Джованни Монтекорвино. Послание об Индии. Предисловие.

Библиотека сайта  XIII век

Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ДЖОВАННИ МОНТЕКОРВИНО

ПОСЛАНИЕ ОБ ИНДИИ

Миссия Монтекорвино

Николай IV и Монтекорвино. Миссия Монтекорвино, подготовленная вскоре после переговоров Николая IV с Барсаумой, была тесно связана с планами [69] католического проникновения на Восток, которые папа начал проводить в жизнь в первый же год своего правления. восточным делам Николай IV уделял исключительное внимание, куда большее, чем любой из его предшественников 91. По иронии судьбы именно Николаю IV довелось быть свидетелем гибели последних христианских форпостов в Сирии и Палестине. И сознавая, что “Святую землю” ни при каких обстоятельствах отвоевать не удастся, Николай IV разрабатывал проекты миссионерских крестовых походов в глубокий тыл этого утраченного плацдарма, и сведения Барсаумы ему очень пригодились. Ключи к Востоку следовало искать в Мараге. Мосуле и Тебризе — в резиденциях несторианских и якобитских католикосов и в ставке Аргуна. Отсюда католические миссионеры, опираясь на систему крепких связей между несторианами Ирана и Китая и заручившись содействием Аргуна, союзника Хубилая, могли проникнуть в дальние восточные страны — в Среднюю Азию, Китай и даже в Индию 92.

Планы эти окончательно созрели у Николая IV в первой половине 1289 г., и как раз в это время (вероятнее всего, в мае 1289 г.) в Италию возвратился из Киликийской Армении Джованни Монтекорвино. На нем Николай IV и остановил свой выбор. Джованни Монтекорвино как нельзя лучше отвечал этому назначению. Он родился в 1247 г. в Южной Италии 93 и юношей вступил во францисканский орден. Где именно он начал свою миссионерскую деятельность, [70] неизвестно. Составитель многотомных анналов ордена, ирландский ученый монах Лука Ваддинг (1588—1657) писал в XVII в., что Монтекорвино принимал участие в переговорах 1272 г. между папой Григорием X и Михаилом Палеологом и ездил в Рим с письмами византийского императора. Однако Голубович доказал в 1906 г., что Ваддинг спутал Монтекорвино с францисканцем греческого происхождения Иоанном Парастроном, через которого Михаил Палеолог пересылал папе письма во время переговоров о сближении, католической и православной церквей. Ваддинг, очевидно, неверно истолковал одно место в хронике византийского историка Георгия Пахимера, где речь идет о посольстве Михаила Палеолога к Григорию X 94.

Большего доверия заслуживает другое свидетельство Ваддинга, который, касаясь событий 1289 г., писал: “Брат Иоанн... с иными и многими сотоварищами по велению министра-генерала Бонаграции послан был в восточные страны, и обошли они всю вселенную” 95.

Бонаграция был генералом францисканского ордена в 1279—1283 гг., и как раз в это время много миссионеров направлено было в Малую Азию, Иран, Закавказье и Крым. Несомненно (это следует из текста письма Николая IV Аргуну, посланного через Монтекорвино) Монтекорвино в начале или середине 80-х годов побывал в Иране. “Монтекорвино, — отмечает Дж. Соранцо, — был весьма сведущим знатоком людей и обстоятельств, миссионером, который неоднократно бывал на христианском Востоке”. О его осведомленности в иранских и египетских делах говорит также виднейший историк францисканских миссий А. Вингерт. Особенно же прочные связи у него были в Киликийской Армении. Голубович, правда, без ссылки на источник, указывает, что царь Хетум II, вступив в 1293 г. в францисканский [71] орден принял имя Иоанна в честь своего наставника и друга Джованни Монтекорвино 96. Во всяком случае Монтекорвино в 1288 и в начале 1289 г. оказался в Киликии, и, бесспорно, ему довелось сыграть немалую роль в событиях, которые ранней весной 1289 г. произошли в этой стране.

После смерти царя Левона III ему наследовал в 1289 г. его старший сын Хетум II, который в отличие от отца, правителя весьма осторожного, был сторонником тесного союза с папой и государями Франции и Англии. Хетум II сразу же проявил себя как заядлый латинофил предпринял все, что было в его силах, чтобы подчинить Риму армянскую церковь. Католикос Константин Кетукеци, противник унии, заменен был единомышленником того царя Степаносом, фактически же во главе армянской церкви стал еще больший латинофил, чем сам Хетум II, — Григорий, архиепископ Аназарбский 97. Монтекорвино принимал активное участие в событиях первых месяцев правления Хетума II и доставил в Рим весьма ценную информацию о новой расстановке сил в армянском государстве.

В начале июля 1289 г. Монтекорвино прибыл в Риети, летнюю папскую резиденцию в Сабинских горах, Николай IV отлично знал Монтекорвино и, кроме того, судя по свидетельствам хронистов XIV в. Паулино Венецианца и Элемозины, получил о Монтекорвино благоприятные отзывы от Иоанна Пармского, видного церковного деятеля, бывшего в 1247—1257 гг. генералом францисканского ордена. Иоанн Пармский впал в немилость за явные свои симпатии к сторонникам коренной реформы ордена и впоследствии был связан со спиритуалами. Возможно, он задумал отправиться на Восток, после того как генерал ордена Раймундо Гауфреди, освободив из заключения наиболее активных спиритуалов, принял решение привлечь их к миссионерской деятельности. [72]

Иоанн Пармский, несмотря на весьма преклонный возраст, собирался, по словам обоих хронистов, направиться на Восток вместе с Монтекорвино, и только смерть помешала ему осуществить это намерение 98.

В первой половине 1289 г. Николай IV подготовил 26 писем в Киликийскую Армению, Иран, Закавказье, страну великого хана, Чагатайский улус и в Эфиопию, которая, впрочем, находилась, по мнению папы, не в Африке, а в преддверии Индии 99. Надо полагать, что помимо этих официальных посланий, внесенных в регистр папской канцелярии, Николай IV вручил Монтекорвино ряд сугубо доверительных писем и снабдил его негласными инструкциями различного рода. Хотя во всех 26 письмах папы затрагивались преимущественно религиозные вопросы, один лишь перечень адресатов Николая IV свидетельствовал о планах и замыслах папы 100. [73]

Особое место в этом потоке дипломатической корреспонденции занимают письма, адресованные в Тебриз папским агентам Йоло из Пизы (Jolo de Pisis) и . Джованни ди Бонастро. Оба эти итальянца несомненно были агентами папской курии в столице иль-ханов. Джованни ди Бонастро в 1287—1288 гг. посетил Рим в составе миссии Барсаумы и, вероятно, получил от Николая IV особые инструкции на случай приезда в Тебриз папских послов. Йоло из Пизы был связан не только с Римом, но и с Генуей. Французский историк Ш. Кёлер в регистре генуэзского нотариуса Ламберто ди Самбучето обнаружил акт, составленный в Фамагусте 25 мая 1301 г. в связи с одной частной просьбой “благородного мужа Золуса, сына Атанасио, и посла могущественного государя Кассана [Газана], императора татарского”. Речь несомненно идет о Йоло из Пизы, поскольку в акте упоминается этот город. Иль-хан Газан правил Ираном в 1295—1304 гг., и при нем Йоло значительно выдвинулся, участвуя в посольствах к различным европейским государям 101 [74]

Обращают на себя внимание весьма лестные нотки в письме Николая IV к Йоло. Очевидно, многое зависело от этого купца, дипломата и папско-генуэзского резидента в Тебризе...

По плану, разработанному в Риети, Монтекорвино должен был сперва посетить Киликийскую Армению. Но, видимо, там ему долго задерживаться не полагалось: как раз в это время генерал францисканского ордена Раймундо Гауфреди готовил к отправке в Киликию особую миссию, и Монтекорвино мог поэтому проследовать через Айяс и Сие транзитом, выполнив при дворе Хетума II поручения папы 102. Из Киликийской Армении Монтекорвино должен был отправиться в столицу иль-хана Аргуна Тебриз, вручить там папские письма различным влиятельным особам, в первую очередь самому иль-хану, а затем, заручившись поддержкой местных властей и наиболее расторопных представителей итальянской колонии, направиться ко двору великого хана Хубилая.

Дорогу в Ханбалык Монтекорвино мог наметить по своему усмотрению. Из Тебриза туда вели два пути: один по суше через Среднюю Азию и другой по суше и по морю через Индию и воды Дальнего Востока. Первый путь был сквозной магистралью, отлично освоенной, и, разумеется, ей следовало бы отдать предпочтение, если бы в монгольской империи все обстояло так, как во времена первых преемников Чингисхана.

Монтекорвино в Киликийской Армении и Тебризе. В конце июля или в начале августа 1289 г. Монтекорвино из Риети выехал в Анкону, оттуда отправился в Венецию и на венецианском корабле, вероятно в сентябре или октябре 1289 г., прибыл в Айяс. Выполнив поручения папы, Монтекорвино из Киликийской Армении в исходе 1289 г. или в начале 1290 г. отправился дальше. [75]

Как раз в это время египетский султан Келавун двинулся в поход на франкские крепости в Сирии и Палестине. Это была последняя битва на “Святой земле”, и окончилась она падением последних же оплотов крестоносцев. 26 апреля 1289 г. Келавун взял Триполи, а 18 мая 1291 г. пала Акка. С ее утратой завершилась двухвековая история крестовых походов. В “Святой земле” ни одной ее пяди больше уже не принадлежало Иерусалимскому королевству, территория которого отныне ограничивалась Кипром 103.

Сирийско-палестинские дела вряд ли оказали влияние на миссию Монтекорвино. Поле его деятельности лежало далеко от “Святой земли”. Через Гуглагский проход, Сивас, Эрзинджан и Эрзурум Монтекорвино прошел в Тебриз С кем именно встречался он там, сказать нелегко. Вероятно, он побывал в резиденциях Map Ябалахи и якобитского патриарха и установил контакт с грузинскими адресатами Николая IV. И, очевидно, дальнейший маршрут путешествия Монтекорвино был намечен не без участия Йоло из Пизы и различных генуэзских и несторианских советников иль-хана Аргуна. Быть может, важные путеводные указания Монтекорвино получил от генуэзских моряков, занятых снаряжением флотилии на Тигре. Во всяком случае, в Китай Монтекорвино отправился не тем путем, по которому пришли из Ханбалыка в Иран Барсаума и Маркое. Очевидно, в Тебризе Монтекорвино разъяснили, что дорога через владения хана Чагатайского улуса Хайду небезопасна, и Монтекорвино предпочел кружной путь через Индию. В 1291 г. он покинул Тебриз и пошел в Ормуз 104.

В Тебризе к Монтекорвино присоединились итальянский (скорее всего, генуэзский) купец Пьетро ди Лукалонго и монах-доминиканец Николо из Пистойи. [76] Лукалонго отправился в Китай с чисто коммерческими целями; из второго ханбалыкского письма Монтекорвино от 13 февраля 1306 г. явствует, что в Китае дела у Лукалонго шли отлично: он успел там нажить состояние и от щедрот своих пожертвовал Монтекорвино участок земли для постройки церкви.

Индийский маршрут Монтекорвино. К сожалению, об индийском отрезке маршрута Монтекорвино и о его пребывании в Индии приходится судить не по подлинным записям самого путешественника, а по извлечению из них полуграмотного монаха-переписчика Мененцилия из Сполето. Мененцилий не только сильно сократил текст оригинала, но и основательно его исказил. А такие с его, Мененцилия, точки зрения ненужности, как указания на промежуточные пункты маршрута, видимо, его совершенно не интересовали.

Поэтому по случайно сохранившимся у Мененцилия ориентирам очень трудно восстановить индийский маршрут Монтекорвино. Более или менее ясен конечный отрезок этого маршрута, путь от одной из гаваней Малабара (вероятно, Куилона) вокруг мыса Коморин к Майлапуру, городу, расположенному близ современного Мадраса. Но совершенно неясно, каким путем шел Монтекорвино из Ормуза в Малабар. Несомненно, Монтекорвино побывал на северном участке западного берега Индостана, но неизвестно, высаживался ли он в главных гаванях этого побережья — Камбее, Броче и Гоа.

Малабар и Коромандельский берег (соответственно Минабар и Маабар у Монтекорвино) описаны в “конспекте” Мененцилия как страна святого Фомы. Там Монтекорвино посетил общины индийских христиан-несториан. Индийские христиане считали, что их некогда крестил апостол Фома, и поэтому называли себя фомистами. Трудно установить, когда именно христианство занесено было в Индию. Во всяком случае, в 20-х годах VI в., в ту пору, когда Индию посетил византийский путешественник Косма Индикоплов, в городах на малабарском и Коромандельском побережьях было довольно много христиан. Косма Индикоплов в своей “Христианской топографии” (около 535 г.) писал о персидских христианах в Индии, имея, очевидно, в виду сирийских несториан, которые в V — VI вв. часто переселялись из [77] Византийской империи с Иран, спасаясь от гонений. Из Ирана эти жертвы ортодоксальной нетерпимости легко могли добраться до южноиндийских гаваней, где издавна существовали колонии “яван” — выходцев из восточных областей Римской империи. В VI—VIII вв. в Византии продолжались преследования еретиков, и, как мы уже отмечали, эти изгнанники, покидая свою родину, оседали в Иране, Средней Азии, Кашгарии и в Индии. В Индии возникли два крупных фомистских центра: один в Малабаре, близ города Куилона, другой — на Коромандельском берегу, в Майлапуре. В Майлапуре, в особой гробнице, хранились “мощи” святого Фомы 105, и оба эти центра посетил Монтекорвино.

В стране святого Фомы Монтекорвино похоронил своего спутника, Николо из Пистойи, и в дальнейшем его сопровождал только Пьетро ди Лукалонго.

По всей вероятности, Монтекорвино отправился в Китай из какой-либо Коромандельской гавани в самом начале 1293 г. 106. В Майлапуре Монтекорвино едва не встретился с Марко Поло. Венецианский путешественник посетил Индию спустя несколько месяцев после того, как ее покинул Монтекорвино. Марко Поло был [78] причислен к посольству от Хубилая к Аргуну, которое морем везло иль-хану невесту, сосватанную для него великим ханом, царевну Кукачин-хатум 107.

Индийские вести Монтекорвино. За полторы тысячи лет до Монтекорвино об Индии, этой стране “ста восемнадцати народов”, писали греческие путешественники. Фаланги Александра Македонского на индийской земле сражались с боевыми слонами царя Пора, “яваны” — греко-египетские, греческие и сирийские колонисты— в начале нашей эры осели в приморских городах Малабара и Коромандельского берега 1O8. С их слов великий александриец Клавдий Птолемей описал не только собственно индийские области, но и Загангскую Индию, Золотой Херсонес (Малаккский полуостров) и острова Малайского архипелага. Косма Индикоплов, как уже говорилось, в VI в. побывал в Индии и на Цейлоне и обеим этим странам уделил немало места в своей “Христианской топографии”. Даже в раннее средневековье никогда не обрывались нити, которые издревле связывали Индию с Европой. Начиная же с XI в. в страны Запада стали просачиваться сведения об Индии из арабских и иранских источников.

И тем не менее даже такие неуемные искатели наживы, как генуэзцы, до самого конца XIII в. так и не смогли дойти до рубежей Индии и пустить корни на землях “тонких специй”.

Морщинистые ядрышки черного перца, ломкие трубочки благовонной корицы на ощупь, на вкус, на цвет знали и в Генуе, и в Лондоне, и в Великом Новгороде, но никто в Европе воочию не видел коричного дерева или плантаций диковинного растения Piper nigrum. Европеец XIII в. не имел представления о том, как обрабатывают землю индийцы, каким способом строят они дома, как питаются, какую носят одежду, каким богам молятся и какие ими правят государи. А все это он хотел знать, недостаток же сведений охотно восполнял всевозможными домыслами. Лет за тридцать до путешествия Монтекорвино один францисканский монах (имя его [79] осталось неизвестным) составил краткое описание земного мира (“Brevis descriptio orbis”). Индии он посвятил такие строки:

“За раем земным лежит совсем пустынная страна, где много всяких зверей и змей. А за ней начинается Индия, и в этой Индии в году бывают два лета и две зимы, но во всякое время там зелено. В Индии есть Золотые горы, недоступные грифонам и драконам, и есть. Еще в ней Каспийские горы, и между ними и морем Александр Великий покончил с Гогом и Магогом, людьми свирепейшими, сыроядцами и укротителями диких зверей.

В Индии сорок четыре области, и что ни область, то. люди в ней разные: есть там горцы, ростом в два локтя, и они вечно воюют с журавлями. Рожают они на третьем, году, а старятся на восьмом... А в другой области живут макробии, и ростом они в двенадцать локтей, и промышляют они охотой на грифонов, а у тех грифонов туловище, как у льва, крылья же и когти орлиные... И есть люди, у которых женщины рожают щенят.... и народ, в котором все безголовы; глаза у этих созданий на уровне плеч, чуть, пожалуй, пониже, а вместо ноздрей и ушей в груди по две дыры... А за Гангом-рекой растут яблони, одним лишь запахом их плодов живут там люди, и они всегда держат при себе эти плоды, ибо без них умирают. В Индии есть змеи, которые заглатывают целого оленя, а также звери, у которых лицо человеческое, тело львиное, хвост скорпионий, голос змеиный, а в. беге быстры они, как птицы небесные. И есть там трехрогие быки с лошадиными ногами... А в Ганге водятся крабы с двумя клешнями, и каждый длиной в шесть локтей, и этими клешнями хватают они слонов и топят их” 109

Так писали многие авторы XIII в., населяя Индию одноглазыми, собакоголовыми и хвостатыми людьми и всевозможными монстрами-гибридами.

Всего лишь несколько десятилетий отделяют “Brevis descriptio orbis” от описаний Монтекорвино, а создается впечатление, что эти произведения отстоят друг от друга по крайней мере на три-четыре столетия. У Монтекорвино древние мифологические традиции. [80] уступают место трезвым наблюдениям, вся его информация покоится на реальных фактах.

Монтекорвино не был, даже по мерке XIII в., выдающимся ученым. Его современники и собратья по ордену, англичанин Роджер Бекон и майоркинец Раймунд Люллий в сравнении с ним представляются гигантами мысли, великими эрудитами. Но Монтекорвино обладал метким глазом и даром объективного восприятия окружающей его действительности. Долгие странствия по Востоку приучили его здраво оценивать различные стороны жизни людей в чужедальних странах, и хотя он не избавился от предвзятых суждений, он обрел стойкое чувство меры.

У Монтекорвино, в отличие от куда более легковерных путешественников его времени, нет в описании Индии ни псоглавцев, ни огнедышащих драконов. Дань своему времени он отдает, лишь касаясь “языческих” обрядов индийцев. Тут он, истине вопреки, возводит на обитателей Индии напраслину и даже лишает их письменности и календаря.

Существенна и другая особенность его описаний Индии: опыт, данные непосредственных наблюдений в оценках Монтекорвино играют столь же большую роль, как и в приемах научных исследований Роджера Бекона, смелого борца с догматикой и схоластикой и первого натуралиста раннего Возрождения.

“Долготу дня и ночи, насколько это было возможно, пытался я измерить и определить...” “Я пристально наблюдал за ней [звездой] ...” “Усердно и много допытывался и разузнавал я о людях чудесного вида...”

Разумеется, методы этих измерений и определений были крайне несовершенны, не всегда верно Монтекорвино толковал явления, суть которых он пытался познать, но сам образ мышления выдвигает его географические описания за рамки той литературы, примером которой служит опус о львиноголовых грифонах и трехрогих быках.

Сумма астрономических и географических данных монтекорвиновского описания Индии весьма внушительна. Конечно, с позиций не XX, а XIII в.

Астрономические наблюдения Монтекорвино вел либо близ Куилона, либо в Майлапуре, между 12—14° [81] с.ш. К несчастью, между наблюдателем и нами протиснулся Мененцилий из Сполето; он настолько переврал данные Монтекорвино, что относиться к ним приходится с крайней осторожностью. Несомненно, однако, что Монтекорвино, наблюдая путь видимого движения Солнца между звездами, правильно объяснил сезонные изменения климата тропической Индии. Мененцилий, однако, внес свои “поправки” в расчеты долготы дня и ночи. В декабре, когда Солнце проходит созвездие Козерога, ночь длится ровно столько, сколько день в июне, в пору, когда Солнце находится в созвездии Рака. Между тем, по Мененцилию, в июньском дне оказывается 15, а в декабрьской ночи 13 часов — аномалия, объяснимая лишь небрежностью переписчика. Фактически долгота дня и ночи на 12 — 14° с. ш. в июне соответственно равна 10 и 11, а в декабре 11 и 13 часам.

До Монтекорвино европейские путешественники (за исключением Марко Поло, который, впрочем, в Индии и на островах Малайского архипелага побывал почти одновременно с Монтекорвино) не заходили в приэкваториальные широты северного полушария. Поэтому они не наблюдали воочию Полярную звезду над самым горизонтом, хотя это явление и было известно в Европе благодаря арабам. Монтекорвино не только отметил низкое положение Полярной звезды, но и обратил внимание на некую ей противостоящую звезду. На 12 — 14° с. ш. виден ряд созвездий и звезд близ южного полюса небесной сферы, и, вероятно, “антиполярная” звезда, которую приметил над самым горизонтом Монтекорвино, соответствует b и g Гидры. Как раз в тот же год Марко Поло на Суматре открыл созвездие, которое вести с лишним лет спустя получило название Магеллановых облаков 110.

Таким образом, и Монтекорвино и Марко Поло заглянули в южную половину небесной сферы и своей визой скрепили астрономические сведения арабских ученых, к которым средневековые христианские ортодоксы относились с крайним недоверием. [82]

Географические наблюдения Монтекорвино не менее интересны. Его “Верхняя Индия” — страна, примерно соответствующая нынешнему Западному Пакистану н Гуджарату, действительно маловодна и занята в значительной своей части пустынями. Везде вдоль берегов Аравийского моря тянется полоса плоских и скудных земель, а между восточными протоками дельты Инда и заливом Кач лежат соленые болота, которые заходят далеко в глубь страны. С реками дело обстоит именно так, как пишет Монтекорвино. Многоводный Инд вбирает в себя далеко на севере почти все реки, стекающие со склонов Гималаев и Сулеймановых гор. В устье своем он разветвляется на десятки протоков, но к западу и востоку от широкой его дельты лишь немногочисленные реки прорываются к морю.

Верна, хотя, быть может, и несколько уничижительна, характеристика индийских жилищ 111.

Чрезвычайно важны и интересны замечания Монтекорвино о морях, омывающих Индию с юга: “Знайте, что это срединное море Океана, и что с юга нет земли”. Правда, “срединное море Океана”, отвечающее Индийскому океану наших карт, Монтекорвино заполняет множеством островов, но подобную же ошибку совершил и Марко Поло: “на юге, сказать по истинной правде, островов много” 112.

Муссоны... Разумеется, не Монтекорвино принадлежит честь их открытия. О сезонных ветрах в индийских морях египетский грек Агафархид писал еще во II в. до н. э.; через столетие с лишним своего рода реестр [83] сезонных ветров тропической Азии был включен в греческий “Перипл Эритрейского моря”. Египтяне, арабы Адена, Омана, Маската, иранцы, индийцы, суматранцы, яванцы с незапамятных пор водили свои корабли, примененяясь к твердым законам муссонных ветров. Однако средневековая Европа забыла о муссонах, и Монтекорвино напомнил ей о них. “Ходят же здесь [корабли] только в определенное время года, ибо с конца апреля и до конца октября ветры дуют с запада, а поэтому нет возможности идти морем на запад; и все бывает наоборот с октября месяца и до марта”. Это замечание Монтекорвино — ключ к тайнам муссонной навигации. Но Монтекорвино не ограничился общей “формулой” муссонов, середины мая до конца июля, — пишет он, — такие сильные дуют ветры, что корабли, если им не удается войти в гавань, подвергаются большой опасности...”. Очень существенное и вполне справедливое дополнение: действительно, у Малабарского побережья юго-западные муссоны начинаются в апреле, но до конца мая они бывают еще не слишком устойчивыми и нередко сменяются ветрами, дующими от других румбов. Сезон устойчивых и влажных муссонов в Малабаре начинается 3 июня, а наибольшей силы они достигают в июне и июле, когда порой плавание на легких парусных судах становится делом небезопасным.

Бесспорно, то неполное извлечение из монтекорвиновского описания Индии, которое дошло до нас благодаря Мененцилию из Сполето, по обилию информации значительно уступает индийским главам “Книги” Марко Поло. Особенно скудна точными данными та часть письма Мененцилия, где речь идет о политической географии Индии конца XIII в. И все же даже это усеченное и искаженное описание Индии заслуживает очень высокой оценки. Монтекорвино приблизил Индию к Европе, он одновременно с Марко Поло положил начало новой географии, основанной не на мифах и домыслах, а на наблюдениях и фактических данных.

Миссия Монтекорвино в Китае. “И следуя дальше, прибыл я в Китай, царство императора татар, которого называют великим ханом. Вручил я императору письмо владыки папы и призвал его принять католическую веру господа нашего Иисуса Христа, но он, однако, погряз в идолопоклонстве; впрочем, немало милостей [84] оказал он христианам, и я пребываю у него уже двенадцатый год”. Так писал Монтекорвино в 1305 г., не подозревая, что еще двадцать пять лет ему суждено будет провести в Ханбалыке и что здесь окончит он свои дни 113.

К сожалению, до нас дошли только два письма Монтекорвино из Китая — от 8 января 1305 г. и 13 февраля 1306 г., и о его деятельности в последующие годы мы можем судить лишь по косвенным данным.

Расчет на китайских несториан оказался несостоятельным. Именно они-то и оказывали Монтекорвино противодействие во всех его начинаниях. Не оправдались также надежды на обращение в “истинную веру” великого хана. Преемники Хубилая остались равнодушными к посулам Рима и хотя и не чинили препон миссионерской деятельности Монтекорвино, но и не оказывали посланцу папы того содействия, на которое рассчитывал Николай IV.

Однако и миссионеры обоих орденов и итальянские купцы по следам Монтекорвино дошли до владений великих ханов. В 1303 или 1304 г. в Ханбалык прибыл немецкий монах-францисканец Арнольд из Кельна 114.

Вероятно, чуть раньше в Ханбалык явился один ломбардский лекарь, который, надо полагать, занимался не только врачеванием. Из второго ханбалыкского письма можно заключить, что Монтекорвино наладил более или менее постоянные связи с Кафой через венецианских купцов. Эти торговые люди приходили из Золотой орды [85] в Китай, сопровождая послов хана Тохты (1291 — 1312). C подробными сведениями о деятельности Монтекорвино в Китае летом 1307 г. возвратился из Золотой орды в Западную Европу миссионер-францисканец Томмазо Толентино, личность сама по себе чрезвычайно интересная.

К этому времени папская резиденция, по воле могущественного короля Франции Филиппа IV, переместилась из Рима сперва в Пуатье, а затем в Авиньон. В Пуатье 23 июля 1307 г. ставленник Филиппа IV папа Климент V (1305 — 1314) подписал буллу “Rех Regnum” назначении Монтекорвино “архиепископом и патриархом всего Востока”. “Весь Восток” заключал в себе державу великих ханов и Чагатайский улус. В Китай тут же послано было семь вновь назначенных епископов. Из них, видимо, только трое добрались до Ханбалыка. Все они последовательно занимали пост епископа Зайтона (Цюаньчжоу), важнейшего порта средневекового Китая.

Один из этих зайтонских епископов, Андрей из Перуджи, в 1326 г. адресовал в свой родной город очень интересное письмо, из которого явствует, что Монтекорвино не случайно считал Зайтон вторым по значению центром китайской сферы орденской экспансии. В Зайтоне сразу же после основания епископата укоренились генуэзцы, и из письма Андрея из Перуджи видно, что один генуэзский купец был казначеем и советником епископа 115.

Путь в Китай благодаря Монтекорвино и итальянским купцам, осевшим в ханбалыкском филиале папской курии и францисканского ордена 116, стал в первых десятилетиях XIV в. сквозной магистралью, связывающей европейский Запад с Дальним Востоком. Как правило, купцы и миссионеры предпочитали долгому пути через Индию и южноазиатские моря дорогу, ведущую в Ханбалык по сухопутью. Трасса Кафа — Тана — [86] Старый (или Новый) Сарай (или Астрахань) — Ургенч — Алмалык — Кашгар — Ханбалык была намного короче и пользоваться ею можно было в обоих направлениях в любое время года в отличие от муссонной морской дороги.

По расчету Бальдуччи Пеголотти, от Таны (Азова) до Ханбалыка пути было примерно 290 дней 117. Сам Монтекорвино рекомендовал в первом своем ханбалыкском письме пользоваться этим путем: “А что касается дороги, то сообщаю, — писал он, — что путь через земли Котая [Тохты], императора северных татар, самый короткий и безопасный, так что с послами можно пройти его за пять-шесть месяцев, а то и того менее. Все другие пути гораздо длиннее и опаснее, и на них два морских перехода, из коих первый равен расстоянию от Акки до провансальской земли, второй же по длине таков, как путь от Акки до Англии, и может случиться, что и за два года его не преодолеешь” 118.

Монтекорвино и Мененцилий из Сполето. История индийского письма Монтекорвино. Выше мы уже отмечали, что описание Индии, содержащееся в письме Монтекорвино, представляет собой лишь сильно искаженное извлечение из утраченного оригинального текста. О личности копииста Мененцилия (или Менентильо) из Сполето до нас решительно никаких сведений не дошло. Во всяком случае, в Индии он не был, и оригинал письма Монтекорвино, попавший, вероятно, через Тебриз в Италию, переписал где-то в самой Италии, причем, снимая с оригинала копию, Мененцилий даже не упомянул имени автора; можно, однако, не сомневаться. что письмо из Индии написано было Монтекорвино. Об этом свидетельствует ссылка на то, что автором письма был “один брат минорит”, спутник Николо из Пистойи, умершего на пути “к господину всея Индии”, причем “господин всея Индии” это отнюдь не индийский государь, а великий хан Хубилай.

Мененцилий свои выписки подготовил для тосканского богослова, историка и правоведа, уроженца Пизы, доминиканца Бартоломео да Санто Конкордио (умер в 1347 г.). Санто Конкордио не очень яркий, но [87] типичный деятель эпохи итальянского гуманизма, вращался кругу лиц, тесно связанных с Данте, Боккаччо, Петраркой; через него вести об индийской земле несомненно могли дойти до сведения величайших корифеев раннего Возрождения.

Во всяком случае, индийское письмо Монтекорвино было известно итальянскому ученому-гуманисту Пьетро д'Альбано, который около 1303 г. в своем трактате “Conciliatог differentiarium philosophorum” писал: “Совсем недавно брат Иоанн, кордельер [францисканец] написал письмо об обитателях стран этого климата, т. е. о Моабаре в Индии, о береге, на котором покоится прах апостола Фомы”. И далее Пьетро д'Альбано передал содержание письма Монтекорвино 119 . Дата письма неясна: в копии Мененцилия проставлены цифры МСС...Х... Пропуски между этими знаками исследователи индийского письма Монтекорвино восстанавливают по своему усмотрению: Голубович считает, что истинная дата — МСССХ (1310 г.), Юл и Кордье склоняются к варианту МССХCII (1292 г.) 120, что, на наш взгляд, в большей степени соответствует истине, если учесть, что уже около 1303 г. письмо Монтекорвино было известно Пьетро д'Альбано.

На каком языке написано было письмо, установить трудно. Скорее всего, Монтекорвино пользовался латынью, языком, которым Мененцилий, вероятно, владел слабо. Копия Мененцилия написана на очень скверном итальянском языке: это, по всей вероятности, плохой перевод с латыни. В извлечении Мененцилия множество грамматических и синтаксических сбоев, пунктуация отсутствует, порой текст едва поддается прочтению. О письме Монтекорвино известно было некоторым авторам XVI—XVIII вв., в частности, о нем в 1719 г. упоминали историографы доминиканского ордена Кетиф и Эшар 121. Впервые письмо Монтекорвино было опубликовано немецким историком Ф. Кунстманном в 1855 г. 122. В дальнейшем оно не раз воспроизводилось [88] различными авторами, в частности историками-францисканцами М. Чивеццой и Дж. Голубовичем и итальянским географом А. Губернатисом. В основу нашего перевода положен итальянский текст Мененцилия по изданию Дж. Голубовича. Отличный английский перевод этого письма дан Г. Юлом

Текст воспроизведен по изданию: После Марко Поло. Путешествия западных чужеземцев в страны трех Индий. М. Наука. 1968

© текст -Свет Я. М. 1968
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Ксаверов С. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Наука. 1968