ДЖОВАННИ ВИЛЛАНИ
НОВАЯ ХРОНИКА
NUOVA CRONICA
(Текст в красных квадратных скобках [] переведен по изданию: Geschichte Ludwigs des Bayern. Band II: Italienische Quellen des 14. Jahrhunderts. Phaidon. Essen usw. 1987. Номер главы в круглых скобках соответствует нумерации немецкого перевода)
[53. О РАЗЛИЧНЫХ ПРЕДПРИЯТИЯХ ЛЕГАТА ВО ФЛОРЕНЦИИ
В день Богоявления названного года (7 января 1328 г.) во Флоренции по распоряжению легата Тосканы, кардинала Орсини, который находился в то время в окрестностях Рима, три дня подряд устраивались процессии всех лиц духовного звания, а равно и мирян обоих полов, сколько их пожелали принять участие, чтобы испросить Господа ниспослать помощь церкви для защиты от Баварца, возвратить его к послушанию святой церкви и на мирную стезю. Также он учредил крупные раздачи индульгенций и финансовых льгот.]
54. КАК БАВАРЕЦ ОТПРАВИЛСЯ ИЗ ВИТЕРБО В РИМ
В 1327 году, когда Баварец приехал в Витербо, начались великие раздоры в Риме, особенно среди пятидесяти двух добрых мужей, избранных для защиты римского народа по четыре от каждого района. Некоторые из них желали прихода Баварца и признавали его своим государем, другим такое поведение казалось дурным и противоречащим постановлениям Святой Церкви, а третьи хотели бы сделать с ним уговор прежде, чем принимать в Риме. Чтобы удовлетворить народ, для видимости приняли это третье решение и отправили послов для переговоров с Баварцем. Но втайне обманывая народ, три его вождя сговаривались о приглашении Баварца и о его короновании в Риме, ибо они были преданы гибеллинской партии и получили много денег от герцога Лукки Каструччо и от гибеллинов Тосканы и Ломбардии. Этими вождями были Шарра делла Колонна и Якопо Савелли, которым помогал Тибальд из рода ди Санто Стацио; все трое — богатые и знатные римляне, зачинщики возмущения в Риме, изгнавшие оттуда Орсини и мессера Стефано делла Колонна с сыном, хотя он и приходился родным братом Шарре. Но мессер Стефано был рыцарем короля Роберта и придерживался его партии, теперь же все сторонники Роберта из страха покинули Рим, у Орсини отобрали замок Сант'Анджело и весь Рим остался в руках этих трех лиц и их приверженцев, представлявших народную власть. Тотчас же они послали тайных гонцов с письмами к Баварцу в Витербо о том, чтобы он без промедления отправлялся в Рим, невзирая на указания или речи послов римского народа. Прибывшее в Витербо посольство торжественно изложило предложения и условия римского народа, а Баварец поручил дать ответ правителю Лукки, Каструччо, который, как было втайне условлено, приказал трубить в трубы и горны и объявить о запрете кому бы то ни было ехать в Рим. "Таков, — сказал он римским послам, — ответ его величества императора". Послов он оставил под домашним арестом и разослал вперед своих солдат, чтобы они заняли все дороги и перехватывали всех путников и гонцов, направляющихся в Рим. Баварец со своими людьми выступил из Витербо во вторник 5 января и приехал в Рим в четверг 7 января 1327 года 10, в девять часов, в сопровождении четырех тысяч рыцарей. Как и полагали народные вожди, никто не оказал ему противодействия, римляне встретили его дружелюбно, и он остановился во дворце при храме святого Петра, где пробыл четыре [313] дня. Затем Баварец перебрался через Тибр, чтобы поселиться в Санта Мария Маджоре. В понедельник он поднялся на Капитолий, где устроил многолюдную сходку всего римского народа, его поддерживавшего, и других. Тут епископ Эллерский из ордена августинцев произнес речь от имени Баварца, украшенную ссылками на лучшие авторитеты, с благодарностью римскому народу за оказанную честь и с обещаниями блюсти его интересы и возвысить его, а также привести к процветанию, на что римляне, которым речь очень понравилась, отвечали возгласами: "Да здравствует наш государь и король римлян!" На сходке было решено устроить коронацию в ближайшее воскресенье, кроме того Баварца избрали сенатором и капитаном народа на один год. Примечательно, что вместе с Баварцем в Рим приехали многие священники, прелаты и монахи всех орденов, которые стали мятежниками и раскольниками в Святой Церкви, как и все еретическое отребье христианства, назло папе Иоанну. Вследствие этого многие благочестивые клирики и монахи оставили Рим и святой город оказался под интердиктом, так что богослужение и колокольный звон прекратились в нем, за исключением тех церквей, где хозяйничали схизматики и отлученные от церкви причетники. Баварец поручил Шарре делла Колонна заставить благочестивых духовных лиц отправлять священную службу, но те ни за что не хотели подчиниться ему. Плащаницу же Христову 11 спрятал каноник Святого Петра, ее хранитель, ибо он считал раскольников недостойными лицезреть ее. Это вызвало большое волнение в Риме.
55. КАК ЛЮДОВИК БАВАРСКИЙ ПОЛУЧИЛ КОРОЛЕВСКУЮ И ИМПЕРАТОРСКУЮ КОРОНУ ОТ РИМСКОГО НАРОДА
В воскресенье 17 января 1327 года 12 Людовик, герцог Баварский, избранный римским королем, с великими почестями и торжеством был коронован у святого Петра в Риме, о чем мы сейчас расскажем. Герцог со своей супругой и со всей вооруженной свитой отправился утром от Санта Мария Маджоре, где он жил, к святому Петру; навстречу ему в рыцарском облачении, на конях, покрытых тафтой, выехали по четыре всадника от каждого римского квартала со знаменами, сопровождаемые множеством приезжих; улицы были чисто выметены и усыпаны миртом и лавром; дома украсили самыми лучшими тканями и драпировками. Ход коронации и участвовавшие в ней лица были следующие: Шарра делла Колонна, капитан народа; Буччо ди Прорессо и Орсино дельи Орсини, сенаторы; Пьетро ди Монтенеро, римский всадник — все в шитых золотом одеждах; вместе с ними в церемонии участвовали пятьдесят два народных представителя, во главе которых выступал, в соответствии со своим титулом, римский префект и упомянутые четыре капитана, сенаторы и всадники, Джакопо Савелли, Тибальдо ди Санто Стацио и многие другие римские бароны помогали ему. Время от [314] времени вперед выходил судейский чиновник, державший в руках извлечения из имперских установлений, которыми герцог и руководствовался при коронации. Поскольку ничего не было упущено, кроме благословления и конфирмации папы, который отсутствовал, как и граф Латеранского дворца, удалившийся из Рима, а он по закону империи должен был поддерживать герцога при миропомазании у главного алтаря святого Петра и принять корону при ее возложении, то перед коронацией этот графский титул был дарован Каструччо, герцогу Луккскому. Но сперва герцог с соблюдением всей обрядности посвятил его в рыцари, собственноручно опоясав мечом и нанеся удар плашмя по шее; затем он произвел в рыцари еще многих, уже только прикасаясь к ним золотым жезлом, и Каструччо вместе с ним посвятил семерых. После того Баварец распорядился, чтобы вместо папы и уполномоченных им кардиналов его вступление на императорский трон освятили схизматики и отлученные от церкви: епископ Венецианский, племянник кардинала да Прато, и епископ Эллерии. Равным образом была возложена корона императрицы на его супругу. Сразу после коронования Баварец приказал зачитать три императорских указа: первый о католической вере, второй о почитании и уважении духовных лиц и третий о защите прав вдов и сирот; это притворное благочестие пришлось римлянам весьма по душе. Затем началось богослужение, а по окончании торжественной церемонии все удалились от святого Петра и направились на площадь Санта Мария Арачели, где были накрыты столы для пиршества, но из — за затянувшейся надолго процедуры коронации за них сели уже поздно вечером, а на ночь остались в Капитолии. На следующее утро Баварец произвел Каструччо, герцога Луккского, в сенаторы и свои наместники и оставил его на Капитолии; сам же с женой выехал в Сан Джованни Латерано. Так народ Рима короновал Людовика Баварца императором и римским королем, к великому позору и досаде папы и римской церкви, без всякого уважения к ее святости. Примечательно, какого самомнения набрался этот окаянный Баварец, ибо ни в одной старой или новой хронике не сыщешь упоминания о христианском императоре, даже враждебном церкви, который был коронован не папой или его легатом, кроме этого Баварца, что в высшей степени удивительно. Покинем его на некоторое время, пока он остался в Риме и приступил к исполнению более грандиозных и невиданных затей. Если бы он после коронации без промедления выступил со своими силами против королевства Апулии, никто не смог бы удержать его и никто не смог бы устоять перед ним, хотя герцог Калабрийский стоял на границе в Аквиле с полутора тысячами рыцарей и располагал вооруженными гарнизонами в Риети, Чепрано, Понтекорво и Сан Джермано, ведь на коронации у Баварца оказались более пяти тысяч германских и латинских рыцарей, отличных воинов, рвущихся в бой. Но кому Бог не желает добра, у того отнимает способность рассуждать здраво, как случилось в дальнейшем и с Баварцем. [315]
[58. О ТОМ, КАК ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ГЕРЦОГА И ФЛОРЕНТИЙЦЕВ ОВЛАДЕЛ ПИСТОЙЕЙ
В конце января 1327 года (январь 1328 г.) случилось так, что мессер Филиппо де Санджинетто (Filippo de Sanginetto), командующий, оставленный герцогом во Флоренции, получил от некоего Бальдо Чеккьо (Baldo Cecchio) и Якопо, сына мессера Браччио Бандини (Braccio Bandini), гвельфов, изгнанных из Пистойи, сведения о том, что он может посредством неожиданного нападения овладеть Пистойей. Он со всеми предосторожностями вступил с ними в соглашение, приказал тайно изготовить в Прато в Кастелло делло Императоре (Castello dello Imperatore) деревянные мосты, лестницы, устройства для разрушения стен и всё прочее, необходимое для штурма крепости, и вслед за этим выступил из Флоренции, заперев её ворота, имея при себе 600 всадников; из флорентийцев он никого не взял с собой, кроме мессера Симоне, сына мессера Россоса делла Тоза (Rossos della Tosa), с которым мессер Филиппо и обустроил всё это дело. Ещё до полуночи отряд достиг Прато, где уже были наготове упомянутые устройства, которые и были забраны оттуда мулами и присланными из Флоренции носильщиками. Так мессер Филиппо и отправился в поход, взяв с собой ещё 2000 пехотинцев, частью из Прадо, частью из флорентийских наёмников, стоявших в Пизе.
Ещё до рассвета они достигли Пистойи со стороны Порта ди Сан Марко (Porta do San Marco), где вода в крепостном рву имела наименьшую глубину, и где местность была наиболее безлюдной и плохо охраняемой. Бальдо и Якопо перешли ров по льду, незамеченными поднялись по лестницам на стену и подняли знамя герцога и флорентийской коммуны. Затем таким же способом в город проникли сто пехотинцев. Когда их увидел проверявший посты офицер, он громким криком поднял тревогу. Он и его люди были немедленно перебиты, но весь город уже взялся за оружие. В этот момент солдаты мессера Филиппо навели мост через ров и с помощью многих приставленных к стенам лестниц проникли в город; городская стена же обрабатывалась таранами изнутри и снаружи до тех пор, пока не обрушилась и не открылся пролом, через который могли проходить и лошади, которых тогда определённое число также удалось ввести под уздцы в город. Также и сам мессер Филиппо с некоторыми из его окружения проник в город. Без промедления на улицах, по которым им в спину могла обрушиться вражеская кавалерия, для воспрепятствования тому были разбросаны железные триболы [чесноки]. Когда достаточное количество солдат оказалось в городе, конница и пехота снаружи, а проникшие за стены изнутри, атаковали башню ворот Сан Марко и зажгли мост и внешние ворота. Воины Каструччо, которых насчитывалось 150 конных и 500 выделенных для охраны города пеших наёмников, не считая горожан, частью мужественно удерживали городской рынок, а частью атаковали проникших в город, повергли их в сильное стеснение, заставив отступать к пролому в стене, и вовсе вышвырнули большинство из них за пределы города. Однако отвага и предусмотрительность мессера Филиппо и его отряда спасла положение. Они, в числе 150 всадников, уже проникли в город, снова сели на коней и с большим неистовством обрушились на врага, а вторым ударом и вовсе его рассеяли. Тем временем загорелись внешние ворота, а внутренние были проломлены изнутри, их защитники были перебиты или обращены в бегство, и в наконец вся конница и пехота, ещё остававшаяся снаружи, с яростной силой, громким криком и с грохотом барабанов и литавр, ворвалась в город.
Увидев это, воины Каструччо взяли двоих малолетних сыновей Каструччо, Арриго (Arrigo) и Галлерано (Gallerano) (предположительно окрещён так в честь императора Генриха VII Люксембургского и его брата Вальрама), которые находились в городе, и отступили с ними в Прато (здесь район города Пистойи; возможно область Мария аль Прато, часть городского квартала Порта Сант Андреа (Sant’Andrea)), в заложенную там Каструччо крепость «Белла Спера», которая хотя и не была ещё окончательно завершена, но уже была укреплена изумительным образом. Охваченные ужасом жители Пистойи, обоих полов, были совершенно застигнуты врасплох взятием города, тем более, что ещё даже не рассвело, и даже не помышляли об обороне города, а только о спасении собственного имущества и как безумные метались по улицам. Конница и пехота герцога, также и флорентийцы и жители Прато большей частью рассеялись для грабежа, так что вместе с командующим и мессером Симоне, которые остались у знамени герцога и коммуны Флоренции, остались едва восемьдесят всадников. Поскольку за спиной у них находились засевшие в Прато враги, то немцы, находившиеся на службе Каструччо, с большой мощью обрушились на командующего и его людей и поставили их многократными атаками в такое тяжёлое положение, что возникла опасность нашим оказаться разгромленными и изгнанными из города, и всё это по причине отвратительной дисциплины бургундских наёмников, которые рассеялись для грабежа по всему городу и оставили без защиты своё знамя и командующего. Однако, поскольку уже светало, они начали собираться к Прато на помощь своему командующему. Как только враги увидели, что наши получают подкрепления, а сами они уже понесли потери убитыми и взятыми в плен, то снова отступили в крепость и употребили все усилия к тому, чтобы с сыновьями Каструччо без промедления спасаться через ворота Луккезе (Lucchese), так что, оставив там большое количество оружия, лошадей, а также пленных и убитых, они бежали в направлении Серравалле (Serravalle).
Но если бы командующий распорядился бы с большим умением, или его всадники лучше бы подчинялись его приказам, так что часть из них выехала бы из ворот Луккезе, то оба сына и всё воинство Каструччо были бы либо перебиты, либо захвачены в плен. Таким образом, в четверг, 28 января пал город Пистойя, и был полностью и беспощадно опустошён и разграблен. А именно, продолжалось это разграбление целых десять дней, и своего имущества лишились как гвельфы, так и гибеллины; на командующего же это промедление навлекло серьёзные неприятности, поскольку если бы он предотвратил это и немедленно выступил бы со своим отрядом и 500 всадниками церкви, которые тогда стояли в Прато, то он мог бы захватить Серравалле, Кармиджано, Монтемурло (Montemurlo) и Тиццано (Tizzano), или по крайней мере одну или другую из этих крепостей. Однако порок стяжательства губителен для любого хорошего плана. По окончании разграбления командующий подчинил город власти короля Роберта и герцога, и оставил там мессера Симоне делла Тоза с 250 наёмными всадниками и 1000 пехотинцами, которых оплачивала Флоренция; сам же он, мессер Филиппо, вернулся 7 февраля во Флоренцию, и был с почётом и триумфом встречен флорентийцами […]
59. О ТОМ, КАК КАСТРУЧЧО, КАК ТОЛЬКО ОН УЗНАЛ О ПОТЕРЕ ПИСТОЙИ, ПОКИНУЛ БАВАРЦА, УДАЛИЛСЯ ИЗ РИМА
Всё это время Каструччо находился в Риме, со славой и триумфом, как мы уже говорили, в ходе чего он почётнейшим образом был посвящён в рыцари, утверждён герцогом, а также сделан пфальцграфом и сенатором Рима; кроме того, что говорит о ещё большем, был он мажордомом императора, и его боялись и слушались более, чем самого Баварца. Из своей любви к роскоши и расточительности приказал он сшить себе платье из красного бархата, с золотыми буквами на груди, которые утверждали: «Это тот, кого пожелал Господь», и сзади на спине были такого же рода буквы, которые гласили: «И он будет тем, кого Господь впредь пожелает». Так он для себя предсказывал будущие решения Господа. И когда он находился в такой славе, то перво-наперво потерял по Божьей воле город Пистойю, как нами это описано выше. Когда же его люди потеряли Пистойю, они немедленно послали к нему по воде и по земле, в том числе и военные барки, так что известие это достигло его за три дня морем. Каструччо сразу же предстал перед Баварцем, римским королём и так называемым императором, горестно жаловался по поводу потери Пистойи и обвинил его в том, что если бы тот не взял его с собой, он не утратил бы Пистойи. Высказав также терзавшую его озабоченность тем, что в Пизе и Лукке тоже возможны нежелательные для него перемены, немедля истребовал для себя отпуск и 1 февраля выступил со своим войском из Рима. Последнее оставил он однако на марше, сам же с небольшой свитой, подвергаясь серьёзным лишениям и опасностям, поспешил вперёд через перевалы Мареммы и 9 февраля 1327 года прибыл с 12 всадниками в Пизу. Несколько дней спустя прибыло туда и его войско, в числе 500 всадников и 1000 пеших арбалетчиков.
С отъездом Каструччо однако все военные приготовления, которые начал Баварец против Апулии, были сорваны, и, как мы ещё расмкажем ниже, с этого момента его ждали одни неудачи, ведь Каструччо отличался незаурядным умом и был необычайно предприимчив в войне, и его одного король Роберт и герцог Апулии опасались больше, чем Баварца со всей его силой. Поэтому Баварец был принуждён, после того как Каструччо покинул Рим вследствие утраты Пистойи, вскорости отложить военный поход против Апулии, в то время как если бы он повёл его незамедлительно и поддерживаемый предусмотрительностью Каструччо, король Роберт наверняка бы должен был бы употребить чрезвычайные усилия, чтобы защититься, так как он был ещё совсем мало подготовлен к обороне. Когда Каструччо прибыл в Пизу, то сразу полностью присвоил себе сеньорию над городом и все доходы и выплаты пизанцев, сверх того отяготил он их ещё и большими денежными сборами. […]
В начале марта предпринял Каструччо большой конный поход на равнину Пистойи, и явился туда сам, чтобы лично ознакомится с положением в районе города, поскольку все его помыслы и желания направлены были на то, чтобы вновь овладеть им. Распорядившись укрепить Монтемурло, он беспрепятственно возвратился в Лукку, не встретив никакого сопротивления со стороны флорентийцев или герцогского командующего.]
60. КАК И КОГДА УМЕР КОРОЛЬ ФРАНЦИИ КАРЛ
1 февраля 1327 года 13 от мучившей его болезни умер французский король Карл, похороненный с почетом рядом с другими королями в Сен-Дени. У него не было детей, но королева, его супруга, как мы уже говорили, приходившаяся ему двоюродной сестрой, осталась беременной, а правителем королевства стал мессер Филипп Валуа, его кузен, сын покойного мессера Карла Валуа. В положенное время королева разрешилась девочкой, так что у нее не было права на власть в королевстве или оно было спорным, и королем стал мессер Филипп, о котором мы еще расскажем. Король Карл имел немного достоинств и не совершил ничего примечательного в свое правление. На нем пресеклась линия его отца, короля Филиппа, и братьев, которая дала четырех королей вместе с ним: Людовик, его маленький сын Иоанн, родившийся у королевы Клеменции уже после смерти отца — он прожил всего двадцать дней, но числится монархом. После смерти младенца трон наследовал его дядя, король Филипп, а потом Карл, и у обоих не оставалось наследников по мужской линии. Так сбылось предсказание епископа Сионского, упомянутое нами в главе о пленении и кончине папы Бонифация. Из-за прегрешения короля Филиппа он сам и его сыновья пережили великий позор и упадок своего государства и на них закончилась династия, правившая королевством, как и пророчествовал епископ. При жизни короля Филиппа было обнаружено прелюбодеяние трех его невесток, к величайшему позору для королевского дома, и на их мужьях, сыновьях Филиппа, пресекся род, в котором не осталось наследников. Поэтому не следует задевать наместников Христовых и Святую Церковь, даже из справедливых побуждений, ибо, хотя ее пастыри могут быть недостойными и порочными, наносящий им обиду обижает и всемогущего Бога.
[65. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ НАЧАЛ ВОЙНУ С ГОРОДОМ ОРВЬЕТО (ORVIETO).
В названном году 1327 Баварец, который велел именовать себя императором, оставшись после ухода Каструччо в Риме, послал около 1500 из своих всадников к Витербо и начал тем самым войну с городом Орвието, потому что этот город держал сторону церкви. Люди императора сожгли и опустошили множество деревень и крепостей в области города, и нанесли бы ещё больший ущерб, если бы 4 марта (1328 г.) в Риме не возник крупный раздор между римлянами и немцами из-за продовольствия, которое последние взяли, не заплатив за него, в ходе чего многие немцы были перебиты, так как римляне взялись за оружие и укрепились во многих пунктах города. Ввиду этого Баварец, опасаясь предательства, укрепился в замке Ангела, приказал всем своим воинам вернуться обратно и разбить лагерь в местности, называемой Портико ди Сан Пьетро. В том числе он послал и за теми, кто был в походе на Орвието, с приказом вернуться в Рим. В конце концов раздор был улажен и многие римляне осуждены, что впрочем привело лишь к углублению неприязни римлян по отношению к Баварцу и его людям.
66. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ОТНЯЛ У СИЛЬВЕСТРО ГАТТИ, СЕНЬОРА ВИТЕРБО, ЕГО СЕНЬОРИЮ И СОКРОВИЩА
В марте этого года, прослышав, что сеньор Витербо владеет значительным сокровищем в виде денег, в которых сам Баварец очень нуждался, послал он своих маршала и канцлера (Альбрехта и Германа Хуммель (Albrecht und Hermann Hummel)) вместе с 1000 всадников в Витербо. Едва прибыв туда, они тут же отстранили от власти Сильвестро Гатти вместе с его сыном, того самого, что был сеньором Витербо и тем человеком, который впустил Баварца в город и подчинил его ему, при этом они обвиняли его в том, что он вступил в переговоры с королём Робертом, чтобы сдать город его войскам. Его также подвергли пыткам, чтобы выдавить из него признание, где хранятся его сокровища, и когда он признался, что они находятся в ризнице церкви миноритов, маршал послал туда людей, и они обнаружили там 30000 золотых гульденов; со всеми этими деньгами люди императора и вернулись в Рим, ведя с собой также Сильвестро вместе с его сыном. Так был мелкий тиран, хоть и без вины в том, в чём его обвиняли, однако всё же по заслугам, тираном более крупным покаран и лишён своей сеньории и сокровищ.
67. О ТОМ, КАК КАНЦЛЕР РИМА ОТСТУПИЛСЯ ОТ БАВАРЦА
20 марта того же года канцлер Рима, представитель фамилии Орсини, привёл город Астура (Astrura) на побережье, который принадлежал ему, к отпадению от императора и впустил в него войска короля Роберта, чтобы вести оттуда войну против римлян. Ожесточённые этим, римляне бросились к его резиденциям и прекрасной благородной башне, что стояла над форумом у подножия Капитолия и называлась башней Орсини, чтобы не оставить от всего этого камня на камне.
В это самое время взял Баварец с города Рима налог в 30000 золотых гульденов, для утоления огромного денежного голода, терзавшего его, а именно взял он 10000 с евреев, 10000 с лиц духовного звания и 10000 с обычных граждан, что немало обозлило народ, не привыкший к такому обременению, и ожидавшего от прибытия Баварца в Рим выгод, а не расходов. Потому начали расти неприятие и нелюбовь римлян по отношению к Баварцу.]
68. О ЗАКОНАХ, ИЗДАННЫХ В РИМЕ ЛЮДОВИКОМ БАВАРСКИМ В БЫТНОСТЬ ЕГО ИМПЕРАТОРОМ
14 апреля 1328 года Людовик Баварский, принявший титул императора и короля римлян, созвал в Риме, на площади перед собором святого Петра, сходку. На большом помосте, воздвигнутом на ступенях храма, стоял Людовик в императорском облачении, окруженный множеством римских клириков, прелатов и монахов, здесь присутствовали также другие его приверженцы, последовавшие за ним, многочисленные судьи и стряпчие. В присутствии римского народа он велел обнародовать нижеследующие законы, им введенные, существо которых вкратце таково. Любой христианин, уличенный в прегрешении против Бога и оскорблении императорского величества, подлежит смерти, как было по древним законам и ныне подтверждалось еще раз. Выносить и приводить в исполнение такой приговор мог теперь любой признанный [316] судья, невзирая на то, возбуждал ли кто-либо дело против преступника. Виновный в еретическом нечестии или в оскорблении величества должен быть казнен, независимо от законов, изданных предшественниками Людовика, в прочих случаях остающихся действительными. Новый закон распространялся и на прошлое, и на настоящее, на незавершенные и на будущие судебные дела. Было также приказано, чтобы нотариусы на всех составляемых ими документах после года, индикта 14 и даты писали: "Совершено при сиятельном и светлейшем государе нашем Людовике, императоре римлян, в год его правления такой-то и т.д."; иначе документ не имел силы. Далее, чтобы никто не смел помогать и содействовать закоренелым бунтовщикам против священной особы императора и против римского народа под угрозой лишения имущества или иного наказания по усмотрению имперского суда. Эти законы были изданы и обнародованы Баварцем и его бесчестными советниками неспроста, ибо, опираясь на них, он задумал осуществить свои злодейские и преступные замыслы против папы Иоанна и истинной церкви, как мы покажем ниже.
69. КАК ЛЮДОВИК ВЫНЕС ПРИГОВОР И ОБЪЯВИЛ О НИЗЛОЖЕНИИ ПАПЫ ИОАННА XXII
18 апреля того же года, в понедельник, Людовик созвал такую же сходку, на которую собрались как духовные, так и светские лица — весь римский народ. Сам он, облаченный в пурпурные одежды, с императорской короной на голове, золотым скипетром в правой руке и золотым шаром или яблоком в левой, взошел на помост у Святого Петра и уселся на богато украшенный трон, возвышавшийся над площадью, так что все могли видеть его в окружении прелатов, баронов и рыцарей. Сидя на троне, он подал знак к молчанию, и на кафедру поднялся монах из ордена отшельников Никола ди Фаббриано, который возгласил: "Есть ли здесь кто-нибудь, желающий защитить попа Якова из Кагора, именующего себя Иоанном XXII?" Так он прокричал три раза, но никто не отозвался. Тогда на кафедру взошел один ученый аббат из Германии и произнес красивую речь на слова: "Наес est dies boni nuntii" 15. Затем был прочитан очень длинный приговор, украшенный многочисленными речениями и ложными доводами; суть его в следующем. Во введении говорилось, что присутствующий император, побуждаемый священным стремлением к славе и к возрождению римского народа, покинул Германию, оставив свое королевство и малолетних детей в юношеском возрасте, и без промедления прибыл в Рим, памятуя о том, что это столица мира и христианской веры и что он лишен духовного и светского главы. Находясь в Риме, он узнал, что Иаков Кагорский, незаконно принявший имя папы Иоанна XXII, пожелал перевести коллегию кардиналов из Рима в Авиньон и отказался от этой мысли только из-за протеста кардиналов. Также он услышал, [317] что Иаков Кагорский объявил крестовый поход на римлян, о чем Людовик считает своим долгом сообщить пятидесяти двум правителям римского народа и прочим мудрым людям. Вследствие этого синдики римского духовенства и римского народа, избранные уполномоченными на это лицами, просили у него защиты от названного Иакова Кагорского, как от еретика, и избрания нового святого пастыря, верного христианина, для церкви и римского народа подобно тому, как в свое время поступил император Оттон III. Желая удовлетворить благочестию римлян и святой римской церкви, представляющей весь мир и христианскую веру, Людовик выдвинул обвинение против названного Иакова Кагорского, обнаружив, что он впал в следующую ересь. Прежде всего, когда на королевство Армению напали сарацины и французский король хотел послать туда на помощь вооруженный флот, Иаков обратил эти галеры против христиан, а именно сицилийцев. Далее, когда братья германского ордена Святой Марии просили у него собрать войско против сарацин, он отвечал: "У нас самих в доме сарацины". Кроме того, он утверждал, что у Христа была общая собственность вместе с учениками, хотя на самом деле он был всегда неимущим. За Иаковом числились и другие статьи ереси, в особенности то, что он хотел соединить духовную и светскую власть по совету Иоава 16, то бишь Робера, графа Прованского, вопреки святому Евангелию, в котором сказано, что Христос, желая разделить светское и духовное, говорил: "Id, quod est Caesaris Caesari, et quod est Dei Deo" 17. И в другом месте Евангелия: "Regnum meum non est de hoc mundo, et si de hoc mundo esset regnum meum, ministri mei etc". И далее: "Regnum meum non est hic" 18. Итак, Иаков совершил указанные и другие великие и разнообразные грехи, в частности имел дерзость и поползновение против императорского величества, намереваясь низложить и отменить его избрание, каковое является утвержденным уже в силу самого факта и не требует дальнейшего одобрения, ибо император не подчиняется никому, в то время как ему подчиняются все люди и весь мир. Таким образом, поскольку Иаков совершил подобные прегрешения и виновен в ереси и оскорблении величества, невзирая на то что он не был привлечен в суд — чего по новому закону и не требовалось, — по этому самому закону и другим каноническим и гражданским установлениям император снимал с Иакова Кагорского звание папы, а равно и отбирал у него все должности и бенефиции, как духовные, так и светские, отдавая Иакова в руки любого исполнителя светского правосудия, который будет в состоянии наказать его соответствующим образом, как еретика и преступника против императорского величества. Всем королям, князьям, баронам и сообществам запрещалось оказывать ему помощь, содействие и поддержку, а также признавать его папой, под угрозой лишения всех духовных и светских званий и обвинения в потворстве еретику и в оскорблении величества. Выполнение этих наказаний возлагалось, с одной стороны, на имперское правосудие, а с [318] другой — на римский народ. С этого момента всякий, оказывающий Иакову помощь, содействие и поддержку, подлежал этому приговору и располагал возможностью обратиться за прощением к тому, против кого совершил проступок; в Италии в течение месяца, а во всем остальном мире — в течение двух месяцев. Объявив этот приговор, Людовик Баварский сообщил, что через несколько дней назначит нового папу и хорошего пастыря, так что он послужит на благо и утешение римского народа и всех христиан. По его словам, все это было предпринято по совету самых мудрых духовных и светских лиц, верующих христиан, а также его баронов и князей. Умных людей в Риме этот приговор привел в смятение, но простой народ встретил его с восторгом.
[70. О ТОМ, КАК СЫН МЕССЕРА СТЕФАНО КОЛОННА ПРИБЫЛ В РИМ И ОГЛАСИЛ ПРОЦЕСС ПАПЫ ПРОТИВ БАВАРЦА
После оглашения этого приговора Баварца против папы Иоанна XXII прибыл в Рим Якопо, сын Стефано Колонна, и в районе Сан Марчело (San Marcelo), на площади перед церковью, раскрыл перед 1000 собравшихся римлян приговор, который издал папа Иоанн XII против Баварца, но никто доселе не осмеливался взять и обнародовать в Риме, он же громко зачитал его там собравшимся. Он также сказал, что до римского клира дошли сведения, будто перед Людвигом Баварским, который неправомерно велел именовать себя императором, явился некий синдик с обвинениями против папы Иоанна XXII, и что также выступил ещё и синдик римского народа. Но синдик римского духовенства не выдвигал никаких обвинений, а если некто и выступил в этой роли, то он не мог быть настоящим синдиком, так как клир, а именно настоятели соборов Св. Петра и Св. Иоанна в Латеране и Санта Мария Маджоре, которые являются главами римского духовенства, а также последовавшее за ними духовенство прочих основных церквей, как и монахи, аббаты, минориты и монахи-проповедники и прочие учёные орденов покинули Рим уже несколько месяцев назад в связи с прибытием Отлучённого; и каждый, кто остался там и справлял церковные службы, также считается отлучённым, так что никто не был правомочен избрать синдика. А даже если такой и был избран ранее, то он же, оставшись в Риме, также считается отлучённым.
Поэтому он оспорил утверждаемое императором и объявил, что папа Иоанн есть правоверный и настоящий папа, так как он в установленном порядке был избран кардиналами и святой церковью; тот же, кто именует себя императором, не является оным, а есть еретик и отлучённый, и сенаторы Рима и пятьдесят два предводителя народа а также и все прочие, кто считают себя его приверженцами и предоставили или продолжают предоставлять ему свою помощь, совет или оказывать благосклонность, в не меньшей степени являются еретиками и отлучёнными. И об этом говорил тот Якопо ещё и многие другие слова, подводя подо всё им сказанное должные основания; также вызвался он и с мечом в руках публично защищать истинность своих утверждений. После чего он собственными руками прикрепил письменный экземпляр процесса к вратам церкви Сан Марчелло, не встретив при этом никакого противодействия. Только после этого сел он на своего коня и покинул вместе со своими сопровождающими Рим, отправившись в Палестрину. Действия его послужили поводом для множества толков во всём городе. Когда Баварец, пребывавший в Св. Петра, услышал о происшедшем, он послал своих конных воинов, чтобы напасть на него, но тот был уже слишком далеко. Папа же, узнав об этом отважном и благородном поступке, возвёл Якопо в сан епископа (Якопо Колонна стал епископом Ломбе (Lombes) у Тулузы) и призвал к себе, после чего Якопо и прибыл в Авиньон.
71. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ И НАРОД РИМА ИЗДАЛИ ЗАКОНЫ ПРОТИВ ОТСУТСТВИЯ ПАПЫ В РИМЕ
На следующий день, в субботу, 23 апреля, призвал император сенаторов Рима, пятьдесят двух предводителей народа и глав двадцати пяти, консулов и тринадцать «добрых людей», по одному из каждого округа, и они последовали его призыву. Они долго совещались по поводу описанных деяний мессера Якопо Колонна. В результате этого был разработан и обнародован новый закон о том, что папа, которого собираются избрать император и народ Рима, как и любой иной папа, который когда-либо будет избран, должен пребывать в Риме и не удаляться из него, кроме как на срок три месяца в год; но и тогда не позволяется ему пребывать в большем отдалении от Рима, чем два дня пути, да и то лишь с позволения народа Рима; и если он отсутствует, и народ Рима просит его вернуться, то должен он возвратиться в Рим; если же он после троекратной просьбы не возвращается, то утрачивает звание папы и папой может быть избран другой. После этого Баварец провозгласил амнистию тем римлянам, которые участвовали в избиении его людей у Порте дель’Изола. Этот закон и амнистия были приняты Баварцем для удовлетворения римского народа. Стоит однако обратить внимание на то, до какой степени противоправный и необдуманный акт, творить предписания пастырю святой церкви и распоряжаться его пребыванием и перемещениями, противоречит свободе святой церкви и в каком резком контрасте находится он с той полнотой власти, которой папы должны обладать и всегда обладали.]
72. КАК ЛЮДОВИК БАВАРСКИЙ И РИМСКИЙ НАРОД ИЗБРАЛИ АНТИПАПУ ВМЕСТО ИСТИННОГО ПАПЫ
12 мая 1328 года, утром, в праздник Вознесения Людовик Баварский, назвавшийся императором, собрал перед собором святого Петра римлян и римлянок, которые пожелали туда прийти, возложил на себя венец и императорские одежды и взошел на кафедру, поставленную на лестнице святого Петра, в окружении множества церковников и духовных лиц, капитанов римского народа и большого числа своих баронов. Он призвал к себе некоего брата Пьетро да Корбара, происходившего из местности между Тиволи и Абруцци, францисканца, известного своей святой и безупречной жизнью, и, поднявшись, пригласил его сесть под балдахином. После этого выступил брат Никола да Фаббриано из ордена отшельников и произнес проповедь на следующие слова: "Reversus Petrus ad se, dixit: venit angelus Domini, et liberavit nos de manu Herodis et de omnibus factionibus Judaeorum" 19; причем Баварца он представил ангелом, а папу Иоанна — Иродом и по этому поводу сказал длинную речь. По окончании проповеди вперед вышел бывший епископ Венецианский, который трижды громогласно вопросил народ, хотят ли они избрать названного брата Пьетро папой, и хотя те пришли в замешательство, ибо полагали, что один римский папа уже есть, но из страха отвечали утвердительно 20. Затем встал Баварец и после прочтения епископом надлежащего декрета об утверждении папы объявил последнего Николаем V, вручил ему кольцо, покрыл мантией и посадил рядом с собой, по правую руку. Потом они поднялись и торжественно вошли в храм святого Петра, а после службы отправились пировать. Избрание и утверждение антипапы посеяли глубокое смятение в душах добрых римлян, ибо они считали, что Баварец действует наперекор вере и Святой Церкви. Мы и от собственных его людей слышали, что наиболее мудрые из них не одобряли его поступка, из-за которого многие поколебались в своей верности, особенно выходцы из Нижней Германии. [319]
[73. О ТОМ КАК ГОРОД ОСТИЯ БЫЛ ЗАВОЕВАН ГАЛЕРАМИ КОРОЛЯ РОБЕРТА
На следующий день после избрания антипапы четырнадцать хорошо вооружённых галер короля Роберта вошли в Тибр и взяли к большой невыгоде римлян город Остию; некоторые из этих кораблей даже доплыли до Св. Павла, где войска высадились на берег, сожгли дома и дворы и захватили и увели с собой большое количество людей и скота, из-за чего римляне впали в такой страшный гнев, что осыпали императора оскорблениями. По этой причине Людвиг велел 800 своим всадникам вместе с многочисленным римским пешим войском выступить на Остию. Однако в ходе атаки на город многие из них были убиты, и ещё большее количество переранено многочисленными метательными машинами, имевшимися в Остии и на бортах кораблей, так что люди императора принуждены были вернуться с бесчестьем и позором.
74. О ТОМ, КАК АНТИПАПА НАЗНАЧИЛ СЕМЬ КАРДИНАЛОВ
15 мая 1328 избранный Людвигом Баварским антипапа назначил семь кардиналов, а именно: смещённого папой Иоанном епископа Венеции, одного из непотов кардинала Прато; аббата Сант’Амброджио (Sant’Ambrogio) в Милане, который также был смещён; одного немецкого аббата, который зачитал приговор против папы Иоанна; брата Никола ди Фабриано (Fabriano) из числа эремитов, который упоминался уже выше, как он проповедовал против папы Иоанна; мессера Пьеро Орриги (Piero Orrighi) и мессера Джанни д’Арлотто (Gianni d’Arlotto), римских пополанов. Также назначил он бывшего архиепископа Модены (Эрмонико Тебальди (Ermonico Tebaldi)) и ещё некоего римлянина, но они отреклись от такой чести, так как испытывали муки совести, не преступят ли они таким образом против Бога и христианской веры. Все вышеназванные были лишены законным папой Иоанном своих бенефиций, потому что являлись схизматиками и возмутившимися против святой церкви. Но Людвиг подтвердил их в кардинальском звании, как если бы он был императором. Он же снабдил антипапу и кардиналов лошадьми и прочими вещами. И хотя антипапа всё богатство и весь почёт, на которые претендовали настоящий папа и его кардиналы и другие церковные прелаты, в душе своей отвергал и твёрдо придерживался мнения, что Христос был совершенно беден и собственности ни личной, ни общей с другими не имел, и что так же должны поступать и его преемники Св. Петра, всё же он дозволил всё это и требовал вместе со своими кардиналами во владение лошадей, слуг, одетых в свои цвета, а также рыцарей в забралах и оруженосцев, и давал большие обеды, как и другие папы. Также отбирал и раздавал он как папа многие церковные приходы и отнял розданные папой Иоанном, также распределял он обширные привилегии фальшивой буллой и за деньги, так как, хотя Баварец и снабдил его, насколько ему хватило средств, но он сам был так беден деньгами, что при дворе его папы и у кардиналов царила вынужденная бедность, из-за чего папа привилегии, звания и наделы распределял за деньги. После этого Баварец, оставив своего папу во дворце Св. Петра, сам выступил с большей частью своего войска 17 мая из Рима, чтобы двинуться на Тиволи.
75. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ БЫЛ ЕЩЕ РАЗ КОРОНОВАН И УТВЕРЖДЕН СВОИМ АНТИПАПОЙ КАК ИМПЕРАТОР
В субботу, 21 мая, Баварец вновь покинул Тиволи и прибыл в Сан Лоренцо за пределами городских стен, где он остановился и приказал всем своим людям расположиться лагерем вокруг. Наутро в воскресенье, в день Троицы, он вступил в Рим. Антипапа со своими схизматическими кардиналами вышел ему навстречу до Сан Джованни Латерано. После чего они вместе проехали через Рим и спешились у Св. Петра, где Баварец возложил на голову антипапы пурпурную папскую шапочку. Затем антипапа короновал Людвига Баварского заново и как папа утвердил его законным императором; Баварец же заново подтвердил приговор императора Генриха (Генрих VII, из дома Люксембург) против короля Роберта, флорентийцев и прочих. В эти дни назначил антипапа маркграфа Анконы, графа Романьи (Romagna), графа Кампании и герцога Сполето; также избрал он для этих местностей и для Ломбардии различных легатов. Затем Баварец выступил из Рима и поехал в Веллетри; в Риме он оставил сенатором сына Угуччоне да Фаджуола (Uguccione da Faggiuola), Риниери, который приказал пытать и сжечь двух отважных людей, одного ломбардца и одного тосканца, из-за того, что они говорили, что брат Пьетро да Корбара не является и не может быть законным папой, потому что таковым является единственно достойный и освящённый Иоанн XXII.
76. О ТОМ, КАК ВОИНСТВО БАВАРЦА ПОЛУЧИЛО ОПЛЕУХУ ПРИ НАРНИ
4 июня года 1328, когда 400 всадников, перемещённых из Рима в Веллетри, вместе с 1500 пехотинцами выступили из Тоди, чтобы взять замок Сан Джемини (San Gemini), то жители Сполето, прознав об этом, со своим войском и 200 всадниками из Перуджи, которые, пребывая на службе короля Роберта и совершая марш в Абруццо, в тот момент как раз находились в Сполето, устроили поблизости от Нарни засаду. Тут, поскольку воинство Баварца принялось защищаться, дошло до кровопролитного сражения; однако по причине неблагоприятной местности люди Баварца были разбиты и понесли большие потери убитыми и пленными.
77. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ВЫСТУПИЛ СО СВОИМ ВОЙСКОМ В КАМПАНИЮ, ЧТОБЫ НАПАСТЬ НА АПУЛИЮ, ОДНАКО СНОВА ПОВЕРНУЛ К РИМУ
11 июня 1328 сдался римлянам из-за недостатка продовольствия долгое время осаждавшийся ими и воинами Баварца замок Молара, который защищали воины короля Роберта; люди короля однако, в числе 300 всадников и 500 пеших вышли из него в безопасности. Затем Баварец двинулся с упомянутым войском на Чистерну (Cisterna) (у Веллетри), которая сдалась и была немцами полностью ограблена и сожжена дотла. Но поскольку в лагере Баварца имел место такой недостаток продовольствия, что за фунт хлеба платили восемнадцать перуджийских денаров, и средств ни у кого тоже не было, то все римляне ушли обратно в Рим, в то время как Баварец повернул к Веллетри, жители которого впрочем не впустили его, из опасения, что его люди разграбят и сожгут город так же, как это было с Чистерной. Поэтому он был вынужден с большими неудобствами пребывать в лагере за пределами города. Тем временем войска короля Роберта, находившиеся в Остии, оставили её из опасения, что Баварец поведёт своё войско на них; перед этим они впрочем разграбили город и подожгли его. В то время как Баварец ещё находился в лагере, среди его людей возник раздор, а именно между верхнегерманскими и нижнегерманскими немцами из-за добычи из Чистерны и распределения продовольствия. И обе враждующие стороны в лагере уже взялись за оружие, чтобы напасть друг на друга, так что Баварцу лишь посредством чрезвычайных усилий и многих обещаний удалось развести их, послав нижнегерманских немцев в Рим, в то время как сам он с верхнегерманскими немцами выступил на Тиволи, где он около месяца стоял лагерем, чтобы изыскать пути и средства, как он мог бы совершить нападение на Неаполь. Но ввиду того что у него не было денег, и в стране царила жестокая инфляция, а кроме того герцог Калабрии со своими войсками надёжно занял и охранял перевалы, он так и не решился приступить к решительным действиям, а вернулся 20 июля обратно в Рим.
78. О ТОМ, КАК ПАПА ИОАНН ПРОИЗНЕС ОТЛУЧЕНИЕ БАВАРЦА
30 марта этого года папа Иоанн произнёс в Авиньоне отлучение Баварца и его приверженцев, лишил Каструччо герцогства Лукка и Луни, а Пьеро Саккони (Piero Sacconi) – сеньории Ареццо и объявил все пожалованные Баварцем привилегии недействительными.
81. О ТОМ, КАК БЫЛ ВЗЯТ И РАЗРУШЕН ЗАМОК ПОЦЦО (POZZO) НА ГВИШИАНЕ
26 апреля этого года отряд флорентийцев, стоявший у Санта Мария а Монте, взял сильно укреплённый замок Поццо на Гвишиане, в тот самый момент, когда люди Каструччо уже приближались, чтобы освободить его от осады. А именно когда гарнизон выступил навстречу последним, флорентийцам удалось вклиниться между ними и замком, победить их и взять крепость, которую они немедленно разрушили до основания. Этот Поццо был сильно укреплён Каструччо, который рассматривал его как своё персональное владение.
82. О ТОМ КАК КАСТРУЧЧО ЗАХВАТИЛ ВРАСПЛОХ ПИЗУ И СДЕЛАЛ СЕБЯ СЕНЬОРОМ ГОРОДА
В это же время, в месяце апреле, Каструччо находился ещё в Пизе, был однако недоволен политическим устройством города и желал стать его неограниченным властителем. Дело в том, что некоторые из знатных и пополан в Пизе, которые во время прибытия Баварца стояли на стороне Каструччо, были теперь против него, не желая иметь его своим властителем. Они договорились в Риме с императором о том, что последний передаст сеньорию над городом императрице, чтобы сеньория эта не досталась Каструччо. И Баварец так и поступил, побуждённый к этому денежными суммами, полученными от пизанцев. Императрица послала туда после этого своего губернатора, немецкого графа фон Ортенбург (Текст: Conte d’Ortinghe; граф Майнхард фон Ортенбург и бургграф Фридрих IV фон Нюрнберг передали от имени императора 29 мая 1328 Каструччо императорский викариат над Пизой), который был с лицемерием принят Каструччо. Однако два дня спустя Каструччо появился со своей конницей и многочисленной пехотой из области Лукки, на конях и пешим, дважды атаковал город Пизу, совершенно не принимая во внимание сеньорию Баварца или его супруги, схватил мессера Бавозоне де Аджобио (Bavosone d’Aggobio) (согласно Chroust S. 125 имя императорского викария было Джованни ди Кастильоне (Giovanni di Castiglione)), оставленного там Баварцем в качестве наместника, а также мессера Филиппо да Капрона (Filippo da Caprona) и других знатных людей и пополан Пизы, и принудил путём применения силы избрать себя неограниченным властителем города сроком на два года. Это произошло 29 апреля 1328; граф же фон Ортенбург вынужден был с бесчестьем и позором вернуться в Рим. Рассказывали впрочем, что он получил от Каструччо денежное удовлетворение, дабы он не стал жаловаться на последнего императору и его супруге; с определённостью же стало данное событие причиной тому, что Баварец стал про себя питать сильную неприязнь к Каструччо, и это несомненно привело бы ко многим и разнообразным последствиям, проживи Каструччо дольше.
84. О ТОМ, КАК КАСТРУЧЧО ОСАДИЛ ПИСТОЙЮ
В год 1328 возник между коммуной Флоренции и мессером Филиппо да Санджинето (Filippo da Sangineto), которого герцог Калабрии оставил вместо себя военачальником во Флоренции, крупный раздор, потому что последний потребовал, чтобы кроме 200000 золотых гульденов, которые герцог должен был ежегодно получать за свою сеньорию, и на которые он должен был содержать 1000 всадников (в то время как он тогда содержал только 800), флорентийцы за свой счёт обеспечили защитой Пистойю и Санта Мария а Монте; а именно ему недостаточно было тех расходов, которые несли флорентийцы на оплату наёмников, содержа кроме наёмной конницы ещё 1000 пехотинцев в Пистойе и 500 в замке Санта Мария а Монте, мессер Филиппо требовал сверх того, чтобы они ещё и снабдили эти места за свой счёт продовольствием, в то время как герцог и далее претендовал на неограниченную власть над Пистойей и Санта Мария а Монте и в полной мере пользовался ею. Эти требования вызвали у флорентийских ректоров большое раздражение и негодование на мессера Филиппо и его советников, впрочем, флорентийцы имели законное основание для своего негодования, ведь когда мессер Филиппо захватил город Пистойю, он со своим войском разграбил его и лишил всех средств к существованию, а теперь не хотел даже снабдить продовольствием, а именно из тех денег, которые оставались у него от 200000 золотых гульденов после выплаты жалования его конным наёмникам, хотя он вполне мог бы это осуществить; но он отослал их герцогу. В то время как флорентийцы таким образом пребывали в обозлении и притеснении от этого раздора, беда пришла за бедой, и за позором последовала опасность, как мы ещё расскажем; сперва же Пистойя против тех 4000 золотых гульденов, которые она принесла, стоила флорентийцам более 100000 золотых гульденов, к убытку и бесчестью коммуны Флоренции, а также её сеньора, герцога.
Когда Каструччо узнал об этом раздоре и получил сверх того сведения, что Пистойя снабжена продовольствием только на два месяца, то он, воодушевлённый страстным желанием снова захватить город и отомстить мессеру Филиппо и флорентийцам за позор, который, как ему казалось, нанесла ему потеря Пистойи, направил, как предусмотрительный и отважный властитель, своё войско числом в 1000 всадников и большого количества пехоты для осады города. Это произошло 13 мая 1328 года, в то время как он сам оставался в Пизе, чтобы позаботиться об оснащении и снабжении этого войска. Также послал он втайне и пизанцев с их кароччо, большинство впрочем совершенно против их воли, и наконец прибыл сам со всем своим остальным войском в лагерь осаждающих. Здесь увидел он себя во главе 1700 всадников и бесчисленной пехоты. Город был полностью окружён его людьми, которые соорудили многочисленные укрепления, так что никто не мог ни войти в город, ни покинуть его, потому что он сделал дороги непроходимыми, прорыл рвы и построил укрепления и частоколы с восхитительным умением, чтобы никто не мог уйти из Пистойи, и флорентийцы не могли ни помешать ему, ни атаковать извне с какой-либо стороны его людей.
85. О ТОМ, КАК ФЛОРЕНТИЙЦЫ ПРЕДПРИНЯЛИ БОЛЬШОЙ ВОЕННЫЙ ПОХОД, ЧТОБЫ ОСВОБОДИТЬ ПИСТОЙЮ, И КАК КАСТРУЧЧО ОВЛАДЕЛ ЕЮ ПУТЕМ ПЕРЕГОВОРОВ
Начав, как было рассказано, осаду Пистойи, Каструччо предпринимал частые атаки на город, с таранами, стенобитными машинами и деревянными осадными башнями; также в разных местах засыпал он городской ров; однако ему удалось добиться немногого или скорее вообще ничего, потому что город имел очень мощные стены, снабжённые многочисленными башенками и сторожевыми башнями и защищённые двойным рвом; это были укрепления, которые в своё время возведены тут по приказу самого Каструччо. Кроме того внутри находился флорентийский гарнизон из 300 конных и 1000 пеших воинов, отборное войско для охраны и защиты – не считая гвельфов из числа горожан –, которое часто совершало вылазки, нападало на лагерь противника и наносило врагам чувствительные потери. Также и флорентийское войско, стоявшее в Прато, снова и снова нападало на осаждающих, однако немногого могло достичь по причине того, что Каструччо очень сильно укрепил свой лагерь.
Тем временем флорентийцы разрушили башню и стены, все дома и укрепления крепости Санта Мария а Монте, разбив и растащив их кайлами, затем развели огонь и сожгли её дотла, 15 июня этого года, так как у них не было средств оборонять такое множество крепостей, а также из-за споров, которые имели у них место с людьми герцога по поводу охраны крепостей, а также и в надежде, что Каструччо отойдёт от Пистойи или по крайней мере вынужден будет ослабить своё войско, если поспешит на помощь Санта Мария а Монте. Однако тот, как целеустремлённый и отважный герой не двинулся с места от Пистойи, вместо этого проводил осаду только с ещё большим рвением.
Когда флорентийцы поняли, что Пистойя испытывает недостаток в продовольствии, и оно не может быть доставлено туда без сильного войска и без сражения с Каструччо, собрали они всех своих союзников. От легата Ломбардии, находившегося в Болонье они получили 500 всадников, которым должны были заплатить 10000 золотых гульденов, и от болонцев 400 всадников; далее от коммуны Сиены 200 всадников, к тому же пеших сиенских стрелков, и от Вольтерры (Volterra), Сан Джиминьяно (Gimignano), Колле (Colle), Прато, гвельфского графа Гуиди (Guidi) и других союзников в целом около 300 всадников; наконец от мессера Филиппо де Санджинето, герцогского командующего, 800 всадников, в то время как он должен был выставить 1000. Из-за этой недостачи коммуна Флоренции наняла ещё 460, которые выступили под штандартом Флоренции и которыми командовали мессер Гиан ди Бовилла (Gian di Bovilla) из Франции и мессер Верджу ди Ланди (Vergiu di Landi) из Пьяченцы. Когда собралась эта конница, то оказалось её около 2600 всадников, очень солидное и хорошее войско, большей частью французы; с ними была и очень сильная пехота.
После того, как войско на площади Санта Кроче приняло от кардинала-легата церковное знамя и крест, командующий выступил во вторник, 13 июля, со своей частью войск на Прато; на следующий день и на второй день после этого двинулась из Флоренции и остальная конница, сопровождаемая пехотой. В понедельник, 19 июля, всё флорентийское войско выступило из Прато и разбило лагерь по ту сторону моста Аглиана (Agliana) (местность у Пистойи); на следующий день оно заняло позицию у Капаннелле (Capannelle) (в долине Омброне), в непосредственной близости от Каструччо. Однако оба войска сохраняли перемирие, так как Каструччо пообещал и заверил, что выйдет, чтобы принять сражение. На протяжении целого дня флорентийское войско стояло в боевом порядке в поле, готовое к сражению; но Каструччо, видя такое многочисленное, отличное и жаждущее битвы воинство, а также зная, что обладает меньшим количеством конницы, не желал ставить дело в зависимость от случайного исхода одного сражения. Напротив, он с большой предусмотрительностью и тщательнейшим образом лично занимался сооружением вокруг своего войска, в особенности в том месте, где, как он предвидел, флорентийцы займут позицию, засек из поваленных деревьев, а также рвов и частоколов. Когда флорентийцы таким образом осознали тщетность своих ожиданий, так как Каструччо сражения не принимал, они, распустив свой боевой порядок, двинулись правее и стали лагерем у моста Бурра, в то время как если бы они направились левее, к Омброне, то Каструччо был бы вынужден принять сражение; иначе флорентийцы освободили бы Пистойю от осады, заняв позицию между нею и Серравале, откуда войску Каструччо подвозилось продовольствие. Однако кого Господь хочет погубить, того он лишает разума.
Так избрали флорентийцы наименее полезное и сгрудились на холме Ригальта (Rigalta), где особенности местности были на стороне войска Каструччо, и где сверх того последний соорудил большинство своих укреплений и засадил в них для обороны бесчисленное множество пехоты. Там стояли они восемь дней, в течение которых обе враждующие стороны часто заводили мелкие сражения; однако флорентийцы лишь незначительно продвинулись вперёд, так как то, что они завоёвывали днём, ночью у них вновь людьми Каструччо отбиралось и укреплялось засеками. Также немалой помехой предприятию было то обстоятельство, что мессер Филиппо, герцогский командующий, занемог, сверх того он плохо ладил с маршалом, командовавшим конницей церкви и болонцами, из них постоянно один пытался перейти дорогу другому. К тому же многие наёмники церкви были немцами, и они многократно по договоренности ходили в войско Каструччо, так что возникли подозрения, что Каструччо подкупил некоторых немецких командиров церковной милиции. В силу этих причин, а также потому, что легат в Болонье желал получить обратно свои войска для предприятий в Романье, было во Флоренции почтено за наилучшее отозвать войско и отправиться в поход на Пизу, оставив, впрочем, в Прато людей с запасами продовольствия, чтобы, если Каструччо снимет осаду с Пистойи, отсюда снабдить город продовольствием.
Таким образом, лагерь был оставлен; 28 июня флорентийцы выступили, в боевом построении и под звуки барабанов, вызывая Каструччо принять сражение; после того, как он его вновь не принял, они отступили к Прато; одна значительная часть войска поскакала по дороге Сигны в нижнюю долину Арно, делая вид, как будто целью её является перейти Гвишиану и двинуться на Лукку, и часть их действительно перешла реку; маршал церкви же с сильной конницей и пехотой направился на Пизу и взял и сжёг Пондетеру (Pondetera). Затем после жестокого сражения завладел он каналом Арно, в ходе чего он многих перебил или взял в плен. Таким же образом была взята и Кашиана (Casciana), и они дошли далее до Сан Савино (San Savino) и приблизились к пригороду Марка города Пизы, захватив множество пленных и большую добычу, а именно в силу того, что пизанцы позабыли о всякой осторожности; напротив, их заставали пирующими за накрытыми столами, и нигде не было ни конных, ни пеших для защиты, потому что все они находились с войском под Пистойей, так что можно было доехать до самых ворот Пизы, не встретив никакого сопротивления. Однако Каструччо не позволил и этому походу флорентийцев против Лукки или Пизы отвлечь себя от осады Пистойи, так как он заметил, что там уже явственно ощущался недостаток продовольствия. Осаждённые же, которыми руководил мессер Симоне делла Тоза (Simone della Tosa), увидев, что флорентийцы отступают, так и не освободив их от осады, сильно обозлились на них, а поскольку и продовольствие у них закончилось, они вступили в переговоры с Каструччо, чтобы передать ему город при условии, что всякому разрешено будет безо всякой для себя угрозы выйти из города, взяв с собой всё, что он сможет увезти, а тому, кто захочет остаться гражданином Пистойи, разрешено будет в ней остаться. Так и было решено, и утром 3 августа 1328, в среду, Пистойя была передана в руки Каструччо. И читатель, вероятно, представляет себе, какое бесчестье и позор, какие потери и затраты доставило это предприятие флорентийцам; почти невероятным может показаться, что Каструччо с примерно 1600 всадниками удалось поддерживать осаду, а флорентийцы, которые имели в их собственном войске и в Пистойе в целом 3000 или более всадников, отличных воинов, а также огромные массы пехоты, не смогли вытеснить его с занятой позиции. Но то, что предрешено Господом, не могут изменить никакая человеческая сила или разумение!]
86. КАК УМЕРЛИ ГЕРЦОГ КАСТРУЧЧО, ПРАВИТЕЛЬ ПИЗЫ, ЛУККИ И ПИСТОЙИ, И МЕССЕР ГАЛЕАЦЦО ВИСКОНТИ ИЗ МИЛАНА
Когда Каструччо благодаря своему уму, доблести и усердию, как мы уже говорили, завоевал Пистойю, он снабдил ее людьми и провиантом, впустил туда гибеллинов и, возвращаясь в Лукку, устроил себе славный триумф, на манер императора. Это было время его наивысшего могущества и влияния; во всем ему сопутствовала удача, так что за последние триста лет в хрониках не найдешь такого итальянского государя или тирана, который мог бы сравниться с ним. Каструччо стал властелином Пизы, Лукки, Пистойи, Луниджаны, значительной части Генуэзской Ривьеры на востоке и более трехсот укрепленных замков. Но по воле Божьей, равно заставляющей отдавать дань природе великих и малых, богатых и бедных, из-за чрезмерного напряжения при осаде Пистойи Каструччо, который в полном вооружении, на коне или пешком проверял все караулы и бастионы своего войска, строившего укрепления и завалы, и собственноручно брался иной раз за работу, чтобы в полуденный зной все следовали его примеру, заболел сильной лихорадкой. От этой болезни умерли многие воины Каструччо после выступления из Пистойи, и в том числе, среди прочих известных людей, мессер Галеаццо Висконти из Милана, находившийся на службе у Каструччо. Он занемог в замке Пеша и вскоре бесславно скончался, оставаясь отлученным от церкви. До того как Баварец лишил его власти, он был великим государем и тираном, правителем Милана и семи соседних городов: Павии, Лоди, Кремоны, Комо, Бергамо, Новары и Верчелли. Скончался же он простым солдатом на хлебах у Каструччо. Отсюда следует, что суд Божий рано или поздно настигнет каждого. Еще перед болезнью, когда Каструччо узнал, что Баварец возвращается из Рима, он устрашился, как бы тот не отнял у него власть, как у Галеаццо Миланского, за то, что он, оставаясь в Тоскане, сорвал поход на королевство и завладел Пизой вопреки воле и указаниям Баварца 21. Поэтому Каструччо стал тайно заигрывать с флорентийцами, но Богу было угодно поразить его недугом, так что он оставил эти помыслы и написал завещание. Герцогом Лукки он назначил своего старшего сына Арриго и наказал ему после своей смерти не предаваться трауру, а без промедления идти с конницей в Пизу, навести в ней порядок и установить свою власть. Засим в субботу 3 сентября 1328 года он простился с жизнью. Каструччо был ладно скроен, высокого роста, довольно привлекательной наружности, крепок, худощав, белокож, даже бледен, имел прямые светлые волосы и весьма красивое лицо. Умер он сорока семи лет от роду. Чувствуя приближение смерти, он сказал ближайшим друзьям: "Вижу, что я умираю, скоро все пойдет вверх дном на ваших глазах", что в переводе с луккского на более понятный диалект означает: "Вы увидите переворот". Как вы убедитесь ниже, его пророчество сбылось. [320] Впоследствии мы узнали от его близких родственников, что он исповедался и благочестиво подвергся соборованию, однако проявил упорство в своем заблуждении, то есть не признал своего проступка перед Богом и Святой Церковью, утверждая, что действовал по справедливости в интересах империи и своей коммуны. Известие о том, что он скончался, держали в тайне до 10 сентября, пока его сын Арриго не навел порядок в Лукке и в Пизе с помощью кавалерии, вступая в бой с пизанским народом повсюду, где встречал его сопротивление. Потом все его люди вернулись в Лукку и одевшись в черное, устроили траурную церемонию, во время которой десять коней, покрытых шелковыми попонами, везли десять знамен. На двух был изображен герб империи, на двух — герб герцогства, на двух — герб самого Каструччо, на одном — герб пизанской коммуны, а также гербы Лукки, Пистойи и Луни. Похоронен он был 14 сентября с большими почестями в Лукке во францисканском монастыре Святого Франциска. Тиран Каструччо был человеком великих помыслов и доблести, мудрым и проницательным, заботливым и усердным, отважным воином, предусмотрительным полководцем. Во всех делах ему везло, окружающие трепетали перед ним, он совершил много прекрасных и славных деяний и был бичом своих сограждан, флорентийцев, пизанцев, пистойцев и всех тосканцев на протяжении пятнадцати лет, что он правил Луккой. По своей жестокости он погубил и замучил множество людей, имел короткую память на полученные в нужде благодеяния, стремился к приобретению новых сторонников и друзей, сильно чванился своей властью и считал себя государем Флоренции и королем Тосканы. Флорентийцы сильно обрадовались и вздохнули с облегчением после его смерти, в которую едва могли поверить. По случаю его кончины надобно упомянуть о происшедшем с автором этого труда. Пребывая в великом огорчении из-за неимоверных гонений, воздвигнутых Каструччо на нашу коммуну, мы пожаловались на них в письме к магистру Дионисию из Борго Сан Сеполькро, нашему другу, благочестивому монаху ордена августинцев, учителю философии и богословия в Париже, и просили его сообщить, когда наступит конец нашим несчастьям. Он ответил мне кратким письмом со следующими словами: "Я вижу смерть Каструччо; в конце войны после великих затрат, трудов и унижений для вашей коммуны вы овладеете Луккой с помощью человека, имеющего красно-черный герб, но пользоваться ею будете недолго". Письмо из Парижа прибыло в те дни, когда Каструччо одержал победу в Пистойе, поэтому мы вторично отписали магистру, что Каструччо достиг небывалых высот и власти, и тот немедленно ответил мне: "Подтверждаю сказанное тебе в предыдущем письме, и если Господь не переменил своего приговора и хода светил, то по мне Каструччо умрет и будет погребен". Получив это письмо, я показал его своим друзьям в коллегии приоров, потому что Каструччо за несколько дней до того скончался и суждение магистра Дионисия оказалось во всем пророческим. Оставим теперь на [321] некоторое время события в Тоскане и сделаем отступление о том, что происходило в других странах и о поступках Баварца, оставшегося в Риме, а потом вернемся к повествованию о Флоренции.
89. О КАНОНИЗАЦИИ СВЯТОГО ПЬЕТРО ДИ МУРРОНЕ, ПАПЫ ЦЕЛЕСТИНА
В том же 1328 году папа Иоанн и его кардиналы, находившиеся в прованском городе Авиньоне, где был их двор, канонизировали святого Пьетро ди Мурроне, бывшего папу Целестина V, о котором мы рассказывали в свое время подробно, описывая события 1294 года 22. Ради спасения своей души он отрекся от папства и вернулся на покаяние в обитель Мурроне. При жизни и после смерти Целестина Господь сотворил ради него много чудес в области Абруцци. Праздник святого был приурочен к 18 мая, а тело его из замка Фумоне в Кампанье с благоговением перенесли в Аквилу.
[91. О ТОМ, КАК ЖИТЕЛИ ПАВИИ УКРАЛИ ДЕНЬГИ, КОТОРЫЕ ПАПА ПОСЛАЛ ДЛЯ СВОИХ СОЛДАТ
Когда в начале июня деньги от Авиньонского двора, предназначенные для оплаты войск, которые церковь содержала под командованием своего легата в Ломбардии, в размере 60 000 золотых гульденов в сопровождении 150 конников прибыли в Италию и перевозились через область Павии по эту сторону По, ополчение города Павии, принадлежавшего к возмутившимся против церкви, получив сообщение о прибытии денег, устроило на пути их засаду, и, после того как часть эскорта уже проехала мимо, они обрушились на оставшуюся часть, рассеяли её и таким образом захватили часть денег, 30 000 золотых гульденов, не считая захваченных ими пленных, вьючных животных, лошадей и оружия.
93. О ТОМ, КАК ПАРМА И РЕДЖИО (REGGIO) ВОЗМУТИЛИСЬ ПРОТИВ ЛЕГАТА И РИМСКОЙ ЦЕРКВИ
1 августа этого года жители Пармы, с согласия их сеньора, Росси, вывели город Парму из-под власти церкви и прогнали воинов и должностных лиц легата, обвиняя церковь в том, что она их слишком угнетала. И это на самом деле было правдой, хотя с другой стороны люди Пармы в целом не очень были преданы церкви, и при различных обстоятельствах показали себя как плохие гвельфы и ненадёжные сторонники церкви. Таким же образом на следующий день отпал от церкви и Реджио и заключил с мессером Кане, сеньором Вероны, и Каструччо союз, к немалому гневу флорентийцев и других гвельфов Тосканы.
94. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ, ВЕЛЕВШИЙ ИМЕНОВАТЬ СЕБЯ ИМПЕРАТОРОМ, ВМЕСТЕ С АНТИПАПОЙ ПОКИНУЛ РИМ И ОТПРАВИЛСЯ В ВИТЕРБО
Тем временем Баварец пребывал в Риме в больших денежных затрудениях, потому что сицилийский король Фридрих, люди Савоны, изгнанные генуэзцы и другие гибеллины Италии, со своими контингентами и деньгами, которые они обещали предоставить в нужный момент, оставили его на произвол судьбы; и его войско, вследствие нужды уже терзаемое разногласиями, пользовалось среди римлян дурной репутацией. Так как к тому же теперь и войска короля Роберта уже хозяйничали в Кампании и в Терра ди Рома, то Баварец разсудил, что не может оставаться далее в Риме, не подвергая опасности себя и своих людей. Поэтому он выслал своего маршала с 800 всадниками вперёд себя на Витербо, после чего выступил и сам, вместе со своим антипапой и его кардиналами 4 августа 1328 года и шестого числа того же месяца прибыл в Витербо. Римляне же в день его ухода открыто показали, какую питали к нему привязанность, понося его самого, его войско и антипапу, называя их еретиками и отлучёнными и выкрикивая: «Долой, долой их, да здравствует святая церковь!» Они даже переранили многих уходящих камнями и убили отдельных солдат и преследовали уходящих, издеваясь и высмеивая их самым неблагодарным образом, так что Баварец впал в большой страх и с бесчестьем спасся оттуда едва ли не бегством.
В ночь же после того дня, в который он покинул Рим, туда вступил Бертольдо Орсини (Bertoldo Orsini), непот кардинала-легата, со своими воинами, а на следующее утро мессер Стефано Колонна (Stefano Colonna); оба они были сделаны сенаторами римского народа. 8 августа появились кардинал-легат и мессер Наполеоне Орсини (Napoleone Orsini) с сопровождающими их, и были встречены с великими празднествами и почётом. Они вернули Святой город Рим под власть святой церкви и начали многочисленные расследования против уже проклятого Баварца и лже-папы и приказали сжечь все изданные ими распоряжения и привилегии на площади Капитолия. Даже римские дети отправились на кладбища, где захоронены были тела павших немцев и других, которые были приверженцами Баварца, вытащили их из могил, протащили по Риму и сбросили в Тибр. Эти события принесли по справедливому приговору божьему Баварцу, его антипапе и их сторонникам большое поругание и презрение, и стали знаками их грядущих падения и заката. Как следствие их ухода бежали также из Рима со своими людьми Скиарра Колонна (Sciarra Colonna) и Якопо Савелли (Jacopo Savelli), которые были инициаторами передачи города под власть Баварца; их дворцы и другие принадлежавшие им строения были снесены толпой, а сами они прокляты. Наконец, 18 августа, в Рим вступил мессер Гульельмо д’Эболи с 800 всадниками короля Роберта и сильной пехотой, и был принят с чрезвычайными изъявлениями почёта, так что теперь положение в городе было уже окончательно стабилизировано и он был полностью возвращён к подчинению святой церкви и королю Роберту.
95. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ ПО ПРИЧИНЕ ДОГОВОРА, ПО КОТОРОМУ ОН ДОЛЖЕН БЫЛ ОВЛАДЕТЬ ГОРОДОМ ОРВЬЕТО, ОТПРАВИЛСЯ В БОЛЬСЕНУ (BOLSENA)
Прибыв в Витербо со своим войском, которое кроме итальянцев включало также более 2500 немецких всадников, Баварец опустошил область Орвието, захватил там множество замков и деревень и в остальном причинил большой ущерб. 10 августа он обложил крепость Больсену, которую непрерывно приказал штурмовать; а остановился он здесь потому, что у него была договоренность с Орвието, согласно которой город должен был быть передан в его руки. [14 августа] А именно, накануне августовского дня Святой Марии, который является главным праздником для жителей Орвието, когда все горожане были бы на мессе, предатели внутри городских стен передали бы ему ворота, выходящие на дорогу из Баньореджио (Bagnoregio). И уже маршал с 1000 всадников был в пути; но по промыслу нашей Госпожи (Святой Марии) этот заговор и предательство были открыты в самый момент его прибытия, а сами предатели были схвачены и казнены. На следующий день, увидев крушение своего плана, Баварец оставил Больсену и вернулся в Витербо, откуда он выступил 17 августа вместе со своим антипапой, его кардиналами и всем войском.
Он двинулся на Тоди, невзирая на соглашение с его жителями, заплатившими ему 4000 золотых гульденов с условием, что он не вступит в их город. Он однако вошёл в Тоди, наложил на жителей его налог в 10000 золотых гульденов и прогнал гвельфов, в то время как антипапа по недостатку средств отобрал у церкви Санта Фортуната все драгоценности и священный инвентарь, включая серебряные алтарные светильники, очень высокой стоимости. Из Тоди Баварец послал графа фон Оттинген (Текст: Conte d’Ortinghe; однако тут имеется в виду не граф фон Ортенбург, как в главе 82, а граф Фридрих фон Оттинген (Fridrich von Oettingen)) с 500 всадниками в качестве графа Романьи, который, усиленный гибеллинами Романьи, с огнём и мечом прошёл до самых ворот Имолы. В другом направлении он отправил своего маршала с 1000 конных на Фолиньо (Foligno), что надеялся захватить посредством предательства. Но этому Божьим промыслом не суждено было состояться, так что маршал снова вернулся в Тоди, пройдя через герцогство (Сполето) с разрушениями, огнём и грабежами.
96. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ В ТОДИ ОСУЩЕСТВЛЯЛ ПРИГОТОВЛЕНИЯ К НАПАДЕНИЮ НА ФЛОРЕНЦИЮ, И КАКИЕ МЕРЫ ПРИНЯЛИ В СВЯЗИ С ЭТИМ ФЛОРЕНТИЙЦЫ
В то время как Баварец находился в Тоди и оттуда подвергал столь большим опустошениям всё герцогство, гибеллины, изгнанные из Флоренции, жители Ареццо и другие тосканцы, преданные империи, неоднократно требовали от него, чтобы он выступил в поход на Ареццо, дабы оттуда напасть на Флоренцию, одновременно побудив Каструччо, который тогда ещё был жив и полон воодушевления в результате своей победы над флорентийцами под Пистойей, двинуться со своим войском через равнину на Прато, Убальдини (Ubaldini) же вместе с воинством графа фон Оттингена и гибеллинами Романьи привести к возмущению Мугелло (Mugello) (область в верхней долине Сиеве (Sieve)), и таким образом окружить флорентийцев со всех сторон. Баварцу доказывали, что он, победив Флоренцию (что никак не являлось для него невозможным), станет хозяином Тусции и Ломбардии, и тогда легко сможет завоевать Апулию и одолеть короля Роберта. Баварец был отнюдь не против, он уже обдумал это дело и распорядился о приготовлениях к походу на Ареццо. Флорентийцы пребывали в великом страхе и замешательстве, ещё и оттого, что было как раз время жатвы, и повсюду царила дороговизна, поэтому если бы Баварец действительно явился к ним и план гибеллинов претворился бы в жизнь, у флорентийцев возникли бы серьёзные затруднения со снабжением их города; потому у них вызывало серьёзную озабоченность видеть себя окружёнными с многих сторон столь значительными вражескими силами. Однако они ни поддались отчаянию, ни повели себя трусливо и жалко, ибо им было известно, что погибнет тот, кто ищет защиты в трусости, и что некоторые трудности могут быть преодолены уже даже малой долей осмотрительности и энергии. Так собрали флорентийцы своё мужество и взялись с большой осмотрительностью и мудрым разумением за укрепление и снабжение продовольствием и всем необходимым для обороны и ведения боевых действий крепостей долины Арно, а именно Монте Варки (Monte Varchi), Кастелло Сан Джованни (Castello San Giovanni), Кастельфранко (Castelfranco) и Л’Анкиза (L’Ancisa). В каждый из этих замков были посланы двое командующих из числа знатных граждан, один из знати, второй из пополан, с отрядом всадников и значительным числом добрых лучников. Так же позаботились они о Прато, Сигне, Артимино и всех замках нижней долины Арно и сверх того распорядились собрать со всей округи всё имевшееся продовольствие и сено и перевезти в город и укреплённые, обнесённые стенами места, чтобы враги не смогли найти там никакой пищи ни для себя, ни для своих животных. Также призвали они всех своих союзников и день и ночь выставляли посты по всему городу, у ворот, на башнях и стенах, и укрепили город во всех местах, которые ещё были плохо защищены. Как люди отважные были они таким образом готовы претерпеть какие угодно лишения, чтобы с Божьей помощью защитить свой город.
Также приняли они решение послать к королю Роберту и герцогу, что они и сделали, а именно просили они, чтобы герцог отложил все дела и лично поспешил со своим войском на защиту города Флоренции; на случай же если же он не появится, коммуна приняла решение те 200000 золотых гульденов, которые она по договору должна была выплатить герцогу, выплатить лишь в размере, необходимом для оплаты всадников, которых держал командующий мессер Филиппо ди Санджинето, что должно было составить самое большее 110000 золотых гульденов за год; остаток коммуна намеревалась истратить на расходы, связанные с войной. Эта просьба пришлась королю и герцогу очень некстати; хотя они и видели, в каком трудном положении оказались флорентийцы, однако не собирались ставить на карту в борьбе против Баварца саму персону герцога, вместо того они решили послать мессера Бетрамоне дель Бальцо (Betramone del Balzo) с 400 всадниками за счёт флорентийцев, для умиротворения последних. Эта помощь пришла впрочем слишком поздно; но Господь, чьё милосердие в бедствиях и несчастьях нашей коммуны никогда не проявлялось столь очевидно, как в то время, освободил нас промыслом своим в кратчайший срок от свирепого тирана Каструччо, который, как мы сообщали, умер, и ниспослал проклятому Баварцу также иные различные неожиданности и случайности, о которых мы ещё вспомним, в результате чего Господь нас не только спас, но и привёл к победе, процветанию и счастью.
97. О ТОМ, КАК БЫЛ УБИТ ТИРАН МЕССЕР ПАССАРИНО, СЕНЬОР МАНТУИ
14 августа этого года Луиджи Гонзага (Luigi Gonzaga) из Мантуи, по договоренности с мессером Кане, сеньором Вероны и при поддержке его всадников, тайно прибыл в Мантую и, предав мессера Пассарино, проскакал галопом по городу с кличем: «Да здравствует народ, долой мессера Пассарино с его налогами!» Когда они в таком яром ожесточении достигли рынка, они наткнулись там на того самого мессера Пассарино, который, совершенно захваченный врасплох и безоружный выехал галопом навстречу упомянутым всадникам, чтобы узнать, что означает весь этот шум. Луиджи Гонзага однако немедля раскроил ему голову ударом меча, так что Пассарино сразу замертво свалился наземь; после чего Гонзага схватил сына и внука мессера Пассарино и по приказу его этот сын, который был весьма злобным и коварным человеком, был зарублен сыном мессера Франческо делла Мирандула (Francesco della Mirandula), чей отец был предательски и беззаконно убит мессером Пассарино. Затем он сделал себя сеньором города. Так проявил себя приговор Божий согласно словам его Святого Евангелия: «Я убью врага моего через врага моего», ведь один тиран был повергнут другим.
Этот мессер Пассарино происходил из мантуанской семьи Бонаккользи (Bonaccolsi) (Текст: Бонаполи (Bonapoli)); предки его были гвельфами; он же, чтобы стать сеньором и тираном, перешёл на сторону гибеллинов и изгнал своих родственников и всех влиятельных граждан Мантуи. Он был небольшого роста, но весьма хитёр и осмотрителен, и к тому же очень богат; долгое время был он сеньором Мантуи, равно как и Модены; он также был тем, кто в году 1325 разбил болонцев, однако с тех пор, как в этой победе он достиг вершины своего владычества, по промыслу Божьему престиж его падал изо дня в день.
98. О ТОМ, КАК ЖИТЕЛИ ФЕРМО ЗАХВАТИЛИ В МАРКЕ САН ЭЛЬПИДИО (SAN ELPIDIO)
В упомянутом месяце августе этого года жители города Фермо захватили при помощи предательства в Марке крепость Сан Эльпидио, на которую они внезапно напали и полностью разграбили; также изгнали они при большом кровопролитии гвельфов, и место это почти полностью было уничтожено.
99. О ТОМ, КАК СИЕНЦЫ С ПОМОЩЬЮ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ВОЙСКА ЗАВОЕВАЛИ МОНТЕМАССИ (MONTEMASSI)
Не подвергшись в результате прибытия Баварца ни апатии, ни робости, флорентийцы послали в августе на помощь сиенцам 500 всадников под командой мессера Теста Торнаквинчи (Testa Tornaquinci), чтобы защитить их от угрозы со стороны Каструччо, который направил 600 всадников в Маремму (Maremma), пытаясь отвлечь сиенцев от осады крепости Монтемасси. Всадники Каструччо уже захватили, ограбили и сожгли замок Паванико (Pavanico), и без сомнения сиенцы не были бы в состоянии противостоять им, если бы им не пришёл на помощь флорентийский отряд, после чего люди Каструччо вскорости отступили, сиенцы же захватили крепость путём переговоров, так что она 27 августа, получив гарантии безопасности, сдалась флорентийцам.
100. О ТОМ, КАК ПЕТЕР СИЦИЛИЙСКИЙ СО СВОИМ ВОЙСКОМ И С ВОЙСКОМ ЖИТЕЛЕЙ САВОЙИ ПОСПЕШИЛ НА ПОМОЩЬ БАВАРЦУ И ПРИБЫЛ В ПИЗУ, ГДЕ НАХОДИЛСЯ ПОСЛЕДНИЙ
В месяце августе года 1328 прибыл на помощь Баварцу, так называемому императору, дон Петер, который велел именовать себя королём Пьеро (Piero), сын Фридриха, властителя Сицилии, на 84 кораблях, частью галерах, частью транспортных, наряду с тремя военными кораблями и множеством мелких лодок, которые набраны были частью из Сицилии, частью от изгнанных генуэзцев, живших в Савоне, с 600 рыцарями, а именно каталонцами, сицилийцами и латинцами. И хотя они ввиду ранее заключённых договоренностей и данных обещаний прибыли для его поддержки слишком поздно, они высаживались в различных местах Апулии, сперва в Калабрии, в Ишии (Ischia) и наконец выше Гаеты (Gaeta), просто следуя вдоль берега и, не встречая никакого сопротивления, нападали на города короля Роберта и причиняли им всяческий ущерб. В области Рима взяли они Астуру (Astura) и вошли в устье Тибра, так как они думали, что Баварец находится в Риме; не обнаружив же его там, они опустошили область Орбетелло (Orbetello) и достигли Корнето (Corneto), где узнали, что Баварец пребывает в Тоди. Тогда они направили к нему посланцев и просили его выступить к побережью, чтобы обсудить с ним дальнейшее.
Узнав об этом, Баварец оставил свой план похода против Флоренции через дорогу на Ареццо, покинул 31 августа Тоди вместе со своим антипапой, всем своим двором и войском и двинулся в Витербо, где оставил антипапу, императрицу и большую часть своей армии, в то время как сам направился с 800 всадниками в Корнето к дону Петеру. Там властители сошли на берег и несколько дней вели переговоры при больших разногласиях и обвинениях, что флот не прибыл в оговоренное время. Также Баварец требовал денег, обещанных по договору. Со своей стороны дон Петер и его советники требовали, чтобы Баварец напал на земли короля Роберта, куда направится и Петер морским путём со своим флотом и доставит ему обещанную сумму, составлявшую 20000 унций золота. Среди этих разногласий они узнали из дошедших до них известий и от посланцев из Пизы о том, как Каструччо захватил город и изгнал посаженное там Баварцем правительство; с другой стороны ни Баварец полагал себя в состоянии, ни войско его было готово к походу на Апулию, так как было известно, что перевалы заняты и кругом царит большой недостаток продовольствия.
Потому Баварец принял решение, с императрицей и всей армией двинуться сухим путём на Пизу, куда должен был морем последовать и флот. Так и произошло, и 10 сентября он покинул Корнето. Однако по пути, в Монтальто (Montalto) (возле Корнето, у побережья) умер вероломный еретик, главный искуситель Баварца, магистер Марсилиус из Падуи. 15 сентября император и его войско вместе прибыли в Гроссето (Grosseto); тут высадился и дон Петер, который по дороге взял и опустошил Таламоне (Talamone) (возле Сондрио (Sondrio), у моря), и осадил город вместе с Баварцем по просьбам изгнанных генуэзцев и графов Санта Фьоре (Santa Fiore), чтобы отнять у флорентийцев, сиенцев и прочих тосканцев, использовавших этот путь в обход Пизы, порт для вывоза их товаров. Осада продолжалась четыре дня; они усиленно обстреливали город при помощи лучников, бывших на кораблях, и многократно поднимались на стены, но каждый раз бывали отбиты и потеряли более 400 убитыми из своих лучших людей. Всё же ввиду их численного превосходства и таких мощных атак город держался с большим трудом. Однако в этот момент Баварцу прибыли известия и посланцы от сочувствовавших императору пизанцев, что Каструччо, сеньор Лукки, мёртв, а его сыновья со своими войсками захватили город, так что упомянутые пизанцы просят императора с Божьей помощью поспешить на Пизу, если он не хочет подвергнуться опасности, что она будет передана флорентийцам.
По этой причине 18 сентября Баварец выступил от Корнето и поспешил как можно было быстрее к Пизе, куда он прибыл 21 числа и был встречен пизанцами с большой радостью, так как они избегли таким образом власти сыновей Каструччо и лукканцев, в то время как сами сыновья Каструччо при известии о его прибытии покинули Пизу и вернулись в Лукку. Тогда Баварец обустроил управление Пизы, подчинив её своей власти; своим губернатором избрал он аретинца Тарлатино Тарлати, которого он посвятил в рыцари и отметил должностью гонфалоньера народа. Пизанцы остались этим очень довольны, так как в сравнении с тиранической властью Каструччо и его сыновей мнили себя обретшими свою былую свободу.
28 сентября, после многих переговоров с Баварцем и союзными гибеллинами, дон Петер Сицилийский покинул со своим флотом Пизу, так же и генуэзские изгнанники. Но дона Петера поджидало несчастье: приближаясь уже со своим флотом к острову Сицилии, он был захвачен врасплох штормом, весь флот его был рассеян и отброшен к берегам Терра ди Рома и Мареммы, так что он подвергся опасности быть разбитым в щепы. Пятнадцать его галер были поглощены морем вместе со всеми их экипажами, многие другие раскололись на части. Сам дон Петер, подвергаясь большим опасностям, всего с четырьмя галерами достиг Мессины; то же, что осталось от прочего флота, в последующие дни достигло различных гаваней Сицилии, недосчитавшись однако большого количества людей и военного снаряжения, так что в целом сицилийцы понесли значительные потери.
101. О ТОМ, КАК МЕССЕР КАНЕ ДЕЛЛА СКАЛА (CANE DELLA SCALA) ОБРЕЛ СЕНЬОРИЮ НАД ПАДУЕЙ
Дела города Падуи находились тогда в расстройстве, его сила, влияние и численность населения сократились в весьма значительной степени, и он утратил большую часть своих владений вследствие вражды между партиями своих влиятельных граждан и бурями войны с мессером Кане делла Скала, сеньором Вероны. В конце концов, в году 1328, представители падуанского дома Каррара (Carrara), после того как они изгнали множество своих сограждан и уничтожили собственную партию гвельфов, чтобы самим стать хозяевами города и осуществлять над ним тираническую власть, вынуждены были, поскольку иначе уже не могли отстоять свои позиции в городе, заключить договорённость с мессером Кане, породнились с ним, и 9 сентября года 1328 передали ему сеньорию над Падуей, что уже давно было целью его устремлений. И 10 числа он с большой пышностью вступил в город. Оказавшись в Падуе, он упорядочил и устроил весьма справедливым и подобающим образом пришедшие в расстройство дела города, никому не мстя; также он позволил тем, кто пожелает вернуться в свой город под его власть, возвратиться. [...]
104. О ТОМ, КАК БАВАРЕЦ НАПРАВИЛСЯ В ЛУККУ И ОТНЯЛ У СЫНОВЕЙ КАСТРУЧЧО СЕНЬОРИЮ НАД ГОРОДОМ
В то время как Баварец пребывал в Пизе, пизанцы укрепляли его в подозрениях, что сыновья Каструччо и их отец к бесчестью короны вели переговоры с флорентийцами, что частью действительно являлось чистейшей правдой. Из-за этого Баварец испытывал по отношению к ним большое негодование, также и вследствие их попытки захватить Пизу и их отказа впустить его войско в Лукку. Прослышав об этом, в Пизу явилась вдова Каструччо, чтобы смягчить его гнев к своим сыновьям, преподнесла ему подарки стоимостью 10000 золотых гульденов, частью деньгами, частью сокровищами и лошадьми в роскошной упряжи, и принесла со стороны себя и своих сыновей изъявления полной ему покорности. И так Баварец, посоветовавшись с пизанцами и некоторыми из лукканцев, отправился 5 октября в Лукку, где был принят с большими почестями. Однако те граждане, которые не желали, чтобы власть осталась за сыновьями Каструччо, будоражили город до тех пор, пока дело не пришло к открытому восстанию, которое стало поводом к тому, что город захватили немцы, после чего Баварец подчинил его своей власти и оставил как сеньорию одному из своих баронов, которого называли «Поркаро» (Porcaro), что у нас означает нечто вроде бургграф (возможно бургграф Фридрих IV фон Цоллерн (Zollern), императорский викарий Тосканы), но мы его просто называли Поркаро. Далее Баварец наложил на город и на область Лукки выплату 150 000 золотых гульденов, которые должны были быть уплачены в течение одного года, за что он, впрочем, пообещал впредь избавить город от каких-либо поборов. Он также выпустил из тюрьмы мессера Раймондо ди Кардона (Raimondo di Cardona), бывшего флорентийского военачальника, вместе с его сыном, за выкуп в 4000 золотых гульденов, после чего, принеся ему клятву верности, они поступили с сотней всадников на его службу. Это произошло по просьбам короля Арагона. 15 октября он вернулся в Пизу и обложил пизанцев налогом в 100000 золотых гульденов. Эти требования вызвали в Пизе, как и в Лукке, сильную подавленность и большое негодование среди граждан, которые, вследствие дурного положения их дел и истощения их ресурсов в ходе войны, чувствовали себя обременяемыми сверх всякой меры.
В это же время Поркаро, которого Баварец оставил в Лукке, породнился с сыновьями Каструччо и снова допустил их к управлению сеньорией Лукки и её области; похоже, он собирался управлять сеньорией вместе с ними. Вследствие этого некоторые пизанцы и лукканцы заподозрили их в измене, и, озабоченный действиями Поркаро и принимая во внимание дела в Лукке и позицию нижнегерманских немцев, которые отделились от своего властителя и направились в Черрульо (Cerruglio), о чём мы вскоре расскажем ниже, Баварец почувствовал себя вынужденным 8 ноября возвратиться в Лукку, где он отнял сеньорию у Поркаро, после чего последний в озлоблении направился в Ломбардию, и далее в Германию; сыновей же Каструччо он лишил всякого права на герцогское звание и отправил их вместе с их матерью в изгнание в Понтремоли (Pontremoli). Пизанцы однако осудили с одобрения императора сыновей Каструччо и их защитника Ниери Саджина (Nieri Saggina), а также всех флорентийских изгнанников и всех тех, кто стоял на их стороне во враждебных действиях против населения Пизы и их города, и наказали их, либо персонально, либо имущественно.]
108. КАК НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ БАВАРЦА ВОССТАЛИ ПРОТИВ НЕГО И ПРИШЛИ В ЧЕРРУЛЬО, ЧТО В ВИВИНАЙЕ
В это время среди немцев из Нижней Германии, которые пришли с Баварцем, началось брожение — после того как они поссорились с ним в Чистелене Кампанской, о чем мы уже упоминали 23. Находясь в Пизе и не получая от Баварца своего жалованья и вознаграждения, они затеяли заговор против него, к которому примкнули около восьмисот всадников из самых лучших в его войске, а также другие дворяне, по бедности оставшиеся без лошадей. 29 октября этого года они покинули Пизу и помышляли поднять мятеж и занять Лукку, чтобы стать ее хозяевами, а это удалось бы им, если бы Баварец спешно не предупредил через своих гонцов, чтобы их не впускали в город. Тогда они остановились в предместьях Лукки, ограбили их вчистую и отправились в Вальдиньеволе. Не имея возможности войти в защищенные стенами крепости, они обосновались в Черрульо, что в горах Вивинайи и Монтекьяро. Эту местность укрепил Каструччо во время войны с флорентийцами, и теперь они еще сильнее защитили его, чтобы сделать своей резиденцией и собирать дань и продовольствие с соседних земель. После этого они попытались договориться с флорентийцами, к которым приехали их предводители герцог Кепеник из Саксонского дома и мессер Арнольд из (...). Но эти переговоры были безуспешными, потому что немцы тогда хотели слишком больших льгот и много денег, а флорентийцы не могли им доверять, ибо знали об их сношениях с Баварцем, с которым они собирались помириться, чтобы получить свое жалованье, и отчасти добились своего — не столько убеждением, [322] сколько угрозой сойтись с флорентийцами. Во время этих переговоров между ними и Баварцем он отправил к ним представлять свои интересы мессера Марко Висконти из Милана, который пообещал им от имени Баварца некоторую сумму за то, что они уйдут оттуда в Ломбардию. Но по прошествии условленного срока деньги не поступили и тогда немцы задержали у себя мессера Марко в качестве заложника обещанных шестидесяти тысяч золотых флоринов. Говорили, что Баварец нарочно послал его туда, зная, что его не отпустят, чтобы избавиться от мессера Марко, потому что не доверял ему после того, как отнял власть в Милане у его брата, мессера Галеаццо. С этим отрядом из Черрульо связаны большие перемены, которые произошли впоследствии в Лукке, о чем мы скажем ниже.
[109 (106). О ТОМ, КАК КОРОЛЬ РОБЕРТ И ЕГО СЫН, ГЕРЦОГ, ПОСЛАЛИ НА ПОМОЩЬ ФЛОРЕНТИЙЦАМ 500 ВСАДНИКОВ
В день Всех Святых года 1328 (1 ноября 1328) во Флоренцию прибыл мессер Бетрамоне дель Бальцо (Betramone del Balzo) с 500 рыцарями, которых направили король Роберт и его сын, герцог Апулии, на службу флорентийцам за их счёт, для помощи в борьбе с Баварцем. Это было сделано, чтобы по меньшей мере хоть как-то удовлетворить требования флорентийцев, которые хотели, чтобы герцог, согласно принятым обязательствам, явился собственной персоной и защищал город Флоренцию как было оговорено в соглашениях, за те 200000 золотых гульденов, которые от неё получал. Флорентийцы однако были так же удовлетворены прибытием этого конного войска, как если бы герцог явился лично, так как они уже тяготились его правлением и надеялись использовать его отсутствие во Флоренции как повод за этот год вовсе не выплачивать ему упомянутую сумму; однако, как мы сейчас увидим, этот вопрос совсем скоро был разрешён иным путём.]
110. КАК УМЕР КАРЛ, ГЕРЦОГ КАЛАБРИИ И ПРАВИТЕЛЬ ФЛОРЕНЦИИ
9 ноября этого года по Божьему произволению в Неаполе покинул этот мир мессер Карл, сын короля Роберта, герцог Калабрии и синьор флорентийцев. Он скончался от лихорадки, которой заболел во время птицеловной забавы в Гуальдо. Его смерть вызвала великую скорбь в Неаполе и во всем королевстве, похоронен он был с королевскими почестями 14 ноября в монастыре святой Клары в Неаполе. 2 декабря во Флоренции, в церкви францисканцев, отслужили панихиду с большим пожертвованием на свечу в его поминовение от коммуны, гвельфской партии и всех цехов. На отпевании присутствовали должностные лица, капитан герцога и все достойные граждане Флоренции (как мужчины, так и женщины), так что их едва вместила площадь Санта Кроче, не говоря о церкви. У герцога не осталось наследников мужского пола, но только две дочери, одна родилась при жизни, другой герцогиня в момент его кончины была беременна. Этим было вызвано великое прискорбие всего королевства и его отца, короля Роберта, у которого не оставалось других сыновей. Герцог Карл был довольно хорошо скроен, скорее полон, но не очень крупного сложения, волосы имел обычно взлохмаченные, изящную наружность, красивое круглое лицо, густую черную бороду. Однако он не обладал такими высокими достоинствами, как можно было ожидать, и не отличался глубокой мудростью. Он был предан утонченным забавам и женщинам, предпочитал праздность ратным трудам, хотя отец, король Роберт, опасался его баловать, ибо он был единственным наследником. Карл был праведен, благочестив и любил справедливость. После его смерти флорентийцы, принадлежавшие к гвельфам, сокрушались о нем из любви к своей партии, но вообще горожане получили облегчение расходов на выплаты герцогу и вернулись к свободе, ибо им уже приелось правление апулийцев, чиновников и наместников Карла, которые только тем и занимались, [323] что следили за поступлением коммунальных средств и урезали права и вольности граждан, присваивая все себе. Так не могло продолжаться долго, и, если бы герцог не умер, флорентийцы восстали бы и свергли его власть.
Комментарии
10. 1328 год.
11. Плащаница — покрывало, в которое по преданию было завернуто тело Христа после казни.
12. 1328 год.
13. 1328 год.
14. Индикция — исчисление лет по пятнадцатилетним периодам, начиная от 3 г. до н.э. Первоначально было связано с циклами взимания налогов. Индикт — год индикции.
15. "Пришел день доброго известия" (лат.): 2 Цар., 7,9.
16. Иоав — в Библии советник и военачальник царя Давида, виновный в ряде преступлений (2 Сам., 2).
17. "Кесарю — кесарево, а богу — богово" (Мф., 22,21; Мр., 12,17).
18. "Царство мое не от мира сего, если бы от мира сего было царство мое, то служители мои и т.д." И далее: "Царство мое не отсюда" (Иоан., 18,36).
19. "Петр, пришед в себя, сказал: явился Ангел Господень и избавил нас от руки Ирода и от всех козней иудейских" (лат.). Очевидно, неточная цитата из "Деяний апостолов" (12,11).
20. На самом деле Николай V был избран 13 представителями римского духовенства, делегированными для этой цели. 12 мая состоялось лишь торжественное утверждение его в сане народом и императором.
21. Людовик Баварский пытался совершить поход на Неаполитанское королевство, но в июле 1328 г. был вынужден вернуться в Рим, а в августе покинул его, чтобы отправиться в Германию. Тем временем Каструччо в апреле занял Пизу, хотя она была обещана императрице.
22. См.: кн. VIII, гл. 5. Целестин V был канонизирован еще в 1313 г. папой Климентом V. Виллани, вероятно, не знал об этом факте, как и Данте, который поместил святого в Чистилище.
23. В гл. 107 упоминается о ссоре Баварца с его нижненемецкими наемниками из-за недостатка провианта и оплаты. Впоследствии они откололись от него и образовали общество св. Георгия.
(пер. М. А. Юсима)
Текст воспроизведен по изданиям:
Джованни Виллани. Новая хроника или история
Флоренции. М. Наука. 1997
© текст -
Юсим М. А. 1997
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© пер. с нем. - Деражне С. 2011
© OCR - Руссо М. М.
2004
© дизайн -
Войтехович А. 2001
© Наука. 1997