня, приступил к осмотру ущелья. Посредине была возвышенность с чудным воздухом. Я взобрался и расположился на ней. Воины же мои расположились вокруг этой возвышенности.

То была пятничная ночь, и я до рассвета бодрствовал, [моля Аллаха о помощи]. На рассвете я совершил утреннюю молитву, после чего, воздев руки к небу, просил божьего благословения. Глаза мои наполнились слезами. Я обратился с мольбой к Всевышнему Аллаху, прося избавить меня от этой напасти. Еще не успел я окончить мольбу, как вдали показалась группа людей, которые проезжали мимо возвышенности. Намереваясь узнать, чьи это люди, я верхом направился следом за ними и увидел, что их было всего семьдесят всадников. Я спросил: — Чьи же вы будете, бахадуры? Они ответили: — Мы нукеры Амира Темура. Скитаемся в поисках эмира и не можем его найти. Я сказал: [36] — Я тоже один из его нукеров. Идемте, я поведу вас к эмиру.

[Тогда] один из них поскакал к своим предводителям, передал им мои слова и сказал: "Мы нашли проводника, который поведет нас к Амиру Темуру". Они пришпорили своих коней и велели не медля привести меня к ним.

Их было три отряда. Предводителем первого отряда был Туглук-ходжа барлас, второго — эмир Сайфуддин, а третьего — Тубак-бахадур. Как только они увидели меня, так, не помня себя, соскочили с коней и преклонив колена, поцеловали моё стремя. Я тоже сошел с коня, и приветствуя, обнял их. Свой головной убор возложил на голову Туглук-ходжи. Золототканным, тонкой работы поясом опоясал эмира Сайфуддина, а халат свой накинул на плечи Тубак-бахадура. Они были весьма взволнованы. Я тоже был взволнован. Настало время молиться, и мы все совершили молитву. Затем отправились в мой лагерь, собрали людей и устроили пир. Назавтра пришел и Шир Бахрам, который ранее по молодости отделился от меня и ушел, мечтая о землях Хиндустана. Раскаявшись в содеянном, он просил у меня прощения. Я обнял его и был столь милостив, что он совершенно избавился от смущения.

МОЙ СЕДЬМОЙ ПЛАН, ПРЕДПРИНЯТЫЙ В ДНИ ПОХОДА

Я сделал смотр своему войску, и оказалось в нем 313 всадников. Поразмыслив, решил завладеть какой-нибудь крепостью и обосноваться в ней. Вначале решил захватить крепость Аладжу, которой управлял тогда от имени Ильяс-ходжи Менгли-Буга сулдус ⁵³

. Я решил превратить это место в склад продовольствия и [различных ] тюков. С этой целью направился к крепости Аладжу. Так как Шир Бахрам и Менгли-Буга сулдус издавна дружили, он (Шир Бахрам — Х.К.) попросил у [меня разрешения: "Я пойду в крепость и склоню его на нашу сторону". Но когда Шир Бахрам достиг подступов к крепости, то сообщил мне: "По словам Менгли-Буги, Ильяс-ходжа доверил крепость ему, и ежели он перейдет на сторону Амира Темура и сдаст крепость, то это будет поступок, [37] далекий от доблести и благородства. А посему, он отказался сдать нам крепость". Но узнав, что я веду войско на крепость, сердце его затрепетало, и он бежал, бросив крепость. В этой крепости вместе с ним находились триста человек из племени дулан джаун ⁵⁴ , ранее состоявших под моим началом. Они вновь присоединились ко мне. Я перешел оттуда в местность Дара-и суф ⁵⁵ . В ту пору Имлис, сын Туман-бахадура промышлял грабежом в окрестностях Балха. Узнав о моем прибытии, он перешел под мое начало с двумя сотнями всадников. Проявив к нему милость, подбодрил его.

Остановившись там, я дал Тамука-бахадуру трех всадников, велел переправиться через реку Термез ⁵⁶ и доставить мне известие о [состоянии] войска Джете, его целях и намерениях. Тамука [-бахадур] возвратился спустя четыре дня и сообщил, что воины Джете вторглись в вилайет Термез и заняты разбоем и грабежом мирного населения. Узнав об этом, я счел нобходимым перейти в местность Дерегез ⁵⁷. Решил там временно поселиться, а затем найти благоприятный момент и внезапно напасть на войско Джете. Достигнув Дерегез, я разбил лагерь на равнине Элчи-Буга, на берегу реки Джейхун. Ильяс-ходжа, проведав о моем прибытии в Дерегез, выставил против меня несколько отрядов.

Тем временем было получено известие о том, что эмиры Сулайман барлас, Муса барлас, Джаку барлас, Джалалуддин барлас и Хиндука барлас, которые состояли в войске Джете, отвернулись от эмиров Джете и со своими воинами перебрались в старый Термез. Посланный ими ко мне Тулан-Буга прибыл и сообщил, что [вышеназванные] эмиры готовы присоединиться ко мне с тысячей конных воинов и встать под мои знамена. Их приход расценил как предзнаменование удачи для моего замысла. Они [38] посоветовали мне ночью совершить внезапный бросок на войско Джете. Едва я оседлал коня, как меня известили о приближении войска Джете. Я привел свое войско в боевой порядок и развернул его против неприятеля. Оба войска разделяла река. Подумав, я счел правильным склонить неприятеля на свою сторону ласковыми словами и приятным обхождением и погасить огонь ярости водой благоразумия. Я обратился к главному эмиру ⁵⁸ войска Джете эмиру Абу Сайиду. Все, что я ему говорил, он одобрил. Но другие эмиры выступили против него и решились на сражение. Я загорелся жаждой битвы и развернул свои войска в [боевой] порядок.

ВОСЬМОЙ ПЛАН, ОСУЩЕСТВЛЕННЫЙ С ЦЕЛЬЮ РАССЕЯТЬ ВОЙСКА ДЖЕТЕ

Я подумал: "Вступлю я в сражение с войском Джете, а число их велико, и что если фортуна мне изменит?". Но в тот же миг во мне взыграла гордость: "Раз уж ты предпринял поход, претендуя на царство, то должен действовать соответственно царской славе и сану. Вступив в сражение, ты или выйдешь победителем, или же сложишь голову". Как только я решился, увидел, что неприятель разделился на три отряда и рвется в сражение. Я разбил свое войско на семь отрядов и решил посылать их на неприятеля один за другим. И как только пламя битвы взметнулось ввысь, повелел, чтобы хираул ⁵⁹ осыпал неприятеля стрелами.

Фланговым отдядам шикаул ⁶⁰ и чапавул ⁶¹ велел перейти в наступление. Сам же начал движение с отрядами джа-вангара ⁶² и барангара ⁶³ [для поддержки]. С первого и второго броска я опрокинул Абу Сайида, главного эмира [39] войска Джете. Тем временем против меня выступили Хайдар Андхуди и Менгли-Буга. Я лично выступил против них и с первого же натиска заставил обоих обратиться в беспорядочное бегство. Так войско Джете потерпело поражение и рассеялось.

ДЕВЯТЫЙ МОЙ ПЛАН НА ПУТИ СТАНОВЛЕНИЯ ЦАРСТВА

После одержанной мною победы над эмирами Джете и распространения в Туране вести о моем походе ради завладения царством я твердо решил [в случае восшествия на престол] властвовать по справедливости. Для становления моего царства я решил раздать собранные в казне деньги и драгоценные вещи ратникам и для начала завладеть крепостью Кахалка ⁶⁴. Затем, выдав войску провиант ⁶⁵ построил их и прибыл к берегу реки Джейхун. Перебрался на другой берег через Термезскую переправу и послал караул к крепости Кахалка. Сам же остался на берегу Джейхуна и в течение нескольких дней с нетерпением ждал вестей от караула.

Ильяс-ходжа, узнав о моем местопребывании, послал против меня большое войско во главе с Алчун-бахадуром, братом [эмира] Бекчика. Караульные [наши] оказались объяты сном неведения, [враг] обошел их стороною, продвигаясь только ночами, и под покровом темноты внезапно напал на меня. Местность, в которой я находился, была полуостровом, омываемым с трех сторон речной водой. Разбитые вне полуострова несколько шатров были разграблены воинами Джете. Уцелевшие воины спаслись бегством на полуостров. Жаждая битвы, я [спешно] выдвинул войско в устье полуострова. Враг оробел и не осмелился вступить [с нами] в сражение. Простоял на этом полуострове около десяти дней, затем покинул его и разбил шатры на берегу реки. Около месяца пребывал напротив войска Джете, пока последних не одолел страх и не повернули они назад. Тогда я перешел реку, занял их лагерь и выслал отряд для преследования неприятеля. [40]

ДЕСЯТЫЙ МОЙ ПЛАН ДЛЯ УКРЕПЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВА

Одолев войско Джете, решил идти на вилайет Бадах-шан, занять его и [этим] дать толчок развитию дел государства. Перейдя реку, я обосновался в местечке Хулм. [Здесь] со мной встретился внук эмира Казагана ⁶⁶, старший брат моей жены, эмир Хусайн, и мы устроили пир. Посоветовавшись с эмиром Хусайном, я решил идти на Бадахшан.

Достигнув Кундуза ⁶⁷, сделал привал, ожидая подхода и присоединения ко мне предводителей племени ⁶⁸ юрулдай ⁶⁹ [Когда они прибыли], я каждого удостоил чести, одарив халатом, и расположил к себе.

Едва весть о готовности моего войска к сражению дошла до шахов Бадахшана, они начали готовиться к войне. Я решил: прежде, чем неприятель успеет собрать войско, надо проявить расторопность и предприимчивость, напасть на него и рассеять [его]. Я выступил вперед и достиг Таликана ⁷⁰. Узнав о моем прибытии в Таликан, шахи Бадахшана избрали мирный путь и решили вступить под мое начало. Удовлетворился своим решением и понял, что не ошибся. Власть моя простиралась [теперь и] на весь вилайет Бадахшан; большинство ратников Бадахшана перешли ко мне на службу.

ОДИННАДЦАТЫЙ ПЛАН ДЛЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ МОЕЙ ВЛАСТИ

После того, как шахи Бадахшана подчинились мне, направился в Хутталян. Придя в эту страну, [узнал], что [41] Пулад-Буга и Шир Бахрам из-за грубого обращения эмира Хусайна отвратились от него и подались в свои улусы.

Снялся с лагеря и расположился на лугах Дашт-и кулак ⁷¹ . Оттуда я послал лазутчиков для того, чтобы узнать о состоянии войска Джете и Ильяс-ходжи. Спустя десять дней лазутчики доставили сообщение о том, что эмиры Джете: первый — Куч-Темур, сын Бекчика, второй — Темур Нубкан, третий — Сарик-бахадур, четвертый — Шан-кум, пятый — Туглук-ходжа брат Хаджи-бека с двенадцатитысячным войском обосновались между Халати ⁷² и Пул-и сангин ⁷³ . С целью установить мое местонахождение и состояние моего войска, моголы направили ко мне посла. [С целью отвлечь посла] дважды провел свое войско перед ним, затем отпустил посла. Поразмыслив, решил сразу выступить вслед за послом. Но воины не проявили единодушия в этом предприятии. Для сплочения ратников решил к одним проявить милость и заботу, с другими просто сговориться, а третьих склонить к себе богатством, остальных же — клятвами, ласковым словом и обещаниями.

Тем временем до [меня] дошла весть, что Туглук сулдус и Кайхосров, бывшие мои нукеры, ведут на меня войско Джете численностью в шесть тысяч всадников. Едва эта весть распространилась среди моих воинов, как между ними усилилось брожение и охватило их смятение. Но эмир Джаку, Ику Темур, эмир Сулайман и эмир Джалалуд-дин остались со мной.

ДВЕНАДЦАТЫЙ ПЛАН: О СОЗДАНИИ ЕДИНСТВА В ВОЙСКАХ

Пригласив в укромное место эмира Джаку, Ику Тему-ра, эмира Сулаймана и эмира Джалалуддина, решил сделать их своими сторонниками. Беседуя с ними в уединении, я сказал, что они будут моими сотоварищами в управлении государством. Этим пробудил в них веру в собственные силы и решимость служить мне.

Подобным же образом я вызвал в укромное место и других эмиров, [до того] не согласных со мной, и [42] поговорил с каждым по отдельности. Падким до богатства, алчным и корыстолюбивым из их числа пообещал всякого рода богатство; жаждущим чинов и должностей посулил какую-нибудь область из числа завоеванных стран и вилайетов. Держал их между надеждой и страхом, к каждому приставил по одному кутвалу ⁷⁴ .

И остальных воинов обнадежил жалованием и амуницией. Благодаря ласковому и приветливому обхождению они стали моими единомышленниками. Оказанную ими одну услугу я вознаграждал в десятикратном размере и радовал их сердца. В результате все они: и те, кто всемерно поддерживал меня, и те, кто лицемерно отворачивался от меня,— объединились вокруг меня и поклялись в любом деле не терять единства, подчиняться моим приказам, не жалея ни имущества, ни жизни и не щадя себя, сражаться на поле брани.

Успокоившись в отношении войска, начал готовиться к сражению с Ильяс-ходжой. Решение мое относительно ведения войны и уничтожения [неприятеля] состояло в том, чтобы, пока враг пребывает в неведении, проявить проворство и напасть на него. Когда я погадал относительно этого на священном Коране, то мне выпал такой стих:

"Сколько [раз случалось, что] небольшой отряд побеждал отряд многочисленный благодаря милости Аллаха!" ⁷⁵ Считая это добрым предзнаменованием, привел войско в порядок, разбил его на семь полков и выступил. В предрассветную пору я настиг хиравул Туглук сулдуса и Кайхос-рова. После второго натиска я одолел его и погнал до Пул-и сангин, где располагался сам Ильяс-ходжа.

Где нас настигла ночь, там мы и остановились. Пока не остыло поле боя, я решил внезапно напасть на почти тридцатитысячное войско Ильяс-ходжи. Я задумался над тем, что, если я прерву поход, и случиться что-либо непредвиденное, то для исправления дел буду вынужден прибегнуть к чьей-нибудь помощи. И хотя за мной следовал с целью поддержки эмир Хусайн, я не стал доводить дело до посторонней помощи. [Тем не менее], применив правильные меры, рассеял [тогда] войско Ильяс-ходжи. [43]

ТРИНАДЦАТЫЙ ПЛАН — С ЦЕЛЬЮ НАНЕСТИ ПОРАЖЕНИЕ ВОЙСКУ ДЖЕТЕ И ИЛЬЯС-ХОДЖИ

Первым делом я замыслил все войско Ильяс-ходжи сосредоточить в одном месте при помощи моих победоно-стных полков. С этой целью расположил две тысячи всадников под предводительством эмиров Муайяда арлата ⁷⁶, Учкара-бахадура и эмира Мусы близ моста, напротив [войск ] Ильяс-ходжи. Сам же с пятью тысячами всадников переправился через реку, укрепился на горе, расположенной над войском Ильяс-ходжи и ночью велел разжечь костры во многих местах. Воины Джете, увидев множество костров на горе и многочисленное мое войско, стоящее против них у Пул-и сангин, от страха впали в панику. Воины Ильяс-ходжи всю ночь провели без сна и бодрствовали, ожидая приказ "Готовься к бою!". Я тоже в ту ночь бодрствовал на вершине горы, вознося молитвы Всевышнему Творцу, моля его оказать помощь [сему ] слабому и нуждающемуся Его рабу и прославлял пророка нашего Мухаммада, дла благословит его Аллах и приветствует его близких и сподвижников! Уже сквозь полусон мне послышался чей-то голос, возвещавший: "Победа и слава будут сопутствовать тебе, Темур!". На рассвете совершил молитву вместе со всеми. И тут я увидел, что Ильяс-ходжа со своими эмирами уже оседлали коней и уходят полк за полком. Эмиры и воины рвались в погоню. Подумав, я посоветовал отложить преследование на некоторое время, покуда не прояснятся их [подлинные] намерения. Когда они отошли на четыре фарсанга и остановились, я понял их замысел: они стремились выманить нас с горы и [заставить] воевать на открытой местности. Разгромленные мною эмиры [неприятельского] авангарда нашли убежище у Ильяс-ходжи, но он их здорово распек.

Тем временем, видя, что я понял их замысел и не спускаюсь с горы, моголы были вынуждены возвратиться назад и напасть на меня. Я решил развернуть мои полки у подножия горы и приступить к сражению. Когда воины Джете достигли подножия горы, я велел моим бахадурам осыпать неприятеля стрелами, и они ранили многих из них. С наступлением темноты, видя, что ничего не могут [44] поделать, моголы расположились вокруг подножия горы с целью окружить нас. В тот вечер я решил разбить войско на четыре полка и под своим предводительством внезапно напасть на неприятеля. Замысел мой пришелся по душе и моим эмирам, после чего в предрассветную пору, под прикрытием темноты, я с четырех сторон напал на неприятеля. Пока войско Джете собралось и постоилось в боевой порядок, бахадуры мои изрядно потрепали его. Во время сечи с обеих сторон пало много людей, [но, в конечном итоге ] войско Джете отступило восклицая "Бежим!" ⁷⁷. Я настиг Ильяс-ходжу и прокричал:

"Йул булсун?" ⁷⁸ . Услышав мой голос, Ильяс-ходжа в гневе осыпал своих воинов угрозами; те остановились и повернулись ко мне [лицом]. До самого восхода [солнца] между нашими воинами продолжалась беспощадная сеча. Опустели наши колчаны. Вражеское войско сражалось, отступая, по пути потеряв много сил и поредев. Оно еле достигло своего лагеря, [расположенного ] в четырех фарсангах от того места. Я прекратил преследование и расположился [лагерем ] поблизости.

Смирившись со своим поражением, войско Джете больше не решилось воевать. Я же окружил лагерь ⁷⁹ Ильяс-ходжи, временами нападая и нанося удары, и довел их до изнеможения. Ильяс-ходжа, не видя другого выхода, [оставил свой лагерь] и переправился через реку Ходженд ⁸⁰. Я не стал преследовать его и возвратился в Мавераннахр, осененный победой и славой.

[После этого] я предпринял меры по укреплению независимости моего государства. Эти меры были направлены на подчинение тех эмиров, которые считали себя великими эмирами ⁸¹ и ставили себя выше других.

В первую очередь, я объявил эмира Хусайна, внука эмира Казагана, поднявшего знамя своего царства в Ма-вераннахре, своим сотоварищем по управлению [государством ]. Я занял примирительную позицию. Он же внешне [45] выказывал мне дружеские чувства, но изнутри всегда испытывал ко мне зависть и вражду, мечтал сам воссесть на царский престол Мавераннахра. ⁸² Поскольку я не доверял ему, то повел его к мазару ходжи Шамсуддина ⁸³ и поклялся ему в дружбе. Он тоже клятвенно обещал мне не предпринимать каких-либо действий, противоречащих [нашему ] уговору.

После этого он еще трижды брал в руки священный Коран и присягал нашей дружбе. [Однако], предав свой обет, он в конечном итоге подвергся возмездию моему.

Эмир шейх Мухаммад, сын эмира Баян сулдуса, [тоже] считал себя великим эмиром ⁸⁴ . И его я склонил на свою сторону и назначил предводителем семи полков, [тем самым] подчинил себе и сделал своим слугой.

Каждому эмиру упомянутых полков жаловал вилайет. Шир Бахрам, порвавший со мной, ушедший в свой улус, до сих пор не желал подчиниться мне. И его я склонил на свою сторону и призвал к себе. Он прибыл со своим улусом и выразил мне повиновение. Я принял Шир Бах-рама на службу и жаловал ему вилайет.

Принимая во внимание родственные узы с эмиром Хусайном, оказывал ему всяческие благодеяния, но он не стал мне другом. Дошло до того, что он отнял у меня вилайеты Балх и Хисар-и шадман, я же, учитывая, что его сестра живет со мной, не чинил ему притеснений. Учитывая, что эмиры, ранее враждовавшие со мной, в конце концов подчинились мне, я придерживался примирительной политики. Однако эмир Хусайн постоянно хитрил и обманывал, желал моей погибели. В конце концов, я решил подчинить его посредством меча.

После того, как я покорил Туран и очистил Мавераннахр от присутствия узбеков ⁸⁵ , эмиры некоторых улусов не пожелали склонить голову и повиноваться мне, и каждый пред своим племенем выказывал показную независимость. [46]

Часть моих эмиров соглашалась: "Раз уж мы все сотоварищи в управлении государством, то их тоже следует признать компаньонами государства". Но их слова не повлияли на мое усердие в управлении государством. Я подумал: "Раз Аллах един и нет у него сотоварища, то и священным достоянием Всевышнего Творца, то есть миром, должен владеть один человек".

В то самое время ко мне подошел Бобо Али Шах и сказал: "О, Темур! Всевышний Творец повелел, что если на земле и небесах будет два Бога, то дела земные расстроятся". Я счел его слова наставлением на путь истины. И когда погадал на священном Коране, мне выпал следующих стих: "Мы сделали тебя наместником на земле" ⁸⁶. Я счел это благословенным откровением и, вознамерившись подчинить себе не пожелавших повиноваться мне эмиров, считающих себя сопричастными царству, провел несколько совещаний. Затем, первым делом пошел к эмиру Джаку барласу и сделал его своим союзником.

Эмир шейх Мухаммад, сын Байан сулдуса, был ввергнут в пучину пьянства. В конце концов вино одолело его, и он распрощался с этим миром. [После этого] вилайет его подчинил себе.

Также эмир Баязид джалаир, владетель вилайета Ходженд, не послушался моих дружеских увещеваний и в конце концов народ выступил против него, схватил и привел его ко мне. Я оказал ему благосклонный прием и этим пристыдил его.

В это время Элчи-Буга сулдус поднял в Балхе знамя независимости. Я настроил против него эмира Хусайна, претендовавшего на трон своего предка эмира Казагана.

Мухаммад-ходжа Аперди, родом из племени найман, захватил вилайет Шибирганат ⁸⁷ и поднял против меня знамя вражды. [Но] я вновь пожаловал ему вилайет и [тем самым] сделал его своим слугой.

Бадахшанские шахи, владетели Бадахшана, встали на путь вражды ко мне. Я же вошел с каждым из них в такое соглашение, что они перессорились друг с другом. В конце концов, они нашли убежище у меня. [47]

Кайхосров и Ульджайту Аперди владели вилайетами Хутталян и Арханг [Сарай] ⁸⁸. Я оказал Кайхосрову поддержку, и тот захватил вилайет Ульджайту Аперди. В итоге, Ульджайту Аперди нашел у меня убежище.

Хизр ясаури ⁸⁹ со своим народом ясаури подчинил себе вилайет Ташкент. Я примирил Кайхосрова с Ульджайту Аперди, дал им в помощь людей, и они, объединившись, напали на народ ясаури и разграбили его. Эмир Хизр ясаури, будучи бессилен [бороться], [также] прибегнул к моему убежищу.

После того, как я очистил Мавераннахр от [шипов] междоусобиц и войн, бесстрашные воины мои стали еще сильнее, и прославился улус барласов. Полки и туманы чагатайских войск, благодаря моим стараниям, [тоже] прославились, и стал я правителем над всеми полками, туманами и народами. Однако, некоторые крепости Маве-раннахра все еще оставались под дланью эмира Хусайна, и власть моя на них не распространялась.

Когда эмир Хусайн увидел восхождение величия и славы моего государства, в нем взыграла зависть, и нарушив свои клятвенные обеты, он поднял против меня знамя вражды. Я часто приезжал к нему, он же ни разу не приехал ко мне. Мало того, внешне он сиял благорасположением, а на деле хитростью и уловками отнял у меня крепость Карши. Для защиты крепости Карши он назначил эмира Мусу с семью тысячами всадников. Вдобавок послал к нему еще пять тысяч конников. Не довольствуясь этим, он [даже] пожелал убить меня. Поэтому во мне взыграло чувство гордости за государство и подтолкнуло меня к [решению] отобрать у него крепость Карши. Некоторые мои эмиры советовали осуществить поход и захватить крепость с ходу. Я начал строить планы битвы и посчитал, что при захвате крепости меня ожидает несколько опасностей. Я призадумался: если я решусь взять крепость с ходу, а моему войску будет нанесен внезапный удар, [48] [тогда что?]. Я предвидел и другие опасности этого предприятия. Поэтому наметил план сражения следующим образом. Чтобы усыпить бдительность защитников крепости Карши, подамся в сторону Хорасана, а затем ночью, тайком вернусь назад, совершу внезапное нападение на крепость и завладею ею. Поэтому снялся с места и направился в сторону Хорасана.

Переправившись через Амударью, встретил караван, следовавший из Хорасана в Карши. Предводитель каравана преподнес мне подарки. Я справился у него о положении дел эмиров Хорасана, и поведав ему, что направляюсь в Хорасан, отпустил его [с миром]. С караваном же отправил лазутчика, и до получения вестей от него находился на берегу реки. Лазутчик доставил мне сообщение о том, что караванщики поведали эмиру Мусе следующее: "Мы видели Амира Темура на берегу Амударьи; он направлялся в Хорасан". Едва эта весть дошла до воинов эмира Мусы и эмира Хусайна, они обрадовались и предались увеселениям и пиршествам. Я же, узнав об этом, отобрал 243 самых доверенных, храбрых и испытанных в сражениях бахадура и, переправившись через реку, послал их авангардом ⁹⁰ . Дойдя до местности Ширкент, пробыл там в течение суток, затем вновь вышел в путь и остановился на расстоянии одного фарсанга от крепости Карши. [Затем ] велел связать из арканов лестницы. Тем временем эмир Джаку [барлас] преклонил колено и молвил: "Часть бахадуров отстала, надо подождать их прихода". Я же, пока прибудут мои бахадуры, задумал осмотреть крепость лично, и в сопровождении сорока всадников-бахадуров направился к крепости Карши. Когда показался силуэт крепости, я остановил бахадуров, а сам отправился дальше, взяв с собой Мубашшира и Абдаллаха, выросших в нашей семье. Так мы достигли крепостного рва ⁹¹ и убедились, что он наполнен водой до краев. Оглядевшись вокруг, я увидел желоб, снабжающий крепость [питьевой ] водой, который был перекинут надо рвом. Передав коня [49] Мубашширу, по желобу перешел через ров и достиг земляной насыпи. Подошел к воротам и постучал, [ни звука], привратники, оказывается, спали. На всякий случай ворота снаружи были загромождены камнями и глиной. Оглядел крепостную стену, пытаясь определить места, где можно было бы приставить лестницы и трапы. Возвратился и, оседлав коня, отправился к моим бахадурам.

Тем временем подоспели отставшие полки с лестницами. Все приготовились, взяли лестницы наперевес и направились к крепости. Подобрались к крепости по желобу над рвом. Перенесли лестницы и приставили к стене. Сорок храбрецов взобрались наверх и проникли внутрь крепости. Едва я ступил на лестницу, намереваясь взойти на стену, как прозвучали трубы и рожки . При содействии Всевышнего Творца я овладел крепостью Карши.

Едва эта весть стала известна эмиру Хусайну, он, прикрывшись личиной дружбы, решил [снова ] привлечь меня на свою сторону хитростью и коварством.

ЗАМЫСЕЛ ПЛАНА ДЛЯ ИЗБАВЛЕНИЯ ОТ ХИТРОСТИ И ПЛУТОВСТВА ЭМИРА ХУСАЙНА, ВЗДУМАВШЕГО ПОЛОНИТЬ МЕНЯ

Эмир Хусайн поклялся на Коране: "Нет у меня иных помыслов, кроме как соблюдать узы дружбы и родства с [Темур-беком ]" и послал мне тот Коран. Еще он сказал:

"Да покарает меня этот Коран — Книга Аллаха, если я попытаюсь содеять что-либо противное тому, что я сказал тебе, или если нарушу свою клятву, причиню тебе зло". Считая его мусульманином, я поверил его словам. После этого он послал ко мне своего человека и предложил встретиться в ущелье Чакчак, полагая, что "если мы обновим скрепляющий нас клятвенный договор, видит Аллах, было бы хорошо". [Однако], он намеревался полонить меня хитростью и коварством. И хотя я знал, что нельзя положиться на его клятвы и слова, все же, уважая священный Коран, решил пойти на встречу.

[Тем не менее] решил сначала отправить в окрестности ущелья Чакчак часть моих прославленных бахадуров, [50] спрятать их, а затем, взяв с собой несколько человек, отправиться на встречу. Я послал письмо моим друзьям, находившимся на службе у эмира Хусайна, и попросил их извещать меня о его намерениях. Шир Бахрам, один из моих друзей, предупредил меня о [подлинных] намерениях эмира Хусайна. Тот, [узнав об этом], казнил эмира Шир Бахрама и выступил против меня во главе тысячи всадников. Эта весть дошла до меня в то время, когда я только вступал в ущелье. Как только развернул свое войско, тут же показался силуэт полков эмира Хусайна. Караульные донесли, что это лишь один отряд войска эмира Хусайна, а сам он [еще] не прибыл. И еще сказали: "Услышав, что Амир Темур прибыл один, [эмир Хусайн] послал только один полк, чтобы захватить тебя".

Начал готовиться [к схватке]. Со мною было всего лишь двести всадников. Я терпеливо выжидал, пока полк эмира Хусайна вступит в ущелье. Отправленным [сюда] до моего прибытия воинам, велел преградить им путь к отступлению, а сам выступил против неприятеля. Так я завлек в ловушку большую часть вражеского войска, запер его в ущелье с двух сторон и большую часть его захватил в плен. [Затем] собрал своих людей, построил их в колонну и направился в Карши.

Так я на собственном опыте убедился, что друг пригодится всюду.

Эмиру Хусайну я послал бейт на тюрки следующего содержания; Донеси возлюбленному, о Зефир, кто замышлял коварство, Тому же однажды воздается то зло.

Получив мое письмо, эмир Хусайн раскаялся и попросил у меня прощения. Второй раз я не поверил ему и не обольстился его словом.

ПЛАН, ПРЕДПРИНЯТЫЙ МНОЮ ДЛЯ ОЧИЩЕНИЯ ТУРАНЗАМИНА ОТ ОСТАТКОВ ОБЩИНЫ УЗБЕКОВ ⁹⁴

Хотя войска Джете и Ильяс-ходжи были изгнаны из Мавераннахра за реку Ходженд, тем не менее, отдельные [51] отряды узбеков все еще крепко сидели в крепостях Мавераннахра. Поначалу я вознамерился послать против них свои полки, дабы подавить их. Но меня обеспокоила мысль: а вдруг это дело затянется. Решив, что будет неверно посылать туда войско, от имени Ильяс-ходжи издал приказ ⁹⁵, вручил его одному узбеку и в сопровождении группы воинов отправил к ним. Я повелел, чтобы узбеки вышли [из крепостей] и повиновались. Воинам своим [сопровождавшим того узбека] велел поднять пыль и обнаружить себя неприятелю. Получив приказ Ильяс-ходжи и увидев пыль, поднятую моими воинами, неприятель под покровом ночи покинул крепости [Мавераннахра] и рассеялся. Таким образом Мавераннахр был очищен от вознамерившихся убить меня злодеев, и страна подчинилась мне.

Уважая родственные узы, я пожаловал эмиру Хусайну вилайеты Балх и Хисар-и шадман. Он же, не оценив оказанные мною милости и благородство, решил уничтожить меня. [После этого] посоветовавшись с [с приближенными], я также решил устранить эмира Хусайна.

При виде моих побед и завоеваний эмир Хусайн потерял покой и, охваченный завистью, причинил мне и своей сестре, находившейся в моем доме, множество огорчений ⁹⁶ . Он вознамерился отнять у меня Мавераннахр, а меня самого убить, С этой целью несколько раз совершал набеги на мои владения, но каждый раз терпел поражение.

Было даже время, когда его злоба и несправедливость перешли всякие границы, и он чуть было не одолел меня, столкнув на край погибели. Но именно в это время, по причине его грубости и несправедливости, окружавшие его эмиры отвернулись от него. Он без причины казнил брата эмира Кайхосрова, правителя Хутталяна. Недовольные им эмиры затаили злобу, он же считал их своими сторонниками. Поэтому, вновь намереваясь разбить мое войско и убить меня, он перевел свою ставку к границам Балха. Едва до меня дошло это известие, как я решил нагрянуть на эмира Хусайна, пока он не привел свои силы в движение. Со всем войском я двинулся на Балх. По пути ко мне со всех сторон стекались грозные отряды. [52]

И так я достиг окрестностей Балха. Эмир Хусайн, обороняясь, выступил против меня. В конце концов, он бежал и укрылся во [внутренней ] крепости [Балха ]. Все, что обрушилось на его голову затем, проистекало из его же собственных проступков.

ПЛАН ДЛЯ ОБРАЩЕНИЯ НА СВОЮ СТОРОНУ [ЭМИРОВ], ОПАСАВШИХСЯ, ЧТО Я ПОДВЕРГНУ ИХ КАЗНИ ЗА СОДЕЯННОЕ ИМИ, И ОТВЕТСТВЕННЫХ ЗА ПРИЧИНЕННОЕ МНЕ ЗЛО

Когда эмир Хусайн попал в мои руки, его нукеры ⁹⁷ и эмиры стали опасаться, что я теперь казню и их. Хотя вначале я и намеревался устранить их, но потом, поразмыслив, что "ведь, они же воины [и следовательно, выполняли приказ]", простил их [прегрешения] и определил к военной службе.

Их верховный эмир, который был правителем Бадах-шана ⁹⁸, много раз сталкивался в сражениях со мной и бился на мечах. Узнав о казни эмира Хусайна ⁹⁹, он испугался моего гнева и держался смиренно. [Поэтому] если бы я послал войско для его поимки, то совершил бы опрометчивый шаг. Я сделал вид, что забыл о нем, и предпринял следующее: постоянно вспоминал его добрыми словами на советах, собраниях и пиршествах, хвалил его мужество и доблесть, покуда его друзья не написали ему о том, что Амир [Темур] относится к нему уважительно и благосклонно. [Поэтому] сетуя [на судьбу], он послал мне письмо, и, полагаясь на мое благорасположение и великодушие, нашел у меня приют.

ПЛАН ДЛЯ ОВЛАДЕНИЯ СТОЛЬНЫМ ГРАДОМ ХОРАСАНА [ГЕРАТОМ]

Как только до правителя Хорасана малика Гийасуддина ¹⁰⁰ дошли вести о том, что я завладел вилайетами Балх, Хисар-и шадман и Бадахшан, а также о казни эмира [53] Хусайна, его охватил страх и он начал собирать войска, готовясь к защите. Посоветовавшись [со своими эмирами и приближенными ], я решил усыпить бдительность хорасанцев и оставить их в неведении [относительно моих замыслов]. С этой целью я повернул [войско] назад, якобы собираясь в поход на Самарканд. Со временем получил письмо от моего пира ¹⁰¹, где говорилось, что малик Гийасуддин встал на путь зла и притеснений. Узнав о моем движении в сторону Самарканда, он успокоился. Тогда, поразмыслив, я решил:

вот теперь сердца хорасанцев спокойны в отношении меня, а посему самое время напасть на них, и повернув от границы Балха [обратно], объединился с оставленными мною около Балха воинами, двинулся на Герат и накрыл пребывающего в неведении малика Гийасуддина. Он был вынужден покинуть город и преподнести мне казну и все свое состояние. Так был подчинен мне Хорасан ¹⁰² Подчинились мне также все эмиры Хорасана.

ПЛАН ДЛЯ ЗАВОЕВАНИЯ СЕИСТАНА, КАНДАГАРА И АФГАНИСТАНА

После подчинения Хорасана эмиры посоветовали мне послать войска в упомянутые три страны. Я же сказал: а что, если при помощи одного войска эта [цель] не будет достигнута? Тогда мне самому придется выступить в том направлении, а у меня намечено множество других дел.

Поэтому, в надежде склонить их на свою сторону, я решил написать письма правителям тех стран следующего содержания: "Если присоединитесь ко мне, то найдете избавление, если же вступите в борьбу, то будете низвергнуты. Тогда вам придется испытывать то, что вам уготовано провидением". Судьба благоприятствовала моему плану. Едва мои послания дошли до них, как они встали на путь повиновения мне ¹⁰³. [54]

ПЛАН ДЛЯ УСТРАНЕНИЯ УРУС-ХАНА ¹⁰⁴ И ЗАВОЕВАНИЯ ДАШТ-И КИПЧАКА ¹⁰⁵

Тохтамыш-хан ¹⁰⁶ в борьбе за ханство потерпел поражение от Урус-хана и нашел приют у меня. В то время, когда я размышлял над тем, пойти ли мне с Тохтамыш-ханом или послать с ним войска, прибыл посол Урус-хана. Посоветовавшись, я решил расположить к себе посла, затем отпустить его [с миром], а вслед за ним послать войска в сторону Дашт-и кипчака, дабы посол спокойно изложил хану [о своей поездке], и Урус-хан будет пребывать в неведении, а на другой день войско мое внезапно нападет на него.

Действовал, как задумано, и мои меры соответствовали задуманному плану. В то время, когда посол Урус-хана рассказывал ему о происшедшем, полки моего грозного войска, подобно нежданно свалившейся напасти, налетели на Урус-хана. Он не сумел оказать сопротивления и предпочел путь бегства. Страна Дашт-и кипчак [вернее восточная его часть] подчинилась мне ¹⁰⁷.

ПЛАН ЗАВОЕВАНИЯ СТРАН ГИЛЯН, ДЖУРДЖАН, МАЗАНДАРАН, АЗЕРБАЙДЖАН, ШИРВАН, ФАРС И ИРАК

Как только мне вручили жалобы жителей Ирака на притеснения со стороны Музаффаридов и местных правителей ¹⁰⁸, я решил готовить поход на Ирак ¹⁰⁹.

И тогда я подумал: "А что, если правители этих стран объединятся и поднимутся против меня? Значит надо быть готовым к схватке". И эмиры мои посоветовали начать [55] войну. Сам же я решил, что их следует одного за другим привлечь на свою сторону и заставить подчиниться, а тех, кто не повинуется, необходимо наказывать.

Первым, кто прибег к моему покровительству, был правитель Мазандарана эмир Вали ¹¹⁰, который прислал мне дары ¹¹¹. В послании его было сказано: "Мы — община из [рода] потомков хазрата Али ¹¹². Довольствуемся этой областью. Если вы завладеете этой местностью, на то вы и сильны, а если вы помилуете [нас], то это будет богоугодным делом. Данное обращение правителя Мазандарана я счел добрым предзнаменованием и направился в Гилян и Джурджан. После того, как правители тех областей не подчинились мне, я послал на них полки моего грозного войска, сам же повел рать на Ирак. Завоевал Исфахан. Оказав доверие его жителям, вручил крепость им. Они же встали на путь вражды и убили поставленного мною даругу ¹¹³ с тремя тысячами моих воинов. Тогда я тоже повелел предать население Исфахана поголовной казни ¹¹⁴

ПЛАН ЗАВОЕВАНИЯ СТОЛИЦЫ ФАРСА (ШИРАЗА) И ОСТАЛЬНОЙ ЧАСТИ ИРАКА

В то время, как я, оставив Шираз Музаффаридам, а в Исфахане расположив три тысячи воинов, повел войско в Дашт-и кипчак для подавления Тохтамыш-хана, жители Исфахана умертвили даругу. Одновременно население Шираза также выказало мне неповиновение. По этой причине, дабы наказать их, я вновь начал готовиться к походу на Ирак и собрал восемьдесят тысяч всадников. Но, принимая во внимание то, что если я войду в Ирак со столь многочисленным войском, то оно может не вместиться там, решил разделить войско на полки и посылать их на захват [56] Ирака частями, один за другим. Придя к такому решению, я разделил войско на три части и повелел им идти вперед себя. Все, собравшиеся в разных местностях Ирака воины [неприятеля, при виде моего войска] рассеялись. Затем я повел войско на Шираз. Шах Мансур ¹¹⁵ столкнулся со мной в сражении и был наказан.

ПЛАН РАЗГРОМА ТОХТАМЫШ-ХАНА

В непрерывной погоне за Тохтамыш-ханом в Дашт-и кипчаке на протяжении пяти месяцев мои воины часто стали голодать. Так, например, несколько дней они питались [травой] башбалмак ¹¹⁶, мясом, добытым на охоте, яйцами степных птиц. Узнав о таком тяжелом положении моего войска, Тохтамыш-хан решил воспользоваться удобным случаем: двинул на меня свое войско, превосходящее [по численности] муравьев и саранчу, и столкнулся со мной. Мои воины были ослаблены голодом, воины же Тохтамыш-хана были сыты и довольны. До тех пор, пока мои сыновья и внуки, прийдя ко мне, не преклонили колени, выражая таким образом свою готовность отдать за меня свои жизни, мои полководцы и военачальники не давали согласия на сражение. Тем временем знаменосец Тохтамыш-хана вступил со мной в сговор: я договорился с ним, что когда я начну сражение и два враждебных войска столкнутся, [тот] знаменосец опустит свое знамя. Услышав о том, что сыновья, прийдя ко мне, припали на колено, взыграло мужество моих эмиров и нойонов ¹¹⁷ , и ринулись они в сражение, не ведая страха. Тогда я назначил царевича Абу Бакра ¹¹⁸, с восемью тысячами всадников в хиравул. В самый разгар сражения я повелел воинам разбить палатки и приступить к приготовлению пищи. Именно в это время опустилось знамя Тохтамыш-хана, и он впал в панику. Тохтамыш-хан бросил улус Джучи ¹¹⁹, на разграбление, повернулся спиной к полю брани и обратился в бегство. [57]

ПЛАН ЗАВОЕВАНИЯ ДАРУССАЛАМА ¹²⁰БАГДАДА] И ИРАК-И АРАБА ¹²¹

После завоевания Ирак-и аджама ¹²² и Фарса я получил от моего пира ¹²³, шейха шейхов, письмо следующего содержания: "Великому воителю Ирак-и араба и Ирак-и аджама [Всевышний] даровал Ирак-и араб и Ирак-и аджам".

Для овладения Багдадом сначала было решено послать к его правителю султану Ахмаду джалаиру посла ¹²⁴, чтобы проведал о состоянии, боеспособности и мощи его войска. Посол отбыл в Багдад и направил мне [краткое] донесение, в котором было сказано: "Султан Ахмад представляет из себя кусок мяса с двумя глазами". Уповая на благословение Всевышнего, я выступил и вскоре достиг Багдада. Султан Ахмад джалаир предпочел отступление и бежал в сторону Кербалы ¹²⁵ , . Так мне подчинился стольный град Багдад ¹²⁶.

ПЛАН УНИЧТОЖЕНИЯ ТОХТАМЫШ-ХАНА

Как уже сказано выше, Тохтамыш, бросив улус Джучи на разграбление, бежал. Затем, спустя некоторое время, воспользовавшись моим отсутствием, послал многочисленное войско в вилайет Азербайджан через Дербенд и Ширван, возбудил распри и смуту. После того, как я завершал завоевание обоих Ираков, решил выступить во главе несметного войска на Дашт-и кипчак по Дербендской дороге. [Однако, до начала похода] решил провести смотр своего войска, дабы узнать его численность, и увидел, что [58] выстроенное в боевой порядок, оно растянулось на четыре фарсанга. Я возблагодарил Всевышнего Творца [за это]. Затем переправился через реку Самур ¹²⁷ и направил народам улуса Дашт-и кипчак грамоты следующего содержания: "Кто присоединится ко мне, тот будет возвеличен, а кто вознамерится выступить против меня, тот будет повержен".

В 797 ¹²⁸ году я вступил в Дащт-и кипчак и дошел до земель, раскинувшихся на дальнем севере. Улус Джучи, вставший на путь вражды со мной, разрушил до основания, подчинил вилайеты, улусы и крепости пятого и шестого климатических поясов ¹²⁹ (климатов) и возвратился, осененный победой и славой.

ПЛАН ЗАВОЕВАНИЯ ХИНДУСТАНА

Сначала посоветовался с моими сыновьями и эмирами, чтобы узнать их намерения и помыслы. Царевич Пирму-хаммад Джахангир ¹³⁰ сказал: "Если завладеем Хиндустаном, то его золото подчинит нам весь мир". Царевич Мухаммад Султан ¹³¹ сказал: "Хиндустаном-то мы завладеем, но страна эта имеет много преград: во-первых — моря, во-вторых — леса и джунгли, в-третьих — хорошо вооруженные воины и множество боевых слонов, уничтожающих людей". Царевич Султан Хусайн ¹³² сказал: "Если мы сумеем завладеть Хиндустаном, то станем повелителями [стран, расположенных] в четырех поясах земли". Царевич Шахрух ¹³³ сказал: "Я читал в тюркских канонических сочинениях, что [в [59] мире] есть пять прославленных падишахов. Преклоняясь пред их могуществом, их величают, не упоминая имен: падишаха Хинду стана — рой, падишаха Рума — цезарь (кайсар), падишаха Чина и Мачина ¹³⁴ —фагфур, падишаха Туркестана — хакан ¹³⁵, падишаха Ирана и Турана — шахиншах. Власть шахиншаха всегда распространялась и на страны Хиндустана. Так как Иран и Туранзамин сейчас находятся под нашей властью, нам надлежит завоевать и Хиндустан". А эмиры сказали: "Ну допустим, покорили мы Хиндустан. Но, если мы останемся жить там, то исчезнет род наш, потомки наши лишатся своих корней, а язык их станет индийским".

Поскольку я уже объявил о своей решимости идти на Хиндустан, не хотел отказаться от своих слов, то ответил им: "Давайте обратимся за помощью к Всевышнему Творцу, погадаем на Коране — воевать нам или нет, и последуем тому, что велит Всевышний Творец". Все одобрили мое предложение. И когда я погадал на священном Коране, то выпал такой великий стих: "О Пророк, борись с неверными и лицемерами и будь жесток к ним. Их убежище — гиенна, и скверно это возвращение" ¹³⁶ . После того, как улемы разъяснили значение этого стиха эмирам, те, склонив головы, притихли. [Однако] меня огорчило их молчание. Я решил было снять с должностей эмиров, не дающих согласия на поход в Хиндустан, а войска подчинить их заместителям. Но поскольку я их сам возвысил, то не захотел [сам же и] губить. Несмотря на то, что из-за них сердце мое обливалось кровью, я отнесся к ним ласково и терпеливо. Когда они в конце концов согласились со мною, в сердце моем не осталось осадка против них. Затем я заново созвал Совет и, воздев руки в сторону Хиндустана — вместилища наших успехов и удач, испросил благословения [Всевышнего] на победу и завоевания.

ПЛАН ПОХОДА ВОЙСК НА СТОЛИЦУ ХИНДУСТАНА [ДЕЛИ]

Царевичу Пирмухаммад Джахангиру с тридцатитысячной конницей левого крыла армии, расквартированной в Кабуле, велел идти через Сулаймановы горы, переправиться через реку Синд и внезапно напасть на вилайет [60] Мультан и захватить его. Султан Мухаммад-хану ¹³⁷ , царевичу Рустаму ¹³⁸ и другим эмирам с тридцатитысячной конницей правого крыла армии велел форсировать реку Синд, двигаться по дороге Кашмирских гор и внезапно напасть на вилайет Лахор. Сам же я возглавлял центр армии (кул, гул) с тридцатитысячной конницей.

Общее число войска, собранного мною для похода на Хиндустан, достигло девяноста двух тысяч всадников. Так как это соответствовало числу благородных имен пророка Аллаха на земле — Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует, я отнес это к благоприятному и благословенному предзнаменованию.

Я вышел в путь и остановился в местности Андараб, что на границе Бадахшана, и предав наказанию проживающих на горе Катур ¹³⁹ неверных, отправился на священную войну против Хиндустана.

ПЛАН ОЧИЩЕНИЯ ДОРОГИ НА ХИНДУСТАН ОТ АФГАНЦЕВ

Тем временем мне доложили, что афганцы завладели дорогой, ведущей на Хиндустан и промышляют грабежом. В частности, чрезмерно [буйствует] средь них Муса афган, предводитель племени Каркас. ¹⁴⁰ Он совершил набег на одного из моих верных слуг и подчиненных — Лашкар-шаха афганца, который был назначен Пирмухаммад Джахан-гиром в пограничную крепость Ирйаб. Убив Лашкар-шаха афганца, ограбил все, что было в крепости. Тогда же ко мне явился с жалобой Малик Мухаммад, брат Лашкар-шаха. Он слёзно призвал к помощи и поведал всю правду о гибели брата; о гнете и пристеснениях эмира Мусы. Я же ответил ему : "Муса афган один из моих доброжелателей", — и велел заточить его [Малик Мухаммада]. Эмиры обмолвились о моей несправедливости.

Муса афган же, узнав о заточении Малик Мухаммада и сказанных мною [о нем] словах, в душе успокоился. После того, получив мой ярлык с требованием явиться ко [61] мне, отбросил всякие подозрения, тотчас же прибыл и подчинил мне крепость.

Когда я, желая осмотреть крепость, вошел внутрь, один из воинов, намериваясь убить, пустил в меня стрелу. Тогда Муса афган понес заслуженную кару. Путь в Хиндустан был открыт.

ПЛАН ОДОЛЕНИЯ ПРАВИТЕЛЯ ДЕЛИ СУЛТАНА МАХМУДА И МАЛЛУ-ХАНА. ¹⁴¹

Султан Махмуд и Маллу-хан укрепили крепость Дели пятьюдесятью тысячами конных и пеших воинов и 120 боевыми слонами на цепях и приготовились к сражению со мною. Я обеспокоился: что, если я пойду на приступ крепости Дели, и вдруг это предприятие затянется на долгий срок, [тогда что?]. Подумав, я решил сделать вид, что обессилил. [Делал я это для того], чтобы вражеская рать приободрилась, и, выйдя [из крепости] и развернув свои ряды, ринулась на ристалище. Поэтому я велел вырыть ров чуть подальше от того места; где стояло мое войско.Укрепившись за ним со своим войском как следует, послал на неприятеля один полк. Велел приблизиться к врагу, сделать вид, будто бы воины обессилены и якобы испуганы, затем отступить и [тем самым ] приободрить врага. Войска неприятеля [видя это ] посчитали себя победителями, но как только они гордо выступили на ристалище, то лицом к лицу столкнулись с моими грозными воинами. Правитель Дели султан Махмуд вступил в сражение и потерпев поражение, бежал в горы. Его несметные сокровища и богатства стали добычей моих воинов.

В течении года я покорил столицу Хиндустана [Дели] и в конце этого же года вернулся в [свою] столицу ¹⁴²

ПЛАН ЗАВОЕВАНИЯ СТРАН ГУРДЖИСТАНА ¹⁴³

После победоносного возвращения из Хиндустана, не успела еще развеяться усталость от хлопот [индийского] похода, как ко мне поступили жалобы от правителей обоих Ираков ¹⁴⁴. Они писали, что неверные Гурджистана вышли за пределы дозволенного. [62]

Я постоянно придерживался мнения, что для падишахов нет лучшего дела, чем вести священные войны против неверных, покорять страны и овладевать миром. Как только дошла весть о мятеже неверных Гурджистана, провел совет и решил незамедлительно пресечь их, и сказав: "Как бы не открылся путь для восстания и других злоумышленников из тех мест", не медля приступил к их устранению. Я предоставил право выбора самим ратникам, только что возвратившимся из индийского похода, сказав: "Желающие пусть остаются здесь или идут со мной".

Воинам, размещенным в вилайетах Хорасан, Кандагар, Сеистан, Керман, Табаристан, Гилян, Мазандаран и Фарс, направил ярлыки, повелевая приготовиться к походу и собраться в окрестностях Исфахана, чтобы присоединиться к моему победоносному войску.

Устроил совет, чтобы рассеять в разные места уклонившихся от повинования. Так, неповинующихся из Хорасана и Фарса [людей] переселил в Туранзамин и тем самым очистил эти страны от их сопротивления. Затем собрался [в поход] на вилайет Гурджистан, чтобы покорить его крепости.

Делал то, что было одобрено советом моих воинов. Надев на голову стальной шлем, накинув на себя кольчугу Дауда ¹⁴⁵ , опоясавшись египетским мечом, вступил в борьбу, навел страх на храбрецов Турана, бахадуров Хорасана, доблестных [мужей] Гиляна и Мазандарана и овладел крепостями Сиваса ¹⁴⁶ и Гурджистана. Находившихся там людей предал мечу; захваченную в них добычу распределил между моими победоносными воинами. Подверг наказанию мятежников и бунтовщиков Азербайджана.

Затем приступил к покорению крепости Малатия ¹⁴⁷ и ее окрестностей. Завершив завоевания этих крепостей, я вознамерился подчинить Халеб Хумс ¹⁴⁸ и после небольших [63] усилий овладел этой страной. Затем я преступил к завоеванию Египта и Сирии ¹⁴⁹.

ПЛАН ЗАВОЕВАНИЯ ЕГИПТА И СИРИИ

Слух о моей славе и могуществе достиг цезаря ¹⁵⁰ узнав о том, что я завоевал подвластные ему крепости Сивас и Малатию, выбил оттуда его воинов и рассеял их по окрестностям, у него взыграло самолюбие, и по наущению бежавшего к нему от моих ратников Кара Юсуфа Туркмена ¹⁵¹ решил он двинуть на меня свою рать.

Бедствия и гибель цезаря были близки, ибо он, поддавшись на провокацию Кара Юсуфа, повел против меня многочисленное войско. Более того, призвал на помощь воинов Египта и Сирии. Я же, посоветовавшись [со своими эмирами и знатью] решил, что будет правильным разделить мое войско на три полка. Но, так как победа или поражение в сражении сокрыты за завесой провидения, я провел совет с моими эмирами. Они повели себя сообразно натуре воина и посоветовали начать войну. Я, еще раз обдумав свои шаги, решил потушить огонь [ярости] цезаря, пока он не воспламенился, и послал ему письмо, Вот краткое содержание письма: "Да будет безгранична благодарность наша создавшему небо и землю Всевышнему Творцу, подчинившему мне множество стран семи климатов. Султаны и правители мира склонили предо мною голову и вдели кольцо повиновения в свои сердца. Да ниспошлет удачу Всевышний рабу своему, который, уважая себя, не выходит за черту и сдерживает поступь своей отваги. Твой знатный род и происхождение известны всему миру. А посему, действуй сообразно своему положению и не протягивай ноги решимости, ибо, увязнув в болоте огорчений и хлопот, низвергнешься в яму бед и напастей. Изгнанная от врат благополучия свора склочников ради осуществления своих корыстных намерений нашла приют [64] под твоей сенью и пробуждает дремавшую смуту. По их наущению не отворяй напастям и бедам врата своего царства. Передай этого [Кара] Юсуфа мне, в противном же случае при столкновении двух войск завеса провидения прорвется пред твоим взором".

Отослав сие письмо цезарю через проворных послов, решил выступить походом на столицу Сирии [Дамаск ]. Направился туда по дороге, проходящей через Хумс и Халеб. Когда достиг города Халеб, узнал, что проведав о моем походе на Дамаск, малик Фарадж ¹⁵², сын малика Баркука, спешно направился из Египта в Дамаск. С целью не допустить объединения войск Египта и Сирии, срочно собрался и выступил вперед. Но малик Фарадж проявил расторопность и прибыл в Дамаск раньше меня. Я прибыл туда вслед за ним и завладел Дамаском ¹⁵³ .

ПЛАН ЗАВОЕВАНИЯ ГОРОДОВ РУМА И РАЗГРОМА ВОЙСК ЦЕЗАРЯ

После того, как я завоевал города Сирии, падишах Египта и Сирии малик Фарадж бежал с поля боя, а отправленный мною в Рум посол привез непристойный ответ ¹⁵⁴ Баязида Ильдирима и сообщил, что тот, узнав о поражении войск Египта и Сирии, [сначала] призадумался и приуныл; но [затем] не медля начал готовиться к походу. Я же, завоевав Дамаск и подчинив себе города Сирии, направился по дороге Мосула ¹⁵⁵ на Багдад. Посоветовавшись [с эмирами] пошел на Азербайджан. Этим я хотел узнать, намеревается ли цезарь воевать со мной. После того, как двинулся на Тебриз, некоторых царевичей с многочисленным войском направил на Багдад. В то время правитель Багдада Султан Ахмад джалаир поручил охранять город и крепость своему внуку фарруху. придав ему множество людей.

Царевичи подступили к Багдаду и окружили его, завязалось сражение, и после этого доложили мне обстановку. Я решил выступить, и захватить город и крепость Багдад. Я возвратился туда по тебризской дороге, совершил переход к Багдаду и осторожно, используя военную хитрость, [65] приступил к захвату крепости. Лишь после длившейся два месяца и несколько дней осады крепость и город [Багдад] были взяты и одержана победа ¹⁵⁶ . Защитник крепости Фар-рух утонул в реке Дижла. После этого, вступил в город и велел казнить всех непокорных и смутьянов, а крепостные и [наиболее важные] городские постройки сравнять с землей.

Из Багдада возвратился в Азербайджан и задержался там до тех пор, пока до меня не дошло известие, что цезарь послал в Халеб, Хумс и Дийарбакр ¹⁵⁷ свои полки, а убежавший от меня и нашедший убежище у цезаря Кара Юсуф туркмен стал главарем разбойников и наносит много урона и вреда, особенно караванам паломников, направляющихся в два священных города ¹⁵⁸ и возвращающихся оттуда. В то же самое время с тех мест прибыла группа людей и тоже жаловались на притеснения, чинимые Кара Юсуфом. Поэтому стало необходимым наказать Кара Юсуфа и открыть глаза цезаря на реальность. В этой связи провел совет и решил призвать с каждого города и племени войско и, устроив хашар ¹⁵⁹ , выступить против цезаря. После сбора войска в месяце раджаб 804 ¹⁶⁰ года я выступил против цезаря. Вперед направил несколько полков, чтобы те до меня внезапно напали на Рум. Другим полкам велел готовить места остановки [для войск] и позаботиться о еде и воде, сам же направился по дороге Ангурия ¹⁶¹ . Цезарь выступил против меня с четырмястами тысячами конных и пеших воинов. Я начал сражение и одолел его ¹⁶² . Воины мои схватили цезаря и привели ко мне.

После семилетнего похода ¹⁶³ я возвратился в Самарканд, осененный победой и славой.