ГЛАВА 8
Жена Tragus'a умирает от горя, двое его детей содержатся в качестве пленников. Vansusce коронован царём России. Дмитрий с царицей бежит в Польшу, откуда с большой армией возвращается в Россию: начинается война.
После того, как этот высокий кедр Русского государства был повержен с огромной высоты его величия и силы, множество более низко растущих деревьев и кустарников постигла подобная участь, поскольку всех тех, кто бы ни стоял на пути Vansusce, необходимо было убирать до тех пор, пока этот путь не стал бы свободным от какой-либо тени для его пышного восхождения и ровным по направлению к великому трону Русского государства. При этом подлый Glasco был главной действующей силой и специальным орудием исполнения его планов и намерений.
Но перед тем, как мы водрузим корону на голову этого узурпатора, в то время, как начинаются приготовления к его коронации, мы вернемся немного назад и взглянем на жалкое состояние и бедственное положение этой женщины, преждевременно ставшей вдовой, жены умершего знатного князя Tragussa, и его двух сыновей, обоих в настолько молодом возрасте, что они были неспособны понять постигшее их несчастье. Описывать слезы и глубокое горе этой госпожи — это то же самое, что художнику воплотить в искусстве слезы Лукреции 39 по поводу зла, которое она невольно причина Коллатину, или то, как искренне оплакивала Порция 40 своего дорогого супруга Брута — изобразить эту трагичную сцену и таким образом посеять семена фантазии воображаемого горя, в котором тем не менее не будет ни жизни, ни чувства настоящей скорби.
Поэтому мы оставим эти слезы той, которой они действительно принадлежат, той, которая вскоре покинула мир и его радости и заточила себя в молитвенном доме, где в длительных постах и глубокой меланхолии, скорбя, проводила свои дни в одиночестве. В скором времени она закончила свою земную жизнь, оставив после себя замечательный пример любви и постоянства. Двое его сыновей по-прежнему живы, но содержатся в качестве пленников Vansusce, хотя им была предназначена лучшая участь.
Теперь Vansusce прибыл в гавань, к которой он так долго держал свой курс, хотя и по морю крови, но в которой, однако, он не найдет той безопасности, какую ожидает, поскольку опасно то положение, которое достигнуто ценой крови и подлости, о чем и пойдет дальнейшее повествование. По водружении на его чело царской короны последовали крайне тяжелые бедствия и, поскольку вещи, полученные неправедным путём, обычно редко или никогда не содержатся в порядке, так и в течение всего времени его узурпированного правления никогда не прекращались кровавые войны и убийства, не говоря уже о его собственном крахе и захвате в плен — он едва успел закончить государственные дела и торжества по поводу коронации, как до него дошли вести о больших военных приготовлениях в Польше, направленных на то, чтобы, во-первых, отомстить за подлые преступления, совершенные по отношению к царю, а также за убийство поляков или, что гораздо более вероятно, Сигизмунд, король Польши, использовал эти всего лишь мнимые предлоги для выполнения своих замыслов другого плана: возвратить себе Северское княжество, на право владения которым он претендовал, а в дальнейшем, если ему будет сопутствовать удача, захватить всё Русское государство и удерживать его в своей власти с тем, чтобы таким путём еще раз вторгнуться в Шведское королевство 41 , — такой пассаж вызвал этот раскол общества, который привел к упадку государства. Но теперь мы должны вернуться к законному царю Дмитрию, который, родившись по счастливой судьбе государем, был теперь по воле злого рока изгнанником, так как, имея вокруг себя небольшое количество друзей, следовавших за ним при любом повороте его судьбы, и поручив им внимательно следить за состоянием дел в этом княжестве, которое по-прежнему служило им пристанищем в самый разгар опасности, он со своей несчастной госпожой в иностранных одеждах и обличий, вместе со своим верным слугой отбыли из Калуги и после длительного и изнурительного путешествия добрались наконец до реки Днепр и благополучно вступили на территорию Польского королевства.
Сигизмунд, получив сообщение об их прибытии, выслал эскорт для их безопасного проезда и распорядился оказать им приём, но не такой пышный и роскошный, как раньше, ибо при изменении своей судьбы мы обнаруживаем и изменение дружбы и своего значения. Однако, когда они прибыли к королевскому двору, им был оказан почётный прием и после всех невзгод, которые они вынесли, предоставлены все удобства. Некоторое время они предавались отдыху до тех пор, пока не были завершены приготовления для похода в Россию — собрана армия в сорок тысяч воинов 42.
С этой новой поднятой ратью также появились и новые надежды Дмитрия на то, чтобы восстановить свою власть и отомстить, однако, всё вышло не так, как он желал — человек предполагает, а Бог располагает.
В это время Vansusce, услышав об этих приготовлениях в Польше, укрепляет город Москву и другие важные места, набирая солдат со всех краев для укрепления своего лагеря, обманывает московитов заявлениями, что это политика польского короля — принять у себя какого-то сбежавшего бродягу, присвоить ему имя и положение Дмитрия с единственной целью — оправдать своё вторжение; успокаивая подобным предположением неуверенную душу московитов, которая иначе, как он знал, может пойти по другому направлению. Однако Дмитрий, теперь во всеоружии готовый двинуться со своей большой армией в Россию, прощается с королём и королевой и остальными своими друзьями в Польше, но в первую очередь со своей дорогой любимой царицей, которую его несчастные глаза больше никогда не смогут лицезреть. Не станем показывать её горе при расставании с ним и будем следить за событиями этой большой войны, которые развертывались со всей стремительностью и жестокостью. Итак, Дмитрий, совершив множество длительных переходов, наконец, пересёк границу Польского королевства, но как только он вступил на земли своего собственного государства, начались невзгоды войны, и эту страну, которая до этого процветала в продолжительном мире и стала чрезвычайно богатой как за счет своего собственного изобилия, так и с помощью успешной торговли с другими, стали теперь грабить и лишать её изобилия силой огня и меча. Поляки грабили и убивали повсеместно в отместку за бойню, совершенную во дворце в Москве, не щадя никого, невзирая ни на род, ни на пол, ни на положение, ни на возраст людей, которые встречались на их пути. Однако, большинство людей заранее спрятались в городах, крепостях, лесах и других укрепленных местах.
Однажды придя в Россию, эти бедствия в скором времени настолько глубоко пустили корни, что в течение длительного времени их нельзя было искоренить, а Дмитрий либо был на это согласен, либо был не в состоянии обуздать их. Он, однако, двигался со всей возможной скоростью к Москве с целью своими быстрыми переходами уменьшить вред, наносимый его стране, или, напротив, горя желанием быть отомщенным в том самом месте, где ему причинили такое зло и подлость. Подойдя, наконец, к Москве, он осаждает город 43, но встречает неожиданное сопротивление и обнаруживает, что он настолько укреплён людьми и вооружением, что является почти неприступным. Все укрепленные и важные места вокруг города были в скором времени взяты и отданы полякам, которые творили там всевозможные акты жестокости. Дмитрий выжидал, стараясь отрезать любую возможную помощь городу, так что вскоре московиты стали испытывать большие лишения и бедствия. Чтобы описать во всех деталях эту осаду, которая длилась в течение двух лет, потребовалась бы отдельная книга. Я же, насколько это будет в моих силах, только затрону самые важные события, произошедшие в это время.
Vansusce, зная о невзгодах, которые претерпевают жители страны от жестокости поляков и опасаясь также еще более сильных бед в городе в случае продолжения осады, срочно и секретно направляет своих гонцов к королю Швеции Карлу, которого он знает как смертельного врага польского короля Сигизмунда, с просьбой оказать помощь по снятию блокады на определенных условиях 44. Король Карл в это время имел армию, состоящую из французов, англичан и шотландцев, которым платил на случай любых действий со стороны Сигизмунда. Понимая, что в то время судьба задуманного им предприятия решалась в России, и зная также, что вступив в Россию, поляки будут представлять для него большую опасность, чем в его собственной стране, он охотно соглашается на просьбу Vansusce использовать этих иностранных наемников, которых он усилил множеством отрядов шведов, доведя численность армии до двенадцати тысяч человек и передав ее под командование некоему Понтусу Делагарди 45, французскому военачальнику, человеку, который пользовался среди них больше славой, нежели своими достоинствами.
ГЛАВА 9
Сэр Роберт Ширли прибывает в качестве посла из Персии к Дмитрию в его осадный лагерь. Московиты бунтуют, но их умиротворяют. Glasco арестовывают по подозрению, осуждают, предъявляют ему обвинения и казнят в Москве.
Хотя Knesevansusce и не испытывал большой симпатии к королю Карлу, а также чувствовал отвращение к тому, что такое большое количество иностранных наёмников необходимо привести в Россию, чтобы они разоряли и грабили страну, он, однако, знал о существующих разногласиях между ним (королём Карлом — Е.К.) и королём Польши Сигизмундом и делал всё для того, чтобы использовать это, заставить разногласия между ними служить его собственным целям. Он считал, что лучше всеми средствами избавиться от поляков, чем даже на самых хороших условиях согласиться на их пребывание в стране, делая таким образом выбор между иностранцами, которых было можно и нельзя терпеть. В то время, как в Швеции собирались силы для выполнения данных планов в России, а Дмитрий со своей армией находился вокруг Москвы, в качестве посла к Дмитрию прибыл из Софии в Персии этот храбрый дух Англии, Сэр Роберт Ширли 46, который попросил его помощи в качестве вклада в общую борьбу христианских государей против общего врага — турок. Там он нашёл такой приём, который только был возможен в те неспокойные времена в лагере, находившимся на военном положении. Но относительно дела, с которым он прибыл в качестве посла, существующие заботы отрезали какую-либо возможность предоставления такой помощи в настоящее время, и посему после нескольких дней его пребывания там, получив множество почетных наград и подарков, он отбыл, имея на руках лишь надежды и честные обещания. Однако, его приезд туда позволил Московитам сделать предположения о том, что город осадил именно настоящий Дмитрий, и что сообщение о его смерти было всего лишь вынужденным делом, так что почти повсюду и особенно в Москве они начали роптать, шептать друг другу, что из-за их неверности Бог отвернулся от них и от города и передал их в руки иностранцев и прочих. Между собой они говорили, что быть такого не может, чтобы король Польши, другие князья и многие из русской знати, находящиеся в осадном лагере вокруг города, были в течение такого долгого времени обмануты фальшивым царём, что его бы выдали либо внешность, либо поведение, либо речь, либо какое-то сообщение или еще что-нибудь. Сравнивая время настоящее с временем прошедшим, они обнаруживали, что ошибки и неблагоразумные поступки молодого царя, который был их природным государем, было легче переносить, чем более мягкое правление узурпатора, так как злоупотребление им своей властью и нестабильность его положения вызвали бесконечные опасности и беды со стороны противоположного лагеря, из-за которых они теперь так страдали и, похоже, в будущем будут страдать еще больше. Когда это роптание и тайные откровения достигли ушей Vansusce, он начал размышлять и с целью предотвратить все возможности образования оппозиции внутри города, он постарался умиротворить московитов, приложив для этого все свои силы, и посему послал тайно (с надежным сопровождением) некоторых знатных людей из его друзей в осадный лагерь к царю с поручением заявить, что если он является настоящим Дмитрием, его действительным и законным государем, он должен доказать это своей естественной любовью и заботой о стране, а не заставлять ее так страдать и проливать кровь своего народа из-за жестокости поляков, а со своей стороны, если он обнаружит, что это на самом деле так, он не только сдастся ему, передав титул и власть, которыми в настоящее время обладает, вместе с городом и другими местами, находящимися под его контролем, но также со всей покорностью признает его и будет служить ему со всей верностью и уважением как своему настоящему господину. Затем он дал им наставления принять его извинения за те заговоры и действия, которые он совершил, а также, соблюдая уважение, поставить ему в вину его терпимость по отношению к преступлениям поляков, что вызвало ненависть и негодование московитов в такой степени, что, достигнув самой высокой точки и вылившись в действия, они превратились в бушующий поток или сильное наводнение, которое остановить нет никакой возможности. Он пожелал, чтобы они далее обратились к обсуждению деталей и затронули от его имени несколько вопросов: что он был вынужден воспользоваться предложениями своих друзей и возможностью любого восстания, преследуя ту цель, что избранный, как он, их главой, он будет надежнее всего охраняться, а это, по его словам, он узнал из будущего и необходимости, которые учат любое существо защищаться. И хотя он может в течение длительного времени выдерживать осаду, а также знает, что в Швеции готовы силы, чтобы попытаться прозвать осаду, он тем не менее откажется от этих новых надежд и военных планов и сделает всё возможное, чтобы заключить мир, при этом торжественно заявив, что если по милости его величества он сможет пользоваться теми землями, почестями и должностями, которые частично он получил по наследству и частично — в качестве подарков от покойного царя и за счет своего собственного продвижения, никакой государь в мире не сможет найти настолько лояльного подданного и верного джентльмена, чем он. Дмитрий, хотя и подозревал подвох, тем не менее согласился на переговоры, а спустя некоторое время прервал их, отпустив посланников с добрыми словами. По возвращении в город они, по наущению Vansusce, объявили, что он не настоящий, а фальшивый Дмитрий, и что, если они продержатся несколько дней до прихода шведской армии, осаду можно будет легко снять.
Vansusce также энергично взялся убеждать московитов терпеть осаду до прихода сил короля Карла. Между тем Дмитрий тайно узнал о некоторых причинах недовольства, которое Vansusce испытывал к предателю Glasco, что выразилось как в отказе выдать ожидаемое им вознаграждение, так и в смене благосклонности и моральной поддержки Vansusce — поскольку это обычно так и происходит с узурпаторами, которым для выполнения их целей служат такие министры. Использовав их до конца, они превращают эти услуги в преступления, особенно в тех случаях, когда есть ожидание вознаграждения сверх всяких заслуг — благодеяния для тиранов удовольствия уже не приносят, поскольку они легко могут возвратить эти милости себе. Раз преступив черту, они уже думают не о том, как наградить, а о том, как убить. Так и Glasco, вообразив, что его услуги Vansusce настолько велики и достойны награды, что за них и половины государства мало, упомянул, что для того, чтобы вернуть себе любовь и уважение Бога и людей, ему не остается никакого другого пути, как еще раз пройти по тропе измены. Дмитрий, стремясь сыграть на этом недовольстве Vansusce, с помощью которого можно добиться некоторых возможностей для неожиданного вторжения в город, от своего имени секретно послал Glasco письма, в которых коснулся (в мягких выражениях) его неверности, а также измены, на которую его преступные стопы направила его растленная порочная душа. Он дал ему слово государя, что если он найдет для него способ, как войти в город, он не только простит ему его прошлое, но и восстановит его в прежней должности и милости. Эти письма были перехвачены и доставлены Vansusce, который тотчас приказал заточить этого предателя в тюрьму, где, претерпев в течение долгого времени большие бедствия и страдания, он был подвергнут суду и признан виновным, а затем, неважно, был ли он виновен в предъявленных ему обвинениях или не был, он был казнён в Москве — достойная смерть для такой жизни. Было также много других, обвиненных в преступном сговоре с ним, и поскольку я не знаю их имен, я не буду описывать, что с ними произошло, однако мне сообщили, что никто из них не умер естественной смертью, кроме одного, который по-прежнему живет в глухой деревне в России в бедности, жалкий, несчастный и отверженный всем миром.
ГЛАВА 10
Король Швеции Карл присылает в Россию армию в двенадцать тысяч солдат под командованием французского военачальника Делагарди. Русские присоединяются к ним и они прорывают осаду. Царь Дмитрий снова бежит в Калужское княжество.
Теперь с приходом этой армии, состоящей из представителей такого множества стран — англичан, французов и шотландцев — Россию ожидали еще большие бедствия, поскольку хотя они пришли как друзья на помощь, однако, кто может удержать армию от разорения страны и насилия, в чем несчастные русские убедились воочию в ходе этой кровавой войны, когда не только их имущество и скот, но даже жены и дочери стали легкой добычей похотливого аппетита солдат. Было начало лета 47, когда эта армия короля Карла вступила в Россию под командованием вышеупомянутого французского военачальника Делагарди 48, на полном ходу прошла в походном марше к Москве и разбила лагерь в наиболее удобном месте неподалеку от осаждающих город поляков. Дмитрию уже ранее советовали снять осаду те, кто заранее предвидел, как уже говорилось в этом повествовании, что войскам Дмитрия будет сложно оказать сопротивление как силам Москвы, так и этой новой собранной армии, поскольку, будучи очень сильно ослабленными этой длительной осадой, и противостоя теперь еще и этой свежей армии, они оказались как бы в окружении и вскоре обнаружили потребность в провианте и других необходимых вещах, что в короткий промежуток времени привело их к большим лишениям. Для усиления шведской армии бpaт Vansusce Дмитрий 49 выдвинулся вперед с двадцатью тысячами русских солдат, чтобы соединиться со шведскими силами. Теперь все пути, по которым могла поступать помощь лагерю поляков, были перекрыты. Царь Дмитрий оказался в необычайно бедственном положении, поскольку не только он сам испытывал лишения, но и поляки начали так сильно роптать и бунтовать против него 50, что он был вынужден часто слышать дерзкие слова и упрёки в свой адрес о том, что он — несчастный государь рожден жить под звездой, несчастливой не только для него самого, но и для тех, кто эту судьбу с ним разделяет.
На совещаниях, которые проходили ежедневно, мнения постоянно разделялись: некоторые советовали пробиваться через шведскую армию, другие — продолжать осаду, большинство же предлагало переговоры. Последнее устраивало Дмитрия в наименьшей степени, так как он хорошо знал, что не будет достигнуто никакого соглашения без его передачи живым или мертвым в руки Vansusce. И хотя поляки сознавали, что это для их безопасности является самым лучшим, они тем не менее питали отвращение к этому варианту как к делу мерзкому — предать государя, которого они обязались охранять, и отдать в руки врагов того, кого они поклялись защищать. Продолжать осаду не представлялось никакой возможности, поскольку запасы провианта в лагере настолько истощились, что в качестве съестного поглощалась любая провизия вплоть до того, что они были вынуждены есть своих лошадей, а из этой скудности провианта вытекала высокая смертность. В ситуации, когда поляков так косила смерть, что им не хватало земли для захоронения трупов, несчастный государь сидел в одиночестве в своей палатке, будучи в полном смятении и безысходности, нуждаясь в этих бедственных условиях как в мужестве, так и в добром совете, и при этом наблюдая, что его авторитет в лагере падает, что его команды не выполняются. Он боится, что его убьют, что ему подадут чашу с ядом, и хотя причины этих страхов не имеют под собой основания, так как таких намерений не существует, разве может находиться в спокойствии и быть довольной смятенная душа, отягощённая скорбью, подавленная заботами, полная тревожных дум! Его друзья, несколько русских из знати, которые находятся при нём, успокаивают его и дают ему совет, что ему вместе с теми небольшими отрядами русских, которые всё еще находятся под его командованием и были всегда верны ему во всех перипетиях судьбы, численностью, однако, не превышающей тысячи человек, надо совершить смелую попытку глубокой ночью прорваться через шведскую армию. «Время и место, — говорили они, — диктуют вам настоятельную необходимость принять это опасное решение или умереть. Третьего пути вам не дано. Вам не следует сомневаться в нашей верности, поскольку наши жизни находятся в такой же опасности, и если мы останемся живы или погибнем, это будет наша слава, заключающаяся в том, что мы либо спасли вас от опасности, либо отдали свою жизнь на благо нашего государя. Что касается самой попытки, она, к счастью, может оказаться не настолько опасной, как это кажется. Тёмная ночь, неожиданность действий и выгодное положение, в котором мы находимся — напротив фланга шведской армии, могут удачно содействовать нашему безопасному продвижению и уменьшить ожидаемые потери. Как бы то ни было, наибольшая опасность — это оставаться здесь, что без всякого сомнения будет означать полный разгром». Эти слова вкупе с безнадежным состоянием дел, неожиданно заставили его оценить замысел и принять мужественное решение о такой попытке, что было сделано настолько быстро и тайно, что не было обнаружено вплоть до сигнала тревоги. Это произошло примерно в полдень, весь вечер прошел в совещаниях и отдаче распоряжений, что также было сделано настолько правильно, что сами поляки ничего не заподозрили. И вот пришел час, когда Дмитрий должен бьы пройти такое же или даже еще более опасное испытание (по общему мнению), чем то, которое было в московском дворце, правда, сопряженное с меньшими опасениями и страданиями, поскольку его несчастная судьба настолько приучила его к таким катастрофам, что его душа, казалось, привыкла к лишениям. Когда всё было готово, они начали выдвижение. В шведской армии был подан сигнал тревоги, который был настолько неожиданным для всех повсюду, что вызвал ужасное смятение: поляки опасались неожиданного нападения со стороны шведской армии, шведы — со стороны поляков. Войдя в палатку царя и не обнаружив там ни его охраны, ни его самого, они (поляки — Е.К.) стали кричать, что он предал их. Делагарди подтягивает свои самые лучшие силы к центру своего лагеря и там ожидает попыток наступления. А в это время царь, потеряв несколько человек, уходит от опасности, чему очень хорошо содействует темное время ночи. И до рассвета его проводники выводят его туда, где он может уже не опасаться преследования. Впоследствии, однако, многие поляки последовали вслед за ним и сдались ему в Калуге 51.
Всё это время оба лагеря находились без движения и не совершали никаких попыток нападения ни с одной, ни с другой стороны. Горожане, не знающие причины тревоги, были вскоре в боевой готовности, однако продолжали оставаться в пределах городских стен. Поляки к утру обнаружили замысел и, будучи полностью вынужденными считаться с необходимостью, запросили у Vansusce мирную капитуляцию, которая была им предоставлена. Было составлено мирное соглашение, подписав которое, поляки снялись с места и со знаменами отправились: некоторые в другие места России, где стали казаками, занимающимися грабежом, другие — назад в Польшу, где доложили своему королю о том, каким образом Дмитрий совершил свой побег, который привел к их собственным вынужденным действиям. Он навсегда отказался от своей дружбы и союзничества, объявив, что впредь никогда не будет помогать ему (Дмитрию — Е.К.) ни людьми, ни деньгами. Но хотя король и казался недовольным, в душе же на самом деле был рад предоставившейся возможности отомстить и возместить понесенные им потери и под этим предлогом, наряду с нарушенным обещанием о передаче ему Северского княжества, захватить все Русское государство и владеть им самому, что вскоре он и сделал, о чем вы узнаете из дальнейшего повествования. Таким образом была окончательно снята польская осада.
ГЛАВА 11
Kresevansuske по-прежнему продолжает удерживать узурпированную власть. Король Польши Сигизмунд прибывает в Россию с армией в сто тысяч человек, осаждает Смоленск и огромный город Москву. Царь Дмитрий совершает еще одну попытку, однако его отбрасывают снова в Калугу.
Теперь Vansusce, как никогда ранее, пользовался огромной властью в государстве и уважением народа. В городе теперь ежедневно проходили празднества и торжества, которые все посвящались успешным делам Vansusce. В общественных местах каждый день произносились торжественные речи с выражением бессмертной славы и вечной благодарности величию Vansusce, причем тональность речей была даже выше обыкновенной лести. Его мудрости и осторожности приписывались безопасность людей и сохранение их жизни и имущества, а также общее благосостояние всей страны, явную угрозу полного разорения которой он уменьшил. «Благо от мира в стране, — говорили они, — и почти райское счастье в государстве мы получили от Его Царского Величества в его природном и политическом лице, причем первое настолько абсолютно по крови и качеству, а второе настолько превосходно по достоинствам и решениям, что ему, по величию и территории, простирающейся от реки Днепра до Каспийского моря, нет равных среди государей по славе и известности, все они уступают ему, и вся страна рада тому, что на смену сластолюбивому и полному недостатков правителю, каким был Дмитрий, пришел государь таких высоких достоинств и уважения». Также выражалась огромная благодарность и вручались богатые подарки французам, англичанам и шотландцам, которые по-прежнему содержались в Москве, в своем гарнизоне, за их усилия и проявленный героизм по защите страны. Однако, хотя в течение этого времени в городе было так безопасно и спокойно, поляки оставались по-прежнему в стране. Захватив множество крепостей и укрепившись во многих местах, они совершали всевозможные акты отвратительной жестокости и злодейства по отношению к бедному народу, который был поставлен в такое положение, что не имел ничего собственного, ни своих жен, ни детей, ни имущества, являясь предметом продажи и грабежа со стороны похотливых и жадных поляков — в своих домах их уничтожали огнем и мечом, в лесах их ждала смерть от голода и холода. Таким образом, во многих частях страны бедные русские по-настоящему страдали и подвергались мучительным испытаниям — живые и мертвые, они были под гнетом тирании поляков. Однако, эти действительно имевшие место несчастья и бедствия являлись всего лишь как бы мучительной болью или болезнью, поразившей одну часть или одну из конечностей тела, если их сравнивать с последующими разрушительными болезнями, которые мучили и почти разрушили все тело государства. Дело в том, что к этому времени король Польши Сигизмунд собрал мощную армию, состоявшую из многих национальностей, таких как татары, литовцы, курляндцы, а также нескольких отрядов из Англии, Шотландии и Голландии, множества казаков, то есть людей со всех стран мира, привлеченных лишь жаждой убивать и грабить.
Узнав об этих крупных подготовительных действиях в Польше, Vansusce укрепляет Москву и другие важные города России, среди которых особое внимание уделяет городу Смоленску, в котором князем и губернатором был некий Knelacob 52 из знати, обладающий большой властью и заслугами, однако в то время по каким-то причинам он передал управление и оборону города другому человеку, имя которого я выяснить не смог. Таким образом, когда все было подготовлено, поляками для вторжения, а русскими для сопротивления, Сигизмунд выступил со своей армией, насчитывающей сто тысяч воинов 53. Это имело место где-то около Михайлова дня 54 в 1609 году, так как он оставался на месте с целью дождаться окончания сбора урожая, чтобы люди освободились для вступления в его армию. Вторгшись в Россию, он со всей своей армией подошел к городу Смоленску, его генерал-лейтенантом был некий Жолкевский, воин знатного происхождения, прославившийся в войне против Турции 55.
До этого Vansusce (о чем мне следовало упомянуть раньше) обратился за дополнительной помощью 56 к королю Швеции Карлу, который направил гонцов во Францию, Англию и Нидерланды за людьми. В Англии было набрано две тысячи английских и шотландских добровольцев под командованием военачальника Колвила 57, шотландца, подполковника у милорда Вормстона, и военачальника Коброна 58, бравого воина, полковника кавалерии. Из Франции и Нидерландов в это же время были посланы силы численностью в одну тысячу человек, французы — под командованием месье Лавиля 59, военачальника, пользовавшегося среди них известностью и уважением, голландцы — под командованием полковника Дуэ 60: силы Англии и Шотландии прибыли в Швецию примерно в конце мая вышеуказанного года 61, одни — в Нюлис 62, другие — в Стокгольм, третьи — в другие места, в зависимости от неустойчивых ветров и погоды. Через некоторое время все они встретились в Стокгольме, где развлекались, совершенствовали свою подготовку, а затем приняли присягу королю Карлу. Наши силы, которые к тому времени объединились с силами Франции и Голландии, оставались там большую часть лета до конца августа, когда король был в готовности выполнять свои намерения по отношению к России. Примерно в начале сентября эта армия направилась по морю в Россию, но в результате переменных ветров оказалась у берегов Финляндии, где военачальники не знали, в каких местах высадить людей. В условиях, когда было холодно и продукты питания оказались за бортом, многие наши люди, не привыкшие к такому суровому климату, умирали, одни — от голода, другие — от сильного холода. Будучи не в состоянии выносить такие экстремальные условия, наши силы высадились под руководством губернатора Або, города, расположенного на побережье моря, с тем, чтобы оттуда следовать пешим строем до города Выборга, находящегося на расстоянии семидесяти лиг 63 от места высадки. На этом отрезке пути они потеряли от сильного холода многих людей, многие также заболели и отстали, однако впоследствии смогли догнать армию. Добравшись наконец до города Выборга в Финляндии, наши силы смогли отдохнуть после такого длительного марша. Их гостеприимно приняли горожане, в городе они встретили Рождество и отдыхали там в течение четырнадцати дней, не отказывая себе ни в чем. По истечении этого времени они проследовали трехдневным маршем к побережью. Морской залив, отделяющий в этом месте Финляндию от России, был узким: здесь они прошли по льду восемь лиг и, наконец, вступили на территорию России. Люди в этой стране, не ожидавшие их прибытия, покидали свои дома, убегая в леса и другие глухие места. Претерпеваемые ими военные невзгоды от преступлений солдат были такими сильными, что у них были причины не доверять никому — ни тем, кто пришел защищать их, ни тем, кто пришел их уничтожать. Наши войска, однако, на пути не совершили никакого грабежа, кроме добычи провианта, который был здесь в изобилии. В течение последующих четырех месяцев: января, февраля, марта и апреля наши силы продвигались небольшими дневными переходами, руководствуясь направлением и указаниями проводника, некоего Бориса из знати этой страны, назначенного с этой целью Vansusce 64. В течение этого похода они освободили те части страны, которые ранее были захвачены поляками, первым был освобожден важный город Старая Русса, который поляки при их приближении покинули бегством. Однако месье Лавиль с небольшим кавалерийским отрядом настиг их и уничтожил. Оттуда они направились к городу под названием Осташков, который поляки немногим ранее осадили, однако, пытаясь взять его штурмом, натолкнулись на неожиданное сопротивление. Узнав о приближении иностранных войск, они пустились в бегство до нашего прибытия.
К этому времени солнце в своем восхитительном движении прошло точку равноденствия и превратило унылые картины разрушительной зимы в радостный пейзаж красоты лета. К этому времени, что было в начале мая, наши войска оказались в очень приятной части страны, где они имели в большом достатке все необходимое для людей и лошадей. После нескольких дней похода по этой благословенной части страны наши силы получили разведывательное донесение о местонахождении врага численностью в семь-восемь тысяч человек. В городе под названием Ariova 65, находящийся от них на расстоянии примерно восьмидесяти верст, что в английском измерении равняется шестидесяти английским милям. Ariova был крупным городом, расположенным на склоне холма, разделенным на две равные части большой рекой Волгой и имеющим сильную и красивую крепость. Однако, сам город не был окружен стеной и не был защищен от нападения.
Получив достоверные сведения о городе, численности поляков, расстоянии до города и кратчайшем пути до него, наши люди приступили к совещанию о том, что лучше сделать, чтобы обеспечить внезапность подхода к городу и штурм поляков. И, как обычно бывает при обсуждении таких важных вопросов, возникли различия в суждениях и мнениях. Одни выдвигали свои предложения, другие придерживались другого мнения, наиболее храбрые по духу, движимые благородным стремлением быть достойными славы и величия других, с готовностью предлагали свои услуги. Полковник Коброн первым предложил решить эту задачу кавалерией численностью в пятьсот лошадей, однако его замысел посчитали слишком опасным, и он не был одобрен. Месье Лавиль, французский полковник, вызвался достичь тех или иных важных результатов, если предоставится возможность, силами в четыреста кавалеристов. Очень часто в таких спорных случаях непредусмотренные случайности и незапланированные действия имеют большие возможности и более неожиданный успех, чем заранее обдуманные и согласованные решения. От каждой части объединенных сил, английской, шотландской и французской, было отобрано в общей сложности четыреста человек кавалерии, включая выделенных в помощь еще трех военачальников: Космора 66 из бедного сословия, очень храброго воина, проявившего себя в войнах Нидерландов, Крэйла, англичанина, и Кретона, шотландца. С этими силами рано утром Делавиль отправился из расположения армии по направлению к городу Ariova. На пути они встретились с конным отрядом противника численностью в сто лошадей, который находился на окраине леса. Этот отряд был отправлен из основной армии в Ariova в качестве дозорного для обнаружения наших сил, так как их разведка донесла им, что наши войска уже находятся в стране. Дозорные отряда, обнаружив наши силы, подняли тревогу, и отряд немедленно повернул назад, спасаясь бегством. Однако наши силы вступили в преследование, некоторых убили, других загнали в реку Волгу. Остальным удалось уйти от преследования, удирая, они поджигали все на своем пути, а, прибыв в Ariova, сообщили вести о нашем приближении. Делавиль со своими силами продолжал путь без каких-либо происшествий, пока они не добрались до небольшой реки, которая из-за позднего таяния снега оказалась настолько глубокой и имела такое быстрое течение, что они не знали, как переправиться через нее. Делавиль сам вызвался сделать попытку, однако другие его остановили, посчитав это опасным. Французский воин из его отряда, являя пример больше отваги, нежели предусмотрительности, отправился через реку вброд верхом на лошади, но не справился со стремительным течением и утонул вместе с лошадью. В течение некоторого времени они искали брод, однако, не нашли такового: наконец, им удалось обнаружить узкое место, где, (разобрав старый дом, стоящий совсем рядом), с помощью стропил от этого дома они соорудили небольшой мост, по которому переправились пешком, держа под уздцы плывущих рядом лошадей. После этого они отправились вперед и шли, пока примерно в полдень не оказались в пределах видимости Ariova. Подойдя к месту, откуда можно было обозревать город, Делавиль увидел, что он разделен на две части рекой Волгой, а на на другом берегу реки далеко вдали развеваются в большом количестве знамена противника. Неожиданность происходящего вызвала смятение у обеих сторон, у поляков, считающих, что рядом находится основная армия наших войск, и у наших, предполагающих, что численность противника на этом берегу реки не уступает его численности на другом, хотя этого замечено не было. Они все же продолжали двигаться по направлению к городу с решимостью действовать достойным образом — умереть или одержать победу. Когда они подошли к городу на расстояние в половину лиги, то заметили, что против них движется в наступление кавалерия противника численностью в пятьсот лошадей. Мгновение спустя обе стороны стояли, созерцая друг друга, затем сорок всадников противника устремились вперед с показной решимостью нанести удар, двенадцать — тринадцать наших всадников произвели ответную атаку, убив несколько человек и вернув остальных назад в строй врага. И, таким образом, снова обе стороны стояли, пристально изучая друг друга. Несколько человек высказало опасения, что это тактика поляков, которые хотят заманить наши силы поближе к городу, а затем окружить их войсками своей армии, находящейся на другой стороне реки.
Но Делавиль, отвага которого победила все опасения, понимая, что третьего пути не дано — либо умереть, либо стать хозяевами города, обладая смелым и благородным духом, выступил с небольшой речью на голландском языке и тем самым вселил мужество среди своих воинов. «Мы пришли, — сказал он, — так далеко (мои любящие друзья и последователи) с целью и решимостью сослужить ту или иную особую службу во славу наших стран и веры, для того, чтобы содействовать успеху основных действий, направленных против тирании поляков, на пользу этой стране от имени короля Швеции. Этот пост военачальника, который сейчас я занимаю с вашего согласия, я буду стремиться всеми силами использовать как для вашей безопасности и благополучия, так и для полдержания моей собственной чести и репутации. И, хотя мы все являемся представителями разных народов, языков и традиций, мы все вместе связаны в этом деле неразрывными узами любви и партнерства, чтобы вместе жить или умирать. Нашей самой сильной надеждой является то, что с нами наш Бог, который будет защищать нас всех, направляя каждого указующим перстом. И посему пусть не страшит нас ни наша собственная слабость, ни сила врага, так как кроме стремления к славным достижениям, что побуждает вперед любой достойный уважения ум, у нас есть и необходимость наступать, поскольку назад мы идти не можем без непременного позора и гибели — все места опустошены и разграблены поляками и невозможно будет найти никакого подкрепления, реки и равнины также дадут им преимущество для того, чтобы, используя свое превосходство в силе, окружить и раздробить нас, и, если я не ошибаюсь, они больше опасаются нас, чем мы их, о чем я сужу по тому, как неуверенно развеваются их флаги на другой стороне реки, возможно, потому, что они опасаются, что не получили полных разведывательные сведений о том, что мы должны получить подкрепления от наших основных сил, которые, как они полагают, находятся рядом. Эти их опасения дают мне надежду, что вместо поляков сегодня ночью мы будем отдыхать в этом городе». И затем с громогласным и страстным кличем: «Ihesus met ounce», который по-английски означает «Иисус с нами!», они отважно бросились вперед. Первый удар нанес командир англичан Космор, за этим последовала атака французов.
Поляки, увидев такое решительное наступление, опасаясь (как стало известно впоследствии) приближения нашей основной армии, повернули назад и обратились в бегство. Несмотря на то, что у них в резерве было еще четыреста лошадей, наши силы преследовали их на полном ходу, многих порубили мечом, большая их часть бросилась в реку Волгу, думая добраться до их основной армии, однако большинство из них утонуло. Таким образом наши силы вошли в город Ariova без какого-либо дальнейшего сопротивления, обнаружив крепость покинутой. Это привело их в изумление — чтобы город с крепостью такой силы и важности, обороняемый восемью тысячами воинов, был так оставлен.
ГЛАВА 12
Vansusce посылает свои войска для воссоединения с иностранными в количестве тридцати тысяч человек. Генерал Делагарди, командующий иностранными войсками, пытается снять осаду поляками Смоленска, но в жестокой битве объединенные войска терпят поражение от поляков.
Захватив таким образом Ariova, наши войска оставались там в течение трех дней до тех пор, пока не подошла наша основная армия. Поляки в это время находились в городе на другой стороне реки. Но когда они увидели, что подходят все наши силы, они ускорили свой отход, а так как они считали, что жители города их предали, глубокой ночью с целью мщения подозреваемым в этом они подожгли эту часть города, и крайне жестоко и варварски жгли и убивали всех — мужчин, женщин и детей; это было прискорбное зрелище: видеть огонь и слышать отчаянные вопли людей и, что было наиболее ужасным, при отсутствии у поляков жалости к этим людям у наших войск не было возможности освободить их из-за того, что не было лодок для переправы через реку. Поляки таким образом выместили свой гнев на бедных русских — кровью и огнем, как сущие дьяволы, беспощадно уничтожая в этом горящем земном аду несчастных от мала до велика — от беспомощной старости до невинного младенчества, а затем маршируя в походном строю из города под бой барабанов, звуки труб, с развевающимися знаменами, как будто достигли каких-то значительных успехов. Рано утром Делавиль, которому русские накануне подвели вверх по течению реки множество лодок, обнаружив, что поляки уходят, переправил свои основные силы через реку и бросился за ними в погоню. К вечеру они перехватили поляков в их лагере, многих из них убили, забрав большое количество знамен, а остальных обратили в бегство. По мере своего продвижения поляки по-прежнему жгли и грабили страну, не давая нашим силам никаких возможностей облегчить преследование. Поэтому через три дня, очистив от неприятеля этот район страны, наши силы возвратились в Ariova, где наша армия находилась в течение примерно четырнадцати дней; а так как противоположное всегда лучше познается через противоположное, они поняли преимущество отдыха после своих тяжких трудов и достатка после многих лишений — ведь здесь они нашли то изобилие, в котором ранее в других местах нуждались.
Через небольшой период времени Лавиль с Космером Муром, а также с лейтенантом Конисби, очень решительным воином, захватили город под названием Погорелое 67 вместе с сильным укреплением, занятым поляками. Город был захвачен ночью и мечу Vanscusce были преданы все, кроме губернатора и нескольких других людей, которым удалось спастись. Через некоторое время Лавиль вместе с многими английскими, шотландскими и французскими офицерами направился в Москву, где Vansusce с почестями встретил их, вручив каждому щедрые подарки и награды. Там они встретились с Делагарди 68 и нашли русских в хорошей боеготовности. Сигизмунд еще до осады Смоленска, понимая важность свободных проходов до Москвы, получив дополнительные разведывательные данные о том, что их силы готовы объединиться для того, чтобы снять осаду Смоленска, неожиданно послал под командованием генерал-лейтенанта Жолкевского пятнадцать тысяч уланов и тридцать тысяч казаков для взятия имеющего большое значение укрепления под названием Григорьевское 69, которое находилось на пути между двумя крупными городами: Москвой и Смоленском. Учитывая, что это укрепление осаждено таким образом со всех сторон, Vansusce вывел свою армию из Москвы, назначив генералом над ней своего брата Дмитрия, который, объединившись с иностранными войсками под командованием генерала Делагарди, направился к Григорьевскому укреплению, при этом объединенные силы насчитывали сорок тысяч человек. Когда армия была на расстоянии двухдневного перехода от этого укрепления, противник получил от нескольких наших дезертиров разведывательные данные о приближении армии, ее количестве и намерениях, что держалось в секрете в расчете на внезапный штурм ночью 70. Жолкевский для предотвращения их планов накануне выдвинул из своего лагеря три тысячи пятьсот воинов, состоящих из знати и джентльменов высоких рангов и большой решительности, пришедших из Польши вместе с королем, а также семь тысяч казаков, и с этими силами, имея в резерве еще девять тысяч уланов, глубокой ночью совершил марш и ранним утром в Иванов день 71 внезапно обрушился с ударом на наши позиции. Наши люди надеялись на то, что московиты, знающие местность, будут в дозоре и поднимут тревогу в случае любого приближения неприятеля. Однако русские, боявшиеся высунуться из их лагеря, стали причиной нашего несчастного поражения и их собственного горького разгрома, так как наши люди были застигнуты врасплох таким войском. Генерал Делагарди, учитывая нехватку времени и степень опасности, смог по-своему распорядиться нашими силами. Он поставил Эдварда Горна 72, настоящего воина и бравого командира, во главе полка финнов, который принял на себя первый удар поляков. Но в силу количественного превосходства польских пехотинцев его полк отступил, едва сдержав удар. Полковник Коброн, командовавший английскими силами, выдвинулся вперед со своим войском для отражения атаки поляков. То же самое сделали французы и голландцы. Но Жолкевский, видя, что они имеют слабое вооружение и недостаточное количество лошадей, будучи воодушевленным поражением финнов, смело и решительно воспользовался своей удачей и вскоре нанес поражение силам иностранцев, хотя и потеряв при этом многих своих уланов. Видя судьбу наших войск, вся армия русских, будучи сама вне опасности, отступила, не произведя ни одного удара. Наши пехотинцы, видя, как развиваются события, забаррикадировались с помощью телег и повозок, решив биться до последнего солдата или добиться какого-либо выгодного перемирия. Жолкевский, увидев это и сомневаясь в возможности осуществления каких-либо дальнейших обманных действий, также отступил к Григорьевскому укреплению 73, будучи удовлетворенным победами этого дня, и сделал следующие предложения: если они прекратят сопротивление, они будут иметь свободный выбор: либо служить царю, либо королю Польши, за то же жалование. Если они захотят вернуться к королю Швеции 74, то им это будет разрешено, если они захотят возвратиться в свои страны, то при этом им будет выдано разрешение и оказана помощь в проходе по польским землям при благосклонности короля. Эти предложения были приняты, и, сдавшись, они разделились: одни вернулись к царю, другие — к королю Швеции, большинство — к полякам, многие — домой в свои страны. Таким образом, эта огромная армия, к сожалению, была расформирована и никогда больше уже не была собрана в таком виде. Делагарди, Эдвард Горн, Лавиль, Колэйн и Коброн вместе с несколькими офицерами и солдатами в количестве пятисот человек вернулись к королю Швеции.
ГЛАВА 13
Царь Дмитрий возвращается из Калуги с армией в сто тысяч человек и осаждает Москву с одной стороны города, Жолкевский — с другой. Vansusce берут под стражу и высылают в Польшу. Дмитрий снова спасается бегством в Калуге и наконец, погибает мучительной смертью от руки татарина.
Vansusce, получив известия о разгроме его армии, был очень сильно расстроен, особенно из-за поражения иностранцев, на которых он возлагал основные надежды. Теперь он видел, что Бог отвернулся от него в неминуемых опасностях, которых он не мог избежать силой человеческого разума и рассудительности. С одной стороны, он опасался Дмитрия, который в Калуге собрал армию в сто тысяч человек с целью осадить Москву. С другой стороны, он знал, что армия поляков находится под Смоленском и что она стала более сильной за счет новых пополнений. Его страшило то, что Григорий 75 не сможет удержать укрепление, носящее его имя и окруженное силами Жолкевского, и что он сдаст его по любому мирному соглашению. Он знал, что тогда на пути польской армии от Смоленска до Москвы не будет ни преград, ни остановок. В дополнение к этим его страхам, он видел, что в городе нет провианта и других запасов, необходимых для ведения военных действий. Но больше всего его беспокоило то, что его репутация в глазах московитов, как он обнаружил, упала. В то время, как Vansusce пребывал в таком состоянии тревоги и растерянности из-за этих опасений, находясь между Сциллой и Харибдой, раздумывая, какой выбрать путь, царь Дмитрий пользуется случаем и предпринимает еще одну попытку, используя вновь собранную военную силу, вернуть себе государство. Поэтому он полным ходом выступает с этой огромной армией, насчитывающей сто тысяч человек, которые в эти смутные времена перебежали к нему либо из верности, либо из заботы о собственной безопасности. В этой армии было также десять тысяч поляков, которые последовали за ним во время его последнего бегства из Москвы 76. Итак, будучи снова царем, командующим такой армией, которая, однако, была страшна больше своей численностью, нежели вооружением и отвагой воинов, подошел к городу (Москве — Е.К.), укрепил свой лагерь и установил артиллерию, которая вскоре начала вести огонь. Король Польши Сигизмунд, получив сведения об этом, в свою очередь пользуется данной ситуацией и посылает Жолковского, своего генерал-лейтенанта, который незадолго до этого захватил Григорьевское укрепление, во главе сорока тысяч человек, для осады города с другой стороны. В его армии было также полторы тысячи иностранцев, англичан, шотландцев и французов, которые поступили на службу к королю Польши 77 после своего поражения на Иванов день. Теперь этот большой город был окружен со всех сторон большим количеством воинов и в скором времени претерпел такие сильные невзгоды, какие только можно представить среди наихудших бедствий — такова была несчастная судьба этого города, где царили ужас и отчаяние, был слышен гул орудий за городом, плач женщин и детей внутри него, шум барабанов, труб, лошадей, аркебуз, беспомощные стоны умирающих — все это стало земным адом для несчастных московитов. Кроме того, муки настоящего голода были настолько сильны, что эти невзгоды стали для них невыносимыми. Теперь у Vansusce не осталось ни поддержки, ни надежды, и каждый день он боялся предательства со стороны своих собственных соратников, если мы можем назвать предательством измену изменнику. И его опасения оказались правильными, так как большая часть знати, стоявшая вокруг него, учитывая существующую ситуацию и в душе преуменьшая значение состояния дел в прошлом, пришла к мнению, что Vansusce был действительно первопричиной всех этих несчастий, и что Бог таким образом наказал их людскими бедствиями за то, что они позволили узурпатору править собой. Поэтому вняв, наконец, этому совету, они заключили Vansusce под стражу 78 и стали между собой совещаться, предлагая либо самим заключить мир с Жолкевским, отдав ему пленника, либо дать возможность недобрым и неустойчивым московитам самим доставить узурпатора к их законному царю Дмитрию, находящемуся по другую сторону от города, с выражением своей покорности и верности ему и тогда, возможно, рука Господня будет снова помогать им, и в скором времени они снова обретут былой мир и славу. Однако, опасаясь его слабости и силы поляков, они решили сдать их пленника вместе с городом армии Жолкевского в подчинение королю Польши. Что было и сделано.
Между Жолкевским и Русским государством было достигнуто соглашение 79 о том, что Жолковскому будет передан город с крепостью, где будет располагаться военный гарнизон от имени короля Польши Сигизмунда, на верность которому они присягнут при условии, что Жолкевский со своей армией одновременно снимет осаду царя Дмитрия на другой стороне реки. Это предложение вместе с условием были приняты Жолкевским, который выдвинул свое условие о том, что они должны отдать в его руки заложников в количестве, достаточном для обеспечения безопасности лично его и его армии. Это условие бьыо удовлетворено и среди знати было выбрано много людей, таких как великий Патриарх Москвы, князь Смоленска Якоб и другие влиятельные лица, которых всех передали Жолкевскому в качестве заложников короля Польши 80. Жолкевский, овладев таким образом городом, направляется в наступление против Дмитрия и в скором времени наносит ему поражение. Тот снова спасается бегством в Калуге, где оказывается также покинутым всеми своими соратниками. И этот несчастный государь, перебегая с места на место и нигде не находя безопасности, впоследствии (как я слышал) пал мучительной смертью от руки татарина 81.
Жолкевский с триумфом возвратился в город, где был торжественно встречен московитами, одарившими его множеством богатых подарков. Пробыв некоторое время в городе и разместив в крепости гарнизон численностью в восемь тысяч поляков, он возвратился в Смоленск со своим пленником Vansusce и передал его своему властелину, королю Польши, который вскоре выслал его в Польшу для заключения в крепость Варинборо, где тот по-прежнему находится в мучительном заточении 82.
В следующем году Сигизмунд штурмом овладевает Смоленском 83 и возвращается в Польшу, рассредоточив большую часть своей армии по гарнизонам в России. Но вскоре происходит восстание московитов, которые, получив помощь от татар 84, после длительного и кровавого штурма, наконец, вернули себе город Москву с крепостью 85, предав всех поляков мечу. Затем была вновь освобождена Калуга, что не избавило страну от тирании поляков, которые все еще владеют большой ее частью, то проигрывая в одном месте, то выигрывая в другом, никогда не успокаиваясь и действуя по-прежнему, что приносит несчастному народу настоящие беды и страдания.
Вот таково (в моем понимании) состояние этого растерзанного Русского государства на сегодняшний день.
КОНЕЦ
(пер. Е. Н. Козлова)
Текст воспроизведен по
изданию: Генри Бреретон Известия о нынешних
бедах Росии. Европейский дом. СПб. 2002
© текст -Козлов Е. Н. 2002