Вильгельм Апулийский. Деяния Роберта Гвискара. Книга III.

Библиотека сайта XIII век

ВИЛЬГЕЛЬМ АПУЛИЙСКИЙ

ДЕЯНИЯ РОБЕРТА ГВИСКАРА

GESTA ROBERTI WISCARDI

КНИГА ТРЕТЬЯ

Римской империей (т.е. Византией) правил тогда Михаил ¹ вместе с братом своим Константином. Было губительно грекам правление их, ибо они пренебрегали делами военными, предпочитая жизнь праздную. Так оказались они в плену у обманчивых чар потворства собственным слабостям, и лень их покрыла позором постыдная. А в это время народ христианский, что населял земли славные Римской империи, в страхе от турок, пришедших с востока, бежал. Много погибло людей под мечами злых турок; во всех городах, взятых ими и покорённых, люди у них в услужении были и дань им платили ². Те же правители, слабые духом, войск против них всё не слали, вот потому-то, указом Сената, мать их была отдана за Романа ³, за знатного воина, замуж. Она, Евдокия, любила его больше за мужество, чем за знатность рода. Звали его Диогеном, поскольку его борода разветвлялась надвое.

Взяв в свои руки правленье, оставил досуг он приёмным своим сыновьям, сам же делами военными озаботился, выступив, чтобы сраженье дать персам ⁴, набег совершавшим на греков несчастных. Удача в войне той была переменчива; (и хоть) нередко бывал победителем он и обращал персов в бегство, однако сражения те ничего не решили ⁵. (Вот) наконец он послал многочисленных графов ⁶, чтоб города защищали, те что сдались ему вследствие славы, которую доблесть его обрела повсеместно. Сам же он в лагере пребывал с малым числом лучших войск. И персов внезапно огромные силы, ведомые их королём ⁷, его окружили и попытались в тот лагерь прорваться. Стремясь захватить его (лагерь), несколько мощных атак они совершили. Первая и вторая из них были отбиты. Тогда наконец-то пришел в беспокойство Роман, и, понимая что лагерь тот был не приспособлен для обороны, благоразумно предпринял шаги, не для спасенья себя, но чтоб спасти жизни многих людей своих, ибо, он видел сколь сильно ослабли они, сражаясь и мучаясь голодом. И приказал он, все деньги, что были у них, все дорогие одежды и украшенья из золота и серебра по лагерю разбросать, чтобы турки, если сумеют туда мощью путь проложить свой, увидев всё это, оставили греков преследовать. Ценности эти собрали те слуги, что избежали сраженья, затем довелось грекам ночь пережить несчастливую, ночь бессонную. А на рассвете огромная армия персов пришла и окружила их лагерь. И полетели копья со всех сторон, и тучи стрел наполнили воздух. Греки тому были не в силах сопротивляться, и турки, прорвав оборону, путь силой в лагерь себе проложили. Но, больше стремясь к грабежу, чем к истреблению войска, персы позволили многим из них ускользнуть ⁸.

Греков сеньора узнать можно было по золотому орлу, что на кольчуге его сиял ярче прочих доспехов. Он защищался без отдыха, копья врагов разбивая мечом, но стрела, прилетев, поразила его в части тела незащищённой, и наконец он был схвачен, а равно и из людей его несколько. Лагерь разграбив Романа, персы его самого отвели к себе, и усадили там рядом с их королём ⁷ на почётное место. Последний спросил его, чтобы случилось с ним, стань он Романовым пленником. И он ответил ему: "Если бы ты находился в моей или моих людей милости, я бы велел отрубить тебе голову или повесить". Тот же ответил, что никогда не свершит он такого элодейства, и что хотел бы куда больше он, чтоб с этих пор мир меж ними долгий установился, тот, что послы его часто уже предлагали, и что позволит крещенье принять своей дочери он, и выйти замуж за императора сына, чтоб обеспечить этому миру больше надёжности. На тех условиях мир заключили они, и после этого персов правитель отправил Романа, дарами отягощённого, домой, и отпустил на свободу всех тех людей, что захватил он. И в знак почёта он провожал их какое-то время, и после позволил он императору удалиться.

Но мира ⁹, что был заключен, благие условия не угодили приёмным сынам императора¹⁰, тем что однако помочь не могли войскам греков. Решили они, что не должен Роман возвратиться на трон империи. Сведав о том, что они стали врагами ему, Диоген к междоусобной войне приготовился с ними, сам положившись на персов ¹¹ поддержку. Видя, что не в состоянии они ему сопротивляться, приемные сыновья попытались его обмануть с помощью мира притворного. Направлены были к нему с посланием мира 12 епископов, неведавших об обмане, а также Иосцелин, любовь к тому мужу Роман являл не единожды, и верил ему без сомнений, как другу. Поверил Роман Иосцелину, а также епископам, клятвою убеждённый, той, что они ему дали, и завереньями, теми, что он добился от них. Верил он, в прочем напрасно, что возвратится как император; как бы то ни было, но по прибытии в Гераклею схвачен он был и затем ослеплён. Вот как случилось, что муж, славный своим благородством, и императором бывший, стал вдруг монахом.

Два брата теперь в безопасности были и мирно держали бразды правленья империей. Но их тиранство, однако же, не осталось без наказанья. Ведь сын Романа, в союзники взяв себе персов с армянами, отнял восточные земли империи, опустошив их огнём и мечом. С этой поры злобные персы стали вторгаться в империю Римскую, там совершая убийства и грабежи. И не осталась бы эта земля до наших дней под властью империи, если б не галлов род мощный, склонный к войне более прочих народов, который, Богом ведомый, врага победил и вновь дал ей (земле той) свободу. Одухотворенные Богом, стремились они дороги открыть к Гробнице Святой ¹², прежде столь долго закрытые. Несчастные, чьими советами муж тот великий был ослеплён, схвачены были, изгнаны прочь со двора (царского) и подверглись возмездию, тому что вполне заслужили ¹³. Было приказано, чтобы все те, кто прежде невинных наказывал, за те свои преступления сами подвергнуты были мучениям многим.

Посланник отправлен из Бари был в Константинополь, просил императора он помочь горожанам несчастным. И по приказу того, снаряжены были пиратов суда для доставки зерна и оружия, которым флот мог защищаться в пути своём в город тот (Бари). (Чтобы избавить матросов от страха, а город от нужд). Велел император, чтобы командовал флотом Иосцелин. Бежал из Италии он в страхе пред герцогом, который его ненавидел за то, что устроил он заговор против него. Вскорости прибыл Иосцелин с судами военными, чтобы ободрить трепещущих граждан. И был уж близко от города он, надеясь войти в него в безопасности ночью, как неожиданно Роберта флот натолкнулся на греков, идущих усилить врагов его. Корабли герцога в битву ночную вступили охотно, предполагая, что время такое для них благоприятнее, чем для врагов, поскольку известны им воды те, их же противникам-нет. После немалых усилий Иосцелина корабль был побеждён и захвачен, и сам он как пленник доставлен был к герцогу. Также еще одно судно у греков потоплено было, другим удалось ускользнуть.

Норманский народ до поры той не ведал сраженья морского. Но сей победный исход весьма увеличил уверенность их предводителя, ибо он знал, что грекам не удалось жителям города помощь доставить, в достаточной мере, чтобы осаде препятствовать. И в то же время он рад был весьма новизне той победы на море, надеясь, что он и норманы в итоге смогут в дальнейшем вступать в сраженья морские с большей надеждою на успех. Иосцелин вёл жизнь несчастную, в тюрьме взаперти жил он долго; прошёл он чрез многие муки, и эти страданья его продолжались до самой кончины.

Город в осаде уже третий год пребывал ¹⁴. И вот наконец, изнуренный многими бедами, и голодом прежде всего, он был сломнен. Главой горожан в это время был Аргирицос. Когда убедил его герцог, что город должен быть сдан, тот не столкнулся с серьёзным трудом убеждая других горожан, поскольку главные люди имели влиянье на мнение тех, кто был меньше их, чтобы склонить поступать их так, как им было угодно. Роберт явил доброту и расположение к гражданам, и поскольку всегда был заботлив он к тем, кого взял в подчинение себе, им подчинённые также любили его. Герцог вернул горожанам большую часть из того, что хитростью или же силой отнял у них; угодья, поместья, хозяйства. Он возместил также то, что было утрачено, и не обложил горожан никакою он податью, и не позволил другим возлагать на них бремя такое. Принёс он и мир и свободу тем, кто привык уже дань платить местным норманам. Стефана седой головы также он пожалел, не пожелал обращаться он с ним как с врагом; и, предпочтя позабыть то, как тот попытался убить его, был к нему ревностно добр. На удивление множеству греков, когда он пленён был при взятии Бари, герцог оставил его на свободе без наказанья, хотя и под наблюдением. После нескольких дней пребывания в Бари завоеватель велел бариотам готовить оружие и припасы, и следовать за собой, куда бы он не отправился. Повёл же он их вместе с войском своим к городу Реджо.

Слух появился, что в Адриатики волнах, неподалёку от берега, рыба явилась огромная, телом ужасная и необычная формой, вида невиданного прежде народом Италии, будто бы ветер весенний понудил приплыть её в тёплые воды. Герцог, же ловкий умом, используя всякие меры, добился поимки её. Когда заплыла рыба в сеть, из канатов плетёную, на дно морское её утащили железные грузы, что к сети прикреплены были. И наконец, израненное матросами сверху из многих мест (видимо, с лодок), чудище было на берег извлечено, для обозренья народу. Затем, разрубили её на многие части, как герцог велел, и долго потом он и люди его ей кормились, а равно и люди, в Калабрии жившие. Даже Апулии жители, из мест самых дальних, долю свою в том получили. Спинной же хребет, когда рассекли ее, оказался четыре ладони в обхвате.

Побыв тут недолго, герцог Роберт выступил к городу Реджо. Пока же он был там, мост был построен, и потому целая местность теперь называется Pons Guiscardi - Мост Гвискара. Собрав воедино припасы, войска и суда, герцог с большим сопровожденьем в Сицилию прибыл, море преодолев. Море же это, пусть неширокое, трудно его пересечь. Сцилла с Харибдою там представляют две разных опасности; лодки вверх дном обращает одна, другая о скалы их бьет.

В Сицилии помощь, что оказал ему брат его Роджер, который уже покорил немалую часть той страны, герцогу дух подняла. Роджер был младше его, но не менее доблестен. Никто из других его братьев, как бы ни были прекрасны они, не вступил в ту войну благородную, чтоб возвеличить Веру Святую, в которой живём мы. Долго сражался он (Роджер) с сицилийцами, врагами Божьего Имени, большую часть своей юности он посвятил той работе, до самой поры, когда, подчинившись, народ сицилийский ему отдохнуть не позволил.

Уверенный в помощи брата, и в многочисленном войске, что взял он с собой, герцог надеяться мог осадить и взять город Палермо, который, как слышал он, был самым знатным из всех городов сицилийских. И окружённый армией Роберта, город наполнился страхом. Жители стены и башни свои укрепляли, приготовляли оружие и людей, ворота закрыли непрочные и часовых многочисленных по всему городу установили на стражу. Герцог велел своим рыцарям, в полном вооружении, к воротам приблизиться, чтоб тем маневром могли они вызвать на битву врага. Он хитроумно намеревался проделать всё, что имел в своих силах, чтобы чинить горожанам ущерб и создавать затрудненья. Не устояв перед тем, сицилийцы покинув ворота и оказавшись снаружи, храбро сражались, но не сумели противиться долго свирепым норманам. Потомки Агари (букв. агаряне - арабы) держались какое-то время, но одолеть не смогли последователей Христа. И побежали они, преследуемые нашими людьми, которые многих из них убили мечами и пиками. Дротики, стрелы повсюду летели с высоты стен, пытались они повредить нашим людям камнями и копьями. Прогнав их назад к городским укрепленьям, наши войска вернулись с веселием в стан.

Палермцы тогда обратились за помощью к африканцам, и, с ними усилия объединив, дали сраженье на море такое, какого они предпринять на суше не смели. Они полагали, что эта стихия им подойдёт куда лучше для действий военных. По правилам боя морского суда свои выстроив, и для защиты покрыв парусиною красной их, чтоб отражать ей удары дротиков и камней, плыли они смело на битву, готовые действовать, пренебрегая жизнью и смертью своей. Герцог велел норманам, калабрийцам, бариотам и грекам, которых он покорил, укрепиться Телом Христовым, а также и Кровью, и после того вступить в битву. Пищей такой защитившись, верных войска вышли сражаться, суда их оснащены были всем для успеха необходимым. Неверные целое море наполнили звуками труб своих, горнов и криком. Христиане напротив, искали поддержки лишь у Правителя Вечного, чьей Плотью они были вскормлены. Не испугал их ничуть этот шум и врагам они сопротивлялись жестоко, смело разя их ударами. Первое время суда сицилийцев и африканцев упорно сражались, однако в конце концов, с помощью Божьей, были принуждены к отступлению. Когда же они попытались уйти, одни из них были захвачены, другие потоплены, большая часть же едва избежала той участи, быстро работая вёслами. По возвращении в порт они сразу же подняли цепи, которыми запирали обычно входы в каналы. Христиане однако прорвались сквозь эти цепи, захватили часть их судов, а большинство подожгли.

Эта победа придала герцогу ещё больше уверенности. Теперь посвятил всё вниманье свое он тому, чтоб пробить проход в город, используя всякие способы лишь бы добиться того, чтобы город был взят. Вооружил он пехоту пращами и луками, и приказал коннице латной идти за ним следом. Пехота к стене подошла и вал обстреляла камнями и стрелами. Неверные вышли из города с нею сразиться, и пешие воины не устояв, убежали. Герцог увидев, что уступили они и рассыпались по равнине, подал войскам всем своим знак к атаке немедленной, побуждая и голосом их и жестами, как и должен (вести себя) истовый полководец. Сицилийцы, замешкавшись после сраженья немного, при виде герцога, в ужасе бросились прочь. Герцог урон им нанёс, он призывал своих воинов в спины неверных разить, не прекращал убивать он врагов покуда ворот городских не достиг. Каких только ран люди герцога не наносили врагам, ранили их и мечами, и пиками, многих они поразили стрельбой из пращей, больше всего же ран стрелы им причинили. Ступая телами убитых, пытался войти он в ворота вместе с бегущими сицилийцами, и взять этот город, и этим закончить свой труд. Но город был столь напуган атакой врага, что горожане закрыли и заперли двери, оставив снаружи большое число своих воинов, все они были убиты.

Видя, что конница духом упала в ходе сражения долгого, Роберт людей попросил быть упорными в том, что было начато. "Воины, мужество ваше восстало к решению многих задач, но оно", говорил он,-"заслужить может вам как хвалу, так и хулу. Город сей-Бога враг и, не ведая о почитании Господа, правят им демоны. Сил своих прежних лишённый, ныне трепещет он (т.е. город - Палермо), ибо надломлен. Если узрит он, что вы продолжаете действовать храбро, то не осмелиться он продолжать сопротивление. Если же вы прекратите ваши усилия, завтра, восстановив свои силы, будет он сопротивляться вам с большею страстью. Так поспешите, пока у вас есть такая возможность! Город взять трудно, но, Христа милостью, будет открыт он. Христос делает лёгкой работу тяжёлую. Доверьтесь его руководству, положим конец сему противостоянью, и все поспешим на штурм города!"

Речью такой ободрил Роберт людей своих. И устремились они взбираться на стены по лестницам, дав обещанье исполнить желание герцога. Так многоопытный колесничий, видя, что кони быстрые могут не выдержать скачки, щадит их, даёт им передохнуть. Потом же, когда отдохнут они и восстановят дыханье, он заставляет на круг их вернуться и гонит их как обычно, пока не закончат весь путь. Так, под руководством вожатого мудрого, тот кто казался разбитым, того обгоняет, кто уже свыкся с победой.

Видя как людям его тяжко приходится возле тех стен, сам приложил он усилия к этой работе, лестницы им поднося. Затем приказал он взбираться людям своим. И все они разом ринулись вверх, а против них вышли, стены заполнив, люди Палермо и рассредоточились на протяжении вала. Оба народа усилия равные прилагали, однако же цели их были различны: одним нужно было взять город, другим же его защитить. Одна сторона билась ради себя, ради жён и детей своих; другая стремилась взять город для удовольствия герцога. Хотя обе стороны бились с немалым упорством, удача была благосклоннее к герцогу, а к городу - немилосердна, ибо внезапно несколько рыцарей, взобравшись по лестницам, достигли вершины стены. Защитники сицилийские повернулись и побежали. И новый город был взят, они же укрылись в городе старом.

Видя, что силы их истощились и потеряв все надежды свои на спасенье, агаряне просили у герцога, чтобы явил милосердие он к их горькой участи и мстить им не стал. Сдались они герцогу безоговорочно, с просьбой единою о пощаде их жизней. Сдача такая (и их мольбы) обеспечили им милость и расположение герцога. Он обещал им их жизни и снисхождение своё. Никто не был в том исключеньем, и, слово сдержав, хоть они были язычники, он позаботился, чтобы никто из них не пострадал. (однако) Богу во славу разрушил он даже следы беззаконного храма, и там где прежде стояла мечеть он построил церковь св.Богородицы (Девы-Матери-Virgin Mother), и то, что было пристанищем Мухаммеда и демона, сделал он домом Бога, воротами в Небо для праведных. Постоил он замки со стенами крепкими, где войско его могло пребывать в безопасности от сицилийцев, и снабдил эти замки колодцами и запасами щедрыми.

Построив те крепости, взявши заложников ряд, Роберт вернулся с победою в Реджо, оставив в Палермо рыцаря, с именем тем же (т.е.Роберт), который был дан сицилийцам как их эмир [amiratus]. Позволил он грекам, которых он захватил при взятии Бари, свободно уйти вместе со Стефаном Патераном. Так самый добрый из герцогов без наказанья врагов отпустил, поскольку предпочитал обрести в них сторонников преданных. В сопровождении бариотов, калабрийцев, заложников из Палермо и своих рыцарей, герцог отправился к укреплённому стенами городу Мельфи. Город тот был столицей Апулии всей. Сошлись там все вместе графы и главные люди со всей этой местности; каждый хотел вновь предстать пред лицо своего принца. Только Петр, сын того Петра, о котором я говорил уже прежде, придти отказался. По смерти его старшего брата Жоффруа, он получил все права на наследство отца своего и племянников, вплоть до поры, когда Ричард, сын его брата, достигнет совершеннолетия. Герцог Петру не доверял, поскольку тот прежде ему помощь послать на Сицилию отказался. Однако, уняв опасенья Петра, к себе он призвал его. И сказал тогда герцог ему, что Таранто дан был ему его (герцога) братом, и он (герцог) требует ныне этот дар брата вернуть. Петр отдать ему то, что отец его (Петра) силой оружья добыл, отказался. Это и было причиной ссоры той крепкой, что разразилась меж ними. Следуя в Андрию, Петр готовиться всячески начал к войне: он приказал подготовить оружие новое, войска набирал и искал себе помощь повсюду, старался он сохранить все владенья свои в безопасности.

Герцог тем временем Трани решил осадить, город с прославленным именем, полный богатства, оружия и с населеньем немалым. Петр привёл к тому городу с дюжину рыцарей лучших, чтоб побудить горожан сохранить ему верность, а также присутствием собственным, их успокоить. Когда обращался он к ним с речью долгою, Роберт и войско его появились внезапно, рассыпавшись по равнине. 50 дней горожане были осаде, и Петр был вместе с ними заперт в стенах городских. Графа просили они согласиться сдать город, поскольку они не могли уже больше мириться с ущербом, который им был причиняем. Сперва он всерьёз оскорбился и отказался. Но наконец они принудили его, и слёзно просил он, чтобы ему и его сотоварищам было позволено город покинуть свободно; на этом условии он согласился, чтоб город уступлен был герцогу. Вышел из города он (Петр), (так и) не дав на себя взглянуть герцогу, и (сам) не пожелав его лицезреть, столь ненавистен был ему самый вид лика герцога.

После капитуляции Трани, славного города, жители Джовинаццо и Бишелье также сдались. Бишелье принадлежал Петру, а Джовинаццо Амику, тому чей отец приходился дядей Петру. Герцог его ненавидел за то, что тот брату оказывал помощь, и потому что пытался пойти он в Далмацию без его (герцога) позволения. По получении этих вестей, тем озабоченый, как бы добиться сдачи Петра, герцог блокировал и осадил (замок) Корато. Петр узнал, что сей замок был окружён осадными замками и, не решившись дать бой там, бежал невредимо к Андрии стенам. Однако за время, что он отсутствовал в Андрии, в Трани уйдя в сопровожденьи 50 рыцарей, по приказанию герцога (Роберта) Гвидо, жены его брат, ввёл 40 рыцарей в город. Тогда, совершили они внезапную вылазку, и по полям разбежались, и в плен захватили Петра, чтоб привести силой к герцогу мужа, который чуть ранее видеться с ним отказался. Плененье Петра положило конец заботам герцога. Но, связанный клятвой вассальной, Петр затем был отпущен и получил назад всё, что он прежде утратил. Ушёл он свободным, лишившись единственно власти сеньора над Трани.

Тем временем, люди Амальфи, уже какое-то время платившие дань ежегодную герцогу Роберту, за помощью несколько раз обращались к нему. Они утверждали, что Гизульф их вечно тревожит своими атаками равно на суше и в море. В ответ на их просьбу Роберт велел прекратить досаждать амальфийцам, привыкшим платить ему дань. Он не хотел разрывать договор старый дружбы, надеясь на то, что быть может любовь к сестре ¹⁵ заставит его (Гизульфа) прекратить (те атаки). Он обещал, что возместит ему эту потерю. Гизульф ответил надменно послам, доставлявшим посланье. Он заявил, что не дарует он герцогу мир, пока тот не будет служить ему, как он и должен.

Терпеть не желая столь наглый ответ, рассерженный герцог пошёл на Салерно с войском огромным и осадил его с суши и моря. Когда завершался четвертый месяц осады, населенье несчастного города поразил голод страшный, люди едва выживали, ели собак, лошадей, крыс, ослиные трупы. Один горожанин, город покинув, в котором оставил отца, к герцогу в лагерь явился. Собака его, жившая в доме отца, искала его и нашла благодаря нюху острому. Он ей поесть дал, и, пищей уняв её голод, на грудь прикрепил ей мешок, наполненный хлебом, достаточным для одного человека на день. На удивленье собака бежала обратно без остановок и сразу же в дом всё доставила, так сберегло то животное мудрое пищу себе и хозяину. На восьмой месяц осады вышли из города люди, брешь проломив в стене боковой ¹⁶, (тем) предложив весьма лёгкий в город проход, и бросили город открытым для герцога Роберта. Гизульф напуган был страшно тем, что Роберт взял город. Бежал он на башню, стоявшую на вершине горы, откуда был виден весь город, (и) доступ к которой был затруднён и природой, и (человека) искусством. Кажется, не было более крепкой твердыни в целой Италии. Роберт ту цитадель осадил мощными силами. Но как-то раз герцог удар получил по нагруднику камнем, брошен тот был с высоты с силой страшной, часть от него откололась к несчастью и повредила ему благородную грудь. В прочем, немного спустя, с Божьей помощью, рану ему залечили, и возвратилось здоровье к нему. Оправившись, он ещё больше усилил свой натиск на Гизульфа. Тот же, увидев, что положенье его стало отчаянным, и, не имея надежды на прекращенье осады, герцогу отдал на милость себя как и всё, что имел. Себе он просил лишь свободы уехать, и так, оставляя владения все свои герцогу, он и уехал, свободный. Чести лишённый быть графом Салерно, отправился он первым делом к папе Григорию ¹⁷. Папа его по приезде принял радушно и над Кампаньей правление вверил ему.

Роберт был рад одолеть равно город, и цитадель. Он разместил в цитадели той верхней надёжную стражу на случай, если когда-нибудь вдруг населенье поднимет мятеж. Он же построил внизу неприступную крепость, чтоб обеспечивать подданых безопасность. Город, прекрасней чем этот, в Италии вряд ли найдется, полон он фруктов, деревьев, вина, и воду имеет в избытке. Нет недостатка ни в яблоках там, ни в орехах, ни в превосходных дворцах, ни в женах, красивых воистину или в почтенных мужах. Частью находиться он на равнине, а частью в горах, и, кому что милее, украшен и сушей, и морем. В это же время обрёл и Амальфи он, город богатый, будто кишащий людьми. Нет места богаче, чем он, серебром, златом, тканями из областей самых разных. Там проживает и множество моряков, искусных в путях морских и небесных, множество всяких вещей доставляют сюда из Александрии царственной и Антиохии. Люди его (этого города-Амальфи) много морей переплыли. Знают они арабов, ливийцев, сицилийцев и африканцев. И славны те люди почти по всему свету, поскольку они доставляют повсюду товары, и любят обратно с собой привезти то, что купили.

Когда эти люди все стали повластны ему, и он закончил дела свои полностью, в Трою герцог вернулся. В то время, как он пребывал в стенах этого города, прибыл к нему из Ломбардии [точнее с севера Италии-Lambardus, sic] знатный маркграф по имени Ацо ¹⁸, в сопровождении многих людей благородных страны той. Привёл он с собой и своего сына славного именем Гуго, и попросил он у герцога дать ему (Гуго) дочь его (герцога) в жены. Герцог призвал своих графов с баронами в город, что обсудить, как поступить ему с этим. По их совету отдал Роберт дочь свою сыну Ацо, и свадьбу отметили, как это принято, пиром и многих подарков раздачей. Когда же все празднества брачные были закончены, герцог велел, чтобы графы и прочие важные люди там бывшие, преподнесли мужу с женою подарки, чтоб проводить их в путь веселей. Прежде однако, когда дочь другая его отправилась в дом к Михаилову ¹⁹ сыну, им не пришлось оказать (подобную) помощь [auxilium]. Были они все огорчены и удивлены тем, что от них герцог требует подать такую. Но не могли воспротивиться, и предоставили мулов, коней и другие подарки. Герцог же отдал всё это своему зятю, добавив к тому и дары от себя, потом он отправил в их земли обратно его и отца его, с честью великою, флотом, который был приготовлен для них.

Графы норманов часто, ропща между собой, обсуждали плохое, достойное возмущения обращение герцога с ними, но долгое время втайне хранили они свою злобу и вероломство. Однако, в конце концов, в планы свои посвятили они Иордана, Ричарда сына, и, в то же время, открылись они и графу Райнульфу, дяде последнего. Веря в их помощь, Петр и Жоффруа, открыли измену свою, выйдя войною на герцога. Племянник последнего, Абелард, сын Гумфрида, помня потерю земель своих, всем, что имел в своих силах, старался герцогу вред причинить, союз заключил с Градилоном, которому отдал он в жёны сестру свою. Не оставались они и без помощи Балдуина, самого красноречивого и воинственного из мужей. Средь прочих участников были ещё Анри и Амик, а также умный граф Роберт из Монтескальозо, братом он был Жоффруа, и оба были они детьми сестры герцога. Желанье его (т.е. герцога) ими править воспламенило в племянниках злобу, и все они прилагали усилия многие, чтобы лишить его звания герцога.

Этот мятеж не ограничился только Апулией, но дал побеги в Калабрии, как и в Лукании и даже в Кампании. Врага приходилось везде опасаться, набеги разбойников местность ту сотрясали повсюду. Сонмы разбойников по всей Италии распространились. Расколоты были норманы на разные части. Но, хоть враги герцога были куда многочисленней войска его, самые боеспособные люди всегда оставались верными Роберту. Трани поддался Петру и Аргирицос, которому Роберт доверил город великий-Бари, его (т.е.Бари) уступил Абеларду, которому отдал он также и дочь свою замуж. Однако, когда в ходе этих волнений крупные города отпадали, верный народ Джовинаццо герцога не покинул. Их призывал Аргирицос отдать этот город Амику, который владеть им был должен. Им угрожал Аргирицос, что, если откажуться сдаться, выдаст Амику в заложники он сыновей их, тех самых, что герцог доверил ему (Аргирицосу) в попеченье. Однако не отдали верность свою они в жертву отеческим чувствам, сказали, что будут всегда служить они герцогу. Амик отправился, чтоб осадить этот город, с ним был граф Петр и войско большое. Присоединился и Аргирицос к осаде, с ним заодно были люди из Бари, Корато и Трани, а также из Андрии и Бишелье. Был непреклонен народ Джовинаццо, не убедили его ни оружие, ни осада; стены они защищали со всею предосторожностью, стражу расставили и отражали полные ярости тех, кто их окружил. Те нападали, защитники гнали их прочь, и хоть осада теснила их с суши и моря, не привела она к взятию города.

Был из Битонто посланник отправлен с приказом распространять слухи ложные, план этот был хитроумно задуман Вильгельмом Фитц-Иво, которому герцог доверил сей город (Битонто). Посланник тот говорил:"Смотрите, сын Роберта Роджер идёт сюда с войском огромным рыцарей и пехотинцев, герцог ему вверил оное в руководство". И, полагая, что близится армия та, все те войска, что привёл для осады Амик в надежде взять город, вдруг разбежались.

Хоть он и слышал, как много мятежников вместе объединилось, герцог ничуть не был (этим) напуган. Всех их он превосходил и силой оружья и хитростью, которая ласковым словом одних к нему располагала, других же он в битвах разил. Хитрый и храбрый, он ведал оба пути. Замки одних осаждал он, других же, тех кто никак не поддался бы силе, он убеждал сдаться речью медовой. Итак, оставив свою кавалерию на берегу реки Брандано, он, с частью сил своих, вышел в Калабрию. Там успокоил в Козенце людей он, которые были как пехотинцы весьма хороши, вернулся оттуда он уж ведя их с собою. Но прежде чем выступить в этом сопровожденьи, дал этим людям он всё, что только мог. Спешил он сразиться со всеми, кто его предал. В верный ему Джовинаццо отправил он несколько рыцарей. Прежде всего же стремился устроить на Бари атаку он мощную, где, как он знал, Абелард находился. Жители Бари, доверив себя числу своему и предводителю, который был воин могучий, вступили в сражение с герцогом. Однако кольчуга его (Абеларда), пикой пронзенная, его защитить не сумела. Раненый в грудь тем ударом не смог он продолжить сраженье, и убежали войска его в стены обратно.

После победы Роберт отправился сразу же в Джовинаццо. Верные граждане встретить его поспешили. Кто описать сможет всю благодарностть к нему обращённую? Он же хвалил их за то, что они свою клятву вассальную выше поставили даже детей дорогих. Обнял тогда он их и сказал им:"Не бойтесь. Амик не причинит никакого вреда вашим юношам, ибо он просит, чтобы позволено было ему вновь вернуться в милость мою." Люди ответили так: "Вы можете быть уверены полностью в том , что всегда мы готовы следовать вашим приказам, и доверять судьбу наших детей нашему господину, и никакая (другая) любовь не сильна настолько, чтобы лишить нас вашей любви. Мы только просим, чтобы в ответ на нашу любовь вы были нам покровителем и правителем добрым." Услышав мольбы сих людей, герцог на то согласился, о чём просили его. Он им простил всю ту дань, что за 3 года должны они были, и половину всей дани навечно простил.

С этим закончив, он их покинул, вернувшись поспешно в Салерно. И по пути туда он деревни и замки мятежные, сперва подчинив их, раздал своим рыцарям. Дал он немало сражений в различных местах. Удача была с ним, и, при нападаньи на Асколи, (город) мятежный, Балдуин взят был им в плен в столкновении конном. Штурмом он взял замок Вико. Там Градилон был им схвачен, и лишён зренья, а равно и уд детородных (testicles). Балдуину позволено было остаться целым и невредимым, в прочем, как Абеларда сторонник, он содержался в тюрьме под охраной.

Произведя деяния эти в пути, герцог в Салерно явился. Посланники Иордана встретили там его просьбой о мире. Герцог же видел, хотя несогласие кончилось, может он быстро утратить большую часть преимуществ, достигнутых им, и потому он ответил послам благосклонно и доброжелательно. Он объявил перемирие, сделаны были приготовления для встречи и герцог назначил день для неё. Послы возвратились домой весьма вдохновлённые тем, как любезно он их принимал, и сообщили хорошие вести. Иордан был очень доволен тем, что они рассказали. В это же время герцог послал в Джовинаццо несколько рыцарей лучших, велев им не только помочь его собственным людям, но и работать врагу на ущерб, вред причинять ему всяким доступным путем. Прибыли те в Джовинаццо, крюк сделав большой, путями окольными, ибо прямой невозможен туда был проход, враги же их были бесчисленны. Там (т.е. в Джовинаццо) оказавшись, стали усердно они нападать на врагов герцога. Те, прежде сами привыкшие грабить окрестности, запричитали, что жертвы они и что шагу не могут ступить без опаски.

В назначенный день герцог и принц Иордан оба в Сарно устремились. Мир заключён был меж ними, и согласован Раинульфом на тех же условиях. Дядей он Иордану был по отцу, а герцог-по матери. Закончив дела эти, герцог вернулся к Апулии крепостям. Замок Спинаццола взял он, тот, что укрепил и обеспечил оружьем Амик, и над которым поставил он сына с рыцарским войском большим, но герцог их всех захватил. Только Амика сын сумел убежать и избегнуть той участи. Новых потерь опасаясь, Амик о мире просил. Герцог ему благосклонно его (мир) даровал и получил обратно заложников. Радость вернуло детей возвращенье отцам, что печалились, и матери Джовинаццо уняли рыданья свои.

Заключение всех этих договоров привело в ужас гордых племянников герцога - графов Роберта и Жоффруа. И, когда они попросили прощенья, дядя их был снисходителен к ним, забыв тот ущерб, что они нанесли ему, забыв и свой собственный гнев. Рассчитывая на союз с ними, герцог осадил Бари с большим войском рыцарей. Аргирицос, тесть Абеларда, единственного, кто пока ещё избежал заключения мира, пригласил (к себе) герцога в город (Бари) и вновь вернулся под его (герцога) покровительство. Зять же был исключён из мирного договора и изгнан из города. Абелард, поскольку не собирался он быть в мире с герцогом, покинул владенья свои, которые он от отца унаследовал, и отбыл в изгнание он в страну греков, где правил тогда император Алексий ²⁰. И этот муж добрый милостью встретил его, отнесся с почтеньем и много даров ему дал. Но смерть-завистница, что не щадит никого, поразила заразной болезнью юное тело. И он, веривший в то, что однажды вернётся к власти с триумфом, украшенный фасциями [cum fascibus] ²¹, умер, напротив, в изгнаньи средь греков и там захоронен.

Усилив войска своими людьми из Бари, которые ныне к нему присоединились, герцог, восстаньем Петра раздражённый, осадил Трани. Оставил свою он жену там при этой осаде, в то время как сам выступил на Таранто со множеством рыцарей, и обложил этот город и с суши, и с моря, и вскоре его захватил. Затем он стал лагерем возле Кастелланеты, устроив осаду ей. Граф Петр был в это время терзаем ужасной тревогой, и видя, что к герцогу благосклонна удача, к нему же враждебна, он стал искать прощенья и мира. Герцог направил посланников, те сообщили ему (Петру), что должен он будет отдать герцогу Трани и Кастелланету. Если не сможет он этого сделать, то мир не получит. Петр явился (к герцогу) в лагерь в одеждах изодранных, войдя же, просил он о мире и о прощеньи. Призвал он той крепости стражей и приказал им их башни покинуть, согласно его указаньям они передали Роберту стены. Также он отдал и Трани, чтобы вернуть себе расположение герцога, и клялся ему он в покорности, став его верным вассалом [fidelis].

Так герцог, храбрый и умный, склонил (врагов) шеи тугие, знал он, как положить конец разногласьям.

Текст переведен по сетевому изданию: The Deeds of Robert Guiscard, by William of Apulia. http://www.leeds.ac.uk/history/weblearning/MedievalHistoryTextCentre/medievalTexts.htm