Словом, по [упомянутым] причинам хакан, неограниченный властелин [Абдулла-хан] вложил ноги решительности в стремена и, отправившись в поход на Термез, бросил аркан завоевания до зенита сферического неба, до высшей точки солнца. [95]

Месневи

Согласно приказу великого и славного [Абдулла-хана] счастливые таваджии последовательно, один за другим отправились в разные стороны и доставили приказ о том, чтобы победоносное войско, приготовившись к походу на Термез [сроком] примерно на один год, явилось к подобному небу двору [Абдулла-хана], заимствовав скорость у северного ветра, спеша, как только можно, ни в коем случае не замедлило бы [с прибытием].

Месневи

Из султанов Самарканда Джаванмард-султан, [который] по воле судьбы внешне выражал повиновение [Абдулла-хану], послал в стан [хана], подобный вселенной, своих сыновей Абу-л-Хайр-султана и Музаффар-султана. Сыновья султана еще в пути встретились со свитой его величества шаха [Абдулла-хана] и присоединились к остальному [его] войску. Они сочли за великую честь и счастье поцеловать руку справедливого, правосудного государя и были одарены почетными халатами и обласканы царскими дарами.

Когда от пыли, [поднятой] победоносным, ревностным войском, воздух Термеза заблагоухал ароматом китайского [мускуса, Абдулла-хан] с исключительной верой и чистыми помыслами проявил усердие, прося помощи у святых душ благочестивых [мужей], которые покоятся в этой священной земле, в этой благословенной местности. В частности, [он посетил] лучезарные места погребения, благоуханные могилы саййидов, [а также] благодатную, обильную светом могилу полюса святых ходжи Мухаммада-Али Термези ¹⁸⁸, да будет священной тайна его, и великого шейха, единственного во [всех] странах мира, шейха Абу Бакра Варрака ¹⁸⁹ и других великих шейхов, благословение великого Аллаха над всеми ими! Получив лучи счастья, В избытке чувств [хан] проявил щедрость, раздав многочисленные дары, обильную милостыню муджавирам ¹⁹⁰ тех мест, подобных раю. Остальных достойных мужей, [той страны хан] одарил и осчастливил золотом и серебром, [дав их] в виде обета.

Когда окрестности этой крепости, подобной небесной, /158б/ стали местом расположения величественных палаток, по приказу [хана] войска, [многочисленные] , как звезды, окружили крепость той страны, подобно кругу, [начерченному] циркулем, и осадили ее, сузив [круг осады] до того, что она [96] уподобилась точке в центре [окружности]. Приготовив средства для битвы и сражения, [воины] собрались вместе для завоевания крепости. Эта неприступная крепость построена на берегу Амударьи, сильно укреплена и доставала [своей] вершиной величия до зенита голубого неба, до созвездия Близнецов. Из-за исключительной высоты она возвышалась до вершины Сатурна и до небесных чертогов. Вокруг нее был возведен очень мощный вал.

Месневи

В те времена правителем этой крепости был Падишах-Мухаммад-султан. Все важные дела, касающиеся подданных этого вилайета, все дела, связанные с людьми, [Дин-Мухаммад-султан] передал ему. Он держал при себе некоторых могущественных эмиров, которые были в свите его великого отца, да осветит Аллах доказательство его! Он написал царский указ о назначении своим аталыком Науруз-бий кушчи.

Затем против крепости был установлен [ханский] шатер, подобный небесному своду, [возвышающийся] до положения луны; шахская палатка поднималась до высшей точки Плеяд, выше лотоса крайнего предела ¹⁹¹. Хакан, покровитель веры, [Абдулла-хан] благодаря божьей помощи и своему бодрствующему счастью благополучно устроился в этой палатке, в царском шатре. Заботясь о положении населения крепости, он сначала направил справедливого эмира Кулбаба кукельташа к [крепостному] валу. [Последний] сообщил [жителям] следующее: “Падишах-Мухаммад-султану следует взяться рукой надежды за наши седельные ремни вечного счастья, не испытывая никакого страха. Без всякого опасения, сказав ,,отказ от крепости", пусть он явится к нашему высокому порогу, чтобы удостоиться чести предстать перед нашим оком заботы и быть осчастливленным нашей милостью”.

Когда его светлость прибежище эмирства [Кулбаба кукельташ] согласно повелению его величества могущественного [Абдулла-хана] сообщил весть так, как было приказано, и обнадежил [Падишах-Мухаммад-султана] обещаниями счастливого хакана и устрашил [его], у султан-заде от сильной боязни и страха [перед ханом] не оказалось сил выйти [из крепости]. Жители крепости по необходимости уговорили [султана], чтобы он, думая лишь о вражде [к хану], опирался на мысль о прочности и неприступности крепости, [чтобы] он, приготовившись к сопротивлению [хану], делая приготовления для отпора [ему], поднял бы голову борьбы.

Столпы его государства знали, что у них нет возможности сражаться с победоносным войском /159а/ и нет силы противостоять [ему]. Несмотря на это, подобно тому как зарезанная дичь делает последние судорожные движения, они в растерянности приготовили и привели в порядок оружие и ружья, [97] [чтобы] не допустить захвата крепости [войсками Абдулла-хана]. На каждой башне и зубце крепости они водрузили знамена храбрости и стяги смелости. На стенах и валу с ночи до утра горело много ламп, факелов и бесчисленное количество светильников и фонарей. Шум от суматохи и голоса: “Приготовься!”, [издаваемые] жителями крепости, возносились до зенита вращающегося купола — [неба].

Месневи

В это время согласно приказу Дин-Мухаммад-султана поднял руку выступления Мухаммад-Кули-бий кушчи, он направился к Термезу для оказания помощи Падишах-Мухаммад-султану. Незаметно [для противника] ночью он соорудил плот, переправился через Амударью, вошел в Термез и присоединился к войску [Падишах-Мухаммад-султана]. От его прибытия для жителей Термеза взошла заря восторга на горизонте радости, раздались веселые звуки литавр, звуки трубы поднялись до зенита шарообразного неба.

Месневи

После того как произошло это событие, до высокого слуха [Абдулла-хана] довели [весть] о том, что из Балха прибывают толпы людей в помощь им (т. е. жителям Термеза) и везут зерно. Они возят [зерно] в Термез, чтобы сделать жизнь [жителей] приятной, сменить [их] нужду на достаток.

На основании этого [известия] последовал благословенный непреложный приказ [хана], чтобы отряд храбрых мужей, воинственных мстителей, таких, как Шах-Мухаммад-мирза мангыт, Мирим оглан, Аким чухра-агаси, Назар чухра-агаси, Рахман-Кули-мирза кангли и другие, слава о храбрости, смелости и мужестве которых распространилась в странах мира, связал плот, переправился через [Аму]дарью и остановился на той стороне реки. Если появится балхское войско для оказания помощи [жителям Термеза, воины хана] пусть будут готовы к битве и сражению, приготовив оружие, вступят в битву. Если люди [из Балха] привезут зерно, пусть они (т. е. воины хана) захватят [его] и введут в сферу обладания, а владельцев его (т. е. зерна) прогонят, наказав достойным образом.

Согласно приказу его величества [Абдулла]-хана победоносное войско совершило переправу через Амударью и расположилось на берегу реки. Как раз в это время проходил тот самый [отряд для помощи осажденным] и вез зерно и груз. Благословенное войско [Абдулла-хана] рукой могущества немедленно овладело зерном, а тех, кто вез [зерно], подвергло тяжкому наказанию, выслав вперед нескольких [из них] в качестве лазутчиков. Сами они (т. е. воины хана) продолжали стоять [на месте], внимательно наблюдая. [98] /159б/ Вдруг караульные великого и славного войска [хана] внезапно встретились с передовыми отрядами балхского войска. Между ними неизбежно произошло столкновение.

Месневи

В этой суматохе [воины Абдулла-хана] быстро и проворно сразили мечом мести и ненависти некоторых врагов, а одного взяли в плен и заключили в оковы. Они вернулись к подобной небу ставке [хана] и сказали: “Только что прибыл Дин-Мухаммад-султан с многочисленной армией, несчетным войском для оказания помощи термезцам”.

[Подробное] объяснение этих слов следующее. Когда сопротивление жителей затянулось, возникла нужда в различных видах зерна, условия жизни стали тяжелыми, Дин-Мухаммад-султан созвал высокий совет, вызвал Узбек-султана и совещался с ним. Наконец он послал людей в разные стороны для созыва войска. За короткое время он собрал войско, многочисленное, как листья деревьев, армию, неисчислимую, как капли дождя, со всех подвластных Балху [областей], зависимых от него [земель], таких, как Андхой, Шибирган, Меймене ¹⁹², Гарджистан ¹⁹³, Сан-у-Чарйак ¹⁹⁴, [вплоть] до границ Кабула и Бадахшана. Он направился к Термезу и твердо решил вступить в битву [с войском хана].

[Дин-Мухаммад-султан] вместе с Узбек-султаном расположился на берегу реки [Амударьи] против могущественного хакана [Абдулла-хана]. Он очень высоко поставил палатку величия и величайший шатер.

Месневи

Все время войска обеих сторон волновались, словно синее море. Выстроенные друг против друга, как Искандерова стена, они выделили передовые отряды. [99]

По приказу Дин-Мухаммад-султана отряд мятежных эмиров, которые [раньше] были в свите [покойного] Пир-Мухаммад-хана, такие, как Джаханшах бакаул и другие, ночью незаметно [для противника] переправились через [Аму]дарью. Они вошли в Термез и нашли место в свите /160а/ Падишах-Мухаммад-султана.

Месневи

Когда [ожидание боя] расположенных друг против друга войск затянулось, его величество [Абдулла-хан] приказал, чтобы собрали суда отовсюду: от границ Хорезма до отдаленных [районов] Термезского вилайета. Он приказал также, чтобы на каждое судно посадили пятьдесят храбрых метателей огня и стрелков из ружей и пятьдесят человек стрелков из лука для устройства засады. [Он велел] переправиться через Амударью, руками величия и могущества поднять рассыпающие огонь мечи, как только смогут, и, тронув боевых коней, вступить в бой с войском врагов. [Хан] приказал также, чтобы султан, подобный Искандару, Ибадулла-султан совершил переправу через реку выше [по течению] вместе с отрядом султанов Хисара Шадмана, с такими, как Факир-султан, Мухаммад-Касим-султан, которые были посланы Хашим-султаном в помощь победоносному войску [Абдулла-хана] , а [также вместе] с некоторыми храбрыми эмирами, [такими, как] Али-Мардан бахадур и другие. [Пусть] Абу-л-Хайр-султан с войском Шахрисябза и подвластных ему земель, которые в то время были пожалованы ему в виде икта, переправится через реку ниже [по течению] и, совершив нападение на этот несчастный отряд [противника], кровью врагов превратит поле битвы в луг, усеянный тюльпанами, влагой меча на дереве счастья заставит распуститься бутон победы и торжества.

Согласно высокому приказу его (т. е. Абдулла-хана) в ту же ночь победоносные султаны со смелыми храбрецами последовательно, один за Другим направились к реке. Без промедления они переправились через Амударью, одни на плотах, другие на судах.

Итак, Ибадулла-султан вместе с султанами Хисара и другими победоносными эмирами переправился через реку выше [по течению], у места переправы, называемого Айвадж ¹⁹⁵.

Месневи

Абу-л-Хайр-султан со счастливым войском совершил переправу ниже [по течению] реки и, подняв руку решимости, пошел на истребление врагов.

После переправы победоносного войска [хана] гордые султаны [противника] испытали бедствие, потерпели поражение. Забушевал поток страха и ужаса в доме твердости и стойкости того бесчисленного и не имеющего себе равных войска [врагов]. Как они ни желали не сойти с пути терпения стопами важности и не упустить подола храбрости из рук смелости, однако этого [им] не удалось. Таким образом заколебались столпы их могущества.

Узбек-султан в растерянности первым /160б/ избрал путь бегства. [Затем] вступил в долину бегства и Дин-Мухаммад-султан и выпустил из рук честь державы и славу султанской власти.

Месневи

Правитель Балха [Дин-Мухаммад-султан] от удара, [нанесенного] храбрецами ристалища смелости, обратился в бегство; с разбитым войском, усталый, отступая, он направился к своей резиденции. Несмотря на это, образ действия [осажденных] оставался таким [же]. Каждый день из крепости Термеза выступал отряд пехотинцев и всадников для битвы и сражения и поднимал руки храбрости. Со стороны великого и могущественного войска [Абдулла-хана], заострив когти смелости, также выступало много народу, воинов, противоборствующих тиграм, охотящихся на львов. Тронув боевых коней для битвы, они гнали их на врагов державы. Каждый раз невеста судьбы в знак траура по убитым облачалась в черную грубую одежду. Несмотря на это, [жители крепости] внутри и снаружи [ее] выставляли на ночь охрану, прилагая старание для защиты окраин [города], держали стражу.

И вот однажды произошло жаркое сражение. [Оно началось утром], когда Джамшид-солнце поднял вышитое золотом знамя над башнями небесной твердыни и, обратив в бегство полчища звезд, рассеял их.

Месневи

Из победоносного войска [хана] отряд облеченных властью мужей тронул быстроногих скакунов, плавно гарцующих ратных коней.

Месневи

[В числе выступивших были] следующие: Абд ал-Баки-бий, Мухаммад-Баки-бий, Дуст-мирза хазиначи, [казначей] Чучук-мирза, сын Шахим курчи ¹⁹⁶ киргиза, Тилавберди катаган, Нурум байбача и другие. Они вступили в бой с большим числом людей, молодых и старых, выступивших из Термеза. Выпустив когти смелости для сражения, [воины обеих сторон] предали друг друга мечу; зажигая огонь битвы искрами сверкающих копий, они проявили мужество и отвагу. Они так поражали друг друга мечом, что кольчуга проливала кровавые слезы из сотен очей, оплакивая юношей, пробивающих броню. Они так кололи друг друга смертоносным копьем, что от тяжести этого горя согнулся стан копья.

Стихи

С двух сторон храбрецы, пехотинцы и всадники, напали друг на друга, как вздымающийся огонь или как бурлящее море, гневно и воинственно ступая ногами упорства, воевали друг с другом. В это время отряд врагов силой могучих рук внезапно окружил Чучук-мирзу и Нурум байбачу. Поражая блестящим мечом, нанося удары сверкающим копьем, [враги] так тяжело ранили их, что от этих ран [те двое] ушли из тленного мира в обитель вечности.

Другие юноши [из войска Абдулла-хана], которые из-за исключительного мужества и глубокого чувства чести [долго] не выпускали из рук подол битвы, от натиска врагов и из-за превосходства [их] получили раны и также рассеялись [в разные стороны]. Не достигнув цели, они перестали ступать ногами усердия по стезе борьбы и свернули ковер сражения. В это время последовал непреложный приказ [Абдулла-хана], чтобы никто из смелых мужей, храбрецов в боевом строю не погнал коня, объехавшего [весь] мир, в сторону крепости и понапрасну не подверг себя мучениям и ранению. [Абдулла-хан], который проявлял исключительное милосердие, безграничную милость по отношению к войску, слугам, рабам и приближенным, в течение нескольких дней отворачивал милостивый взор от сыновей эмира Нурума и Дуст-мирзы. По заступничеству его святейшества высокостепенного [ходжи], лучшего среди людей, места нисхождения лучей откровения и вдохновения, света очей благородных людей Калан-ходжи, да продлит великий Аллах его жизнь, они были удостоены благосклонного взгляда [хана] и были высоко отмечены царскими дарами, государевыми милостями.

Словом, поскольку жители крепости упорствовали в обороне и проявили исключительное усердие в укреплении башен и стен [крепости], то согласно приказу [Абдулла-хана] искусный устад Рухи, ступая ногами смелости по [102] ристалищу храбрости, вступил в битву, непрерывным метанием камней он разрушил часть башен и стен ее (т. е. крепости). Как ни старались находившиеся внутри [крепости] восстанавливать разрушенное, собрав камни и обломки, с внешней стороны снова разрушали ее, сравнивая с землей.

Наконец жители крепости воочию увидели знаки божьей помощи [Абдулла-хану] и признаки государевой мощи. Они по-настоящему поняли, что, если они не попросят пощады у его величества, они упустят удобное время для заглаживания [вины] и возможность принять меры предосторожности. По этой причине они низверглись из апогея величия в бездну смирения, послали человека к Дин-Мухаммад-султану и дали знать о своем безвыходном положении в крепости. Правитель Балха [Дин-Мухаммад-султан], узнав /161б/ о положении термезцев, увидел выход в том, чтобы рукой мольбы и смирения вцепиться в подол покорности [Абдулла-хану]. Для этого он обратился с мольбой к его святейшеству, подобному херувиму, вождю великих шейхов, избранному среди благородных людей, шейх ул-исламу ходже Абд ал-Вали Парса ¹⁹⁷, да увековечится его величие, чтобы побудить его святейшество [стать] заступником.

[Он умолял] его святейшество направиться в стан [Абдулла-хана], величественного, как небо, и просил простить им (т. е. жителям Термеза) грехи, [обещая], что принесет ключи Термеза и вручит слугам его величества могущественного [хана при условии, что шейх] выведет из крепости Падишах-Мухаммад-султана вместе с его эмирами и столпами государства и приведет [их], чтобы поцеловать порог счастливого хакана, и, став посредником, осчастливит [Падишах-Мухаммад-султана, получив для него разрешение] облобызать кончики пальцев его величества [хана].

Высокодостойный, высокосановный ходжа, войдя в положение народа, удостоился чести явиться к подножию трона власти [Абдулла-хана], остановившись на стоянке извинения, он изволил изложить просьбу [следующими словами]: “Хотя Дин-Мухаммад-султан некоторое время находился далеко от верного пути и шел по пустыне заблуждений, однако теперь он сильно раскаивается в [своих] проступках в прошлом. Просьба его заключается в том, чтобы вы украсили книгу его проступков надписями о прощении, смыли чистой водой прощения страницу его грехов и направились в великую столицу. После того как [у Дин-Мухаммад-султана] ослабнет сила смущения и чрезмерный страх, он пойдет [к хану] стопами служения по пути самоотверженности и, направившись к царскому двору, подобному небу, сочтет себя ставшим в ряд других приверженцев [хана]”. Его величество [хан] из-за сильной веры и исключительного чистосердечия, с каким относился к благородной семье и великому дому ходжи Парса, да освятится великая тайна его, поступил согласно изречению: “Благословение у ваших шейхов” ¹⁹⁸. Принимая во внимание высокое достоинство его святейшества [ходжи Парса], [хан] принял [его заступничество] и, таким образом, каплями из источника прощения смыл картины грехов его (т. е. Дин-Мухаммад-султана). [103]

Стихи

Что же касается жителей крепости, то они согласно просьбе его святейшества [ходжи] заняли место под сенью [его] заступничества и, обнадеженные царской милостью, поспешно вышли из крепости. Его святейшество нашел средство для избавления Падишах-Мухаммад-султана и осчастливил [его, добившись разрешения] припасть к ногам [хана]. Его величество из-за исключительной милости раскрыл двери благосклонности перед султан-заде. Остальных мужей [Термеза] согласно их положению, соответственно их сану [хан] одарил почетными халатами и многочисленными дарами. В [честь] ходжи Парса он устроил великолепный пир и удостоил его великими почестями, затем, дав [ходже] разрешение вернуться, /162а/ он сильно обнадежил [его].

После того как его величество [Абдулла-хан в месяце] мухарраме 980 года овладел таким вилайетом и ввел [его] в сферу [своей] власти, он пожаловал этот [вилайет] его султанскому высочеству Махмуд-султану и оставил в качестве его аталыка величайшего эмира Мингли-бия кушчи, вложив в руки справедливости последнего поводья важных дел этого вилайета. [Хан приказал ему], чтобы тот, пользуясь своими исключительными знаниями и прекрасными способностями, занимался устройством дел страны, упорядочением дел, касающихся подданных, вновь украсил бы землю этого Вилайета благодеянием и правосудием, придав [ей] безмерную красоту. [Хан] предостерегал его, чтобы тот не направил свои помыслы на притеснение и угнетение [людей] и не вздумал [чинить] обиду и насилие. [Если это случится], в конечном счете он будет осужден.

Месневи

После того как были устроены важные дела той страны согласно желанию [хана], его величество [хан], подобный Искандару, достигнув цели, довольный, радостный, счастливый, повернул поводья в [сторону] столицы, средоточия величия.

[О том, как его величество Абдулла-хан] направился к подобному раю Самарканду по причине того, что услышал о походе войск Ташкента, Туркестана, Аксикента и Андижана. [О том, как Абдулла-хан] встретился с Джаванмард-ханом, сообщившим печальную весть о смерти султана Са'ид-хана

Забрезжил рассвет счастья и блаженства на горизонте величия и славы, на востоке надежд и спокойствия. Земли Термеза оказались под властью и в сфере обладания и могущества благородного хакана [Абдулла-хана]. [104]

После этого счастливый государь отпустил победоносное войско, а [сам] с небольшим отрядом благословенных войск покинул ту местность, направив победоносные знамена в стольный город [Бухару], повернул поводья возвращения [туда].

Когда великая и славная свита [хана] прибыла в Несефскую степь, она величественно остановилась [здесь]. В этой местности к великой ставке [хана] прибыл гонец от Джаванмард-султана. Проявив искренность, заверив в дружбе, с исключительной мольбой он сообщил следующее: “Счастливый султан Са'ид-хан из-за несчастий, [посылаемых] судьбой, переселился из жилища трудностей и горестей в вечный мир блаженства, из дворца в саду тленности поспешил в райские сады, в сад вечности.

Стихи

Короче говоря, услышав об этом, Дарвиш-хан и Баба-султан со всеми братьями и родичами, решившись завоевать Самарканд, вновь поцарапали лик договора когтями вероломства. Вследствие кичливости и самомнения стопами спеси они вступили в долину надменности и задумали вражду и ссору. Если /162б/ его величество, скрепив узы дружбы, союзные отношения, направится в эту страну, то несомненно еще больше упрочатся основы дружбы. С приветом”.

Когда весть об этой великой смуте дошла до великого слуха [хана], его величество государь не увидел пользы [вступить] на путь согласия. Он счел наиболее удобным овладеть властью согласно с шариатом, сделать посредниками острый меч и смертоносную индийскую саблю.

Стихи

В это время в августейшем войске было лишь небольшое число оставшихся [при нем] победоносных храбрецов. Несмотря на это, уповая на милости всепрощающего господа, в месяце сафаре упомянутого, [980] года [хан] поднял руку выступления и двинулся по направлению к Самарканду, земле, подобной раю.

После того как он совершил [несколько] переходов, местность Кулба ¹⁹⁹, расположенная в стороне от города, близ реки Кухек ²⁰⁰, осветилась лучами солнца — блеска государя. Просторы той страны от приятности лучей, [исходивших] от короны [государя], прибежища мира, превратились в цветник. В этой местности Абу-л-Хайр-султан и Музаффар-султан поспешили навстречу [хану] и удостоились счастья поцеловать руку его величества могущественного [хана].

Месневи

На следующий день произошла встреча его величества с Джаванмард-ханом. Упомянутый [Джаванмард]-хан проявил старание в оказании почтения хакану, прославленному храбростью. На скрижалях сердца, на страницах мысли он начертал письмена об уважении, почитании [Абдулла-хана]. Он ни на секунду не проявлял нерадения при выражении почтительного отношения к нему. Почитая обычаи [устраивать] пиры, [Джаванмард-хан] устроил праздник, пир по-царски в честь [Абдулла-хана]. На этом пиру [оба хана], проявив по отношению друг к другу единомыслие, дружбу и искренность, назначили срок относительно упорядочения дел в стране, приведения в порядок дел султанской власти и царства. Они заключили новый договор, подкрепили союз клятвой, повели разговор о врагах. После долгих разговоров его величество могущественный [Абдулла-хан], раскрыв уста, рассыпающие перлы [слов], изволил сказать: “Представляется наиболее правильным расположиться нам на берегу реки и послать человека для сбора победоносного войска, /163а/ чтобы у подножия нашего трона, достойного халифа, собрались славные войска, [идущие] с разных сторон одно за другим. Если враги, совершив нападение, обрушатся на нас, мы тотчас же выйдем навстречу, тронув боевых коней. Уповая на Творца всего сущего, мы обрушимся на них”.

В соответствии с высоким мнением [хана] все великие и высокодостойные султаны, опоясавшись поясом ненависти [к врагам], выступили решительными шагами. Лик рвения они обратили к истреблению могущественных врагов.

Итак, Джаванмард-хан со всеми сыновьями расположился в Баг-и Майдан ²⁰¹. Его величество могущественный [Абдулла-хан] на берегу реки поднял до высшей точки луны и солнца знамя, освещающее мир. Воздвигнув царскую палатку до неба, до чертога Сатурна, он расположился в этой местности.

Месневи

В этой местности последовал непреложный приказ, чтобы таваджии, подобные Бахраму, отправились в Мианкаль, Несеф, Бухару, Термез, Балх, Андхуд и Шибирган и доставили бы приказ о сборе [войск]. В самое ближайшее время они привели бы [войска] к лагерю августейшего [хана] и Присоединили бы [их] к победоносному войску.

Случилось так, что еще до того, как победоносные войска устремились к прекрасной, великолепной ставке [хана], прибыли войска [противника] из Ташкента, Ходжента, Андижана и Туркестана. [Их было] так много, что казалось, будто Йаджуджи и Маджуджи пробили брешь в Искандаровой [106] стене и огромной толпой хлынули в степь. Они устроились у реки в куруке Панук ²⁰², что входит в Сагарджский вилайет. Ввиду сильной боязни, чрезмерного страха они поставили вокруг себя караульных и [боялись] перевести дыхание.

Когда распространилась весть о прибытии врагов, первым поспешил к августейшей ставке высокосановный султан Дустим-султан. Собрав войско со всех подвластных Мианкалю земель, [он приехал] и удостоился счастья поцеловать руку его величества [Абдулла-хана]. Таким же образом военачальники со всех стран, войска со всех областей направились в победоносный лагерь [хана]. Они собрались у подножия трона, подобного [трону] Сатурна, и подняли руки смелости и храбрости.

Месневи

Войско, [многочисленное], как звезды, численностью выходящее за пределы счета, великое, славное войско вошло в состав ханской армии, могущественной, как небо. В это время до высокого слуха [хана] донесли [весть] о том, что Баба-султан направил для нападения на юг Самарканда и на Шахрисябз своего сына Абдулла-султана, а также Му’мин-султана, сына Амин-султана, с двадцатью тысячами всадников-меченосцев и полных гнева [к врагу] воинов.

Месневи

В связи с этим его величество могущественный [Абдулла-хан] приказал достойному похвалы султану Дустим-султану и Музаффар-султану преградить им (т. е. Абдулла-султану и Му'мин-султану) путь, не допустить эту несчастную толпу в тот вилайет, обезопасить страну от бедствий и грабежа той толпы, страшной, как Йаджуджи.

Согласно приказу великие, могущественные султаны с десятью тысячами копьеносцев, воинственных, испытывающих ненависть [к врагу], пошли, чтобы дать отпор той бессчетной, неисчислимой толпе. Ступая ногами усердия и старания по пути смелости, по стезе храбрости, они не выпускали из рук подол мужества и отваги. В подвластной Самарканду известной местности Куми ²⁰³ произошла встреча сторон. Еще до того, как началась битва между ними, вражеское войско решило отступать. Направившись в долину бегства, обманутые в расчетах, неся потери, они ушли назад. Часть победоносного войска бросилась преследовать ту кичливую толпу и большинство из той вероломной толпы заключила в оковы пленения. Одержав полную победу, [107] они подняли знамя возвращения и привели пленных к великой и славной ставке [хана]. Расспросив пленных о положении дел у врагов, услышав об их состоянии, пленных отпустили согласно приказу [Абдулла-хана], раздав им халаты.

Когда вражеское войско, разбитое, усталое, присоединилось к своей армии. Баба-султан снова совершил нападение на Шахрисябз.

Двустишие

После того как могущественный хакан [Абдулла-хан] услышал об этом событии, для пресечения смуты мятежников он отправил Шейхим-султана и Сарбанан-султана с отрядом храбрецов.

Случилось так, что вражеское войско, совершив нападение на некоторые вилайеты Шахрисябза, возвращалось назад. [В это время] его настигло войско [Абдулла-хана], подобное небу, /164а/ и сразу же напало на врагов. Когда войско неприятеля угадало намерение их (т. е. воинов Абдулла-хана), оно оставило захваченную военную добычу и избрало путь бегства. Победоносные султаны [Абдулла-хана] с победой и торжеством вернулись обратно. Они были отмечены всякого рода царскими дарами, различными царскими милостями.

Враги гордились многочисленностью оружия, обилием средств ведения войны, численностью мстительного войска. Однако, когда произошло это [последнее] событие, они, растерявшись, повернули поводья назад. Сойдя с места терпения шагами важности, отвернув лик вражды от пути мятежа и битвы, они поспешили к долине отступления и бегства.

Когда рассказ о бегстве этой вероломной толпы дошел до слуха его величества могущественного [Абдулла-хана], его величество встретился с Джаванмард-Али-ханом и совещался [с ним] о преследовании врагов. Эмиры Самарканда заявили: “Поскольку вражеское войско беспредельно, а наше войско слишком незначительно, лучше и предпочтительнее для нас не преследовать их, а вступить притворно на путь дружбы и пусть каждое [войско] направится к своей столице”.

Его величество [Абдулла-хан] изволили сказать: “Победа и одоление не зависят от многочисленности победоносного войска, а зависят от помощи милостей господа, от проявления милости Творца. [У нас] только один выход: целиком уповая на [милость] великого, всемогущего бога, нанести удар [неприятелю] блестящим мечом, [сверкающим], как огонь, копьем. Решившись, не следует проявлять слабость и оплошность. Следует хорошо помнить, что для стада баранов достаточно одного волка, для целого стада антилоп достаточно одного льва”.

После того как государь, покоритель мира, с несравненным красноречием изложил [этот] приятный рассказ и вселил надежду на победу и торжество в сердца и мысли войска, подобного небу, твердо решив идти на врага вместе с Джаванмард-ханом, он поднял походное знамя. Мисра: Да, в единодушии можно завоевать мир.

Надеясь на благоволение бога, рассчитывая на помощь милости Творца, с храбрым войском, где все копьеносцы, [Абдулла-хан], подобно крокодилу, бросился в реку, совершил переправу и с быстротой холодного ветра пустился в погоню за несчастными врагами. [108]

Месневи

Его величество могущественный [Абдулла-хан] вместе с Джаванмард-ханом переправился через реку. В [то] утро местность Чахаршанбе ²⁰⁴ благодаря тому, что там остановились войска августейшего [хана], стала предметом зависти высочайшего рая. Согласно словам пророка [Мухаммада], да будет приветствие [Аллаха] над ним: “Советчик — попечитель” ²⁰⁵, его величество избрал похвальный путь совета с могущественными эмирами.

Соответственно [этим стихам Абдулла-хан] советовался с рассудительными людьми. Некоторые эмиры доложили: “Для блага государства представляется наилучшим не преследовать врага, ибо часто случалось, что войско, обратившееся в бегство, возвращалось обратно и одерживало победу”. Однако его саййидское достоинство накиб Хасан-ходжа накиб изволил сказать: “Нам нужно тронуть коней решительности и вступить в сражение с ними, где бы [мы] ни встретили [их]. Ведь ясно, что как только эта мстительная толпа благополучно вернется на родину, она снова соберется и таким же образом, [как] было, вернется [сюда]”.

Все остальные эмиры, выражая единодушие, одобрили эту мысль. Поскольку заявление его саййидского достоинства ходжи совпало с желанием [Абдулла-хана], он одобрил это мнение и повернул поводья вражды в сторону врагов державы. Отсюда он послал вперед по следам врагов счастливого султана Дустим-султана и Абу-л-Хайр-султана с десятью тысячами храбрых всадников с целью разведки. Сам он пошел вслед [за ними]. Исполненный гневом, он направился [навстречу врагам].

Стихи

Стихи

К вечерней молитве, когда всадник голубого неба придержал поводья приятно гарцующего коня, единственный всадник в войске темноты напал на центр войск Рума — [дня], местность Видана куруги ²⁰⁶ превратилась в лагерь победоносных войск [Абдулла-хана]. В течение всей той ночи храбрецы войска, победоносные воины были заняты приготовлением к битве, подготовкой оружия. Закалив ядом мести победоносные мечи и смертоносные копья, /165а/ они до наступления дня думали о [предстоящей] битве.

Месневи

На следующий день государь — [солнце], обладающий полчищем звезд, поднял золотое копье и рассеял полчища звезд, уподобив [звездам] Большой Медведицы.

Стихи

От подобного дервишу Дустим-султана пришел человек к подобному Сатурну порогу [Абдулла-хана] и доложил следующее: “Враги, прибыв в Кук-Гунбаз, устроили [там] стоянку. Они предполагают расположиться в этой степи”. Услышав об их остановке, его величество могущественный [Абдулла-хан] вместе с Джаванмард-ханом быстро опоясался, чтобы напасть на врагов. Он сел на коня, подобного горе, и приказал, чтобы всадники ристалища храбрости, храбрецы поля битвы сели на боевых коней, оделись в кольчуги смелости и направились к врагам державы, шагая по степи отваги, они не забывали бы о приемах битвы и о правилах ведения конного боя.

Согласно его приказу победоносные войска нарядились, словно полчища [зелени в месяце] фарвардин ²⁰⁷, словно полчища [трав] весной. Они сели на быстроногих коней, подобных урагану, покрытых чепраками и латами, подбитыми шелком, накрытых атласом и бархатом. Шлемы, инкрустированные золотом, похожие на нарцисс [так], что поражали солнце и быстрый взгляд наблюдателя, они надели на головы. С головы до ног они оделись в кольчугу и [закрылись] биктаром. Они опоясались поясами, украшенными золотом, инкрустированными разного рода драгоценными камнями, жемчугами и рубинами. Подняв на плечи обоюдоострые индийские [110] мечи, более острые, чем ресницы мстительных красавиц, они поместили подобные алмазу пики, острые, блестящие копья между ушами коней. Так вооруженные и снаряженные, они двинулись, как железная гора, на мятежных врагов. Бросалась в глаза малочисленность победоносного войска по сравнению с многочисленностью и преимуществом той спесивой толпы. Мысли о битве, мечты о сражении [с таким войском] в глазах недальновидных людей казались напрасными. Однако его величество могущественный [Абдулла-хан] сильно надеялся на безграничную милость бога, считая как бы несуществующими натиск и [много] численность этой проклятой толпы. Да, когда восходит солнце, исчезают звезды.

Стихи

Встреча двух мстительных войск ²⁰⁹ в битве и поражение врагов благодаря милости господа и силе счастья могущественного [Абдулла-хана]

Счастье и блаженство в доме, полном печали (т. е. мире), походят на огромное солнце, которое вот-вот должно зайти. Солнце на небе величия и славы перемещается подобно облаку. Когда воля великого владыки, [бога], пожелает изменить власть какого-либо султана, [ему] не поможет многочисленность храброго войска, не поможет неисчислимая армия. Всегда, когда воле великого владыки царства, [бога], угодно рассеять войска, покоряющие мир, собрать их (т. е. войска) не удается с помощью правильных распоряжений умных, проницательных людей.

Стихи [на арабском языке]

Подобна изложенному, сказанному судьба государя, [предопределяемая] всемогущим [богом], “и Он мощен над всякой вещью!” . [Это] применимо к тому, как были разбиты ряды войск султанов Ташкента, были сокрушены основы величия и славы хаканов Ферганы и Ходжента. Несмотря на огромное войско из храбрецов и на обилие оружия, картина победы не показала им свой лик. С места дуновения ветра, [где начертано]: “Помощь — только от Аллаха” ²¹², повеял зефир божьей помощи на полотнище знамени [Абдулла-хана], покорителя мира. Рука божьей помощи раскрыла врата господства и миродержавия перед судьбой того неба могущества — [хана].

Объяснение положения дел счастливого хана, не имеющего себе равных, следующее. Когда солнце было в зените и настало время полуденной молитвы, по приказу его величества храбрецы, одетые в кольчуги, взволнованные, испытывающие ненависть [к врагу], воины, стремящиеся отомстить [ему], двинулись со всех сторон. Оттого что поднялась пыль, замутилось, стало темным зеркало солнца. От блеска щитов, инкрустированных золотом, и от сверкания кончиков копий, напоминавших свечу, изумились очи небесных светил.

Месневи

В таком виде эти два войска, жаждущие мести, встретились друг с другом. С обеих сторон [видно было] волнение, подобное волнению синего моря от сильного ветра. От грохота барабана, звуков трубы возникло смятение в черной небесной чаше. От рева трубы, грохота барабана разверзся свод голубого купола [неба],

Месневи

Когда войска обеих сторон приблизились и встретились, оба государя, жаждущие мести, дали приказ выстроить войска, подготовиться [к битве] и назначить поле сражения.

Сначала его величество могущественный [Абдулла-хан] укрепил правое крыло победоносного [войска] величием и силой Джаванмард-хана и смелыми его сыновьями Абу-л-Хайр-султаном и Музаффар-султаном. В передовой отряд самаркандских войск он определил отряд стрелков из ружей, пули которых никогда не делали промаха, подобно стреле рока, и стал спокойным за них. Перед своим правым крылом [хан] определил его высочество Шейхим-султана с отрядом величественных и славных эмиров, таких, как Чулма оглан, а также могущественного эмира Низам ал-мулка Кулбаба кукельташа, Хаджи-бия, сына Дустай-хаджи ибн Джан-Вафа-бий дурмана, И'тизад ас-салтана Абд ал-Баки-бия, Мухаммад-Баки-бия, Мухаммад-Али оглана, Байрам-Салар мирахура ²¹⁴, с войском чухра ²¹⁵ правого крыла Акима чухра-агаси, которому в то время было поручено позаботиться об этом отряде, Хасан курчи дурмана и Хафиза ушати, который /166б/ за приятный голос был облачен [ханом] в почетный халат храбрости, Джан-Пулад агай кулан-айани ²¹⁶, Джан-Хасан бахадура кенегеса, Мухаммад-Кули бахадура кенегеса.

Стихи

На левом крыле победоносного войска стяг величия и могущества высокосановного султана Дустим-султана поднялся до апогея неба, выше луны и солнца. [Дустим-султан] силой храбрости вселял мощь и твердость [в воинов] на той стороне.

Месневи

Перед счастливым войском султана поднял знамя величия отряд славных эмиров, храбрых меченосцев, таких, как Назар-бий найман, Шах-Мухаммад-мирза мангыт, Дустим-бий кушчи, Шахим-бий аргун, Суундук пахлаван минг, Шах-Саййид-бий карлук, Джан-Дарвиш аталык тубаи ²¹⁷, Гандж-Али шигаул, Мирза-Ака-бий кушчи со всеми ишик-ага [левого крыла], а также с воинами — чухра левого крыла Назар чухра-агаси, которому была оказана честь возглавить этот отряд. На этом месте они начертали на страницах мысли картину битвы, образ сражения.

Месневи

Сверкающий, как солнце, полумесяц знамени его величества могущественного [Абдулла-хана] взошел на горизонте в центре [войска]. Его величество вместе со славным братом Абу-л-Фатхом Ибадулла-султаном, оснащенный по всем правилам, стоял на том месте. Под сенью [ханского] зонта, подобного небосводу, устроились некоторые знатные люди эпохи, рельможи вечной державы, такие, как высокодостойный [ходжа], его саййидское достоинство Хасан-ходжа накиб и брат его святейшества Инайат-ходжа, а также ходжа Мирак Накшбанди со всеми братьями [по ордену], такими, как Хусайн-ходжа, саййид Хади-ходжа и уважаемый эмир Джангельди-бий. Другой отряд храбрых мужей, воинственных бахадуров поспешил в авангард.

Стихи

С той стороны Дарвиш-хан и Гадай-хан со всеми братьями, находясь против правителя Самарканда, построили свои левый и правый фланги, определив [туда] славных всадников, храбрых копьеносцев и меченосцев. Они подняли голову спеси и самомнения до апогея величавости, до высшей точки [претензии] на величие и славу. Амин-султан и Баба-султан с отрядом братьев и родственников, каждый из которых был леопардом, пробивающим гранит горы смелости, был ловким крокодилом моря храбрости, направились на поле битвы. Они построили неисчислимое войско, не поддающуюся счету рать, определить число которой смущалась сила разума, счетчик воображения.

Месневи

Когда таваджии обоих войск приступили к построению войск и к выбору места для битвы и по всем правилам построили войска друг против друга, его величество могущественный [Абдулла-хан] приказал, чтобы проворные фарраши быстро стелили на землю ковры для молитвы.

Его величество [Абдулла-хан] сошел с коня, [величавого], как небо, и вместе со всеми вельможами с исключительной смиренностью и мольбой совершил полуденный намаз. [Затем], обратив лик мольбы к великому устроителю дел — [богу], к хожде, ласкающему рабов, от чистого сердца прочел следующие прелестные стихи:

Месневи

О боже, если милость и помощь твоя не будут путеводителем, превосходство и натиск войск и необозримость бесчисленного войска — ничто. Если путеводитель по пути истины не станет нам проводником, путь к победе и одолению будет извилистым”.

После того как его величество [Абдулла-хан] обратился с мольбой о помощи и победе к [богу], дарящему без причины, прощающему, не требуя признательности, да будут великими блага его, да будут всеобщими милости его, из царства небесного, с высшей точки [небесного] царствия он услышал радостную весть о принятии [богом его просьбы]. Он вложил блаженные ноги в стремена счастья и вручил поводья воли в длань милости Создателя.

Со всех сторон смелые мужи, заткнув за пояс подол смелости и храбрости, предпочитая приятным дарам жизни неприятные виды смерти, все сразу подняли мечи. Мисра: Умыли руки кровью в битве.

Терпение и выносливость стали покидать сердца воинов. От сильного страха и ужаса птицы душ стали вылетать из голов воинов.

Стихи

Из победоносного войска [Абдулла-хана] первым тронул коня Назар-бий найман вместе с другими эмирами левого крыла, чтобы узнать о положении дел у врагов. /168а/ Уповая на помощь милости бога, на силу счастья могущественного [хана], они направили высокие помыслы на отражение врагов.

Месневи

Великие и могущественные эмиры направились навстречу врагам, они пошли шагами старания и усердия, чтобы вытеснить врагов. Тогда со стороны могущественных врагов огромная толпа, не поддающаяся описанию, насчитывающая около сорока тысяч [человек], тронула коней мщения, во всем величии, на полной скорости вдруг направилась к победоносному войску и завязала [битву]. От блеска копья, [сверкающего], как огонь, начали гореть гумна жизни юношей. От урагана натиска храбрецов запылал огонь давней ненависти, забушевали моря вражды, стали летать искры огня войны, поднялась пыль сражения.

Месневи

Произошла встреча войск, началось сражение, запылал огонь битвы. Перед численным превосходством и натиском этого войска [врагов] левое крыло войска [Абдулла-хана], согласно [пословице] “Бегство вовремя — победа” ²²², отступило и обратилось в бегство. Некоторые [из воинов], покинув поле битвы, без остановки дошли до Самарканда и Мианкальского [117] вилайета. Здесь они распространили среди людей ложные слухи. Распространился слух о поражении его величества [Абдулла-хана]. Самарканд и Мианкаль охватило такое волнение, что у пользующихся удобным случаем злодеев укрепилась мысль о мятеже. При этом войско врагов с таким превосходством, безграничной толпой, в безмерном величии, невыразимом великолепии напало на победоносное войско [хана]. Согласно словам: “Бегство от невыносимого дела — закон пророков” , величественное и славное войско [Абдулла-хана] отступило. Всадник ристалища храбрости Шахим-бий, а также Назар-бий, Мирза-Ака-бий, Назар чухра-агаси, Туманчи бахадур, пылающие ненавистью, из-за исключительной смелости, жертвуя жизнью, выступили против врагов. Они зажгли огонь сражения и пошли шагами храбрости. В частности, всадник ристалища смелости Назар чухра-агаси тронул коня храбрости с тремястами ханских телохранителей-[чухра], выступил вперед и обрушился на врагов. Нанося удары мечом, он вытеснил врагов и дошел до войска Амин-султана. В тот день он сражался так, что славу о [своем] мужестве возвел до высшей точки неба.

Месневи

Славный и могущественный султан Дустим-султан также разгорячился и тронул боевого коня. Он поднял смертоносное копье и напал на врагов державы.

Месневи

У которого долгая жизнь, сильное счастье,
С решимостью воевать вывел [коня], подобного урагану,
Тронул [коня]-дива, [красивого], как пери.

Храбрецы султанского войска начали посылать стрелы из лука. Быстролетающие птицы-стрелы, [вынутые] из гнезда-колчана, распростерли крылья, чтобы напасть на птицу души врагов. Славные мужи, быстрые, как кокетливый взгляд красавиц, выпускали стрелы из белого тополя, [напоминающие капли] росы или дождя, [падающие] с радужного рога горного козла. Наточив [118] острие копий, блестящих, как алмаз, они наносили сотни ударов, [чтобы отнять] жизнь храбрецов.

Месневи

Наконец и они по воле судьбы повернули поводья, поневоле поспешно пошли в разные стороны. Рукн ад-даула Науруз-бий парваначи ²²⁴ взял за узду коня султана и с боями довел его до его величества [Абдулла-хана].

Словом, победоносное войско так растерялось, что сколько бы [хан] ни проявлял старания и усилия, пользы не было. Итак, правый фланг вражеского войска оттеснил левый фланг победоносного войска [Абдулла-хана] за центр. Вслед за войском были взнузданы вереницами верблюды и [другие] верховые животные и обращены вспять. Когда левый фланг войска [Абдулла-хана] взволновался таким образом, правый фланг получил разрешение сразу же идти в бой. [Воины] погнали пегих коней, подняв сверкающие мечи и [блестящие], как огонь, копья, решили вступить на поле битвы /169а/ и воевать с неприятелем, с врагами. К правому флангу победоносного войска перешли с левого фланга эмир Назар, Шахим-бий и Туманча бахадур. В составе [правого фланга] они пошли против лицемеров-[врагов]. Искусный устад, устад Рухи перед правым крылом поставил отряд стрелков из ружей. Непрерывно пуская каменные ядра, он быстро свалил многих врагов на поле битвы. Самаркандское войско также вступило в битву, обрушилось на отряд врагов — [воинов Абдулла-хана], стоявших перед ним. При луне они создали день Страшного суда. Йеменский меч поднял голову, чтобы проявить жестокость, он бросал головы на поле битвы, уподобив их катящимся мячам. Птица-стрела донесла до слуха знатных и простых людей весть о смерти. Тайный голос довел до слуха борцов за веру возглас: “И убивайте их” ²²⁵.

Месневи

Эти два войска, проливающих кровь, две воинственные армии совершали друг против друга быстрые и смелые атаки, копытами ветроногих коней, объехавших [весь] мир, уносили пыль с поля битвы и поднимали до голубого неба, до апогея вращающегося неба. От удара мечей войск [Абдулла-хана], наносящих поражение [вражеским воинам], ослабленные тела врагов под кольчугами падали на дорогу и обретали сходство с рогожей. Оттого что мечи врагов очень часто ударяли по пластинкам лат героев, они уподобились пиле и стали походить на лук-порей. От потока крови поверхность степей и пустынь стала напоминать Амуйа и Джейхун ²²⁷. От множества убитых эта равнина превратилась в [холм], более высокий, чем гора Альванд.

Стихи

От крови рубинового цвета славных [воинов] подобные изумруду копыта горделивых коней, ветроногих, горячих, как огонь, окрасились [в цвет красного] вина. Кони во время бега на поле битвы и сражения пронзали поверхность земли острыми стальными копытами.

От величия /169б/ и силы этого внушающего ужас события солнце-меченосец во время битвы и сражения чуть было не скрыло свой лик завесой из облаков, быстро движущаяся луна еле узнала дорогу в свой дом в уголках этого старого [мира].

В тот день все войско правого крыла проявило ум, проницательность, мужество и храбрость, особо [отличились] могущественный эмир Кулбаба кукельташ, храбрый эмир-заде Мухаммад-Али оглан, Байрам-Салар мирахур, Джан-Пулад бахадур. Они проявили настоящую храбрость, отвагу и смелость. Из них Мухаммад-Али оглан проник [в самый] центр врагов, показал исключительное мужество и чуть было не попал в плен. Однако Низам ад-даула эмир Кулбаба бросился к врагам и ударом смертоносного, разящего меча спас его из этой страшной пропасти.

С двух сторон воинственные храбрецы, мстительные воины сражались, обрушиваясь друг на друга. Блеском копья, от которого летели искры, они сжигали [жизни] друг друга. В это время рассудительный эмир Кулбаба кукельташ, на ясном челе которого отражены признаки храбрости, на благородном челе виден блеск лучей счастья, по согласию с другими эмирами имел честь заявить его величеству [Абдулла-хану] следующее: “Вражеское войско сильно растеряно, взволновано и расстроено. Если его величество уверенно пойдет вперед, то это завершится удачей”. На основании этого [120] [заявления] его величество могущественный [Абдулла-хан] забил в барабан и выступил, несмотря на то что победоносное войско [еще раньше] разошлось по сторонам и вокруг его величества осталось только около пятисот человек. Я ошибся: со всех сторон были выстроены милосердные ангелы и поднялись души великих шейхов на помощь и содействие [ему].

Словом, произошла такая битва, что невозможно передать словами, объяснение ее никак не вмещается в сферу изложения, описания.

Храбрецы победоносного войска на этом страшном поле битвы, на лютом ристалище показали образцы воинственности, храбрости и мастерства таким образом, что заставили забыть рассказы о Рустаме, сыне Дастана, легенды о Саме, сыне Наримана, перечеркнули чертой уничтожения предисловие к книге о ратных подвигах Исфандийара.

Воины Дашта по исключительной храбрости как ни стояли на ристалище вражды ногой сопротивления и ни сражались до последней капли крови в сердце, однако не было никакой пользы. /170а/

Наконец в исходе сражения солнце победы и торжества взошло на востоке милости [божьей]. Полумесяц зонта благословенного [Абдулла-хана] соединился с солнцем величия и счастья. Милость Создателя водрузила в высшей точке неба победоносное знамя, [на котором было начертано]: “Аллах помог вам уже” ²²⁸, и раскрыла врата счастья перед счастливцами.

Первым, кто отступил при первой же атаке [войск Абдулла-хана], был Дарвиш-хан, который, избрав путь бегства, покинул долину вражды.

Месневи

Баба-султан и Амин-султан со всеми братьями и сыновьями также обратились в бегство. Выбравшись на берег из водоворота бедствия, они отступили решительными шагами.

Уделом всякого живого существа, которое отступает от большой дороги покорности его величеству, становится лишь жалкое состояние и гибель. Участью несчастного, который отвернется от счастливого порога его, станет лишь горе, он будет оставлен на произвол судьбы.

Месневи

Отряд испытанных в боях воинственных воинов, отряд храбрецов, проливающих кровь, быстро отправился преследовать отступающих [врагов]: многих из этой несчастной толпы водой сверкающего меча, блеском смертоносного копья свалили на землю гибели. Бултурук-бий дурмана, который был тестем Баба-султана, привели к порогу [хана], подобному [чертогу] Сатурна, вместе с остальными пленными. Согласно приказу [хана их] предали мечу мести. Гадай-хана, имя и лакабы которого враги упоминали тогда на монетах и в хутбе, но проявляли по [отношению к нему] вражду, захватили в плен и привели к подножию трона, достойного халифа. Ввиду того, что он был родственником Джаванмард-Али-хана, его величество [Абдулла-хан] надел на него халат прощения и послал его к упомянутому [Джаванмард-Али-хану]. С тех пор как взошло солнце крепкого счастья хана, всякий, кто шел против него, [постепенно] сходил [на нет], подобно тому как [сокращаются фазы] луны.

С той поры, как полумесяц зонта его величества могущественного, августейшего [хана] /170б/ появился на горизонте власти, всякий, кто обнажал меч, подобный [лучам] солнца, был захвачен в плен.

Победоносное войско обратило в бегство вражеское войско, [и тогда хан] приказал преследовать отступающих. Его величество [Абдулла-хан] с незначительным числом людей продолжал вести бои.

Несмотря на это большое событие, его величество [Абдулла-хан] не обратил внимания на многочисленность вражеского войска и на его натиск. Он приказал Назар чухра-агаси и Рахман-Кули-мирзе совершить вылазку одним, а сам выступил вслед [за ними]. От исключительного рвения, чувства чести он протянул руку и выхватил из рук Бик-Назар чухра смертоносное [122] копье счастливого брата Ибадулла-султана и хотел сам погнать гнедого коня храбрости против врагов и не выпустить из рук поводья мужества. Его святейшество накибское достоинство Хасан-ходжа накиб сообщил об этом его высочеству [Ибадулла]-султану. У его высочества султана от любви к брату, родственного чувства навернулись на глаза слезы, и он доложил [хану]: “Свежесть лужайки [моей] жизни, цветущее состояние цветника [моей] жизни объясняются тем, что они орошаются водой из источника власти его величества могущественного [хана]. Представляется несовместимым с разумом, умом, чтобы я, находящийся у стремени быстрого коня его величества, позволил вступить [ему] в бой в этом опасном месте, при столь бедственном положении. Короче говоря, пусть государь сотрет картину сражения, которую он нарисовал в зеркале воображения, с тем чтобы я первый пожертвовал собой, и тогда его величество посмотрит”.

Когда его величество, подобный Искандару, услышал эти слова, в нем забили артерии милосердия и любви по отношению к брату /171а/ и он не разрешил и ему идти на поле сражения.

Согласно приказу [хана] отряд отважных храбрецов, смелых воинов и богатырей, которые были у его стремени, все разом направились навстречу врагу. И эта враждебная толпа предпочла долину бегства, ушла с поля битвы и вступила на путь отступления.

Словом, солнце победы и торжества засверкало в апогее султанской власти, полумесяц знамени, овеянного божьей помощью, взошел на востоке счастья, повеял зефир победы из тайников безграничной [божьей] помощи на победоносные знамена шаханшаха. С помощью великого бога забрезжило утро счастья на горизонте надежд. Была достигнута такая победа, которая не удавалась ранее никому из великих и могущественных султанов. [Ввиду того] что показалась такая картина из-за завес мечтаний, его величество [Абдулла-хан] с исключительной смиренностью приложил светлый лик к земле и выразил благодарность [богу] за большой дар.

На этом месте от радости ночью он стелил ковер веселья и ликования. Он приказал маулана Хайдар-Мухаммаду, искусному мунши, подобному Меркурию, написать победные реляции и разослать в разные стороны, по разным дорогам.

Месневи

[Абдулла-хан] отличил, оказал больше почета и милости тем, кто на поле брани шагал по равнине битвы и сражения и нисколько не боялся нанести ущерб своему здоровью. Он наделил и сильно осчастливил [их] каплями из облака царских даров и дождем из облака государевых милостей.

На следующий день [хан] покинул эту местность и двинулся к Ура-Тюбе. Солнце благословенного знамени [хана] взошло в тех землях с востока милости господней, [согласно стиху]: “„Будь!" — и оно бывает” ²³¹. Прежде чем храбрецы поля битвы, воины могущественного [Абдулла]-хана ударили в [барабан] сражения и смело подняли руки храбрости, жители крепости, взяв подарки, поспешили навстречу [хану]. Сделав посредником эмира, могущественного, как государь, Кулбаба кукельташа, описать достоинства [123] которого бессилен язык повествования, они удостоились счастья поцеловать ковер [хана]. Его величество со своей стороны оказал этим людям исключительные милости и милосердие. Из тайников неизвестности он вывел приказ, действующий, как рок, чтобы никто не учинил ни малейшего насилия и притеснения подданным и всему простому народу. /171б/ В противном случае [виновник] подвергнется наказанию.

[Абдулла-хан] несколько дней провел в веселье в землях этого вилайета. Мисра: Под счастливой звездой, радостный от успеха *. Затем он устроил совет со столпами государства и с вельможами относительно преследования врагов. Эмиры единодушно довели до ярких, как солнце, мыслей государя стран следующее: “В интересах государства представляется удобным теперь вернуться в стольный город султанской власти, в резиденцию величия, а ранней весной с помощью Творца вновь идти походом на эту страну, и, возможно, осуществится то, что скрыто в мыслях [хана]”. Его величество [Абдулла-хан], благословенный, как Фаридун, заботясь о победоносном войске, поднял знамя возвращения и направился в столицу.

Когда [хан] остановился в Кук-Гунбазе, в эту местность прибыл Пади-шах-Мухаммад-султан с тремя тысячами человек, таких, как Мухаммад-Кули-бий аталык и другие, и поспешил поцеловать стремя [хана]. Они были удостоены встречи [с ханом] и испытали исключительное счастье. Однако его величество не оказал им большого внимания и разрешил [Пади-шах-Мухаммад-султану] вернуться в Балх. Причина этого заключалась в следующем. Дин-Мухаммад-султан предполагал, что если будет задержка и промедление в посылке помощи его величеству [Абдулла-хану], то, возможно, он потерпит поражение от врагов. Он послал с братом [Падишах-Мухаммад-султаном] незначительное войско и приказал ему не спешить в пути. Слава Аллаху! Без посторонней помощи на горизонте счастья во всем блеске забрезжил рассвет победы, и засверкал мир от лучей света проницательности его величества. Словом, его величество [Абдулла-хан] твердо решил вернуться [в столицу] и повернул поводья возвращения.

Весть о прибытии благословенного войска и приближении знамени величия и счастья [хана] вызвала у жителей Бухары и даже у разного рода простых людей такую радость, ликование и веселье, что двуязычное перо не в состоянии описать хотя бы часть этого в течение многих лет: мускусное перо никак не может дать описание даже частицы [этого]. Великие и знатные люди со всех концов [страны] направились ко двору августейшего [хана]. Согласно [своему] положению каждый из них был наделен и осчастливлен многими милостями, бесчисленными дарами.

Когда купол ислама Бухара, да будет она охраняема от бедствий и несчастий, от сени знамени августейшего государя превратилась в цветник, озарились очи надежд простых и знатных людей от пыли, [поднятой] благословенным шествием государя. Знатные и простые люди, стар и млад, таджики и тюрки, все упали ниц у высокого порога и усердно произнесли хвалу и восхваления [богу]. Вознеся благодарность великому богу, в соответствии со своим состоянием они напевно /172а/ произнесли следующие слова:

Стихи

Прекраснейший из поэтов маулана Мушфики ²³² сочинил касыду в честь его величества [Абдулла-хана] и в касыде указал дату победы августейшего [хана]. Эта [касыда] следующая:

Касыда

Да будет расписан дворец твоего могущества цветами победы! Да возвысится он до диска солнца и лотоса айвана ²⁴⁴ [неба]! Да будет истерзано сердце твоего врага, как грудь колчана, Чтобы взошел новый месяц, похожий на лук, [выглядывающий] из-за уголка колчана!