Библиотека сайта  XIII век

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СУЛТАНА ДЖАЛАЛ АД-ДИНА МАНКБУРНЫ

СИРАТ АС-СУЛТАН ДЖАЛАЛ АД-ДИН МАНКБУРНЫ 

Рассказ об 'Изз ад-Дине Балбане ал-Халхали и как закончилась его жизнь

Упомянутый был из числа мамлюков атабека [Узбека]. Он завладел Халхалом и его крепостями, стремясь навести страх на дорогах и грабить на путях из Ирака в Азербайджан. /194/ Жалобы следовали одна за другой, умножилась вражда, и к султану стали поступать просьбы очистить эту область и погасить огонь возмущения. Зло и бесчинства Балбана стали еще больше, когда [209] султан был занят татарами, а пламя [войны] с хаджибом ['Али] разгорелось в Азербайджане.

Когда султан возвращался из Ирака, то сделал из-за него остановку и несколько дней осаждал его в крепости Фирузабад ¹, пока не запросил пощады и не вышел к султану с мечом и саваном. Султан, простив его, успокоил его душу, отвел от него страх и принял от него крепости Балак ² и Фирузабад, назначив вали Фирузабада Хусам ад-Дина Тегин-Таша — мамлюка ата-бека Са'да ³. Балак он поручил нескольким тюркским шейхам. Затем [султан], оставив свою казну, гарем и имущество в Мукане, направился со своими свободными [от обоза] войсками по направлению к Хилату с тем [гневом], что накопился у него в душе против хаджиба ['Али] ⁴.

Когда он достиг Арджиша ⁵, выпал снег, усилился мороз, и из-за этого он направился в Тугтаб ⁶, который давно был заброшен жителями и разорван на куски руками грабежей. Здесь он оставался десять дней, а [войска его] совершали набеги налево и направо и топтали долины и горы. Группа войск добралась до Арзан ар-Рума и доставила оттуда добычу ⁷.

В дни пребывания султана в Тугтабе прибыло письмо от правителя ар-Рума — 'Ала' ад-Дина [Кай-Кубада], в котором он подстрекал [султана] к вражде с Айюбидами, обещая ему помощь против них. Он говорил, что был занят в том году [борьбой] против соседящих с ним безбожных, что завоевал несколько их крепостей, так же как и султан, который был занят татарами и отбросил их назад. А теперь осталось только направить свои усилия против этой группы тиранов и клики деспотов. Он даже впал в преувеличение, заявляя, что «мы обратились от малого джихада к джихаду великому» ⁸.

К его письму было приложено [другое] письмо, которое ему прислал Сирадж ад-Дин ал-Музаффар ибн ал-Хусайн ⁹, на'иб 'Ала' ад-Дина, правителя Аламута, в области аш-Шам. Этот на'иб, когда султан находился в Ираке, писал, что Джалал ад-Дин, оставленный без помощи, уже убит в сражении близ Исфахана, а его войска рассеяли /195/ руки Сабы ¹⁰ и что его брат Гийас ад-Дин нашел спасение у врат 'Ала' ад-Дина, ступив на стезю покорности, и точно так же атабек Кызыл-Арслан, то есть ал-Малик Хамуш, стал одним из преклонивших колена у того же порога, ожидающим милости, и что во владении Ираком соперничать с 'Ала' ад-Дином [больше] некому, и далее подобно этому.

Султан передал мне это письмо, чтобы я прочитал его ему. А когда я заглянул [в текст], то нашел, что это — бессмысленная небылица, содержащая все вредное и порочное. Это [210] происходило в то время, когда собрались все ханы, малики и эмиры, и я сказал: «Это не такое [письмо], которое подобает читать перед султаном». Однако он настаивал на чтении и сказал: «Не обращай внимания на это!» Я ответил: «Если так необходимо читать его, то [только] наедине». Затем люди ушли, собрание опустело, и я прочел ему письмо. Он взял его у меня, запечатал и положил в свою сумку.

Так вот, Балбан ал-Халхали ночью сбежал из Тугтаба в Хилат, и об этом узнали тогда, когда было уже поздно. Хаджиб ['Али] снарядил его [для похода] на Азербайджан, полагая, что если он окажется в центре султанских земель, то сможет поднять смуты, которые удержат султана от его похода на Хилат. Но это не уменьшило решимости [султана], ибо Балбан после того, как сдал крепости, стал подобен птице с отрезанными крыльями или воину, оружие которого сломалось. Он (Балбан) направился в горы Занджана, где стал снова наводить страх на дорогах и назло [султану] совершать беззакония; [так было до тех пор], пока его не убили в Исфахане. Голова его была отправлена султану, как мы еще упомянем об этом в своем месте, если позволит Аллах всевышний.

Затем султан возвратился из Тугтаба в Хартберт ¹¹ и совершил там грабеж и разорение, как в Тугтабе, угнал крупный рогатый скот. Одна пятая (хумс) угнанного скота составила семь тысяч голов, исключая другие виды [добычи]. Этим набегом были разграблены окрестности Хилата, и смута уснула, да проклянет Аллах того, кто ее пробудил.

Рассказ о прибытии Наджм ад-Дина ар-Рази ¹² и Рукн ад-Дина Ибн 'Аттара ¹³ — послов имама аз-Захира би-амри-ллаха

Они прибыли, когда султан находился в Табризе, с радостной вестью о том, что имам аз-Захир би-амри-ллах занял место своих предков — халифов ¹⁴. Их посольство было сопровождено любезными обещаниями и речами, которые [внушали] различные надежды.

Ибн 'Аттару было приказано остаться при дворе султана, а ар-Рази — вернуться вместе с тем, кто будет послан с ним для получения почетных одежд и участия в церемониях, которые являются такими событиями, что к ним тянутся шеи ожиданий и ради них считают часы ночи и дня, однако такие события [211]   задерживают непредвиденные случайности, и они остаются за завесой промедления.

Султан сопроводил его кади Муджир ад-Дином. Они вернулись с почетными одеждами, но их настигла весть о смерти аз-Захира би-амри-ллаха — да будет доволен Аллах им и его праведными предками, — которая пришла раньше, чем они. Почетные одежды были возвращены в Багдад. Султан объяснил [свой] приказ вернуть их в этот город тем, что изменилось намерение относительно его права и он [сделал это], чтобы выяснилась причина ¹⁵.

Рассказ о зимовке султана в Азербайджане и обнаружении им ошибок Шараф ал-Мулка, которые изменили мнение султана о нем

Войска возвратились, отягощенные добычей, в Мукан, а султан оставался в Хое в течение месяца. Его пребывание в Хое было для него полезно, так как он обнаружил, каково было положение населения из-за повальных конфискаций [имущества] и жестоких поборов. Он узнал причину испуга малики, дочери Тогрула ибн Арслана ас-Салджуки, [а также] что она невиновна в грехах, которые ей приписывали. Ему стало известно, что Шараф ал-Мулк отобрал у нее ее луноликих и подобных солнцу красавиц-служанок.

Затем он, перейдя /197/ зимою в Табриз, нашел, что он, так же как и его сестра [Хой], находится в самом скверном состоянии. К этому прибавилось еще и то, что он остановился в селении Кузе-Кунан ¹⁶ в области Табриза, откуда в диван [ранее] поступал большой доход, и каждый раз, когда он приезжал туда, ра'ис селения оказывал должное гостеприимство, доставляя все, что было необходимо для кухонь, пекарен и конюшен, и так же хорошо принимал в качестве гостей придворных и чиновных лиц. Однако на этот раз султан не увидел ра'иса, и ему сообщили, что тот схвачен по обвинению в кровопролитии и сейчас находится в Табризе, где у него требуют уплаты тысячи динаров, Шараф ал-Мулк поручил [взыскать] деньги своему мамлюку Насир ад-Дину Буге и джашнигиру Сайф ад-Дину Тогрулу. И когда султан отправился в Табриз, он приказал арестовать тех служивших этим обоим гулямов, которым была передана [указанная] сумма. Они были задержаны, и у них изъяли полученный ими выкуп. Султан конфисковал их лошадей, и они были изгнаны в Мукан пешими. [212]

Когда султан увидел, насколько тягостно положение Табриза и его посевов, он решил избавить его [от налогов] и унять беду на его просторах. Поэтому он снял с него (Табриза) харадж на три года и написал указ об этом.

Затем к нему стали непрерывно поступать жалобы и умножились тайные доносы о том, какие насилия чинили над [жителями] во время его отсутствия, пока Аллах не даровал им его возвращения. А он слушал это и преисполнился скрытым гневом против Шараф ал-Мулка. В это же время прибывали письма от Шараф ал-Мулка о важных делах, но султан не отвечал на них.

Когда султан увидел, что Табриз не может обеспечить его конюшни фуражом и в его личных владениях (ал-хасс) нет зерна, он решил открыть зернохранилища Шараф ал-Мулка и приказал расходовать зерно в пекарнях и конюшнях. И тогда люди стали строить догадки и предложения и говорили, что дни Шараф ал-Мулка миновали навсегда.

Когда султан возвратился в Мукан и они встретились там, он ни в чем не изменил отношения к нему, будто гнев и не коснулся его души и враждебность не дошла до его слуха.

Шараф ал-Мулк в течение прошлых лет собирал 'ушр с областей держателей икта' (мукта') /198/ и с земель ал-хасс, так же как это делали прежние вазиры. Однако предшественники делали это скрытно, а он [явно], в силу своей власти, без султанского приказа. И если кто-либо отказывался вносить [налог], то Шараф ал-Мулк не требовал, так как султан не разрешал ему взыскивать его. Но в это время вышел султанский приказ о сборе им десятины ('ушра) с земель ал-хасс и держателей икта' во всех областях. Султан написал ему указ об этом.

Эту грамоту Шараф ал-Мулку доставили Да'и-хан и Атлас-Малик — эмиры йулука. За это сообщение Шараф ал-Мулк выдал им пять тысяч динаров согласно «обычаю посольства».

После этого Шараф ал-Мулк только от 'ушра Ирака — несмотря на то что [хаджиб] 'Али препятствовал ему и он мало занимался [сбором], — ежегодно получал более семидесяти тысяч динаров. Что касается земель икта', то их держатели, желая его ублаготворить, делили собранное с ним, и ни один из них не осмеливался подать жалобу [на это]. Поэтому он наряду с каждым султанским диваном учредил [еще] и свой диван для взимания 'ушра во всех владениях. [213]

Рассказ о прибытии гюр-хана на султанскую службу

Кипчакские племена были связаны с этим домом (хорезмшахов) дружбой и любовью, так как и в давние времена и ныне у них рождались дети только от матерей из числа посватанных и введенных в этот дом дочерей кыпчакских владык. Поэтому Чингиз-хан и его сыновья сделали все для полного уничтожения кыпчаков, так как те были опорой силы хорезмшахов, корнем их славы и основой многочисленности их войск.

Когда султан после сражения близ Исфахана вернулся из Ирака — а его войска были напуганы тем, что увидели в деле с татарами, и их смелостью, — он счел необходимым прибегнуть к помощи кыпчакских племен. Он отправил Сиррджана-Киши, кыпчака по происхождению и семейным узам, чтобы тот уговорил их оказать помощь султану, объяснил им, что их собственная безопасность — в союзе с ним против врагов, а если они будут разделены, то обеим сторонам не миновать полного уничтожения и гибели.

/199/ Упомянутый (Сиррджан-Киши) обнаружил, что они рады его посольству и хотят присоединиться к нему. Вначале к Дербенду направились некоторые их племена числом около пятидесяти тысяч шатров, но они не смогли переправиться и расположились близ Дербенда. Море пересек лишь гюр-хан, один из их владык, с тремястами своих приближенных и родственников и прибыл к Шараф ал-Мулку, который находился в Мукане. Только после того, как дороги освободились от сугробов и конница весны приблизилась к победе, султан возвратился в Мукан, где его встретили Шараф ал-Мулк и гюр-хан. Последний просил извинить его за отказ от службы и довольствоваться обещанием, что он впоследствии явится и приложит усилия для этого. Но его извинение не было принято, пока он не спешился и не поцеловал руку султана. Затем султан через несколько дней одарил его и прибывших с ним людей и вернул его, обещая в условленное время завоевать Дербендский проход ¹⁷.

Удалившись от ставки султана, они через несколько дней арестовали ал-Асада, заковали его в цепи и распустили слух о том, что он хотел покинуть их без разрешения. Затем они стали разорять поселения Дербенда вне его стен: последствия уничтожений и разрушения были таковы, что, казалось, здесь вчера не было ничего.

А ал-Асад, со своей стороны, пошел на хитрость, которая освободила его от гибели, и он возвратился в Дербенд, как газель, /200/ охваченная страхом, и как лев, израненный и обиженный.

Дело с Дербендом из-за их скверного образа действий запуталось, и на его взятие не осталось надежды. Если бы Аллаху было угодно, чтобы Дербенд был взят, то для этого был бы назначен Шараф ал-Мулк. Ведь затруднения, подобные этим, облегчаются только денежными подарками, а затем мягким обращением, без нарушений обязательств, и щедростью, сопровождаемой доброжелательностью.

А упомянутый (Шараф ал-Мулк) выходил из трудных положений только благодаря тому, что проникал, оттачивал и разрезал. И не было такого дела, чтобы он, решая его сам, не завершил его до самого конца и не добыл того, что было надеждой ищущего и предметом желаний домогающегося.

Рассказ о том, что было предпринято Шараф ал-Мулком в Мукане, когда он узнал об изменении мнения султана о нем и выявлении его проступков

К нему (Шараф ал-Мулку) стали поступать известия, что мнение султана о нем изменилось, и он был этим опечален. Затем он счел, что должен удовлетворить султана во время его отсутствия какой-либо службой. Такая служба заняла бы место выкупа за его провинность, и [благодаря] ей возобновилось бы внимание, которым он пользовался у султана. Он выступил во главе своих войск и части войск султана, переправился на судах [215] через реку Араке, овладел областью Гуштасфи ¹⁸, изгнав оттуда 'амилей ширваншаха, и отдал ее на откуп в том же году за двести тысяч динаров бербери ¹⁹.

Особенностью этой местности было то, что она находилась между реками Араксом и Курой и в нее можно было попасть, только переправившись на судах. Здесь много водоемов и получают много дохода от водоплавающей птицы и рыбной ловли. Бывает, что стадо в сотню гусей продается [здесь] за динар.

[Еще] тогда, когда султан вернулся в Мукан, он отдал эту область в качестве икта' Джалал ад-Дину Султан-шаху, сыну ширваншаха. Отец Джалал ад-Дина передал его грузинам, а те окрестили его, с тем чтобы женить на дочери царицы (ал-малики) Русуданы, дочери Тамар ²⁰. Когда султан завоевал страну грузин, он освободил сироту из ножен плена и вместе с ним освободил сына правителя Арзан ар-Рума, <которого [грузины], окрестив, женили на упомянутой царице Русудане. Но сын правителя Арзан ар-Рума> ²¹ вернулся /201/ в яму безбожия и вновь сбежал к грузинам, несмотря на то что его положение среди них пошатнулось, а царица вышла замуж за другого, объявив о разводе с ним ^21а.

Шараф ал-Мулк выделил для себя каналы, отведенные от реки Араке, и назвал их аш-Шарафи, ал-Фахри и ан-Низами ²². Он заселил на них три округа, которые давали большой доход. Когда он почувствовал, что мнение султана о нем изменилось, он возвратился из Гуштасфи и зимой, когда земля замерзла, остановился на берегу реки Араке. Он приказал, чтобы его люди приволокли деревья из ближайших чащ, порубили их и набросали по линии. Потом деревья подожгли, земля под кострами оттаяла, и тогда стали рыть канал. Так копали до тех пор, пока не открыли глубокий канал, который нельзя было перейти вброд. Его назвали Султан-Джуй. Он сдал его в аренду в том [216] же году за восемьдесят тысяч динаров, но не потому, что [на этой земле] что-либо посеяли. Сумма эта была получена [лишь как доход] от аренды водоемов.

Рассказ о прибытии ширваншаха Афридуна ибн Фарибурза

Когда султан Малик-шах ибн Алп-Арслан овладел Арраном, присоединив его к остальным обширным своим владениям, к его двору прибыл ширваншах его времени ²³. [Он явился] после непрерывных набегов на его страну и сражений, уничтоживших большую часть его войск. Было решено, что он будет ежегодно вносить в султанскую казну сто тысяч динаров ²⁴.

Когда султан на этот раз вернулся в Арран, к нему прибыл ширваншах Афридун ибн Фарибурз без приглашения, так как считал, что поцеловать руку султана и ступить на его ковер будет для него делом почетным и станет защитой от превратностей судьбы, запасом на черный день. Он подарил султану пятьсот тюркских коней, а Шараф ал-Мулку — пятьдесят. Но Шараф ал-Мулк считал это для себя унижением и умалил достоинство подарка. Он стал советовать султану схватить ширваншаха, а его страну присоединить к соседним с ней владениям султана. Однако султан с этим не согласился и отправил ширваншаха с почетными одеждами, соблюдая церемонии.

Затем он распорядился, и я составил для ширваншаха указ об утверждении его в том, чем он владел, и об уменьшении суммы, предназначенной [для казны], на двадцать тысяч динаров. Ширваншах подарил мне в качестве обычной [награды] за составление указа тысячу динаров. [217]

Рассказ о походе султана на город Лори в Стране грузин

Когда султан перед уходом из Азербайджана еще находился в Мукане, Коч-Аба Гек-хан поднял свои войска, и некоторые разрозненные отряды, без разрешения их командиров и не советуясь [ни с кем], пошли с ним в поход. Он направился с ними к городу Лори ²⁶, напал на него и ограбил, а [затем] собрал пленных и добычу. И когда он со всем этим дошел до озера Баттах ²⁷, часть его войск остановилась на ночлег на западном берегу озера, а другая — на восточном. Ночью грузины напали на тех, которые находились на западном берегу, перебили их, [а частью] взяли в плен. Среди них находился Оз-Аба Та'и, который пропал без вести и не был найден среди убитых. Те, что находились на восточном берегу, спаслись и вернулись с награбленным.

Султан был в гневе из-за того, что причинили грузины его войскам после того, как они должны были довольствоваться спасением в своих домах и сохранением жизни.

Султан тотчас же собрался, выступил из места, где находились его обоз и имущество, и к нему слетелись всадники группами и в одиночку, пока не умножилось полчище его сподвижников и помощников, и тогда он отправился [навстречу] им. Когда он приблизился к упомянутому озеру, столкнулись два авангарда: авангард грузин обратился в бегство, и помощь Аллаха принесла победу. Привели нескольких из них, и он приказал отрубить им голову.

Затем султан направился против их войск, а они улетели на крыльях бегства, как пичужки, завидевшие парящих соколов или взмывших с места орлов. Они пустились врассыпную и рассеялись группами по дорогам. Мечи стали искать их плеч и преследовали их, пока не делали их прямыми. Некоторые из числа [войск султана] догнали и захватили в качестве добычи обоз Иване ²⁸. [218]

А султан подошел к Лори и остановился близ города. Он направил к грузинам, находившимся в Лори, посла с угрозой, что начнет осаду Лори, если они не освободят тех тюрок, которых они взяли в плен ночью у озера. Они освободили всех, кроме Оз-Аба Та'и. Султан полагал, что он был в числе взятых в плен, так как ему сообщили, что грузины окружили их, не оставив возможности бежать. Султан повторил свое требование в отношении его, ведь упомянутого не нашли среди убитых. Требования о его выдаче повторялись неоднократно, пока грузины не поклялись клятвой, которая считалась у них твердой, в том, что ни одного хорезмийца у них в плену нет. Они рассказали, что хорезмийцы, когда были окружены, частью погибли, а частью попали в плен. И оставался только один человек, который высыпал из колчана стрелы, прислонился спиной к камню и стал стрелять в каждого направлявшего к нему грузина. Он убил троих из них, и тогда они ушли, оставив его. И дело обстояло так, как они рассказали. Упомянутый в этом рассказе и был Оз-Аба Та'и. Когда его окружили и не смогли взять, он пошел пешком в сторону Азербайджана, /204/ не по главной дороге, пока не достиг границ Бджни ²⁹, а это одна из крепостей Авака, сына Иване Грузинского ³⁰. Он нашел там пасущихся овец, убил пастуха и погнал овец в долину. Затем он зарезал овцу, изжарил на вертеле и запасся в дорогу. Он невредимым дошел до Нахичевана и оставался там до тех пор, пока туда не прибыл султан во время похода для осады Хилата. Тогда он встретил шествие [войск султана] и рассказал ему о том, что произошло с ним, и о своем спасении, так же, как рассказали это грузины, — без [каких-либо] отличий.

Рассказ об осаде султаном крепостей Бахрама-Грузина (ал-Курджи)

Когда султан находился в Ираке, округам Гянджи был нанесен большой ущерб из-за нападения Бахрама-Грузина ³¹. И когда султан возвращался в Гянджу, на Бахрама посыпались жалобы. Султан двинулся на него с большими силами и тьмой воинов. Войска с шатрами и обозом рассеялись по разным местам области Бахрама, грабя ее, поджигая, убивая и разгоняя [жителей]. Войска изъяли у них все, что было спрятано и укрыто, и низвергли их с горных высот и вершин, холмов и гор.

Султан пошел на крепость Шаккан, взял ее благодаря силе и умению и жег огнем тамошних безбожных. Затем оттуда он [219] пошел к крепости Алиабад, принадлежавшей княгине Тамте ³² в Ламикуре ³³. Он быстро взял крепость, подавил ее силы, перебил ее жителей и делал там все, что хотел.

Затем он направился к крепостям Гаг и Кавазин ³⁴ и осаждал их на протяжении трех месяцев; положение грузин стало трудным, и они запросили мира за определенную сумму [выкупа], которую они [обещали] заплатить сразу же. По этому поводу посредники вели переговоры, затем деньги были переданы, и [султан] отправился, чтобы начать осаду Хилата.

Рассказ о том, как султан арестовал устаздара Ихтийар ад-Дина

Мы уже упоминали о Джамале аз-Зарраде и о том, что он оставил мастерскую султана по изготовлению кольчуг /205/ в Индии, а затем о его возвращении на службу после того, как султан переправился через реку Синд, разбитый, лишенный покрова, который мог бы прикрыть его в этом положении. Он вернулся, как мы упомянули об этом, с одеждой и пищей в то время, когда султан очень нуждался.

Султан назначил его устаздаром и дал ему лакаб Ихтийар ад-Дин. Он был осчастливлен приемом [на службу] и возвысился из безвестности.

В число полномочий устаздара у них (хорезмшахов) входило то, что ему передавалась определенная часть всех видов доходов казны и сокровищ страны. Затем он расходует из этих [сумм] на потребности пекарен, кухонь, конюшен, дворцовой челяди, на денежное довольствие и на другое, отбирая взамен расписки, заверенные печатями. Так, он берет [расписки] с печатями вазира, мустауфи, мушрифа, назира ³⁵ и всех их на'ибов. Печатью 'арида заверялись расписки, относящиеся к расходам на свиту, помимо домов. Всего должно было быть двенадцать печатей лиц, занимающих важные должности, и их заместителей.

Упомянутый ссылался в свое оправдание на несостоятельность, искал спасения, [показав] пустые сумы. Он привел с собой из того, что у него было, двадцать семь мамлюков, двадцать две невольницы, коней и верблюдов. Кроме этого, он не имел ничего, ибо он проматывал деньги и тратил на подарки больше, чем нужно.

Вместо него султан назначил устаздаром Шихаб ад-Дина Мас'уда ибн Низам ал-Мулка Мухаммада ибн Салиха ³⁷, который был человеком, достойным этого, и противодействовал тем [лицам] кремнем скупости, не давал воспламениться [показной] щедрости и [ее] удаче. Взяв на себя эту должность в упомянутом году, он исполнял ее до падения государства.

Рассказ о том, как султан направился в Нахичеван и послал имущество с большей частью войск в сторону Хилата через Кагызван

Когда султан достиг желаемого в деле разгрома грузин и рассеял их полчища, загнав их /207/ в самые отдаленные места их страны, и освободил пленных, находившихся в Лори, он направил обозы [войск] в Хилат по дороге в Кагызван ³⁸. Ханам и эмирам он предложил спокойно следовать с имуществом в сторону Хилата, чтобы это стало там известно, сам же поспешно направился в Нахичеван, так [быстро], что прибыл в округ Бджни раньше, чем пришла весть о нем. Здесь он ночью укрылся в некоторых ущельях с силами около тысячи всадников из своих личных мамлюков и хаджибов. С ним же находился и Шараф ал-Мулк.

Когда поутру подданные выгнали скот, они напали на них и, отобрав скот, двинулись к Нахичевану. Там упитанный бык продавался за один динар.

Причиной поездки [султана] в Нахичеван было желание его правительницы [ал-Джалалийи] вступить с ним в брак. Он женился на ней и оставался там несколько дней, пока не закончил [рассмотрение] дел Хорасана, Ирака и Мазандарана, так как руководители диванов упомянутых областей, должностные лица и чины, ведавшие рассмотрением жалоб, были созваны к [султанскому] двору.

Султан знал, что если начнется осада Хилата, то будут перекрыты все дороги и они не смогут возвратиться. Поэтому он [222] приказал решить их дела и вернуть их в их страны к обычным обязанностям.

Последовало распоряжение о написании грамот, и я составил их. В тот день за это я получил как «доход за написание» (манафи' ал-китаба) тысячу динаров с чем-то. Что касается суммы меньше этой, то и в другие дни они поступали непрерывно. Да!

Однажды, когда мы находились в Нахичеване, ко мне вдруг вошел человек, сообщивший о прибытии в долину Нахичевана соправителя Сурмари — Хусам ад-Дина Хидра.

Дружба между нами была крепкой, хотя время было изменчиво и события шли своим чередом. Я смутился, когда услышал о его прибытии и о том, что он бросился навстречу опасности. Ведь я знал, что Шараф ал-Мулк его возненавидел после того, как он в союзе с хаджибом 'Али напал на вазира, пренебрегая приличием, погубив право и почтение. Он [еще] до спутников хаджиба ['Али] захватил утварь для пиршеств (алат ал-маджлис) Шараф ал-Мулка, а она имела большую ценность ³⁹.

Я страшился опасности для него не столько со стороны султана, сколько со стороны Шараф ал-Мулка, так как султан был более сдержан и мягок, чем тот. Затем я предложил упомянутому (Хусам ад-Дину) остановиться в каком-нибудь селе, пока я не улажу его дело с Шараф ал-Мулком и не смягчу его гнев, собрав для вазира часть того, что у него было взято. После этого я вошел к вазиру, /208/ но не сообщил ему о прибытии Хусам ад-Дина, а сказал, что Хусам ад-Дин будто бы написал мне просьбу об урегулировании дела за определенную сумму. Шараф ал-Мулк согласился на то, чтобы Хусам ад-Дин возместил за разграбленную ставку [вазира] пять тысяч динаров и лишь после этого явился с повинной. Я заручился клятвой Шараф ал-Мулка в том, что он будет проявлять необходимую заботу о его праве, если тот явится, забудет о зле и унижении, которые он претерпел от Хусам ад-Дина, и, наконец, очистит сердце султана от враждебности против Хусам ад-Дина. Шараф ал-Мулк поклялся все это сделать, и тогда я сообщил ему, что Хусам ад-Дин явился и находится недалеко. Шараф ал-Мулк засмеялся и сказал: «Ты обманул меня!» Затем он приказал своей свите и хаджибам, чтобы они встретили Хусам ад-Дина, и они вместе со мной приняли его. Дела Хусам ад-Дина поправились, к его праву было проявлено внимание, и Шараф ал-Мулк сделал все, что обещал мне. [223]

Глава 84

Рассказ о походе султана на Хилат, его осаде и взятии

Войска, которые явились ранее султана к окрестностям Хилата, стояли на расстоянии дня пути от города, пока султан не возвратился из Нахичевана и не присоединился к ним ⁴⁰.

Затем к нему прибыл посол от 'Изз ад-Дина Айбека ⁴¹. Последний был на'ибом ал-Малика ал-Ашрафа Мусы в Хилате и арестовал хаджиба 'Али. Посол был умный старик-тюрк, а имя его исчезло из моей памяти.

Главным смыслом его посольства было выражение покорности и подчинения. Он прилагал все усилия для оправдания, заявляя, что ал-Малик ал-Ашраф приказал ему арестовать хаджиба только потому, что хаджиб был непочтителен к султану и вступил в его страну, не получив приказа об этом. «И вот он (ал-Малик ал-Ашраф) назначил меня вали Хилата, приказав подчиниться султану и следовать его желаниям. Он причисляет себя к сообществу помощников и друзей султана, подобно остальным султанским войскам во всех его странах». Он был преувеличенно любезен и заискивал перед султаном, чтобы отклонить его от его цели.

Однако султан отвечал уклончиво и дал понять, что не собирается отступать от своего намерения. Между прочим, он сказал следующее: «Если ты хочешь, чтобы я был удовлетворен, отправь ко мне хаджиба ['Али]!»

Когда посол вернулся [в Хилат] с этим ответом, хаджиб 'Али был убит ⁴². Султан направился к Хилату и осадил его. Он установил против города двенадцать катапульт, из которых действовало восемь ⁴³.