Вильгельм Апулийский. Деяния Роберта Гвискара. Книга IV.

Библиотека сайта XIII век

ВИЛЬГЕЛЬМ АПУЛИЙСКИЙ

ДЕЯНИЯ РОБЕРТА ГВИСКАРА

GESTA ROBERTI WISCARDI

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Был сброшен с трона Михаил в ту пору, и стал монахом. Тот самый муж, что поступил с Романом невиновным столь незаслуженно жестоко. Брат его ¹, что был с ним заодно, был также выдворен. Дочь Роберта оплакивала ниспровеженье супруга своего. Несчастный муж в изгнание был отправлен.

Все города и замки подчинив, Апулию покинул герцог, начав в Салерно путь. Раймонд, граф славный, что правил Барселоною (тогда), явился из Испании в тот город (Салерно) , искал женитьбы он на дочке герцога. И старшую из них он получил. Другая вышла замуж за Эбула (Ebulus) ^1а, француза славного и знатного рожденьем, не знавшего ни разу пораженья. Был опытен в бою и в руководстве войском он столько же сколь был красноречив, и языком владел не хуже чем рукою.

Папа Григорий в ту пору пришел в Беневенто, город, что был подвластен Римского папы суду. Однако обижен он был тем, что герцог осаде подверг этот город. И Роберт туда поспешил, чтоб испросить прощение у папы за то оскорбленье. Принят он был (муж столь могучий чести был такой достоин), и как проситель у папы стопу целовал, что если будет дозволено жить ему дальше, будет блюсти он присягу верности вечной вассала Церкви Святой, чьей власти покорен весь мир. И говорят, что папа ему обещал Римского королевства корону, ведь Генрих ², король, был им проклят за прегрешенья многие, что совершил он, не убоялся церквями святыми тот торговать, Симона следуя вероученью греховному, и даровал он епископа сан лишь тому, кто доставлял ему дорогие подарки. К тому же он связям предался кровосмесительным и блудодейным.

Вёл жизнь он полную беззаконий, разврата и святотатства, чурался достойных людей, предпочитал им всегда нечестивцев. Григорий же, целомудренный папа, пороки его ненавидел, судом своим он отрешил его звания короля. Саксонцам велел он не подчиняться их королю, наоборот сопротивляться ему всею мощью своей, и наставленья направил он герцогам, Рудольфу ³ с Вельфом ⁴, призвав на сраженье их против Генриха на стороне (святых) Петра и Павла, на коих тот новый Симон (т.е.Генрих) восстал. Все полагали, что даровал он корону Рудольфу. Последний, в сопровожденьи саксонцев ⁵ и армии мощной, войну объявил врагу Рима владыки почтенного. (В прочем) в народе многие были верны проклятому королю, помня о праве наследном его, и утвеждать не желая другого правленья наследником. И между сими двумя была битва большая. Народ тот суров, уступать (он) не любит, и обменявшись ударами мощными, лотаринги с одной стороны, а саксонцы с другой, атаковали друг друга жестоко, раной за рану платя, держались за землю свою и стремились отпор дать противнику. Как утверждают, в бою этом было 30 тысяч убитых. Но, хоть ни один из народов не был побеждён, обе стороны отступили, силы свои истощив, Рудольф же убит был. Услышав о смерти Рудольфа, Генрих возликовал, как если бы он одержал верх в сраженьи. Со всем усердьем напал он на папу, который, как знал он, лишил его королевского звания, выступил (Генрих) с войском огромным на Рима осаду. Папа же мудрый, об этом узнав, искал помощи герцога, с тем чтоб последний взялся за оружие и помог победить ему войско врага. С ним (с герцогом) заключив в Беневенто мир вечный, Григорий в Рим возвратился, а герцог - в Салерно. И там, в этом городе, он воздвиг церковь красы удивительной для тебя, (о) Матфей, а для себя он построил дворец великолепный.

Было весьма опечалено герцога сердце тем беззаконием, которому были подвергнуты зять вместе с дочью его, изгнанные с трона империи. Многие это сочли оскорблением грубым, герцогу нанесённым, и он пожелал отомстить его. Муж старый, именем Никифор ⁶, бразды правленья взял. Несведущ был в делах военных он, и хоть был ловок и хитёр умом и бдителен ко всем угрозам скрытым, но был труслив он, сам скорей боялся, чем страх другим внушал. Его поддерживал главнокомандующий Алексий, могучий воин, человек ума пронзительного, мужеством и родом прославленный. От цвета первого юности большую часть своей жизни провёл он с оружием в руках, и никогда без успеха не оставались те предприятья, как бы сложны они ни были, в коих участвовал он, когда то велела ему святая империя. Разбил сей военачальник врагов империи: Василиака, а также Вриенния ⁷, греков знатных, славных и мужеством и богатством, но над обоими был победителем он. Вриенний сражался в решающей битве с ним неподалёку от города, был побеждён и взят в плен. Василиак же Алексия хитростью был покорен. Оба они, выступив с тем, чтобы встретиться в битве, встали к исходу дня лагерем друг против друга.

Ночью же хитрый Алексий бегство представил: лагерь покинул, не взяв ничего из поклажи, (и) оставив палатки. Наутро те вещи, палатки, и несколько лошадей, создали видимость бегства. Увидев, что нет никого из построенных к битве, а лагерь покинут, Василиак для разведки окрестностей выслал людей, чтоб доложили ему, коль они обнаружат какой-нибудь шум лошадей иль людей. Однако ни голосов, подаваемых войском, ни конского ржания не было слышно. Подумал Василиак, что опасности нет, уверился он, что напуганный войском его, враг бежал. (Тогда) Он отобедал, сном пьяным уснул, и все его воины в лагере улеглись преспокойно. Алексий, втихую приблизившись, бросился на врагов, и ужасом поразил их. До самой поры, пока темень ночная не стала преградой, нигде не могли они быть в безопасности и не имели надежд на спасение бегством. Были они или схвачены или убиты. Сон и излишек вина их наполнили ленью, и не могли они ни бежать, ни оружие держать. Василиак ослеплен был и послан, Никифор, к тебе, против чьего управленья решился восстать он, чтобы того повидать, кого он не мог уж увидеть. Вот так Алексий и силой и хитростью смог победить для империи многих врагов, либо оружием, либо обманом.

Желая пересечь море, герцог распорядился готовить оружие и приказал собираться в Отранто войскам своим. Сам пребывая в Салерно, он строил суда, взимал повсеместно налоги и набирал новых воинов непрерывно. Многим поход тот казался неправедным, обременительным делом, особенно тем, кто имели и жён, и дома, и любимых детей, сражаться они не имели охоты в подобной войне. Но доводы скромные герцог свои снабдил крепко угрозой, и многих заставил пойти. Все были в сборе в Отранто, как он и велел. Герцог для переправы избрал корабли из Далмации, откуда, по просьбе его, на подмогу явился народ. Он их наполнил оружием, лошадьми, людьми и припасами, и так их отправил на Корфу ⁸, остров, что близок к Отранто. Плаванье было недолгим, спасибо попутным ветрам. Рыцари герцога, выйдя на острове том, учинили атаку свирепую, всех, кто там жил, поразившую страхом.

В это же время старик, упомянутый прежде (Никифор), изгнан был с трона империи. Храбрый Алексий, столь укрепивший империю, ей обеспечив немало побед над врагами, прогнал его прочь, в ярости от оскорбленья, что тот нанёс его брату ⁹. Было задачей простой для него, сопровождаемого всеми войсками империи, и, Город (т.е. Константинополь) нашедшего без гарнизона, сломить старика и принудить его стать монахом. Три дня дал захватчикам на разграбление Города полководец. Лютые персы дерзость имели святые места осквернить руками бесчестными. (В Город привел их Алексий для пущего страха). Взяв управление империей силой оружия, воин учтивый сей дочери Роберта чести немало явил, ибо он слышал, что герцог желает прибыть (туда), так что старался он утихомирить его и отвратить его мысли от планов подобных. Но был суров и решителен герцог, от намерений своих он не отказался.

Какое-то время он оставался в Отранто, ждал появленья жены своей и многочисленных графов, которые, как полагал он, будут сопровождать его в предстоящем походе. (Также) явился там (и) самозванец, он утверждал будто он Михаил, над империей власти лишённый несправедливо, слёзно оплакивал он своё бегство. Герцог злосчастного принял, отнёсся с почтеньем к нему, являя ему свою милость и уваженье. Народ легковерный к нему устремился, поклоны кладя в знак приветствия. Герцог такого союзника принял радушно и, когда выступил, взял его вместе с собой, чтоб оправдать свой поход понадёжней.

Незадолго до переправы он получил послания от короля, которого папа лишил его королевского званья, с просьбой помочь ему справиться с папой и горожанами гордыми, против него взбунтовавшимися (король в это время пришёл, чтобы Рим осадить). Герцог хотя и ответил по-доброму и благосклонно, всё же вернулись послы без ответа надежного. Он же (герцог) поведал Григорию папе, чьим был сторонником искренним, все те послания от короля отлученного (от церкви). Он уверял его, что никогда не предпринял бы этот поход, знай он заранее о нападеньи врага, но, говорил он, приготовленья зашли уже так далеко, что отказаться от предприятия невозможно.

Меж тем явились супруга его и те графы, которых призвал он. Перед огромной толпою Роберт представил сына прекрасного Роджера, и перед взором всеобщим назначил его он наследником, и поставил его надо всеми кем правил. Был он наследник отцу великому наидостойный, лучшие свойства являл он отца и дядей своих. Нравом таков был, что уже в юные годы явил он любовь к добродетели. Герцог дал Роджеру полную власть [ius proprium] над Италией: в Апулии повсеместно, а равно в Калабрии и на Сицилии. Самого же его он доверил Роберту графу с Жераром, первый был сыном брата его (герцога), последний же самым надёжным товарищем - и оба они добродетель любили и честность. Он их просил не отказать папе в помощи, той что им будет по силам. Сам поспешил он выйти в поход, что был им подготовлен. Пересёк Адриатику он на пятидесяти судах. Остров Корфу затрепетал по прибытьи принца великого с войском отборным. Люди его, пришедшие ранее, взяли лишь город Бутринто (Butrinto), он же себе обеспечил падение Корфу, города, крепкой природной и рукотворной защитой снабженного. Заложников дали ему, и остров весь выплатил дань. Воница (Vonitza) взята была штурмом его моряков и разграблена.

Боэмонда, сына от первой жены и рыцаря храбрости редкой, герцог поставил над войском и конным, и пешим, всем что с собою он взял. Всем своим людям он приказал подчиняться приказам его. Они осадили Дураццо ¹⁰, отец был с одной стороны, сын с другой, пытались осадой они одолеть его с суши, и с моря. Георгий ¹¹ прежде не раз призывал туда герцога, узнав что Никифор, город ему поручивший , свергнут был с трона. Но летом плаванье герцога прервано было кораблекрушеньем, и судно, которым он плыл получило пробоину в море бушующем. Только с огромным трудом удалось ему выжить. Хлеб, что он вёз для людей своих был уничтожен: вымок в воде и на крошки рассыпался весь; тела же, омытые морем, лежали и гнили на берегу.

Герцог подавлен был тем, что не смог завершить путешествие, что он предпринял, но между морем и небом, пока он был штормом разбит, случилась задержка, и Палеолог привёл много греков в Дураццо, Георгий ¹² же был изгнан оттуда обманом. Алексий был рад тому, что враг его послан ему. А герцог никак не хотел отказаться от предприятия в пору, когда он решил, что время настало. Остров Корфу ему уже сдался. После захвата Авлоны (Avlona), а также других городов побережья, Дураццо он осадил, хоть и знал что тот город весьма укреплён. Город же сей был когда-то богатым весьма, и окружали его стены, сложенные из кирпича главным образом. Пирр ¹³, царь Эпира, нарёк Эпидамн ему имя. Он не колеблясь войною жестокой пошел на жителей Рима [Quirites] в союзе с народом Таренто. Город с тех пор пережил столкновений и бедствий немало, лишился своих обитателей и превратился в ничто. Впоследствии Зетус и Амфион ¹⁴ разрушенный город построили вновь, но уж меньших размерах, и нарекли ему имя Дураццо.

Герцог его окружил со всех сторон. Жители осаждённого города были напуганы страшно, но часовых они (все же) установили, и разместили надёжную стражу по городу, дали они также знать императору, что обложил их осадою герцог, отправив посланников с просьбой о помощи. Герцог же всю свою мощь приложил к штурму города. Башня была у него деревянная, искусно сооружённая, на ней разместил он огромную катапульту, метавшую камни большие, чтобы разбить стены города. Видя, как разрастается лагерь всё больше и больше, местность окрест разграбляется, и прибывает в тот лагерь добыча большая, к тому же дома там возводятся, чтоб защититься от зимнего холода, волей-неволей начали забывать горожане надежду напрасную, коей они себя тешили, на отступленье врага. Стало им ясно, герцог останется, и удалиться он не пожелает до самой поры, пока город их не принудит себе подчиниться, как он уж многих заставил себе уступить. Послали к нему они, чтобы спросить, с чем он прибыл к ним. Герцог ответил, что прибыл он, чтоб Михаила на троне, с коего согнан тот был несправедливо, восстановить. Они обещали, что не откажут войти ему в город, которого он домогался, если они Михаила смогут увидеть. Муж, выдававший себя за Михаила, как император, в короне доставлен был к ним под лир, труб и горнов звучанье, сопровождали его, окружая со всех сторон, толпы поющих. Однако, увидев его, горожане пустились смеяться, и обращались с насмешкой к нему: "Человек этот прежде любил восседать за столами с кувшином вина - был же он сам лишь лакеем, причём далеко не из лучших!"

Алексий, проведав о том, что Роберт его города захватил, и опасаясь, что также займёт он Дураццо, готовился выступить с армией грозной на герцога. Вызвал народ он, с которым в союзе он был, сражаться с ним (с герцогом) и вовлечь (его силы) в сраженье на море. Народ этот смел был и в бое морском весьма сведущ, ибо была императора просьба в Венецию послана, город на побережьи, богатый и многолюдный в степени равной, его омывают волны крайнего севера Адриатики. Стены народа того морем полностью окружены, (так что) не могут они перебраться от дома до дома без помощи лодки. Живут постоянно они на воде, и никакой из народов не превосходит их в битвах морских и судовождении.

Алексий их убедил осажденному городу помощь доставить свою и отправить суда свои биться с судами герцога, чтоб, нанеся пораженье на море врагам его (Алексия), силы ослабить тем герцога, и будет легче на суше сражаться (Алексию) ему. Они наставлениям императора подчинились, и поспешили напасть кораблями своими на герцога флот. Вечер, однако, уже приближался. Герцога корабли поплыли вперёд, но поскольку ночь опускалась, стороны уклонились от боя. Наутро, как только рассеялись тени, два флота к сражению изготовились. Венецианцы, чей опыт в подобного рода военных делах был значительно больше, атаковали стремительно. Герцога флот был в ужас повергнут и в порт возвратился. Тем и закончилось это сраженье. Три дня подряд атаковали ту гавань с утра на рассвете венецианцы и вызывали на битву флот Роберта. Воины из Рагузы, а также Далматии, сопровождавшие герцога, море всё перекрыли полетами стрел, но не решились свои корабли выводить далеко за пределы гавани. Порт защищён близлежащими был лагерями. Венецианцы, обрезав канаты у нескольких кораблей, уволокли их от берега прочь, но даже это не повлияло на мужество герцога неустрашимое. Снова замыслил он нечто, и подготовиться к битве решил он получше, чем прежде, для этого он суда новые вывел, больших размеров, но и ущерб нанести способные больший.

Алексий, услышав о подвигах победоносного флота, возликовал. Те острова, что прежде платили дань Роберту, вдруг взбунтовались жестоко, услышав о тех поврежденьях, что потерпели его корабли, и возгласили власть императора. Приказами императора все переправы на реках, а также проходы в горах теперь охранялись с тем, чтобы враг не был предупреждён о предстоящей опасности, и не предпринял шагов чтобы встретить атаку. Действуя так, Алексий надеялся, что он застанет врасплох своего неприятеля, и разобьёт непобедимого герцога неожиданным нападеньем. Вёл он с собою войска, что были огромны числом, ведь с ним, рядом с греками, шла варваров сила могучая.

Также велел он Василию Месопатамиту стражу передовую вести из двух тысяч отборных наездников, чтобы разведать, где лагерь герцога Роберта. Месопотамит, старый воин в боях закалённый, приказ ему данный исполнил. Был он вблизи от Бутринто, когда слух прошёл, будто конница герцога скачет где-то неподалеку, имея с собою поклажы немало. Хотя очень многие сразу же ранены были стрелами турок, бывших под руководством Василия, все они были готовы скорее погибнуть, чем удалиться трусам подобно от греков. Ряды свои выстроив так, как сумели, они на врага развернулись. Турки напуганы были врагов своих видом, на них повернувшихся, сопротивлявшихся ожесточенно и бившихся стойко. Они побежали, и удержать их Василий не смог. Сам он был схвачен, когда убегал. Войско норманов спешно доставило этого пленника герцогу. Роберт его обо всём распросил, что Алексий замыслил там против него, и как собирался всё это исполнить, и как много войска ведёт он с собою на битву. Узнав же, что появленье врага уже близко, и что Алексий его атакует серьёзными силами, герцог созвал всех своих предводителей, всё рассказал им о том, что узнал и обсудил с ними то, что им следует сделать. Те из них, кто были склонны к войне других больше, хотели отправиться в дерзкую вылазку, лагерь покинув, и совершить нападенье решительно на неприятеля, что наступал, и привести его в ужас атакою той. Герцог ответил, что было бы лучше не удаляться от лагеря слишком, покуда империи войско вблизи не покажется, и заявил, что стремиться к победе при помощи хитрости дело пустое, ибо не может победы быть никакой без небес (покровительства). Хоть он и знал своих воинов храбрость, но опрометчиво предпринять ничего не желал. Мало того, что наслышан он был об огромном числе неприятеля, к тому же ещё ничего он не ведал о том, что это были за люди. Так что разумно он людям своим посоветовал быть осторожными и приготовиться ко всему, что только может случиться. Вражеских войск не хотел вдалеке от Дураццо он ожидать.

Те появились внезапно, горы и долы собою покрыли как саранча. Солнце уже погружалось в воды морские, и ни одна из сторон не желала сраженье начать в это время. Сну предались они.

Алексий народу Дураццо велел на врага напасть сзади, с тем, чтобы не был ни с фронта, и ни тыла он в безопасности. Герцог же предусмотрительно лагерь поджёг на рассвете, чтобы никто не напал на него, после того, как он выступит. Первым он шёл, выводя своё войско на битву. Двинул Алексий великое множество сил своих и напал на него. Ввергнуты в ужас были ломбарды и калабрийцы, и моряки, почти все, коими лично командовал герцог, бросились в бегство. Даже рыцари герцога были напуганы первой атакой врага, что на них навалился. Реку преодолев, неосмотрительно вышли они на участок, где ограничено было пространство весьма. (Герцог заранее мост уничтожил, чтобы не дать ни вылазку сделать из города, ни в город пройти никому). Места того теснота мешала людей продвиженью, и грозные тучи снарядов ¹⁵ накрыли их с разных сторон - как говорили, бури из стрел пуще этой не видел никто никогда. Поскольку там не было места спокойного, и не могли ни сражаться они, ни отступать, попытались они развернуться, и сами себя в море скинули, (ибо) натиск таков был, что путь преграждали норманы (сами) себе, мешая друг другу не меньше, чем делал то неприятель. Опасность сего положения норманов, казалось бы, в панику ввергло. Сочтя их уже побеждёнными и отступившими, к тому же Венеции флот был, в надежде схватить побеждённых, на курсе поблизости, армия греков, добычи желавшая жадно, кинулась грабить. Добычей их лошади стали а также поклажа, что бросила армия герцога, битву покинув поспешно.

Толпа же (норманов) тем временем море сумела покинуть и с герцогом соединилась, ведь он, во главе находясь, был средь первых, сумевших, пусть и с трудом, но покинуть опасное место. Та расстановка, которую дал он войскам изначально, рассыпалась из-за ужасной стеснённости на поле боя, всё изменившей. Но был он рад уж хотя бы наличью людей своих, коротко он им в поддержку сказал пару слов, и говорил он о том, что спасение их есть в оружии только, если же спины покажут, грозил он им, греки их всех перебьют как овец. Сказал и о том он, что пленника жизнь - это то же, что смерть. Увещеваньями этими мужество в людях зажег он. Даже увидев насколько огромное войско Алексия шло (на него), верил он в знамя, что дал ему папа во имя Петра, князя (prince - в английском переводе) пастырей ¹⁶, верил он также в заслуги святого Матфея, коему церковь он выстроил. Храбро он на врага устремился и в битву вступил жесточайшую неподалёку от осаждённого города. Алексий разбит был и люди его побежали, свыше пяти тысяч греков погибло в той схватке. Алексий оплакивал то, что он был побеждён неприятелем, (всем - и) числом, и богатством ему уступавшим. Сам он был ранен и поле боя покинул. Так (и случилось), тот, кто надеялся праздновать пышный триумф, вместо того был принужден вернуться в слезах и без славы.

В ходе той битвы случайной стрелой была жена Роберта ранена. Раной напугана, и без надежды на помощь, пала она в опасной близи от врага и, страшась что грозит ей погибель, хотела она погрузиться на судно одно.. Но Господь, затруднения не пожелав госпоже столь достойной и знатной, избавил её. Константин, прежде лишённый царского звания, пал в том сраженьи. Был похоронен он с церемонией, что подобала ему. Греки оставили множество видных людей при Дураццо, коих тела неприкрыто лежали на поле сраженья и гнили.

Герцог недолго пробыл в Алексия стане из-за зловония трупного. Верные венецианцы свой гарнизон разместили в Дураццо, как им велел император. Герцог от города выступил ближе к реке, именуемой Дивалис (Di(e)valis). Там он воздвиг (себе) крепость, людей же с ним бывших, устроил он в нескольких разных местах, где зимних морозов укрыться могли они. Венецианцы подвергли мучениям многим тех, кто приплыв вместе с герцогом, после бежал, не желая последовать вместе с ним в битву. Были на рабство обречены они; домой возвратили немногих из них, и там они тут же в тюрьму были брошены, других из них грекам они передали.

Был там в Дураццо муж из Венеции славный, Доменико звавшийся. И одного человека, который, как утверждают, был сыном Венеции дожа, он невзлюбил, посколько ему (Доменико) не позволено было в совете бывать, хотя многим прочим был дан туда доступ. Доменико добивался того, чтобы выйти из подчиненья ему (сыну дожа). Призвал он к себе одного из помянутых перебежчиков, мужа из Бари, который был дорог ему, и на верность которого мог положится. Дал он ему указание к Роберту в лагерь отправиться ночью и сообщить, что он хочет открыть тому (герцогу) некие сведенья для его блага, и передать ему, чтобы явился он в место названием Петра, что находилось близ Николая святого (церкви). Роберт пришёл туда с малым сопровожденьем. Перебежчик, назад воротившись, вызвал венецианца, тот прибыл к герцогу и обещал, что он мог бы с лёгкостью сдать ему город Дураццо, если последний отдаст ему то, что он ищет. И герцог дал клятву пожаловать то, что хотел тот - отдать ему в жёны племянницу. После той встречи скрытно вернулись они по домам, решив прежде, что как только герцог вернётся, Доменико сдаст ему город.

День наступил, оговоренный ими, герцог избрал из Козенцы людей, про них зная, насколько они быстроноги, в сопровожденье придал он им нескольких рыцарей лучших, и так отправился в город в ночной тишине. В целях предосторожности выслал вперёд он того перебежчика, чтоб он из города им сообщил, что им следует делать. Венецианец, их ожидавший большую часть этой ночи, всё же уснул, но беглец-бариот очень скоро его разбудил и рассказал о прибытии герцога. Венецианец сказал ему, чтобы тот (герцог) ввёл людей ему преданных в город и ничего не боялся. Посланник вернулся, и первыми пешие воины герцога вместе с ним (с посланником) в город вступили, им передал он стены той башни, которая не охранялась. За ночь они не издали ни звука. А на рассвете весь город по всякого рода шумам догадался, что вход был захвачен врагами. Венецианцы все похватали оружие, за исключением тех, кого внутренний враг переманил на сторону герцога. Видя врагов на валу городском, жители вырыли ров внутри стен, чтобы тем затруднить неприятелю спуск его в город. Герцог войскам велел лагерь покинуть бегом. Их голоса услыхав, побежал им навстречу, через ворота впустил их. Видя, что их атакуют с обеих сторон, и изнутри и снаружи, жители вслух обвинили в предательстве венецианцев, и из-за этого весь гарнизон из Венеции город оставил. Кто-то убит был, кто-то взят плен, ну а кто-то из них бежал к морю, к своим кораблям и так ускользнули они по волнам Адриатики. Каждый из венецианцев, сражаться оставшихся, пленником стал в ходе взятия города, был в их числе и сын дожа, флот же в то самое время вдаль уплывал. Вот каким образом герцог добыл себе город Дураццо. Будучи не в состоянии взят его только лишь силой оружия, хитростью он обеспечил победу (себе). Венецианец был рад, получил после взятия города он всё, что было обещано.

А в это время восстали жители Трои и Асколи, первые подать обычную выплатить отказались, другие роптали о стен городских разрушеньи. Объединились они для атаки на Роджера, благородного наследника герцога, славного и размышленьем, и навыком воинским. Заперт в твердыне города Трои, он защищался как мог, и наконец на подмогу к нему подоспел некий его, и отца его, союзник. Выйдя же из цитадели, яростно бросился он на мятежный народ городской и учинил ему всяческие наказанья. Кисть отрубил одному он, другому ступню, третий свой нос потерял, ещё один тайные уды (органы деторожденья, в английском переводе поэмы - testicles), других же лишил он зубов иль ушей. Также и в клетке тигрица гнев свой скрывает привычно, пока она пленница, и не имеет возможности выход (всей) ярости дать, но коль случится ей вырваться и убежать, тут уж она проявляет такую свирепость, всех кого видит хватает и пожирает. Лев, даже тот, сторонится подобного лютого зверя, пусть она меньше его, и он вдвое сильней.

Роберт вернулся в Апулию вновь после года отсутствия, на двух судах переплыв Адриатику, людей же своих он доверил из сыновей своих старшему, именем Боэмонд, а также Бриенну (Briennus). Узнал он, что Канны против него взбунтовались, и осадил этот город, а после, как взял его, сделал не выше земли. Правил тем городом Герман (Hermann). Был он рождён от матери той же, что родила Абеларда, сына Гумфрида, отцы же у них были разными. Хоть оба брата и были великие воины, но уступили они силе герцога Роберта, равный которому вряд ли нашёлся бы в мире.

Канны разрушив, выступил в Рим он на Генриха, на врага римского папы Григория. Генрих не меньше двух лет уж держал под осадой тот город с великой толпой своих варваров. Бреши пробил он орудьями, камни метая, в стенах высоких и уничтожил немало башен неустрашимого города. И Трастевере ¹⁷ ему уже сдался, Григорий же заперт был в крепости ¹⁸, в прочем весьма защищённой. Воистину, столь превосходно воздвигли её, что была она неуязвима, а папа её гарнизоном надёжным снабдил.

Генрих король как узнал о том войске великом, что Роберт готовил, чтоб выступить против него, так убежал, устрашённый силой и храбростью герцога, слава которых уже разошлась повсеместно. Даже его ожидать опасался он (Генрих) и отступил в безопасное место. Роберт же в Рим поспешил и штурмом взял стены сего знаметитого города, в том помогли ему папы сторонники числом немногие. Несколько зданий спалив, он, при помощи силы, свободу дал папе, который в осаде томился уж долго, и с честью великой доставил обратно в Салерно ¹⁹ его с собой вместе. После отбытия герцога жадные жители города Генриху вновь поддались. Он же им дал вместо папы Гиберта Равеннского ²⁰, мужа, который, греховно восстав на Святого Отца, дерзость имел завладеть и Престолом Апостольским, толпам народным известен он был как Климент. Герцог, вернувшись в Салерно из города Ромула, войско свое распустил. Прежде ни разу ещё имел он армии этой подобной, ибо на Рим он водил шесть тысяч рыцарей конных и тридцать тысяч пехоты. Вот потому-то и победил он одновременно и сразу двух величайших правителей мира: германского короля и империи Римской правителя мощного. Последний из них в битву ринулся и был разбит, первый же был покорён только страхом пред славою герцога.

Текст переведен по сетевому изданию: The Deeds of Robert Guiscard, by William of Apulia. http://www.leeds.ac.uk/history/weblearning/MedievalHistoryTextCentre/medievalTexts.htm