Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ИБН ДЖУБАЙР

ПУТЕШЕСТВИЕ

В субботу, день упомянутого жертвоприношения, из лагеря иракского эмира в Мекку на четырех верблюдах доставили покрывало для святой Каабы. Впереди их шествовал новый кадий в черной халифской одежде ²⁰⁸. Знамена колыхались над его [124] головой, а сзади него били в барабаны. Это был двоюродный брат шайибита Мухаммада ибн Исмаила с отцовской стороны, который находился при [покрывале], ибо уже говорилось, что халиф, отдал приказ об отстранении его [шайибита] от охраны Каабы из-за неприглядных дел, которыми тот прославился; ведь Аллах очищает свой благородный Дом через того из своих слуг, кто угоден ему, по его милости! Впрочем, этот двоюродный брат по своему образу действий и поведению был подобен своему предшественнику, о котором говорилось в связи с первым низложением.

Покрывало было помещено на почитаемой площадке на самом верху Каабы. Во вторник 13-го этого благословенного месяца [28 марта 1184 г.] шайибиты занялись его опусканием, [а это была материя] яркого зеленого цвета, привлекающая взоры своей красотой. На верху ее находилась широкая красная надпись. На стороне, обращенной к почитаемому ал-макаму, где открывалась почитаемая дверь, то есть на ее благословенном лице, после слов величания читали: «Поистине, первый Дом, который установлен для людей...» (Коран 3, 96), а на других сторонах — имя халифа и слова молитвы за него. Упомянутая надпись была окружена двумя красными каймами с маленькими белыми кружками, где были начертаны мелкими буквами стихи Корана, а также имя халифа.

Когда покрывало было распущено, его почитаемые края подобрали, чтобы защитить его от рук персов, от неистового их устремления к нему, когда они с силой толкали и опрокидывали друг друга. [Кааба] являла присутствующим прекраснейшее зрелище, похожая на невесту, одетую в тонкий зеленый шелк. Аллах дозволил, по его милости, созерцать ее каждому желающему /180/ встретиться с ней и быть вблизи ее.

В эти дни почитаемый Дом был открыт каждый день для иноземцев — жителей Ирака, хорасанцев и других паломников, прибывших с иракским эмиром. Напор их толпы, их стремление проникнуть в почитаемую дверь, плотно прижавшись друг к другу, заставляли одних как бы плавать по головам других, будто бы они находились в пруду, полном воды, — зрелище, ужаснее которого не было видано! Оно способно было разбить сердца и сокрушить члены. Но эти люди не беспокоились тогда о том и не останавливались, а по-прежнему устремлялись к этому почитаемому Дому с чрезмерным пылом и жаром, подобно бабочкам, устремляющимся к огню лампы. Поведение йеменских сару при входе в благословенный Дом, о чем говорилось ранее, казалось в сравнении с поведением этих иноземцев, говорящих на ломаном языке, полным спокойствия и достоинства. Да позволит им Аллах извлечь выгоду из их намерений! А те из них, которые не выдерживали этой ужасной давки, находили здесь свой конец, да простит их всех Аллах!

Иногда некоторые из их женщин стремились в таком положении протиснуться сквозь это сборище, и, когда им это удавалось, [125] их кожа казалась обожженной жаром стиснутой толпы, накаленной страстью и безрассудством. Да вознаградит их всех Аллах за их веру и их благие намерения, по его милости!

В ночь на четверг 15-го этого благословенного месяца [30 марта 1184 г.] после молитвы ал-атама перед ал-макамом оставили кафедру для проповеди. На нее поднялся хорасанский проповедник с величественной осанкой и приятной внешностью, который пользовался [сразу] двумя языками: арабским и персидским. И на том, и на другом он был чрезвычайно красноречив; речь его была непринужденна, выражения совершенны. Затем он обратился к персам на их наречии, растрогал их и вызвал вздохи и рыдания.

А на следующую ночь воздвигли другую кафедру за хатимом ханифита, и после окончания молитвы ал-атама на нее поднялся старик с белыми усами, полный величия и достоинства, с большими знаниями. Он начал свою проповедь, слово за словом произнося стих о троне (Коран 2, 255), затем перешел к различным приемам увещевания и вразумления, также на двух языках. Этим он тронул сердца, /181/ воодушевил их и воспламенил, заставив кипеть гневом.

Затем к нему, как стрелы, полетели вопросы. Он отражал их, как щитом, своими быстрыми и красноречивыми ответами. Сердца были растроганы; удивление и восхищение овладели умами. Казалось, что он получил откровение.

Обычай проповедников восточных стран отвечать на многочисленные вопросы есть одно из убедительнейших доказательств своеобразия их толкования и очарования их речи; и это касается не одной какой-либо отрасли знания, а различных. Иногда проповедника стремятся поставить в затруднительное положение или сбить его с толку, но он находит ответ молниеносно, в мгновение ока. Способность к этому — в руках Аллаха, он дарует ее тому, кому хочет.

Перед проповедниками находились чтецы Корана. Они читали Коран, и звуки их голосов могли бы вызвать чувство удовлетворения и наслаждения и в камне, подобно [звукам] псалмов Давида ²⁰⁹. И нельзя сказать, что именно в этом собрании было наиболее восхитительным. Аллах наделяет мудростью того, кого хочет. Нет бога, кроме него! Я слышал, как шейх-проповедник передавал предание, восходящее к пяти его предкам, передававшееся по неразрывной цепи от одного из них к другому, связывавшей с ними их отца. Он называл прозвище каждого из них, указывавшее на положение его в науке и его способности к восхвалению и к проповеди. Он глубоко овладел этим благородным искусством, восприняв его по наследству и снискав себе за то [славу].

Во все время совершения хаджа священная мечеть — да сохранит Аллах ее чистой и да возвысит! — представляла собою огромный рынок, где продавали все — or муки до драгоценных камней и от пшеницы до жемчуга и прочих товаров. Муку [126] продавали от Дар ан-Надва до ворот Бану Шайба. А самым главным рынком служили галереи: та, что простиралась с запада к северу, и та, что шла от севера к востоку. Хорошо известны запрещения на этот счет, содержащиеся в законе; но Аллах победно завершает свое дело! (Коран 12, 21) Нет бога, кроме него.

Вечером в воскресенье 20-го этого месяца, или 1 апреля, /182/ мы прибыли в лагерь иракского эмира в аз-Захире, расположенный в двух милях от города. Мы наняли [верховых животных] до Мосула, который лежит в десяти днях пути до Багдада. Да даст нам Аллах познать добро и благо, по его милости! Мы провели в аз-Захире три дня, навещая каждый день древний Дом и вновь и вновь с ним прощаясь.

А когда наступило утро четверга 22-го упомянутого зу-л-хи-джжа, лагерь поднялся медленно и тихо из-за тех, кто опоздал или отстал. Он передвинулся в Батн Марра, примерно в 8 милях от того места, где он находился ранее. Аллах — хранитель благополучия и чистоты, по его милости! И время нашего пребывания в Мекке с того дня, как мы прибыли в нее — да сохранит Аллах ее святость! — в четверг 13 раби II 79 года до дня нашего выхода из аз-Захира, то есть четверга 22 зу-л-хидж-жа того же года, длилось восемь месяцев и одну треть [месяца], или, учитывая их различную длительность, 245 счастливых и благословенных дней [5 августа 1183 — 6 апреля 1184 г.]. Да упрочит Аллах ее существование, обеспечив ей необходимые приношения!

По его милости, мы лишь три дня не могли видеть почитаемого Дома: первый — день [пребывания] на Арафате, второй — день жертвоприношения и третий — 21 зу-л-хиджжа, день нашего отправления из аз-Захира, накануне четверга. Да не сделает Аллах, по его милости, это наше посещение его благородного храма последним!

Отсюда в четверг после полуденной молитвы мы отправились в Батн Марр, плодородную долину со многими пальмовыми рощами, где бьющий ключом источник орошал проточной водой землю этой стороны. Долина охватывает широкую область с многочисленными селениями и источниками. Оттуда вывозят фрукты в Мекку — да сохранит ее Аллах! Мы оставались здесь и в пятницу, причина чего была удивительна, а именно: Малика Хатун, дочь эмира Масуда, правителя ад-Дуруб (Ущелий), Армении и земель, граничащих со страной ар-Рум ²¹⁰.

/183/ Она была одной из трех знатных дам, совершавших хадж с эмиром хаджа Абу-л-Макарамом Таштегином, вольноотпущенником эмира верующих. Он ежегодно отправлялся туда от имени халифа и исполнял эту обязанность восемь лет или более того. Эта госпожа превосходила других своей знатностью по причине обширности государства ее отца. О ней рассказывали вот что: она отправилась в ночь на пятницу из Батн Марра в Мекку со свитой из своих слуг и евнухов. В упомянутую пятницу [127] ее не оказалось на месте. Эмир отправил надежных людей из своих ближайших соратников разузнать о ее пребывании, а сам с прочими паломниками стал ее ожидать. Она появилась лишь в начале ночи на субботу. Отсутствие этой изнеженной госпожи вызвало поток предположений и стремление раскрыть ее тайну.

Одни говорили, что она отсутствовала из презрения к тем, кто порицал ее перед эмиром; другие — что ее влекла страсть к благочестивым поступкам, упрочивавшим ее репутацию. Никто, кроме Аллаха, не знает неизвестного! Как бы то ни было, Аллах предвидел задержку, причиненную каравану, и вновь открыл путь паломникам, хвала ему за это!

А отец этой упомянутой женщины, эмир Масуд, как мы уже говорили, имел власть столь большую и крепкую, что, по достоверным известиям, у него было более ста тысяч всадников. А его зять, муж этой госпожи, Hyp ад-дин, правитель Амида ²¹¹ и других владений, также имел около 12 тысяч всадников. Эта госпожа совершала на пути хаджа многочисленные благодеяния, в том числе снабжение путников водой, для чего она снарядила 30 верблюдов, и такое же число — для перевозки провизии. А для перевоза своих одежд, провизии и прочего она имела около ста верблюдов. Перечислять все это было бы слишком длинным. Ей было около 25 лет.

Вторая госпожа была матерью Муизза ад-дина, правителя Мосула ²¹², и женою атабека, брата Hyp ад-дина ²¹³, который был правителем Сирии — да будет милостив к нему Аллах! К тому же она совершила много благочестивых деяний.

А третья госпожа была дочерью ад-Дукуса, /184/ правителя Исфагана из городов Хорасана ²¹⁴, женщина также весьма достойная, большой знатности, стремящаяся к благотворительным делам. Они вызывали общее восхищение их стремлением идти по пути добра и царской пышностью их выезда.

Затем мы тронулись в путь в полдень, в субботу 24-го упомянутого зу-л-хиджжа [8 апреля 1184 г.] и совершили остановку около Усфана, где провели половину ночи и встретили утреннюю зарю. Он расположен в долине, меж гор; там находятся колодцы, восходящие к [халифу] Осману — да будет доволен им Аллах! Здесь многочисленны деревья мукл. Здесь же находится древняя крепость с могучими башнями, но необитаемая; она носит следы заброшенности и разрушается из-за отсутствия людей и постоянной порчи. Мы прошли по этой равнине много миль и с радостью совершили остановку.

После полуденной молитвы мы отправились в Хулайс, куда прибыли вечером того же дня. Хулайс также расположен в долине, изобилующей пальмовыми рощами. Там имеется гора с возведенной на ее вершине крепостью. А на равнине расположена другая крепость, со следами разрушения. Здесь находится пенистый источник, от которого отведены подземные каналы. Из него достают воду через отверстия, похожие на колодцы. [128] Люди возобновляют тут свои запасы воды, ибо на пути ее мало из-за постоянной засухи. Да пошлет Аллах дождь этой стране и его рабам!

Люди проводят здесь утро понедельника, чтобы напоить верблюдов и сделать запасы воды. И все эти жители Ирака, и те, кто присоединился к ним из жителей Хорасана, Мосула и других стран мира, чтобы находиться при эмире хаджа, образуют толпу, численность которой может определить только всевышний Аллах. Они заполняют обширную долину, и ровная пустыня делается для них тесной. Кажется, что земля колеблется при их колыхании, и от их натиска вздымаются волны. Это сборище напоминает море, полноводное и бурное, где мираж представляет собою воды, кораблями являются верблюды, а парусами — высокие паланкины и их навесы, или /185/ движение скопившихся облаков, проникавших одно в другое или сталкивавшихся своими краями.

На широком просторе там можно было наблюдать давку, вызывающую страх и трепет, столкновение носилок, задевавших одни за другие. Тот, кто не видел собственными глазами иракский караван, не видел одно из чудес этого света, о котором стоит рассказать и пленить слушателя его необычностью; власть и сила — у одного Аллаха!

Представь себе, что один из путников, находящийся в одной из частей этого лагеря, по какой-либо причине вышел из него. Если он не позаботился о знаке, который указал бы ему дорогу в его лагерь, то он заблудился бы и погиб, попав в число затерявшихся. Иногда в таком случае к шатру эмира приходится идти кому-либо [из путников] и просить о помощи. Тогда тот приказывает одному из своих людей, уполномоченных вести розыски и провозглашать его повеления, посадить [просящего] на верблюда сзади себя и обойти таким образом весь шумный лагерь. А тот сообщает ему имя [пропавшего], имя его погонщика верблюдов и название страны, откуда тот прибыл. И тот глашатай передает все это громким голосом, сообщая приметы пропавшего, имя его погонщика верблюдов и название его страны до тех пор, пока не наткнется на него и не передаст его тому путнику. А если так не происходит, то для того это означает конец связи со своим погонщиком верблюдов, если только не встретит его случайно. Это один из удивительных случаев, происходящих в лагере, но их здесь слишком много, чтобы давать описание всех. Участники каравана находят в прочности своего благополучия и в своих удобствах [силу переносить] все, чему они подвергаются на своем пути. Могущество — в руках Аллаха; он наделяет им, кого хочет!

А эти женщины-госпожи, если не совершают хаджа сами, то посылают ежегодно с паломниками верблюдов, которых ведут верные люди, утоляющие жажду странников в местах, где вычерпана вода, на всем их пути, а также в Арафате и в священной мечети, /186/ во все дни и ночи. Им (госпожам) за это будет [129] большое вознаграждение! Не исходит помощь ни от кого, кроме Аллаха, высоко его величие!

Когда слышится глашатай, возвещающий громким голосом о прибытии [верблюдов] с водой для дороги, к нему спешат все нуждающиеся в запасе воды с их бурдюками и кувшинами и наполняют их. А глашатай, возвысив свой голос, произносит: «Да сохранит Аллах царственную госпожу, дочь государя, который обладает такой властью и таким могуществом!» И он восхваляет ее, называя ее имя и рассказывая о ее делах, и призывает людей молиться за нее. Аллах не лишит награды того, кто прекрасен своими делами! Раньше уже говорилось о смысле этого слова «хатун», который на их языке равен слову «сайида» — правительница или любому другому, подходящему для обозначения царственной особы женского рода.

К достопримечательностям этого каравана относится также и то, что, несмотря на его огромность и необъятность, которые делают его как бы целым [особым] миром, если в нем поклажа снята и водворена на ее место, после того, как эмир прикажет ударить в барабан, называемый у них «куус», возвещая об отправлении, то между [этим мгновением и тем], когда на верблюдов уже [вновь] погружены тюки и прочая ноша и [взобрались] седоки, не проходит времени более, чем между одним «нет» и другим [«нет»].

Еще не утих звук третьего удара в барабан, как верблюды пускаются в путь. Это происходит благодаря тщательным приготовлениям к путешествию и строгой предусмотрительности. Сила и могущество — у одного Аллаха! Нет бога, кроме него!

Они двигались ночью при свете факелов, которые держали в руках люди, идущие пешими. И не было видно ни одного паланкина, перед которым не было бы факела; люди двигались меж блуждающих огней, освещающих ночной мрак и позволяющих земле соперничать в блеске с небесными светилами. Все удобства, предоставляемые ремеслами, использованием животных, религиозной терпимостью, имелись в этом караване — ни одно не отсутствовало. Но было бы слишком долгим описывать их подробно.

В полдень понедельника после молитвы мы вышли из Хулайса и двигались до вечерней молитвы. Тогда мы остановились и ненадолго погрузились в сон. Затем ударили в барабан, и мы снова пустились в путь, и шли до утра этого дня. Затем мы остановились на отдых до начала полудня вторника. Затем мы покинули эту стоянку, направляясь в долину, называемую /187/ Вади-с-Самк (Долина пропасти); название это совершенно к ней не подходит.

Мы прибыли туда к концу вечерней молитвы и остались на среду, чтобы возобновить запас воды. Мы находили ее там в болотистых местах, а иногда нам приходилось раскапывать песок. Мы отправились оттуда в упомянутую среду, в начале полудня; затем ночью мы прошли через ущелье, загроможденное [130] камнями, где потеряли многих верблюдов. Мы остановились в долине, где погрузились в сон до половины ночи. Затем начался переход через плоскую пустыню, тянущуюся насколько хватал взгляд, с нагромождениями песка, где верблюдам не нужно было более идти один за другим, ибо дорога стала широкой.

Затем мы остановились и отдыхали за беседой, а это было в четверг 29 зу-л-хиджжа [13 апреля 1184 г.], и нам оставались два перехода до Бадра ²¹⁵. Вскоре после полудня мы приблизились к Бадру и остановились там на ночлег. Затем, около полуночи, мы были снова на ногах и прибыли в Бадр, когда уже занялся день. Он представляет собою селение с пальмовыми рощами, тянущимися одна за другой. На высокой горе там располагается крепость, куда попадают по дну ложбины, лежащей между гор. В Бадре имеется бьющий ключом источник. Место колодца, перед которым произошла «битва ислама», прославившая его и унизившая многобожников, теперь занято пальмами.

Если идти от Бадра к ас-Сафре, то место шахидов окажется позади него, а гора ар-Рахмат, на которую спускались ангелы — слева. Против нее же расположена гора ат-Тубул (Литавр), которая имеет вид вытянутого песчаного холма. Ее название происходит от одного предания, известного многим мусульманам: они верят, что каждую пятницу здесь раздаются звуки [литавр], как вечное напоминание о победе пророка, некогда одержанной в этом месте. Аллаху известно сокровенное!

Хижина, где находился пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — располагалась у основания этой упомянутой горы ат-Тубул, а место битвы — перед нею. А у пальм, расположенных на месте колодца, там, где, как говорят, стояла на коленях верблюдица пророка, — да благословит его Аллах и приветствует! — находится мечеть. Один из бедуинов, обитавший в Бадре, подтвердил нам, что звуки литавр слышны на упомянутой горе, добавив, что это происходит в понедельник /188/ и четверг. Мы были чрезвычайно удивлены его утверждением. Никто не знает, правда ли это, кроме всевышнего Аллаха!

Между Бадром и ас-Сафрой — один почтовый перегон. Дорога в нее идет по лощине между гор, вдоль [которых] тянутся пальмовые рощи; в ней [самой] много источников; это прекрасная дорога. В ас-Сафре имеется надежная крепость, к которой примыкает много других, в том числе два укрепления, называемые «близнецы»: один хасанитский, а другой — новый, а также другие, и деревни, следующие одна за другой.

Месяц мухаррам 580 года [14 апреля — 13 мая 1184 г.];
Аллах дал нам в нем познать его благословение и благословение его закона,
даровал нам свою милость и свое покровительство.

Молодой месяц появился в ночь на субботу, соответствующую 14 апреля, месяца, когда мы выступили из Бадра в ас-Сафру. Мы провели ночь его появления в этом почитаемом [131] месте Бадр, где Аллах дал победу мусульманам и сокрушил многобожников — хвала за это Аллаху! А в ас-Сафре мы расположились после окончания вечерней молитвы и провели там утро субботнего дня, чтобы приветствовать упомянутый молодой месяц. Мы сделали там остановку для отдыха, чтобы люди запаслись водой и отдохнули до полудня.

А оттуда до почитаемой Медины остается — если пожелает Аллах! — три дня [пути]. Мы отправились оттуда в полдень упомянутой субботы, и наш путь длился до времени окончания вечерней молитвы; путь пролегал по долине, [расположенной] между гор. Мы разбили лагерь в ночь на воскресенье, затем тронулись вновь среди ночи и продолжали свой путь, пока не занялся день. Мы остановились для отдыха и бесед в Бир зат-Алам (Колодец, обозначенный меткой). Говорят, что Али ибн Аби Талиб — да будет доволен им Аллах! — сражался там с джиннами. Это место называют также ар-Рауха. Длины веревки в этом колодце едва хватает, чтобы коснуться ею дна; это источник.

После полуденной молитвы в воскресенье мы тронулись в путь /189/ и продолжали его до времени окончания вечерней молитвы. Мы остановились в ущелье Али — да будет доволен им Аллах! А в середине ночи мы отправились оттуда через Турбан в ал-Байду, откуда видна почитаемая Медина. А утром в понедельник 3-го упомянутого мухаррама [16 апреля 1184 г.] мы остановились в долине ал-Акика, на краю которой находится молельная Зу-л-Хулайфа, где пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — облачился в ихрам для хаджа. Медина от этого места в пяти милях, и ее священная территория простирается от Зу-л-Хулайфа к надгробному памятнику Хам-зы и до Кубы. Прежде всего в глаза здесь бросается минарет ее мечети, белый и высокий. Оттуда мы пустились в путь после полуденной молитвы в упомянутый понедельник, а это 16 апреля, и остановились вблизи прекрасного города, чистой могилы — места, почитаемого благодаря Мухаммаду, посланцу пророков. Да благословит его Аллах и да приветствует приветствием, увековечившим его на все времена!

Вечером этого же дня мы вошли в священный храм навестить почитаемую чистую гробницу. Мы встали перед нею, приветствуя ее, и коснулись пыли ее святых стен.

Мы совершили молитву в саду, расположенном между святой могилой и кафедрой, и мы коснулись древнего дерева кафедры, на которую вступал пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — и сохранившейся части ствола [пальмы], которая тосковала по нему — да благословит его Аллах и приветствует! Она вставлена в столб, который возвышается перед маленьким садом, находящимся между могилой и кафедрой, справа от тебя, если встанешь лицом к кибле.

Затем мы все вместе совершили закатную молитву. В это время мы получили некоторую передышку, так что люди могли [132] заняться устройством своих шатров и приведением в порядок своих вещей. Поэтому мы имели возможность достичь желаемой цели — посещения хвалимой гробницы. Мы воздали должные приветствия двум сподвижникам пророка, которые покоятся там, — правдивейшему в исламе и мудрейшему. ²¹⁶ Мы вернулись к нашим пожиткам радостные, благодарные Аллаху за эту милость. У нас при нашей благословенной цели не оставалось более ни одной неосуществленной мечты, ни одного невыполненного желания, ни одного из питаемых нами намерений, которое не было бы достигнуто.

И теперь мысли наши были направлены на возвращение на родину. Да даст нам Аллах возможность соединиться с нею и благополучно вернуться! Хвала Аллаху за его руководство, за его многократные милости, расточавшиеся благодаря его высокому промыслу! Ему от людей — хвала, признательность и благодарность! Нет бога, кроме него! /190/

Описание мечети пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует — и описание чистой святой гробницы

Благословенная мечеть имеет прямоугольную форму. С четырех сторон она окружена галереями, образующими ее ограду; вся ее внутренняя часть представляет собою двор, покрытый песком и гравием. Южная ее сторона имеет пять галерей, тянущихся с запада на восток; северная сторона — также пять галерей, упомянутой формы; в восточной части три галереи и в западной — четыре.

А святая гробница расположена в юго-восточной части (мечети); из ее галерей, примыкающих ко двору, две имеют в ширину по две пяди с лишним, а третья — четыре пяди. Она (гробница) имеет пять углов и пять сторон; форма ее удивительна, и едва ли можно себе представить ее план и вид. Четыре ее стороны расположены в отношении киблы столь удивительным образом, что во время молитвы никто не может повернуться к ней лицом, будучи отклонен от нее. Шейх, ученый и благочестивый имам, последний из улемов и опора факихов, Абу Ибрахим Исхак ибн Ибрахим ат-Туниси — да будет доволен им Аллах! — сообщил нам, что Омар ибн Абд ал-Азиз ²¹⁷ — да будет доволен им Аллах! — задумав это удивительное сооружение, опасался, станут ли люди его использовать как молельню. С ее (гробницы) восточной стороны также имеются две галереи; а внутри них служат опорой шесть рядов колонн. Протяженность ее со стороны киблы равна 24 пядям, а с восточной стороны — 30 пядей. Между углами восточным и северным ширина стороны — 35 пядей, а между углами северным и западным — 39 пядей.

А от /191/ западного угла до южного длина ее поверхности составляет [133] 24 пяди. На этой стороне помещен сундук эбенового дерева, отделанный сандалом и обшитый серебряными пластинками, подобными звездам. Он расположен против головы пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — в длину он имеет пять пядей, в ширину — три, в высоту — четыре. Часть стороны, которая расположена между северным и западным углами, прикрыта спущенной занавесью. Говорят, что это — то место, куда сошел Джабраил — да будет над ним мир! Общая протяженность сторон почитаемой гробницы составляет 272 пяди.

Она облицована мрамором, отлично обтесанным, прекрасного качества. Это покрытие занимает около трети стены или немного менее. Выше, на другой трети почитаемой стены положен слой мускуса и благовоний [шириной] в половину пяди, темного цвета, потрескавшийся, затвердевший с течением дней и лет. Часть стены, расположенная выше этого, имеет деревянные решетчатые окна, примыкающие к потолку, ибо верхняя часть благословенной гробницы соединяется с потолком мечети. Часть мраморной облицовки покрыта занавесью небесно-голубого цвета, с белыми [изображениями] восьми- и четырехугольников. А внутри этих изображений — точки, окруженные белыми кругами. Все это прекрасной формы и представляет собою восхитительное зрелище. А в верхней ее части имеется наклонная надпись, сделанная на белом.

На стороне [стены], обращенной к кибле, напротив лика пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — находится серебряный гвоздь, обозначающий его священный лик, и люди встают перед ним для приветствия. А у ног его — да благословит его Аллах и приветствует! — находится голова Абу Бакра ас-Сиддика — да будет доволен им Аллах! А голова Омара ал-Фарука приходится на уровень плеч Абу Бакра ас-Сиддика — да будет доволен ими Аллах! Для приветствия встают, повернувшись к кибле в направлении священного лика. И так произносят приветствие, затем поворачиваются вправо, [в сторону] лица Абу Бакра, затем [в сторону] лица Омара — да будет доволен ими Аллах!

/192/ Перед этой почитаемой стороной подвешено около 20 серебряных ламп и две золотые. К северу от святой гробницы находится маленький бассейн, облицованный мрамором; на его кибле имеется изображение михраба. Одни говорят, что здесь было жилище Фатимы — да будет доволен ею Аллах! — другие — что это ее гробница, и Аллах знает об истинности этого! Справа от почитаемой гробницы на расстоянии 42 шагов находится почитаемая кафедра. Она помещена в благословенный водоем, имеющий в длину 14 шагов, а в ширину шесть, и он весь облицован мрамором; глубина его — пядь с половиной.

Между ним и маленьким садом, расположенным между почитаемой гробницей и кафедрой, — восемь шагов. По преданию, сад — одно из преддверий рая, и люди толпятся в этом преддверии, [134] чтобы совершить молитву, и это — их право. А перед ним со стороны киблы находится колонна, о которой говорят, что она прикрывает остатки ствола пальмы, тосковавшей по пророку — да благословит его Аллах и приветствует! Ее кусок еще виден посреди колонны; люди целуют ее и торопятся получить ее благословение, касаясь ее своими щеками. А на краю [преддверия] в направлении киблы расположен сундук.

Почитаемая кафедра имеет высоту примерно в кама, в ширину — пять пядей, а в длину — пять шагов; она имеет восемь ступеней. Ее дверь, в виде резной деревянной решетки, заперта и открывается лишь по пятницам; длина ее — четыре с половиной пяди. Кафедра покрыта эбеновым деревом, и на верху ее видно место, где восседал пророк — да благословит его Аллах и приветствует! Оно покрыто эбеновой дощечкой, не прилегающей к нему, но не позволяющей кому-либо туда садиться. Люди простирают к нему свои руки и касаются его щеками, благословляясь прикосновением к этому священному сиденью.

А на верху правой стойки кафедры, куда проповедник во время проповеди кладет свою руку, находится серебряное кольцо, /193/ полое внутри, продолговатое, очень похожее по форме на кольцо, которое портной надевает на свой палец, но не маленькое, а больше его; его можно поворачивать. Люди считают, что это игрушка ал-Хасана и ал-Хусайна, — да будет доволен ими Аллах! — они играли ею, пока их дед — да благословит его Аллах и приветствует! — произносил проповедь.

Длина почитаемой мечети — 196 шагов, а ширина ее — 126; она насчитывает 290 колонн, а это — столбы, примыкающие к своду, без арок, возвышающихся над ними; они подобны подставкам, установленным в ряд. Они построены из обтесанных камней, подогнанных один к другому, соединенных и имеющих углубления для шипов в виде пазов. Между ними вливают расплавленный свинец, так что образуется один прямой столб. Его покрывают слоем извести, которая делает его чрезвычайно гладким и блестящим, имеющим вид белого мрамора.

Среди упомянутых пяти галерей та, что прилегает к кибле, окружает максуру ²¹⁸, расположенную по ее длине, с запада на восток; в ней находится михраб. Имам совершает молитву в упомянутом маленьком саду рядом с сундуком. А между максурой, садом и святой гробницей находится большая полированная подставка, на которой лежит большой список Корана в запертом переплете. Это один из четырех Коранов, которые Осман ибн Аффан — да будет доволен им Аллах! — прислал в эту страну.

Перед максурой с восточной стороны два больших шкафа содержат книги и списки Корана, данные в вакф благословенной мечети. Рядом с ними во втором пролете, [также] с восточной стороны, на поверхности земли находится крышка; она заперта и прикрывает выход в подземный коридор, куда сходят по ступенькам и который выводит за пределы мечети в дом Абу /194/ [135] Бакра ас-Сиддика — да будет доволен им Аллах! Это был путь, по которому туда следовала Айша.

А напротив находятся дом Омара ибн ал-Хаттаба и дом его сына Абдаллаха — да будет доволен ими Аллах! несомненно, что этот проход ведет в дом Абу Бакра, который пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — приказал сохранить особо. Перед святой гробницей находится также большой сундук для канделябров и свечей, которые зажигают каждую ночь перед ней. А со стороны востока постройка, сооруженная из дерева алоэ, является убежищем, где провел ночь один из стражей благословенной мечети; эти стражи — юноши из абиссинцев или славян, приятного вида, в опрятной одежде и со знаками различия. А постоянный муэззин там — один из потомков Билала — да будет доволен им Аллах!

А к северу от двора возвышается большое здание с куполом, недавно восстановленное; оно называется Кубба аз-Зайт (Масляный купол) и служит складом всех припасов благословенной мечети и прочего, что ей необходимо. Перед нею во дворе находятся 15 пальм. В верхней части михраба южной стены внутри максуры имеется желтый камень, квадратный, со стороною в пядь, вида сверкающего и блестящего; о нем говорят, что это зеркало Хосроя ²¹⁹ — и Аллах лучше знает!

На самом верху, внутри михраба, в стену вбит гвоздь, а к нему привязано нечто, подобное маленькому ларцу; никто не знает, что это такое. Предполагают также, что в нем был кубок Хосроя — Аллаху известна истинность всего этого! Нижняя половина южной стены отделана мрамором, помещенным плитка к плитке, различной выделки и цвета, образующих дивную мозаику. Верхняя половина стены вся покрыта кусочками золота, также образующими мозаику, что представляет собою великолепное изделие ремесленников, изображающее разные деревья, ветви которых клонятся [под тяжестью] плодов. И вся мечеть украшена таким же образом, но на южной стене украшение более пышно. Стена, выходящая во двор, также украшена; и с южной, и с северной сторон. А стены — западная и восточная, выходящие /195/ во двор, — простые, белые, но с лепными карнизами; обе они украшены рисунками, изображающими различные фигуры.

Но было бы очень долгим описывать и восхвалять пышность этой благословенной мечети, заключающей в себе святую и чистую могилу: место ее наиболее благородно и значение более возвышенно, нежели все приданные ей украшения. Благословенная мечеть имеет 19 ворот, из которых лишь четверо остаются открытыми — двое на запад, из них одни называются Баб ар-рахмат (Врата милосердия), а другие — Баб ал-хашийа (Врата страха), и двое — на восток; из них одни называются Баб Джабраил (Врата Гавриила) — да будет над ним мир, — а другие — Баб ар-раха (Врата изобилия). А напротив ворот Джабраила — да будет над ним мир — находится дом Османа, — да [136] будет доволен им Аллах, — где он принял мученическую смерть ²²⁰.

И с этой же восточной стороны, напротив почитаемой гробницы находится гробница Джамал ад-дина Мосульского — да будет милостив к нему Аллах! — предания о делах которого общеизвестны и о заслугах которого уже говорилось ранее. А перед почитаемой святыней окно с железной решеткой выходит на его гробницу, от которой исходит аромат и благоухание. В южной стороне находится одна маленькая закрытая дверь; четыре такие же имеются на севере, пять на западе и пять других на востоке; с четырьмя открытыми их насчитывается 19.

Благословенная мечеть имеет три минарета: один в восточном углу, примыкающем к кибле, два других в двух углах северной стороны; они малы и имеют форму башен; упомянутый первый единственный имеет форму минарета.

Описание почитаемых надгробных памятников, которые находятся в Баки-л-Гаркад и на склонах горы Ухуд ²²¹

Мы упомянем сначала мечеть Хамзы — да будет доволен им Аллах! — расположенную к югу от упомянутой горы, а гора находится в трех милях к северу от Медины. На его гробнице — да будет доволен им Аллах! — возведена мечеть, а эта гробница находится во дворе, к северу от мечети, /196/ а [гробницы] шахидов — да будет доволен ими Аллах! — находятся напротив нее. Пещера, где скрывался пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — находится перед [гробницами] шахидов у подножия горы. А около них красная земля, которую связывают с Хамзой; люди приходят к ней получать благословение.

Баки-л-Гаркад находится к востоку от Медины. [Чтобы туда попасть], выходят из города через ворота ал-Баки. Первое, что встретится тебе слева при твоем выходе из упомянутых ворот, — гробница Сафии, тетки пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — с отцовской стороны и матери аз-Зу-байра ибн ал-Аввама — да будет доволен им Аллах! Перед этой гробницей находится гробница Малика ибн Анаса, имама Медины, — да будет доволен им Аллах, — она покрыта маленьким низким куполом.

Перед, нею находится могила чистого потомка Ибрахима — сына пророка — да благословит его Аллах и приветствует! — а над нею — белый купол. Справа от нее находится гробница сына Омара ибн ал-Хаттаба — да будет доволен им Аллах! — имя его — Абд ар-Рахман ал-Аусат, а известен он был как Абу Шахма. И это ему отец нанес удар хлыстом, он заболел и умер — да будет доволен им Аллах! А перед ним расположена гробница Акила ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах! — и Абдаллаха ибн Джафара ат-Таийара. Напротив них находится гробница, где покоятся жены пророка — да благословит [137] его Аллах и приветствует! — и еще одна маленькая гробница, где покоятся трое детей пророка.

За ними идут гробница ал-Аббаса ибн Абд ал-Мутталиба ²²² и ал-Хасана ибн Али — да будет доволен ими Аллах! — это купол, который уходит высоко в небо около упомянутых ворот Баки, справа от выхода из них; и голова ал-Хасана — у ног ал-Аббаса — да будет доволен ими Аллах! Гробницы их поднимаются высоко над землей, покрытые прекрасно подобранными плитками, инкрустированными медными пластинками и усеянными гвоздями дивной работы и великолепного вида. Такой же вид имеет гробница Ибрахима, сына пророка — да благословит его Аллах и приветствует! Этот купол ал-Аббасийа примыкает к дому, связанному с именем Фатимы, дочери пророка; его называют домом печали. Говорят, что здесь она нашла приют и пребывала здесь в скорби после смерти своего отца, избранника [божьего] — да благословит его Аллах и приветствует!

А на краю ал-Баки — гробница Османа, мученика, с которым обошлись несправедливо и который обладал двумя светочами ²²³. Она покрыта маленьким низким куполом. А вблизи ее находится гробница Фатимы, дочери Асада и матери Али — да будет Аллах доволен ею и ее сыном!

Но памятники ал-Баки /197/ слишком многочисленны, чтобы возможно было их сосчитать, ибо здесь погребено огромное множество сподвижников пророка, мухаджиров и ансаров — да будет Аллах доволен ими всеми! На гробнице упомянутой Фатимы написано: «Никакая гробница не содержит в себе кого-либо, подобного Фатиме, дочери Асада — да будет Аллах доволен ею и ее сыном!»

Куба находится к югу от Медины на расстоянии в две мили; это был большой город, примыкающий к почитаемой Медине. Дорога туда идет через непрерывные пальмовые рощи. Пальмы окружают город со всех сторон, особенно с юга и востока и менее со стороны запада. Мечеть Кубы, воздвигнутая из благочестия, восстановлена; она имеет квадратную форму, с длиной, равной ширине. У нее — длинный белый минарет, видный издалека, а в центре ее [некогда] стояла на коленях верблюдица пророка — да благословит ее Аллах и приветствует! — это место окружено низкой оградой, образуя маленький сад; люди стремятся получить здесь благословение через молитву.

Во дворе мечети, со стороны киблы, на каменной скамье находится род михраба; это — первое место, где пророк совершил коленопреклонение — да благословит его Аллах и приветствует! В ее южной части имеются михрабы. С западной ее стороны находятся одни ворота; мечеть имеет семь нефов в длину и столько же в ширину. К югу от нее находится дом, принадлежащий Бану Наджжар, а именно Абу Аййубу ал-Ансари.

К западу от мечети, на свободном месте расположен колодец, перед которым на краю лежит большой камень, подобный водоему, где люди совершают омовение. [138]

А дом Бану Наджжар примыкает к дому Айши — да будет доволен ею Аллах! — напротив которого находятся дома Омара, Фатимы и Абу Бакра — да будет доволен ими Аллах! Напротив этих домов находится колодец Ариса, в который пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — плюнул и вода которого сделалась сладкой, тогда как была горькой. Это здесь с руки Османа — да будет доволен им Аллах! — упало его кольцо; предание об этом известно. А на краю этого места возвышается холм, называемый Арафатом, мимо него проходят к «дому суффы», где жили Аммар, Салман и их сподвижники, называемые «людьми суффы» ²²⁴. Этот холм называется Арафатом потому, что пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — совершил на нем (молитвенное) стояние в день Арафата ²²⁵.

/198/ Находясь здесь, он заметил людей на холме. Почитаемые памятники и достопримечательности этого селения многочисленны, неисчислимы. Почитаемая Медина, окруженная двумя стенами, имеет четверо ворот; ворота каждой стены расположены одни против других. Одни из них целиком сделаны из железа и называются «Баб ал-Хадид»; затем идут «Баб аш-Шариа», затем «Баб ал-Кибла», и они заперты; затем «Баб ал-Баки», о которых уже говорилось. Не доходя со стороны запада до городской стены расстояние в полет стрелы, ты встретишь славный ров, который приказал вырыть пророк — да благословит его Аллах и приветствует! — во время наступления союзных племен ²²⁶.

Между ним и Мединой, справа от дороги находится источник, носящий имя пророка — да благословит его Аллах и приветствует! Он окружен высокой длинной оградой; источник расположен посреди ее и подобен продолговатому водоему; ниже его находятся два [других] продолговатых водоема такой же длины, как ограда. Между каждым из них и упомянутым водоемом возведена стена, так что он оказывается окруженным двумя стенами и соединенным с двумя упомянутыми водоемами; к ним спускаются по лестнице, насчитывающей около 25 ступеней.

Вода этого источника обладает такой благодатью, что ее употребляют люди [всей] земли, не говоря уж о жителях Медины; она [пригодна] для очистительных [омовений] людей, для утоления жажды и стирки их одежд. Но из упомянутого источника разрешают брать воду только для питья, чтобы уберечь ее от порчи и сохранить [чистой]. Вблизи от него, рядом с Мединой находится Кубба Хаджар аз-Зайт (Купол масляного камня), говорят, что из него вытекало масло для пророка — да благословит его Аллах и приветствует!

К. северу от него находится колодец Будаа, а напротив него с левой стороны — гора аш-Шайтан, где проклятый Аллахом в день Ухуда возопил: «Ваш пророк убит!» На краю упомянутого рва находится крепость, называемая «Хисн ал-Уззаб» («Крепость [139] отшельников»), и она разрушена. Говорят, что Омар — да будет доволен им Аллах! — возвел ее для отшельников Медины. А перед нею с западной стороны на некотором расстоянии находится колодец Рума, половину которого Осман — да будет доволен им Аллах! — купил за 20 тысяч. На пути из Ухуда видны молельни Али, Салмана — да будет доволен ими Аллах! — /199/ и молельня ал-Фатх, где пророк получил откровение в суре «Победа» (Коран 48).

Почитаемая Медина имеет третье место для утоления жажды в глубине Баб ал-Хадид; туда спускаются по ступенькам. Там есть источник; он находится вблизи благородного храма. К югу от этого почитаемого храма расположен дом имама Дар ал-Хиджра [то есть Медины], то есть имама Малика ибн Анаса — да будет доволен им Аллах! А все святилище окружено улицей, вымощенной хорошо обтесанными и сложенными камнями. Таково сделанное по возможности беглое описание памятников почитаемого города и его гробниц, краткое и сжатое; Аллах помог нам в этом!

Один из удивительных и замечательных случаев, свидетелями которого мы были и который заслуживает славы и известности, заключался в следующем. Одна из упомянутых госпож, дочь эмира Масуда, о которой, как и о ее отце, говорилось ранее, прибыла вечером в четверг 6 мухаррама [19 апреля 1184 г.], в четвертый день нашего пребывания в Медине, в мечеть пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! — несомая в своем паланкине, окруженном паланкинами [сопровождавших] ее благородных госпож и ее слуг. Перед нею находились чтецы Корана и слуги, а рабы с жезлами в руках теснились вокруг нее, отстраняя толпу, пока она не достигла ворот почитаемой мечети. Там она сошла [с паланкина] и под окутавшей ее фатой прошла пешком [до того места], где произнесла приветствие пророку — да благословит его Аллах и приветствует! Главные стражи [святилища находились] перед нею, а слуги возвышали свои голоса, возвещая о ней и моля Аллаха о милости к ней. Дойдя затем до маленького сада, расположенного между почитаемой гробницей и кафедрой, она совершила под своим покрывалом молитву. Люди теснились вокруг нее, и их отгоняли жезлами.

Она совершила другую молитву у водоема напротив кафедры, затем подошла к западной стороне почитаемой гробницы и села там на место, о котором говорят, что на него сошел Джабраил — да будет над ним мир! Покров облекал ее, а ее слуги, рабы и свита стояли перед нею; она отдавала им приказания. Она принесла с собою в молельню два тюка добра для раздачи милостыни; а сама не трогалась с места до ночи.

Было возвещено о прибытии Садр ад-дина, главы исфаганских шафиитов, который унаследовал славу /200/ большого ученого, для того, чтобы прочесть проповедь в собрании этой ночью. А это была ночь на пятницу 7 мухаррама. Но он прибыл [140] лишь в ту часть ночи, которая называется стража ²²⁷, храм был переполнен ожидающими, и госпожа продолжала сидеть на своем месте. Причиной его опоздания было опоздание эмира хаджа, который несколько задержался. Наконец он (Садр ад-дин) прибыл, и эмир вместе с ним.

Против святой гробницы приготовили кафедру для упомянутого главы улемов, который был известен под этим титулом, унаследованным им от предков. Он поднялся на нее; перед ним находились чтецы Корана; они поспешили начать чтение, удивительно мелодичное, с выражением трогательным и печальным. Он же со слезами на глазах созерцал святую гробницу. Затем он начал проповедь, которую сам составил, восхитительного красноречия, и продолжал ее на двух языках. Он произнес дивные стихи своего сочинения, в том числе этот стих, который он повторял в каждой части своей речи — да благословит его Аллах и приветствует! — указывая на гробницу:

Вот та гробница, где дует благоуханный ветерок!
Совершите здесь молитву и произнесите приветствие.

Он повинился в недостатке [красноречия] из благоговения перед [святым] местом и сказал, что удивительно, когда заикающийся перс произносит речь перед самым красноречивым из арабов. И он продолжал свою проповедь, пока к нему не устремились люди с заблудшими сердцами и смущенными умами, выражая свое раскаяние. Они протягивали ему пряди своих волос и требовали, чтобы он обрезал их ножницами, прядь за прядью. Он возлагал свою чалму на [голову] того, чья прядь была отрезана, но его чалму тотчас же заменял своей один из его чтецов Корана или один из его слушателей, знавшие этот благородный [обычай].

Они спешили дать свою чалму, чтобы воздать должную честь достоинствам [этого шейха], известным у них. А он не переставал таким образом развязывать чалмы одну за другой, пока не развязал значительное число их и не обрезал много прядей. Он закончил эту церемонию словами: «О вы, собравшиеся здесь! Я увещевал вас в одну из ночей на священной земле Аллаха всемогущего и великого, а в эту ночь я [произношу проповедь] в храме его посланника — да благословит его Аллах и приветствует! Но необходимо, чтобы и проповедник просил о чем-то; /201/ я прошу вас принять от меня пот с моего лица, пролитый во время проповеди».

Тогда все присутствующие выразили ему свою готовность и [раздались] их рыдания. А он сказал: «Я и нуждался в том, чтобы вы обнажили ваши головы и с мольбой протянули руки к почитаемому пророку, [находящемуся здесь], прося его быть довольным мною и молить за меня Аллаха всемогущего и великого». Затем он принялся перечислять свои прегрешения и исповедоваться в них, а присутствующие стали снимать свои [141] чалмы и протягивать руки к пророку — да благословит его Аллах и приветствует! — моля его за проповедника, в слезах и смирении.

Я не видел другой ночи, нежели эта, в которую проливалось бы столько слез и выказывалось бы такое благоговение. Затем собрание разошлось, ушел и эмир, и госпожа покинула свое место.

По прибытии упомянутого Садр ад-дина с нее сняли покров, и она осталась среди своих слуг и знатных дам облаченной только в свой плащ. Мы воочию видели во [всех] ее действиях дивное проявление царственного величия.

А в этом проповеднике, Садр ад-дине, все было поразительно: его поза, его величие, его царственное достоинство, пышность его убора, его прекрасное положение, внешний блеск, богатство его выезда, число его черных рабов и слуг, многолюдье свиты и приближенных. Он обладал этим в гораздо большей мере, чем государи. Его шатер был как огромная корона, вознесенная ввысь; со своими открытыми входами он являл собою удивительное зрелище, ибо был возведен с дивным мастерством и искусством; лагерь, вздымающийся к небу, был заметен издалека. Достоинства этого выдающегося человека невозможно описать полностью.

Попав [позже] в его общество, мы увидели его излучающим радушие и доброту; он встречал посетителя приветливо и благожелательно, несмотря на свое высокое положение и знатное происхождение. Он был одарен как душевными, так и телесными достоинствами; по нашей просьбе он удостоил нас чтением в прозе и стихах. Это самый выдающийся человек, какого мы только встречали в этой стране.

В эту пятницу, 7 мухаррама [20 апреля 1184 г.], мы были свидетелями одного из еретических новшеств, когда в исламе возглашали: «О Аллах! О мусульмане!» А именно: проповедник прибыл, чтобы совершить проповедь, и поднялся на кафедру пророка — да благословит его Аллах и приветствует! Однако говорят, что он не следовал предписанию точно, тогда как шейх, ямам из персов, который возглавлял положенную молитву в почитаемой /202/ мечети, следовал ему с приличием и благопристойностью, подобающими имаму в столь почитаемом месте.

Когда муэззины провозгласили призыв, этот упомянутый проповедник поднялся для совершения проповеди; два черных знамени были уже принесены и установлены по двум сторонам лочитаемой кафедры. А он возвышался между ними и, когда закончил первую часть, то сел, что совсем не соответствовало его проповеди, являвшейся образцом краткости.

В это время на собрание напали возмутители спокойствия из его слуг. Они врезались в толпу верующих и, хватая людей за руки, вымогали у персов и других присутствующих подаяние для этого проповедника, не дожидаясь их согласия. Из присутствующих одни бросали им ценную одежду, другие уходили и [142] приносили им дорогие куски шелка или отдавали те, что были приготовлены ими на этот случай. Третьи снимали свою чалму и отдавали им, а четвертые снимали свои плащи и бросали их там. А те из них, кому их состояние не позволяло так поступать, жертвовали простую одежду; некоторые отдавали кусочки золота, другие протягивали один-два динара и тому подобное. Кое-кто из женщин бросал свои ножные кольца, снимал свои перстни и отдавал их. Но описание всего этого было бы слишком длинным.

Проповедник в продолжение всего этого оставался сидеть на кафедре. Он бросал на этих людей, которые своими вымогательствами не давали верующим покоя, взгляды, способные разжечь их алчность, усилить их вожделение и жажду добычи. И так продолжалось, пока время, назначенное для молитвы, не истекло; тогда один из его людей, обладающий набожностью и совестью, принялся кричать, возвысив свой голос. Но проповедник оставался сидеть, ожидая, когда источники вымогательств будут исчерпаны; обильный пот стекал с его лица. Из этой незаконной добычи у него образовалась большая груда, возвышавшаяся перед ним. Когда он почувствовал себя удовлетворенным, он встал, завершил проповедь и стал руководить молитвой присутствовавших. Люди, твердые в вере, удалились, оплакивая религию, отчаявшись в благе этого мира; они увидели в [происшедшем] провозвестие того света. Аллаху принадлежит знание того, что было и что будет!

Вечером этого благословенного дня мы простились с благословенным садом и святой гробницей. О, каким чудесным было это прощание, охватившее души удовлетворением, /203/ возвышавшим их и наполнявшим такой страстью, что печаль растворялась в ней. Ты представь себе это стояние, во время которого шепчут прощание господину древних народов и последующих, печати пророков, посланнику господина миров! Ибо такое обожание разбивает сердца, волнует даже твердые и стойкие души. Увы! Увы! Каждый выражал свою любовь к нему, не веря в неизбежность разлуки, не будучи в состоянии [пуститься] в трудный путь. И в печали этой стоянки были слышны лишь крики и плач.

У каждого на языке были слова:

Моя любовь велит мне остаться,
Моя судьба велит мне удалиться.

Аллах ввел нас благодаря этому посещению почитаемого пророка в обитель своей милости — и да сделает он ее заступницей за нас в день Страшного суда! Он разрешил нам по своей доброте и милости жить по соседству с домом пребывания [пророка], ибо он — прощающий, милостивый, великодушный и щедрый. Наше пребывание в почитаемой Медине длилось пять дней, из которых первый пришелся на понедельник, а последний — на пятницу. [143]

Утром в субботу 8-го упомянутого мухаррама, а это 21 апреля, мы отправились из почитаемой Медины в Ирак. Да приблизит нас Аллах к этой цели и да облегчит нам путь! Мы взяли оттуда с собою воды на три дня. В понедельник, на третий день после нашего упомянутого отправления мы разбили лагерь в Вади-л-Арус (Долина невесты). Наши люди смогли там запастись водой, вырыв в земле колодцы, откуда брызнула сладкая струя источника, способная утолить жажду бесчисленных обитателей этого лагеря с их верблюдами, число которых было еще большим, [чем людей]. Аллаху принадлежит могущество, хвала ему!

Из Вади-л-Арус мы поднялись на землю Неджда, оставив позади нас Тихаму, и стали двигаться по долине, где открывались дали, но нельзя было рассмотреть ближайшие [предметы]. Еще не углубившись в нее, мы уже наслаждались [дуновением] легкого ветерка Неджда и воздухом его, о котором говорит пословица. Души и тела наши оживились благодаря свежести его ветерка и целебному его воздуху.

Во вторник, на четвертый день нашего пути мы остановились лагерем у источника, называемого Ма ал-Усайла (Медовая вода). Затем в среду, на пятый день /204/ нашего пути мы остановились в месте, называемом Ан-Нугра (Ложбина). Там имелись колодцы и сооружения, подобные большим водоемам. Мы нашли один из них полным дождевой воды, и весь караван смог там утолить жажду, причем непомерное потребление не истощило его. Продвижение регулировалось эмиром таким образом, что паломники находились в пути [вторую] половину ночи до утра, затем делали остановку до полудня. Затем они снова пускались в путь и останавливались в конце вечерней молитвы, затем двигались до середины ночи. Таково было правило, введенное им.

В ночь на четверг 13 мухаррама [26 апреля 1184 г.], на шестой день после нашего отправления мы остановились у источника, называемого Каррура (Бутылка), где имелись искусственные водоемы, наполненные дождевой водой. Это место находится в середине возвышенности Неджда. Я не думаю, что в обитаемом мире есть [другая] земля, где долина была бы более широкой, возвышенность более обширной, ветерок более приятным, воздух более целительным, поверхность более ровной, небо более ясным, почва более чистой; земля, где так возрождались бы души и тела, и где всегда достигалось бы такое |полное] равновесие, как в Неджде. Но описание всех его достоинств было бы слишком длинным и рассказ о них был бы слишком пространным.

Утром упомянутого четверга мы остановились в ал-Хаджире, где вода удерживалась в искусственных бассейнах. Иногда, чтобы ее добыть, люди вырывали не очень глубокие ямы, которые они называли «ахфар», единственное число — «хафар». На всем этом пути мы очень боялись остаться без воды, особенно при таком великом множестве людей и животных, которые, [144] если бы находились у моря, вычерпали бы его до дна и осушили.

Но Аллах по своей милости спустил [к нам] тучи, которые превратили долины в реки, ручьи сделались потоками и наполнили на время впадины [водой]. Мы созерцали струйки воды, бегущие по поверхности земли по милости Аллаха и его благосклонности, по доброте и милосердию его к своим слугам. Хвала Аллаху за это!

В упомянутый же день мы пересекли в Хаджире две долины со струящимися потоками, а пруды и лужи невозможно /205/ было сосчитать. Утром в пятницу мы остановились в Самире, населенной местности, в ее долине находился род крепости, окруженной многими жилищами. Вода имелась во многочисленных колодцах, а также в болотах и лужах.

Бедуины приходят сюда торговать с паломниками, которым они предлагают мясо, масло и молоко. А так как людей обуревает голод и жажда, они торопятся выменять это на куски хлопчатобумажной материи, которые они берут с собой, ибо бедуины совершают обмен лишь на эти материи.

После этого, в субботу утром мы остановились у расколотой горы; от вершины в ней идет расселина, через которую дуют ветры. Затем мы вышли из этого места и провели ночь в Вади-л-Куруш (Долина желудков), где нет воды; ночью мы вышли оттуда и утром в воскресенье прибыли в Фаид. Это — большая крепость с башнями, царящая над возвышениями; вокруг нее расположилось предместье, окруженное древней стеной. Ее обитатели — бедуины, которые кормятся за счет паломников благодаря торговле, обмену и другим сделкам. Здесь паломники оставляют часть их провизии, делая запас ко времени их возвращения. У них есть там доверенные люди, которым они оставляют свои припасы.

Фаид расположен на полпути из Багдада в Мекку через Медину — да возвысит ее Аллах! — или немного менее. Оттуда до Куфы 12 дней пути, легкого и приятного. И вода здесь — хвала Аллаху! — находится во многих искусственных водоемах. Эмир хаджа входит в эту упомянутую местность военным строем, стремясь внушить страх собравшимся /206/ там бедуинам, чтобы отбить у них всякую охоту грабить паломников. Они наблюдают паломников со своих возвышенных мест, но не имеют возможности их настичь — хвала за это Аллаху!

В этом месте много воды — в колодцах, которые питаются подземными источниками. Паломники находят здесь искусственный водоем, где скапливается дождевая вода, которую вычерпывают в один миг. Паломники, испытывая голод, наполняют руки бараньим мясом, совершая уже упоминавшиеся сделки. И нет лагеря, шатра или другого пристанища, где они не приобрели бы одного или двух баранов, сообразно возможности и состоянию [каждого]. Весь лагерь получает бедуинских баранов, и этот день делается днем большого праздника. [145]

Таким образом, верблюды многих [паломников] переходят к погонщикам и тем другим лицам, которые пожелали их купить для облегчения своего пути. А что касается масла, меда и молока, то нет человека, который не сделал бы запасов и не употреблял бы их по мере своих нужд.

В этот день паломники сделали остановку, отдыхая до полудня понедельника. Затем они двигались половину ночи по упомянутому ранее правилу передвижения, и остановились утром во вторник 18 мухаррама, то есть 1 мая, в месте, называемом ал-Аджфур. А местность эта среди них известна, ибо она принадлежит к землям Джамиля и Бусайны, двух узритов ²²⁸. Затем мы вновь пустились в путь, согласно обычаю, в полдень упомянутого вторника и остановились в ал-Байда ко времени вечерней молитвы. Затем ночью мы вышли оттуда, а утром в среду расположились в Заруде, — а это впадина, образовавшаяся в долине, занесенная песком. Там находится большая стена, которая окружает маленькие [строения] и подобна крепости; в этих краях ее называют замком. Здесь вода добывается из колодцев; она не чистая.

Мы совершили остановку утром в четверг, соответствующий 20 мухаррама, или 3 мая, в местности, называемой ас-Салабийа, где имеется сооружение, напоминающее разрушенную крепость, от которой не осталось ничего, кроме стены. А напротив нее находится большой искусственный бассейн с окружностью более широкой и глубокой, чем /207/ у других водоемов; туда спускаются по ступенькам, идущим с трех сторон. В нем было столько дождевой воды, что ее хватило на весь караван.

Тут находилась огромная толпа бедуинов, мужчин и женщин, которые устроили большой рынок, полный верблюдов, баранов, масла, молока и корма для верблюдов, и в этот день рынок бойко торговал.

От этого места до Куфы оставалось три таких стоянки, где весь караван мог бы утолить жажду: первая из них — Зубала, вторая — Вакиса, а третья — источник вблизи Куфы, питаемый водою Евфрата. Между названными местами имелись другие источники воды, но они не могли удовлетворить всех. А упомянутые три источника могли напоить и людей, и верблюдов; из них удобно было черпать воду. У такого источника, находящегося в ас-Салабии, мы наблюдали, как люди бросились к воде, что было страшным делом, похожим на взятие города или крепости во время войны. Подумай только, что здесь погибли, раздавленные толпой или сброшенные в воду ногами, семь человек, которые спешили получить воду, но пришли лишь к своей погибели. Да будет Аллах милостив к ним и простит их!

Утром следующего дня, в пятницу, мы остановились в месте, называемом Биркат ал-марджум (Пруд побиваемого камнями), а это — искусственный водоем, к которому проведен по возвышающемуся над ним участку земли канал, доставляющий воду с некоторого расстояния; он устроен с совершенством, показывающим [146] широту возможностей [человека] и его могучие способности. Следы этого побивания камнями — на краю пути, где, как гордый холм, возвышается [груда камней], ибо каждый прохожий непременно должен бросить туда камень. Говорят, что один из правителей был здесь забросан камнями за проступок, который заслуживает этого, а там Аллах знает!

Здесь находятся многочисленные шатры бедуинов, которые в это время спешат принести необходимую провизию, чтобы продать ее паломникам. Искусственный водоем наполнен водой и все люди могут утолить там жажду, хвала [за это] Аллаху!

/208/ Бассейны, водоемы, колодцы и стоянки, расположенные от Багдада до Мекки, — следы деятельности Зубайды — дочери Джафара ибн Аби Джафара ал-Мансура, жены и двоюродной сестры Харуна ар-Рашида, чему она посвятила всю свою жизнь. После нее на пути остались полезные сооружения, необходимые службы, которыми пользовались все те, кто ежегодно направлялся ко всевышнему Аллаху, со дня ее смерти и до сего времени. Если бы не эти ее великодушные пожертвования, этим путем невозможно было бы следовать. Аллах обеспечит ей вознаграждение и будет доволен ее делами!

В субботу утром мы остановились в местности, называемой аш-Шукук (Расселина); там имеются два искусственных водоема, которые мы нашли наполненными чистой и прозрачной водой. Паломники вылили запасенную ими воду и заменили ее этой отличной водой, радуясь ее изобилию и вновь благодаря за это Аллаха. Один из водоемов так велик и имеет такую большую окружность, что пловец пересекает его лишь с большим трудом и усталостью. Глубина водоема здесь более чем в два кама; люди с наслаждением плавали в нем, стирали и чистили свои одежды; здесь для них был день отдыха от пути.

Благодаря одной из тех милостей, которую Аллах всевышний оказал направляющимся к нему и посетителям его святилища, эти водоемы, в которых не было воды, когда паломники поднимались из Багдада к Мекке, [теперь] были наполнены водой, которую Аллах, по своей милости, послал с тучами. И к возвращению паломников она была приготовлена благодаря милости и доброте Аллаха по отношению к тем, кто направлялся к нему.

Мы покинули это упомянутое место, чтобы расположиться на ночь в месте, называемом ат-Тананир (Печи), где также был искусственный бассейн, наполненный водою. Мы вышли оттуда в ночь на воскресенье 23 мухаррама [6 мая 1184 г.].

На рассвете мы пришли в Зубалу, населенную местность, где имелась возведенная бедуинами крепость, два искусственных водоема и колодцы. Это — одно из известных мест снабжения водой, устроенных на протяжении всей дороги. Когда же наступил день, мы сделали остановку в ал-Хайсамайне, где имеются два искусственных бассейна с водой. По воле Аллаха [147] у нас почти не было дня, в котором мы не нашли бы воды в каком-либо из этих мест. Хвала за это Аллаху!

Ночь на понедельник /209/ 24-го упомянутого мухаррама [9 мая 1184 г.] мы провели у наполненного водою бассейна; в течение ночи люди напоили животных и утолили жажду сами. Эта местность расположена за горным проходом, который называют проходом Шайтана. Утром в упомянутый понедельник мы поднялись в проход; он не длинен и не крут и известен тем, что на всем этом трудном пути нет другого такого. На рассвете мы остановились около искусственного бассейна, где не было воды, а [затем] прошли мимо многих водоемов; среди них не было ни одного, рядом с которым не имелось бы укрепления, подобного другим укреплениям, возведенным бедуинами. Такие водоемы располагались по всей дороге. Да будет Аллах доволен той, которая проявила такую заботу о пути, ведущем к нему!

Затем, утром во вторник мы остановились в Вакисе — широкой впадине, где находятся бассейны для воды, которые полны, и большое укрепление, а напротив него — следы какого-то сооружения. В этой местности обитают бедуины. Это последний источник снабжения водой на описываемом пути. После нее до Куфы [уже] нет какого-либо известного источника, кроме водоотводов от Евфрата. От нее до Куфы три дня [пути], и паломники встречаются здесь со множеством жителей Куфы, которые доставляют им муку, хлеб, финики, приправу к хлебу и фрукты, поспевающие к этому времени. Люди здесь поздравляют друг друга с благополучным [прибытием]. Хвала Аллаху всемогущему и великому за эти возможности и облегчения, которые он даровал нам, по своей милости! Хвала тому, кто заслуживает награду, подражая ему щедростью своих благочестивых деяний!

Ночь на среду 26-го [9 мая 1184 г.] мы провели в местности, называемой Лаура, где обнаружили большой бассейн, наполненный водой. Здесь люди возобновили запасы воды и дали напиться верблюдам. Затем ночью мы вышли оттуда и на заре, утром в упомянутую среду пришли в место, где находились следы постройки, называемой ал-Кара; в нем также имелся бассейн для воды. Он состоял из шести водохранилищ, а это — маленькие водоемы, подававшие воду в бассейн, где /210/ люди утоляли жажду сами и поили [своих животных]. И таких водоемов [стало попадаться] так много, что не хватит [многих] книг, чтобы их назвать и перечислить. Хвала Аллаху за его милость и за щедрость его даров!

После этого мы провели ночь на четверг у большого водоема, полного воды. Затем, утром того же дня остановились у башни, называемой Манарат ал-Курун (Башня рогов). Эта башня возвышается в пустыне; около нее нет никакой другой постройки; она представляет собою колонну из кирпичей, образующих переплетающиеся четырех- и восьмиугольники, изумительного рисунка. Удивительно то, что она вся покрыта рогами [148] газели, прикрепленными к ней так, что она выглядит как спина дикобраза. Люди рассказывают по этому поводу историю, слишком недостоверную, чтобы ее здесь излагать.

Рядом с башней возвышается крепость, [также] с надежными башнями, а напротив нее — большой бассейн, который мы нашли полным воды. Хвала Аллаху за то, что он нам дал!

Вечером упомянутого четверга мы достигли ал-Узайбы, а это плодородная долина, с постройками. Она вся окружена столь же плодоносной равниной, тянущейся, насколько хватает глаз. Мы поняли, что находимся поблизости от Барика. Оттуда мы достигли ар-Рухбы, которая находилась поблизости от него и также была застроена и возделана, а протекающая там вода выходила из источника, бившего ключом выше упомянутого селения. Мы остановились на ночь в одном фарсахе от него.

Затем, в середине ночи на пятницу 28-го упомянутого мухаррама [11 мая 1184 г.] мы отправились в путь и пересекли ал-Кадисию — большое селение с пальмовыми рощами и каналами, отводящими воду от Евфрата.

Утром мы прибыли в ан-Наджаф, который находится перед Куфой, образуя как бы границу между нею и пустыней. Это — каменистая область, обширная, необъятная для взора, доставляющая ему отдых и радость. Мы прибыли в Куфу к восходу солнца в пятницу. Хвала Аллаху за то благо, что он нам даровал!

/211/ Описание города Куфы — да хранит его всевышний Аллах!

Это большой город с древними сооружениями, значительная часть которых разрушена, и в нем больше пустынных мест, чем обитаемых. Одна из причин этого разрушения — племя хафаджа, располагающееся по соседству, которое не перестает причинять ему вред. Но для его разрушения и уничтожения достаточно и чередования дней и ночей.

Сооружения города по преимуществу кирпичные. Он не имеет стены, и его древняя мечеть находится на востоке города, на его окраине, и никакие постройки не примыкают к ней с восточной стороны. Это большая мечеть, которая со стороны киблы имеет пять нефов и по два нефа с других сторон. Пролеты покоятся на колоннах из грубых камней, тесно подогнанных друг к другу и скрепленных свинцом; под ними нет арок подобно тому, как мы указывали это для мечети пророка Аллаха — да благословит его Аллах и приветствует! Эти колонны очень высоки и примыкают к потолку мечети; их высоту не охватывает глаз. Я нигде не видел мечети со столь высокими колоннами и потолками.

В этой высокочтимой мечети находятся почитаемые памятники, в том числе — сооружение напротив михраба, с правой [149] стороны, если стать лицом к кибле. О нем говорят, что это была молельня Ибрахима ал-Халила — да благословит его Аллах и приветствует! Над ним висит черный покров, защищающий его; через него выходит проповедник, облаченный для своей проповеди в черные одежды. Верующие собираются в этом благословенном месте для совершения молитвы.

Рядом с ним, с правой стороны киблы расположен михраб, возвышающийся над каменным полом, окруженный тиковым деревом и подобный маленькой молельне. Это михраб эмира верующих Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах! В этом месте его зарубил /212/ саблей проклятый злодей Абд ар-Рахман ибн Мулджам ²²⁹. Верующие совершают тут молитву и в слезах взывают [к богу].

В углу, образованном краем южного нефа, там, где он примыкает к западному нефу, также находится подобие маленькой молельни, окруженной тиковым деревом. Это — место, откуда брызнул свет, что было знаком для Нуха — да будет над ним мир! ²³⁰ (Коран 11, 40; 23, 27). Позади его, со внешней стороны мечети находится комната, где он жил. С той стороны есть и другая комната, о которой говорят, что она была молельней Идриса ²³¹ — да благословит его Аллах и приветствует!

К ней примыкает открытое пространство, тянущееся до южной стены мечети; говорят, что оно было тем местом, где был построен ковчег. На краю этого места расположен дом Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах! — и комната, где его обмывали; она примыкает к дому, о котором говорят, что он был домом дочери Нуха — да благословит его Аллах и приветствует! Эти благочестивые предания мы услышали из уст шейхов — жителей города и передаем их здесь так, как они были переданы нам, а истину знает Аллах! С восточной стороны мечети возвышается маленькое помещение, где находится гробница Муслима ибн Акила ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах!

К северу от мечети, недалеко от нее проходит большой канал, отводящий воду от Евфрата, а на нем три больших водоема. А к западу от города, на расстоянии одного фарсаха находится известное памятное место, связанное с Али ибн Аби Талибом — да будет доволен им Аллах! — где, как говорят, преклонила колена его верблюдица, принесшая его мертвым, завернутым в его саван. Говорят, что здесь находится его могила; Аллах лучше знает об истинности этого! В этом месте имеется прекрасное сооружение, о котором нам рассказывали, но которое мы не видели из-за краткости нашего пребывания в Куфе, ибо мы провели здесь только ночь на субботу. Утром мы пустились в путь, а к полудню остановились на берегу одного из притоков Евфрата. Евфрат же протекает в половине фарсаха от Куфы, с восточной /213/ стороны. И весь этот восточный берег покрыт густыми пальмовыми рощами; их темная зелень [150] простирается, насколько хватает глаз. Мы вышли оттуда и провели ночь на воскресенье конца мухаррама вблизи ал-Хиллы. Затем же, в это самое воскресенье мы в нее вошли ²³².

Описание города ал-Хиллы — да хранит его всевышний Аллах!

Это — большой город, заложенный в древности, вытянутый в длину; нет у него укреплений, кроме окружающей его кольцом земляной стены. Он расположен на берегу Евфрата, который достигает до его восточной части и тянется по всей его длине. В городе есть большие рынки со всеми городскими продуктами и необходимыми изделиями.

Ал-Хилла тесно застроена и многолюдна. Внутри города и вокруг него непрерывно тянутся пальмовые рощи, и дома возвышаются среди них. Мы нашли здесь огромный мост, укрепленный на больших барках, стоящих вплотную одна к другой от одного берега до другого. По бокам барок проходят железные цепи, крепко сплетенные, подобные огромным рукам, привязанным к кускам дерева, помещенным на каждом берегу.

Это указывает на большие возможности и могущество; халиф, приказавший провести [этот наплавной мост] через Евфрат, заботился о паломниках, стремясь облегчить им путь, ибо до этого они переправлялись на кораблях. Они нашли мост переброшенным во время их отсутствия благодаря халифу; а ранее, при движении их к Мекке — да возвысит ее Аллах! — его не было.

Мы прошли этот мост в полдень упомянутого воскресенья и расположились на берегу Евфрата, в одном фарсахе от города. Вода в реке, как показывает само ее название Фурат (Пресная), очень приятна на вкус и очень быстрая. Река — большая, корабли могут подниматься по ней и спускаться. От ал-Хиллы до Багдада дорога, самая красивая и приятная, идет через возделанную низменную местность, где селения справа и слева следуют без перерыва.

Равнина прорезана сетью каналов, /214/ питающихся водой Евфрата и орошающих его поля. Беспредельна ее широта и просторы; все радует глаз на этом пути, и душа расцветает от радости и [созерцания] простора. Безопасность, [царящая] здесь, [вызывает] хвалу Аллаху. Слава ему!

Месяц сафар 80 года [14 мая — 11 июня 1184 г.];
Аллах дал нам (в нем) познать его благоденствие и благословение.

Его молодой месяц появился в ночь на понедельник, соответствующий 14 мая; он стал виден, когда мы были на берегу Евфрата, за городом ал-Хилла. А утром упомянутого понедельника мы снялись с лагеря и перешли [наплавной] мост через поток, называемый ан-Нил, представляющий собою рукав, отходящий [151] от Евфрата. Там (на мосту) образовалась давка, из-за которой утонуло множество людей и животных. А мы отошли в сторону, отдыхая и ожидая, пока это скопление разойдется и мы сможем перейти поток в спокойствии и безопасности — хвала за это Аллаху!

Начиная с города ал-Хилла паломники разделились на отряды и группы: одни — впереди, другие — посреди, третьи — сзади. Те, кто спешил, не могли уже соединиться с теми, кто оставался [с опоздавшими], а передние не могли ожидать задних. С этого времени они располагались лагерем в том месте пути, где они хотели, и там они отдыхали сами и давали отдых (животным). И души их отдохнули от страшного боя барабанов, который разрывал их сердца, призывая к быстрому отправлению и обязывая быстро подниматься. Иногда кто-нибудь из них видел во сне, что бьют в барабан; он поспешно и испуганно вскакивал, а затем убеждался, что это лишь смутный сон, и вновь возвращался к своему ложу.

Одной из причин, вызвавших их разделение, было большое число [наплавных] мостов, встречавшихся на их пути до Багдада. Едва можно было пройти милю, чтобы не найти моста на потоке (ан-Ниле), исходящем от Евфрата. Этот путь более всякого другого изобиловал каналами и мостами. На многих из них были палатки, а в них находились люди, следящие за порядком на дороге, ибо халиф заботился о том, чтобы паломники были защищены от попыток нажиться за их счет попрошайничеством и другими путями. Кроме того, если бы эти люди /215/ разом устремились на эти мосты, то они не перешли бы их, но свалились бы в кучу друг на друга.

Эмир Таштегин, о котором уже говорилось, пребывал в ал-Хилле три дня, до тех пор, пока не прошли все паломники. Затем он направился в столицу своего халифа. [Ведь] эта упомянутая ал-Хилла повинуется халифу через его власть над ней. Пример доброго отношения эмира к паломникам, его заботы о них, защита и первых из них, и последних, стремление сохранить их благополучие и благосостояние — похвальный пример. Его решительность и благожелательность — верное поведение; он был скромен, доступен и, по счастью, всегда находился там, где нужно, — да принесет ему пользу Аллах, а с ним и [всем] мусульманам!

В полдень этого понедельника мы остановились в селении, называемом ал-Кантара (Мост), в обширной и плодородной области, с обильными водами. Это было одно из самых красивых и приятных селений, (лежащее) под длинными тенями фруктовых деревьев. Там находится одно из ответвлений Евфрата; через него переправляются по большому мосту на осле. От этого моста селение получило свое название; его также называют Хисн Башир. В этой местности мы застали жатву ячменя, созревающего к этому времени, то есть в середине мая.

Мы покинули упомянутое селение на рассвете во вторник [152] 2 сафара [15 мая 1184 г.], и утром же мы остановились, с разговорами, в селении, называемом ал-Фараш, многолюдном и прорезаемом водным потоком. А вокруг него была широкая и зеленая долина, приятная для глаза. Селения на этом пути, от ал-Хиллы до Багдада, столь же красивы и велики. В упомянутом селении находится большой хан ²³³, окруженный высокой стеной, с маленькими проемами на ней.

Затем мы отправились оттуда, чтобы вечером того же дня остановиться в селении, называемом Зариран, одном из самых прекрасных на земле, приятном на вид, расположенном в широкой равнине /216/ в одну линию, со многими фруктовыми садами, базиликом и пальмовыми рощами. Здесь имеются рынки, но их меньше, чем в городах. Представь себе достоинства его, орошаемого с востока Тигром, а с запада Евфратом, расположенного между ими двумя, подобно невесте. Долины, селения, поля следуют друг за другом без перерыва среди двух этих прославленных благословенных рек.

К достопримечательностям селения относится и то, что напротив него, с востока, возвышается айван Хосроя, а немного впереди его — ал-Мадаин ²³⁴. А этот айван — здание, вздымающееся высоко вверх, яркой белизны; сохранилась лишь часть его строений. Мы увидели его с расстояния в милю — высокий, господствующий, сверкающий. Что касается ал-Мадаина, то его руины мы пересекли на заре в среду 3 сафара [16 мая 1184 г.]. Мы здесь удивлялись и наслаждались зрелищем его протяженности и ширины. К достопримечательностям селения относится также то, что в нем находится святая гробница Салмана ал-Фарси — да будет доволен им Аллах! — расположенная к востоку от него на расстоянии в половину фарсаха. Эта земля славна не присутствием его благословенного тела — да будет доволен им Аллах! — а связана с его заслугами. Селение расположено на берегу Тигра и простирается между ним и упомянутым почитаемым памятником.

Мы слышали, что воздух Багдада рождает радость в сердце, что он постоянно побуждает душу к общительности и веселью, что в нем обитают только счастливые и радостные люди, даже если они являются иноземцами, находящимися вдали от своей страны. И когда мы остановились в нем, прибыв из места, расположенного от него в дне пути, когда нас обвеяло ветерком с его неба и мы утолили нашу жажду его студеной водой, то, несмотря на уныние разлуки, почувствовали в своих душах прилив радости, как будто бы мы получили добрые вести, подобные тем, какие получает отсутствующий при своем возвращении. В нас шевельнулось удовольствие, и мы как бы давали обещания любимым в расцвете юности. Если таково [воздействие воздуха Багдада] на иноземца, удаленного от своей родины, то каково же оно для человека, возвращающегося к своей семье и своему дому? «Аллах оросил ворота арки дождем яз тучи и привел всех отсутствующих на их родину». [153]

На рассвете утром в среду мы вышли из этого упомянутого селения, пересекли, согласно уже сказанному, /217/ ал-Мадаин Хосроя и достигли Сарсары. А она является как бы сестрой упомянутого Зарирана по своей красоте, такой же, как у него, или близкой к этому. По ее (Сарсары) южной оконечности проходит большой поток воды, отходящий от Евфрата; над ним — мост из барок, связанных вместе большими железными цепями таким образом, который мы уже описывали, говоря о мосте через ал-Хиллу. Эти барки располагаются от одного берега до другого. Мы переправились через него, пересекли селение и остановились, беседуя, примерно в трех фарсахах от Багдада. В селении имеется бойкий рынок и новая большая мечеть. Это — одно из тех мест, которые наполняют душу [впечатлением] пышности и красоты.

А две эти благородные реки, Тигр и Евфрат, слишком известны и не нуждаются в описаниях. Они сливаются между Васитом и Басрой, а оттуда текут к морю. Их течение направляется с севера на юг. Они, как и их брат Нил, наделены Аллахом особым благословением, о чем уже говорилось и что хорошо известно.

Мы покинули эту местность незадолго до полудня упомянутой среды и прибыли в Багдад почти к послеполуденной молитве. Предместья его представляют собою сады и долины, которые превосходят всякое описание.

Описание города Багдада — да хранит его всевышний Аллах!

Этот город — древний; он постоянно был местом пребывания дских халифов и местом, где укоренилась имамитская доктрина курейшитов и хашимитов ²³⁵. Но большая часть его зданий уже исчезла, и ему осталась лишь слава его имени. И если сравнить его с тем, каким он был ранее, до того, как события обрушились на него и взгляд несчастья на него упал, то он выглядит подобно исчезающим руинам, следы которых стерлись, или подобно воображаемому призраку.

В нем нет более красоты, которая останавливала взоры и звала возбужденные [души] к беззаботности и созерцанию. У него не осталось ничего, кроме Тигра, пересекающего его с запада на восток, /218/ подобного блестящему зеркалу меж двух его рамок или жемчужному ожерелью, покоящемуся меж двух грудей. Он приходит сюда пить и не чувствует жажды; он смотрится в блестящее, ничем не замутненное зеркало. Красота женщин его расцветает между его воздухом и его водами, и поэтому он наиболее известен, славен и описан изо всех городов. В нем вспыхивают страсти в тех случаях, когда Аллах их не сдерживает.

Среди его жителей трудно найти хотя бы одного, чье смирение [154] не было бы притворным и чьей душе не было бы свойственно тщеславие и хвастовство. Они презирают иноземцев и по отношению ко всему, что не принадлежит им, проявляют презрение и высокомерие. Они считают не заслуживающими внимания предания и рассказы, исходящие не от них. Каждый из них в своей душе убежден, что весь свет ничтожен в сравнении с их городом. На всей обитаемой [части] земли они не почитают никакой другой страны, кроме своей, и убеждены также, что и для Аллаха нет другой страны и других поклоняющихся, кроме их.

Они надменно и высокомерно влачат полы своих одежд, но не отрекаются от неверного мнения ради божественной сущности, считая, что высшая слава и состоит в том, чтобы влачить свои одежды, и не думают о том, что, согласно известному хадису, они попадут в ад. Они употребляют в сделках друг с другом золотые обрезки, и нет среди них ни одного, кто бы дал Аллаху заем ²³⁶. Они не отдадут в уплату ни одного динара иначе, чем через руки обманно взвешивающих. Этих людей почти невозможно превзойти во внешнем благочестии и скромности, но среди тех из них, которые взвешивают и измеряют, вы не найдете ни одного, который видел бы себе предостережение в суре «Обвешивающие» (Коран 83). Они не находят в своих действиях ничего плохого. Говорят, что они — потомки Мадьянитов, люди пророка Шуайба ²³⁷. Чужеземец не встречает у них никакого снисхождения; его обрекают на двойные расходы. Все жители [Багдада] относятся к нему не иначе, как с лицемерием, будто бы трясут дерево, стремясь получить пользу или выгоду. Кажется, что приверженность к этому скверному занятию является у них условием мира и доброго согласия. Недружественное отношение его сыновей как бы затмевает [прекрасную] природу их неба и их вод и уменьшает [веру] в слышанные здесь предания и увещания.

Но, прошу прощения, /219/ это не относится к их законоведам, занимающимся хадисами, и к их проповедникам, славословящим Аллаха и, конечно, стоящим на пути [праведных] увещеваний и напоминаний, с их упорством в объяснении и рассуждении, с их настойчивым [стремлением] предостеречь и внушить страх, с их сборищами, привлекающими в их пользу нечто из милости Аллаха всевышнего. А она может скостить многим их грехи, и набросить покров прощения на зло их деяний, и помешать слепому удару судьбы обрушиться на их жилища.

Однако с этими людьми они будто бы куют холодное железо и пытаются извлечь воду из камня. И почти не бывает дня из дней их собраний без выступления проповедника. И есть среди них столь счастливые [люди], которые проводят все свои дни в этих собраниях, совершая зикр ²³⁸; так они следуют по пути благословения и долга.

Первым собранием, на котором мы присутствовали, было собрание шейха имама Ради ад-дина ал-Казвини, раиса шафиитов [155] и законоведа медресе ан-Низамийа, обладавшего первенством в знании корней ²³⁹. Мы вошли в собрание упомянутого медресе после полуденной молитвы, в пятницу 5 сафара [18 мая 1184 г.]. Он поднялся на кафедру, и чтецы Корана, находившиеся перед ним на возвышениях, устроенных для этого, начали чтение; они трогали и умиляли удивительными интонациями и напевом, волнующим и радостным. Затем имам-шейх начал речь и произнес проповедь, тихую и величавую. Из области религиозных наук он выбрал комментарии к Книге Аллаха, всемогущего и великого, и пересказал своими словами предание пророка его — да благословит его Аллах и приветствует! Затем к нему со всех сторон посыпался град вопросов. Он отвечал, но был краток, причем не медлил, а предупреждал их. Ему подавали множество записок, которые он собирал; он давал ответ на каждую из них и возвращал ее, пока не раздал все. Наступил вечер. Он сошел с кафедры, и все разошлись.

Это было собрание поучения и увещания, достойное, простое и дружелюбное, в чем виделось божественное благословение и покой. Ни одна покорная душа не могла сдержать слез. А особенно в конце собрания пыл его проповеди /220/ так подействовал на души, что на них снизошло умиление и полились слезы. Кающиеся спешили к нему, склоняясь к его руке и падая. И сколько же прядей было отрезано! Сколько кающихся спасено посредством его увещаний и вразумлений! Благодаря собранию этого благословенного шейха мятежные находили милосердие, а грешники — прощение, длительное покровительство и спасение — да вознаградит всевышний Аллах каждого, присутствовавшего на этом собрании! А скольких своих мятежных рабов он предохранил от своего гнева и своей мести через благословение его святых улемов, по своей милости и великодушию, ибо он благодетелен и щедр. Нет бога, кроме него! Нет другого обожаемого, кроме него!

Мы присутствовали на втором собрании, после полуденной молитвы в пятницу, 12-го упомянутого месяца [25 мая 1184 г.]. И в этот же день в его собрании присутствовал глава улемов Хорасана и шафиитских имамов. Он прибыл в медресе ан-Ни-дамийа при общем воодушевлении, привлекая к себе взоры, ибо люди любили его. Имам, о котором говорилось выше, обрадованный его присутствием и полный уважения к нему, начал свое увещание, взятое, как и на предшествующем собрании, из области религиозных наук. А глава улемов, а это был Садр ад-дин ал-Худжанди, о котором уже говорилось в этом сочинении, известный своими заслугами и достоинствами, был первым среди знатных и высоких.

Затем, наутро следующей субботы, мы присутствовали на собрании шейха, законоведа, имама, единственного Джамал ад-дина Абу-л-Фадаила ибн Али ал-Джаузи ²⁴⁰, происходившем перед его домом, на берегу реки, в аш-Шаркии (восточной части) на ее окраине, рядом с дворцом халифа, около ее последних [156] ворот — ал-Басалийа (Луковичных). Собрание происходило там каждую субботу. Мы находились в присутствии человека, который совсем не был ни Амром, ни Зайдом [и к которому можно было приложить поговорку); «Вся дичь — в желудке лани» ²⁴¹. Он — чудо времени, отрада доверчивых глаз, глава ханбалитов, в высшей степени сведущий в науках, ямам общины, поборник этого толка, известный своим первенством в красноречии и своим искусством, мастер держать речь в стихах и прозе, погружающийся в море своих мыслей, чтобы найти там /221/ самые драгоценные перлы.

В поэзии он обладал характером ар-Ради, впечатлительностью Михиара ²⁴², а что касается прозы, то стиль его был очарователен и сравним с Куссом и Сахбаном. Это было одним из изумительнейших и чудеснейших явлений, когда он поднимался на кафедру, а чтецы Корана начинали чтение, а их было более двадцати. Двое или трое из них выбирали стих из Корана и читали его по порядку, вызывая волнение и страсть. А когда они закончили, другая группа в том же числе стала читать второй стих, непрестанно сменяя друг друга в чтении стихов из различных сур (Корана), пока оно не было закончено. Они читали неясные стихи, число которых не смог бы определить и самый острый ум — или назвать их по порядку. Когда они закончили, этот удивительный имам начал живо и бодро произносить свою проповедь, наполняя раковины ушей перлами своих слов. Он расположил начала стихов, прочитанных им в проповеди, как позвонки, по порядку, в котором они были прочитаны, не поставив ни одного впереди или позади другого. Затем он закончил проповедь рифмой последнего ее стиха.

Если бы красноречивейший из присутствовавших в собрании взял на себя труд прочесть по порядку один за другим названия стихов, произнесенных чтецами, то он не смог бы это сделать. Как же смог этот [проповедник] расположить их в импровизации столь быстро и превратить их в превосходную проповедь? «Колдовство ли это, или вы не видите?» (Коран 27, 16). Но, рассказывая, не отклоняйся от моря ²⁴³, чтобы не было расхождения между описанием и истиной. Затем, закончив свою проповедь, он перешел к трогательным увещаниям и показал чудеса красноречия, вызвавшие страсть в сердцах и воспламенившие души, так что поднялся шум, в котором вопли перемежались с рыданиями. Некоторые кающиеся испускали крики и падали перед ним, подобно мотылькам, устремляющимся к лампе. Каждый своею рукой протягивал ему прядь; тот отрезал ее, затем проводил рукой по голове этого человека, призывая на него благословение.

/222/ Некоторые из них падали в обморок, и их уносили на руках. Мы видели, как при этом души наполнялись раскаянием, предвещая смятение в день Страшного суда. Если бы мы не скитались по морским просторам и не блуждали по голой пустыне, то не смогли бы присутствовать ни на одном из собраний [157] этого человека, что было для нас выгодной сделкой, успешной и целительной. Хвала Аллаху, даровавшему нам встречу с человеком, который благодаря своим достоинствам мог тронуть камни и которому не может быть равного!

Во время собрания число вопросов увеличилось, записки летели к нему, а он во мгновение ока давал ответ. Польза, которую приносили вопросы, иногда была самым главным на этих прекрасных собраниях. Награда в руках Аллаха, который дает ее, кому хочет. Нет бога, кроме него! Затем мы присутствовали на втором из его собраний, рано утром в четверг 11 сафара [24 мая 1184 г.], у ворот Бадра, на площади, над которой возвышаются дворцы халифа и его беседки. Упомянутое место относится к халифскому гарему; проповедник вхож туда и там выступает, так что его слушают в своих беседках халиф, его мать и другие [обитательницы] гарема. Открыли дверь и для простого народа, и люди вошли в это место, заранее устланное циновками. Собрания его в этом месте происходят каждый четверг.

Мы поднялись рано утром, чтобы присутствовать на собрании, и сидели здесь, пока не пришел этот ученый муж-проповедник и не поднялся на кафедру. С его головы свисал тайласан в знак уважения к святому месту. А чтецы (Корана) уже выстроились перед ним на поставленных для этого возвышениях и поспешили в одно время начать чтение. Они увлекали людей по своему желанию и тревожили их по своей воле. И из глаз присутствующих сразу же полились слезы.

Когда чтецы закончили свое чтение, в котором мы насчитали девять стихов из различных сур, он начал свою блестящую, превосходную проповедь. Он использовал в ней последовательно начала стихов, и проповедь шла своим чередом согласно рифме последнего стиха, по порядку, до ее завершения. Последний стих был: «Аллах — тот, который дал вам ночь, чтобы вы покоились в течение нее, и день /223/ для того, чтобы смотреть. Поистине, Аллах — обладатель милости для людей» (Коран 40, 61). И он подчеркнул этот «син» (в слове «людей»), и сделал это очень красиво. Этот день был еще более удивительным, чем предшествующий. Затем он начал хвалу халифу, молясь за него и его мать, которую он называл «благороднейшей завесой» и «утешающей милостью». Затем его увещание пошло своим чередом, импровизированное, без обдумывания.

При этом его речь сочеталась со стихами, которые были по порядку зачитаны еще раз; и глаза тогда увлажнились слезами, а души раскрыли тайну их сокровенных желаний. И люди устремились к нему, сознаваясь в своих прегрешениях и выказывая свое раскаяние. Души и умы были расстроены, смятение и волнение усилились. Люди не имели более возможности владеть собой, не могли судить разумно, не находили в себе выдержки. Затем на этом собрании имам стал читать стихи, воспевающие мучительную страсть к женщине, дивной нежности, [158] которые разжигали любовь в сердцах; их любовная тема перешла в аскетическую. И последние слова, которые он произнес, когда собрание раскрыло весь свой скрытый смысл и стрелы его речи достигли врага, были следующие:

Где мое сердце? Любовь расплавила его.
Где моя душа? Она никогда более не отрезвится.
О Сад, увеличь мой жар, рассказывая мне о них!
Именем Аллаха скажи мне, о Сад,
Что я — твоя жертва!

Он не переставал повторять эти слова, и сам подвергся их воздействию. И слезы почти не давали словам выйти из его уст, пока он не лишился голоса и не поспешил встать и в смущении сойти с кафедры. Он наполнил сердца робостью, оставив людей у тлеющих углей [костра его страсти]; они проводили его со слезами на покрасневших веках. И некоторые из них разрыдались, другие поверглись в пыль. Какое собрание! Какое поразительное зрелище! И как счастлив тот, кто видел это! Аллах позволил нам извлечь пользу из его благословения и поместить нас среди тех, кого коснулось его милосердие, по его милости и доброте!

В начале своего собрания имам прочитал сверкающую пламенем поэму в честь халифа, иракскую по стилю, и вот ее начало:

...В смущении, происшедшем от любви того,
Кто был поражен молнией на склоне Акила.

/224/ При упоминании халифа там говорилось:

О, слова Аллаха! Будьте мне талисманом
Против дурного взгляда, по милости совершенного имама!

Когда он закончил свое чтение, все собрание трепетало от страсти. Затем он продолжил свое дело, распространяя чары своего красноречия. Мы никогда не думали, что какому-либо проповеднику на свете было дано приобрести такую власть над душами и подчинить их себе до такой степени, как это удавалось этому человеку. Хвала дающему совершенство тому из своих рабов, кому хочет! Нет бога, кроме него!

Мы затем посетили в Багдаде собрания других проповедников, чрезвычайно поразивших нас в сравнении с теми проповедниками Магриба, которых мы знали. Мы присутствовали в Мекке и Медине — да возвысит их Аллах! — на собраниях лиц, которых мы называли в нашем сочинении. Но все они мало значат в сравнении с собранием этого человека, единственного по своей власти над нашими душами. И я не могу более воздавать хвалу первым — на какое место они попадут при этом? Какое огромное различие между двумя йазидами! ²⁴⁴. Ведь юношей много, но немногие равны Малику! ²⁴⁵.

Мы затем присутствовали на собрании, где слушать проповедника было приятно, а его осведомленность была восхитительна. [159] Присутствовали мы и на третьем собрании у того же проповедника в субботу 13 сафара [26 мая 1184 г.] в том же месте, перед его домом, на восточном берегу [реки]. Его чудесное красноречие возобновилось, и мы были свидетелями этого удивительного явления. Его увещевания глубоко проникали в души присутствующих и вызывали обильные потоки слез.

Затем он вновь принялся, в конце своего собрания, читать любовные стихи, где сила мистической страсти и волнения были таковы, что он сам был совершенно растроган. Он соскочил со своей высокой кафедры, грустный и унылый, оставив всех в глубоком раскаянии, рыдающих. Полный сожаления, каждый восклицал: «Увы! О горе!»; плачущие вращали жернов своих рыданий. Никто из них /225/ не мог прийти в себя от упоения. Хвала тому, кто создал этого человека в назидание имеющим сердце и сделал его могущественным орудием исправления своих рабов. Нет бога, кроме него!

Но вернемся к описанию Багдада. Он, как мы уже говорили, делится на две части, аш-Шаркию и ал-Гарбию (восточную и западную), и Тигр течет между ними. Что касается западной части, то она — наибольшая, заполнена руинами и более многолюдна, чем первая. Население восточной части недавнее. Однако, хотя и она заполнена руинами, она содержит 17 кварталов, из которых каждый является отдельным городом. И каждый из них имеет две-три бани. В восьми из них — мечети, где совершают молитву по пятницам.

Самый большой из этих кварталов — ал-Курайиа, в предместье которого, по названию ал-Мурабба, мы остановились — на берегу Тигра, недалеко от моста. А мост этот был унесен Тигром во время одного стремительного половодья; жителям пришлось переправляться в бесчисленных лодках, и день и ночь без перерыва все люди, и мужчины и женщины, были заняты хлопотами по переезду через реку. Обычно там было два моста — один рядом с жилищем халифа, а другой выше его (по течению) — из-за множества людей; при этом переправа на лодках не прекращалась.

Затем идет ал-Карх — город, окруженный стеной. Затем — квартал Баб ал-Басра, тоже представляющий собою город, где находится мечеть ал-Мансура ²⁴⁶ — да будет милостив к нему Аллах! Это большая и древняя мечеть, прекрасное сооружение.

Затем аш-Шари — тоже город; это там находятся четыре больших квартала. А между аш-Шари и кварталом Баб ал-Басра имеется рынок госпиталя, подобный маленькому городку: там на Тигре находится известный багдадский госпиталь. Врачи посещают его каждый понедельник и четверг, наблюдают за состоянием больных и предписывают им необходимое лечение. У них имеются помощники, которые приготовляют лекарства и пищу. Госпиталь — большое здание с отдельными комнатами и всеми удобствами, присущими сооружениям правителей. /226/ Вода поступает туда прямо из Тигра. Было бы долго перечислять названия [161] всех кварталов, подобных ал-Васита, расположенному между Тигром и ответвлением Евфрата, вливающимся в Тигр. Сюда доставляют все продукты областей, орошаемых Евфратом.

У Баб ал-Басра — так, как мы говорили, называется квартал, — проходит другой поток, отходящий от Евфрата; он также вливается в Тигр. К кварталам Багдада относится и квартал ал-Аттабийа, где выделывают материи аттабийа — из шелка и из хлопка, различных цветов, а также ал-Харбийа, который расположен выше и за которым нет более ничего, кроме сел, находящихся за пределами Багдада; перечислять их названия было бы очень долго.

В одном из этих кварталов находится могила Маруфа ал-Кархи — праведника, известного среди святых. По дороге к Баб ал-Басра расположен значительный памятник; гробница внутри него покрыта широким выпуклым камнем, на котором написано: «Это гробница Ауна, [одного] из сыновей эмира верующих Али ибн Аби Талиба — да будет доволен им Аллах!» В западной стороне находится также гробница Мусы ибн Джафара — да будет доволен ими Аллах! Там имеются и многие другие памятники, относящиеся к святым, благочестивым людям и благородным предкам, чьи имена нам неизвестны — да будет Аллах доволен всеми ими! Выше по течению, в аш-Шаркии, вне города находится большой квартал напротив квартала ар-Русафа. В ар-Русафа на берегу стоят славные Баб ат-Так (Ворота арки). В этом квартале имеется значительный надгробный памятник со вздымающимся ввысь белым куполом; в нем гробница имама Абу Ханифы — да будет доволен им Аллах! — и квартал носит его имя. Рядом с этим кварталом расположена также гробница имама Ахмада ибн Ханбала — да будет доволен им Аллах! Здесь же находятся гробницы Абу Бакра аш-Шибли ²⁴⁷ — да будет милостив к нему Аллах! — и ал-Хусайна ибн Мансура ал-Халладжа ²⁴⁸. Багдад обладает многими гробницами праведников — да будет доволен ими Аллах!

В ал-Гарбии находятся сады и виноградники, откуда фрукты доставляют в аш-Шаркию. А что касается аш-Шаркии, то она теперь стала местом пребывания халифа, с подобающими ему блеском и пышностью ²⁴⁹. Дворцы халифа находятся на ее окраине, занимая около ее четверти или /227/ более того, ибо все Аббасиды живут в этих жилищах, как в полном заключении, не выходя и не показываясь. Им определено содержание, на которое они существуют. Халиф занимает большую часть этих помещений, куда входят высокие башни, прекрасные дворцы, великолепные сады. Сейчас у него нет везира, но есть слуга, называющийся заместителем везира; он присутствует в диване, ведающем имуществом халифа, руководит подчиненными ему писцами и их делами. При халифе имеется смотритель всех дских жилищ и доверенное лицо со всею полнотою прав, [161] перешедших к нему от деда и отца халифа, и обязанностью хранить неприкосновенность халифа. Его зовут господин Маджид ад-дин, устадар — это его титул ²⁵⁰. За него возносят молитву Аллаху тотчас же после молитвы за халифа. Он редко показывается на людях, будучи занят своими делами: управлением всеми этими зданиями, их охраной, заботой об их замках и дневным и ночным надзором за ними.

Весь блеск его правления держится на белых и абиссинских евнухах; имя одного из белых евнухов — Халис; он — глава всей армии. Мы заметили его однажды днем, при выходе: перед ним и за ним двигались эмиры отрядов тюрок, дейлемитов и других; его окружало около пятидесяти воинов с обнаженными саблями; мы видели также, как прекрасно его положение в это время — у него есть дворцы и башни на Тигре. Иногда халиф показывается в лодке на Тигре и изредка охотится в пустыне. Эти редкие появления поражают толпу, и это ослепление увеличивает его престиж. Вместе с тем он любит являться подданным и высказывать свою любовь к ним. Они верят в него и ожидают от его правления процветания, справедливости и лучшей жизни; большие и малые возносят за него молитвы.

Имя этого упомянутого халифа Абу-л-Аббас Ахмад ан-Насир ли-дини-ллах ибн ал-Мустади би-Нуриллах Аби Мухаммад ал-Хасан ибн ал-Мустанджид би-ллах Аби-л-Музаффар Иусуф, родословная которого восходит к Абу-л-Фадлю ал-Муктадиру би-ллаху ²⁵¹ и к более ранним его /228/ предкам-халифам — да будет доволен ими Аллах! Мы увидели его в западной части города перед принадлежащей ему башней; он спустился с нее, чтобы сесть на корабль и отправиться в свой дворец, находившийся на берегу реки, вверх по ее течению, в восточной части города.

Он был во цвете лет, с бородой короткой и рыжеватой; прекрасная внешность у него сочеталась со стройной фигурой, белой кожей, тонкой талией, восхитительным изяществом; ему было около двадцати пяти лет. На нем была белая одежда, напоминающая плащ, с золотой каймой, а на голове была отделанная золотом калансува, обрамленная черным дорогим мехом, одним из мехов, предназначенных для одежд государя — фанака или более благородных ²⁵². Кроме того, он был умышленно облачен в тюркскую одежду, стремясь скрыть свой сан, но при свете солнца ему это не удавалось, даже когда он закрывал [себе лицо]. И это было к вечеру, в субботу 6 сафара 80 года [19 мая 1184 г.]; мы снова увидели его к вечеру на следующий день, в воскресенье, когда он выходил из своей упомянутой башни на западном берегу, так как мы жили по соседству.

Восточная часть Багдада имеет многолюдные рынки, большой протяженности; ее жителей не мог исчислить никто, кроме всевышнего Аллаха, который определил число всех вещей. Она имеет три мечети, в каждой из которых собираются для молитвы. [162] Мечеть халифа, примыкающая к его жилищу, — большая, с большими водопроводами и многочисленными превосходными удобствами для омовений и очищения. Мечеть султана, расположенная за городом и прилегающая к дворцам, носящим имя султана, называется также [по имени] Шах... Шаха, который был управляющим делами при предках этого халифа и здесь жил. Он повелел соорудить мечеть напротив своего жилища. Мечеть ар-Русафа расположена на восточном берегу, на расстоянии /229/ около мили от мечети султана. В ар-Русафа находится гробница дских халифов — да будет милостив к ним Аллах!

А всего в Багдаде одиннадцать городских мечетей, куда собираются на молитву.

А что касается бань, то число их несметно. Один из шейхов города говорил нам, что их там, как в западной, так и в восточной частях, — около двух тысяч. Они почти целиком покрыты ровным слоем смолы, и присутствующим кажется, что это черный полированный мрамор. Большинство бань этих стран отделаны таким образом, ибо смолы у них имеется много; это удивительное вещество, которое добывают из одного источника, расположенного между Басрой и Куфой ²⁵³. Благодаря Аллаху смола образуется в воде этого источника; она оседает на его краях и подобна глине; ее выгребают лопатой, а когда она загустеет — уносят. Хвала тому, кто творит все, что хочет; нет бога, кроме него! Что касается прочих мечетей аш-Шаркии и ал-Гарбии, то число их невозможно определить даже приблизительно, а тем более точно.

Там имеется около тридцати медресе; все они расположены в аш-Шаркии, и среди них нет ни одного, которое не было бы подобно великолепному дворцу. Самое большое из них и самое славное — Низамийа, которое было основано Низам ал-Мульком ²⁵⁴ и обновлено в 504 году [1110-1 г.]. У этого медресе имеются большие вакфы и завещанные им земли для содержания законоведов, которые там преподают; доходы с них идут также на поддержание существования учащихся. Медресе и госпитали пользуются в городе большим почетом и неизменной славой. Да будет Аллах милостив к их первооснователю и к тем, которые следовали этим благочестивым путем!

В аш-Шаркии имеется четверо ворот; первые, расположенные вверх по берегу, — ворота Султана; затем идут ворота аз-Зафарийа, затем ворота Халба, затем ворота ал-Басалийа. Эти ворота находятся в стене, которая окружает город, спускаясь сверху вниз по берегу и изгибаясь вокруг него, подобно вытянутому полукругу. Внутри ее многочисленные ворота выходят на рынки. В целом же значение города слишком велико, /230/ чтобы можно было его описать. Но что он представляет собою теперь в сравнении с тем, чем он был! К нему подходят слова Хабиба:

Ты более не ты. И в жилищах более
Не живут ²⁵⁵. [163]

Наше отправление из Багдада в Мосул произошло после полуденной молитвы в понедельник 15 сафара, то есть 28 мая; мы находились в нем 13 дней. Мы оказались вместе с двумя госпожами — госпожой дочерью Масуда, о которой мы уже говорили в этой книге, и госпожой матерью Муизз ад-дина, правителя Мосула. Вместе с ними были паломники из Сирии, Мосула и земель персов, близких к Ущельям, находящимся под властью эмира Масуда, отца одной из двух упомянутых госпож. А с третьей госпожой, дочерью царя ад-Дукуса, находились паломники из Хорасана и соседних с ним областей.

Их путь проходил через восточную часть Багдада, тогда как наш путь в Мосул шел через его западную часть. Обе госпожи были как бы главами и предводительницами отряда, с которым вместе мы двигались. Аллаху было угодно повести нас согласно изречению: «Отряд погиб вместе с тем, кто его вел». Обе они имели при себе охрану, и халиф еще придал им сопровождение из страха перед бедуинами хафаджитами, которые совершали набеги на окрестности Багдада ²⁵⁶.

И в этот вечер, отправляясь, мы присоединились к масудской госпоже, полной очарования юности и царственного величия. Она сидела в паланкине, который покоился на двух подставках из дерева, положенных поперечно на двух верблюдиц, адущих одна перед другой; на них были украшенные золотом попоны. Они несли ее с быстротой и нежностью ветерка. В передней и задней частях паланкина имелись две дверцы, и госпожа виднелась посредине его, под своим покрывалом, с золотой повязкой на голове. Перед нею находился отряд из ее евнухов и воинов, /231/ справа — запасные верблюдицы и породистые иноходцы, а за нею — ее служанки верхом на верблюдицах и конях, в позолоченных седлах; на головах у них были золотые повязки. Ветерок играл кисточками их одежд, и они двигались за своей госпожой подобно плывущему облаку. Для нее развевались знамена, звучали трубы и барабаны — когда она поднималась или сходила со своих верблюдиц. И нам казалось, что величие этой царственной госпожи и торжественность ее выезда были таковы, что заставляли содрогаться землю; они проявлялись и в надменности ее слуг в этом мире, которая им подобала. И ради госпожи содрогалась [земля], ибо государство ее отца имело протяженность почти в четыре месяца пути, а правитель Константинополя платил ему джизью. По отношению к своим подданным он был чрезвычайно справедлив и продолжал священную войну, следуя обычаю, угодному Аллаху.

Один из паломников, житель нашей страны, сообщил нам, что за истекшее время 79 года [579 г. х.-1183-4 г.] этот правитель подчинил себе около 25 городов страны ар-Рум. А его титул — Изз ад-дин, а имя его отца — Масуд. Оно там очень распространено и постоянно переходит в этой династии от отца к сыну. Почтение, оказываемое этой госпоже, а имя ее — Салджука, проявилось и в том, что Салах ад-дин, покорив Амид — [164] город, принадлежавший ее мужу, Hyp ад-дину, и один из самых больших городов этого мира, оставил его ей из уважения к ее отцу и передал ей ключи. И таким образом этот город остался во владении ее мужа. Но довольно говорить об этом! Ведь истинная власть — это власть бессмертного, существующего вечно, который дает ее тому, кому хочет. Нет бога, кроме него!

Эту ночь мы провели в одном из предместий Багдада, где расположились после того, как часть ночи уже прошла.

Рядом с ним находится Дуджайл; это река, являющаяся притоком Евфрата и орошающая все эти предместья. Мы вышли оттуда утром во вторник 16-го упомянутого сафара [29 мая 1184 г.]. Наш путь пролегал через непрерывно следовавшие селения и длился до конца полуденной молитвы. Мы остановились и провели здесь остаток дня, чтобы к нам смогли присоединиться отставшие — паломники и купцы из Сирии и Мосула.

Затем мы вновь пустились в путь незадолго до наступления полуночи, не прерывая его /232/ до рассвета. Тогда мы остановились на берегу Дуджайла для сна и беседы. Затем мы двигались всю ночь, а утром остановились вблизи селения, называемого ал-Харба, одного из самых изобильных и обширных. Мы вышли оттуда и двигались всю ночь, а утром в четверг 18 сафара [31 мая 1184 г.] остановились на берегу Тигра около крепости, называемой ал-Машук. О ней говорят, что она была местом развлечения для Зубайды, двоюродной сестры и супруги ар-Рашида — да будет милостив к нему всевышний Аллах!

Напротив этого места, на восточном берегу реки находится город Самарра, который теперь наглядно показывает, где пребывали ал-Мутасим, ал-Васик, ал-Мутаваккиль ²⁵⁷. Он велик и полон развалин, кроме некоторых кварталов, которые еще обитаемы. Ал-Масуди — да будет милостив к нему Аллах! — возвеличил его в своем сочинении, описав приятность его климата и его блестящую красоту ²⁵⁸. Город таков и есть, каким он егй описал, хотя остались лишь следы его процветания, ибо Аллах наследует землю и все, что на ней. Нет бога, кроме него!

Мы оставались в этом месте целый день, отдыхая, и между нами и городом Такрит был один день пути ²⁵⁹. Затем мы вышли оттуда и двигались всю ночь; мы прибыли в Такрит на заре в пятницу 19-го этого месяца, то есть 1 июня. Мы расположились за городом, чтобы отдохнуть там в этот день.

© текст -Семенова Л. А. 1984
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Halgar Fenrirsson. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Наука. 1984