Ввиду большого объема комментариев их можно посмотреть здесь
(открываются в новом окне)

ЖОФФРУА ДЕ ВИЛЛАРДУЭН

LA CONQUESTE DE CONSTANTINOPLE

101

Многие из меньшого люда убегали на купеческих нефах ²³⁰. На одном нефе бежали почти пятьсот человек, и все они утонули и погибли. Другая группа бежала сушей и собиралась пройти через Склавонию; и жители той земли напали на них и многих поубивали; а другие возвратились, прибежав обратно в войско. И таким образом с каждым днем рать уменьшалась. В это самое время некий знатный человек из войска, он был из Германии, Гарнье де Борланд ²³¹, содеял такое, что сел на какой-то купеческий неф и оставил рать, за что его сильно хулили.

102

Немного времени спустя некий знатный барон из Франции по имени Рено де Монмирай при поддержке графа Луи упросил, чтобы его отправили в посольство в Сирию на одном из нефов флота: и положив ладонь правой руки на святые мощи, он поклялся, что и он, и все рыцари, которые с ним отправятся, вернутся в войско [28] через пятнадцать дней после того, как прибудут в Сирию и выполнят свое поручение: под этим условием он уехал от войска ²³² и с ним Эрве де Шатель, его племянник, Гийом, видам Шартрский ²³³, Жоффруа де Бомон, Жан де Фрувиль, Пьер, его брат, и многие другие. Клятвы, однако, которые они принесли, не были исполнены как следует, ибо в войско они не вернулись.

103

В это время в войско пришла весть, которую услышали весьма охотно, а именно что флот из Фландрии, о коем вы уже слышали раньше, пристал в Марселе ²³⁴. И Жан де Нелль, шателен Брюгге, который был капитаном этого войска, и Тьерри, который был сыном графа Филиппа Фландрского, и Николя де Майи послали к графу Фландрскому, своему сеньору, сообщить, что они зазимуют в Марселе, и пусть он выразит им свою волю, а они исполнят то, что он им повелит. И он повелел им, по совету дожа Венеции и других баронов, отправиться в конце марта в путь и прибыть для встречи с ним в гавань Мутон ²³⁵ в Романии. Увы! Они ждали его здесь столь худо, что не сдержали своего слова, а отправились в Сирию, где, как они знали, им не содеять никаких подвигов.

104

Так вот, знайте, сеньоры, что если бы Бог не возлюбил эту рать, она не могла бы оставаться в целости, когда столько людей стремились причинить ей зло.

105

Тогда ²³⁶ бароны ²³⁷ переговорили между собой и сказали, что они пошлют в Рим к апостолику, ибо, как им было известно, он считал, что они совершили злое дело завоеванием Задара ²³⁸; и они выбрали послами двух рыцарей и двух клириков, таких, которые, полагали они, вполне подходят для этого посольства. Из двух клириков один был Невелон, епископ Суассонский ²³⁹, а другой — мэтр Жан де Нуайон, который был канцлером графа Бодуэна Фландрского; а из рыцарей один был Жан Фриэзский, а другой — Роберт де Бов ²⁴⁰. И они по установившемуся порядку поклялись на святых мощах, что честно выполнят посольское поручение и что вернутся в войско.

106

Трое прекрасно сдержали свою клятву, а четвертый — худо, и это был Роберт де Бов: ибо он исполнил посольское поручение так худо, что хуже не мог ²⁴¹, и нарушил клятву, и вслед за другими [29] уехал в Сирию. А трое остальных исполнили его очень хорошо, и сдержали клятву, и выполнили свое посольство как раз так, как им поручили бароны; и они сказали апостолику: «Бароны просят вас простить их за взятие Задара, ибо они действовали подобно людям, которые не могли поступить лучше из-за отсутствия тех, кто уехал в другие гавани, и потому, что иначе не могли сохранить рать в целости ²⁴²; потому они взывают к вам как своему доброму отцу, чтобы вы высказали им свое повеление, которое они готовы исполнить».

107

И апостолик сказал послам, что хорошо знает о том, что именно из-за отсутствия других им пришлось поступить таким образом и что он окажет им великую милость; и тогда он послал свой привет баронам и пилигримам ²⁴³ и сказал, что он отпускает им прегрешения как своим чадам, и повелевает им, и просит их удерживать рать в целости, ибо он хорошо знает, что без этой рати невозможно сослужить службу Богу ²⁴⁴; и он предоставил Невелону, епископу Суассонскому, и мэтру Жану де Нуайону право вязать и решить ²⁴⁵ пилигримов, пока в войско не прибудет его кардинал ²⁴⁶.

108

Между тем прошло так много времени, что наступил Великий пост; и они стали снаряжать свой флот, чтобы отплыть на Пасху. Когда нефы были нагружены, на другой день после Пасхи пилигримы расположились за пределами города в гавани, а венецианцы разрушили город, и башни, и стены ²⁴⁷.

109

И тогда случилось происшествие, которое весьма огорчило рать, ибо один из знатных баронов войска по имени Симон де Монфор заключил соглашение с королем Венгрии ²⁴⁸, который был врагом тем, кто находился в войске, и он уехал к нему и оставил войско. Вместе с ним уехали Гюи де Монфор, его брат, Симон де Нофль и Роберт Мовуазен, и Дрию де Крессонессар, и аббат де Во, который был монахом цистерцианского ордена, и многие другие. А вскоре не замедлил уехать и другой знатный [30] человек из войска, которого звали Ангерран де Бов, и Гюг, его брат, и столько людей из их земель, сколько они смогли увести с собой ²⁴⁹.

110

И вот так-то они уехали из войска, как вы слышали ²⁵⁰; это был очень большой урон войску и великий позор для тех, кто так поступил. Тогда нефы и юиссье начали выходить в море ²⁵¹. И было решено, что они причалят в гавани Корфу ²⁵² — некоего острова в Романии — и что первые обождут остальных, пока не соберутся все вместе. Так они и сделали.

111

Прежде чем дож и маркиз с галерами отплыли из гавани Задара, сюда прибыл Алексей ²⁵³, сын императора Сюрсака Константинопольского ²⁵⁴; а его послал сюда король Филипп Германский; и он был принят с великой радостью и великими почестями. И дож предоставил ему столько галер и кораблей, сколько ему было нужно. И таким образом они отплыли из гавани Задара, и был попутный ветер; так плыли они до тех пор, пока не достигли гавани Дюраз ²⁵⁵. И жители города весьма охотно сдали город своему сеньору, когда узрели его ²⁵⁶, и поклялись ему в верности ²⁵⁷.

112

И они выехали отсюда, и прибыли на Корфу, и застали там войско, которое разместилось перед городом, раскинув палатки и шатры, а кони были выведены из юиссье, чтобы попастись. И когда пилигримы узнали, что в гавань прибыл сын императора Константинопольского ²⁵⁸, вы могли бы увидеть, как множество добрых рыцарей и множество добрых оруженосцев поспешали им навстречу и вели множество добрых коней. Так приняли они его с великой радостью и великими почестями ²⁵⁹. И он приказал поставить свою палатку посреди войска, и возле раскинул свою маркиз Монферратский ²⁶⁰, покровительству которого его вверил король Филипп, чьей женой была его сестра.

113

Они оставались три недели на этом острове, который был весьма богат и плодороден ²⁶¹. И во время этого пребывания с ними случилась беда, огорчительная и тяжкая ²⁶²: большая часть тех, кто хотел, чтобы войско распалось, и которые уже до того злоумышляли против него ²⁶³, посоветовались между собой и сказали, что дело это кажется им чересчур долгим и весьма опасным, и что они не останутся на острове и покинут рать, чтобы уехать прочь, и что с помощью жителей Корфу, когда рать отбудет, они пошлют к графу Готье де Бриенну ²⁶⁴, который в то время держал Брандиз ²⁶⁵, чтобы он прислал суда, на которых они отправятся в Брандиз. [31]

114

Я не могу назвать вам всех тех, кто споспешествовал этому делу. Но я назову вам часть главных предводителей. Это были Эд Шампанец де Шанлитт, Жак д’Авень, Пьер Амьенский, Гюи, шателен де Куси, Ожье де Сен-Шерон, Гюи де Шапп и Кларембо, его племянник, Гийом д’Онуа, Пьер Куазо, Гюи де Пем и Эм, его брат, Гюи де Конфлан, Ришар де Дампьер, Эд, его брат, и многие другие, которые втайне обещали им принять их сторону и которые из чувства стыда не решались объявить об этом открыто; и книга свидетельствует, что более половины рати было с ними согласно.

115

И когда об этом узнали маркиз Монферратский, равно как и Бодуэн Фландрский, и граф Луи, и граф де Сен-Поль, и бароны, которые держали их сторону ²⁶⁶, они были в сильном смятении и сказали: «Сеньоры, дело наше худо: если эти люди уедут от нас вслед за теми, которые многажды оставляли нас, то наше войско погибло и мы не сможем произвести никакого завоевания ²⁶⁷. Так пойдем же к ним и будем умолять их, Бога ради, чтобы они прониклись жалостью к самим себе и к нам, и чтобы не обесчестили себя, и чтобы не помешали подмоге Заморской земле».

116

Такое решение было ими принято, и вот все они разом, двинулись в некую долину, где те ²⁶⁸ собрались на свою сходку, и они привели с собой сына императора Константинопольского и всех епископов, и всех аббатов войска. И когда они туда явились, то сошли с коней и двинулись им навстречу. И бароны припали к их стопам ²⁶⁹, обливаясь слезами, и сказали, что они не уйдут, покуда те не обещают им не покидать их.

117

И когда те увидели такое, они прониклись великой жалостью и восплакали, узрев, что их сеньоры и их родичи, и их друзья припали к их стопам; и они сказали, что посоветуются об этом, и отошли в сторону, и стали говорить меж собой. И итог их совета был таков, что они еще останутся с ними до праздника св. Михаила ²⁷⁰ при условии, что им поклянутся, как положено, на святых мощах, что начиная с этого дня ²⁷¹ в любое время, как только они того потребуют, в течение пятнадцати дней им предоставят честно и без всяких хитростей флот, на котором они сумеют отправиться в Сирию ²⁷².

118

Так было договорено и скреплено клятвою. И тогда было великое ликование во всем войске; и они погрузились на нефы, а кони были введены в юиссье.[32]

119

Так они отбыли из гавани Корфу накануне Троицы ²⁷³, которая была в год от воплощения Господа нашего Иисуса Христа 1203; и там были собраны вместе все нефы, и все юиссье, и все галеры войска, а также довольно много купеческих кораблей, которые здесь к ним присоединились. и день был прекрасен и ясен, и дул тихий и легкий ветер. И они поставили паруса по ветру.

120

И Жоффруа, маршал Шампанский, который продиктовал это произведение и который ни разу ни единым словом не солгал с умыслом о том, что ему ведомо, — а он бывал на всех советах — верно свидетельствует вам, что никогда не видано было столь прекрасного зрелища: и флот этот казался именно тем, который непременно должен завоевать землю, ибо, настолько охватывал взгляд, только и виднелись паруса нефов и кораблей, так что сердца людей были преисполнены радости.

121

Так плыли они по морю ²⁷⁴, пока не достигли Кадмеле, пролива, который находился в море; и тогда они повстречали два нефа с пилигримами, и рыцарями, и оруженосцами, которые возвращались из Сирии; и они были из тех, которые отправились через гавань Марсель ²⁷⁵. И когда они увидели флот, столь прекрасный и столь богатый, то устыдились так, что не осмелились показаться. И граф Бодуэн Фландрский и Эно выслал со своего нефа лодку, чтобы узнать, что это были за люди, и они сказали, кто они были.

122

И некий оруженосец спрыгнул с нефа в лодку и сказал тем, кто был на нефе: «Что остается моего на корабле, то мы с вами сквитались, ибо я поеду с ними, потому что, как сдается мне, они должны завоевать землю» ²⁷⁶. И этого оруженосца очень хвалили, и он был весьма радушно принят войском. Недаром говорят люди, что можно воротиться и с тысячи худых путей ²⁷⁷.

123

Так достигло войско Нигра ²⁷⁸. Нигр — это весьма добрый остров и весьма добрый город, который зовется Нигрепонтом. Там бароны держали совет ²⁷⁹. И оттуда отправились маркиз Бонифаций Монферратский и граф Бодуэн Фландрский и Эно с большей частью юиссье и галер и с сыном императора Сюрсака Константинопольского на некий остров, который называется Андр ²⁸⁰; и они высадились [33] на сушу, и рыцари вооружились и вступили на землю, и жители страны отдались на милость сыну императора Константинопольского и дали ему столько из своего добра, что заключили с ним мир ²⁸¹.

124

И они вернулись на свои корабли и двинулись по морю ²⁸². И тогда приключилось у них великое несчастье: один знатный человек из рати, которого звали Гюи, шателен де Куси, умер и был опущен в море.

125

Другие нефы, которые не направились в эту сторону ²⁸³, вошли в Бош д’Ави ²⁸⁴, а это там, где рукав св. Георгия вливается в большое море ²⁸⁵; и они проследовали, идя против течения рукава, до города, который называют Ави и который находится на берегу рукава св. Георгия со стороны Тюркии, — он весьма красив и очень удобно расположен ²⁸⁶. И там они вошли в порт и высадились на сушу; а жители города вышли им навстречу и сдали им город как люди, которые не отважились его защищать. И они поставили столь добрую охрану, что жители города не потеряли ни единого денье.

126

Так оставались они там восемь дней, чтобы обождать нефы, галеры и юиссье, которые еще должны были прибыть ²⁸⁷. И во время этой остановки взяли они зерно, потому что было время жатвы; а они имели в нем большую нужду, ибо у них было очень мало хлеба. И за эти восемь дней к ним подоспели все суда и все бароны ²⁸⁸; и Бог дал им хорошую погоду.

127

Тогда они вышли все вместе из гавани Ави, и вы могли бы видеть рукав св. Георгия, весь расцвеченный плывущими против течения нефами, галерами и юиссье, и было великим чудом видеть такое великолепное зрелище. И вот таким-то образом держали путь против течения рукава св. Георгия, пока не достигли аббатства Сент-Этьен, которое было в трех лье от Константинополя ²⁸⁹. И тогда те, кто находился на нефах, галерах и юиссье, увидели перед собой весь Константинополь, вошли в гавань и поставили свои корабли на якорь.

128

Так вот, вы можете узнать, что они долго разглядывали Константинополь, те, кто его никогда не видел ²⁹⁰, ибо они не могли и представить себе, что на свете может существовать такой богатый город, когда увидели эти высокие стены, и эти могучие [34] башни, которыми он весь кругом был огражден, и эти богатые дворцы, и эти высокие церкви, которых там было столько, что никто не мог бы поверить, если бы не видел своими глазами ²⁹¹, и длину, и ширину города, который превосходил все другие города. И знайте, что не было такого храбреца, который не содрогнулся бы, да это и вовсе не было удивительно; ибо с тех пор, как сотворен мир, никогда столь великое дело не предпринималось таким числом людей ²⁹².

129

Тогда графы и бароны и дож Венеции сошли на сушу, и собрался совет в монастыре св. Этьена ²⁹³. Там говорено было много разных мнений и подавались разные предложения. Все слова, которые были там сказаны, книге вам не передать; но конец совета был таков, что дож Венеции встал и сказал им:

130

«Сеньоры, я знаю положение в этой стране лучше, чем вы, ибо некогда я бывал здесь ²⁹⁴. Вы предпринимаете самое великое и самое опасное дело, которое люди когда-либо предпринимали; нужно поэтому поступать разумно. Знайте, что коли мы сойдем на сушу, то ведь страна велика и обширна, наши же люди бедны, и у них мало съестного, и они разбредутся по всей стране в поисках провизии, а в стране живет огромное множество народа; и мы не смогли бы обеспечить всем защиту, не понеся потерь; а нам нельзя нести потери, потому что у нас и так маловато людей для того, что мы хотим содеять.

131

Неподалеку отсюда имеются острова, которые вы можете видеть отсюда ²⁹⁵ и которые населены многими жителями и обильны хлебом, съестным и всяким другим добром; давайте-ка подъедем туда, остановимся в какой-нибудь гавани и заберем зерно и всякую провизию в этой стране; и когда у нас будет достаточно запасенной провизии, то двинемся к городу и содеем то, что предначертал наш Господь. Ибо гораздо уверенней воюют те, у кого есть пропитание, нежели те, у которых его едва-едва». Графы и бароны согласились с этим советом, и все они возвратились каждый на свои нефы и на свои корабли.

132

Таким образом, эту ночь они отдыхали; а поутру, на следующий день, который был днем праздника монсеньера Иоанна Крестителя, что в июне ²⁹⁶, знамена и флаги были подняты на башни нефов и щиты вынуты из чехлов и подвешены к бортам нефов ²⁹⁷.[35] Каждый осматривал оружие, которое ему было нужно, словно они наверняка знали, что скоро оно им понадобится.

133

Моряки подняли якоря; и поставили паруса по ветру; и Бог послал им попутный ветер, как им было нужно, и вот они прошли прямо перед Константинополем, так близко от стен и башен, что многие корабли едва не касались их; и на стенах и башнях стояло так много людей, словно все собрались туда ²⁹⁸.

134

И тогда наш Господь Бог внушил им отринуть решение о том, чтобы двинуться к островам, которое было принято накануне вечером, будто никто никогда и не слышал, что об этом было говорено; и вот теперь они тотчас же устремились прямым путем к твердой земле. И они вошли в гавань перед неким дворцом императора Алексея в том месте, что называлось Кальшедуан ²⁹⁹ и было супротив Константинополя, на другом берегу рукава, со стороны Тюркии. Дворец этот был одним из самых прекрасных и великолепных, какие когда-либо видывали человеческие очи, и были в нем всякие услады, которые надобны человеку в княжеском жилье.

135

И графы, и бароны сошли на сушу и расположились во дворце и близ города, и многие раскинули свои палатки. Кони были тогда выведены из юиссье, а рыцари и оруженосцы сошли на сушу при всем своем оружии, так что на корабле остались лишь моряки. Земля та была прекрасна и богата и изобиловала всяким пропитанием; и из снопов сжатого хлеба, которые были среди полей, каждый взял себе, сколько хотел взять, ибо они испытывали в нем большую нужду.

136

Так остались они в этом дворце и на следующий день ³⁰⁰. А на третий день ³⁰¹ Бог послал попутный ветер и моряки подняли свои якоря и подставили свои паруса по ветру так, что они, двигаясь против течения рукава около одного лье выше Константинополя, подошли к некоему дворцу, который принадлежал императору Алексею и назывался Эскутэр ³⁰². Там бросили якоря нефы, юиссье и все галеры. И рыцарство, которое расположилось было во дворце Кальшедуан, двинулось сушей вдоль берега.

137

Таким образом французская рать расположилась по рукаву св. Георгия в Эскутэре и еще выше от него против течения. И когда император Алексей ³⁰³ увидел это, он приказал своему войску выйти из Константинополя, так что оно расположилось на другом [36] берегу, насупротив них, и повелел раскинуть свои палатки, чтобы пилигримы не смогли силою захватить у него землю. Вот так французская рать стояла девять дней ³⁰⁴; и кто имел нужду в продовольствии, обеспечил себя, а нуждалась все рать.

138

Во время этого стояния один отряд весьма добрых рыцарей вышел охранять рать, чтобы не причинили зла ни ей, фуражирам, ни тем, кто рыскал по стране. В этом отряда были Эд де Шанлитт Шампанец и Гийом, его брат Ожье де Сен-Шерон, и Манассье де Лиль, и граф Жерар, ломбардский граф, который был вассалом маркиза Монферратского; с ними были около 80 рыцарей из весьма добрых людей.

139

И они заметили у подножия горы ³⁰⁵, примерно в трех лье от войска, палатки, и то был мегадук ³⁰⁶ императора Константинопольского, у которого имелось около 500 греческих рыцарей. Когда наши их увидели, они построили своих людей в четыре боевых отряда и уже решили было сразиться с ними. А когда греки увидели их, то выстроили своих людей и составили свои боевые порядки перед палатками и стали их ждать. И наши воины двинулись и напали на них с большой силой.

140

С помощью нашего Господа Бога бой этот продолжался недолго, и греки повернули тыл, и были разбиты в первой же схватке, и наши преследовали их чуть не целое большое лье. Они завладели там немалым числом коней, и молодых жеребцов, и боевых коней, и мулов, и кобылиц мулов, и палатками, и шатрами, и такой добычей, которая бывает в подобных случаях. И они возвратились в лагерь, где были весьма радостно встречены, и поделили свою добычу, как полагалось.

141

На другой день император Алексей послал к графам и баронам вестника с грамотой ³⁰⁷. Вестника этого звали Николя Ру ³⁰⁸, и он был родом из Ломбардии; и он нашел баронов в богатом дворце Эскутэр, где они держали совет; и он приветствовал их от имени императора Алексея Константинопольского; и он предъявил его грамоту маркизу Бонифацию Монферратскому. И тот принял ее, и она была прочитана перед всеми баронами. И в грамоте этой было столько разных слов, что книга [37] этого не рассказывает. И после всего прочего там были слова, чтобы верить тому, кто доставил грамоту и чье имя было Николя Ру.

142

«Прекрасный сеньор, — сказали они ³⁰⁹, — мы прочитали вашу грамоту, и она говорит нам, чтобы мы доверяли вам, и мы вполне вам доверяем. Так скажите же, что вам угодно» ³¹⁰.

143

И вестник, стоя перед баронами, сказал: «Сеньоры, император Алексей передает вам, что он хорошо знает, что вы являетесь лучшими людьми из тех, кто не носит корону ³¹¹, и что вы происходите из лучшей земли, какая только есть на свете, и он сильно недоумевает, почему и для чего вы пришли в его землю и в его царство: ведь вы христиане, и он христианин, и он хорошо знает, что вы отправились в поход, чтобы помочь святой Заморской земле, и святому кресту, и гробу Господню ³¹². Если вы бедны и нуждаетесь, он охотно выдаст вам из своих запасов провизии и денег из своей казны, а вы уж уйдете из его страны. Он не хотел бы причинять вам зло каким-либо образом, хотя располагает властью для этого, ибо если даже у вас было в 20 раз больше людей, то, коль скоро он захотел бы причинить вам зло, вы не смогли бы уйти отсюда без того, чтобы не быть разгромленными и убитыми».

144

С согласия и по совету других баронов и дожа Венеции встал Конон Бетюнский, который был добрым рыцарем, мудрым и весьма красноречивым; и он ответил вестнику: «Прекрасный сеньор, вы сказали нам, что ваш государь очень изумлен, почему наши сеньоры и наши бароны вступили в его царство и в его землю. Но они отнюдь не вступили ни в его царство, ни в его землю, ибо он держит ее неправедно и греховно, против Бога и против справедливости; она принадлежит его племяннику, который восседает здесь между нами и который является сыном его брата императора Сюрсака. Но если он отдастся на милость своему племяннику и вернет ему корону и империю, то мы попросим его, чтобы простил его и дал бы ему вдоволь для того, чтобы он мог жить в полном достатке. И если вы явитесь сюда во второй раз, не принеся известия об этом, то не вздумайте быть столь дерзким, чтобы приходить вновь». Тогда вестник отбыл и возвратился в Константинополь к императору Алексею.

145

Бароны потолковали между собой и решили, что на другой день они покажут Алексея, сына императора Константинопольского, жителям города ³¹³. И вот они вооружили все галеры: дож Венеции [38] и маркиз Монферратский взошли на одну и взяли с собой Алексея, сына императора Сюрсака; а на другие галеры взошли рыцари и бароны, кто пожелал.

146

И таким-то образом они двинулись чуть не вплотную к стенам Константинополя, и показывали юношу народу греков, и говорили: «Глядите, вот ваш законный сеньор; и знайте, что мы явились не для того, чтобы содеять вам зло, а чтобы ограждать и защищать вас ³¹⁴, если вы поступите, как вам надлежит поступать. Ибо тот, кому вы повинуетесь как своему сеньору, царствует над вами неправедно и греховно, против Бога и против справедливости: и вы хорошо знаете, как бесчестно поступил он со своим сеньором и братом, ведь он выколол ему глаза и отнял у него царство неправедно и греховно. А вот, смотрите, законный наследник. Если вы признаете его своим государем, то поступите, как и должно поступить; если же вы не сделаете этого, то мы причиним вам наихудшее, что только сможем». Ну так вот, ни один человек этой земли и страны не сделал и вида, что склоняется на его сторону ³¹⁵, из страха и боязни перед императором Алексеем. Так вернулись они в лагерь и каждый пошел в свое жилище.

147

На другой день, когда они отслушали обедню, то собрались на совет, и совет происходил на конях, посреди поля. Вы могли бы там увидеть много добрых коней и многих рыцарей, восседавших на них. А совет был о том, чтобы определить, сколько они сумеют выставить боевых отрядов и каких именно ³¹⁶. Немало велось там споров о том и о сем; но конец совета был таков, что графу Бодуэну Фландрскому поручили авангард, потому что у него было множество добрых ратников, а лучников и арбалетчиков больше, чем у кого-либо в войске ³¹⁷.

148

А потом было решено, что второй боевой отряд составят Анри, его брат Матье де Валинкур и Бодуэн де Бовуар и многие другие добрые рыцари из их земель и из их стран.

149

Третий боевой отряд составили граф де Сен-Поль, Пьер Амьенский, его племянник, Эсташ де Кантелэ, Ансо де Кайо и многие добрые рыцари из их земель и из их стран.

150

Четвертый боевой отряд, который был весьма многочислен, и силен, и грозен, ибо там имелось множество добрых рыцарей и добрых воинов, составил граф Луи Блуаский и Шартрский. [39]

151

Пятый боевой отряд составили Матье де Монморанси и шампанцы ³¹⁸: в нем были Жоффруа, маршал Шампанский, Ожье де Сен-Шерон, Манассье де Лиль, Мильон ле Бребан, Макэр де Сент-Менеу, Жан Фуанон, Гюи де Шапп, его племянник, Кларембо, Робер де Ронсуа; все эти люди составили пятый боевой отряд. Знайте, что там имелось множество добрых рыцарей.

152

Шестой боевой отряд составили люди из Бургундии. В нем были Эд де Шанлитт Шампанец, Гийом, его брат, Ришар де Дампьер и Эд, его брат, Гюи де Пем, Эм, его брат, От де ла Рош, Гюи де Конфлан и люди из их земель и из их стран.

153

Седьмой боевой отряд составил маркиз Бонифаций Монферратский, и отряд тот был очень большим. Там были ломбардцы, и тосканцы, и германцы, и все люди, которые были из земель, что лежат за Мон-Сени и до Лиона на Роне. Все они были в боевом отраде маркиза ³¹⁹, и было решено, что он образует арьергард ³²⁰.

154

Был назначен и день, когда они соберутся на нефы и корабли, чтобы захватить землю и либо остаться в живых, либо погибнуть ³²¹. И знайте, что им предстояло совершить одно из самых опасных деяний, которые когда-либо предпринимались. Епископы и духовенство говорили тогда рати и увещевали, чтобы каждый исповедался и составил свое завещание ³²²: ведь они не ведали, когда Бог свершит над ними свою волю ³²³. И они исполнили это всем войском весьма охотно и весьма благочестиво.

155

И вот настал тот срок, который был определен ³²⁴; и все рыцари были в юиссье со своими боевыми конями, и все они были вооружены, с опущенными забралами шлемов, а кони были покрыты и оседланы; другие же, кто не был столь привычен к сражению, все были на больших нефах; и все галеры были вооружены и снаряжены ³²⁵. [40]

156

И стояло прекрасное утро вскоре после восхода солнца. И император Алексей ждал их со множеством ратников, построенных в боевые отряды, и с многочисленной свитой по ту сторону ³²⁶. И вот затрубили трубы, каждую галеру связали с юиссье, чтобы легче было переплыть ³²⁷. И никто не спрашивал, кому выступать первым; кто мог раньше, раньше и причаливал. И рыцари выходили из юиссье и прыгали в море, погружаясь по пояс в воду; все они были в полном вооружении, с опущенными забралами и с мечами в руках; а добрые лучники, и добрые арбалетчики, и добрые оруженосцы — каждый отряд высаживался в том месте, где ему случилось пристать к берегу.

157

И греки прикинулись, будто намерены всерьез сдержать их. А едва только наши нацелили копья, как греки обернули к ним тыл; и вот они пустились наутек и оставили им берег. И знайте, что еще никогда какая-нибудь гавань не была взята столь славно. Тогда моряки начали отворять дверцы юиссье и перекидывать мостики; и вот начали выводить коней; и рыцари начали вскакивать на своих коней, а боевые отряды начали выстраиваться так, как должны были.

158

Бодуэн, граф Фландрии и Эно, составляющий авангард, поскакал вперед, а за ним другие боевые отряды, каждый в том порядке, в каком он должен был выступать. И так они доскакали до того места, где прежде располагался император. А он повернул к Константинополю и побросал раскинутые палатки и шатры ³²⁸; и наши люди взяли там довольно добычи.

159

Решение наших баронов было таково, что они расположатся близ гавани перед башней Галатой, где замыкалась цепь, которая натягивалась и спускалась из Константинополя. И знайте воистину, что всякому, кто хотел войти в гавань Константинополя, нужно было пройти через эту цепь ³²⁹; и наши бароны хорошо видели, что если они не возьмут эту башню и не разорвут эту цепь, то они погибли и им придется худо. Так, расположились они этой ночью перед башней и в еврейском квартале, который называют Эстанор и который образует целый город, очень красивый и очень богатый.

160

Ночью они выставили добрую стражу; а на следующий день с третьими петухами ³³⁰ те, кто находился в башне Галата ³³¹, и те из жителей Константинополя, которые прибыли к ним на подмогу ³³² [41] в баржах, произвели вылазку; и наши люди схватились за оружие. Там бился Жак д'Авень ³³³ и его пешие люди; и знайте, что ему пришлось туго и что он был равен мечом в лицо и оказался в смертельной опасности. И один из его рыцарей по имени Николя де Жанлэн вскочил на коня и превосходно выручил своего сеньора, и он держался так доблестно, что был удостоен за это великой похвалы.

161

И в лагере прозвучал клич ³³⁴ и со всех сторон сбежались наши люди; и они храбро отбросили их назад ³³⁵, так что весьма многие были там убиты и взяты в плен. И были такие, которые не вернулись к башне, но помчались к баржам, на которых они приплыли; и многие утонули там ³³⁶, а кое-кому удалось спастись. Тех же, которые повернули к башне, находившиеся в лагере преследовали по пятам, так что они не успели запереть ворота. И там, у ворот, разгорелся большой бой и наши силой отняли у них ворота и взяли их. Многие были там убиты и взяты в плен.

162

Так была взята крепость Галата, и Константинопольская гавань захвачена силой. Ратники войска были этим сильно ободрены и от души благодарили Господа, а жители города были сильно расстроены. И на следующий день ³³⁷ нефы и другие суда, и галеры, и юиссье вошли в гавань. И тогда в войске держали совет ³³⁸, чтобы решить, что им делать дальше: напасть ли на город с моря или с суши. Венецианцы горячо ратовали за то, чтобы установить на нефах лестницы и чтобы весь приступ производить с моря. Французы же говорили, что они не умеют воевать на море так хорошо, как венецианцы, зато, когда у них есть кони и они имеют при себе свое оружие, им сподручнее сражаться на суше. Конец совета был таков, что венецианцы пойдут на приступ с моря, а бароны и прочие ратники — с суши.

163

Так оставались они четыре дня. После этого, на пятый день ³³⁹, вся рать вооружилась и боевые отряды поскакали в том порядке, какой был определен ³⁴⁰, вдоль берега гавани ³⁴¹ до самого Влахернского дворца; а флот прошел прямо к месту у гавани напротив них и доплыл до самого конца гавани ³⁴². И там есть речка ³⁴³, которая впадает в море таким образом, что через нее нельзя перейти иначе, кроме как по каменному мосту ³⁴⁴. Греки порушили мост, и бароны повелели войску трудиться целый день и целую ночь, чтобы [42] починить мост. Таким образом, мост был починен, и наутро боевые отряды взялись за оружие ³⁴⁵; и они поскакали один вслед за другим, сообразно тому, как были построены, и подступили к городу. И никто из города не выступил против них; и это было великим чудом, ибо на одного ратника в войске приходилось двести в городе.

164

Тогда совет баронов постановил, что они расположатся между Влахернским дворцом ³⁴⁶ и замком Боэмунда ³⁴⁷, который являл собой аббатство, обнесенное стенами. И тогда были раскинуты палатки и шатры, и оттуда открывался горделивый вид, ибо у Константинополя, который тянулся в ширину по суше на три лье ³⁴⁸, войско могло осаждать лишь одни из его ворот ³⁴⁹. А венецианцы были на море на нефах и судах; и они установили лестницы ³⁵⁰, и мангоньо, и камнеметы, и они очень хорошо подготовились к своему приступу. И бароны тоже подготовились к своему приступу с суши, установив камнеметы и мангоньо.

165

И знайте, что они не были в покое, ибо не было ни одного часа ни ночью ни днем, чтобы какой-нибудь из боевых отрядов не стоял вооруженным у ворот, дабы охранять осадные орудия и препятствовать вылазкам. И, несмотря на все это, греки не оставляли множества попыток предпринимать вылазки то через эти, то через другие ворота; и они совершали их так часто, что 6 или 7 раз на дню всей рати приходилось браться за оружие. И у них не было возможности отходить от лагеря в поисках провизии далее, чем за четыре арбалетных выстрела; и провизии было очень мало, за исключением разве что муки и солонины; да и из этого получали мало, а свежего мяса и вовсе не было, если не случалось, что у них убивали лошадей; и знайте, что для всего войска было у них съестного на три недели ³⁵¹. И они были в весьма большой опасности, ибо еще никогда столь малым числом людей не было осаждаемо столько людей в каком-нибудь городе.

166

Тогда они использовали одно прекрасное приспособление: они укрепили весь лагерь добрым палисадом, и добрыми брусьями, и добрыми поперечными балками ³⁵²; и под этим укрытием они почувствовали себя более надежно и безопасно. Греки же устраивали вылазки так часто, что не давали им передохнуть ³⁵³, и те, кто был в лагере, живо отбрасывали их прочь; и всякий раз, когда греки предпринимали вылазку, они теряли много своих людей.[43]

167

Однажды ³⁵⁴ охрану несли бургундцы, и греки совершили вылазку против них, и выступила из города часть их лучших воинов; а те, кто был в лагере, со своей стороны ринулись на них и весьма решительно отбросили их и прижали так близко к воротам, что сверху на них бросали целый град камней. Там был взят в плен один из лучших греков города по имени Константин ли Аскр ³⁵⁵, и Готье де Нюлли взял его прямо на коне. И там Гийому де Шанлитт ударом камня разбило руку, и это было большой потерей, ибо он был весьма храбр и весьма доблестен.

168

Я не могу назвать вам все стычки, и всех раненых, и всех убитых. Но когда сражение заканчивалось, прибыл рыцарь из окружения Анри, брата графа Бодуэна Фландрского и д'Эно по имени Эсташ дю Марше; а облачен он был только в гамбизон ³⁵⁶ и в железную каску ³⁵⁷, со щитом наперевес через шею, и он много постарался, чтобы отбросить врага, и ему воздавали великие похвалы. Не проходило дня, чтобы не предпринималось вылазок, но я не могу рассказать вам обо всех. Греки держались так близко от них, что они не могли ни спать, ни отдыхать, ни есть иначе как при оружии.

169

Еще одну вылазку предприняли греки из ворот, что были выше ³⁵⁸, где они потеряли еще многих, людей; но там был убит и рыцарь по имени Гийом де Жи; и там прекрасно выказал себя Матье де Валинкур, и он потерял своего коня, который был под ним убит на мосту у ворот; и многие, кто участвовал в этой стычке, держались очень доблестно. У этих ворот, что выше Влахернского дворца, откуда они чаще всего производили вылазки, отличился, как никто другой, Пьер де Брашэ, ибо он расположился ближе всего к воротам и чаще всего вмешивался в схватки.

170

Эти опасности и эти испытания продолжались для них около десяти дней ³⁵⁹, пока однажды в четверг утром они не подготовили свой приступ, равно как и лестницы. А венецианцы приготовили свой с моря. Приступ решено было вести таким образом, что три боевых отряда из семи ³⁶⁰ будут прикрывать лагерь, четыре же пойдут на приступ. Маркиз Бонифаций Монферратский охранял лагерь со стороны полей, так же как и отряд шампанцев и бургундцев во главе с Матье де Монморанси ³⁶¹. А граф Бодуэн Фландрский и д'Эно двинулся со своими людьми на приступ; на приступ двинулись также Анри, его брат, и граф Луи Блуаский и Шартрский, и граф Гюг де Сен-Поль, и те, кто шел с ними.[44]

171

И они приставили две лестницы к одной барбакане ³⁶² вблизи моря. А стена вся была усеяна англами и данами ³⁶³, и приступ был весьма могуч, и суров, и продолжителен. И в живом порыве два рыцаря и два оруженосца взобрались на лестницы и захватили у них стену. И на стену влезло их около пятнадцати, и там сражались они один против одного секирами ³⁶⁴ и мечами. И те, кто был в городе, поднатужились во всю мочь и резко отбросили наших, а двоих даже захватили; и те из наших людей, которые были захвачены, были приведены к императору Алексею, и он был этому очень рад. Так со стороны французов приступ прекратился ³⁶⁵, и было там много раненых и покалеченных, и бароны были этим очень раздосадованы.

172

А дож Венеции не забыл своих обязанностей, он расположил свои нефы, и свои юиссье, и свои суда в один ряд; и этот ряд вытянулся примерно на три арбалетных выстрела. И вот начал он приближаться к берегу, который был у стен и башен. Вы могли бы видеть тогда, как мангоньо бросали камни с нефов и юиссье, и как летели стрелы из арбалетов, и как непрерывно стреляли из луков, и как те, кто был в городе, очень отважно защищали стены и башни, и как лестницы нефов приближались вплотную к стенам настолько, что во многих местах ратники бились между собой на мечах и копьями; и шум стоял столь великий, что казалось, будто земля и море раскалываются. И знайте, что галеры не отваживались пристать к суше.

173

А теперь вы можете услышать об удивительной доблести: дож Венеции, который был старым человеком и ни капельки не видел, стоял весь в кольчуге на носу своей галеры и держал перед собой знамя св. Марка ³⁶⁶. И вот он закричал своим людям, чтобы его вывели на сушу, а если не сделают этого, то он их покарает. И они повели галеру так, что она пристала к берегу; и они выскочили из нее и вынесли перед ним на сушу знамя св. Марка.

174

И когда венецианцы увидели на суше знамя св. Марка и галеру своего сеньора, который высадился на берег прежде них, каждый из них почувствовал себя пристыженным и все они выскочили на сушу. И те, кто на юиссье, выскочили и вышли на сушу, кто куда как мог быстрее. Тогда вы узрели бы чудесный приступ. И Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, который сочинил это произведение, свидетельствует, что более 40 человек передавали ему как истину, что они видели знамя св. Марка на одной из башен и никак не могли понять, кто его туда водрузил.[45]

175

А теперь послушайте об удивительном чуде; те, кто был в городе, побежали, покинув стены; а венецианцы вступили в город, кто куда как мог быстрее, так что они овладели 25 башнями и заняли их своими людьми. И дож взял лодку и послал гонцов к баронам войска и велел известить их о том, что у венецианцев 25 башен и что они наверняка знают, что смогут удержать их. Бароны так обрадовались этому, что не могли поверить, что это правда. И венецианцы начали посылать войску на судах коней и боевых скакунов ³⁶⁷ из тех, которых они захватили в городе.

176

И когда император Алексей увидел, что венецианцы вошли таким образом в город, он начал высылать против них своих людей в великом множестве; и когда венецианцы увидели, что они не смогут выстоять, то запалили огонь между собой и греками; и со стороны наших людей налетел ветер, и огонь стал полыхать так сильно, что греки не могли видеть наших людей. Тогда венецианцы возвратились в башни, которыми завладели и которые завоевали.

177

Затем император Алексей Константинопольский вышел со всеми своими силами из других ворот города, что были от лагеря примерно в одном лье, и он начал выводить столько людей, что казалось, будто там был весь свет. Потом он выстроил свои боевые отряды в поле, и они поскакали к лагерю. И когда наши французы их увидели, они повсюду схватились за оружие. В этот самый день на страже у орудий были Анри, брат Бодуэна, графа Фландрского и Эно, и Матье де Валинкур, и Бодуэн де Бельвуар, и их люди, которые находились с ними. И прямо на виду у них император Алексей построил множество ратников, которые должны были, выйдя из трех ворот, ринуться и напасть на лагерь с другой стороны.

178

И тогда выступили из лагеря шесть боевых отрядов, которые были образованы раньше, и они выстроились перед своим палисадом, а их оруженосцы и конюшие пешими встали позади крупов их коней, лучники же и арбалетчики впереди них; и они составили боевой отряд из своих пеших рыцарей, которых у них было около 200, тех, что совсем не имели коней. И так они оставались, не двигаясь, перед своим палисадом, и это было весьма мудро, ибо коль скоро они выступили бы в поле, чтобы атаковать их, то ведь у тех имелось такое великое множество людей, что все мы были бы ими раздавлены.[46]

179

Казалось, будто вся равнина покрыта боевыми отрядами врагов; и они продвигались понемногу полным строем. Это представлялось весьма опасным делом, ведь у наших-то было всего 6 боевых отрядов, у греков же их было чуть не 60, и не было у нас ни одного, который был бы больше, чем какой-либо из их отрядов. Однако наши были построены таким образом, что к ним нельзя было подступиться иначе как спереди. И император Алексей подходил к нашим до тех пор, пока не подошел так близко, что одни стреляли в других. И когда дож Венеции узнал об этом, он велел своим людям выйти и оставить свои башни, которые они завоевали, и сказал, что хочет жить или умереть вместе с пилигримами. Так он двинулся к лагерю, и сам первым сошел на землю со столькими из своих людей, сколько мог привести.

180

Боевые отряды пилигримов и греков долго стояли так друг против друга, так что ни греки не отваживались отойти со своих позиций и напасть на наших, ни наши не хотели отдаляться от палисада. И когда император Алексей увидел это, он начал отводить своих людей. И когда он стянул своих людей, он повернул оттуда назад. И когда рать пилигримов увидела это, она мало-помалу поскакала в его сторону; и боевые отряды греков начали трогаться с места и отступили ко дворцу, который назывался Арфелиппос ³⁶⁸.

181

И знайте, что никогда Бог не избавлял каких-либо людей от большей опасности, чем та, которой он подверг рать пилигримов в этот день. И знайте, что не было среди них такого храбреца, который бы не испытывал великой радости. Так остановилась в этот день битва, ибо ничто не делается иначе, чем как это угодно Богу. Император Алексей возвратился в город, а те, кто находился в войске, отправились в свой лагерь, и они скинули оружие и снаряжение, усталые и утомленные; а потом они подкрепились немного и немного выпили, ибо у них было мало провизии.

182

А теперь послушайте-ка о чудесах нашего Господа, как они великолепны повсюду, где ему угодно их сотворить. Этой самой ночью император Алексей Константинопольский взял из своей сокровищницы столько, сколько мог унести, и увел с собой тех из своих людей, которые захотели уйти оттуда; так он бежал и покинул [47] город ³⁶⁹. А те, кто пребывал в городе, были сильно поражены. И они отправились к темнице, где был император Сюрсак, у которого были вырваны глаза, и они облачили его по-императорски; и они отвели его в знатный дворец Влахерны, и они усадили его на высокий трон, и они выказали ему повиновение как своему сеньору. И потом они назначили послов по совету императора Сюрсака и послали их в войско; и они известили сына императора Сюрсака и баронов, что император Алексей бежал и что они восстановили императором императора Сюрсака.

183

Когда молодой царевич узнал об этом, он известил маркиза Бонифация Монферратского; и маркиз созвал баронов всей рати. И когда они собрались в шатре сына императора Сюрсака, он рассказал им эту новость. И когда они узнали ее, то нечего и говорить, какова была их радость: ибо никогда не было на свете большей радости; и все они с великим благочестием воздавали хвалу нашему Господу за то, что он в столь короткое время оказал им поддержку и из столь плачевного положения, в котором они находились, столь их возвысил. Вот почему можно сказать: «Тот, кому Бог захочет помочь, тому никакой человек не в состояние причинить зла».

184

Тогда начало светать ³⁷⁰ и рать начала вооружаться; и все в лагере вооружились, потому что они не слишком доверяли грекам. А из города начали выходить вестники, по одному или по двое, и они рассказывали те же новости. Совет баронов и графов, а также дожа Венеции решил так, что они направят послов в город, чтобы разузнать, как там обстоят дела, и коль скоро то, что им поведали, окажется правдой, то пусть потребуют от отца, чтобы он подтвердил условия, которые взял на себя его сын, а иначе они не позволят сыну вступить в город. Послы были избраны: одним был Матье де Монморанси, другим — Жоффруа, маршал Шампани, а еще два венецианца от дожа Венеции.

185

Послов проводили до ворот города, и отворили им ворота, и они спешились. И греки расставили англов и датчан с их секирами от ворот до Влахернского дворца ³⁷¹. Там они увидели императора Сюрсака, столь богато одетого, что напрасно было бы искать человека, одетого более пышно, а рядом с ним его жену, императрицу, которая была прекрасной дамой, сестрой короля Венгрии ³⁷². И там было столько других знатных мужей и знатных дам, что нельзя было и шагу ступить, и дам, столь богато разодетых, что пышнее и быть не может ³⁷³. И все те, кто за день до того был против него, в этот день все повиновались его воле. [48]

186

Послы подошли к императору Сюрсаку; и император, и все остальные оказали им великие почести. И послы сказали, что они хотели бы поговорить с ним с глазу на глаз от лица его сына и баронов рати. И он встал; и он вошел в некие покои и повел с собой только императрицу, и своего канцлера, и своего толмача, и четырех послов. По согласию послов Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, взял слово и сказал императору Сюрсаку:

187

«Государь, ты видишь, как мы послужили твоему сыну и насколько мы выполнили наши обязательства по отношению к нему. Но он не может войти сюда, пока не получит подтверждения обязательств, которые взял по отношению к нам. И он просит вас как ваш сын подтвердить его обязательства в том виде и таким образом, как он их принял в отношении нас». «Каковы же обязательства?» — спросил император. «Они такие, как я вам скажу», — ответил посол.

188

«Прежде всего поставить всю империю Романии в повиновение Риму, от которого она некогда отпала; потом выдать 200 тыс. марок серебром тем, кто находится в войске, и обеспечить малых и великих съестным на год; и доставить 10 тыс. человек на своих кораблях и содержать их за свой счет в течение года; и содержать за свой счет в заморской земле до конца своей жизни 500 рыцарей, которые будут охранять эту землю. Таково соглашение, которое сын ваш заключил с нами; и он скрепил его клятвой и грамотами с висячими печатями, причем и от имени короля Филиппа из Германии, чья жена — ваша дочь. Мы желаем, чтобы вы тоже подтвердили это соглашение» ³⁷⁴.

189

«Разумеется, — сказал император, — обязательства очень велики, и я не вижу, как они могут быть исполнены. И тем не менее вы так послужили ему, и ему и мне, что, если даже вам отдать всю империю, вы этого вполне заслужили бы». И много было говорено и повторено всяких слов в этом роде. Но конец был таков, что отец подтвердил обязательства в том виде, как их принял сын, скрепив клятвой и висячей грамотой с золотой буллой. Грамота была вручена послам. Затем они покинули императора Сюрсака и возвратились обратно в войско и сказали баронам, что выполнили свое поручение.

190

Тогда бароны уселись на коней и с превеликой радостью привели молодого царевича в город к его отцу. И греки открыли ему ворота и приняли его с превеликой радостью и с превеликим [49] торжеством ³⁷⁵. Радость отца и сына была очень большой, ибо они давно не виделись, и еще потому, что прежде всего благодаря Богу, а потом благодаря пилигримам они из столь великой бедности и столь великих невзгод вознеслись на такую высоту. Весьма велика была радость также и в Константинополе и вне его, среди рати пилигримов, по причине успеха и победы, которую даровал им Господь.

191

И на следующий день император, а также его сын попросили графов и баронов пойти и разместиться Бога ради по другую сторону гавани, близ Эстанора ³⁷⁶: ибо если бы они расположились в городе, то могли бы опасаться распри с греками, в которой город ведь мог бы быть уничтожен ³⁷⁷. И наши сказали, что они уже столько и всячески послужили царевичу, что не могли бы отказать ему в таком деле, о котором просили его отец и он. Так они отправились расположиться по другую сторону ³⁷⁸. И они пребывали таким образом в мире и спокойствии, пользуясь великим изобилием доброй провизии.

192

Теперь вы можете узнать, что многие из войска отправлялись повидать Константинополь, и богатые дворцы, и высокие церкви, которых там было так много, и великие богатства, каких никогда вообще не было столько в каком-либо городе. Что до реликвий, то о них и говорить нечего, ибо их было в то время в городе столько же, сколько имелось во всем мире ³⁷⁹. Греки и французы вели между собой торг всякой всячиной, разными товарами и прочим добром.

193

По общему согласию французов и греков было решено, что новый император будет коронован в праздник монсеньера святого Петра, в начале августа ³⁸⁰. Как было решено, так было и сделано. Он был коронован торжественно и с большими почестями, как короновали греческих императоров. Затем он начал выплачивать деньги, которые должен был ратникам войска, и они поделили деньги между всеми, и вернули каждому столько за его перевоз, сколько он уплатил в Венеции ³⁸¹.

194

Новый император часто навещал баронов в лагере ³⁸²; и он выказывал им великие почести, самые большие, какие только мог выказать; и, конечно, он должен был так поступать, ибо они [50] ведь сослужили ему весьма добрую службу. И вот однажды он явился один повидать баронов в доме Бодуэна, графа Фландрии и Эно. Туда позвали частным же образом дожа Венеции и знатных баронов. И он молвил им слово и сказал им ³⁸³: «Сеньоры, я стал императором благодаря Богу и благодаря вам; и вы сослужили мне самую большую службу, какую когда-либо предоставляли христианину. Так знайте, что многие делают вид, что благоволят ко мне, а на самом деле вовсе меня не любят; и что греки весьма раздражены тем, что я вашими силами восстановлен в своем наследии.

195

Близок срок, когда вы должны уехать; а ваш уговор с венецианцами продлится лишь до праздника св. Михаила ³⁸⁴. В такой короткий срок я не могу исполнить своих обязательств по отношению к вам. Знайте, коль скоро вы меня покинете, что греки ненавидят меня из-за вас; я потеряю свою землю, и они меня убьют. Сделайте же то, что я вам сейчас скажу: если вы останетесь до марта, тогда я обеспечу вам ваш флот еще на год начиная с праздника св. Михаила, и я оплачу венецианцам расходы, и я выдам вам все, что будет надобно вам, до Пасхи. А за это время я сумею так укрепиться в моей земле, что уже не потеряю ее; и мои обязательства вам тоже будут исполнены, ибо я получу деньги, которые притекут ко мне со всех моих земель; и у меня будут тогда корабли, чтобы плыть с вами или чтобы послать их с вами так, как я это обещал ³⁸⁵. И тогда у вас будет целое лето, с начала до конца, чтобы воевать».

196

Бароны сказали, что они поговорят об этом без него. Они хорошо понимали, что то, что он говорил, — правда и что это было бы лучше всего и для императора, и для них самих. И они ответили, что могут сделать это только с согласия всей рати, и что они потолкуют об этом со всеми ратниками, и что известят императора о том, что смогут узнать. Итак, император Алексей покинул их и возвратился обратно в Константинополь. А они остались в лагере и на следующий день держали совет, куда собрали всех баронов и всех командиров войска и большую часть рыцарей. И тогда всем были поведаны эти слова императора.

197

И тут в войске возникло великое несогласие, как это случалось не единожды из-за тех, которые хотели, чтобы войско распалось, ибо им казалось, что дело тянется слишком долго. И та часть, которая на Корфу была в несогласии с остальными, убеждала других сдержать свою клятву и сказала им: «Дайте нам корабли, как вы поклялись сделать, ибо мы намерены двинуться на них в Сирию» ³⁸⁶. [51]

198

А другие заклинали их и говорили: «Сеньоры, Бога ради, да не погубим честь, которую оказал нам Господь. Коль скоро мы двинемся в Сирию, то прибудем туда уже с наступлением зимы и не сумеем воевать: таким образом, дело нашего Господа будет загублено. Зато ежели мы обождем до марта, то оставим этого императора в хорошем положении и отправимся туда, имея вдосталь денег и провизии; и тогда мы двинемся в Сирию и повернем в землю Вавилонию ³⁸⁷; и флот наш останется с нами до самого праздника св. Михаила, а потом со дня св. Михаила до Пасхи, потому что венецианцы не смогут нас покинуть зимой. И таким-то образом Заморская земля сможет быть завоевана».

199

У тех, кто хотел расколоть войско, не было иных помыслов, лучших или худших, лишь бы войско распалось. А те, кто хотел сохранить войско в целости, потрудились так, что с помощью Бога дело решилось в конце концов вот каким образом: венецианцы снова поклялись оставить на год свой флот начиная с праздника св. Михаила. И император Алексей дал им, сколько требовалось. Пилигримы же со своей стороны поклялись венецианцам продолжить на этот самый срок союз с ними, так как это они уже однажды сделали. И таким-то манером в войске были восстановлены мир и согласие.

200

Приключилась тогда у них в войске великая беда, ибо умер Матье де Монморанси, который был одним из лучших рыцарей королевства Франции, одним из самых почитаемых и любимых; и были великий траур и великая скорбь, одна из самых глубоких, причиненных войску кончиной одного лишь человека ³⁸⁸. И он был похоронен в церкви иерусалимского госпиталя св. Иоанна ³⁸⁹.

(пер. М. А. Заборова)
Текст воспроизведен по изданию: Жоффруа де Виллардуэн. Завоевание Константинополя. М. Наука. 1993

© текст -Заборов М. А. 1993
© сетевая версия - Тhietmar. 2003
© OCR - Halgar Fenrirsson. 2003
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Наука. 1993