Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию. Часть 2

Библиотека сайта XIII век

ГИЙАСАДДИН 'АЛИ

ДНЕВНИК ПОХОДА ТИМУРА В ИНДИЮ

[ГЛАВА]

О ПРИБЫТИИ ЕГО ХАКАНСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА К ГОРОДУ ИСФАХАНУ

В месяцы 789/1387 года [его величество] выступил походом против Исфахана. Он остановился в виду города. Великие люди и малые той области прибыли к нему с выражением покорности, полагающиеся правила которой они и засвидетельствовали перед ним. Один отряд из [победоносного] войска /30/ подошел к городу. В вечернюю пору, когда величайшее светило спрятало свою голову за горизонтом запада и светозарный образ солнца зарылся в темноте кудрей ночи, [в городе] жаждущие крови убийцы и подстрекающие к беспорядкам подонки общества совершили вероломство. Они перебили отряд войска [его величества], что был вне города, крепко заперли ворота, высунули руки из рукава бунта, а ноги поставили на арену сопротивления [его величеству]. Счастье ж отвернулось [от них], иначе какой здравомыслящий человек поднял бы меч против солнца и пошел на смерть? Ведь, иначе говоря, как может капля противостоять морю? Когда весть об этом достигла до высочайшего слуха, [его величество] немедленно сел на коня, отдав приказ охватить город со всех сторон. В стенах были сделаны проломы, и с первого же нападения, с первого удара город оказался открытым, и его хаканское величество вступил в Исфахан. Пламя сжигающего мир [царственного] гнева языками взвилось кверху, и в воскресенье пятого [44] зу-л-ха'да 789 года ¹ последовал приказ, коему повинуется вселенная, предать население города мечу мести, следуя смыслу божественного [коранского слова]: “Бойтесь смуты, она постигает не только тех, которые из вашей среды действуют беззаконно” ². Солдаты, как воды, гонимые сильным ветром злобы, пришли в волнение и, обнажив свои, подобные гиндане ³, сабли, стали, как гиндану, срезать головы, а своими блестящими, как алмазы, кинжалами стали тащить жемчуг жизни этих дурных людей в петлю смерти. Столько пролилось крови, что воды реки Зиндаруда, [на которой стоит Исфахан], вышли из берегов. Из тучи сабель столько шло дождя [крови], что Потоки ее запрудили улицы. Поверхность воды блистала [от крови] отраженным красным цветом, как заря на небе, похожая на чистое красное вино в зеркальной чаше. В городе из трупов нагромоздили целые горы, а за городом сложили из голов убитых высокие башни, которые превосходили высотою большие здания.

Стихи

Уничтожение напало, как леопард,
И смерть открыла свои пасти, как крокодил.
При виде множества убитых, брошенных в городе и за городом,
Вселенная сказала: “Довольно, ибо это даже вышло из [всяких] границ!” /31/

После того как корень бунта и нечестия был вырван в Исфахане и [государь] освободился от приведения в порядок той страны, его высочайшее стремя [со всем окружением] двинулось на Шираз. В четверг тридцатого зу-л-ка'да вышеупомянутого [789] года ⁴ воздух Фарса от пыли, поднятой кортежем измерителя вселенной, стал черным, а небо почувствовало ревность к земле, оттого что она целует копыта коня августейшего [государя].

Стихи

Оттого, что небо иногда дерзко
Целует копыта твоего скакуна,
Ревнивые мысли у молодой луны
Всегда рождаются в сердце. [45]

Имея в виду такое положение, сардары династии Мухаммад Музаффара ⁵ направились из Кермана, Йезда, Сирджана и других районов к чертогу убежища вселенной, удостоились лобызания [его] праха ног и обрели почет и благоволение.

Его хаканское величество в течение двух месяцев изволил пребывать в Ширазе; когда же устроил важнейшие тамошние дела, завершил все нужное и утвердил Музаффаридов в званиях правителей [разных] мест Фарса и Арабского Ирака, он направил свое мирозавоевательное знамя в постоянное местопребывание [своего] могущества и величия, [в город Самарканд]. [46]

[ГЛАВА О ПОХОДЕ ПРОТИВ ТУКТАМЫШ-ХАНА И ШАХА МАНСУРА]

После сего центром внимания высокого взора государя стало покорение областей Дашт-и Кипчака ⁶, которыми владел Туктамыш-хан. Дело в том, что Туктамыш был творением воспитания и питомцем милостей его хаканского величества; он, как растение, был взращен от облака бесконечных даров и под тенью непоколебимого могущества [его величества], достигнув степени обладания верховной властью и достоинства миродержавия. Мироукрасительному взгляду, который является [чудесной] чашей, показывающей победу и сокровенные тайны, было представлено то, что [Туктамыш] по бесстыдству [своему] забыл оказанные ему милости и вынул голову из ярма покорности, а шею — из ошейника подчинения [его величеству]. Когда известие об этом дошло до августейшего слуха, [эмир Тимур] в канонах могущества своего не увидел блага в том, чтобы отнестись [к этому] благодушно, и по закону миродержавия признал за истинное потребовать посредниками [между собою и Туктамышем] сверкающий меч и мирозавоевательную саблю /32/.

Стихи

Это завоевание государства, это обладание властью
Творец возложил на благородную дамасскую сталь.
Нужны настоящие удары и вестники [кони] с твердыми, как гранит, копытами.
Нужны меч с голубым лезвием и могучая рука. [47]

[Поэтому] последовал высочайший приказ, чтобы многочисленные, как звезды, войска выступили походом в направлении Дашт-и Кипчака и гороподобная армия пришла бы в движение.

Стихи

Когда царь царей Рима собрал войско,
Военачальник Востока пэднял знамя.
Он построил войско, как огромную гору,
[Вооруженное] мечами, булавами, луками и арканами.
И вдруг поднялася пыль до [самого] Сатурна,
И скрылось небо от пыли, [поднятой] конницей.
От грохота барабанов и от [оглушительных] звуков труб
Центр каменных гор сдвинулся с места.

Когда распространяющие правосудие знамена достигли Дашт-и Кипчака, государь соблюл обычаи угроз и предупреждения [в отношении Туктамыша], чтобы он познал от того и другого страх и надежду, чтобы различил степень довольства благодетеля от [степени] ярости монарха мира, познал бы истинный путь [своего благополучия] и увидел бы очами проницательности дорогу своего истинного поведения, в противном случае

Стих

Уместны — палица, могучая рука и поле битвы.

Однако никакой пользы от таких увещаний не получилось, и [все] закончилось войною и сражениями. Оба войска сблизились и выступили друг против друга в боевой готовности.

Стихи

Я бы не сказал два войска, а два моря крови,
Более многочисленные, чем песок пустыни.
Бросились [войска] в боеном порядке проливать кровь,
Разом подняв мечи и знамена.
От [пыли, поднятой воинами], одетыми в сталь, с блестящими мечами.
Светлое солнце закрылось облаком.

Тотчас [после начала сражения] хризолит мечей принял цвет блестящего рубина, а изумруд сабель омыл свою поверхность йеменским сердоликом ⁷. Головы врагов заплясали под пенье копий, а сердца /33/ их начали рвать рубище своего бытия, и добрая весть победы и одоления стала реять над победоносными знаменами [эмира Тимура]. От солнца [48] божественной помощи рассеялся мрак битвы. Туктамыш с полком из своего войска вцепился рукою слабости в подол бегства и, будучи [страшно] взволнован ужасом [расправы] блестящего меча [его величества], начал быстро мерить ковер земли. Другие [его соратники] стали пищею людоедов — копий. Много периликих турчанок, как будто срисованных с лика красоты, много луноликих красавиц, которые [свои] кокетливые взгляды направляли на кровь [своих] возлюбленных, теперь попали в силки плена и на берегу страсти обрели утешение.

Стихи

Отправились луноликие с его [Тимура] кортежем,
Они, [когда-то столь] сладко отвечавшие, выступали [теперь] у его стремени.
Плачущие турчанки в золотых поясах
Стали готовы на все перед блестящею горою золота.

Из казны и скота было столько взято, что и сосчитать невозможно, и [сам] счетчик воображения оказался бы слаб представить численность [захваченной добычи].

Стихи

Носильщики добычу к воротам государя
Несли больше, чем можно было сосчитать.

Когда произошла эта великая победа и молва о ней распространилась по [всем] восточном странам, [когда] сторонники победоносной державы вознесли благодарение за божественную помощь [в этом деле] и за беспредельные милости [Аллаха], его хаканское величество, [властелин]

Стихи

Тех, кто родился с клеймом повиновения ему,
Всякого, относящегося к роду человеческому и к духам,
И всего того, что существует за печатью его казначея,
Будет ли это что-либо из видов моря или из [горных] рудников, —

сопутствуемый [исполнением своего] желания, вернулся в свою резиденцию. Опекуны царства обрадовались, а враги оказались угнетенными.

В это время, когда сияющая ярким солнцем мысль [его величества] была занята делами огромной важности, шах Мансур ⁸ поднял восстание; он собрал войско с полным военным снаряжением /34/ и допустил в свой мозг развращенную мысль о самостоятельности управления и [независимой] власти. От чрезмерной гордости сделав сердце обиталищем демонов, [49] он захватил в свои руки Шираз и Исфахан и дважды приходил осаждать Йезд, не подумав о тex бедствиях, которым подвергались несчастные обитатели Йезда, и нисколько не считаясь с рассказом о шейхе Абу Исхаке, который постарался разрушить Йезд.

Стихи

Посмотри снова на слепых, кои увидели, [но]
Не уверовали в следы божественного могущества.
Хотя свеча веры и не дымит,
[Но] когда глаз бывает слепым, она бесполезна.

Каждый, кому свойствен мало-мальски проницательный ум, знает, что сколько бы он ни вытягивал веревку насилия, ее прохождение получит огласку, и сколько бы он ни проводил черты несправедливости по разным сторонам и окрестностям, она в конце концов явится, как вращающийся круг.

Стихи

Остерегайся того, кто вдруг изберет уединение, [ибо бывает, что и]
Отшельник обращается к богу с молитвой наказать кого-либо.
Старуха под влиянием молодых дыханий
Попадает в цель стрелою на утренней заре.

Зеркало счастья шаха Мансура покрылось ржавчиной и не отразило образа [ожидающего его] правосудия, ухо же души его, будучи поражено злополучием, не слушало ни советов, ни наставлений.

Стихи

О счастливец, именной перстень имеет [свою] особенность,
Ибо отпечатывается на воске, а не на твердом камне.

Его хаканское величество в счастье и благополучии двинул победоносные войска с зимовки в Мазандеране, направившись на Рей. После того как крепость Султанийа и ее окрестности оказались взятыми, была сделана остановка в районе Хамадана. В лагерь убежища мира прибыл Байазид Фаррайи со [своими] нукерами. [Его величество] отправил из Хамадана с правого фланга в Курдистан наследника владыки людей Султан Мухаммад-бахадура с эмирами и войском, отдавши приказ, чтобы в районах Хавйза и Дизпуля ⁹ он присоединился /35/ к мирозавоевательным знаменам. Счастливого молодого господина принца 'Омар Шайха [его величество] послал с левого фланга дорогою на Кум и Авах ¹⁰ в области [50] Малого и Большого Лура ¹¹, приказав ему присоединиться к августейшему кортежу в пределах Дизпуля и Тустара ¹². Когда его величество достиг Вуруджирда ¹³, то Малик 'Иззад-дин и его сын, услышав известие о хаканском намерении [захватить Луристан], оказались в расстроенном состоянии, и Малый Лур полностью был захвачен [его величеством]; отсюда [эмир Тимур] выступил походом на Тустар. 'Али Кутвал и Исфандийар Нами, которые в крепости Шуштар были представителями власти шаха Мансура, выехали из города на встречу [его величества], и крепость и город [таким образом] сдались [ему].

В первые месяцы 795 года ¹⁴ [его величество] отдал приказ идти дорогою на Бихбихан по направлению к Ширазу. Когда достигли Кал'а-йи Сафид ¹⁵, кутвал ¹⁶ запер крепостные ворота и приготовился к войне. Крепость же эта принадлежит к известным крепостям, она чрезвычайно сильная и [прекрасно] укрепленная, так что жадность [к овладению ею] у прежних государей была отрезана и рука неожиданного бедствия [для этой крепости] оставалась короткой. На второй день по [высочайшему] распоряжению войска оставались в районе крепости и с одной атаки взошли на гору и [ворвались в] крепость. У коменданта не оказалось возможности оказывать [дальнейшее] сопротивление, и крепость с божественною помощью была взята. Начальники крепости и их нукеры были посечены мечом. Благодаря господнему покровительству слугам высочайшей ставки не было причинено ни малейшего вреда. Когда закончилась разведка по выяснению положения шаха Мансура, обнаружилось, что у него проворные ноги и что он убегает. По этой причине его не приняли в расчет и большая часть войска и [высочайшая] ставка были оставлены в окрестностях Шуштара, а его хаканское величество с небольшою армией выступил на Шираз. Предположение было такое, что когда караулы шаха Мансура увидят победоносное войско, [51] они, по всей вероятности, известят его [об этом] и он, несомненно, обратится в бегство. В действительности вышло наоборот. В трех фарсангах от Шираза против войска [его величества] вышло в боевом порядке около трех тысяч всадников-копьеносцев в полном вооружении. Его величество, убежище хаканского достоинства, опираясь на помощь питателя [творца], — да возвысится его достоинство! — выстроив в боевой порядок бывшее с ним войско, сам своею благословенною особою стал в средине верной [своей] армии; принц жителей мира Мухаммад Султан-бахадур ¹⁷ был поставлен командовать на левом фланге, а принц Пир Мухаммад-бахадур /36/ — на правом. Принц же Шахрух-бахадур, у которого на счастливом челе и в августейшей внешности светятся царственные сияния, а на его благословенном лице и в светозарном его взоре определены и ясны признаки властвования, во главе специального отряда войска мужественно и умело выступил против врагов. Шах Мансур и его войско храбро вступили в бой. Вытянутый в прямую линию левый фланг армии убежища вселенной [эмира Тимура] хорошо повел атаку. Осыпая [неприятеля] градом стрел, войска [его величества] оттеснили правый фланг шаха Мансура за центр его [армии]. Правый фланг [армии Тимура] тоже хорошо постарался, зайдя в тыл левого фланга [войска] шаха Мансура. Что касается последнего, то после того как оба его фланга были разбиты, сколько ни давал ему советов здравый смысл, который разбивает оковы сомнения и показывает истинный путь,

Стихи

Страшись, хотя бы ты был лев из числа храбрейших героев,
Состязаться с тем, кто [всегда] ниспровергает храбрецов.
Молодой олень хотя и бывает отважен,
Но все же лучше для него избегать льва.

однако, как мотылек, влюбленный в свечу, он не прекратил боя и, подобно разъяренному льву, ударил на части, состоявшие из джарасунов ¹⁸, и тотчас опрокинул [их], но они не обратились в бегство, а обрушились на те верные его хакан-скому величеству войска, которые были в той же его армии. В конце концов с его величеством, убежищем вселенной, [52] осталось не больше пяти человек. Шах Мансур, приблизительно с пятьюстами хорошо вооруженных всадников, подвязанными колчанами, с саблями, копьями и булавами в руках, как обреченный на смерть, бросился на верное [его величеству] войско.

Стихи

Все стрельцы из луков, испытанные в боях,
Все воины, закованные в железо, одетые в кольчуги, —
Все готовы бросить свои тела в ямы гибели
И сделать свои сердца мишенью [смертельной] опасности.

Шах Мансур пытался трижды ударить мечом его хакан-ское величество, но Хумари “есаул” и Таваккул “баварчи” бросились между ними и отвратили эти удары. Один удар [шаха Мансура] /37/ пришелся по Хумари и немного ранил его. Так как милость творца охраняла хакана земной поверхности и помогала ему, то никакой вред не был причинен его благословенной особе. Когда шах Мансур прорвался из окружения его левым флангом сего победоносного войска и ушел, он затем ударил по центру [армии Тимура и туда, где был] бунчук [последнего]. Войско же убежища мира сплотилось, и битва вторично закипела такая, что и описать невозможно. Так как отборные [его величества] нукеры собрались под тенью высочайшего знамени, то шах Мансур не мог прорвать центр с бунчуком [Тимура], который стоял непоколебимо. Шах Мансур повернул назад и пробился через левый фланг. Но так как милость творца была соединена со временем августейшего, то победоносные войска центра и левого фланга окружили неприятелей и разорвали цепь их соединения; они рассеялись, а около десяти человек с шахом Мансуром остались [в окружении], а затем три человека и, наконец, он один [продолжал сражаться]. Никто его не опознал. Одна стрела попала ему в шею, а другая — в плечо, он был ранен саблей в лицо и тем не менэе, имэя в руке саблю, продолжал драться. Один из слуг его величества потащил его [Мансура] с коня; земля [в этом месте] была покатая, и шах Мансур, свалившись с коня, оказался на земле; его шлем упал. Нукеры бросились, чтобы взять его шлем и снять кольчугу, еще не зная, что это шах Мансур. [Тогда] он сказал: “Я тот, кого вы ищите. Я шах Мансур. Дайте мне напиться и отведите живым к его величеству, потому что я Мансур — “победоносный” ¹⁹. Но нукеры не обратили внимания на эти слова, ударили саблей по обнаженной голове и убили его. [53]

Словом, битва произошла такая, что и объяснить совсем невозможно. Шах Мансур запечатлел ее такими подвигами воительства и геройства, что заставил забыть историю Рустама, сына Дастана, но поскольку его настигла предопределенная ему смерть, этим самым закончилась страница его жизни.

Стихи

Мир знает, что много жизней сгорело таким образом [и]
Жонглера следует учить играть [предметами].
Какому кипарису мир дал высоту с тем,
Чтобы не дать опять ему искривления от болезни? /38/

Словом, все области Фарса и все сопредельные с ним районы со [всеми его] подданными были покорены. Большая часть сардаров и приближенных шаха Мансура либо попала в плен, либо была перебита. Принцы, родственники и эмиры [Тимура] все благополучно вернулись с поля битвы. Что может быть яснее указания на божественную помощь [его величеству] в такое время, когда с ним осталось не больше пяти человек, а против них выступил храбрый неприятель с пятьюстами бедуинами в полном вооружении, и победа и одоление тем не менее сопутствовали ему, а счастье стало его собеседником? Каким образом можно дать удовлетворительное объяснение тому, что государь, для которого благополучие мира связано с благополучием собственной бесподобной особы, выходит на столь кровопролитную арену боя, что монарх, на конце каждого волоска которого висят тысячи дорогих жизней, погружается в столь опасное место без помощников и сподвижников? Я [впрочем] ошибся, [говоря так]. Со всех сторон великодушные ангелы ударили на ряды [неприятелей] и души великих шейхов восстали на помощь и содействие [его величеству, эмиру Тимуру].

Стихи

Ищет защиты у господа не вовремя и вовремя [и]
Не попадет в беду муж, покровительствуемый господом.
Если его соперником в борьбе будет [даже] огромный и ужасный слон, [то]
Он будет меньше [для него], чем капля перед рекою Нилом.

[Его величество] изволил остановиться на несколько дней в Ширазе, чтобы прибыли к чертогу убежища мира Султан Ахмад, правитель Кермана, шах Йахйа, правитель Йезда с сыновьями Султан Мухаммадом и Султан Джахангиром, правитель Сирджана ²⁰, Султан Абу Исхак, атабаки Большого [54] Лура, наместники и сардары ²¹ Исфахана. [Все] они вступили в ряды ближайших людей свиты [его величества]. По приведении в порядок государственных дел Фарса [его величество] направился в Исфахан. [Вся] группа [поименованных лиц] сопровождала его в окрестности [селения] Кумиша ²². Когда [носимый над головою] убежища мира зонт достиг высоты месяца, благо государства потребовало, чтобы правители из династии Музаффаридов и исфаханские военачальники были преданы смерти в той равнине [Кумиша]. Хвала тому, царство которого не перестает существовать! На ткацком станке неожиданных происшествий не соткали такого платья, которое бы не уничтожила рука превратностей судьбы, и по весне жизни никакая роза не расцвела без того, чтобы листопад бедствий не сделал ее завядшей /39/.

Стихи

Пока ты можешь, не привязывайся сердцем к этому миру,
Ибо он непрочен и нелюбезен.
Знай о нем, что те, кои просверливают [для нанизывания] жемчуг [слов] ²³,
Назвали мир некой старухой,
Которая себя всячески украшает ²⁴.
Временами он дает тебе мед, а временами — горькую отраву.
Как хорошо тому, кто не привязался сердцем к миру, [полагаясь] на его верность,
И во всяком положении своем отказался от него.
Каждый кусок кирпича, который на виду, — Голова Кайкубада и Александра [Македонского],
Каждая ветвь тополя, что высится в цветнике,
Вырастает из стана сребротелой [красавицы].
Каждая роза, что растет в любом цветнике роз,
Была [когда-то] жасминощекой прелестницей.
Кроме крови царей, в этой чаше нет [ничего],
Кроме праха красавиц [и красавцев], на этой равнине нет [ничего].

После того как его величество полностью упрочил дела областей Фарса и Арабского Ирака и привел в порядок их интересы, он соизволил направиться в обитель мира, Багдад. Когда веревки, поднимающие завесы царской ставки, возвысились в этой земле до ореола Луны и до знака Рыб, Султан Ахмад, правитель Багдада, при наличии всякого военного снаряжения и войска, казны и сильных крепостей, страшно испугался царственной доблести [его величества] и душа [55] в его теле затрепетала, как отражение солнечного света на воде.

Стихи

Его сердце начало трепетать, как голубь,
С ресниц его стали капать слезы, [и]
Не находил он ни места, чтобы успокоиться, ни возможности бороться [и]
Предпочел [поэтому] бегство.

Подготовив план вывоза [своего] имущества, домашних и семью, он со всем этим направился в Аравийскую пустыню. Багдад и его районы были завоеваны знаменами покорителя мира. Все области Ирана до Алеппо и границ Сирии, города Малой Азии и крепости тех стран, через нижайшие точки которых не проникал блеск зрения и до вершин коих не достигало самое пылкое воображение, — все они вошли в сферу власти [его величества], головы же [их] начальников стали шарами на ристалище войны и пучками волос на копьях. Казнохранилища и драгоценности мира вручили специальному казначею. Высота его копий [отныне] орошена водным потоком /40/ победы. Почему бы дереву [его] счастья не приносить плодов и его мирозавоевательному мечу не орошаться источником безмерно развитой распорядительности, почему бы ему [самому] не быть веселым, когда исполнилось осуществление его цели?

Стихи

[Если] при твоем твердом намерении небо не придет в движение,
То кто же сможет помочь ему [в этом], кроме [твоей] победоносности?

В это время поступили сведения, что Туктамыш-хан после удаления высокославного стремени [его величества] позволяет себе ходить по ковру возмущения и дерзкою рукою открывать двери неблагодарности за [оказание ему] милости.

Стихи

Весною на лугу лоза оттого так поднялась [вверх],
Что она [еще] не видела [губительного] меча осеннего ветра.
Повернулись крупами онагры пустыни, [чтобы не подпустить врага],
Но разве лев проходил когда-либо мимо них?
Олени возбудились игрою,
А страшные львы разве спят?

Его хаканское величество, уподобляясь искусному наезднику звезд, вложил ногу в покровительствующее миру стремя, взял в руки поводья решимости и дорогою через Ширван, Шимаху и Дарбанд направился в Дашт-и Кипчак. По существующему похвальному обычаю [его величество] послал [56] [Туктамышу] увещательные и смешанные с любезностью вести ради необходимости отговорить его [от таких опасных шагов, которыми он идет], и устранить [поводы к] извинению [в будущем].

Стихи

Слова, способствующие сердечным обольщениям,
От которых в умах людей не остается терпения,
Ограждение [от зла], которое сообщает надежду [на благополучный исход дела],
Упрек, который помогает делу мира,
Очарование, преграждающее путь к войне,
Обман, способный смягчать камень,
Заклинания, заставляющие замолчать противника, подобно острым [копьям],
Дверь, ведущая к покорности, и дверь, ведущая к войне.

Однако Туктамыш имел [пред собою] уже проторенный путь дерзости и упрямства. То, что составляет исполнение долга — идти стопами искренности /41/ по большой дороге повиновения [его величеству], он не исполнил. [Он] прислал известие, изложенное языком стрелы и меча. Его хаканское величество с группою [своих] сподвижников, которым кровь сражений доставляет такое же удовольствие, как [для] других луг, усеянный тюльпанами, и которые признают опьянение лишь чашей вина от вкушающего кровь меча, выстроил войска в боевой порядок.

Стихи

Он построил войско, подобно высокой горе,
С саблями, палицами, луками и арканами.
От головного отряда до тыла армии [все оно] из стрел и мечей
Поднималось горою, как из моря туча.

С другой стороны и Туктамыш-хан выставил против [Тимура] большое войско, по численности подобное муравьям и саранче. И с обеих сторон были построены ряды, как железные горы.

Стихи

Сошлись два войска вместе в боевом порядке
И исчезла [у них] всякая робость. —

Смельчаки, бросающие вызов, и храбрецы войска убежища вселенной, как копья, протянули руки к перлу жизни врага и, как стрелы, устремились ногами в дома погибели противников; подобно арканам, они закинули за плечи неприятелей руки желания; как сабли, весело сверкающие при дневном солнце, они разили и убивали; каждый их блестящий кинжал [57] ежесекундно сбрасывал на землю по одной голове, а каждый их горящий меч все время пускал на ветер [смерти] по одной [человеческой] жизни, пока враги не обратились в бегство. Туктамыш-хан с большим трудом спас свою жизнь из [этого] водоворота битвы; [вырвавши] из его центра несчастье, он заключил его в объятия и стал побежденным и обращенным в бегство. Всякая тварь, которая выходит с дороги повиновения его хаканскому величеству, ничего не имеет своим уделом, кроме отчаяния и гибели. Жребий каждого, кто отвертывается лицом от этого средоточия счастья [эмира Тимура], не что иное, как несчастье и отверженность.

Стихи

Из-за любви к нему, [Тимуру], нужно отдать жизнь...
Не стал счастливым тот, кто питал к нему злобу.
Он испытал вселенную миром и войною,
И мир от его войн увидел вред, а от мира — пользу /42/.

Хвала всевышнему Аллаху, второй раз возвещающие победу и одоление коранские стихи соединились с августейшими знаменами. Серп луны [высочайшего], касающегося купола ясного неба, пришел вместе с солнцем счастья и победы на стоянку встречи. Последовал приказ отправиться на границы Дашт-и Кипчака и в другие области Туктамыш-хана от Сарая и Астрахани ²⁵ до Крыма и земель франков ²⁶. И [вся] эта беспредельная страна была очищена от сопротивления противников [его величества] и освобождена от смуты [его] недругов.

Стихи

То обещание, которое давала судьба, исполнилось,
И то дело, которое требовало времени, осуществилось.

Из огромной добычи, [захваченной у Туктамыша], было столько луноликих рабов и с мускусными волосами рабынь, что и счету им не было; из них несметное количество стало рабами его величества, убежища вселенной, и слугами его слуг. Каждый [из них], открыв яхонтовым ключом ларчик с редкостной жемчужиной и сложив [вынутые] из источника наслаждения жемчужины на блюдо искренней признательности, представил [на высочайшее благовоззрение] освещающие ночь перлы, вынутые из жемчужной раковины. [58]

Стихи

К августейшему воззрению [были доставлены красавицы] высокие ростом,
С дугообразными бровями и с толстыми косами, подобными арканам,
Как кипарисы, что встречаются на лугу.
От кос [их исходил запах] фиалок, а от ланит — жасмина.
Они были такой красоты, как солнце в полдень,
И бросали нежные взгляды томными [от страсти] глазами.

По сути дела [не нуждаются в] пояснениях извещения о победе, которые были написаны в стихах и прозе сыплющими перлы перьями специальных, личных [его величества] секретарей и ученых века, рабом объяснений которых и слугою пальцев коих достойно было само древнее небо. Они сверлили алмазом размышления жемчужины [своих мыслей], а окрашенными в черное перьями, кои суть соловьи сада красноречия, излагали красивые метафоры и изящные фразы, [подобные тем, что создаются] ослепительно блестящей рукой ²⁷. Так что на этом основании невозможно недостаточными [по своей невыразительности] фразами слабых людей извлечь из источника [их] скудоумной природы достойный сего словесный жемчуг.

Стих

При наличии света солнца какое может дать освещение [обычный] светильник? /43/

Стихи

Слово стало жемчугом , а говорящий — водолазом, [но]
С трудом достается [ему] отборная жемчужина.
Подлежащее произношению слово — растление души девицы [и],
Не каждый достоин произнести слово.
Если много бывает [в саду] птиц, поедающих винные ягоды,
То ни на одной ветви не останется и одной ягоды. [59]

[ГЛАВА О ПОХОДЕ НА ИНДИЮ]

По высочайшему указанию аромат сих подобных реляций прежде всего ощутило это счастливое сочинение. Целью его составления является описание покорения стран и крепостей Индостана, что [ниже] будет изложено и подробно описано. Внешне дело обстояло так. Когда прошел тридцать один год во времени владычества и царствования над государствами [всех] поясов земли и над областями стран мира его величества, счастливого монарха, и он изволил возвратиться в резиденцию [своего] могущества и счастья, [когда] тиран-небо положило на плечи концы попоны служения и повиновения [ему], когда злобное время опоясалось поясом любви к государю, заботящемуся о своих рабах, а жестокий рок продел себе в ухо кольцо верности повелителю земной поверхности, — тогда [последний] пожелал предоставить каждое владение, бывшее до сего в обладании того или иного государя, назначенному им принцу [из числа] могущественных, как небо, принцев [своего дома], кои суть драгоценности счастливого [царственного] ларчика и звезды в зодиаке могущества [его величества]. Из всех государств [владение] Султана Махмуда Гази ²⁸ — да освятит Аллах его гробницу! —

Стихи

В раю дух да будет полон света
И от души которого да будет далека обида! — [60]

[его величество] препоручил отпрыску владыке людей, принцу Пир Мухаммаду, — да длится его правление! Тот счастливый молодой султан отправился в [отведенные ему] пределы и водрузил там [свои] счастливые знамена.

До августейшего слуха его величества, счастливого монарха, дошло [затем], что то новолуние [Пир Мухаммад] в повседневных затеях владычества над вселенной осадил крепость Мултан, бывшую одним из больших городов Синда. В этой же области преобладают гебры [огнепоклонники], язычники и [разные] еретики. Уместно было бы объявить “священную войну” им и постараться, чтобы возобладала [среди них] мусульманская религия. Его величество, счастливый монарх, ради возвеличения славы [высшей] /44/ истины и [возвышения] знамени ислама выступил походом против тех стран. Ради уважения к вере Мухаммадовой — да почиют над ним [пророком] благословения и приветствия Аллаха! — он много испытал трудностей и перенес бесчисленные лишения. До оного места было по нескольку [горных] перевалов, так что мнение было такое, что много счастливых людей пожертвуют своею жизнью на вершине их и много драгоценных душ покинут свои тела у подножия этих [гор]. Таким образом, со времен Сулаймана пророка — да благословит его Аллах и да приветствует! — ни один государь не достигал тех пределов.

Его величество с божьей помощью остановился в том опасном месте, которое называют Китвар ²⁹, в рамазане 800 года ³⁰ и с твердостью и непоколебимостью распорядился, чтобы осуществились победа и преуспеяние. Одни из неприятелей были перебиты, другие захвачены в плен; от последовавшего грабежа и расхищения дым поднялся из домов с имуществом китварцев, и знамя неверия и многобожия было ниспровергнуто, как это говорится в [предвечном] слове: “И потому народ, предававшийся нечестию, был истреблен до последнего человека. Хвала Аллаху, господу миров” ³¹.

“Поистине сердца царей — сокровища Аллаха на его земле”. Смысл этого хадиса тот, что как лик солнца сияет из-за завесы, так и сердца государей на земле являются сокровищницей божественных тайн; сокровенные мысли государей мира суть проявления бесконечных милостей. Как движется перо предвечной воли, исполняя то или иное [божественное] приказание из [ряда других] предначертаний, так в высоком уме счастливого монарха выявляется [некое] твердое намерение, [61] которое он решает осуществить силою /45/. Подобно тому, как калам божественной воли направляется для выявления того или иного большого дела и [великого] общего решения, так и в [глубине] светозарного сердца [нового] Александра [нашего] времени и Фаридуна эпохи возникает [нечто] такое, из-за чего он старается приступить к делу. Чистая внутренность и бодрствующее сердце могущественного, как небеса, государя есть разведыватели сокровенных тайн и чаша, показывающая мир, [а его] бдительный разум, призираемый милостивым взором творца, — свеча, разгоняющая мрак, и солнце, украшающее мир.

Цель составления настоящего предисловия та, что так как всегда до слуха величия достигает то, что в областях Синда и Инда множество гебров, язычников и разного рода еретиков упорствует в [своем] уклонении от истины и в заблуждении, то благороднейшая и высочайшая мысль [его величества] обратила внимание на это [обстоятельство] с тем, чтобы в тех районах поднять пыль [своим] походом, дабы [там] улеглась пыль смуты и неверия, и обнажить меч злобы для того, чтобы вложить в ножны саблю тирании и многобожия. [С этой целью его величество] принял решение объявить священную войну [против упомянутых выше неверных] и опоясался поясом рвения ради прославления славы Аллаха, возвышения знамени ислама и ниспровержения знамени /46/ неверия. С войском, многочисленным, как пылинки, сверкающие в солнечных лучах, и подобным неисчислимым каплям дождя, он выступил в поход из столичного города Самарканда, являющегося центром [его] могущества, величия и восхода солнца [его] вечного совершенства.

Стихи

Когда он вышел с войском из города,
Ты сказал бы: “Земля поехала подобно колеснице”.
Пыль поднялась от земли к небу [такая, что]
Ты сказал бы: “Земля смешалась с луною!”.

С этим твердым решением [его величество] совершил переход в первый день месяца зу-л-хиджжа 800 года ³² со времени бегства господина всего сущего и сущности существующего, Мухаммада-избранника, — да благословит его Аллах и да приветствует! — и остановился в месте сияния двух лучей, в Кабуле, который является пограничным городом с Индостаном. Неусыпное счастье [было] вождем августейшего знамени, а несокрушимое могущество /47/ безотлучно находилось [62] при счастливом высочайшем кортеже. В этом походе благодаря удаче принца людей, султана [Пир Мухаммада], луч солнца справедливости и благодеяний послужил основанием зданий могущества и величия ³³.

Стих

[Человек] высшего ума многое знает и в небольшие годы.

Особенно [отличился] благодаря покровительству Аллаха, всевышнего владыки, принц Халил Султан-бахадур, — да длится его господство! — в благословенной внешности которого светятся око мира и взор вселенной, а на его благородном челе безотлучно были видны и запечатлены знаки доказательства [его] миродержавия. И как это будет ниже объяснено, он целиком погрузился в кровопролитие сражения и в водовороты смерти. В одном из сражений, где был выстроен ряд могучих, огромных и страшных, как море, слонов, спешивших на арену боя подобно огню и ветру, [Халил Султан], повернувшись лицом к неприятелю, бросился с саблей на одного из слонов, горообразного, свирепого, сущего дьявола по качествам и демона с виду, хобот которого, действуя, как чауган, подхватывающий шары, хватал и уносил людские головы. Из истории неизвестно, чтобы в какую-либо эпоху тот или иной принц в расцвете юности и в пору молодости, в возрасте пятнадцати лет, так бы выступил и таким образом вписал в книгу времен [свое славное] имя и честь! Да, Абу ан-Назр 'Утби — да смилуется над ним Аллах! — в книге “Китаб-и [63] Йамини” ³⁴ рассказывает, что султан Махмуд Гази — да озарит Аллах его гробницу! — был в возрасте пятнадцати лет, когда его отец, эмир Насираддин Сабуктегин — да будет ему мир! — дрепоручил ему командование войском и его построением. `Утби приводит по этому случаю такое [арабское] четверостишие.

Стихи

Он управлял быстрыми конями, будучи пятнадцати лет,
Тогда как мальчики его лет еще заняты были [играми].
Бездействовал еще разум их, на нем же был отпечаток
Ума царей и [проявлялась] отвага героев при атаках /48/.

Смысл этого тот, что он [султан Махмуд] в возрасте пятнадцати лет [уже] вел войска, тогда как его ровесники были заняты играми; их незрелый ум находился еще в стадии слабости и недоразвитости, а у него царственный разум, царская отвага и храбрость достигли высшей степени. Однако между водительством войска, между разгромом врага и управлением в войне слонами существует большая разница. От предводительства войсками до риска [своею] жизнью расстояние [весьма] большое. Из тонкостей божественного промысла и день ото дня увеличивающегося счастья, каковые чудесно проявлены над его хаканским величеством, [следует отметить] те, кои украсили его царственное семейство и его державную династию блеском и величием его мужественных детей. Что же касается его царственной [могучей] руки и его величия, то они придали их драгоценному бытию силу и крепость. Секта пророков, кои суть цари избранной страны, просили у всемогущего господа достойное дитя, а касты пророков, кои восседают на избранных тронах, требовали у божественного порога благородное потомство. Сказал [в Коране] Аллах благословенный и всевышний: “Господи, даруй мне по благости своей хорошее потомство. Поистине ты слышишь мою мольбу!” ³⁵. Отсюда следует, что нет более благородного дара [свыше], как счастливое дитя, нет никакого подарка, противопоставляемого преуспевающим потомкам. Прямой смысл небесного откровения категорически указывает на это: “Господи наш, даруй нам отраду очей в женах наших и детях наших [64] и соделай нас вождями благочестивых!” ³⁶. Ибо высокодостойные дети — свет счастливых дней [своих] могущественных отцов, что ясно подтверждается словами Корана: “Мы дали Давуду Сулаймана, какой он был прекрасный [наш] раб! Поистине он постоянно каялся перед нами!” ³⁷. Блистательный довод в пользу того, что счастливые дети бывают результатом прибежища [родителей] к святейшему творцу мира и плодами [их] устремления и обращения к чертогу милостей и благодеяний господа-питателя. Хвала всевышнему Аллаху, вид непоколебимо существующего государства украсил с прелестью мироукрасительной грации именитых потомков [его величества], ибо море, рассыпающее перлы их природных качеств, есть сокровищница божественных тайн. Величием же подобный небу внушительный [высочайший] двор осветился светом жизни царственных потомков, потому что их высокая энергия есть фокус бесконечного счастья, особенно тем светом в зрачке государства, светом в саду убежища веры, который /49/ осеняется тенью феникса счастья [Халил Султана]. Применительно к арабской пословице: “Львенок еще учится”, он, подобно льву, [способен] возвыситься до степени миродержавия. Высоко парящий над его головою сокол счастья извещает его, что он достигнет осуществления великих целей и высоких стремлений. Из горы его храбрости будет сверкать, как солнце, рубин власти; из моря его энергии будет блистать, как светлый день, перл царского достоинства. Солнце — в апогее [его] счастья, которое светит с самых первых дней [его] жизни, а новая луна на небе — [начало его] господствования, которое увеличивается раз от раза в стадиях совершенства. От четырех опор его слов и действий слышится, что власть пять раз стучит перед дверью его покоя и с шести сторон мира слышится голос, что под сенью милостей его могущественного, как небесная сфера, деда, его счастливого отца он добьется осуществления [своих] желаний. [По существующему арабскому выражению]: “Он пойдет стопами счастья по широкой дороге безопасности”. Язык фактов говорит о его врожденных качествах и свойствах словами последующих стихов, правдиво выражающих смысл сего...

Стихи

Я — тот, все подвиги деда которого и [все] доблестные деяния отца
Известны, как день, на лице мира.
Полярная звезда, сверкающая, как молния, есть перл на моей планете,
А когда луна светит, она есть купол над моим щитом. [65]

Так как убежище шариата, наш господин, величайший верховный судья в мире Насир ал-Хакк ва-ш-Шариа'ат ва-д-Дин `Омар, — да продлит Аллах над ним тень своего покровительства! — достиг высоких степеней совершенства в извлечении пользы из очагов знания и в распространении мудрости, и поскольку в нем гармонично сочетались превосходство в храбрости и мужество с красноречием и ученостью, то уместно заметить, что он является и брачным покоем благородных нравственных качеств. Опередивши в них великих людей, обладателей нравственных доблестей, он и в опасных сражениях, где отказывались принимать участие ученые мужи и люди, подобные им, опередил храбрейших людей прежнего времени. На поприще искренней преданности и доброжелательного отношения к сему [высокому] дому убежища вселенной, — тень [благостей] которого [дома] да будет распростерта над головами людей до крайних пределов мира! — [названный выше Насираддин 'Омар] опоясался поясом ведения священной войны и самоотверженности, несмотря на то что 'в этом походе все время безотлучно находился при его величестве и ни при каких обстоятельствах не отлучался от высочайшего стремени и мирозавоевательного кортежа. Используя этот случай /50/, он вел дневник побед в Индостане, выполняя это по смыслу стиха Низами, каковой [поэт] является сводом правил о красноречии...

Стихи

Когда настало утро счастья,
Я ожил, как ветерок на утренней заре.
Я возжег свечу, освещающую ночь,
И горел мыслями, как свеча.

Так как [своим] проницательным взором и знакомством с истинным положением вещей он понимал, насколько глубоки милость и сочувствие его величества, убежища халифского достоинства, к сему первому плоду из сада его царствования и государства, то по желанию его хаканского величества он украсил предисловие к сей августейшей истории и счастливой книге всяческого преуспеяния высоким именем этой молодой ветви из сада величья и могущества [Халил Султана], который в рядах войск, участвующих в сражении, в битвах и стычках, со всем пылом юности, как свирепый лев и страшный тигр, представил доказательства своей военной опытности.

Несомненно, что упоминание государей в исторических текстах является причиною увековечения их имен, а упоминание красивого [молодого человека, как Халил Султан], по [66] этой же причине навсегда останется на страницах дня и ночи. Иным способом не запечатлеть [в памяти людей] высокую степень и большое состояние [великих людей], и никакой из даров не может заменить этого...

Стихи

Одна страница с твоим добрым именем
Лучше, чем сотня сокровищниц жемчуга.

Теперь мы опять перейдем к изложению обстоятельств, [сопровождавших] каждую остановку, упоминаний о стоянках и войне за веру его величества, счастливого монарха, подробно остановившись на движении и покое победоносного [его] знамени в районах Индостана.

В этом походе были участниками высокая колыбель ³⁸, Балкис своей эпохи к своего времени, убежище и пристанище [всех] госпож мира /51/ [Сарай Мулк]-ханым — да умножится ее величие и да будет вечным ее целомудрие! — и победоносный принц человеческого рода, блеск господа, царственный именной перстень и рубин из копей бесконечного счастья,

Стихи

Драгоценная жемчужина из царственного моря,
Светильник, возжженный от божественного света,
Рожденный под счастливой звездою, достойный прекрасного престола,
По судьбе — венценосец, обладатель трона,

принц Улугбек-бахадур — да длится его правление! В тот же день последовало разрешение, чтобы они [во избежание трудностей похода] в благополучии и под счастливою звездою направились в столичный город Самарканд ³⁹, что объяснялось любовью его величества к сему красивому, благонравному и похвальных качеств принцу, у которого на благословенном челе ясны и видны, как солнечный свет, сияния зрелости и миродержавия и признаки божественного блеска как при движении его, так и в спокойном состоянии. Все [это было выражено] в такой степени, что без вида его счастливого лика и без августейшей с ним встречи меньше всего чувствовалось спокойствие сердца и душевное удовольствие, а не видя его дорогие черты, трудно было быть веселым. [67]

Стихи

[Крепость] каната их жизни — здоровье,
И да будут они вместе связаны до дня страшного суда /52/.

Как ни хотелось его величеству, чтобы они находились при нем неотлучно, чтобы не расставаться [ему] со светом [своих] очей и с плодом сердца, но он подумал, что не дай бог, если жара Индостана дурно повлияет на благословенное здоровье [Улугбека]. [Если] разлука с тем дорогим [его сердцу принцем] создавала затруднительное положение [для его величества, тем не менее] высшие побуждения религиозного порядка [его величества] явились причиною того, что он предпочел разлуку с [этим] любимым ребенком ⁴⁰. [Правда], любовь, составляющая потребность человеческой природы, не давала разрешения хотя бы на один час разлучиться с принцем, но поскольку его величеству, счастливому монарху, свойственны избранные постановления и одобряемый законом образ действий, то религиозные соображения одержали верх [над чувствами любви к Улугбеку]. Страсть же к войне с неверными, гебрами и тиранами [крепко] вцепилась в подол августейшей энергии. Как бы [сам] принц тварей мира Улугбек-бахадур внешне ни был далек от всегдашнего присутствия при хаканском дворе и от ковра монаршего благоволения, все же он всем своим существом, всем сердцем и душою всегда присутствовал на пространстве высочайшего двора, подобно тому, как солнце небес пророческой миссии и луна неба величия, глава послов и пророков, Мухаммад-избранник, — да благословит его Аллах и да приветствует! — когда в некоторых [ведшихся им] священных войнах его сподвижники — да будет над всеми ними благоволение Аллаха! — по необходимости [не принимали в них участия и] лишались общения с пророком и служения ему, говаривал: “Ни на одной остановке, ни в одной долине не случалось перехода без того, чтобы они не были в общении с нами и в созерцании нас, иначе говоря, перед нашими духовными очами они были, неотделимы от безотлучного при нас пребывания”. Сказал посол Аллаха: — да благословит его Аллах и да приветствует! — “Поистине Аллах не смотрит на образ ваш и дела ваши, но он взирает на сердца ваши и на ваши намерения”. Художник предвечности, — да будет он могущественным и великим! — создав всякий цвет, заключил в него определенное значение, [68] кроме которого обширный ум ничего другого не признает. Извечный мастер, выводя из-за завесы потустороннего мира на равнины [всеобщего] обнаружения каждый образ, заключает в него определенное качество, которое святой дух, кроме него, другому не отвешивает ⁴¹ /53/.

Стихи

Не каждому образу можно иметь друга,
Вглядись в это изображение, чтобы [знать], что в нем за сущность.
С [определенным] значением возникает образ, [созданный] другом [творцом].
А не так, как [представляют] видящие изображение поклонники внешней формы.

Его хаканское величество также на всех станциях и переходах хранил в памяти дорогой образ своего внука и уделял воображаемому созерцанию его потаенный уголок в своем сердце.

Стихи

Образ исчез из глаз, а хорошие качества остались на глазах.
Лицо [скрылось] за завесою, представление же [о нем] одинаково с ним.

Словом, мирозавоевательная мысль [его величества] приняла решение отправиться “священною войною” на неверных и приложить всяческие усилия, чтобы устранить тиранию и злоумышления разбойных элементов и даровать мусульманам освобождение [от всего этого], чтобы купцы и все приходящие и уходящие могли посещать [эти страны] в полной безопасности, а мусульмане со спокойною душою могли бы жить под покровительством справедливости и хорошего обращения.

Государь рода человеческого, султан султанов мира, наиболее достойный из царей суши и океана, [есть] Гийас ал-Хакк ва-д-Дин султан Махмуд-хан ⁴², высота происхождения и величие дома которого возвышаются над эфировым сводом, над вершиною солнца и блестящего месяца, превосходство военных достоинств которого признает его хаканское величество. Исходя из нужд миродержавия, [его величество] всячески заботится об укреплении его могущества на престоле [69] государства и во всякой стране ислама, которая /54/ оказалась захваченной [его величеством], он хутбу и монеты украшает его августейшим именем и титулами, так что молва о благородстве сего потомка великого рода Чингиз-хана ⁴³ охватила весь мир, а упоминание о его правлении, о его достоинстве, как венценосца, и о его царственном господстве с быстротою ветра распространилось по [разным] странам мира, будучи написано пером Меркурия на страницах Солнца и Луны. [Этот славный султан Махмуд-хан] соизволил отправиться из вышеназванной остановки [из Кабула]; с ним выехали сопровождавшие его на правах служения ему именитые принцы и великие эмиры, кои суть свет очей святых, огонь, [прожигающий] вражескую грудь, и крепкая мышца царства и нации, вроде принцев Султан Хусайн-бахадура, Рустам-бахадура и Джаханшах-бахадура, Гийасаддин “тархана”, Хамза' Тугайбуга “барласа”, эмира Шайх Арслана, Сунджик-бахадура и прочих эмиров.

Девятого числа месяца зу-л-хиджжа ⁴⁴ явились послы от Тимура Кутлуг-углана, от эмира Идику и Хизр Хваджа-углана. Удостоившись облобызать [высочайшую] подстилку, они сделались полными соучастниками вкушения вина царской милости ⁴⁵ /55/. Они были обласканы [его величеством], в честь их было устроено пиршество; на них были надеты великолепные халаты; их просьбы были удовлетворены в форме писаного высочайшего победоносного указа, и они получили разрешение вернуться обратно. Смысл посольской миссии [каждого] и содержание [привезенного каждым послом] письма, поскольку послы были приняты, как высокочтимые начальники, были такие: “Мы все выкормлены милостью его величества, счастливого государя; введенные в чертог убежища вселенной и допущенные к его небоподобному двору, мы в течение некоторого времени по наущению сатаны и под влиянием наших дурных страстей вышли из пределов служения и из сферы повиновения ему и, подобно смущенным и растерянным ворам, скитались в пустынях без пристанища. Теперь же вследствие направления руководящего ума и правильного образа мышления мы снова обрели правильный путь и настоящую дорогу, открывшуюся [нам] от очей мудрости, овладели опять пониманием [необходимости] подчиняться ему, которое до сего вышло было из рук содействия [нам]. Несколько времени мы шли, повинуясь влечению своих страстей и не [70] зная, какого отчета от нас потребует жизнь. Мы раскаиваемся [теперь] перед этим великим [государем] и надеемся, что оттуда, где содержатся хаканские милости, он прикроет наши прегрешения подолом поблажки и снисхождения, зачеркнет чертою прощения страницы наших грехов и проступков, чтобы после сего мы были на большой дороге повиновения и подчинения ему непоколебимыми и стойкими. И мы — те же самые рабы я слуги [его, как и все]; слуги и подчиненные, какими мы были...

Стихи

Все страны Востока в покорности тебе.
Головы наши — шары твоего чаугана.
Все мы — рабы, обожатели государя:
И я, и Кив, и Гударз, и каждый человек, который существует!

Его хаканское величество благосклонно принял их извинения, удовлетворил их просьбы и нужды, пожаловал им указы, украшенные прощением и укрепленные [высочайшею] печатью милостей, и послал вместе с ними достойные подарки его царственного благоволения. Веселые, довольные, счастливые /56/ и в спокойном состоянии они вернулись [восвояси]. Роза радостного настроения выставила лицо из бутона [достигнутой] цели; запах удовольствия с луга [удовлетворения] желания донесся до обоняния сердец. Получив полную долю из сокровищницы [его] беспредельных милостей, взяв обильную часть из казны [его] бесценных благодеяний, счастливые и умудренные [люди] со всех концов мира с надеждою стремятся к тому, чтобы занять благородное место у этого порога, касающегося райских садов. Благосклонно принятые и удостоенные высокомилостивого взора, они ожидают и надеются, что достигнут у сего небоподобного по могуществу порога благоприятного [для себя] случая.

Стихи

Вся вселенная взирает, чтобы высокосчастливый взор
Упал на кого-либо: авось и ты будешь в то мгновение в поле его зрения!

В тот же день было и то, что эмирский сын Шайх Нураддин Мухаммад, сын эмира Сарыкбуга, который, принадлежа к знати и приближенным [высочайшего] двора, достиг при дворе убежища вселенной, [счастливого монарха], высоких степеней и цветущего положения и был утвержден [его величеством] в должности даруга в области Фарса, с захваченной добычею, счастливый и радостный, прибыл в августейший лагерь. Прояснив свои счастливые глаза прахом благоприятствующего [71] [высочайшего] кортежа, он доставил в этот юрт, в ставку [его величества], солидные подношения: охотничьи птицы, вереницы верблюдов, мулов и арабских коней, обитые золотом седла, дорогие конские уздечки, превосходные щиты и другое оружие, разные редкие вещи, [традиционные] девятки платьев и одеяний /57/, драгоценные камни и золотые и серебряные приборы. Все это ошеломляло зрителя, пальцы же счетовода от подсчета [подношений] приходили в утомление. В течение трех дней секретари дивана последовательно записывали все это [на приход]. Приготовив в надлежащем порядке тетради, они и великие эмиры представили их на высочайшее благовоззрение ⁴⁶.

Все эмиры в этот день собрались и представили [доставленное] на могущественное обозрение счастливого монарха. С самого появления утра на подковообразном горизонте, когда небо положило, как подарок на блюдо, золотой диск солнца, почти до полудня он пропускал [перед высочайшими глазами] эти подношения [Шайх Нураддин Мухаммада]. В тот день на этом собрании присутствовали послы ⁴⁷, посланники ⁴⁸, высокие представители войска ⁴⁹ окрестных областей вроде Тайзи-углана, прибывшего с посольством из Китая, и послов Тимур Кутлуга. [Все] они смотрели на эти драгоценные вещи и [на все эти] бесподобные [формы выражения] услуг и удивлялись тому, что один из рабов его величества вроде этого [эмирского сына] смог представить такого рода подарки на [высочайшее] благовоззрение. Его величество изволил пожаловать всем посланникам и представителям от военачальников ⁵⁰ разнообразные предметы из этих превосходных подарков, сделав их издольщиками в представленных ему редкостных вещах. Старания эмирского сына Шайх Нураддина удостоились чести получить [высочайшее] одобрение и похвалу, и он был по-царски обласкан. [Вследствие этого] его голова от гордости поднялась до небес, и он языком фактов говорил: “Могу ли я не быть обязанным [его величеству] за такую милость, от которой глаз моей надежды осветился [светом] счастливого лица и августейшим его хаканского величества видом, а площадь [71] моего желания превратилась в цветник от дуновения зефира счастья, [выпавшего на мою долю]”.

Стихи

Сегодня всякое рассыпание [драгоценностей] стоимостью меньше, чем жизнь,
Было бы недостойно величия порога августейшего /58/.

На этой же остановке многие из подданных и народа области Ирийаб принесли жалобу на притеснения и несправедливости, испытываемые ими от разбойников-афганцев, племя которых называлось вазказни. [Они говорили]: “Этот сбившийся с пути народ предал на поток и разграбление наше достояние, захватил наши земли и имущество, напал ночью на эмира нашей тысячи ⁵¹, который был из числа рабов вашего величества, убежища халифского достоинства, и в ночной резне убил его. [Теперь] этот вилайет захвачен афганцами, которые засели у начала путей, и ни одно существо не сможет по ним благополучно пройти [и проехать] от чинимых ими обид”.

Когда его величество услышал об этом, в нем загорелся огонь заботы о благе подданных и поднялся кверху небывалыми языками; его благословенное лицо изменилось, и знаки злобы показались в складках его бровей и августейшего лба. Оставив вследствие этого путь на Газнин, он избрал путь на Ирийаб. Он шел, [сопутствуемый] со дня на день увеличивающимся счастьем в степени постоянного согласия [с его желаниями] и благоприятствующей удачей в местах, [где он требовал] подчинения и сдачи [себе], когда, [наконец, его] миро-завоевательное знамя достигло подступов к крепости Ирийаба и в ее окрестностях натянулись веревки шатра величия и счастья /59/. Крепость та была известна; она была так обширна, что посреди помещались соборная мечеть, другие большие мечети, дома и [разные] высокие здания, но афганцы опустошили эту крепость и сильно ее разрушили. Его величество прежде всего решил восстановить здание основ религии, которая была в поле зрения августейшего внимания, и поставил целью своего высокого ума восстановить благосостояние мусульманской страны, что всегда являлось неразлучной спутницей его светозарной мысли. Ради народа и обитателей той области, ради безопасности путей и благополучия будущего и настоящего положения последовал письменный мирозавоевательный указ, чтобы ту крепость [Ирийаб] опять восстановили. Все сословие ремесленников и подмастерьев, собравшись, столь большую крепость в течение четырнадцати дней восстановило и привело в [73] благоустроенный вид; дома, бывшие внутри крепости, были заново отстроены. Окончание восстановления и отделки соборной мечети, расположенной посреди крепости, было возложено на эмира Шах Малика и величие ислама. Всех разбойников, которых называют вазказни, привели в августейший лагерь /60/, где они внешне выразили покорность и явно положили головы на черту рабского служения [его величеству], а ноги поставили в круг повиновения и подчинения ему. Два-три дня они исполняли условия службы и, находясь в составе высочайшего кортежа, медь, покрытую золотом лицемерия, выдали за наличные чистые деньги верности ⁵². В конце концов мерзость их сердец, уловки и коварство [воочию] обнаружились, и их воровской характер, который глубоко пустил корни в их природу, вырвали с головою.

В ночь на пятницу шестнадцатого числа зу-л-хиджжа [афганцы] попытались убежать и уйти из крепости. Но так как слуги его величества держали под своим наблюдением крепостные ворота и охраняли их, [афганцы] не могли пробраться из крепости наружу. На утренней заре, когда Джамшид-солнце был еще далек от горизонта восхода и царственные планеты собрались за скрывавшей их завесою, афганцы, воровски подкравшись, бросились на караулы и ранили некоторых из рабов [высочайшего]. На следующий день, когда блестящее утро подняло с лица вселенной черное покрывало [ночи] и сверкающий, как алмаз, меч сорвал с солнечного лика щит, солнце украшающей мысли [его величества] узнало о коварстве афганцев и осветило тьму этого положения. В пятницу, в полуденное время, последовало повеление высочайшего, которому повинуется мир, чтобы взяли задержанных изменников и окрасили кровью этих злодеев блеск кинжала и закалом огнеподобного меча бросили на землю унижения тела этих злополучных людей, кои подняли взор бунта. Двести этих воров было перебито, их души были вручены владыке ада, и зло, причиненное этими злонамеренными людьми мусульманам, было в корне пресечено. Жены, дети и имущество их были переданы тем обиженным жителям области Ирийаб, которые испытали от рук этих людей бесчисленные притеснения и насилия, родственники же их были перебиты. Большую часть этого [афганского] племени и большинство захваченных в плен [74] главарей /61/ разбойников отдали старейшинам ⁵³ крепости Ирийаб и наследникам убитых [разбойниками людей], чтобы [эти наследники] осуществили полагающуюся по непреложному шариату кровную месть, отомстив [тем самым за насильственную смерть близких своих].

Всякий, являющийся началом зла и беззакония, попадает [в конце концов] в шестистворчатый круг бед, во власть несчастья и тяжелого положения и испивает чашу своей преступной развращенности и несправедливости.

Стихи

Злоумышляющий народ, кроме зла, ничего не видел.
И [потому] пал, не увидев никого слабее себя.
Возбуждающий зло становится и во главе зла,
Как скорпион, который реже всего бывает в доме

Сословие истинных господ и [людей], шествующих путем веры, чтущих бога и отшельников и путешествующих по миру, каким языком смогут воздать благодарность за [дарованное] благо этому счастливому монарху, величием подобному Александру [Великому], в августейшую эпоху которого открылся день базара безопасности и спокойствия, темная ночь мятежей обратила тыл, огонь отнял руку угнетения от края [легко загорающейся] ваты и вода благодаря соседству с камнем прекратила крики о помощи? Естественно, что каждое сословие людей всеми способами молитвенно поднимает руки и просит долгой жизни [его величеству] у святейшего царя царей — да будет он прославлен и возвеличен! Безмятежность [личного] покоя и спокойствие своего времени они умоляют продлить над [его] могущественной державою, ибо спокойствие народа под его сенью.

Стихи

Благости и милости — у чистого господа,
Удел же рожденных от персти — прах.
Клянусь блеском кинжала бойцов за веру,
Клянусь прахом пути главы арабов [в том],
Что — да не будет у времени и дня без тебя,
Да не будет никакого ущерба в круговращении твоего времени!
Да не увидит твоя жизнь заката,
Да не будет твоя счастливая звезда ничем запятнана!

Когда закончилось устройство дел области Ирийаб и тамошние дела упрочились /62/, семнадцатого числа месяца [75] зу-л-хиджжа ⁵⁴ [его величество] изволил выступить оттуда, направив свое победоносное знамя в страну шинвариев ⁵⁵. По прибытии туда он изволил находиться в пределах этой страны в течение двух дней. Случилось так, что по высочайшему приказу был выделен отряд войска в несколько тысяч всадников, чтобы они отправились к крепости Н. г. р. ⁵⁶, а принц рода человеческого, Халил Султан-бахадур, на благословенном челе которого светилось, как сияющее солнце, раннее утро счастья, с группою великих эмиров пошел бы дорогою через *** ⁵⁷ в местность Бану. Перед этим в Кабуле был издан приказ, которому повинуется вселенная, чтобы принц Сулайман-шах выступил с хорасанскими войсками для постройки крепости Н. г. р. Девятнадцатого числа упомянутого месяца [зу-л-хиджжа] ⁵⁸ победоносные войска достигли укрепления Н. г. р. Принц Сулайман-шах и эмиры, прежде [его] выступившие в эти пределы, [уже] построили крепость Н. г. р. Приложив все усердие к тому, чтобы крепость была прочна и крепка, [Сулайман-шах и эмиры] в ожидании соединения с находящимися в пути могущественными, как небо, знаменами [главных сил Тимура] довели до августейшего сведения, что племя парнийани, которому был дан письменный приказ завоевателя мира /63/, чтобы оно пришло со своим войском в лагерь убежища победы и опоясалось поясом службы [его величеству] и безотлучного при нем пребывания, не выказало повиновения и не прислало войска. Как прекрасно, что злонравие народа на пути обмана такого государя, который осведомлен о тайнах неба, проявляется [лишь] внешне и не соответствует внутреннему [настроению]! Как отрадно, что заблуждение того или иного племени, которому пришла в голову мысль о неповиновении, выйдет лишь на один кончик волоса из границ рабского служения [его величеству]! [76]

Стихи

Кто выходит из повиновения ему,
Тому время снесет голову с плеч.
У того, кто идет в противоположную сторону,
Лицо почернеет, как перо, обмакнутое в чернила!

В тот же день его величество [сел] на быстроходного коня, объезжающего вселенную, быстрый ветер от которого в день битвы не видел и зефир, облетающий мир, а поднимаемую им густую пыль не пронизывал и пронзительный северный ветер.

Стихи

Он [конь] взял урок бега у серн,
В горячности подобен огню, а в плавности — воде.
Когда пришел в круговращение, то стал быстрокрылым,
Стал одинаково подобен и южному [горячему] ветру, и северному, холодному.

Воссев на коня, [его величество] направился против тех стран. [Его] победоносное войско, которое пресекает день [неприятельской] атаки, подков коней которого и во сне не видит колесо, двигающее вселенную, а лев, сидящий в колеснице небесной сферы, не рассекает пыли, поднимаемой копытами его лошадей /64/, обрушилось набегом на племя парни. Много народа из него отправили в адский огонь блеском закала индийских сабель и копытами [своих] быстрых арабских коней подняли пыль с макушек [голов парниев]. Жены, дети, имущество и вся утварь, и запасы пищи этих разбойников были отданы на расхищение и разграбление, их дома были сожжены, а пепел развеян сильным ветром гнева [его величества]. И дым мщения, поднявшийся с поверхности земли, достиг до самых Плеяд. Скопище парниев обратилось в бегство. Мироукрасительная мысль [его величества], видящая в зеркале [существующего] положения [вещей] образы будущего, и прекрасная распорядительность, назад отдергивающая кончик нити предопределенного, признали за благо остановиться в этих горах, дабы с божьей помощью и с господним покровительством весь этот мятежный народ захватить в плен, изгладив их зло со страницы времени, освободить [все] пути в той области от страха и опасностей, причиняемых разбойниками и бунтовщиками, охранить переправы и дороги от вреда, наносимого продерзостными грабителями, и освободить купцов и караваны путешественников из оков бедствий и тенет изнурения.

Тем временем главарь ⁵⁹ этого народа, движимый чувством [77] преданности и искренностью своих намерений, направился в августейшую ставку и там, где пребывал величайший монарх, — да пребудет это место всегда Ка'бою надежд человеческого рода! — совершил обход и удостоился облобызать [высочайший] ковер. В качестве средства своего спасения он принес покаяние и просьбу о прощении [в своих проступках]. Благороднейшая высочайшая мысль, которая своею царственною проницательностью по внешним проявлениям безошибочно судит о внутреннем состоянии [человека], ясно уразумела истинность его намерения. В благословенном уме [счастливого монарха] запечатлелось [одно], что этот человек по чувству своей правдивости и искренности отвернулся от разбоя, воровства и мерзостного поведения. С чистым сердцем придя в местопребывание мира и рабского служения, получил за преуспеяние [в своей] правдивости полную долю из сокровищницы царственных милостей и государева милосердия, а из семени своей добросовестности получил плод избавления [от наказания].

Стихи

Правдивые освободятся [от наказания] в день отчета,
Употреби и ты усилия к тому, чтобы тебе уйти [чистым] от [того] отчета!
В этом базарном ряду [в этом мире] поступай правдиво,
Чтобы спастись тебе в ряду того мира!
Подобно рассвету, появилось правдивое слово, [и]
Мир купил его на золото, как нечто великолепное.
Подобно кипарису, оно подняло знамя [своей] прямизны [и]
Не увидело в осеннюю пору [упадка всего] горестного расхищения [правды]. /65/

Принц Сулайман-шах после того как устроил и привел в надлежащий вид крепость Н. г. р, как об этом было выше упомянуто, получил известие, что племя килати, являющееся сильным, многочисленным и представительным, допустило задержку и промедление в повиновении мирозавоевательному ярлыку [его величества] и [до сих пор] не послало своего войска в августейший лагерь. Когда [Сулайман-шах] узнал об этом, то он за два дня до прибытия высочайшего кортежа выступил из крепости Н. г. р. со своими войсками и свитою, сделал набег на то племя и, несмотря на то что в нем были люди сильные и могучие, он их всех победил и вверг в несчастье; некоторых предал блестящему мечу и сыплющему искры кинжалу, некоторых пленил; извлек ветром грабежа и погрома дым из их домов и имущества, а детей взял в плен. Во исполнение же августейшего повеления он выступил из пределов страны [племени] килати и присоединился к лагерю [78] убежища вселенной, соблюдая все правила геройства и [воинской] чести. Утро удачи и победы взошло с востока счастья, и естественным образом он испил из чаш царственных благосклонностей /66/ и милостей сладостную холодную воду; он облекся в халат [государевой] ласки, полученной из сокровищницы попечения [его величества о своих рабах] и щедрых [к ним] милостей.

В первый день месяца мухаррама 801 года ⁶⁰ его величество вернулся из мест, [занятых] племенем парниев, и остановился в окрестностях крепости Н. г. р. Восьмого числа упомянутого месяца ⁶¹ знамя убежища победы простерло свою тень над берегами реки Синд, и веревки, натягивающие царственную палатку, протянулись до [самой яркой] звезды 'Аййук. Последовал приказ, коему повинуется вселенная, чтобы через реку Синд навели могольский мост ⁶². Тотчас приступили к делу и построили прочный мост, подобного которому не было ни у кого из прежних государей, и могущественная рука прежних хаканов была коротка, чтобы соорудить подобный мост. В этот день некоторые послы, прибывшие из окрестных государств, получили распоряжение отправиться обратно, вроде сейида Мухаммада Мадани, который прибыл от обоих священных мест [Аравии], из Мекки и Медины, — да прославит всевышний Аллах их оба! — к порогу убежища вселенной, являющегося Ка'бой [всех] упований рода человеческого. Посольские миссии всех султанов, эмиров и благородных людей того государства /67/, известив [его величество о целях своего приезда], доложили его могуществу, что они пребывают в ожидании и надежде на то, чтобы мирозавоева-тельные знамена, как феникс распростерши свои крылья, бросили тень на головы всех, и те земли, [на которые падет тень, его величество] взял бы под свое милостивое покровительство и под сень своей защиты. В числе послов в августейшем лагере были также послы Искандар-шаха кашмирского, которые засвидетельствовали от имени своего государя выражение готовности служить и повиноваться [его величеству]. Выполнив его поручение, [они] должны были вернуться обратно. Последовал [высочайший] приказ, коему повинуется вселенная, чтобы [Искандар-шах лично] удостоился явиться в город Дибалпур для лобызания [высочайшего] ковра вместе со своими войсками и свитою. Во вторник двенадцатого числа упомянутого месяца [мухаррама] ⁶³ победоносное знамя [его величества] [79] соизволило переправиться через Синд и остановиться на окраине Чул-и Хусрау ⁶⁴. Эти пределы [его величество] сделал центром своего могущества и величия и [местом] своего счастливого лагеря.

Эта [степь] Чул-и Хусрау известна в исторических сочинениях под названием Чул-и Джалали по той причине, что, когда султан Джалладдин Манкубарти убежал от Чингиз-хана, последний отправил в погоню за ним войско. Султан бросился в эту степь и тем спасся [от монголов].

На окраину этой степи, на территорию, занятую небоподобным могуществом, направились, чтобы стать проводниками [вечно] бодрствующего счастья, начальники и рдджи гор Джуд. Они надели на шлемы ошейники рабства, положили головы на черту подчинения [его величеству], вступили в сферу повиновения ему и постарались выполнить [требовавшиеся от них] условия предоставления скота [для армии], соблюдения обычаев подношения подарков и соблюдения военной службы.

Щедрыми и, как солнце, блистающими милостями и благодеяниями [его величества] они были осыпаны. Последовали [высочайшие] приказы /68/, коим повинуется мир, относительно внимательного [к ним] отношения и соблюдения [их] интересов, и они, довольные, со спокойной душой, в безопасности и благополучии вернулись на свою родину. Во всяком случае молодое дерево дружбы и покорности, будучи продуктом [собственного] преуспеяния, принимая великодушную поливку луга верности и [искренней] службы, приносит [в результате] счастливый плод.

Перед этим в течение нескольких месяцев эмирский сын Рустам Тугайбука “барлас” ⁶⁵ [неоднократно] направлялся [его величеством] с несколькими тысячами кавалерии в направлении Мултана и оставался там по нескольку дней, [в результате этого] тамошние раджи опоясались поясами покорности и безотлучного пребывания [в свите его величества], выполнили причитавшуюся [с них] поставку фуража и продовольствия и проявили отличную готовность служить [интересам] его величества.

Разумеется, [они] удостоились достойных и бесценных милостей и беспредельной благосклонности; охранение же [80] прав каждого слуги является одной из обязанностей его величества, счастливого монарха, а наблюдение за службою слуг есть одно из свойств и качеств хаканского двора.

Стихи

До тех пор, пока в пространстве вращающейся небесной сферы
Светят Луна, Венера и Солнце,
Всегда да будет миру миродержец и
Да будут головы его врагов [всегда] повержены!

(пер. А. А. Семенова)
Текст воспроизведен по изданиям: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию. М. Изд.вост. литературы. 1958