Библиотека сайта  XIII век

ХАФИЗ-И ТАНЫШ БУХАРИ

КНИГА ШАХСКОЙ СЛАВЫ

ШАРАФ-НАМА-ЙИ ШАХИ

созыве высокодостойным Огуз-ханом курултая, об устройстве праздника веселья после возвращения с победой над городами и странами в Дашт-и Кипчак в место [своего] пребывания, то есть Ортак и Картак

Когда Огуз-хан блеском [сверкающего], как огонь, копья, острием блестящего меча и палицей ввел в сферу своей власти, в сферу [своего] могущества четыре столпа просторов степей, [все] семь поясов четверти обитаемой земли, государи зенгов и франков стали одинаково выражать ему покорность, повиноваться и подчиняться его приказам. Араб и аджам были единодушны в выражении верноподданничества, в проявлении смирения и покорности.

Месневи

Мир от начала до конца, от края до края
Он завоевал мечом и тяжелой булавой,
Небо с золотой короной и троном
Опоясалось для службы в том царском дворце.
Все установления его [основывались] на справедливости и религии,
Мир стал правосудным благодаря его вере,
Судьба осуществляла все его желания,
Для мира его имя стало талисманом души.

После завоевания и восстановления городов, успокоения подданных, осуществления важных дел, достижения желаний [Огуз-хан] вернулся в Ортак и Картак, которые были его основным стойбищем, [его] родиной. По случаю своего возвращения он позвал на пир соплеменников и родственников — такую [многочисленную] толпу, перед которой не идет в счет множество людей на равнине в день Страшного суда. Он устроил прекрасный пир, веселое пиршество, подобное высочайшему раю, с редкостными украшениями, [со всякого рода] излишествами. [Устроив] небывалое празднество, исключительно веселое и радостное, он раскрыл врата блаженства перед счастливцами. Очаровательные, веселые виночерпии, музыканты с чарующими голосами, чтобы изгнать печаль, [извлекали приятные звуки] из шелковых [струн] чанга ирубаба. Рубинового [62] цвета вино, рубиновые уста красавиц, [обнажающих в улыбке] перлы зубов, серебро слез и [красное] золото щек влюбленных создали у присутствующих веселое настроение. Было приготовлено такое веселящее снадобье, от [одного] запаха которого [становится] излишним бальзам, тускнеет светоч ¹⁶⁵ ума, начинает бродить вино, а любовь, объемлющая, [как] море, переходит в экстаз и исступление.

Руба'и

Встань и принеси вино для этого опечаленного,
Принеси вино цвета розы, благоухающее мускусом,
Если ты хочешь средства для увеселения сердца,
Принеси рубинового вина и шелк чанга.

Было столько молока кобылиц, столько сока /18а/ винограда, что, если бы небо превратить в маленький винный погреб, а море — в маленькую чашу, [все это] не уместилось бы там, так же как смысл [не умещается] в слове. Всякого рода яства, различные кушанья, являющиеся источником силы, как-то: кушанья из птицы и рыбы, конины, говядины и баранины — были приготовлены в таком количестве, что они сравнялись с горами и холмами. Не считая дичи, как-то: журавлей, воробьев, [обычных] куропаток, серых куропаток, а также диких ослов, онагров, зарезали 90 тысяч овец, 9 тысяч кобылиц. На подносах, глубоких, как небеса, широких, как небо, было положено столько лепешек, круглых пирогов, тонких пирогов, что казалось, над каждой пядью земли поднимается луна, над каждой пылинкой, частицей земли восходит солнце. Чего только ни желало сердце: от [мяса] онагра до ягненка, от салата до овощей — все было там и нисколько не убывало. Можно было пить любой напиток, но не чашу горя. Мисра: Я бы согласен испытать горе, но его нет. * Зелень на столе его (Огуз-хана) по своей приятности походила на пушок [на лицах] прелестных [юношей], вкус сладостей казался медом [уст] красавиц. Шафрановый плов не испытывал бы смущения ни на каком пиру, ни перед каков едой. Каждая его (плова) горсточка риса по сравнению со всякого рода кушаньями, претендовавшими на равенство с ним, была выше всяких похвал. Если крошки с того стола попадали кому-либо, то у пробовавшего пищу с того [стола от чрезмерного удовольствия] наступал конец жизни еще до наступления дня Страшного суда. Зная это, ни одна птица не приносила [к себе] в гнездо [даже] нескольких зерен [с этого стола], ни один жадный человек и не помышлял о еде с [этого стола.] Знаменитый Низами сочинил прекрасные [стихи], достойные этого пиршества, по сравнении с которым яства семи столов неба кажутся лишь одним куском, а чаша Кай-Хосрова ¹⁶⁶, [подобная] солнцу, по сравнению [с чашей] на его веселом пиру казалась всего лишь пиалой.

Месневи

Различные яства без счета
Поставлены на золотые столики,
От лепешек ломились [столы],
Тянувшиеся от ханского шатра до улицы,
От нагромождения гор из говядины и рыб
Пришли в удивление под землей Бык и Рыба ¹⁶⁷,
От обилия прозрачных соков, благоухающих амброй,
Как много расстроенных людей ¹⁶⁸ обрели покой.

После веселого пиршества [Огуз-хан] обласкал и возвысил, как небо славных мужей, одарив [их] золотыми коронами, шапками, поясами [63] халатами из золотой парчи, вышитыми золотом кабами ¹⁶⁹. Он возвеличил прозорливых мужей, уподобив Юпитеру и солнцу. В особенности он оказал большие милости, раздал особые дары упомянутым шести сыновьям, которые сопровождали отца в [его] походах и проявили старание при покорении стран. Странствуя по свету, завоевывая страны, они действовали мечом, [сверкающим], как солнце, они захватывали высокие крепости, неприступные твердыни, поднимающиеся до [самого] неба.

/18б/ Спустя несколько дней после того, как закончился веселый пир, веселое празднество и люди отдернули руки обладания страстями, все шестеро сыновей [Огуз-хана], решившись развлечься охотой, вместе выехали верхом на быстрых, как ветер, конях, [стремительных], как огонь. По дороге они случайно обнаружили три золотых стрелы и лук из золота. Лук по своему изяществу был словно полумесяц, привлекающий к себе внимание [людей] всех стран, [он] был подобен изогнутым бровям красавицы. Стрелы намекали на отправку посольства по поводу кровопролития и на мятеж, вызванный кокетливым взглядом красавицы. Итак, они подняли [их] с дороги, принесли отцу и спросили: «Как нам поделить их между собой?» От этого счастливого предзнаменования лицо Огуз-хана, [выражающее] довольство и блаженство, засияло, словно лик утра счастья и совершенства. От избытка этого великого счастья, от редкой звезды счастья [раскрылись] уста его упований в улыбке, словно зацвели сады весной. Он отдал лук трем старшим сыновьям, а племена, которые являются их потомками, он прозвал Бузук. «Бузук» означает «расщеплять». Он потому дал им такое прозвание, что лук необходимо [прежде] разломать, чтобы можно было [его] разделить. Он дал им такое прозвище, чтобы уберечь их от дурного глаза. Он определил их на правое крыло войска. Стрелы он отдал трем младшим сыновьям и прозвал их Учук, что происходит от [слов] «уч ук», то есть «три стрелы». Они были назначены на левое крыло войска.

Поскольку у лука нет другого свойства, кроме как повелевать, он подарил трем старшим сыновьям лук как символ царской власти. Стрелы же, у которых нет иного выхода, кроме как повиноваться, служить, все время стремиться туда или сюда, как посол, он отдал трем младшим сыновьям, он подарил их в знак подчинения и повиновения старшим сыновьям, на которых пал жребий царской власти.

По завещанию Огуз-хана власть утвердилась за ветвью Бузука. Слава о могуществе, величии их (сыновей) запечатлелась в сердцах; [Огуз-хан] держал яркий факел единства на их пути, разгоняя тьму, порожденную склонностью [их] к вражде.

Когда птица души Огуз-хана выпорхнула из клетки тела и села на крепостной зубец [с надписью]: «Вернись» ¹⁷⁰, тогда взлетела [птица] Хумай власти Кун-хана и спрятала яйцо державы под крылом победы.

В течение семидесяти лет он держал в прибежище покровительства, под густой сенью милости различные слои населения, которые были отданы [ему] на хранение богом, и ни одно чуткое ухо не слышало вести о тирании, ни один человек не видел притеснения.

О распределении умным и добрым везиром власти и имущества между сыновьями Кун-хана и о прекращении ссоры между ними

После его отца (Огуз-хана) остался умный, рассудительный везир, украшающий мир. Его звали Урйанкикит Иркил-ходжа. /19а/ Перо судьбы писало ему буквы событий, перед ним раскрывались события из черновиков ночей и белизны дней. Лица скромных женщин, скрытые за завесами неизвестности, без тени сомнений и смущения являлись перед зеркалом [64] его лица, сияющего, как солнце. Распутывание растрепанных кудрей невест мыслей и красавцев первенцев [идей] было [посильно] и свойственно лишь кончику его пера, разрешающего трудности.

Месневи

Везир мудрый, с ясным умом,
[В заботах] о государстве [неутомимый], как юноша, рассудительный, как старец.
Его руке и сердцу было чуждо притеснение,
Благодаря его уму яд был противоядием.
Благодаря ему был светел лик судьбы,
Благодаря ему были украшены корона и трон.

Этот рассудительный везир, со светлым умом, яркими, как солнце, помыслами, у подножия трона, достойного халифа, государя — покорителя мира Кун-хана, однажды заявил следующее: «Слава о покорившем мир хакане Огуз-хане, о могуществе его [разошлась] по всем странам и дошла до чуткого слуха ангелов на небе. Слух о нем распространился по [всему] миру, слава о силе его, покорившей мир, разнеслась повсеместно. Он ввел все просторы земли под свою власть, овладел миром, полным сокровищ и богатств. Он оставил полную казну, разного рода имущество, вьюки с товаром, всевозможные ткани без числа и счета, много всякого скота и коней. Теперь у этого неба величия и счастья шесть благословенных сыновей и 24 чистые ветви. Представляется наилучшим определить тебе долю каждого в собственности и имуществе и отличить одного от другого именем и званием, чтобы они не избрали путь вражды и ссор из-за притязаний на власть и имущество, претендуя на величие и независимость, не стали бы на путь войны и сражения». Поскольку приятные слова везира были [как бы] другом для души, утешением сердца, Кун-хан выслушал [их] ушами согласия. По его непреложному приказу Иркил-ходжа с твердым намерением [стать] исполнителем дела, направленного ко благу, с решимостью быстро [его] осуществить приложил все свое старание для исполнения этих важных дел. Чтобы претворить в жизнь это намерение, он проявил исключительное старание. Для упрочения этого предприятия он (Кун-хан) сделал так, чтобы законы его не были подвластны превратностям изменчивой судьбы. В отношениях между ними (сыновьями) он установил такие принципы и правила, что даже теперь потомки считают [для себя] обязательными свои названия и прозвища, дороги ¹⁷¹, места ¹⁷², тамги ¹⁷³, инкуны ¹⁷⁴, вплоть до того, что знают, какая часть овцы станет их долей ¹⁷⁵, какая птица является [их] инкуном. Ни в одном поколении не противоречили установленным обычаям, не посмели изменить существующие правила. Из этого сильного племени вышло очень много могущественных государей, счастливых монархов, которые украсили землю /19б/ нарядом справедливости и правосудия, убором верности и правоты, уподобив [ее] высочайшему раю. Однако поскольку на страницах времени, на листах дней и ночей не сохранились письмена с упоминанием этого достойного сонма людей, то пальцы считающих при всем старании ¹⁷⁶ не смогли найти средства [для определения] числа и счета их (т. е. государей). Поскольку узлы [их] запутаны, [как] завиток кудрей, то умные, проницательные люди не могут развязать [их] ногтями быстрых мыслей.

После распада державы Огуз-хана на протяжении тысячи лет между тюркскими и монгольскими племенами существовала вражда и распря, велись войны и сражения. Словом, когда власть перешла к Иль-хану ибн Дингиз-хан ибн Огуз-хану, его победил Тур ибн Фаридун, который в то время был государем Мавераннахра. Он перебил столько монголов, что из многих тысяч остались в живых лишь два человека — Кийан и Нукуз, [65] которые вместе с двумя женщинами спаслись от пучины гибели на корабле бегства.

Месневи

В этой степи не осталось никого из сражающихся,
Осталась лишь пища для коршуна.

Поблизости от них был такой лес, что лучи солнца не могли пробиться к земле сквозь [его] могучие ветви и густую листву. Этот лес был окружен высокой, неприступной горой, подобной крепости, имевшей лишь один проход. [Эти два монгола] для своего спасения избрали это [место] своим убежищем. Во время перехода [туда] они шли по дороге более узкой, чем сердце у бедного, чем желудок у скупого. [Эта местность] называлась Арканакун, то есть «отвесная скала».

На протяжении многих лет, бесконечно долгое время они скрывались в этом лесу, словно пери в бутылке. За это долгое время, за многие годы, согласно [стиху]: «...как потомство одних от других» ¹⁷⁷, появилось много поколений, бесчисленное множество родов. Скот их стал неисчислимым, их стада увеличились настолько, что просторы этого леса, более широкого, чем просторы мыслей, казались им уже, чем ободок перстня или ушко иголки.

После совещания и споров они нашли для себя следующий выход. На этой горе было место, где находился железный рудник. Здесь всегда плавили железо. В этом лесу они собрали много дров и бесчисленное количество угля. Из шкур коров и лошадей они сделали 70 кузнечных мехов. У подножия этой скалы, в том месте, где был железный рудник, они [развели огонь и] раздували [его] этими большими мехами до тех пор, пока эта скала не расплавилась, словно золото от огня усердия в тигле мысли, и не образовалась широкая дорога. [По ней] они вышли бесконечной толпой в просторы степей. В «Тарих-и Рашиди» ¹⁷⁸ я видел такие слова: «Люди, которые видели Арканакун, говорят, что эта скала — место суровое. Но это место не такое [суровое, чтобы там невозможно было жить]. Цель раздувания мехов в этой горной местности заключалась в том, чтобы проложить другую дорогу» ¹⁷⁹. Благодаря этому деянию слава о них останется на страницах жизни до дня Страшного суда.

От этих людей произошло много племен и разветвлений. В силу [разных] обстоятельств, /20а/ различий [в их] положении каждая ветвь получила славное имя и прозвище. Под этими прозвищами она была записана, запечатлена на страницах жизни. Подробное изложение всех их следующее.

Названия монгольских ветвей, которые появились в Арканакуне от Нукуза и Кийана. Они составляют две группы.

Первая группа: дурлакан. Все племена, которые происходят от Нукуза, монголы называют дурлакан. Они составляют 17 племен.

Урйанккат. Это племя разветвилось от рода Нукуза и Кийана. Это племя притязает на то, что оно [якобы] оказало помощь при раздувании 70 кузнечных мехов в Арканакуне. У этого племени существует такой обычай. Когда случается сильная гроза, они поносят небо, молнию и гром и кричат на них. Они придерживаются убеждений, что если они поступают таким образом, то гроза прекратится. Об этом племени существует много рассказов, но эта книга не умещает больше того, [что написано].

Кунгират. Это племя также происходит от тех двух лиц (Нукуза и Кийана), которые пошли в Арканакун, как уже упоминалось. Рассказывают, что это племя кунгират, не посоветовавшись с другими, раньше всех вышло [из Арканакуна] и так поспешно, что растоптало угли в очагах других племен. Монголы придерживаются того взгляда, что часто возникающая у кунгиратов болезнь ног является для них неизбежной, и это [66] происходит именно из-за того [их] поступка, ибо грех из-за нарушения закона поразил их ноги.

От племени кунгират ответвилось много племен. За каждым из них закрепилось особое название и определенное прозвище. В «Тарих-и Ра-шиди» говорится, что, по представлениям монголов, происхождение их (т. е. кунгиратов) объясняется следующим образом: [будто] из золотого столба появились на свет три сына. Возможно, что эти слова являются лишь иносказанием и намеком, а смысл [их] в том, что человек, от которого произошли эти сыновья, был мужем совершенного ума, могущественным, благословенным. В противном случае рождение человека из золотого столба уму непостижимо, даже совершенно невозможно ¹⁸⁰.

Короче говоря, имена тех трех сыновей и ветвей, которые произошли от них (т. е. от трех сыновей), следующие.

Первый сын — Джурлук-марган. Он — предок племен, которые в настоящее время родственны с [племенем] кунгират.

Второй сын — Кубай-шире. У него было два сына: Инкирас и Олкулут.

Третий сын — Тусбудай. У него также было два сына: Каранут, Кунклиут.

Первый сын — Джурлук-марган. Марган означает «тот, кто стреляет без промаху». Однажды он, рассердившись на своего брата Кубай-шире, задумал его припугнуть, но не ранить его в какое-нибудь место. Он выпустил стрелу в его сторону. Стрела прошла через [отверстие] в кольце, которое было у него в ухе, так, что не причинила ему никакого вреда. /20б/ По этой причине он прославился как «марган».

Во времена Чингиз-хана было много эмиров и хаканов из этого племени кунгират. Мужчины [этого] племени всегда брали [в жены] дочерей из рода [Чингиз-хана]. Положение их (т. е. кунгиратов) было столь [высоким], что они садились выше сыновей [Чингиз-]хана.

У Кубай-шире было два сына.

Первый — Инкирас. Племя инкирас происходит из его рода и потомства. Дулдай гуракан, который имел женой старшую дочь Чингиз-хана, Фуджин-беги, также был из этого племени.

Второй [сын] — Олкулут. Племя олкулут целиком из этого рода. Тайджу гуракан, который имел [женой] дочь Чингиз-хана по имени Ал-танун, был из этого племени.

У Тусбудая также было два сына. [Первый] — Каранут. Все те племена, которые носят это имя, являются его потомками.

Второй [сын] — Кунклиут. У него был сын по имени Мисар-улук. Мисар-улук означает «тот, кто ничего не боится», этим же именем обозначают шкуру падали. У него была такая привычка: когда он засыпал, то не просыпался по три дня. Он был исключительно силен. Известно, например, что ему ставили на руку столб от палатки, но это не причиняло ему никакого вреда, он не чувствовал никакой боли. Говорят, что весной он собирал раковины возле стоянки, складывал [их] в мешок, чтобы [затем! изжарить и съесть. Однажды он собрал полный мешок раковин. В пути его одолел сон. [Положив] мешок под голову, он заснул и не просыпался три дня. Какая-то птица, которую называют Абру, [увидела], что он не шевелится, и, решив, что он мертв, свила гнездо у него на спине.

Этот Мисар-улук женился на жене [своего] отца. У него родился сын по имени Куралас, от которого происходят все кураласы. Он женился также на хитайке. От нее родился сын по имени Илчэкин. Все племена илчэкин разветвились из его рода.

И еще среди монголов дарликин имеется племя урйаут. От него отделились три ветви. Одна — кунккутан, вторая — арулат, третья — килинкиут. Вначале эти названия были именами трех братьев, от которых появилась особая ветвь и стала их родом, в конце концов род превратился в племя. [67]

Что касается Кунккутана, то значение этого слова «большой». Этот человек и был таким, поэтому он получил данное прозвище. Из его рода были великие эмиры. Во времена Чингиз-хана из этого рода был Икчига, который имел [женой] мать [Чингиз-хана] — Оэлун-анка. У него был сын по имени Кокэчу, которого монголы называли Тэб-Тангри. Он обладал способностью сразу же предсказывать будущее, [угадывать] положение дел в прошлом. Он говорил: «Бог говорит такие слова, я все время посещаю небо». /21а/ Он твердил Чингиз-хану: «Ты будешь государем мира», он дал ему прозвание Чингиз-хан. По-монгольски «чин» означает «крепкий», «чингиз» — множественное число от него.

Что же касается Арулата, то это имя означает человека, любимого отцом и матерью. Все племена арулат происходят от этого сына. Во времена Чингиз-хана из этого рода был человек по имени Бургучин нойон. При дворе его (Чингиз-хана) он занимал такое высокое положение, что сидел с правой стороны [от хана], выше всех эмиров.

Что же касается третьего сына — Килинкиута, то он был назван этим именем потому, что был косоглазым. Из этого племени — Бадай, Кисти-лик, которым Чингиз-хан пожаловал титул тархана за то, что они известили его о вероломстве Он-хана и о его согласии убить Чингиз-хана.

Племя курчин — также одна из ветвей племени килинкиут.

Другое из племени дарликин — племя хушин. Многие из этого племени удостоились чести стать гураканами, они получили достоинство ханского зятя.

Еще племя сулдус. Хотя среди этого племени было много великих эмиров, но только те [из них], которые пользовались почетом и славой, были в союзе с Чингиз-ханом. С этим племенем связаны удивительные дела, великие события, происшедшие во время их совместного обитания с Чингиз-ханом. Так, когда Чингиз-хан был молод и власть его еще не была великой, племя тайджиут постоянно воевало с ним. Его войско и подданные ушли от него и начертали на страницах сердец письмена непокорности. Однажды он отправился верхом. Вдруг он увидел камень, который вертелся и сам по себе двигался по дороге, хотя ни с какой стороны его не толкали. Он подумал про себя: «Это знак, что не следует ехать этой дорогой. Постояв некоторое время в нерешительности, он, однако, пренебрег [предостережением] и поехал именно по той дороге. Случилось так, что неожиданно настиг его государь племени тайджиут, который был его врагом, и взял его в плен. Он заковал его в колодки (душаха) ¹⁸¹ и держал [в заточении]. Однажды [Чингиз-хан], улучив момент, убежал с душахой. В тех местах была большая река. Он погрузился в воду так, что из воды был виден только его нос. За ним погнались [люди] из племени тайджиут и обнаружили его следы, [ведущие] к реке. Среди того племени был человек из племени сулдус. Его взгляд упал на нос Чингиз-хана, и он догадался, что это и есть [Чингиз-хан]. Он подал ему (хану) знак, чтобы тот опустился поглубже, а сам хитростью увел оттуда тех людей. Ночью он вытащил из воды ханскую особу, /21б/ снял с его шеи душаху, привел к себе домой и весь отдался заботам о хане. Когда он убедился, что враги исчезли, он посадил Чингиз-хана на рыжую кобылицу и, дав ему провизию и оружие, отправил в дорогу.

За то время, пока он (Чингиз-хан) отсутствовал, его племя потеряло всякую надежду [найти] его. Его четвертый сын, Тулуй-хан, был ребенком. Последние несколько дней [перед возвращением отца] он все твердил: «Отец мой приедет домой верхом на рыжей кобылице». Его мать и другие [ее] дети говорили: «Что за чепуху он говорит». Но он повторял эти слова до того дня, когда должен был прибыть [его отец]. [В тот день] Тулуй-хан сказал: «Вот едет мой отец верхом на рыжей кобылице, он приедет и привезет в седельных ремнях два куска мяса». Чингиз-хан прибыл именно так, как говорил [Тулуй]. [68]

В конце концов этот человек [из племени] сулдус не смог оставаться в племени тайджиут, [опасаясь], как бы не стало известно о его помощи Чингиз-хану. Откочевав с подчиненными и сторонниками, он пришел служить Чингиз-хану. При его дворе он пользовался исключительным почетом. Хан постоянно проявлял к нему милость.

Другое племя, которое называют илдуркин, является ветвью племени сулдус, все племена илдуркин — от этой ветви.

Другое племя — баяут. Хотя у них много племен, однако [только] две ветви прославились и стали известными. Одну называют джадай-баяут, другую именуют кэхэрун. Джадай — река в Монголии. Оттого что стойбище его (этого племени) было там, его назвали джадай-баяут. Тех, которые обитают в степи, называют кэхэрун-баяут. Это племя было в союзе с Чингиз[-ханом], когда тот в ранней молодости воевал с племенем тайджиут. Будучи покорным ему (Чингиз-хану), племя [кэхэрун-баяут] оказало ему большую помощь.

Другое племя — кингит. Некоторые эмиры из этого племени занимали высокое положение. При Чингиз-хане и его сыновьях они простирали руки власти.

Вторая группа. О племенах, которые называют нирун. Это потомки тех трех сыновей, которые появились на свет без отцов у Алан-Гоа после смерти ее мужа Дабун-Байана. По убеждению монголов, причиной появления их на свет был луч [света], от него она забеременела, подобно тому как госпожа Марьям родила без мужа его святейшество Ису, да будет благословение и приветствие Аллаха над ними! Их называют нирун, что обозначает «чресла», и это намек на чистые чресла. Это племя распалось на три ветви. Первую ветвь называют нирун. Это те, которые происходят из рода Алан-Гоа, до шестого ее колена, каковым был Кабул-хан. Их 16 племен, как будет изложено.

Племя катакин. Это — племя, которое произошло от старшего сына Алан-Гоа — Букун-катаки. /22а/ Во времена Чингиз-хана оно враждовало с ним.

Другое племя — сайджиут. Эта ветвь возникла от среднего сына Алан-Гоа — Бу-Сайджи. Из этого племени было много эмиров, однако, оттого что они враждовали с Чингиз-ханом, многие из них были убиты.

Другое племя — тайджиут. От племен тайджиутов произошло много ветвей и племен. Происхождение их следующее. У Кайду-хана было три сына. Старший назывался Санкур, от которого возникла ветвь предков Чингиз-хана.

Третьего сына [Кайду-хана] называют Джаучин. От его рода [произошли] два племени — артакан и сайджиут.

Среднего сына [Кайду-хана] называли Чаракэ-лингум. Все племена тайджиутов произошли от него. Чаракэ-лингум — китайское прозвание, «лингум» означает «великий эмир». Поскольку монголы не могут произнести лингум, они говорят «линкум». Когда скончался брат Чаракэ-лингума — Санкур, тот женился на его вдове, которая является матерые Тумбинэ-каана. От нее родились два сына: один — Гэнду-чинэ, другой — Улукчин-чинэ.

Другое племя — чинас. Оно также является ветвью племени тайджиут. Оно ответвилось от двух сыновей Чаракэ-лингума, называемых один — Гэнду-чинэ, другой — Улукчин-чинэ. «Чанин» — множественное число от «чинэ». Значение этих двух имен — «волк» и «волчица».

И еще племена: нуякин, урут, мангут. Эти три племени появились oт старшего сына Тумбинэ-каана, по имени Джаксу.

Другое племя — дурман. Оно также из племени нирун. Рассказывают что было четыре юноши брата. Они пожелали из своего обиталища направиться [в какой-то] вилайет. Они связали плот, переправились на нем через реку и вошли в вилайет. Говорят, что племя дурман — из их рода. [69] В монгольском языке «дурман» означает «четыре». Оттого это племя [называют дурман], что [его] происхождение приписывают этим четырем [братьям].

Племя нарин. Это племя близко к племени дурман, они [оба] ответвились от одной основы.

И еще племя суканут. Обстоятельства [происхождения] его следующие. Младший брат Нарина имел невольницу, которая забеременела от него. Когда подошло время родов, она, боясь жены его (своего господина), не заявила об этом. Она отрезала кусок собольего меха от шубы [ее] мужа, завернула в него его (ребенка) и бросила среди зарослей гребенщика. По счастливой случайности, его отец нашел своего [ребенка] среди зарослей гребенщика, узнал его по [кусочку] от своей шубы, взял его и передал матери его, чтобы она позаботилась о нем. После этого дети, которые появились [на свет] от этого сына, несмотря на то что они были нарин, называются сукйут, /22б/ потому что по-монгольски название гребенщика «сукай».

Еще племя барулас. Во времена Чингиз-хана из этого племени был Кубилай нойон. Он отличался умом и проницательностью.

Еще племя хадаркин.

Еще племя джурйат. Эти племена из рода седьмого сына Тумбинэ-каана, по имени Дурмахан. Во времена Чингиз-хана в числе славных эмиров этого племени был Джамукэ сачан (саджан). Оттого его прозвали сачан, что он был исключительно умен и мастер на выдумки. Хан прозвал его «анда» («побратим»).

Еще племя будан. Это племя образовалось от потомков Баткулки, являющегося пятым сыном Тумбинэ-каана.

Еще племя дуклат. Оно ответвилось от восьмого сына Тумбинэ-каана, по имени Булджар.

Еще племя йисут. Это племя появилось от девятого сына Тумбинэ-хана, по имени Хитай.

Еще племя сукан. Оно также из племени нирун. Имя их предводителя неизвестно.

Еще племя кингият. Эта ветвь также из племени нирун. Во времена Чингиз-хана имя их предводителя было Даки бахадур.

Часть вторая

Нирун-кийат. Это племя появилось из рода Кабул-хана, который принадлежит к шестому поколению Алан-Гоа. Эти люди составляют три ветви: нуркис (или буркис), чингишут, татар-кийат.

Часть третья

Нирун-кийат. Бурджигин. Бурджигином называют «голубоглазого». [В бурджигинах] начало ветви Чингиз-хана. Имя же его (т. е. родоначальника) — Иисука бахадур. Поскольку родословная Чингиз-хана связана с Алан-Гоа, мы сообщим генеалогию ее рода. По этой причине пришлось сократить наше повествование о ветвях и племенах монголов, которые вышли из Арканакуна. О них сообщено лишь столько, чтобы стало ясно, с какой ветвью связана Алан-Гоа, каким образом был связан ее род с монгольскими племенами. Словом, поскольку мы освободились от подробного рассказа о положении их дел, мы перейдем [теперь] к изложению истории Алан-Гоа, [поведем рассказ] о ее потомках, в особенности о покорителе мира Чингиз-хане. [Затем] расскажем о его потомках из поколения в поколение, доведя до благородного отца [Абдулла-хана], хакана, повелевающего, [70] как Искандер, то есть до Абу-л-Гази Искандар бахадур-хана, ведь целью составления этой книги является изложение родословной благословенного падишаха, могущественного государя Абу-л-Фатх Абдулла бахадур-хана, да увековечит Аллах его царствование и власть его!

Рассказ об Алан-Гоа, перечень ветвей и потомков ее

[Это один] из удивительных рассказов, [одно из] чудесных повествований. Если кто-либо посмотрит оком проницательности, то такого рода случаи покажутся странными и чудесными в мастерской /23а/ судьбы и предопределения, ибо всевышний и бесподобный хранитель, великий, всевышний творец, [согласно словам]: «“Будь!" — и оно бывает» ¹⁸², чтобы показать свое могущество, в определенное время, в отдельные века являет чудесные дела, нечто необыкновенное, странное, чтобы это послужило предметом внимания проницательных людей, причиной пробуждения благочестивых мужей и причиной досады злых людей. Одним из таких [чудес] является сотворение людей — детей без отца или матери: «Аллах творит, что пожелает» ¹⁸³, подобно Адаму, мир над ним, сотворение Исы, предтечи нашего пророка, мир над ним, без прикосновения мужчины, как говорит Аллах всемилостивый и всевышний: «Поистине Иса перед Аллахом подобен Адаму» ¹⁸⁴. Это дело осуществляется только им (богом) и невозможно без него. Если воле всевышнего будет угодно, то без родителей или без одного из них [может] появиться на свет еще больше пророков, чем эти два пророка. «Это — установление великого, мудрого!» ¹⁸⁵. Исторические сочинения полны такого рода сведений. В далеких населенных местах на востоке есть остров, все обитатели которого — женщины. Причина беременности их — вода на этом острове. Когда женщины продолжительное время сидят в этой воде, в силу особенности, свойственной этой стихии, их природой и сердцами овладевает сильная страсть. От исключительного блаженства и удовольствия у них выделяется сперма, в утробе их появляется человеческое существо. Поскольку мужское семя не проникает к ним, то все их дети являются девочками. Свидетельством достоверности этой мысли, подтверждением этих слов служит то удивительное событие, тот странный случай, который произошел с Алан-Гоа. Согласно утверждению монголов — а ответственность [за это лежит] на передатчике рассказов, — без брака и связи [с мужчиной] из чистой утробы [Алан-Гоа] появились на свет трое счастливых сыновей. Случай рождения их принадлежит к числу диковинных редкостей, удивительных событий. Вот изложение этих мыслей, написание этих соображений, как сообщают [нам] рассказчики преданий. /23б/ Государыня державы красоты, владетельница страны изящества Алан-Гоа, которая является деревом, [приносящим] плоды счастья, плодом дерева могущества, была оком и светочем племени куралас, казалась весной и садом племени дурлакан. На небе красоты и прелести она была такой луной, что освещающее мир солнце заимствовало свой свет от сияния свечи ее лица. В цветнике красоты и привлекательности благородный кипарис был [лишь] рабом ее стана, [стройного], как [молодая] сосна. Губы ее были столь тонки, что никакой тонкий ценитель не замечал ни малейшего признака [наличия их]. Талия ее отличалась такой тонкостью, что никакой прозорливый, проницательный человек не мог заметить ее.

У нее был муж по имени Дабун-Байан, который скончался в молодости. Некоторое время спустя после его смерти однажды она спала в своей палатке. Вдруг через дымовое отверстие палатки показался луч света и проник ей за ворот. Алан-Гоа удивилась этому, сильно испугалась и не сочла нужным раскрыть [тайну] этого луча света. Несколько дней спустя она почувствовала, что от луча она забеременела. Когда приблизилось [71] время родов, собрались родственники ее мужа и сказали ей: «Как случилось, что женщина без мужа забеременела?» В ответ им Алан-Гоа сказала: «Зачем мне совершать недостойный поступок, который послужит причиной стыда? Каждую ночь я вижу во сне, как некий голубоглазый араб тихо-тихо подходит ко мне и медленно уходит». После того как [родственники ее мужа] с полным вниманием [выслушали ее] и поняли, что слова ее правдивы, речь ее искренна, они перестали ее беспокоить по этому поводу.

Словом, от Алан-Гоа появились на свет трое сыновей. Третий ее сын — Бузанджир-каан, с которым связывается родословное древо Чингиз-хана. В свое время этот Бузанджир был предводителем и государем многих монгольских племен и сильно отличался от других, [в том числе] тюрков, храбростью и смелостью. У него появились на свет двое сыновей. Старшего звали Бука. У Бука был сын по имени Тумэнэн-хан, к которому восходит ветвь Чингиз-хана. Тумэнэн — предок Чингиз-хана в седьмом колене. Хотя у него было девять сыновей, однако восемь [из них] были убиты, и имена их неизвестны, один-единственный, который остался в живых, по имени Кайду-хан, являлся предком [Чингиз-хана] в шестом колене. У него было трое сыновей, имя первого было Байсанкур. Он — предок Чингиз-хана в пятом колене. У него был сын Тумбинэ-хан. Он — предок Чингиз-хана в четвертом колене. У него из-под покрова небытия на ниве существования появился сын по имени Кабул-хан, и он — предок Чингиз-хана в третьем колене. Существует много рассказов и преданий о Кабул-хане, у разных племен он пользуется исключительным почетом и великой славой. У него был славный сын по имени Бартан бахадур. Он — дед Чингиз-хана. У него /24а/ было много сыновей и бесчисленные потомки. Третий сын его, Есугей бахадур, во время битвы был уникумом времени, избранником эпохи. [Племя] кият-бурджигин происходит из его потомства. Значение «бурджигин» — «синеглазый». Как это ни странно, потомки, которые произошли от Есугей бахадура и его рода, в большинстве были синеглазые. Даже в восьмом поколении [Алан-Гоа], к которому относится Есугей бахадур, подтверждается правильность [слов], сказанных ею родственникам в связи со своей беременностью: «По ночам перед моими глазами появляется свет в образе рыжего синеокого человека и исчезает». Потомки ее в большинстве своем были синеглазыми.

Начало повествования о Есугей бахадуре

В извечной воле всевышнего [бога], да будет великим достоинство его, вывести из страны небытия на просторы событий [лицо, которое будет] пользоваться великой славой счастливца, надеть на него халат предприимчивости, [сделать] его всадником ристалища покорения стран, государем стран миродержавия и посадить его на ковер счастья, на престол господства и власти. Тогда длань господнего могущества, согласно извечной мудрости, постепенно воспитывает его особу в шкатулке утробы отцов и матерей до тех пор, пока тот не достигнет совершенства и [пока] в нем не обнаружатся признаки могущества, [пока] из-за горизонта творения не забрезжит сияние зари счастья [его].

Цель сооружения этого здания (т. е. составления предисловия) заключается в изложении обстоятельств жизни Есугей бахадура, чья благословенная, блаженная особа была раковиной [в море] миродержавия. Восхождение звезды его счастья было предпосылкой прибытия кортежа царства Чингиз-хана. Словом, Есугей бахадур — отец Чингиз-хана. Он был государем многих монгольских племен. Все двоюродные братья его стали покорны, послушны ему. Они единодушно посадили его на царство. Они продели головы покорности в кольцо повиновения ему и всегда изъявляли [72] преданность. У него было много жен из различных племен. Старшая среди них была Оэлун-фуджин, [ее] называли также Оэлун-энкэ. По-китайски «фуджин» значит «жена». Она — мать детей [Есугей бахадура]. От этой женщины появились на свет его четыре сына и пять дочерей. Первый [ее] сын, старший и лучший, был Тэмуджин, который в возрасте пятидесяти одного года убил государя найманов и разбил их улус. Его прозвали Чингиз-ханом. Обстоятельства его жизни будут кратко изложены [ниже]. /24б/

Рассказ о Чингиз-хане

Историки рассказывают следующее. В начале Кака йил, что является годом Свиньи и соответствует одному из месяцев 547 года хиджры, Есугей бахадур с многочисленным войском пошел на войну с татарами. Его жена Оэлун-энкэ была беременна Чингиз-ханом. Есугей бахадур сразился с врагами, одержал над ними победу и вернулся назад победителем. В том году под счастливой звездой вступил из сокрытий небытия на стоянку существования Чингиз-хан. Он вышел из теснин утробы матери на широкие просторы мира со сгустком запекшейся крови в ладони правой руки, похожим на кусок ссохшейся печени. Для умных людей это было свидетельством того, что он будет храбрым при пролитии крови, а возможно, что он прольет столько крови, что во время его правления, в дни его господства кровожадный Марс будет скрываться за вуалью Венеры. Подтвердилось содержание [стиха]: «Разве Ты установишь на ней того, кто будет там производить нечестие и проливать кровь?» ¹⁸⁶ — на его ясном челе проступали признаки покорения мира, в зеркале его блаженного лица были явственно видны лучи счастья.

Государя племени татар, над которым Есугей бахадур одержал победу, звали Тэмуджин, по этой причине он (Есугей) нарек его (своего сына) Тэмуджин. Когда он (Тэмуджин) дожил до следующего года Кака (Свиньи) и достиг 13-летнего возраста, Есугей бахадур из тленного мира направился в мир воздаяния. Многие племена, которые объединились в дни его отца, сначала были покорны ему, но затем, видя, что он еще ребенок, отвернулись от него. Часто положение его было тяжелым. Государь тайджиутов несколько раз брал его в плен. Но господь великий избавлял его от этих опасностей. Поскольку воля извечного бога, велик он и славен, была такой, чтобы он стал государем мира, то он постепенно получил такое воспитание, что за короткое время сделал друзей победоносными и торжествующими, а врагов — покоренными и посрамленными. Он одержал победа над большим количеством племен и поднял голову величия и высокого положения до апогея Плеяд, выше лотоса крайнего предела. Оттого что государь Хитая убил нескольких двоюродных братьев Чингиз-хана, последний, став сильным и славным, счел своим долгом исполнить давнюю мечту отомстить ему. С многочисленным славным войском он пошел на войну с Алтан-ханом ¹⁸⁷. Он нанес поражение государям Хитая, завоевал большую часть тех стран, поднял знамя гордости /25а/ до апогея величия. После этого он победил тибетцев и тангутов.

Освободив мысли от [забот] о врагах, [он жил] в Монголии и в сопредельных странах. По причинам, которые изложены в больших исторических сочинениях, он предпринял [походы] в Туркестан, Мавераннахр и Хорасан. Вместе с сыновьями он ввел эти страны в сферу своей власти в сферу своего обладания. Эти события очень обстоятельно описаны в «Тарих-и Рашиди», а в этой книге нет необходимости [рассказывать] об это больше. Поскольку [нашей] целью является изложение родословной могущественного хакана [Абдулла-хана, которая] связана с ханом, покорителем мира Чингиз-ханом, то далее будет кратко рассказано о ветвях потомках последнего. [73]

Повествование о женах хана — покорителя мира Чингиз-хана и перечень его счастливых сыновей

Да не останется скрытым, что у хана, подобного Рустаму ¹⁸⁸, Чингиз-хана было около 500 жен и наложниц. Среди них он отличал [только] пять жен. Он посватал их по монгольскому обычаю. Он всегда отдавал им предпочтение. Из всех жен он питал наибольшее уважение и почтение к Буртэ-фуджин, дочери Дай нойона, который был предводителем, государем племени кунгират. Он всегда оказывал ей знаки внимания. От этой целомудренной, добродетельной жены появились на свет четыре сына, величественно, твердо восседающих на троне.

Первый [сын] — Джучи-хан, из рода которого происходят все государи Дашт[-и Кипчака]. Рассказывают следующее. В то время, когда Чингиз-хан воевал с племенем меркит и оно одержало над ним верх, Буртэ-фуджин была беременна Джучи-ханом. Племя меркит похитило ее. Поскольку в то время между племенем меркит и Он-ханом были мирные отношения, то оно отослало ее к последнему. Он-хан относился к Буртэ-фуджин с почтением и уважением. Благодаря своей прежней крепкой дружбе с отцом Чингиз-хана он всегда относился к Чингиз-хану, как к сыну, и смотрел на нее (т. е. на Буртэ-фуджин) как на невестку. Сколько ему ни говорили: «Почему ты не возьмешь себе Буртэ-фуджин?» — он отвечал: «Она — моя невестка, было бы несовместимо с благородством смотреть на нее оком бесчестья». Когда Чингиз-хан узнал об этом обстоятельстве, он послал к Он-хану деда, Сартак нойона по имени Сара из племени джалаир, чтобы просить [у него] Буртэ-фуджин. Он-хан, помня прежнюю любовь к нему (Чингиз-хану), послал ему жену. Когда Сара направлялся к Чингиз-хану, в пути из страны небытия на ниву существования вступил Джучи-хан. Поскольку дорога /25б/ была очень опасной и было затруднительно останавливаться и устраивать [младенцу] колыбель, Сара из небольшого количества муки замесил тесто и завернул в него его (ребенка), а чтобы не повредить слабые члены его, чтобы холод не причинял [ему] беспокойства, он (Сара) укрыл его своей полой и понес к Чингиз-хану. Его нарекли Джучи потому, что он появился на свет неожиданно.

Второй сын [Чингиз-хана] — Чагатай-хан, благословенная власть которого распространялась от границ Кашгара и Сейхуна до берегов реки Джейхун. Все эти пределы были под его властью, в сфере его могущества.

Третий сын — Угедей-каан, который сделался кааном после Чингиз-хана и сидел на троне каана тридцать лет. Он оставил мир, украсившего блеском правосудия, светом исключительной щедрости. Согласно завещанию отца благословенный царевич [Угедей] некоторое время находился в улусе. Все [его родственники], стар и млад, повиновались его воде и приказам, охотно и покорно опоясались поясом служения.

Четвертый [сын] — Тулуй-хан, прозвищем которого было Улуг нойоя. Чингиз-хан, обращаясь к нему, [называл его] нукером, потому что при злоключениях большую часть времени он находился при благословенном отце, на поле битвы и сражения он стоял рядом с отцом. «Тулуй» по-монгольски называют зеркало, по-тюркски зеркало называют «кузгу».

Теперь ясно, что основная цель изложения этих рассказов и написания этих преданий заключается в описании родословной его величества, повелевающего, как Искандар, Абдуллы бахадур-хана. Ввиду того что родственные отношения этого государя, подобного Рустаму, связаны, зависимы от родословной Джучи-хана, то, отказавшись от повествования о делах других [сыновей Чингиз-хана], мы начнем описание жизненных обстоятельств Джучи-хана. [74]

Рассказ об основных жизненных обстоятельствах Джучи-хана и о переселении его из этого мира

В исторических сочинениях, в преданиях говорится о том, что Джучи-хан скончался за шесть месяцев до смерти отца, из тленного мира он поспешил в теснины вечного мира. Рассказ об этом событии следующий.

В ту пору покоритель мира Чингиз-хан с войском, [многочисленным], как звезды, с войском, не поддающимся определению и исчислению, пошел завоевывать Самарканд, землю, подобную раю. Для завоевания Хорезма он послал своих славных сыновей Джучи-хана, Чагатай-хана, Угедей-хана. Согласно приказу [отца] царевичи пошли освобождать Хорезм. Они окружили эту крепость, уподобив ее точке в центре окружности. На протяжении долгого времени, многих дней они прилагали старания, [чтобы приготовить] орудия и оружие для захвата крепости. Однако вследствие вражды между Чагатай-ханом /26а/ и Джучи-ханом победа не удалась. Покоритель мира Чингиз-хан услышал о вражде и разногласиях между братьями. Он приказал, чтобы братья ради пользы [дела] — завоевания крепости — поступили бы так, как велит Угедей-хан, который был известен и славен как обладатель совершенного ума, [человек] проницательный, исключительных способностей, и чтобы они, считая его предводителем, не противоречили бы ему.

Когда прибыл посол [Чингиз-хана] и представил ханский приказ, братья в соответствии с ханским приказом выразили покорность воле Угедей-хана. Согласно приказу [отца] Угедей-хан приступил к делу. Будучи человеком умным и проницательным, он каждый день шел к какому-нибудь брату и проводил у него время, [выказывая] дружбу и ласку. [И делал он так] до тех пор, пока благодаря приятным рассказам [его] не установилась дружба между Чагатай-ханом и Джучи-ханом. [Согласно стиху]: «Примиряйте же обоих ваших братьев» ¹⁸⁹, он восстановил между ними мир и возобновил взаимную дружбу между сторонами. Посоветовавшись с братьями, он с войском, более многочисленным, чем пески в пустыне, с армией, численностью большей, чем злоключения судьбы, каждый день направлялся к крепости и вел бои [за нее]. Он расположился вокруг города и [его] стен, обложил их со всех сторон и готовил средства для захвата крепости. Иногда он удерживал своих людей от битвы и никого не подпускал к крепости, медлил [с захватом] ее. Причина его промедления заключалась в следующем.

Когда покоритель мира Чингиз-хан вознамерился послать царевичей для захвата Хорезма, он услышал, что шейх шейхов Наджм ад-дин Кубра ¹⁹⁰, да ниспошлет бог покой его великой душе, изволил пребывать в том вилайете. [Чингиз-хан] послал [к нему] вместе с сыновьями имама муджтахидов ¹⁹¹ Кази-хана. Он приказал, чтобы, как только они прибудут в те края, они сообщили шейху следующее: «[Пусть шейх], взяв своих жен, домочадцев, всех приверженцев и почитателей, покинет город, ибо последовал наш приказ об избиении жителей этой страны». После того как царевичи вместе с его святейшеством Кази-ханом, да будет над ним милость и довольство [Аллаха], поспешили в Хорезмийский вилайет и обложили эту крепость, уподобив [ее] центру окружности, его святейшество Кази-хан предупредил шейха шейхов [Наджм ад-дина Кубра], как ему было приказано. Его святейшество [шейх] не придал никакого значения перлу наставлений его святейшества Кази[-хана]. Он соизволил сказать: «Было бы слишком бесчеловечно, [если бы] я, спокойно живший в течение стольких лет под покровительством жителей этого вилайета, предпочел расстаться с этими людьми теперь, когда настала тяжелая пора, время возникновения смут, и, избрав путь безопасности, начал бы жить в долине спокойствия». [75]

Двустишие

У меня не выйдет из головы любовь к чернооким, /26б/
Это — предопределение небес, иначе не будет. 
[Да], как пожелает [бог], так и будет.

Покоритель мира Угедей-каан, отчаявшись [уговорить] его святейшество, проявил такое большое усердие в завоевании крепости, в битве за эту славную крепость, что благодаря его распоряжениям за десять дней удалось овладеть Хорезмом. Согласно приказу [Чингиз-]хана жителей этого вилайета он истребил.

После завоевания этой страны Чагатай-хан и Угедей-хан поспешили к Чингиз-хану и встретились с ханом в Термезском вилайете.

Что же касается Джучи-хана, то он направил знамя величия и счастья к вилайету на севере, пошел в ту страну без разрешения [Чингиз-хана]. По этому случаю опечаленное сердце [Чингиз-хана] покрылось пылью досады, от ярости он опоясался поясом мести и соизволил сказать: «В скором будущем я брошу его в огонь гнева, согласно древнему ясаку ¹⁹² я подвергну его наказанию».

Когда Джучи-хан направлялся в отдаленные земли Туркестана, управление которыми было назначено ему, вследствие легкого недомогания им овладела сильная слабость. День ото дня силы его отклонялись от пути крепкого здоровья.

В ту пору, когда Чингиз-хан, успокоившись после завоевания вилайетов, пошел к своей великой орде, Джучи-хан, несмотря на свой сильный недуг, послал [отцу] несколько лебедей, дичи и подробно изложил свою болезнь.

Случилось так, что, когда по приказу Джучи-хана его эмиры занимались охотой, некто из [племени] мангыт проходил около ставки царевича [Джучи]. Под видом прогулки он бродил всюду и, увидев группу охотников, решил, что Джучи-хан охотится собственной персоной. И когда он [затем] поспешил к орде Чингиз-хана и удостоился счастья встретиться с ханом, хан спросил у него о болезни Джучи-хана, спросил о причине болезни. Мангыт сказал: «О болезни царевича я ничего не знаю, но, когда я проходил мимо его ставки, я видел, как он охотился на такой-то горе». Как только Чингиз-хан услышал такие слова, от крайнего возмущения он сказал: «Притворяясь больным, он задумал враждовать [со мной], на страницах сердца, на страницах мысли он начертал письмена о независимости?» В связи с этим обстоятельством он приказал: «Пусть Чагатай-хан и Угедей-хан приготовят все необходимое для дороги и поднимут знамя похода против него (Джучи-хана), я сам сяду верхом на коня и догоню их». Когда они готовились [осуществить] эти замыслы, вдруг пришло роковое известие о кончине Джучи-хана. Чингиз-хан крайне опечалился по случаю смерти сына, в пылу гнева он хотел убить мангыта, но не нашел его. /27а/

Повествование о переселении в загробный мир Джучи-хана и рассказ о его сыновьях

Среди историков существуют разногласия относительно возраста Джучи-хана. Одни говорят, что он скончался в двадцатилетнем возрасте, другие заявляют, что в [возрасте] между тридцатью и сорока [годами] он поспешил из тленного мира во дворец воздаяния. Эти [последние] слова наиболее близки к истине, и ходжа Рашид в своей «Истории» считает сомнительными первые слова. Словом, у государя, покорителя мира Джучи-хана из сокрытий небытия на стоянку существования вступили четырнадцать сыновей, величественных, как Фаридун. У его пятого сына, [76] Шейбан-хана, был благородный сын по имени Бахадур — бесценный жемчуг на пути смелости, на стезе храбрости. У него было два благословенных сына; второй сын, по имени Джучи-Бука, оставил четырех великих сыновей. От второго сына его, по имени Бадакул, остался один сын, очень храбрый, по имени Мунка-Тимур-хан. У него в раковине могущественности воспитывались шесть жемчужин счастья. У того, которого звали Илпак, засияли четыре звезды счастья в зодиаке творения. Один из них был Каанбай. У него был счастливый сын, славный сын по имени Махмуд-ходжа-хан. У него был правдивый сын Сузандж-султан. У его сына Пулада остались два счастливых сына — Ибрахим и Арабшах. У Ибрахима из шкатулки счастья появились два перла, сверкающих, как звезды: один — Хизр-хан, другой — Даулат-шейх оглан. У Хизр-хана был сын по имени Бахтийар. От него осталось три сына: Алайка, Хамза, Махди. У Алайка-султана остался сын по имени Нурум. У него был сын по имени Джанибек. У Хамзы-султана было шесть сыновей, [в том числе] Матлаб, Нур-Мухаммад-султан. Мать их — Тугай-бика Мангышлаки. Разъяснение этого обстоятельства следующее. Однажды счастливый хакан-мученик Мухаммад Шейбани-хан с огромным войском отправился походом на Хорезм и окружил его крепость. Байрак бахадур, который был одним из приближенных Хамзы-султана и единственным в своем роде в проявлении храбрости, смелости, однажды во время битвы отражал нападения одного человека, чрезвычайно ловкого. В кровопролитии и сражении [тот проявлял чудеса]. Мисра: Он был как тюрк, не знающий страха перед очами красавиц. * Когда после долгого боя, бесчисленных стычек [его] схватили когтями могущества и заключили в оковы пленения, то выяснилось, что это женщина, а не мужчина. Ввиду крайнего удивления бахадур привел ее к своему султану и передал один за другим рассказы о ее храбрости и смелости. Хамза-султан из-за [ее] исключительной храбрости, безмерной отваги ввел ее в сферу [своего] обладания и взял себе, /27б/ из-за сильной любви, исключительной привязанности он женился на ней.

Другие [сыновья Хамзы-султана]: Бурундук-султан, Хисари-султан, Тимур-хан. Их мать — Латифа-Султан-бегим, дочь Хасан-бека Чагатаи, который был из числа почетных эмиров могущественного султана Махмуд-мирзы ибн Мирзы султана Абу Са'ида — султана-мученика, да освятится могила его!

У Бурундук-султана было шесть сыновей. Первый — султан Шукр Али. Мать его — Бика-Султан-ханим, дочь Махди-султана. Второй — храбрый султан Шах-Мухаммад-султан. Мать его была из рода Чагатая.

Еще Хашим-султан. Мать его — Раби'а-Султан-ханим, дочь его высочества Дуст-Мухаммад-султана, дяди его величества могущественного [Абдулла-хана].

Еще Дуст-Мухаммад-султан и Факир-султан. Мать их была из [племени] мангыт.

Еще Амин-султан. Мать его — Таййиба-султаним, дочь Бубай-султана.

Еще шестой сын Хамзы-султана — Али Мухаммад-султан. Мать его — Ханзада-ханим, дочь мангытского мирзы.

Другой — Махди-султан. У него было два сына — Турсун Мухаммад-султан и Адил-султан. Мать их была дочерью одного из мангытских эмиров.

Рассказ о событиях, [происходивших] при Абу-л-Хайр-хане и описание его жизненных обстоятельств

У Даулат-шейх оглана был один сын — покоритель мира Абу-л-Хайр-хан. После мученической смерти Ходжи Мухаммад-хана ему была передана власть над Дашт-и Кипчаком до пределов Туркестана и Сыгнака. Он был [77] славный государь, обладающий войском, многочисленным, как звезды. На небе величия ясно и ярко отразились признаки счастья и блаженства [его]; лучи счастья и могущества сверкали в его делах, при разных случаях его жизненных обстоятельств.

Руба'и

Когда [весть] о его могуществе вознеслась над горизонтом,
Прах с его ног небо приложило к зрачкам,
Он такой хан, что его [походная] палатка на колесах
Все время притязала [быть равной] по высоте небесному своду.

Короче говоря, в ранней молодости, когда ему было не более двадцати лет, благодаря силе счастья, исключительному величию и славе он вырвал Хорезмийский вилайет из рук мирзы Шахруха, одного из правовернейших сыновей государя, место которого в раю, полюса мира и веры эмира Тимура Гургана, да сделает Аллах лучезарным их блеск! Радостный, веселый, он находился на ханском троне, на престоле миродержавия. [Преданный] истинной вере (исламу), по исключительной набожности с глубокой искренностью он относился к улемам, муфтиям ¹⁹³, отшельникам и благочестивым и считал величайшим счастьем, высочайшим блаженством превозносить эту высокую категорию людей.

В то время, когда он изволил наезжать в Хорезмийский вилайет, он иногда посещал могилу его святейшества, чье превосходство благословенно, /28а/ примера улемам [всего] мира, доказательства [величия] Аллаха для народа, средоточия лучей знаний и мудрости, лучшей части истин улемов и мудрецов, путеводителя мудрых и лучших людей, удостоенного чести проникнуть в обитель Аллаха, его святейшества маулана Хусайна Хорезми ¹⁹⁴, да освятит Аллах тайну его! У чудодейственного духа его он просил поддержки для [осуществления своих] высоких помыслов. Его величество [Абу-л-Хайр-хан], изучив его достоинства и родословную, отметил его достойными дарами, всякого рода милостями. Он (Хусайн Хорезми) по-тюркски, в ясной форме написал комментарий к «Касида-йи Бурда» ¹⁹⁵ и предисловие к нему украсил именем его величества августейшего [Абу-л-Хайр-хана]. В похвалу его величеству он написал по-тюркски еще несколько бейтов в виде месневи. Эти благословенные бейты следующие.

Месневи

Он — из рода Шейбана, из потомков Чингиз-хана,
Он с ранних лет был великим среди великих людей,
Он — услада для сердец, радость для души,
Он — свеча в келье счастья для ночной молитвы.

В дни своей власти, увеличивающейся с каждым днем, он оживил и придал блеск базару веры и законов, делам шариата и народа. Рукой помощи он очистил цветник страны от колючек мятежей. В дни своей власти, в пору величия полировкой правосудия он удалил пыль притеснения и тирании, ржавчину несправедливости с зеркала справедливости. Зефир милосердия, сильный ветер его милости начал веять с места дуновения царской помощи. До обитателей мира донеслось дуновение его правосудия, веяние его справедливости. Весть о его справедливых и похвальных делах, слава о его достойных качествах — набожности, милосердии — дошли до слуха людей [разных] племен, до обитателей благоустроенной части мира. [78]

Кыт'а

Будь справедливым, ибо в день Страшного суда под солнцем
Бог осенит тенью справедливого государя,
Как только честь твоя достигнет высшей ступени, тотчас же земля
Все, что имеет в себе справедливого, выбросит наверх.

Опрокинув знамя притеснения, заставив забыть коранический стих о тирании, он поднял знамя справедливости, стяг щедрости. Сообразуясь с хадисом: «Бойтесь мольбы терпящих гнет», он остерегался молитвы терпящих гнет. Красавицу положения дел народа, лик обстоятельств простых людей он постоянно украшал нарядом правосудия и справедливости. Он всегда проявлял исключительное старание и усердие в том, чтобы искоренить заслуживающие порицания обычаи и установить законы и обычаи, достойные похвалы.

Стихи

Этот мир — движущаяся тень,
Тень, которая иногда оказывается спереди, иногда — сзади,
Делай добро, когда тебе удается,
[Ведь] не всегда [это] будет возможно,
Если ты хочешь [взять] от мира запас [на тот свет],
Достаточно такого запаса, как доброе имя.

Когда повсюду разнеслась слава о шахских подвигах, весть о государевой славе, /28б/ а его милосердие и покровительство [народу] стали предметом разговоров на собраниях, рождали легенды в обществе, по этой причине к его порогу, достойному Каабы, стали направляться с разных сторон нуждающиеся и просители. С востока и запада нуждающиеся люди стремились к той кыбле упований. Все они возвращались, достигнув желанной цели, получив [столько], сколько они просили. Они были наделены неисчислимыми дарами, осчастливлены безграничными его милостями. На службу к хану приходили и великие потомки славного эмира Тимура Гургана: Абу Са'ид-мирза, его брат Минучихр-мирза, мирза Мухаммад Верке, Абу-л'Гази Султан Хусайн-мирза. Они находились у его стремени, [считая это для себя] счастьем. Поскольку рукой воздержания от греха они цеплялись за подол его величия, то благодаря его помощи и покровительству они достигали предела своих желаний, оказывались на престоле власти, на троне господства.

Стих из поэмы

Не стало такой капли в море, не [осталось] такой пылинки в степи,
Которые не были бы наделены его милостью.

Словом, его величество великий и славный [Абу-л-Хайр-хан] около сорока лет спокойно и с достоинством господствовал в Дашт-и Кипчак, самом приятном месте в мире. Он ввел в сферу обладания [земли] от Рустам Турласа ¹⁹⁶ до границы Булгар ¹⁹⁷ и властвовал [там]. Он завоевал также земли Туркестана со всеми подвластными областями. Перед разными сословиями: мудрецами, господами, простыми людьми, перед всем народом он раскрыл врата справедливости и щедрости.

Стихи

Тот правосудный для [всего] мира государь,
Туча длани которого посылала дары морю, [79]
В дни [своего] могущества он посылал Каноп из Йемена ¹⁹⁸
Для приветствия Алькора ¹⁹⁹.
На поле битвы копытами [коней], подобных горе,
Он подымал в воздух гору.

Описание его особы, перечень его качеств не вмещаются в сферу повествования и изложения. Нет более ясного доказательства великого положения, высокого достоинства [Абу-л-Хайр-]хана, место которого в раю, чем его храбрые потомки.

Памятка о ветвях и высокодостойных потомках Абу-л-Хайр-хана

Да не останется скрытым, что у его величества [Абу-л-Хайр-хана] было одиннадцать справедливых сыновей. Сначала Шах-Будаг-султан, Ходжа Мухаммад-султан. Их мать — Буркут. [Затем] Ахмад-султан, Мухаммад-султан. Их мать из [племени] мангыт. [Далее] Шейх Хайдар-хан, Санджар-султан, Ибрахим-султан. Их мать из [племени] кунграт. (Еще] Кучкунджи-хан, Суюнч-Ходжа-хан. Мать их — дочь покойного государя Улугбека Гургана. [И еще] Ак-Бурук и Са'ид-Баба. Они родились от наложницы.

У Шах-Будаг-султана было два счастливых сына. [Первый] — счастливый хан, мученик за веру Мухаммад-хан /29а/ Шейбани.

У его величества [Шейбани-хана] было три справедливых сына: Тимур-хан, Хуррам-Шах-султан, Суюнч-Мухаммад-султан.

У Тимур-хана был один сын — [Пулад-султан]. У Пулад-султана был один сын — Кукбури-султан. У него не было потомства.

У Хуррам-Шах-султана также не было потомства.

У Суюнч-Мухаммад-султана был один сын Мухаммад-Йар-султан. На нем тоже прервался род.

Второй сын Шах-Будаг-султана — праведный султан Махмуд-султан. У его величества [Махмуд-султана] был один сын Абу-л-Гази Убайдулла-хан. У него было два сына. Первый — Абд ал-Азиз-хан. Мать его из казашек. Второй — Мухаммад-Рахим-султан. Мать его из моголов.

Повествование о жизненных обстоятельствах Шейбани-хана, о переходе к нему Мавераннахрского вилайета от сыновей султана Абу Са'ид-мирзы и о состоянии дел его

Когда рассказ дошел до этого места, благоухающее амброй перо сочло нужным рассказать в краткой форме о жизненных обстоятельствах хана-мученика Мухаммад Шейбани-хана, о его славном брате Махмуд-султане, о дорогом сыне последнего Убайдулла-хане, чтобы стало ясно, в ком и в чем причина перехода Мавераннахрского вилайета от потомков Тимура к ханам Дашта. Красноречивые писцы написали об этом следующее.

Хан, место которого в раю, Шейбани-хан родился в дни правления Абу-л-Хайр-хана, в 855/1451 году от [находящейся] за высокой завесой [целомудрия] Аккуз-бегим, которая была из рода Алтан-хана. Звезда власти [Алтан-хана] засияла на горизонте его счастья, засверкала от сияния луны его величия, лучей солнца его могущества еще до восхода солнца величия и великолепия Чингиз-хана. Абу-л-Хайр-хан назвал его Мухаммад Шейбани-ханом и дал ему прозвание Шахбахт.

В 858/1454 году появился на свет славный султан Махмуд-султан. Его величество [Абу-л-Хайр-хан] назвал его Махмуд-султаном, прозвал его Бахадуром. Великий хан [Абу-л-Хайр] сильно любил обоих царевичей. Он не упускал ни минуты в проявлении милости и уважения к ним. [80]

После того как Шах-Будаг-султан молодым, в расцвете лет простился с тленным миром, гласу: «Вернись» ²⁰⁰ — ответил: «Вот я перед тобой» ²⁰¹ — и нашел место в райских садах, Абу-л-Хайр-хан от сильной любви, исключительной привязанности [к царевичам] передал их уйгуру Бай-шейху, который раньше был атака ²⁰² Шах-Будаг-султана. Он приказал [ему], чтобы [тот] считал своим долгом внимательно относиться к ним, прилагал большое усердие в воспитании благородных царевичей, /29б/ опоясал бы талию преданности поясом самопожертвования и не проявлял бы беспечности.

Поскольку на их ясном челе сверкали лучи счастья и знатности, а в зеркале красоты их отражались признаки счастья и власти, уйгур Бай-шейх по мере своих сил приложил достойные похвалы старания, огромные усилия в воспитании каждого из царевичей до тех пор, пока те из детства не перешли во взрослое состояние, стали взрослыми, рассудительными.

Короче говоря, после того как скончался великий хан Абу-л-Хайр-хан, да сделает Аллах лучезарным его блеск, и поспешил в райские сады, из-за господства врагов, победы мятежников и смутьянов полностью пришли в упадок, распались государство и улус его величества. Его войско, слуги, подчиненные и приближенные стали бродить по пустыне растерянности, были попраны ногами злой судьбы. Однако его величество Шейбани-хан и другие султаны, как-то: Кучкунджи-хан, Суюнчик-хан, Махмуд-султан, Хамза-султан, Махди-султан, Джанибек-султан, сердца которых были опоясаны мечом храбрости, [в знак] согласия с ним (ханом) в дни его скитаний не выпускали из рук нити единодушия [с ним]. Какие бы трудности, неприятности ни посылала им судьба, они никогда не выпускали из рук подол верности [Шейбани-хану].

Стихи

Красота твоя и прелесть покорили мир,
Да, в единодушии можно завоевать мир.

Они знали, что после горечи терпения и трудностей будет сладость меда пользы, вслед за черной ночью терпения [настанет] светлое, великолепное утро.

Двустишие

Конец темной ночи светел,
В отчаянии заложено много надежд.

В дни разгула мятежей, испытывая трудности, многие люди держались за крепкие руки терпения, твердо шли по пути долготерпения до тех пор, пока не достигли стоянки желанной цели и рукой упований не уцепились за подол достижения цели.

Двустишие

Роза в печи испытала много волнений,
Пока, избавившись от волнений, не превратилась в розовую воду.

Друг великого бога шейх ул-ислам ходжа Абдаллах Ансари ²⁰³, да освятит Аллах тайну его, изволил сказать: «Терпение — ключ ко [всему] закрытому, долготерпение — средство [избавления] от изнуренности, результатом долготерпения является победа, а дело нетерпеливых с каждым днем становится хуже». [81]

Месневи

Терпение — ключ к сокровищнице упований,
Нетерпеливый не открывал двери желанной цели,
Если потерпишь — достигнешь цели,
От спешки же свалишься с ног.

Наконец терпение Шейбани-хана [было вознаграждено]. Великий господь, чтобы удовлетворить высокие желания [его] сердца, осуществить [его] великие цели, перенес из темницы тленного мира в просторы вечного мира многих государей, великих, как Джамшид, высоких, как нойоны. /30а/ Он передал [бразды] завоевания [стран] в его руки, [включил] в сферу его власти страны Мавераннахра, Туркестанский вилайет, [земли] от границ Кашгара до пределов Бадахшана, от Балха и Хорасана до границ Азербайджана.

Месневи

До того, как однажды вознестись на небо, Мухаммад
Склонил к себе сто тысяч сердец и душ.

Изложение этого обстоятельства следующее. В 901/1495-96 году в течение одного года скончались все великие, счастливые потомки благословенного хакана, погибшего мученической смертью, мученика мирзы султана Абу Са'ида, да озарится его могила! [Они были государями], которые на протяжении многих лет, очень долгого времени правили в странах Мевераннахра. Подвергшись болезням и недугам, они перенесли пожитки из этого мира в царство потустороннего мира.

Сначала в среду месяца рамазана 899 года пожелал переселиться в тот мир Омар-шейх-мирза, правитель вилайетов Андижан и Ахси и подвластных им земель. Власть над этими землями он передал своему старшему сыну — Захир ад-дину Мухаммад Бабуру ²⁰⁴.

После этого в середине месяца шавваля упомянутого года за короткое время вручил клад жизни ангелу смерти Ахмад-мирза, который был государем хранимого богом Самарканда и Бухары и подвластных им земель. Год его смерти заключен в следующем мисра: «Не стало одного из государей — теней бога» ²⁰⁵.

Поскольку у него не было сына, который после него воссел бы на трон власти, то в Самарканд прибыл его дорогой брат, султан Махмуд-мирза, за которым была закреплена власть над Хисар-и Шадманом ²⁰⁶, Кундузом ²⁰⁷, Багланом ²⁰⁸, Хутталяном ²⁰⁹, Бадахшаном ²¹⁰. Он стал преемником своего благородного брата. Страны Хисара и Бадахшана со всеми подвластными [им] землями он пожаловал своему старшему сыну, султану Мас'уд-мирзе, Бухарский вилайет он передал своему среднему сыну, султану Байсанкур-мирзе. Сам он как августейшая особа находился на троне Самарканда. По истечении шести месяцев с начала его правления в Самарканде им овладел тяжкий недуг и из тленного мира он также отправился в вечное царство. Власть над Самаркандом перешла к его сыну Байсанкур-мирзе. Эмиры Самарканда со своими войсками собрались у его счастливого стремени. Однако поскольку царевичи были малолетними, не имели жизненного опыта, не ведали о смене дней и ночей, то за короткое время основа власти этого почтенного сонма [государей] стала разрушаться. Здание их величия сотрясалось до тех пор, пока страны Мавераннахра и Туркестана со всем Бадахшанским вилайетом не отпали от их владений. Они закрепились за его величеством Шейбани-ханом и вошли в сферу его власти, в круг его могущества. Управление каждым государством, власть в каждой стране он вручил тому могущественному султану [82] или благословенному эмиру, который /30б/ отличался и славился исключительной проницательностью, незаурядными [способностями] в делах управления.

Итак, в Туркестанский вилайет он (Шейбани-хан) назначил его величество Кучкунджи-хана, его брата Суюнч-Ходжа-султана он определил в Ташкент и удостоил его власти [над городом]. Бразды правления Бухарой он вложил в руки милости, в султанские длани справедливости Махмуд-султана. Акси и Андижан он отдал храброму султану Джанибек-султану. В Шахрухии и ее окрестностях стал править верный эмир Йа'куб. Охраняемый [богом] Самарканд попал под власть Ахмад-султана. Управление Хисаром и подвластными ему областями было передано Хамза-султану и Махди-султану. Для управления городом мужей Термезом был назначен Саййид Мухаммад-султан, Кундузом и Багланом — эмир Канбар и Саййид Ашик ²¹¹.

В последние дни правления государя, у которого знамя — солнце, Абу-л-Гази Султан Хусайн-мирзы ²¹² [Шейбани-хан] выступил с малочисленным войском для завоевания Балха, правителем которого в то время был Бади'аз-3аман ²¹³. В течение трех месяцев он прилагал усилия для захвата города. После того как в окрестностях Балха были произведены большие разрушения и это не облегчило захват города, [Шейбани-хан], не достигнув цели, отступил и переправился через Джейхун. Когда он [впоследствии] завоевал его (т. е. Балх), он отдал его своему среднему сыну — Хуррам-Шах-султану. По этому случаю ученые сочинили кыт'а, содержащее хронограмму этого [события].

Кыт'а

Когда Мухаммад-хан переправился через Амуйю,
Напиток веселья жителей Балха стал горьким,
От грабежа разрушился весь город,
Поэтому хронограммой этого [события] стало «разрушение Балха» ²¹⁴.

В 911 году ушел из мира мирза Хусайн, как передает хронограмму этого события следующее мисра: «Тысяча сожалений о Султан Хусайне Байкара» ²¹⁵. Тогда из-за отсутствия согласия между его сыновьями Шейбани-хан ввел в сферу своей власти и Хорасан вместе с подвластными землями (букв. «с приложениями и добавлениями»). Он назначил своим наследником Тимур-хана и пожаловал ему титул хана, вверив ему управление Самаркандом, он сильно возвысил его.

Словом, благодаря деятельности и наилучшему покровительству этого великого государя дела во всех этих странах полностью упорядочились. Пыль мятежей, пыль смут совершенно исчезла с улиц, с весенних жилищ всего вилайета.

Конец жизненного пути Шейбани-хана

Солнце власти и счастья его (Шейбани-хана), достигнув апогея совершенства, одарив светом своей власти, звездой своего счастья великих людей, в 916 году скрылось за завесой исчезновения, [согласно стиху]: «Пока не скрылось оно за завесою» ²¹⁶. Солнце на небе деяний и уповании его погасло на западе мученической смертью за веру.

Двустишие

Какое горе, государь-мученик погиб мученической смертью,
Солнце [его] склонилось к закату и скрылось. /31а/ [83]

Для умных людей с лучезарными, как солнце, помыслами ясно и очевидно, что во всяком совершенстве заложена гибель и всякое благородство на краю греха. Мисра: Да, да, за всяким совершенством следует гибель.

Это страшное событие [можно] изложить вкратце следующим образом.

Тот правосудный государь, справедливый [Шейбани-хан] был занят священной войной против неверных и мятежников. Он прилагал усилия для изгнания врагов веры, для истребления насильников, которые являются сторонниками дьявола. В частности, когда [Шейбани-хан] восседал на троне власти в Хорасанском вилайете и поднимал знамя господства выше величия и славы, он постоянно отправлял послов к величайшему [шаху] недостойных людей, путеводителю всех презренных людей шаху Исма'илу ²¹⁷, государю, подобного которому по величию и славе негодная толпа еретиков никогда не имела. Все время он (Шейбани-хан) предлагал следующее: «Выбирай одно из двух: или встань на путь своих предков, которые придерживались похвальных обычаев суннитов и [мусульманской] общины, или готовься к битве и сражению, к боям и побоищам и встань на путь отклонения от истины».

После того как они много раз обменялись посланиями и послами, из Ирака Арабского и Персидского шах Исма'ил собрал для сражения войско из неверных и грешников, войско из злых и грубых людей, со всем старанием он снарядил целую армию и выступил против Шейбани-хана. Он настиг его величество [Шейбани-хана] в Мервском вилайете. Несмотря на то, что в то время у стремени августейшего хана было немного людей, от сильного желания [напасть на врага] он [счел] за честь [для себя вступить] в священную войну и, разорвав цепи жизни, устремился на врага. Когда враг вознамерился повернуть поводья для бегства, ханское войско настигло его. После встречи войско неверных и войско мусульман с обеих сторон выстроили ряды друг против друга наподобие Искандеровой стены. Отряды войск правоверных и бесчисленные войска еретиков заволновались, как морские волны, и, подняв крик, прервали дыхание в груди судьбы. Перо предопределения начертало на ясном челе этого государя, покорителя мира [Шейбани-хана] письмена о мученической смерти за веру. Поэтому во время битвы и сражения люди, отклонившиеся от пути истины, одержали победу и удостоили чести мученической смерти за веру этого достойного государя вместе с огромным числом людей. Остальных борцов за веру из войска правоверных, благословенного, верного, надежного войска, они рассеяли и разгромили. Коранический стих: «Решение — только у Аллаха» ²¹⁸ — подтвердил мудрость, [выраженную в стихах]: «Аллах решает то, что захочет!» ²¹⁹. По случаю горестного события, [постигшего] его величество [Шейбани-хана], ученые составили хронограмму на его мученическую смерть из следующих слов: «Красная шапка» ²²⁰.

Месневи

[Не всегда] одинаково вращается небосвод,
Иногда он делает [людей] радостными, иногда — молящими о помощи,
На этой равнине (т. е. в мире) нет [ничего], кроме праха красавиц, /31б/
В этой большой чаше нет ничего, кроме крови царей,
В любом куске кирпича, что мы видим,
Череп Кайкубада ²²¹ и Искандара.

После победы и торжества шах Исма'ил вошел в Мерв и произвел массовое истребление населения. Он разрушил крепостные башни и стены Мерва и вернулся в Герат. [84]

Краткое изложение, событий, связанных с Убайдулла-ханом, повествование о жизненных обстоятельствах этого счастливого государя

Убайдулла-хан ибн Махмуд-султан ибн Шах-Будаг-султан ибн Абу-л-Хайр-хан по праву был справедливый и набожный, он широко прославился в деле управления государством.

Месневи

[Он наделен] счастьем, [ярким], как солнце, он облечен властью,
Славный, как Фаридун, он обладает троном, подобным [трону] Джамшида,
[Он] — блестящий, жемчуг в шкатулке счастья,
Сверкающая звезда в зодиаке славы.

Для возвышения знамени Мухаммада, для поднятия знамен веры Мухаммада, да благословит Аллах его, его дом, да приветствует, он постоянно распространял знания о шариате, все время он укреплял народ избранника [бога Мухаммада], защищал великие предписания пророка. Он прилагал исключительные старания и усилия в уничтожении столпов ереси, в разрушении основ отклонения от пути истины.

Месневи

Благословенный шах, у которого двор как у Искандара,
Он — яркий месяц, силен, как лев,
[Он] — месяц на небе царского достоинства,
[Он] — шах на троне могущества.

Слава о его смелости и храбрости распространилась повсюду, весть о его величии и бесстрашии донеслась до слуха ангелов на небе.

Двустишие

Слава о его могуществе дошла до неба,
Весть о его величии услышали уши ангелов.

Он был талантливым [юношей], украшен нарядом мудрости и совершенства, наделен поэтическим даром.

Месневи

Величайший господь! Какой красноречивый шах,
Во всякого рода словотворчестве он мастер,
В стихах и прозе на тюрки и тази ²²²
Ему был доступен путь к чудотворству.
Этот султан — знаток моря поэзии,
Непревзойденный [знаток] наук.
Поскольку Оманское море ²²³ его стихотворчества выбрасывает жемчуга,
То на берег моря посыпались жемчуга [слов],
Слова его приятны, прекрасен [их] смысл,
Они смешаны с сахаром и чистым медом.
Дыхание его, своей приятностью ласкающее душу,
Было подобно чудесному дыханию Исы. [85]

Поистине он был такой правосудный каан, что все написанное, рассказанное о его похвальных качествах и милостях засверкало, [как] луч света в подобных морю сердцах великих, и малых. Мисра: [Все это] лишь капля в море, капля в океане.

Словом, в 892 году из пустыни небытия он явился в город существования и полностью осветил мир блеском своего рождения. По просьбе его счастливого, достойного похвалы /32а/ отца его святейшество, полюс полюсов, кыбла мудрецов ходжа Насир ад-дин Убайдулла ²²⁴, да озарит Аллах его обитель, да сделает Аллах его жилищем рай, дал ему благословенное имя Убайдулла ²²⁵, из-за исключительной милости он сам назвал его этим своим славным именем. Именно благодаря этому сохранилась память о его великодушии и добрая слава в этом тленном мире. Словом, с того времени, как он осветил темный мир светом своего появления, и до той поры, когда счастливый [Шейбани-]хан-мученик испил напиток мученической смерти, он (Убайдулла-хан), как тень, [всегда] был у стремени благословенного [Шейбани-хана]. Он всегда обнажал меч верности [Шейбани-хану], словно солнце, [излучающее свет], и завоевывал страны.

Когда имам времени, халиф милосердного [бога Шейбани-хан] окопался в Мерве, Убайдулла-хан раньше всех двоюродных братьев переправился через Джейхун. Несмотря на то что противник располагал большим войском, он, сочтя толпу врагов как бы несуществующей, направился к Мерву. В тот день, когда благословенный [Шейбани-]хан во время полуденной молитвы погиб мученической смертью, его величество [Убайдулла-хан] устремился в Мерв. Он взял Могол-ханум ²²⁶, которая была почитаемой женой его (Шейбани-хана), и перешел через Джейхун. После того как шах Исма'ил одержал победу [под Мервом], он выступил для завоевания Герата.

Рассказ о походе государя Бабура на Хисар, о мученической смерти Хамза-султана, о вступлении шейбанидских султанов в Туркестан и завоевании ими Мавераннахра, о вторичном поражении Бабура

После того как Исма'ил убил [Шейбани-]хана и рассеял остатки [войска], он бросил аркан завоевания на зубцы Гератской крепости. Он отправил в Кабул к шаху Бабуру со всеми почестями Ханзада-бегим, сестру шаха Бабура, которую хан-мученик [Шейбани-хан] после развода подарил одному из саййидов Саййиду Атаи. Во время событий, [происходивших] в Мерве, в разгар битвы, [ее] взял в плен один неверный. Он (Исма'ил-шах) отправил послание [Бабуру] с выражением единодушия и дружбы. Государь Бабур в расчете на поддержку [Исма'ил-шаха] послал к шахскому двору своего двоюродного брата Хан-мирзу ибн Махмуд-мирзу. Отправив письмо с выражением верности, преданности, покорности в делах, он просил о помощи. Шах [Исма'ил], удовлетворив просьбу государя [Бабура, оказывая ему] внимание, вместе с Хан-мирзой отправил бесчисленное количество курчиев ²²⁷. [Хан-]мирза прибыл из Хорасана с огромным войском, не поддающимся исчислению и определению. Государь Бабур, рассчитывая на помощь этого храброго войска, стянул силы к Хисару.

Узнав о походе врагов, Хамза-султан и Махди-султан послали /32б/ людей в Самарканд и Бухару с известием об этом событии. Сами они с войском, многочисленным, как капли дождя, с армией, бесчисленной, как полчища волн, сразу же выступили для истребления противника. Эти два разъяренных войска, [готовых] к мести, встретились в Сар-и Пул-и Сангин ²²⁸. Государь Бабур одержал победу и убил Хамза-султана, Махди-султана и Мамак-султана. Он завоевал Хисарский вилайет и вознес победный клич до небесной чаши. [86]

Когда распространилась весть об этом событии, по предначертанию судьбы все шейбанидские султаны устремились в сторону Туркестана. Они остановились в этой местности и успокоились. [Это продолжалось] до тех пор, пока в [месяце] раджаб 917/сентябрь — октбярь 1511 года государь Бабур с помощью этой толпы злодеев вновь не отвоевал свои наследственные владения. Сделав [своей] столицей Самарканд, он поднял там знамя господства. В Бухаре он оставил Ширим-Тугая.

Вначале жители Мавераннахра обрадовались победе и господству своего государя [Бабура]. Однако затем вследствие его непохвальных действий, недостойных поступков они стали просить великого бога устранить и уничтожить его. [Объясняется это] тем, что он не оправдал надежды людей. Они надеялись, что, как только он станет властвовать в своих наследственных владениях, он снимет наряд кызылбашей, в который он по необходимости нарядился, и облачится в наряд суннитов, всех жителей этого вилайета. Однако государь Бабур не снял с себя наряд той недостойной толпы [шиитов]. Картина оказалась не такой, какую ожидали увидеть люди, ибо сила и могущество государя [Бабура] еще не достигли такой степени, когда ему не нужно было бы умолять о помощи, просить о поддержке. Именно по этой причине государь Бабур был великим и полновластным в Мавераннахре не более восьми месяцев. [После этого] он был разбит и обращен в бегство и направился в Хисар-и Бадахшан. Объяснение этого обстоятельства следующее.

В месяце раджаб упомянутого (917/1511) года прославленный храбростью государь [Бабур] стал повелителем в Мавераннахре. И не прошло еще и восьми месяцев с начала его правления, как все великие и знатные люди Самарканда и Бухары почувствовали к нему отвращение по той причине, что он, выражая покорность Исма'ил-шаху, облачился в наряд презренных тюрков-[кызылбашей].

Итак, когда пришла к концу зима 917/1511-12 года и от непрерывной падения дождевых [капель] земля покрылась зеленым шелком, из шейбанидских хаканов Убайдулла-хан с одобрения Джанибек-султана с [войском в] 2600 человек совершил набег на Бухару со стороны пустыни по дороге, ведущей к Еди Кудук ²²⁹. /33а/ У большинства из них не было луков и стрел, а у кого они и были, то очень плохого качества. Считая толпу врагов как бы несуществующей, они вручили сердца на милость великого бога. Государь [Бабур], узнав об этом неприятном событии, сначала послал в Ташкент отряд эмиров на помощь Касыму Кухбуру. Сам он с сорокатысячным войском, [в котором] все воины храбрецы, люди весьма прославленные, направился в Бухару. Он встретился с Убайдулла-ханом в Кул-Малик ²³⁰, расположенном к западу от Бухары. После встречи сторон храбрецы обоих войск выстроились рядами друг против друга и, подняв [как] знамя, проливающие кровь мечи и копья смуты и вражды, готовы к битве и сражению, привстали в стременах. Наконец, согласно кораническому стиху: «Сколько небольших отрядов победило отряд многочисленны с дозволения Аллаха!» ²³¹, Убайдулла-хан одержал победу. Государь Бабур отступил и, бежав с небольшим числом людей, направился в сторону Хисара. Это событие произошло в [месяце] сафар 918/апрель — май 1512 года.

После того как была одержана победа, все страны Мавераннахра перешли в руки обладания шейбанидских хаканов, все султаны доверили Джанибек-султану право поделить вилайеты.

Его величество [Джанибек-султан], соблюдая древние обычаи, назначил правителем Самарканда Кучкунджи-хана. Передав Ташкентский вилайет Суюнч-хану, он возвысил его до Фаркада ²³². Мухамма Тимур-хана он сделал помощником правителя Самарканда и [его] сотоварищем в делах управления вилайетом, в делах государственных, возвысил сан его величия до макушки лотоса [крайнего предела]. Управление Бухарой, [87] которая была наследственным [уделом] Убайдулла-хана, он передал его величеству [Убайдулла-хану]. Каракуль и Карши он дал ему же в виде вознаграждения. Весь Мианкальский вилайет и Согд Самаркандский он оставил себе и своим сыновьям, [чтобы] управлять [ими]. В этой стране он поднял знамя величия.

Когда государь Бабур был вынужден отказаться от доставшегося ему по наследству государства, он избрал путь отступления и обратился в бегство. Он вновь послал человека ко двору шаха Исма'ила с просьбой о помощи. Согласно [просьбе] шах Исма'ил послал на помощь государю [Бабуру] эмира Наджма ²³³, который был его эмир ал-умара, с 60 тысячами храбрецов, каждый из которых был похож на дива, был подобен злому духу. С этим храбрым войском государь Бабур в начале зимы упомянутого (918/1512-13)года поднял знамена похода против шейбанидских султанов. Сначала он пошел на Карши и осадил его крепость, силой захватил [ее]. Во время этих печальных событий погиб мученической смертью маулана Бинаи.

Когда распространилась весть об этом событии, /33б/ храбрый султан из рода шейбанидских хаканов Абу-л-Фатх Джанибек-султан поспешил в Бухару, чтобы соединиться с Убайдулла-ханом. Тимур-хан, Пулад-султан, Абу Са'ид-хан также отправились из Самарканда в Бухару, чтобы, объединившись с его величеством Джанибек-султаном и с благословенным ханом Убайдулла-ханом, постараться отразить врага. Однако, поскольку враги прослышали об их походе и вышли [к ним] навстречу, [шейбанидские] султаны не смогли объединиться. Самаркандское войско, укрывшись в крепости Гидждуван, окопалось. Джанибек-султан и Убайдулла-хан, вручив себя воле творца всего сущего, выступили из Бухары против врагов.

Мусульманское войско и войско неверных встретились на берегу Зарангари ²³⁴, [канала], проходящего к востоку от Гидждувана и относящегося к упомянутому [Гидждуванскому] туману. С обеих сторон храбрецы показали образцы мужества и отваги. Согласно [пословице]: «Правда побеждает», за один час руки мусульманских [воинов] скрутили лапы неверных, еретиков. Уделом этой толпы невежественных притеснителей сразу же стало бегство. У [эмира] Наджма сгорела звезда счастья ²³⁵, он сложил голову в этой битве. Государь Бабур, потерпев поражение, расстроенный, громко произнес коранический стих: «Бегство» ²³⁶. Избрав путь отступления, он отказался от сражения. Некоторые ученые сообщили его величеству [Кучкунджи-]хану дату этой победы [такими словами]: «освобождение мусульман» ²³⁷. Страны Мавераннахра вновь оказались под властью и в сфере могущества шейбанидских хаканов.

После этого [шейбанидские] султаны согласно древним законам и обычаям договорились между собой и принялись за важные дела ханства. Поскольку Кучкунджи-султан по возрасту был старше всех, то он получил звание хана. [Звание] каалга, что значит «наследник», было присвоено Суюнчик-султану. Но это случилось еще до смерти Кучум-хана, а после этого (т. е. его смерти) каалгой стал Джанибек-султан. Он также вслед за Суюнчик-ханом перенес пожитки [в тот мир]. После него отошел в вечность и Кучум-хан. Дела ханства перешли к Абу Са'ид-хану. Когда и он переселился в загробный мир, ханский трон украсился Убайдулла-ханом. Во время его господства, в пору его верховной власти Мавераннахр, в особенности Бухарский вилайет, обрел красоту и блеск.

Что же касается второго брата Шах-Будаг-султана, по имени Ходжа Мухаммад-султан, то у него было два справедливых сына. Первый — упомянутый выше благословенный Абу-л-Фатх Джанибек-султан, второй — Бубай-султан. У Бубай-султана был один сын по имени Кебек-султан. У него осталось два сына, [восседающих] на троне власти. /34а/ Они имеют доступ ко двору его величества могущественного [Абдулла-хана], занимают [88] высокое положение и должности. Один — благословенный султан Суюнч-Мухаммад-султан, другой — Саййид Мухаммад-султан.

У его величества Джанибек-султана из пределов небытия в мир существования явились двенадцать славных сыновей.

Двустишие

Каждый из них — жемчуг чистой воды в шкатулке власти,
Яркое солнце в зодиаке счастья.

[Они родились] в таком порядке: Дуст-Мухаммад-султан, Кистин-Кара-султан, Пайанда-Мухаммад-султан. Мать их — дочь Канбар Алн-бия, брата Абд ал-Али тархана;

Рустам-хан, Искандар-хан, Исфандийар-султан, Сулайман-султан. Мать их — дочь султана Махмуд-хана Кашгари;

Пир-Мухаммад-хан, Шах-Мухаммад-султан. Мать их также является дочерью одного из могольских эмиров;

Йар-Мухаммад-султан. Мать его — дочь Султан-Мухаммад Танбала, который также является одним из могольских эмиров;

и еще Джан-Мухаммад-султан, Нур-Мухаммад-султан. Мать их была наложницей.

От Кистин-Кара-султана осталось двое сыновей — Джан-Кара-сул-тан и Клыч-Кара-султан.

У Рустам-хана [имеется] один сын — по имени Узбек-султан. Ныне он восседает на троне ханской власти, на престоле миродержавия.

У Сулайман-султана осталось двое сыновей: один — Махмуд-султан, мать его — дочь упомянутого выше Кебек-султана; другой — по имени Пир-Мухаммад-султан, он родился от наложницы.

У Йар-Мухаммад-султана был один благословенный сын — Хусрав-султан. От его высочества [Хусрав-султана] остался один благородный сын — по имени Исфандийар-султан, [он восседает] на троне султанской власти.

У Пир-Мухаммад-хана осталось три сына: Дин-Мухаммад-султан, Падишах-Мухаммад-султан, Шах-Мухаммад-султан.

У хана, повелевающего, как Сулайман, его величества Искандара бахадур-хана, да сохранит его Аллах, четыре счастливых сына, облаченных в дорогие наряды. Первый — хан, подобный Искандару, хакан, по достоинству Рустам-Абу-л-Гази Абдулла бахадур-хан, да увековечит великий Аллах его царство и власть его, возвысит его достоинство выше Фаркадайн.

Стихи

[Он] по справедливости — Омар, по правдивости — Сиддик [Абу Бекр], по кротости — Осман,
По нраву — Али, по поведению — Хасан ²³⁸, по выражению лица — Хусайн ²³⁹.

Второй — султан, по достоинству Джам, Абу-л-Фатх Ибадулла султан. Третий — султан, величественный, как небо, Абд ал-Куддус султан. Четвертый — Абд ал-Латиф-султан.

У его величества [Абдулла-]хана из страны небытия в мир существования явился один благословенный сын.

Двустишие

[Он] — дорогой жемчуг в шкатулке царствования,
Сверкающая звезда в зодиаке счастья. [89]

Блеском освещающего мир солнца своей невиданной красоты он озарил весь мир. [Это] Абу-л-Фатх Абд ал-Му'мин-хан. Есть надежда на великого бога в следующем.

Стихи

Когда он возложит на голову корону власти,
Сядет на трон шаханшахов,
Он снимет с головы корону у кайсара Рума, /34б/
Насильно возьмет [с него] харадж ²⁴⁰,
Царства в мире будут послушны его приказам,
К нему перейдет трон [власти] над миром.

Что касается храброго султана Джанибек-султана, то его знамена победы и славы возвысились до седьмого неба, могущество и достоинства его известны так же, как [семь стихов] первой суры Корана (Фатиха). Он был подобен солнцу; лучи [его] счастья и блаженства сияли в звезде счастья на его ясном челе, признаки величия и славы были явственны на его радостном лице.

Стихи

Небо величия и благородства, государь, величественный, как звезда,
На лице которого сияет солнце счастья,
Его лицо, подобное луне, озаряет солнце
Так же, как солнце освещает луну.

Он такой государь, в книгах величия и славы которого видны признаки [победы] и одоления; на страницах его власти и совершенства час от часу становятся отчетливыми признаки божьей помощи и счастья.

Стихи

Государь, у кого признаки победы
Видны на страницах положения его дел,
Могущественный государь, чьи признаки благородства
Освещаются луной его красоты.

[В вопросах] шариата он был таким ревностным, что поддерживал все доброе, создавал убежища для несчастных. Он все время копил товар для потустороннего мира, [шел] по пути доброжелательства, по стезе отшельничества и смирения.

Двустишие

О человеке остается память в добрых и дурных [его делах],
[Поэтому] засевай это поле лишь семенами добра.

Он такой борец за веру, что слова, ниспосланные богом: «И убивайте их, где встретите» ²⁴¹, он сделал своим имамом и путеводителем. Согласно [божьему] повелению: «И усердствуйте об Аллахе достойным его усердием» ²⁴² — он приложил старание в исполнении предписаний [шариата] о священной войне, он применил [их в жизни], участвуя в войне за веру. [90]

Стихи

Тот славный шах, от внушительного вида которого
Ушла душа Гива ²⁴³, упало сердце Пашанга ²⁴⁴,
От льва на победоносном его знамени дрожит,
Как молния, сердце крокодила в глубине моря.
В день битвы когти его меча рвут
Одну за другой жилы в сердце врага, уподобив [их оборванным] струнам чанга.

Он такой поборник веры, что при исполнении предписаний религии и [законов] шариата, [установленных] вождем пророков [Мухаммадом], да будет благословение Аллаха и приветствие над ним и над всеми ими (пророками), он показал [свою] полную [к] ним приверженность. Укрепляя дела государства, осуществляя наказания, он не проявлял поспешности; в момент взрыва гнева он не упускал из рук гордости и надменности поводья самообладания.

Согласно [изречению]: «Если бы не было греха, то невозможно было бы познать прощение» ²⁴⁵, он закрывал грехи грешников полой прощения, подолом снисходительности.

Стихи

Если бы у нас не появились грехи из небытия,
Существование твоего прощения было бы в мире небытия.
Если твоему другу случится совершить проступок,
Ты придумай что-нибудь, чтобы простить ему прегрешения ²⁴⁶

Месневи

/35а/ Благословенный шах с радостным лицом,
Счастливый, как Юпитер, обладающий троном, подобным небесному [трону],
[Он] — луна, судьба [его ярка], как солнце, высока, как звезда;
Он — Юпитер по прозорливости, Меркурий по положению,
Счастливый судьбой, могущественный в своем величии,
Он достоин короны, достоин престола,
[Он] — убежище веры, луч единения с богом сиял на его челе.
Хотя он по положению был царем,
Но по сути он принадлежал к сонму дервишей.
Он такой государь, что в страхе перед его мечом
[Сама] смерть просила [у него] пощады.
Когда сверкало море его меча,
Оно снимало голову врагу, точно пену.
Казалось, меч его был бровями,
Которые намекали ему на успех.
Если бы луна не повиновалась его воле,
Он привел бы ее [к себе] как рабыню,
Несмотря на ее величие и высокое положение на небе,
Надел бы кольцо на [ее] шею, подобно ореолу.
Кто не пылал любовью к нему, как солнце,
Судьба опрокидывала того, уподобив [опрокинутой чаше] небосвода.

Он постоянно направлял свои высокие помыслы на искоренение ереси, на устранение отклонений от истины. По возможности он прилагал усилия и старание для поддержания столпов божественных законов шариата, [91] сооружения здания для чистой общины [мусульман]. Края его ковра веселья всегда были украшены благодаря присутствию великих саййидов, ученейших улемов, милосердных шейхов. От аромата его достоинств заблагоухало, стало ароматным расположение духа того великого, счастливого сонма людей.

При нем исключительными привилегиями, царскими милостями пользовались следующие [лица]. Его святейшество высокодостойный саййид Хаванд Бухари, известный как Мираху ²⁴⁷, солнце на небе саййидcкого достоинства, небо солнца счастья, гордость семейства «Та-Ха» и «Йа-Син» ²⁴⁸, путеводитель потомков вождя пророков [Мухаммада], величайшего избранника [бога], избранник среди почтенных [мужей]. [Он] — средоточие различных знаний, обнимающий разумом разного рода [науки], угодник в чертогах [божьих]. [Затем] его святейшество высокодостойный, благородный Низам ад-дин Ходжа Маулана Исфахани ²⁴⁹, ученейший среди ученых мира, раскрывающий тайны наук и законов, разрешающий любые трудности, лучший среди ученейших [мужей]. Он — путеводитель мистиков, признающих единство божье, опора знатоков хадисов. [Еще] саййид среди искателей истины, унаследовавший знания пророка — избранника бога [Мухаммада], произносящий молитвы и благословения [пророку, согласно хадису]: «Улемы — наследники пророков», объясняющий коранические стихи, [ниспосланные] богом, его святейшество, саййидское достоинство благословенный Джалал ад-дин Падишах-ходжа ²⁵⁰. Он — потомок великих, милосердных [мужей], потомок великих шейхов, постигающий все чудеса, утверждающий законы времени и мысли, закладывающий основы мудрости и совершенства, да освятит Аллах души [всех] их! Утром и вечером, днем и даже ночами они спешили целовать ножки трона государя, достойного халифа, покорителя мира. Они обретали счастье в приятных беседах, великолепных, веселых пирах [государя]. Среди подобных и равных себе они всегда были высоко /35б/ отмечены царскими дарами до такой степени, что безграничная милость, исключительная, беспредельная щедрость коснулись каждого из них, оберегая их от бедствий и невзгод. Он (Джанибек-хан) отличал [их], назначая на высокие посты, повышая их в должности.

Он питал сильную любовь к священному роду ходжей, был исключительно предан и верен [им], да будет над ними милость и довольство [Аллаха]! Поэтому он послал в Касан и Ахсикет человека, [который] привел в прекрасный город Кермине его святейшество, средоточие проявления несчетных случаев [божественной милости], угодника в чертогах бога, его святейшество маулана Ходжаги Касани ²⁵¹, да озарится его могила! Согласно изречению: «Как прекрасно, когда эмир у дверей бедного» ²⁵², [после смерти Ходжаги Касани] он все время посещал могилу его святейшества, обращался к его духу с мольбой, в полном смирении он вдевал голову преданности в кольцо раскаяния. Он обращался к его чудодейственному духу с просьбой о помощи в подвигах. Он поднимал голову гордости до апогея величия, что подтверждается следующими стихами.

Стихи

Счастье в обоих мирах заложено в служении дервишам,
Вера и мир — все в беседе с дервишами.
Совершенная непогрешимость — счастье, которого никто не достигает,
Оно вечно в прошлом и будущем — это счастье дервишей.
Дарить корону нищему, отнять трон у шаха —
Все в руках могущества дервишей.
Не смущайся оттого, что дела идут плохо,
Ведь успех в них достигается благодаря великодушию дервишей.

(пер. М. А. Салахетдиновой)
Текст воспроизведен по изданию: Хафиз-и Таныш Бухари. Шараф -наме-йи шахи (Книга шахской славы). Наука. 1983

© текст - Салахетдинова М. А. 1983
© сетевая версия - Тhietmar. 2004
© OCR - Halgar Fenrirsson. 2004
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Наука. 1983