О походе благословенного войска [Абдулла-хана] и переправе через реку Джейхун с целью окружения Балха и подвластных [ему] земель и отторжения [этого] вилайета из рук обладания, из сферы власти Дин-Мухаммад-султана ²⁴⁵

Одна из милостей господних, [одно] из чудесных явлений Творца, да будет великим величие его, которому нужно быть благодарным, которому обязаны вознести хвалу, /173а/ проявляется [тогда, когда выражают или не выражают] покорность его величеству [Абдулла-хану]. Всякий, кто освещает ристалище сердца светом покорности ему и цепляется рукой надежд за подол той вечной власти [его], кто вступает в сферу повиновения ему стопами послушания и вдевает голову искренности в ярмо подчинения и преданности [ему], свиту того, сверкая, встретит невеста счастья, герой страны примет его приказ, притопывая ногами. И наоборот, всякий, кто на службе при этом дворе, величественном, как Сатурн, не стоит подобно циркулю, [приклонив] голову [к земле], и не шествует решительными шагами, [выражая] покорность его величеству, величественному, как небо, [хану], тот за короткий срок, в скором времени выйдет из сферы властвования, упадет с апогея могущества в бездну ничтожества и унижения.

Стихи

Цель повествования об этом явлении заключается [в том], чтобы объяснить состояние дел Дин-Мухаммад-султана. Дело в следующем. Похвальным качеством, превосходным свойством его величества [Абдулла-хана] является то, что он держит раскрытыми врата милостей перед обитателями мира. По отношению к родственникам и близким в вопросах, связанных с жизненными обстоятельствами, он поступает милостиво и милосердно. Всегда, когда он видит расстройство дел у любого из них, он улаживает их, он ни на минуту не проявляет беспечности, [старается], чтобы желания их были исполнены. Относясь ко всем как к братьям и сыновьям, он наделяет их дарами и милостями, [даруемыми] великим богом. В особенности [он оказывал [127] милости] Дин-Мухаммад-султану. Когда скончался его отец, да осветит Аллах доказательство его, и из дворца на чужбине — [мира, где начертано]: “Низвергнитесь!” ²⁴⁶, он направился к постоянному жилищу, [где имеется надпись]: “Вернись” ²⁴⁷, его величество [Абдулла-хан] без ссор оставил ему Балх со всеми подвластными [этому, городу] землями, как [об этом] было написано [выше]. Всегда почитая узы родства, [хан] все больше заботился в нем, каждый день он оказывал ему особые новые милости до тех пор, пока тот не окреп сильно в тех землях и не прославился. [Дин-Мухаммад-султан] объединил вокруг себя свой ил, улус ²⁴⁸, войско, слуг и свиту, дела его расцвели, [в стране] установился полный порядок.

Несмотря на всю эту заботу [Абдулла-хана] и [его] милости, без всякой причины временами он не ступал ногой повиновения на путь повелений его величества. От исключительного пренебрежения милость и милосердие [хана] он считал [одним] хвастовством.

Так, могущественный хакан [Абдулла-хан] во время похода для отражения войск Туркестана и Отрара ²⁴⁹ и [других] упрямцев несколько раз отправлял таваджиев в разные /173б/ вилайеты и города для сбора победоносного войска. Он послал человека и к нему (т. е. к Дин-Мухаммад-султану) и известил его о следующем: “Поскольку султаны Ташкента, Туркестана и Ходжента не выкинули из головы сильное стремление к ссоре и продолжают проявлять вражду, оказывать [нам] сопротивление, то разумно, законно и необходимо нам отомстить им за это и обязательно нужно отразить врагов. Мы решили повести войска против них и отправиться [в поход], чтобы истребить [это] племя врагов. Необходимо [Дин-Мухаммад-султану] вступить на открытый путь и шагать лишь по дороге единодушия [с нами]. Пусть он соберет войско Балхского вилайета, снарядит [его] и направится [сюда]. Если что-либо помешает выступить ему [самому], пусть он пошлет некоторых эмиров вместе [со своими] братьями”.

Однако несчастный [Дин-Мухаммад]-султан по подстрекательству группы льстецов и некоторых несчастных мятежников, возгордившись [тем, что у него] много подданных, многочисленны войска и он [пользуется] славой, забыв пословицу “Нет пользы в приготовлении, после того как упущен случай” ²⁵⁰. Мисра: Отказался вдеть голову в ярмо повиновения *. Он пренебрег приказом его величества и не вдел голову в кольцо покорности его величеству.

Когда картина этих поступков [его] предстала перед зеркалом предвестника луны мыслей хакана, [ярких], как солнце, он тронул коня, приводящего в трепет небосвод, и поднял победоносное знамя, чтобы наказать его (т. е. Дин-Мухаммад-султана).

В первых числах месяца раджаба 980 года он повернул поводья победы и торжества в сторону Балха. Вместе [с ним было] немного храбрецов [поля] битвы, смелых воинов. От их быстро летящей стрелы из белого тополя Ал-таир ²⁵¹ вылетал из гнезда небосвода, от страха перед их копьем, подобным Дракону, Лев на небе обращался в бегство. Они сидели на конях в позолоченных доспехах.

Стихи

Веской причиной этого похода был следующий [случай]. Когда величественное и славное войско [Абдулла-хана] дошло до местности Несеф, в этой местности к [ханскому] порогу, подобному Сатурну, прибыл человек от мирзы Али-бий наймана, который в те времена был одним из почитаемых эмиров Балха. Он сообщил следующее: “Для лучезарных мыслей, чудодейственного сердца его величества ясно и очевидно, что мы все братья из поколения в поколение, словно камыш, опоясались поясом повиновения этому [ханскому] роду. Для разгрома врагов и отражения [их] нападения /174а/ мы прилагали большие усилия, [чтобы] помочь [хану]. Теперь по неизвестной причине, без всякого основания [Дин-Мухаммад]-султан подверг нас, некоторых братьев, ограблению, [нас], совершенно растерянных и расстроенных, он выселил из Балха. Ныне мы, ограбленные, пришли в Андхойский вилайет к своему брату Джан-Даулат-бию. Если бы его величество милосердно оказал покровительство этой группе, дал бы [ей] место среди своих слуг, счел бы [их] достойными [стать] его рабами, возвеличил бы их [своим] письмом, выражающим расположение”. Затем он просил [назначить правителя Андхойского вилайета и умолял также, [чтобы хан] потребовал [от Дин-Мухаммад]-султана его (т. е. Али-бия) имущество.

Когда его величество [Абдулла-хан] узнал о просьбе эмиров, сначала он вызвал эмира Джултая и отправил его в Андхой, чтобы овладеть [этим] вилайетом и исполнить просьбу величественных и славных эмиров. Гандж-Али шигаула он послал в Балх с посланием. Послание содержало [требование] о возврате эмирам [их] имущества.

Когда Джултай-бий отправился в Андхойский вилайет, он подробно передал обещание его величества [Абдулла-хана] о покровительстве. Ликуя от радости, мирза Али-бий тотчас же передал вилайет эмиру Джултай-бию. Со всеми братьями и друзьями вне себя от радости он пошел к высокому, великому порогу [Абдулла-хана].

Что же касается Гандж-Али бахадура, то он поспешил в Балх и изложил содержание послания [хана]. Надменный [Дин-Мухаммад]-султан из исключительной гордости не обратил внимания на него (т. е. на послание). Согласно принятому обычаю, он дал ему (т. е. послу) немного подарков и разрешил вернуться обратно. Гандж-Али бахадур, вернувшись, пошел к свите августейшего [Абдулла-хана]. Он рассказал, что султан [оставил] без внимания [слова хана], представил [хану] все, что привез, и изложил услышанный от него (т. е. султана) рассказ, из содержания которого становилось ясным и понятным, что тот воздвиг здание вражды и [вступил] на путь ссор.

На следующий день в Каршинский вилайет прибыли также эмиры [племени] найман и тотчас же поспешили к его величеству [Абдулла-хану]. Удостоившись чести припасть к ногам [хана], они обрели исключительный почет и счастье. Из их числа мирза Али-бий преподнес [хану] достойные дары и изволил сказать [следующее]:

Стихи

Его величество великодушно расспросил его, обнадежил приятными обещаниями, достойными подарками. Каждого из братьев его /174б/ он наделил особыми дарами, обласкал. Он посоветовал [им] идти [походом] на Балх. Мирза Али-бий, преклонив колена, заявил: “Дин-Мухаммад-султан не подходит для дел управления и защиты вилайета. Он не действует так, как этого требуют законы управления государством. Он постоянно кичится казной и войском, радуется [обладанию] короной и троном. Женщины, одевающие невест желаний и страстей, представили перед его взором картины надежд и упований, невесту юности и величия. Днем он пьет [вино] мелкими глотками и звон чаш с вином возводит до апогея неба. С ночи до утра он проводит время, любуясь розовощекими, наслаждаясь лобзанием подобных жасмину [красавиц].

Месневи

Ясному уму понятно, что, когда караульный войска, герой страны тратит капитал ранней молодости на вино и с утра до вечера, пока не погаснет вечерняя заря, и до наступления рассвета считает нужным ублажать себя вином, предаваться плотским наслаждениям, где уж ему вершить важные дела людские. Как он может справляться с [делами, связанными] со снабжением слуг, с обязанностями по отношению к войску и свите.

В то время дела [его] запутались, основы его государства обнаружили слабость и изъян, а мысли его (т. е. Дин-Мухаммад-султана) стали бессильными исправить это. Вследствие невозможности разрешить эти трудности, закрыть эту брешь, на страницах положения его дел появились признаки бедствия, заката счастья. Возникло опасение, как бы [кто-либо] чужой не завоевал этот вилайет. Представляется наилучшим [его величеству] повернуть поводья в ту страну, прежде чем подвергнется разрушению и [130] развалу этот вилайет, который настолько благоустроен, что по приятности он напоминает высочайший рай, а не оставлять людей этого вилайета в замешательстве и в расстроенном состоянии”.

Услышав этот рассказ, его величество [Абдулла-хан] твердо решил идти [походом] на Балх. Он вновь устроил совет с эмирами о походе в ту сторону, [спрашивал их], следует ли сначала направиться на подвластные земли [Балха] или идти к [самой] крепости. /175а/ Некоторые столпы государства заявили у высокого порога следующее: “Представляется наиболее подходящим сначала идти походом на подвластные земли и окраины [города]. Подчинив здесь племена, [затем] направиться к городу: тогда легко удастся завоевать его (т.е. город)”.

Однако его величество могущественный [Абдулла-хан], раскрыв уста, рассыпающие жемчуг слов, соизволил сказать: “Представляется целесообразным и наилучшим сначала направиться нам к крепости. Послав человека к окраинам и пригородам, призовем [население] подчиниться нам. Ясно, что как только мы включим в сферу обладания город, являющийся главной частью [вилайета], то и подвластные земли, составляющие подразделения, вскоре окажутся в [нашей] власти”. Все эмиры выразили единодушное согласие с желанием его величества. Они раскрыли уста и начали читать молитву и воздавать хвалу [богу]. Его величество [Абдулла-хан], могущественный, как Искандар, да простирает великий Аллах сень его (т. е. Абдулла-хана) милосердия над головами обитателей мира, тронув боевого коня, направился к Балху. С дороги он отправил в Шибирган Джан-Даулат-бия и Таныш-бий джалаира к Узбек-султану. Содержание послания следующее: “Его высочество султан украшен нарядом ясного ума, драгоценными каменьями мысли. Пусть он впредь не стремится упрочить основы вражды и ссоры [по отношению к нам] по подстрекательству толпы смутьянов, по наущению и коварству толпы, жаждущей мести. Пусть он ясно представит последствия [своих] дел, которые могут стать причиной гибели благословенного [ханского] рода, исчезновения благородной династии.

Стихи

В этом красноречивом утверждении, в котором [речь] идет о важности мира, заключено все стремление, основная цель которого — сохранение чести и славы. Упаси боже, если случится так, что начнет пылать огонь ненависти, запылает огонь вражды; согласно [пословице] „В природе неизбежно возмездие" ²⁵², поневоле нужно будет принять меры к оказанию сопротивления, к устранению [огня]. А если возникнет настоящий мятеж, смута, она может достигнуть таких пределов, что никак нельзя будет справиться с ней и исправление этого [дела] не уместится в сокровищницу воображения. Пусть он хорошо, с полной серьезностью подумает о последствиях этого. [Будет ли от этого] польза или вред, пусть он решит ясным умом, критической мыслью. Пусть он избирает путь, который привел бы к пользе. Словом, впредь пусть он не будет во вражде [с нами], не царапает лик единодушия и ланиты верности ногтями вражды. Ведь не секрет для умных и мудрых людей, что дерево вражды приносит только плоды раскаяния, зерно /175б/ ссор дает лишь плоды сожаления „и мир тому, кто последовал за водительством"” ²⁵³.

Когда высокодостойные эмиры, отправившись в Шибирган, вручили [131] послание [хана], Узбек-султан тотчас же заключил в оковы Джан-Даулат-бия, снова проявил неповиновение, непокорность [хану] и направился к долине мятежа. Таныш-бия он отпустил и [через него] послал ответ, не соответствующий стремлениям его величества.

Когда войско августейшего [Абдулла-хана] разбило палатки величия на берегу Джейхуна, в той местности некоторые эмиры доложили его величеству следующее: “Представляется удобным стоять [здесь], пока не соберутся войска с разных сторон, и после этого переправиться через реку”. Для правильных мыслей его величества, являющихся сверкающим зеркалом, деньги этого заявления не оказались чистопробными. Согласно содержанию [пословицы] “В промедлении — вред” ²⁵⁴ и соответственно стиху:

он счел правильным отправиться в поход. Вцепившись рукой упования в крепкий канат извечного [бога], он принялся собирать войско. Последовал высокий приказ, чтобы таваджии, подобные Марсу, отправившись в разные стороны, объявили сбор войск и чтобы [войска] собрались у подножия трона, достойного халифа, в назначенное время. Он послал также людей в Самарканд, Хорезм и Хисар, чтобы правители этих вилайетов выступили в поход для оказания помощи благословенному войску. Сам [Абдулла-хан] вместе со столпами государства и вельможами сел на корабль, переправился через Джейхун и двинулся по направлению к Балху.

Месневи

Когда стало известно о переправе через Джейхун победоносного войска [Абдулла-хана], группа могущественных эмиров из балхского войска на страницах положения дел армии [хана], благословенного, как Искандар, увидела признаки победы и одоления, а на лике своих упований она прочла знаки заката счастья. В числе [этих эмиров] были храбрый эмир Кучак оглан, который в то время входил в число нойонов Балха, Джандик-бий и Мухаммад-Али тубаи. Они удостоились счастья повиноваться приказам государя. Отвернувшись от [Дин-Мухаммад-султана], они поспешили к священному порогу [Абдулла-хана]. Они вцепились в подол заступничества его величества и обрели счастье, поцеловав ноги [хана]. /176а/

Его величество [Абдулла-хан], как подобает ему, добродетельному, милосердному [государю], обласкал каждого согласно его положению, проявил безграничную милость, исключительную щедрость. Он наделил их всякого рода милостями и подарил [им] почетные халаты и ветроногих коней. Таким же образом день за днем, постепенно, последовательно каждый, кому помогало счастье, [кому] сопутствовала удача, улучив момент, бежал из той страны и входил в состав войска, слуг, становился в ряд вельмож его величества [Абдулла-хана]. [132]

Месневи

Его величество могущественный [Абдулла-хан], которому постоянно сопутствует божья помощь, божья милость, не поддался страху от натиска множества врагов. Вдохновитель счастья — [бог] довел до его бодрствующего слуха истину: “А кто полагается на Аллаха, для того Он достаточен” ²⁵⁶. Итак, уповая на помощь милости Аллаха, на [его] безграничную поддержку, он не допустил до своего благоухающего сердца никакого страха и волнения. С твердым сердцем, с большой надеждой [на победу] он вошел во дворец Джаханшах бакаула, вынул ноги из благословенных стремян, сошел с седла, обласкал людей, расположил их к себе. Обращаясь к войску, он соизволил сказать: “Победа и торжество зависят от щедрого господа, а не от многочисленности войска. Смело надевайте кольчуги решительности, отважно /176б/ сражайтесь с этим войском [неприятеля], чтобы на поле битвы не ронять честь”.

Согласно приказу его [выступили] львы чащи храбрости, крокодилы реки смелости.

Месневи

Некоторые [воины] победоносного войска от натиска упомянутой армии [врага] ощутили в своем сердце чрезмерный страх, от величия и многочисленности врагов на скрижалях сердец, на страницах мысли начертали картины несбыточных мечтаний, ибо балхское войско было очень многочисленно, готово к битве и все время склонялось к мятежу и смуте. Несмотря на это, воинственные храбрецы, воины, стремительные, как лев, похожие по нраву на Бахрама, благодаря помощи господней и большой помощи государя взяли в могучие руки луки ненависти и с быстротой урагана выступили против несчастных врагов. Отражая [неприятеля] и давая [ему] отпор, они вызвали землетрясение и смятение у судьбы.

С одной стороны могущественный и славный султан-заде Суюнч-Мухаммад-султан, сын Кебек-султана, вместе с отрядом храбрых эмиров, таких, как Кучак оглан, мирза Али-бий найман, Таныш-бий джалаир, Мирза-Ака-бий, мирза Мухаммад-мирза найман, ударом кирки проделали брешь в стенах, за которыми были дома людей, и поспешно [направились] в бой с врагами. [Еще] на одной стороне опора державы, управитель [дел] государства Кулбаба кукельташ и Джан-Дарвиш аталык тубаи, Гандж-Али бахадур, Алука бакаул, Мирза-Вали хазиначи по исключительной храбрости и смелости сузили путь врагу. На третьей стороне Шахим-бий аргун, возглавляя отряд победоносных храбрецов, таких, как Хафиз Субханкули — имам его величества [Абдулла-хана], пахлаван Яри, которому в то время была передана эмирская власть над чагатайскими [племенами], и Кутлук бахадур тама ²⁵⁷, успешно вели бои. [Еще] на одной стороне Али-Мардан бахадур, Джан-Хасан бахадур, Назар чухра-агаси с [воинами] чухра левого крыла и Аваз-мирза кангли, Балудж-мирза, сын Курбан-бия кушчи, Бик-Са'ид бахадур, Шади-мирза кият совершили нападение на [врагов, находившихся] перед ними. Огонь битвы разгорелся так, что от действия его дыма пришел в волнение диск луны, небосвод-наблюдатель в искрах его пламени заметил признаки /177а/, [напоминающие стих]: “Ведь оно бросает искры, как замки” ²⁵⁸. С обеих сторон возгорелся такой огонь битвы, сражения, что от силы и жара его опалились сердца в груди воинов.

От отблеска сверкающих копий, от искры блестящих мечей поверхность поля битвы уподобилась лугу, усеянному тюльпанами. От стука подков боевых коней, от натиска и ударов, [наносимых] храбрецами, поле брани лишилось покоя. [134]

Месневи

В тот страшный день отряд смелых храбрецов, таких, как Джан-Хасан бахадур, Мирза-Вали хазиначи, Бик-Са'ид бахадур, Кутлук бахадур, наподобие свернувшегося дракона на поле брани или быстрого крокодила в бурной реке, взяв в руки пики, похожие на большую змею, подняв на плечи сверкающие мечи, напали на врагов. Они показали образцы смелости и храбрости и вызвали нечто похожее на день Страшного суда. Поскольку балхское войско было неисчислимым, несчетным и с каждым часом прибывали [все новые силы для оказания] помощи [ему], упомянутые храбрецы [Абдулла-хана] получили тяжелые ранения и из этого ненадежного чертога — [мира] поспешили в устойчивое жилище (т. е. в тот мир).

Другая группа, [где были] такие, как Балудж-мирза кушчи, Шади-мирза кият и Алма каки, оказалась захваченной в плен арканом коварства той недальновидной толпы [врагов]. От этого случая душевные силы врагов умножились в тысячу раз, и они подумали, что, возможно, возьмут мяч победы чоуганом [божьей] помощи. По этой причине они переступили пределы [смелости] стопами храбрости и, вторично совершив нападение, обрушились на победоносное войско [Абдулла-хана].

Месневи

Наконец Рукн ад-даула Кулбаба кукельташ с отрядом других храбрецов войска могущественного [Абдулла-хана], опираясь на помощь предвечного [бога], на поддержку всевышнего [господа], придал блеск мечу, сверкающему, как молния, чтобы сжечь жизнь насчастных врагов. Подняв пыль сражения, воспламенив огонь войны, /177б/ они бросились в атаку. От молнии блестящего меча запылали искры битвы и сражения. От лучей сверкающей сабли сердца воинов раскалились, как уголь.

В тот день распорядительный эмир Кулбаба кукельташ разрывал животы врагам, словно свирепый лев. В какую бы сторону он ни нападал, он гнал врагов, словно диких зверей, стадами.

Наконец победоносные войска, пехотинцы и всадники, поражая смертоносной стрелой и пробивающим гранит копьем, заставили врагов отступить и [войти] в крепость. Многих из них они растоптали копытами коней и уничтожили. [135]

[Стихи]

Когда от силы победоносного войска был положен конец превосходству и натиску врагов, последние, усталые, рассеянные, расстроенные, разбитые, укрылись в крепости. Хакан [Абдулла-хан, испытывая] счастье, блаженство, величественно тотчас же расположился в этой местности. Он особо обласкал и проявил всякого рода заботы по отношению к тем, кто твердо и стойко стоял на той страшной стоянке, на опасном месте и выполнил долг бойца. Увеличив по отношению к ним государевы милости и царские дары, он сделал их предметом зависти близких.

Во время вечерней молитвы, когда небесный всадник — солнце, — величественно сойдя с небесного свода, рассыпающего золото, [вошел] в шатер запада, он скрыл красоту, освещающую мир, озаряющую вселенную, во мраке ночном, под черным покрывалом ночи.

Стихи

Взятие победоносным войском первой крепости Балха во время вечерней молитвы и превращение сладкой жизни врага в горькую — событие, которое называют вторым сражением

Его величество [Абдулла-хан] вызвал всех столпов государства и вельмож. Он советовался относительно завоевания внешней крепости (Банд-и бирун) ²⁵⁹. После того как было выполнено все необходимое в совете, весь церемониал совещания, [Абдулла-хан] приказал, чтобы военачальники, гордые мужи [ханского] двора, победоносные храбрецы, облачились в военную одежду и халаты, высунув руки из рукавов храбрости, обратились бы лицом смелости к внешней крепости (Кал'а-йи бирун) ²⁶⁰, зашагали бы стопами храбрости и отваги, чтобы завоевать эту крепость.

Жители крепости, услышав об этом, всей душой решились воевать и, устремив помыслы на отражение воинов [хана], подобных ангелам, подняли руки мужества и храбрости. Стреляя из лука, из арраде и занбурака ²⁶¹, жители крепости в течение долгого времени не давали возможности победоносному войску [расположиться] вокруг /178а/ крепости. В конце концов искусные стрелки из лука, сдвинув брови так, что складки напомнили завитки на рукоятке [меча], укрепив сердце надеждой на помощь господню, на силу счастья государя, [нанесли] удар быстрыми стрелами, пробивающими гранит копьями и заставили людей, находящихся внутри крепости, покинуть башни и стены [ее]. Язык положения дел довел до слуха войск, подобных небу, радостную весть: “Если вы просили победы, то победа пришла к вам” ²⁶². Держа перед собой щиты — тура ²⁶³, взяв в руки щиты, они сразу же перешли через крепостной ров и крепостной вал. Они взяли внешнюю крепость (Кал' а-йи бирун) и устремили все помыслы на охрану ее. [136]

Дин-Мухаммад-султан обнаружил на лике своих надежд признаки ужаса и страха, знаки беспомощности и уныния. Он покинул внешнюю крепость (Кал'а-йи бирун) и поспешил во внутреннюю крепость, которая называлась Хиндуван. Он увел с собой много народу из войска и известных подданных. Он поручил каждую башню и стену одному из храбрецов и воинов, [повелел] охранять крепость, как подобает им, с исключительной храбростью, большой смелостью. [Он приказал] взобраться на крепостную стену отрядам воинов храбрецов копьеносцев и меченосцев, чтобы, поражая кровожадной стрелой, [обстреливая] из пушки, проливающей дождь огня, никому не дать возможности приблизиться к крепости.

Описание Балхского вилайета и рассказ о подвластных ему землях

Со стороны Герата считают подвластными ему Лангер ²⁷², Чечекту ²⁷³ до Мургаба. Некоторые причисляют к Балху и Гарджистан, хотя другие считают [его] подвластным Герату. Говорят, [что] Минучихр построил в Балхе здание, которое называют Наубахар. Это было огромное капище. Его сильно почитали. Площадь этого здания составляла сто на сто гязов ²⁷⁴, высота была более ста гязов. Все это здание целиком было обито [изнутри] шелком и парчой, связки прелестных жемчужин были повешены на стены. Тюрки и персы сильно почитали [капище], совершали туда паломничества, приносили туда дары, [давали] обет. /178б/ Фирдоуси в следующих двух бейтах имел в виду этот [храм].

Стихи

Балх был столицей Лухраспа ²⁷⁶. Лухрасп был наследником Кай-Хосрова, после которого стал царем. В Балхе он построил трон из червонного золота. Он украсил его жемчугами и яхонтами. Ему подчинялись государи Рума и Хинда, его воле повиновались государи. Он привез из Индии людей и построил внутреннюю крепость Балха, поэтому она стала известной [как] Хиндуван ²⁷⁷.

Действительно, Балх — [одна] из значительных крепостей, известных твердынь. Стены ее, построенные в высшей мере прочно, [если сказать] без всякого преувеличения и хвастовства, несомненно и теперь составляют около двадцати гязов от основания до зубцов. Вокруг нее был вырыт широкий и очень глубокий ров. Говорят, что во многих местах его имеются ямы и, если чья-нибудь нога случайно провалится туда, тот никак не спасется. Короче говоря, [это] совершенно неприступная крепость, сильная, прочная [137] твердыня. По прочности она не только претендует быть равной Искандаровой стене, но поднимает голову еще выше. Величие горы ее вала, внушительный вид ее прочных башен и стен приводит в смущение голубую небесную твердыню.

Месневи

Счастливый, прощенный богом покойный султан Кистин-Кара-султан ²⁷⁸ вырвал Балхский вилайет из рук обладания, десницы власти Мухаммад-Заман-мирзы ибн Бади' аз-Замана ²⁷⁹, сына Абу-л-Гази Султан-Хусайн-мирзы [Байкара] ²⁸⁰, да осветит Аллах его доказательство! Со времени правления [его] до поры августейшего хана Пир-Мухаммад-хана, чье место в раю, [город] благоустроился и процветал. В особенности в дни царствования покойного хана [Пир-Мухаммад-хана] полюс ислама Балх стал местом восхода солнца безопасности, [местом] восхода лучей спокойствия и благополучия. День за днем столпы государства, вельможи его величества [Пир-Мухаммад-хана] прилагали старание в постройке домов, дворцов, [в разбивке] садов, в возведении куполов и арок. Из-за того, что [Балх] был культурным [центром], люди с разных сторон постоянно, непрерывно стремились побывать в этой местности.

Население этого вилайета, [состоящее] из [разных] племен, аймаков, воинов и подданных, [увеличилось] настолько, что ни в одном из городов Хорасана не было такого скопления людей.

Когда очередь правления дошла до его сына Дин-Мухаммад-султана, оттого что ни с какой стороны [у него] не было противника, [Балх] стал /179а/ более благоустроенным, чем [раньше].

Когда его величество [Абдулла-хан] осадил эту крепость, в ней было много запасов [провизии], [она] охранялась неисчислимым множеством народа, готового к битве и сражению, и [была оснащена] орудиями, средствами ведения войны.

Месневи

Выступление врагов из крепости Хиндуван и сражение их с победоносным войском, каковое сражение называют третьим

После того как его величество [Абдулла-хан] завоевал внешнюю крепость, он расположился к югу от города, в доме его святейшества Мир Араба, прибежища саййидского достоинства, сына эмира Абдулла Термези ²⁸², и против крепости поднял купол ставки, подобной небу, до стоянки луны. Его величество каждому из столпов государства и вельмож назначил убежище. Напротив каждой башни и бойницы он поставил великих и знатных людей.

На следующий день, когда владыка востока — [солнце] — поднял золотистое знамя на башне голубого неба, войско зангов, хабашей и фарангов с этого лазуревого ристалища обратилось в бегство (т. е. настал день).

Стихи

В тот день в войске его величества не было столь [большого] числа людей, чтобы он мог окружить всю крепость. Поэтому из ворот Чахартак ²⁸³ выступил Мухаммад-Кули-бий кушчи с сердцем, полным высокомерия и ненависти, вместе с людьми, не поддающимися счету, сидящими на конях в доспехах, одетыми в кольчуги и латы, с обнаженными мечами вражды. Бродяги и городская чернь многочисленной, огромной толпой из молодых и старых людей, взяв луки, стрелы, щиты и мечи, побежали вслед за эмиром.

Месневи

От пыли земля и луна стали [как бы] близкими друзьями, Можно было подумать, что раскрылись врата ко дню Страшного суда.

Когда рассказ о выступлении их дошел до высокого слуха обладателя счастливого сочетания светил [Абдулла-хана], его величество вызвал великого, храброго Аким чухра-агаси и Назар чухра-агаси и, /179б/ обнадежив [их] приятными милостями и прекрасными дарами, послал против врагов. Эти два распорядительных эмира от сильного желания вступить в битву порвали узы жизни, надели военные одежды, [взяли] оружие. Они привели в порядок оружие и снаряжение и направились на истребление врагов.

Произошла встреча обоих войск, с обеих сторон приготовились к битве, снарядились [для нанесения] удара мечом и копьем. Мисра: С двух сторон храбрецы выстроили войска.

Воины поля битвы, герои битв и сражений тронули быстрых, ветроногих коней, сразу же напали друг на друга. С поверхности меча небесного цвета в пустыню и степь пролилось столько крови, что между двумя рядами войск словно появилась [река], напоминающая Амуйа и Джейхун. [139]

Стихи

Стрела из белого тополя охотящихся за душами, заострив кровожадный язык, раскрыла тайну зрачку ока; мискабом ²⁸⁴ подобного алмазу копья сердца храбрецов просверлены, словно жемчуг. С обеих сторон воины вцепились друг в друга. В это время к порогу, достойному халифа, [Абдулла-хана] поспешно прибыл из Бухары Назар-бий найман с многочисленным отрядом, [состоящим] из военачальников и гордых мужей, с искусным устадом, устадом Рухи, [возглавлявшим] подразделение пиротехников и стрелков из ружей. Они обрели счастье поцеловать ноги [хана].

После того как его величество [хан] вновь обласкал и подробно расспросил [об их делах], он приказал Рухи-ага, чтобы он подвез к крепости котлы ²⁸⁵ Кара-гази и Джахангир и поставил [их] против цитадели. Он послал Назар-бия на помощь эмирам для отражения врагов. Эмир Назар тронул походного коня и в полном вооружении направился к несчастным врагам. При виде врагов — злодеев, он взял в могучие руки копье, напоминающее большую змею, и напал на противника.

Стихи

Мухаммад-Кули-бий вывел коня храбрости на ристалище смелости и проявил исключительное мужество, отвагу. Несмотря на это, эмир Назар с помощью великого всевышнего [бога] и благодаря силе счастья благословенного хакана [Абдулла-хана] поразил его блестящим мечом, нанес удар сверкающим копьем, свалил с седла на землю, быстро и проворно крепко стянул петлей аркана. Назар чухра-агаси [затем] напал и на остальных врагов, заставил их отступить, преследуя [их], вынудил отойти до ворот.

Месневи

При этом выступлении Пулад-ходжа Саййид Атаи и другие, у которых в голове был ветер кичливости, выбились из сил и очутились в плену.

После того как счастливые храбрецы, достигнув полной победы, вернулись с поля битвы и сражения, с поля брани, они привели пленных ко двору [хана], подобному небу, и представили [их хану]. Благородный государь [Абдулла-хан] сильно похвалил каждого [воина] за исключительную храбрость. Оказывая безграничную помощь эмиру Назару, [хан] подарил ему двадцать тысяч хани ²⁸⁶ , обещав ему [передать] управление Гератом, он увеличил [его] радость. Он подарил Назар чухра-агаси десять тысяч хани и посмотрел на него оком заботы и помощи. Он сильно возвысил положение и других храбрецов, которые проявили исключительную храбрость, безграничную смелость и отвагу в этом опасном и страшном месте.

Дин-Мухаммад-султан еще раньше необдуманно содрал кожу [с тела] Алма каки, [который был] главой слуг [ханского] двора, подобного небу. По этой причине его величество [Абдулла-хан] приказал: “Задержите врагов!” Мухаммад-Кули-бия привели к месту казни и согласно приказу [хана] содрали с него кожу. Убили и Урус-мирзу безжалостным мечом. Пулад-ходжу освободили из-за уважения к [его] саййидскому достоинству.

О сборе победоносного войска в [ханской] ставке, могущественной, как небо

Как было упомянуто ранее, его величество [Абдулла-хан] во время похода на Балх с берега реки [Амударьи] послал таваджиев [в разные] стороны /180б/ вилайета для созыва благословенного войска.

В середине [месяца] рамазана в победоносный лагерь [хана] первым прибыл из Хисара Шадмана Факир-султан по приказу Хашим-султана. После встречи [с ханом] он удостоился чести, большой благосклонности и исключительного расположения [государя]. После него поспешили к ставке величия и счастья [Абдулла-хана] султан, повелевающий как Искандар, Абу-л-Фатх Ибадулла-султан из Шахрисябза и султан, подобный дервишу, Дустим-султан из Мианкальского вилайета. Они были сильно возвеличены и удостоены счастья встретиться [с ханом] и [присутствовать] на приятнейшем маджлисе. Его величество [Абдулла-хан] заключил братьев в объятия любви и милосердия и благосклонно спросил об их делах.

В ставку [Абдулла-хана], объехавшего [весь] мир, прибыл из султанов Хорезма Суюнч-Мухаммад-султан, сын Хаджим-хана, правителя Хорезма и подвластных ему земель. Его величество [Абдулла-хан], достойный Джам-шида, оказал ему безграничную, безмерную милость. Всем султанам он назначил приличествующие их способностям и достоинству убежища.

Стихи

[О том, как] могущественные войска с обеих сторон стали друг против друга в четвертый раз

Месневи

В последние дни месяца рамазана из крепости выступило многочисленное войско, исполненная ненависти рать.

Стихи

С ног до головы облаченные в кольчуги, [надев] шлемы, они стояли, готовые к битве.

Большой отряд победоносного ханского войска, [уповая] на милость бога, на помощь счастья обладателя счастливого сочетания светил [Абдулла-хана] , пришпорил вороных коней. Все [воины] стремительны, как тигры, богатырского сложения, яростные, как волки, сбивающие с ног леопарда, такие, как славный, могущественный эмир-заде Мухаммад-Али оглан, Бехбуд-мирза, сын Буйдаш-бий дурмана, Мухаммад-Йар-мирза дурман, Дустим бакаул, Шах-Мухаммад-мирза Алачапан.

Месневи

Они погнали походных коней, чтобы истребить ту мятежную толпу. /181а/ Направляясь к врагам, они подняли проливающие кровь копья, острые мечи. Проливающий кровь, блестящий меч от крови убитых окрасился в цвет рубина чистой воды. Сабля, сверкающая, как алмаз, приняла цвет бадахшанского рубина от кровавых слез раненых. Щиты героев в руках храбрецов от попадания смертоносных стрел были изрешечены. Каждый из воинов смотрел на поле битвы через такие решетки. Словом, славные всадники ничего не упустили из того, что относится к приемам битвы, средствам сохранения чести.

Мухаммад-Йар-мирза и другие погнали [коней] до края крепостного рва и вытеснили противника. В конечном счете враги [вновь] повели наступление, нанесли удары по Мухаммад-йар-мирзе копьем и мечом и заключили его в оковы пленения. Как ни старались Мухаммад-Али оглан и [142] Шах-Мухаммад-мирза Алачапан с другими храбрецами вырвать его из [плена], это не удалось. В конце концов войска обеих сторон разошлись перестали воевать, сражаться.

Сражение войска [Балхской] крепости с величественным, и счастливым войском в пятый раз

В первых числах месяца шавваля рано утром Джамшид-солнце поднял золоченый меч и водрузил знамя бирюзового цвета с целью покорить твердыню вращающегося неба.

Стихи

через ворота Чахартак быстро выступило из крепости бесчисленное множество вооруженных и оснащенных пехотинцев. [Их было] две-три тысячи, все испытанные в боях воины, храбрецы эпохи, с крепкими луками на плечах, с охотящимися за людьми стрелами, [прикрепленными] к поясу, в расшитых золотом хафтанах, с украшенными золотом шлемами на голове. Огромная толпа поднялась на стены и башни крепости и устроилась [там], чтобы видеть битву.

Месневи

Когда до слуха храбрецов дошла [весть] о выступлении врагов, у воинов [Абдулла-хана] забили артерии чувства чести. Несмотря на то, что был издан приказ благословенного [хана], чтобы никто не совершал набега на крепость, они не смогли считать для себя обязательным при[держиваться] этого указания. Из победоносного войска отряд ревностных юношей сел на быстрых коней. В числе [их были] Тулак-мирза, сын Тин-Клыч-бия, Мирза Мухаммад-мирза /181б/ найман, Дустим бакаул, Бикиш-бий туг-беги ²⁸⁷, Йадгар-мирза минг, Йулум-мирза, сын Аккуль-бия, и другие, одетые в одежды войны, облаченные в халаты битвы. Они без промедления, словно львы и барсы, направились для истребления того сильного в бою отряда.

Месневи

Войско врагов стояло повсюду отрядами, группами, подразделениями, ожидая [начала] битвы. У одих были в руках луки, у других — поднятые на плечо блестящие мечи и сверкающие копья. Несмотря на это, мстительные храбрецы, храбрые мстители, считая скопление их как бы несуществующим, выступили против этого полчища [воинов], наводящих страх, как леопарды. Нанося удары стрелой, ранящей сердце, пронзая копьем, зажигающим огонь, они прошли сквозь все подразделения [противника]. Враги принялись выпускать стрелы. Быстролетящий орел-стрела вылетел из гнезда ворона-лука, он распростер крылья для охоты на птицу души. Выступили стрелки из лука и повели наступление так, что, поразив стрелой, свалили с ног коня Йадгар-мирзы, Дустим бакаула и подобного урагану коня Мирзы Мухаммад-мирзы. Несмотря на то что [Дустим] бакаул получил многочисленные раны от врагов, он проявил исключительную быстроту в действиях, храбрость и, прилагая все старание, нанося удары мечом, он вырвался из их окружения.

Обрушившись на двух других храбрецов, от страха и ужаса перед которыми лев покидал свою чащу, они взяли их в плен. Сам Йадгар-мирза, получивший много ран, на этом же поле битвы и сражения из этого непрочного чертога — [мира] направился в просторы вечного жилища — [рая]. Мирзу Мухаммад-мирзу, связанного, повели [к султану]. По просьбе Али-Мардан-бия султан помиловал [его].

В первых числах месяца зу-л-ка'да произошел удивительный случай, возникло поразительное явление.

О том, как Факир-султан отложился от войска, [многочисленного], как звезды, и вошел в крепость Хиндуван, и [о том, как] враги склонили [его] к мятежу и смуте, к продолжению вражды и враждебных [действий]

Объяснение этого обстоятельства следующее. С тех пор как Факир-султан прибыл из Хисара в ставку хакана, подобного Искандару, [Абдулла-хана] , он всегда бывал отмечен и осчастливлен всякого рода милостями и вниманием [хана]. Он имел доступ к собранию его величества благословенного [хана] /182а/ и [пользовался] уважением. Благодаря царским милостям, царским дарам он каждый день, даже каждый час поднимал стяг притязания на первенство. Несмотря на такое высокое положение и на то, что он пользовался почетом, на него оказали влияние несчастная звезда, злой рок и он очутился в долине заблуждения: “Кого сбивает с пути Аллах, тому нет водителя” ²⁸⁸. Под влиянием группы мятежных вельмож он проникся мыслью о мятеже до такой степени, что без видимой причины выразил несогласие [с ханом, проявил] вражду [к нему]. Он избрал путь смуты, бунта и вражды. По близорукости и слабоумию он отвернулся от его величества [Абдулла-хана], повиновение которому дает больше преимуществ, чем господство над всем миром.

Однажды ночью этот мятежный султан, [не поставив] в известность [хана, снялся] с лагеря победоносного войска и поспешно вступил в крепость. Несчастный султан, то есть Дин-Мухаммад-султан, полагая, что от прибытия [Факир]-султана забрезжит заря надежд на востоке желанной цели, сильно обрадовался, выразил довольство и возликовал. Он приказал, чтобы барабанщики, поднялись на стены и забили в барабан радости, звуки цимбал и труб возвели бы до высшей точки вращающегося неба, выше солнца. [144]

Месневи

Вследствие этого случая, по причине этого события его величеству стало очень неприятно, однако, [проявляя] исключительную заботу [о благе страны], он не счел нужным показать это.

Словом, после того как источник бунта и мятежа — [Факир-султан] влился [в реку] неприязни и вражды, усилия Дин-Мухаммад-султана перешли всякую грань и он раскрыл двери сокровищниц, [содержимое] которых было накоплено за короткое время, и распределил [эти богатства] между эмирами. Он уговаривал [их вступить] на путь войны и беречь славу. Днем и ночью этот мятежный султан играл на сазе ²⁸⁹ вражды, подстрекая людей на мятеж, вселяя [в них] стремление к вражде. В связи с этим жители крепости стали очень храбрыми.

Во вторник, 15-го [числа] упомянутого месяца [зу-л-ка'да] ранним утром всадник ристалища востока водрузил знамя, подобное дракону, на башне Близнецов, чтобы завоевать ту бирюзовую крепость [неба]. Нанося удары золотым копьем, он отогнал полчища звезд, [находящихся] над зубцами этой синей [небесной] крепости.

Месневи

Тогда из крепости вновь выступили около десяти тысяч пехотинцев и всадников и направились на поле битвы.

Стихи

[В числе их были] такие, как Абд ал-Латиф садр, Тулак чухра-агаси, Ташим-дивана, Назар чухра-баши ²⁹⁰, Джан-Али чухра-баши, Кучак-Али-мирза ²⁹¹, сын Кучам-Али мирахура. [Они были] одеты в кольчуги храбрости, со шлемами смелости на голове. Сидя верхом на сильных конях с [панцирями], как у носорога, они направились на поле битвы.

Когда его величество [Абдулла-хан] узнал о выступлении врагов, он исключительными, неисчислимыми милостями подкрепил всадника равнины смелости Аким чухра-агаси и леопарда на вершине горы ²⁹² храбрости Назар чухра-агаси. С [воинами] чухра правого и левого крыла он послал [их] на истребление врагов. Этих двух смелых храбрецов, раковины [145] героизма, он заставил вдеть ноги в победные стремена, и [они], словно рыкающий лев, выступили против них (т. е. врагов).

Когда произошла встреча сторон, с обеих сторон храбрецы, обнажив мечи, подняв копья, напали друг на друга. На поле битвы и сражения они подняли пыль до высшей точки голубого неба, покрывалом стыдливости они закрыли лик солнца, освещающего мир.

Месневи

Копья, [блестящие], как молния, высунули языки, чтобы довести до слуха храбрецов сотни видов упреков. Стрела, пробивающая гранит, мискабом блестящего наконечника просверлила жемчужину сердец героев, [придав им] цвет бадахшанского рубина. Меч, рассекающий голову, приблизившись к юношам, рассекал [тела их] от головы до пупа. Души храбрецов выскакивали из щелей в сердце и спешили на тот свет.

Месневи

В тот день, начиная с того времени, когда небесный герой — [солнце] — вынул меч, сжигающий мир, из ножен мщения, и до той поры, когда золотой свод— [солнце] на том щите — [небосводе] хризолитового цвета /183а/ достиг линии экватора, сильно горел, пылал огонь сражения.

Наконец всадники обеих сторон, воины обеих сторон потушили огонь мятежа водой успокоения. Они заставили осесть пыль бедствия и смуты, которая была поднята в результате наступления храбрецов. Свернув ковер сражения, они разошлись, покинули поле боя, отказались от [продолжения] битвы. [146]

О новом выступлении мятежных врагов для битвы и сражения

На следующий день всадник на золотом стремени — солнце — с целью завоевать небесную крепость водрузил золоченый полумесяц на башне [крепости] вращающегося неба и бросил аркан, подобный дракону, на зубцы [небесной] твердыни выше чертога Сатурна.

Стихи

снова выступила из крепости огромная толпа, величественное войско, в котором все — львы чащи храбрости, крокодилы океана смелости, с ног до головы облаченные в кольчуги, со шлемами [на голове]. На поле брани они соперничали друг с другом и считали рассказы о [Рустаме], сыне Дастана, [лишь] словами глубокого старика о немощных людях.

Месневи

Когда победоносное войско [Абдулла-хана] узнало о выступлении этого войска, потерпевшего поражение, отряд мужей, храбрецов поля брани, твердо решил идти на битву и поспешно направился к полю битвы. В составе этого отряда тронул коней звезда храбрости в созвездии смелости, жемчужина в шкатулке мужества и отваги Абд ал-Баки-бий, а также его брат, солнце на небе воеводства, небо солнца проявления смелости Мухаммад-Баки-бий ²⁹³. Надев на себя золотистые хафтаны, напоминающие солнце на востоке, став сверкающими, как высокое небо, надев на головы такие золоченые шлемы, напоминающие нарцисс, что очи звезд и неподвижных звезд, посмотрев на них, выразили удивление, взяв мечи изумрудного цвета, блестящие, как молния, подняв на плечи щиты цвета тюльпана, подобные ветке розы, они обрушились на врагов.

Месневи

Несмотря на молодой возраст, эти два мстительных [юноши] напали на мятежных врагов и зажгли огонь битвы. Пламенем сверкающего меча, молнией блестящих копий они сожгли сердце меченосца Марса на вращающемся [147] небе. В конце концов враги окружили Абд ал-Баки-бия и, поразив стрелой, свалили на землю его боевого коня. Обрушившись [на него] со [всех] сторон, они нанесли ему рану. Мухаммад-Баки-бий как ни гнал коня храбрости по ристалищу смелости, желая пробраться к брату, однако это [ему] не удалось, так как жители крепости один за другим приходили на помощь [врагам] и превосходство и натиск врагов увеличивались все больше и больше. Они взяли в плен Абд ал-Баки-бия и увели [в крепость]. Мухаммад-Баки-бий, сражаясь, вырвался из их окружения. С сердцем, полным надежд и страха, он отказался от продолжения борьбы. Несколько дней спустя, когда Абд ал-Баки-бий поправился, он прибег к хитрости, нашел средство [для спасения]. Однажды ночью, не давая [никому] знать, он спустился со стены вниз, переправился вплавь через крепостной ров и, невредимый, благополучно добрался до великой и могущественной ставки [хана].

В те дни Джаванмард-хан по воле судьбы отправил в поход своего сына Дустим-султана с отрядом из столпов государства и величественных, вельмож, таких, как Дуст-Мухаммад оглан, Абд ас-Самад-бий и другие. Упомянутый султан отправился в победоносную ставку [Ибадулла-султана] и имел счастье поцеловать руку [султана].

Для того чтобы храбрецы Самарканда проявили смелость на поле битвы и унесли бы мяч отваги с помощью чоугана сражения, на следующий день победоносный владыка — солнце — поднял золотистый, освещающий мир полумесяц знамени над небесной твердыней. Поражая золоченым копьем, он рассеял войска Хабаша ²⁹⁴ и полчища Шама ²⁹⁵.

Месневи

Рано утром, когда государь, обладающий полчищем звезд, — [солнце] —
Поднял стяг над этой [небесной] крепостью,

самаркандское войско, обнажив мечи вражды, подняв копья, подобные алмазу, приготовило оружие для нанесения удара в битве. С таким снаряжением они двинулись с решимостью воевать с врагами. Из крепости через ворота Чахартак также выступило огромное войско. Все [воины] сильные, как лев, нападающие, как волк, валящие с ног леопарда, с ног до головы одетые в кольчугу и панцирь, одетые в железо, поднявшие на плечи проливающие кровь мечи, /184а/ острые копья.

Когда [воины] обеих сторон подошли друг к другу, ввиду сильного гнева и ненависти они без промедления на этой земле вцепились друг в друга, словно львы и леопарды, в битве смешались друг с другом.

В тот день храбрецы Самарканда на этом страшном поле брани, в этой страшной пучине сражения выполнили все из правил битвы, приемов боев и побоищ. До последнего дыхания в груди, уверенно ступая, они стойко держались в долине военных [действий].

Наконец храбрецы битвы, смелые меченосцы обеих сторон, измучившись, повернули поводья вражды с поля битвы и сражения, совершенно прекратили игру в нарды ²⁹⁶ войны и в шахматы боев и поспешили к своим местам отдыха.

Группе из этого войска, которая на этом страшном месте проявила исключительную отвагу, его величество [Абдулла-хан] оказал царскую милость. Он вызвал [их] к себе и сильно повысил их в должности. Так, например, [148] оказав милость Абд ас-Самад-бию из самаркандского войска, он взял его к себе, определил его среди других эмиров и осенил его сенью власти.

В это же время поспешно прибыл из Хорезма Суюнч-Мухаммад-султан, сын Хаджим-хана, [для оказания помощи] победоносному войску. Он удостоился счастья поцеловать руку его величества [Абдулла-хана]. Его величество оказал ему безграничные милости и снова проявил щедрость. Султан Хорезма, презирая битву, пожелал поднять знамя храбрости на поле сражения, на ристалище, [где] наносят удары, вступив в долину смелости, показать образцы героизма. Поэтому на следующий день, когда из крепости Хиндуван выступила огромная толпа, в которой каждый был, как тигр Байан ²⁹⁷ и рыкающий лев, хорезмийское войско, страстно желая вступить в бой, приготовившись к битве, направилось навстречу врагам.

Когда стороны встретились, храбрецы обеих сторон тронули коней мщения, подняв руки храбрости, вступив на поле битвы и сражения, они вцепились друг в друга. С обеих сторон львы чащи храбрости, крокодилы моря смелости проявили образцы мужества и отваги. Языком [своих] копий, подобных змеям, они сообщили на ухо друг другу весть о смерти. Они твердо ступали по пути битв для сохранения чести. Один из храбрецов-ургенчцев из этого войска, считая наличные деньги жизни как бы несуществующими, /184б/ ни во что не ставя наступление врагов, выхватив из-за пояса палицу, устремился на врагов. При каждом нападении он валил с коня на землю какого-нибудь воина. Ударом палицы он ранил некоторых в голову и в лицо.

Наконец храбрецы обеих сторон отошли друг от друга и вернулись на прежние позиции.

Взятие победоносным войском здания медресе, подобного небу

Когда войска, многочисленные, как звезды, со всех сторон поспешно прибыли к порогу августейшего [Абдулла-хана], к порогу счастья, увеличивающегося с каждым днем, они обрели исключительную честь и счастье, поцеловав стремя государя, подобного Искандару. Его величество сильно обласкал каждого согласно его достоинству и положению и назначил [каждому] убежище. Он вызвал высокодостойного, высокосановного столпа власти и опору султанства Кулбаба кукельташа и соизволил сказать: “[Мне] думается, что, пока мы не включим в сферу обладания здание медресе Милкат-ага ²⁹⁸, люди, находящиеся внутри [крепости], не будут испытывать неудобств. Следовательно, представляется наилучшим заняться тебе захватом упомянутого здания. Захвати его любым способом, каким только сможешь”. Согласно его приказу распорядительный эмир Кулбаба кукельташ, да умножится его могущество, возглавив ишик-ага правого и левого крыла, вместе с остальным войском, [по многочисленности] подобным звездам, во время вечерней молитвы выступил для завоевания здания Милкат[-ага], которое находилось на восточной стороне крепости.

Во время последней ночной молитвы правитель голубой небесной крепости — [солнце], сев на красиво гарцующего коня, пегого быстроходного коня, подняв меч, инкрустированный золотом, положив на плечо золоченое копье, завоевал небесную крепость цвета бирюзы.

[Стихи]

Тогда мстительное войско, победоносная рать тотчас же взяла медресе. [Воины] устроились в этом укрепленном месте, прочном здании.

После того как жители крепости узнали об этом событии, они облачились в военную одежду, в халаты для нанесения удара колющим и рубящим [оружием]. Несчастные враги в полной готовности, выступив из ворот Ходжа Ук-каша ²⁹⁹, решительно направились на битву и сражение.

Высокодостойный эмир Кулбаба кукельташ, да умножится могущество его, приказал, соблюдая осторожность, со всех сторон этого здания устроить прочные заграждения, поэтому враги в боях не смогли продвинуться вперед. В ту ночь, на протяжении всей ночи храбрецы /185а/ обеих сторон, воины обеих сторон стояли на посту. Ни на минуту они не забывали об осторожности.

Утром государь четвертой [небесной] крепости бросил золоченый аркан на высшую точку голубой твердыни небесного свода, захватил прочную крепость, рассеял и истребил черные полчища ночи.

Выступило войско из жителей, находящихся внутри [крепости], могущественное, как небосвод, войско, численностью превосходящее звезды, не поддающееся счету и определению, вооруженное и оснащенное.

Победоносное войско под звуки мелодии “Мухалиф” начало битву. Они вступили на путь войны, избрали славный путь. Замутился яркий источник солнца от пыли, [поднятой] копытами коней, от пыли, [поднятой] ногами ветроногих коней. От блеска мечей и копий, сверкания смертоносных стрел очи блестящих звезд выразили удивление. Язык копья довел до слуха души храбрецов весть о смерти. Смертоносная стрела мискабом кончика просверлила сердца молодых и старых, великих и малых, уподобив бадахшанскому рубину.

Стихи

В тот день, начиная с раннего утра, когда взошло освещающее мир солнце, и до заката солнца, отважные храбрецы, подобные Рустаму, с обеих сторон непрерывно, один за другим совершали нападение друг против друга. Как бы жители крепости ни желали выбить победоносное войско [Абдулла-хана] из той крепости, они не смогли сделать это. В конце концов они окончательно разочаровались, отказались от боев и сражений. [150]

Его величество [Абдулла-хан] сильно похвалил за исключительную храбрость отважного господина эмира Кулбаба кукельташа. Он издал указ об охране этой местности на имя одного из вельмож.

Наступление храброго войска для захвата башни Кабутар-хане

После того как победоносное войско нанесло поражение людям, [находящимся] внутри [крепости], захватило ту укрепленную местность, прочное сооружение и успокоилась насчет этого, остальная часть победоносного войска /185б/ с исключительным рвением, с избытком патриотических чувств настойчиво просила его величество [о следующем]: “С помощью щедрого господа и могущественного государя направимся к крепости со всех сторон, силой опытных воинов и их смелых рук захватим места, которые послужат укрытием”.

В частности, храбрый эмир-заде Шах-Мухаммад-мирза просил у его величества [разрешения] захватить башню Кабутар-хане, расположенную напротив ворот Чахартак, и устроиться там, чтобы создать неудобства населению крепости: ибо это было место, откуда мстительные стрелки из ружей, пиротехники прикрывали [огнем] жителей крепости, чтобы благодаря их сильной защите жители крепости спокойно выходили, брали бы воду из крепостного рва и входили бы обратно [в крепость].

На следующий день из благословенного войска опора державы эмир Низам ад-дин Кулбаба [кукельташ], а также Шах-Мухаммад-мирза, Аким чухра-агаси, Назар чухра-агаси, Дустим бакаул без промедления и задержки, во всем величии и снаряжении подняли [знамя] в направлении той башни и величественными шагами взобрались на эту башню, возвышающуюся над Сатурном.

С обеих сторон воинственные храбрецы столкнулись лицом к лицу. После многих событий, неимоверных усилий победоносные войска [Абдулла-хана] обратили в бегство жителей крепости и захватили это место, подобное небу. В тот день Шах-Мухаммад-мирза показал образцы храбрости, можно сказать, что это он завоевал башню.

Когда победа была достигнута, его величество [Абдулла-хан] назначил мирзу Шах-Мухаммада для охраны той местности.

Новое наступление врагов, подобных шайтанам, из той крепости, подобной бирюзе

Утром султан — [солнце], — обладающий полчищем звезд, совершил нападение на полчища луны и обратил их в бегство; блеск его меча, рассекающего мир, озарил сиянием башни и стены голубой твердыни [небес]. Тогда столпы государства и вельможи [Дин-Мухаммад]-султана, такие, как Науруз-бий кушчи, Дустим-бий дурман, Абд ал-Латиф садр, другие храбрецы и остальные воины вышли из крепости Хиндуван и твердо решили взять эту башню, [Кабутар-хане], у эмир-заде Шах-Мухаммада.

Когда весть о выступлении врагов дошла до слуха победоносного войска, тронул боевых коней эмир-заде [Шах-Мухаммад], нападающий, как волк, стремительный, как крокодил, страшный, как лев, сражающийся, как леопард. [Он выступил] с отрядом храбрых юношей, копьеносцев, рвущих кольчуги [неприятеля], с такими, как Балудж-мирза /186а/ кушчи, Ибрахим ябу, он [151] (Ибрахим Ябу) и его отец Ахмад-Касим джибачи и другие к тому времени уже вышли из крепости. Они приготовили все необходимое для битвы, привели в порядок оружие. Со [сверкающими], как алмаз, мечами, которые, вытянув языки, упрекали гордецов, с копьями, блестящими, как пламя, сверкающими, как вспышки огня, они направились на поле битвы и схватились с врагами.

Торжественный клич храбрецов, слава о всадниках и героях вознеслись до свода вращающегося [небесного] купола. Ржание боевых коней, стоны [раненых] коней донеслись до чертога Сатурна.

С обеих сторон мстительные храбрецы, копьеносцы с мечами выступили для оказания сопротивления врагу. Огонь битвы, искры огня сражения так засверкали, что в тот момент сердце кровожадного Марса почувствовало жалость к сражающимся на ристалище мести. От пыли, [поднятой] копытами боевых коней, быстрых, как ураган, затмились сверкающие очи солнца. От блеска мечей, ярких, как огонь, от сверкания копий, блестящих, как молния, светозарные очи звезд и планет выразили изумление.

Месневи

Огромная толпа врагов со всем старанием и усердием стремилась отвоевать это место. Тем не менее Шах-Мухаммад-мирза и остальные борцы на поле брани дали бой и показали образцы храбрости и смелости, какие только возможно. Поражая смертоносным копьем, огнем острых мечей, они отбросили войско врагов и превосходство их (т. е. врагов) больше не тревожило их сердца. [Жители крепости обратились в бегство]. Несмотря на это, Мухам-мад-Кули-дивана, о героизме и битвах которого сохранились рассказы и легенды на страницах времени, подобрав подол смелости за пояс, подняв на плечо пестрый щит, вернулся назад и направился к победоносному войску [Абдулла-хана]. /186б/ Из этого отряда войск [Абдулла-хана] мстительный, воинственный всадник Ибрахим ябу сошел с коня на землю и устремился [152] навстречу к нему (т. е. Мухаммад-Кули-дивана). Эти два храбреца, сильные в битве, вступили в схватку наподобие льва и леопарда. Мечами изумрудного цвета они наносили друг другу удары в лицо и голову и показали образцы храбрости.

После долгой борьбы, нанесения бесчисленных ударов [мечом и копьем] Ибрахим-мирза, несмотря на то, что был ранен, нанес ему (т. е. Мухаммад-Кули-дивана) верный [удар] мечом и свалил его с ног. Перешло в наступление и остальное войско [Абдулла-хана], оно заключило в тяжелые оковы [Мухаммад-Кули-дивана] и, одержав полную победу, привело [Мухаммад-Кули-дивана] к подобному небу порогу [Абдулла-хана].

Его величество [хан] сильно похвалил мирзу Шах-Мухаммада и других храбрецов за исключительное мужество, безмерную смелость и отвагу, оказал им царские почести, государевы милости.

Захват войском, величественным, как небо, ворот Ходжа Уккаша

Когда произошло упомянутое событие, ишик-ага правого крыла также попросили разрешения у его величества [выступить]. Они направились к воротам Ходжа Уккаша. Жители крепости ввиду крайней необходимости не выступили [из крепости]. Тот отряд [войск Абдулла-хана], которого бог бережет от расстройства, продвинулся вперед и захватил их (т. е. ворота), превратив это место в убежище. [Воины хана] всюду прославились храбростью.

Взятие ворот Уштурхар ³⁰⁰

После упомянутой победы Шах-Мухаммад-мирза, вновь встав на путь храбрости, избрав стезю смелости, вместе с отрядом всадников-меченосцев выступил для завоевания ворот Уштурхар. В тот день благодаря помощи господней и силе счастья могущественного [Абдулла-хана] он ввел их (т. е. ворота) в сферу завоевания, в длань обладания. Когда были взяты и эти ворота, его величество [Абдулла-хан] назначил Аким чухра-агаси и Назар чухра-агаси для охраны башни Кабутар-хане; определив убежище для Шах-Мухаммад-мирзы в упомянутых воротах [Уштурхар], он осенил его голову сенью милости.

Все великие, высокодостойные султаны, величественные и славные эмиры распределили стены этой высокой крепости по подразделениям и отрядам и окружили ее, словно кольцом, и обвели кругом, как луну ореолом. Согласно приказу [хана] они сделали превосходные убежища /187а/ и высокие саркубы. Искусный устад, устад Рухи метанием камней превратил в решето стены крепости, уподобив [их] осиному гнезду, и раскрыл секрет [коранического стиха]: “Когда будет распростерта земля плоско” ³⁰¹. Непрерывно поливая горящей нефтью, как каплями дождя, правую и левую части города, он словно создал [здесь] дно ада и адский огонь. Нанося удары снарядами из занбурака, стреляя из ружей, он поставил жителей внутри [крепости] в такое тяжелое положение, что ни у кого [из них] больше не осталось возможности высунуть голову из башен и стен крепости.

Последовал [ханский] приказ, которому повинуется [весь] мир, чтобы никто не входил в крепость с какой-либо едой или питьем, в противном случае [153] он подвергнется наказанию и вызовет [ханский] гнев. По этой причине жители крепости дошли до крайности. С каждым днем увеличивались трудности, [связанные] с голодом, дороговизной. С каждым часом, с каждой минутой усиливался огонь голода и бессилия. Дым голода выходил изнутри у знатных и простых людей, благородных и людей низкого происхождения. Богатые, бедные, здоровые, больные — все стали больными, жаждущими [еды], страдающими от нужды. От сильного голода люди видели в скоплении звезд нечто вроде зерна, но руки их не доставали до них. В голубом саду, на нивах синего неба в Плеядах они видели колос, однако они не могли из него сделать запасы [зерна]. Картина голода приводила всех в отчаяние (букв. “заставила всех насытиться”), однако это была такая насыщаемость, которая не утоляла голод. У всех на сердце тяжесть от отсутствия хлеба, однако эта тяжесть не приносила удовлетворения.

Месневи

Дело дошло до того, что на улицах и базарах от голода погибло столько людей, что закрылись пути для прохода. Никто не заботился о том, чтобы омыть и одеть их в саван. Ввиду этого несчастные люди ночью бросались со стены вниз. Те, которые [при этом] оставались в живых, бросались в крепостной ров, переправлялись через ров вплавь, благополучно спасали себе жизнь. Несколько раз, раскрыв ворота, выпускали из города большое количество народа: несчастных, немощных, бедных и жалких. /187б/

От группы людей, заслуживающих доверия, которые были на том месте и видели собственными глазами происходившие события, я слышал следующее. В тот момент, когда хотели вывести людей [из крепости], от большого скопления множества [людей], которые попадали друг на друга, погибло более тысячи человек, они были растоптаны, словно муравьи. В это время жители крепости оказались в чрезвычайно трудном положении, дошли до крайности. Люди, взобравшись на башни крепости, завыли от жажды. Картина захвата крепости чуть не раскрыла лицо.

Вдруг пришла весть о прибытии бадахшанского войска и войска Хисара Шадмана для оказания помощи Дин-Мухаммад-султану и устранения его затруднений. Дело, которое было близко [к осуществлению], осталось в сфере промедления.