ПРЕДИСЛОВИЕ

На протяжении многих столетий Армения подвергалась опустошительным нашествиям и войнам. Особенно тяжелым был XVI век, когда территория ее стала ареной почти непрерывных войн между сефевидским Ираном и османской Турцией. Эти войны сопровождались колоссальными разрушениями производительных сил, истреблением населения, общим упадком культурной жизни страны. Лишь после заключения Константинопольского мира 1639 г. наступил период мирных взаимоотношений этих государств, длившийся около 80 лет.

XVII век, начиная со второй его четверти, стал веком относительного подъема в материальной и культурной жизни Армении. Оживление в культурной жизни Армении проявилось и в области армянской историографии, давшей таких видных для того времени историков, как Аракел Даврижеци, Григор Даранагци и Закарий Канакерци. Труд последнего «Хроника» публикуется на русском языке впервые.

Биографические сведения о Закарие весьма скудны и ограничиваются лишь тем, что он сам сообщает о себе в своей книге.

Закарий родился в 1627 г. в селении Канакер, около Еревана. Отец его, Мкртич, был секретарем областного старосты Котайка.

В возрасте 13 лет Закарий вступил послушником в монастырь Ованнаванк, где и провел всю свою жизнь. Физический недостаток — хромота — помешал ему сделать духовную карьеру, и дальше сана дьякона он не пошел.

Во время своего пребывания в Ованнаванке Закарий не раз совершал дальние путешествия. Так, в 1675 г. Закарий «по монастырским делам» побывал в Казвине. В 1682 г. [16] Закарий был в Смирне. В 1684 г. он оказался в Скутари. Об этих своих путешествиях Закарий сообщает мимоходом в связи с теми или иными событиями, о которых он рассказывает в своей книге.

По возвращении из этих путешествий, в 1687 г., на шестидесятом году жизни Закарий начал писать кондак — картулярий монастыря Ованнаванк, который в дальнейшем составил третий том его книги. Собственно «Хроника», т. е. первые два тома труда, была завершена Закарием, как он об этом пишет в своей памятной записи, 30 мая 1699 г. В том же 1699 г. Закарий умер.

Закарий пишет свою «Хронику» с вполне определенной целью — «в назидание тем, кто придет вслед за нами». «В назидание потомству» описывает он те страдания, «которые мы претерпели, дабы вы (т. е. потомки), уразумев их, остереглись и, видя ваши [собственные страдания], были милосердны к нам».

Но как понимает наш автор исторические события, как относится к историческому материалу, что считает важным, что второстепенным, чему, по его мнению, следует верить?

«Не должно умалчивать о минувших событиях, — пишет Закарий, — но рассказывать о них, как можем, согласно тому, что гласит молва». Он так и поступает: «Какие истории слышал, о тех и пишу, но не ведаю ни их последовательности, ни времени». Первые главы книги показывают, что Закарий не умел пользоваться материалами письменных источников. Чем отдаленнее время, которое Закарий описывает, тем менее может опираться он на данные молвы и слухи и тем беднее по содержанию становится его книга.

Молва и слухи служат для него важным источником, причем он не пытается определить, что именно достоверно и что ложно: «Я передал тебе как ложь, так и истину — все, что поведала мне молва».

Каковы хронологические рамки произведения Закария?

Свой труд Закарий начинает с царей персидских, установления власти Аршакидов, а затем сасанидской династии и их отношения к Армении и заканчивает концом XVII в. Первые [17] главы «Хроники», которыми он отдает дань установившейся в древнеармянской историографии традиции начинать историю Армении с древних времен, столь скудны по своему содержанию, заключают такое количество ошибок фактического порядка, что не представляют ценности для историка. Без этих нескольких начальных глав «Хроника» Закария только выиграла бы в своей цельности.

Начиная с гл. XXVIII т. I Закарий излагает события, современником и очевидцем которых он был. Как правило, он ссылается здесь на источники своих сведений, однако общий характер его книги от этого не меняется.

Будучи человеком религиозного воспитания, Закарий все события объясняет волею бога. Что бы он ни описывал: войну, голод, засухи, землетрясение, плохое или хорошее, — все он завершает словами «слава богу», «будущее ведомо богу» и т. д. Впрочем, это вполне естественно для человека той эпохи, тем более для человека, прожившего всю жизнь в монастыре.

Отношение Закария к историческому материалу, его наивная, почти безграничная вера в то, что гласит молва, сказались и на содержании его «Хроники». Книга Закария по своей структуре весьма своеобразна, своеобразна потому, что никак не вяжется со сложившимся представлением о труде историческом. Это вовсе не последовательное, хронологически выдержанное повествование о делах минувших и современных Закарию. «Хроника» Закария представляет собой ряд рассказов несколько анекдотического характера о персидских шахах и армянских ханах и их интимной жизни, о разных чудесах, святых мучениках, вишапах, дивах, наконец, рассказов о разных событиях из жизни простых людей, односельчан Закария и т. д.

Свои рассказы Закарий расположил в хронологическом порядке; часто они никак не связаны друг с другом, порой их связывает одно действующее лицо (как, например, анекдоты о шахе Аббасе I), или место действия, либо какое-нибудь историческое событие, давшее пищу этим рассказам. Сами заголовки их весьма характерны, например: «Об упряжи лошадей», «О женщине по имени Гозал и делах ее», «О недобрых предзнаменованиях», «О храбрости некоего мужа», «О храбрости другого мужа» и т. д.

Написаны они языком живым, сочным, подчас слишком вольно, грубо, в духе средневековья. Это не классический среднеармянский язык, но разговорный язык XVII в., своего рода переход от среднеармянского языка к языку X. Абовяна. Описания Закария красочны, богаты сравнениями. Диалоги — а их в его рассказах много — выразительны и живы.

И тем не менее книга Закария переводится в первую очередь как один из интересных памятников именно армянской историографии. Она содержит столь ценный материал по социально-экономической истории Армении и сопредельных стран, что уже одно это делает ее исключительно [19] важным источником. Так как Закарий не умел отличить важное от второстепенного и записал все, что слышал и видел, его книга дала великолепную картину жизни простого люда, преимущественно крестьян.

О чем бы ни говорил Закарий: о войнах или о шахах и знатных людях, о святых мучениках или вишапах и дивах,— во всех главах перед читателем выступает простолюдин в его отношении к персидской администрации, к сельским властям, к церкви, наконец, к равным себе. В этом смысле мы с полным правом можем назвать Закария историком-демократом.

Особенно ценны в этом отношении вторая половина I тома и II том. Хотя сам Закарий и не был очевидцем опустошительных походов шаха Аббаса и затем совершенного по его повелению в 1605 г. насильственного переселения армян из Армении в Персию, тем не менее те рассказы, которые он передает понаслышке, представляют несомненный интерес. Главы о волках-людоедах, пожалуй даже без преувеличения, передают то страшное опустошение страны, которое явилось следствием политики шаха Аббаса I в отношении Армении.

Трудно переоценить значение труда Закария как источника по внутренней жизни сельской общины. В ряде глав (т. II, гл. XLVIII, LXII) можно найти сведения о выборах сельских старост и их обязанности отчитываться перед сельской общиной, сборе податей через сельских и областных старост, водопользовании и т. д.

Большой интерес представляют рассказы Закария о правителях — ханах Еревана, начиная с Амиргуна-хана и кончая Фазлали-ханом, в правление которого Закарий и закончил свою книгу. Они дают широкую картину жестокой эксплуатации, которой подвергалось податное население Армении, прежде всего со стороны персидских властей.

Стремление выжать как можно больше из трудящегося люда побудило шахское правительство провести перепись населения (см. т. I, гл. XXXVIII «О переписчиках душ»). Это был способ ввести какую-то систему в налогообложение страны. Как пишет Закарий, «он (т. е. чиновник, ведший [20] перепись) весьма точно записал все: мужчин, коров, лошадей, мулов, ослов, овец, мельницы, маслобойки, [виды] ремесел, рисовые толчеи, виноградники и сады, и все, что нашел, записал он и обложил налогом. И послал все записанное в царский диван». При этом Закарий описывает и жестокие истязания, которым подвергались во время переписи сельчане Канакера,. в том числе и его отец. Однако, как это видно из рассказов Закария о ереванских ханах, налоги, их виды и размеры не были постоянны и в значительной степени зависели также от личности самого правителя. Достаточно было некоторым из них несколько облегчить податное бремя, как это приводило к заметному подъему производительных сил страны. Когда, например, Хосров-хан «облегчил налог, [взимавшийся] с крестьян, и отменил подорожную пошлину», сразу же «появилось изобилие всех продуктов и все товары стали дешевыми». Однако подобные положительные стороны в характеристике ханов у Закария крайне редки. Как правило, он резко отрицательно отзывается о ханском сословии. «Заносчив, кичлив, жаден», — пишет Закарий о преемнике Хосров-хана Мухаммад-Кули-хане (в передаче Закария — Махмет-Кули-хан); «алчный и скупой, грабитель и хапуга, подкупщик, неправедный судья и взяточник...» — характеризует Закарий Фазлали-хана. Ханы не довольствовались тем, что постоянно проводили «перепись полей и из года в год увеличивали пятину», точно так же как увеличивали налог на скот. Они прибегали к всяческим ухищрениям, которые даже в те времена произвола казались незаконными. Один из калантаров Ереванской области, Кара-Кубад, выписывал, как пишет Закарий, налоги неправильно: на безлесные области он выписывал лес, с районов, где не занимались виноградарством, требовал виноград и т. д. «Так истязаниями мучил он простолюдинов».

К тяжести разнообразнейших налогов добавлялись и барщинные работы. Размеры последних послужили основанием для анекдотического рассказа о том, что при Амиргуна-хане отец семьи отправлялся на барщину и оставался там до тех пор, пока сын его, став взрослым, не приходил заменить его.

Крестьяне страдали не только от эксплуатации, которой их подвергали персидские власти. Закарий живо показывает произвол и злоупотребления помещиков и сельских старост (см., например, гл. II, LVIII, LXII, LXVI и др.), также всячески притеснявших крестьян.

Глава XXIX т. I «О недобрых предзнаменованиях в его время» является в известном смысле логическим следствием всех тех рассказов, в которых обрисовано положение армянских крестьян, простолюдинов. Подобно рассказу историка XIII в. Киракоса Гандзакеци о Давиде Цареци, эта глава Закария рассказывает о проявлении недовольства народных масс. Некий монах-расстрига Мехлу-Баба возглавил движение, направленное против церкви, главным образом черного духовенства. Закарий, представитель духовенства, говорит о нем в резко враждебном тоне, называя его предтечей антихриста, распространяющим по стране обман и лживые речи. В ходе рассказа Закария выясняется, что Мехлу пользовался большой популярностью среди населения. По свидетельству Закария, до пятисот последователей сопровождали Мехлу во всех странствиях. Призывы его к расправе с черным духовенством («Ежели кто убьет хоть одного монаха, не спросятся с того грехи его [на том свете] и отправится он в рай божий») встречали явное сочувствие простого люда. «Выводя из [22] крепости, повели его (Мехлу) в сторону Канакера. А невежественные канакерские простолюдины, когда услышали о прибытии его, бросились к нему навстречу. Многие встречали его с распростертыми объятиями».

В числе сторонников Мехлу, как пишет Закарий, были не только простолюдины, но и иереи и даже богатые и знатные люди. Социальная пестрота сторонников Мехлу — явление, вполне закономерное в условиях средневековья, так же как вполне естественна и направленность этого движения в первую очередь против церкви — этого наивысшего обобщения феодального строя. Характерно и то, что слава его «распространилась среди мусульман и христиан». То, что его сторонниками были люди разных вероисповеданий, лишний раз доказывает классовый, антифеодальный характер движения Мехлу. Хотя Мехлу вскоре исчез, но даже спустя несколько десятилетии, в самом конце XVII в., были люди, которые рассказывали о нем и которых Закарий называет его сторонниками.

Много важных сведений можно извлечь из книги Закария :и относительно взаимоотношений ереванских ханов с шахом, с католикосами, друг с другом.

Правители Еревана, как правило, стремились использовать свое положение для личного обогащения в ущерб казне, что приводило к нередким конфликтам между ереванскими ханами и шахами. Одновременно ханы стремились заполучить должность правителя Еревана надолго, пожизненно, тогда как шахи, желая пресечь подобные устремления как опасные для центральной власти, меняли ханов довольно [23] часто. Это нередко побуждало ереванских ханов прибегать к всяческим ухищрениям, чтобы в возможно более короткий срок выжать побольше доходов из страны. Описывая правление наместника Еревана Муртаза-Кули-хана, Закарий пишет:

«С великой надеждой прибыл он в Ереван, имея в виду остаться здесь и стать старшим правителем. [Поэтому] он облегчил [положение] страны и уменьшил налоги... Но желание его не исполнилось. Тогда вознамерился он каким-нибудь способом ограбить страну...»

Злоупотребления ханов вызывали недовольство не только-податного сословия, но и низших слоев феодального класса, ханских нокяров. В 1677 г. недовольство воинов неуплатой им жалованья вылилось в открытый мятеж против хана. Мятежники, во главе которых стоял некий Фатали-бек, назвали. себя карапача, взяли под стражу ереванского бегларбека Сефи-Кули-хана и отправили к шаху гонца с жалобой на его злоупотребления. Из рассказа Закария (см. гл. XLV и L) видно, что к карапача присоединилось и местное азербайджанское население, также страдавшее от ханского произвола; одновременно оно выступало и в защиту армян.

Много интересного содержит книга Закария и о взаимоотношениях католикосов с центральными и местными властями.

Положение Армении как страны, лишенной своей государственности, но сохранившей свою, отличную от вероисповедания завоевателей веру, свою церковь и своего патриарха— католикоса, послужило причиной того, что католикосы в значительной степени являлись для персидских властей как бы представителями армянского народа. Шахи, которые не [24] прочь были поживиться за счет армянской церкви, в то же время видели в ней опору своей власти в Армении, даровали Эчмиадзину различные привилегии, в частности и налоговый иммунитет — муафство (см., например, рассказы Закария о деятельности католикоса Акопа Джугаеци), и видели 'в католикосах даже своего рода противовес ереванским ханам. Именно поэтому ереванские ханы нередко пытались воспрепятствовать поездкам католикосов к шаху. В этом отношении характерен конфликт правителя Еревана Сефи-Кули-хана с католикосом Акопом Джугаеци. Когда католикос Акоп выразил желание отправиться к шаху, Сефи-Кули-хан посадил его под стражу, боясь, как бы тот не стал жаловаться на него шаху. Католикосу все-таки удалось бежать из-под стражи, и, прибыв ко двору шаха, он передал ему прошение, в котором, между прочим, говорилось: «Из-за его алчности вся наша страна перешла в страну османов». А когда шах узнал о том, что Сефи-Кули-хан награбил большие богатства, он велел немедленно посадить его в крепость Гала-е Гулаби, а имущество его конфисковать в пользу казны.

Подробно рассказывает Закарий о внутрицерковных распрях, которыми так богата история армянской церкви того периода.

Интересные сведения можно извлечь из книги Закария и о положении низшего духовенства и его связях с местной администрацией. Закарий рассказывает о некоем иерее Овасапе, который исправлял должность старосты области Ниг, причем считалось вполне нормальным, чтобы должность эта переходила по наследству. «Оставь эту должность твоим сыновьям, а сам уйди в пустыню и заботься о спасении души своей», — наставлял Овасапа его епископ.

По наследству передавались не только светские, но и духовные должности. «Епископ Ованнес, — пишет Закарий,— по своей воле передал должность настоятеля монастыря сыну брата своего...»

В гл. LXIII т. II «История парона Айваза и дома его» Закарий описывает большую семью богатого ходжи — купца, составившего крупные капиталы на заграничной торговле и вложившего часть их в сельское хозяйство. По-видимому, с целью сохранения богатств в одной семье все члены ее жили вместе. Из рассказа Закария видно, что это была большая патриархальная семья со своим строгим внутренним уставом» определенными правилами господства и подчинения.

Все члены семьи заняты одним главным делом — умножением богатства. Этот большой торговый дом имел тесные связи с католикосами, с церковью, которой уделял известную долю своих доходов.

Описывая деятельность парона Айваза, Закарий пишет:

«...он занялся строениями и имуществом. Он умножил богатство и число угодий... Он каждого из братьев отправлял по торговым делам, кого в Персию, а кого в Грецию—покупать и продавать».

Такого подробного описания жизни и быта патриархальной купеческой семьи не найти, пожалуй, ни у кого из армянских писателей средневековья. В этом отношении Закарий Канакерци — предтеча таких крупных армянских писателей XIX в., как Хачатур Абовян, Раффи, Патканян, в произведениях которых мы встречаемся с художественным изображением подобных купеческих семей.

Рассказы Закария благодаря своему проникновению в народную жизнь, описанию различных сторон быта дают также много фактов и этнографического характера.

В своей краткой характеристике книги Закария как источника по истории Армении XVII в. мы далеко не исчерпали всего богатства ее содержания.

Закария Канакерци нельзя поставить в один ряд с такими представителями армянской классической историографии, как Мовсес Хоренаци (V в.), Лазар Парбеци (V в.), Егише (V в.), а также позднейшими историками, как Степанос Орбелян (XIII в.), Аракел Даврижеци (XVII в.). Но, пожалуй, самое отсутствие тех качеств, которые в высокой степени были присущи названным историкам, — большая образованность, умение критически использовать источники, привлечение лишь достоверных фактов, умение их излагать — является достоинством Закария. Как историк, в труде которого нашла свое отражение жизнь народа, Закарий продолжает в армянской историографии ту ее линию, представителями которой были Фавстос Бузанд, Шапух Багратуни, Иоанн Мамиконян и отчасти Киракос Гандзакеци (XIII в.).

«Хроника» Закария, содержащая богатый материал по социально-экономической истории Армении и сопредельных стран, издавна привлекала к себе внимание.

Публикация была произведена на основе рукописи-автографа Закария, заключавшей первые два тома его книги, и отдельной рукописи III тома — кондака Ованнаванка.

Следует отметить, что в указанной публикации содержится довольно много пропусков, некоторые места рукописи прочтены неверно, есть также и значительное количество опечаток. Часть этих недостатков (почти все таковые отмечены нами в примечаниях) должна быть отнесена за счет дефектов рукописей, легших в основу указанного издания. С этой точки зрения необходимо новое, уточненное издание армянского текста.

Русский перевод «Хроники» Закария мы предприняли на основе автографа и списков, хранящихся в фонде армянских рукописей «Матенадарана», сличая их одновременно с печатным текстом.

1. Рукопись-автограф (№ 1662) содержит первые два тома книги Закария. Она была завершена в 1699 г. Рукопись (размер 10х15 см, 323 л.) довольно потрепана. По-видимому, в свое время она подверглась действию воды. На некоторых листах часть слов полусмыта, ряд листов в верхней части полуистлел. Особенно сильно повреждены последние страницы.

2. Рукопись № 3024 содержит все три тома «Хроники» начиная с л. 50. Рукопись прекрасной сохранности, относится [28] к 1791 г. Эта рукопись дала нам возможность уточнить чтение неясных в автографе мест, а также восстановить те листы, которых недоставало в рукописях III тома.

3. Рукопись № 8636 содержит III том «Хроники» — кондак Ованнаванка. Эта маленькая (6,5х9,5 см) красиво оформленная рукопись (конец XVII в.) сохранилась довольно хорошо, если не считать отсутствия нескольких листов.

4. Рукопись № 8018 (15,8х22,5 см) также содержит лишь кондак Ованнаванка (XVIII в.). При неплохой в целом сохранности обладает тем же недостатком, что и рукопись № 8636: в ней утеряно несколько последних листов.

При переводе «Хроники» Закария мы стремились сочетать точную передачу смысла с сохранением ее стилистических особенностей. В ряде случаев мы оставили некоторые специфические армянские термины, чтобы не нарушать национального колорита произведения и в то же время дать более пространный и точный их перевод в прилагаемом к переводу терминологическом словаре. Персидские и турецкие собственные имена и термины оставлены в той форме, в которой они приводятся в рукописи.

Слова, которых нет в тексте, но которые необходимы для большей его ясности, а также купюры некоторых слишком грубых выражений заключены в квадратные скобки. В круглые скобки заключены пояснительные слова. К переводу прилагаются также именной и географический указатели, указатель этнических названий и библиография. Маргиналы первых двух томов проставлены по рукописи-автографу (№ 1662), а третьего тома — по рукописи № 3024.

1 *** 1946

2 *** 1901

3 О Мехлу-баба см.: *** 1959; И. П. Петрушевский, Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI—начале XIX в., Ленинград, 1949; ***, 1915

4 О движении карапача см. также: Дневник Закария Акулисского, Ереван, 1939, стр. 110—112: ***, 1951, *** 302

5 *** 1870,

6 M. Brosset, Memoires historiques sur les Sofis par le diacre Zakaria Collection d'historiens armeniens, t. II, SPb., 1876.

Текст воспроизведен по изданиям: Закарий Канакерци. Хроника. М. Наука. 1969

© текст -Дарбинян-Меликян М. О. 1969
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Наука. 1969