Яков Рейтенфельс. Сказания.. Приложения.

Библиотека сайта XIII век

ЯКОВ РЕЙТЕНФЕЛЬС

СКАЗАНИЯ СВЕТЛЕЙШЕМУ ГЕРЦОГУ ТОСКАНСКОМУ КОЗЬМЕ ТРЕТЬЕМУ О МОСКОВИИ

DE REBUS MOSCHOVITICIS AD SERENISSIMUM MAGNUM DUCEM COSMUM TERTIUM

[Предисловие]

В прошлое, отдаленное время между Римом и Россиею устанавливались иногда внеделовые, довольно-таки своеобразные сношения. Здесь является особый тип дипломата самозванца, смахивающего то на проходимца, то на церковника и душеревнителя.

На первом плане выставлялось обыкновенно столь желаемое и до сих пор не достигнутое воссоединение восточной Церкви с западною. В дальнейшем развитии этой мысли, кто добивался только жалкой наживы, кто искренно мечтал о благе народов и о всеобщем умиротворении. Крайними представителями этих двух противоположных направлений могут служить Ганс Шлитте, очень ловко соблазнивший царей и пап, и даровитый, симпатичный Юрий Крижанич, который даже в сибирском изгнании не отрекся от своего идеала.

К этому последнему типу, с меньшим однако полетом, с меньшею стойкостью, без гениальной окраски сербского выходца, примыкает Яков Рейтенфельс. Скудные о нем биографические известия были недавно собраны г. Станкевичем ¹. Новые здесь печатаемые документы подтверждают все до сих пор известное.

Рейтенфельс прожил около двух лет в Москве, вероятно с 1671 г. по 1673 г., и присмотрелся к тамошним порядкам, церковным и гражданским. В 1674 году он побывал в Риме и, подчеркивая хорошее к себе расположение царя Алексея Михайловича, сблизился с Иезуитом Афанасием Kircher, известным в то время ученым, ориенталистом и археологом, основателем музея, который по ныне усердно посещается любителями римских древностей ². На него Рейтенфельс, изъясняясь на шести языках, сделал впечатление человека образованного, к тому же ревностного католика. Был он также вхож у кардинала Кесаря Распони, выдающегося дипломата, проницательного и опытного, подписавшего знаменитый трактат 12 февраля 1664 года, которым покончились пререкания между Людовиком XIV и Александром VII ³. Чрез посредство этого кардинала Рейтенфельс [4] вступил в сношения с Пропагандой, которой он представил записку о Московии, помеченную 24 числом ноября месяца 1674 года. За нею последовали три другие записки без всякой пометки. По содержанию оказывается, что одна из них (№ V) составлена в царствование Федора Алексеевича. Все они представляют некоторые характерные особенности.

За время своего пребывания в Риме, Рейтенфельс уже трудился над более обширным, впоследствии изданным, сочинением о Москве ⁴. К слову сказать, тогда же, в 1674 году, он сам намеревался выпустить его в свет. Кроме литературной цели, преследуемой в печатном произведении, автор задавался еще другой, более сокровенной, практической, именно сближением, на духовной почве, России с Римом. Об этом он и высказывается в записках. По его мнению, обстоятельства были в данное время самые благоприятные, и, указывая Пропаганде как бы следовало ими воспользоваться, он предлагал ей свои услуги чрез своих покровителей, воздерживаясь впрочем в записках от личных намеков, и оставаясь вполне объективным.

Основная мысль Рейтенфельса поражает своим сходством с программою Крижанича: для достижения однородной цели, советуется идти теми же окольными путями. Не упоминая еще в первой записке о церковном соединении, осторожный деятель настаивает на испрошении права свободного исполнения духовных треб. И вот, в частности, к чему сводятся его предложения.

Прежде всего требуется, чтобы предприятие оставалось в глубокой непроницаемой тайне. Даже в Италии, при отъезд, нечего об этом разглашать, а между русскими, которые мнительны и недоверчивы, малейшая нескромность может погубить все дело.

Главное потом выбор способных посланцев. Им придется исполнять в России данные инструкции, и от них зависит успех. С точки зрения национальности, более подходящими были бы итальянцы. Они должны владеть, по возможности, русским и польским языком, или же обзавестись искусным переводчиком. Кроме того, необходимо для них всестороннее образование. Особенно полезно было бы знание математики, архитектоники, гидравлики и различных практических применений этих наук. Не следует пренебрегать и знакомством с. торговлею, о которой можно многое узнать от купцов, часто сопровождавших путешественников. [5]

Самый удобный маршрут из Италии в Москву ведет через Каринтию, Австрию, Моравию, Силезию, Польшу, Пруссию, Курляндию и Ливонию. Из Риги санным путем легко добраться до Пскова, где должно обождать царского разрешения для дальнейшего следования в Москву.

Перешагнув чрез границу, европеец должен сделаться азиатом и быть крайне осторожным, наблюдая за каждым движением, даже за выражением лица. Ради сохранения тайны, в случае обыска, не следует иметь при себе церковной утвари.

Предполагая, что дорогой все обойдется благополучно, Рейтенфельс советует далее не соблазняться в Москве Немецкой слободой, а лучше поселиться в самом городе, не далеко от царского двора, у русского хозяина, где всего удобнее изучать язык и нравы. Не мало места отводится в записке вопросу о сношениях с посторонними лицами. Прежде других указывается на католиков, особенно на Павла Менезиуса, недавно вернувшегося из Рима ⁵. При посредстве тех из них, которые занимают высшие должности, возможно будет сблизиться с русскими сановниками, как-то с Артемоном Сергеевичем Матвеевым и даже с самим царем. Здесь упоминается о подарках, и вообще говорится о взятках, что они между русскими в большом ходу. Матвееву надлежит обязательно сделать подарок, да и царю кстати поднести какой-либо более замысловатый, чем ценный дар.

Рейтенфельс не довольствуется этим тесным кругом и стремится его как можно более расширить. Полезно и уместно вступить в сношения с царскими переводчиками и заручиться их дружбою; далее с лютеранами и кальвинистами, чтоб не казаться исключительными; с отпавшими от веры, которые обогатились сведениями, наконец с монахами базилианского ордена, именно с Симеоном Полоцким, склонным к латинству, с братьями Лихудами, да и с самим митрополитом Газским Паисием Лигаридом, если он только еще в живых, добавляет автор.

Все эти знакомства не что иное как предварительные меры. В самодержавном государстве власть сосредоточивается в венценосце. Поэтому Рейтенфельс убедительно советует изучить склонности царя и выхлопотать от него доверенную должность, под сенью которой можно было бы безопасно развивать свою деятельность. Но, чтобы так устроиться, надо иметь кой-какие заслуги и доставлять царю пользу или выгоду. Здесь выступает изобретательность автора. Горное и рудное производство на Урале, виноделие в Астрахани, применение механики хотя бы для поднятая Царь-колокола в Москве, а с другой стороны сценические представления и доставка славянских книг, — вот какое широкое поле намечается для миссионеров, вот какими средствами [6] надлежит снискать доверие и упрочить свое положение. Затрагивается также политика, внутренняя и внешняя. В то время вопрос о союзах не сходил с очереди. Раскрыть его сущность Алексею Михайловичу и удостоиться его поручений при иностранных дворах было бы очень важно. А между тем не мешало бы разъезжать по России с другими, по возможности царскими, поручениями, побывать в Киеве, Архангельске, Тобольске.

При такой выгодной, конечно только предполагаемой, обстановке, требования Рейтенфельса могут показаться очень скромными. По его соображениям достаточно испросить свободное, хотя и не явное, исполнение духовных треб. О публичном дозволении, говорит он далее, и думать нечего, особенно если вмешать в дело чужестранных представителей.

Для дальнейшего упрочения сношений с Москвою выставляются на вид еще следующие меры: раз навсегда покончить с вопросом о титуле и удовлетворить желания Кремлевского двора; обменом писем или чрез особых посланцев втянуть царя в союз против турок; назначить в Риме сведущее лицо, которое состояло бы в переписке, явной и тайной, с московскими миссионерами и вообще заведовало бы этим предприятием.

Приведёнными извлечениями исчерпывается суть первой записки, самой обширной, которая отчасти воспроизводится в последующих. Во второй говорится подробнее о желаемых в московском посланце качествах и об его обязанностях. Но так как эта посылка, пожалуй, не состоится, то в третьей записке предлагаются для ее замены следующие меры: содержать в Пропаганде переводчика, вызвать молодых русских в Рим для обучения, выписать русские книги, грамматику, Библию, жития святых, Уложение, добыть рукописи, в частности процесс патриapxa Никона и обзавестись русским шрифтом. Наконец в четвертой и последней записке, составленной уже при Федоре Алексеевиче, Рейтенфельс открыто выступает с предложением о соединении церквей и приводит соответствующие средства: признание царского титула, возвышение московского патриарха, брак царя с принцессою императорского дома. В случае неудачи ограничиться свободным пребыванием в России католических священников и установлением торговых сношений, союзом против турок и посольством в Москву. Если и это окажется невозможным, то послать, по крайней мере, тайно священников под видом купцов или ремесленников.

Из предыдущего становится очевидно, что несложная хитрость Рейтенфельса состояла в том, как бы овладеть при помощи науки доверием царя, и потом выговорить у него кой-какие меры в пользу католиков, или же тайком стремиться к той же цели. На беду, царское доверие добывалось не легко, а скрываться в России было также неудобно. В том-то и следует искать главный недочет записок [7] Рейтенфельса, что, увлекаясь личными качествами Алексея Михайловича, он приписывал царю такие намерения, в которых тот был совершенно неповинен. Действительно, как видно из печатного труда того же автора, он высоко ценил и расхваливал благочестие московского государя и утверждал, что ревностный оберегатель восточной церкви желал также соединения с Римом ⁶.

Откуда происходила такая уверенность, остается неизвестным. Быть может, перед нами не что иное как отголосок переговоров с Польшею в 1667–1668 годах. На самом деле вслед за Андрусовским перемирием затрагивался вопрос о слиянии Польши с Россиею, и попутно намекалось на церковное умиротворение при содействии восточных патриархов, которые были тогда в Москве вместе с газским митрополитом Паисием Лигаридом. Такое предприятие пришлось по сердцу польскому королю Яну Казимиру, и он немедленно на него откликнулся. Но, как известно, ничего путного из этого не вышло.

Такая же участь выпала на долю записок Рейтенфельса. Несмотря на доклад кардинала Распони, они, кажется, не возбудили особого интереса и не вызвали новых мероприятий. Сам автор, вероятно, убедился, что ему в Риме вряд ли повезет. Вскоре мы его встречаем во Флоренции при дворе Козьмы III-го, которому он и посвятил свой труд о Московии. Появление этой книги в печати не упраздняет записок: только в них открывается задушевная мысль автора.

Павел Пирлинг

Комментарии

1 Рейтенфельс Яков. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме III о Московии / Пер. с латинского А. Станкевич. М., 1906.

2 Kircher родился 2-го мая 1602 года, в Гизене, недалеко от Фульды, умер в Риме 27-го ноября 1680 года. Длинный ряд его сочинений перечисляется у Sommervogel, Bibliotheque de la Compagnie de Iesus, т. IV, ст. 1046-1077. Он переписывался с Лейбницем. К нему обращался также известный в России Qnirinus Kuhlmann.-Musaeum Kircherianum находится в прежнем Collegio Romano, где теперь помещается публичная библиотека и лицей Quirino Visconti.

3 Распони родился в 1614 году, умер в Риме в 1675 г.

4 De Rebus Moschoviticis ad Serenissimum Magnum Ducem Cosmum Tertium, Patavii, 1680. В предуведомлении излагаются обстоятельства, которые способствовали изданию книги. Bianchini (Dei Gran Duchi di Toscana della eale Casa de Medici, Protettori delle Lettere e delle Belle Arti, Ragionamenti istorici del dottore Giuseppe Bianchini di Prato. Venezia, MCCXLI, стр. 133) повторяет то же самое, и относит пребывание Рейтенфельса во Флоренции к 1675 году. Вольный перевод De Rebus Mosch. появился в Нюрнберге в 1687 году. Minzloff, Pierre le Grand dans la litterature etrangere, стр. 2 и 3.

5 О Менезие см. соч. Н.В. Чарыкова “Посольство в Рим и служба в Москве Павла Менезия”. СПб., 1906 г.

6 De Rebus Moschoviticis, стр. 83.

Текст воспроизведен по изданию: Новые материалы о жизни и деятельности Якова Рейтенфельса. М. 1906