Если ученые вообще извлекают величайшую для себя пользу и немалое удовольствие из всякого рода старинных письменных памятников, то, поистине, они в гораздо большей степени обретут и то, и другое в ряде исторических повествований, добросовестно и без всяких прикрас составленных просвещенными мужами, нежели в каких-либо иных сочинениях. Ибо история есть как бы богатейшая и разнообразнейшая сокровищница, своею чудесною силою заставляющая дух и разум читателя, так сказать, само собою достигать высшей степени мудрости, прочно усваивая чуть не все успехи целого ряда веков. Если же исторические сказания, не имеющие ничего общего с лживыми вымышленными баснями, доставляют вообще развлечение и пользу, то я смело и торжественно клянусь, что просвещенный и любознательный читатель найдет в настоящем повествовании в изобилии и то, и другое. Ибо предлагаемые сказания наши заключают в себе, кроме несомненной, доподлинной истины, составляющей душу истории, еще и такие, удивительно разнообразные, сведения, какие трудно найти на страницах других, древних и новых, сказаний. Ибо, так как здесь описываются страны и народы, крайне далеко от нашей страны находящиеся, то неизбежно надо было подробно рассказать об образе жизни, священных обрядах, законах и нравах, весьма отличных от наших и для нас совершенно неслыханных и неизвестных. К этому надо еще прибавить, что эта страна находится почти у самого северного полюса, сплошь покрыта вечным снегом и находится в окоченелом состоянии от постоянного мороза, так что хорошенько не знает ни ночного мрака, ни дневного света. Однако же и там произрастают разные плоды, травы и деревья и водятся животные, птицы и рыбы, по большей части не похожие на наши. Все это и многое еще другое может приятно занять читателя, удивить его и доставить ему наслаждение.

Выслушай же теперь внимательно и благосклонно краткое сообщение о том, кто составил это чудесное, необычайное повествование и благодаря какому счастливому стечению обстоятельств рукопись этого сочинения досталась нам. [235]

Прекрасную повесть эту составил Яков Рейтенфельс, муж доблестный, отец коего пользовался чрезвычайной милостью и весом у светлейшего короля польского Казимира, ибо был его советником в сокровенных делах, муж отменно выдающийся, ибо, превосходя всех современников своих ученостью и красноречием, далеко опередил всех их приятностью обхождения, нравственным образом жизни, крайним человеколюбием и непорочностью души. Итак, сей доблестный муж, достойный сын славного отца, проживая некогда во Флоренции и имея часто доступ во дворец светлейшего великого герцога тосканского Козьмы III, составил, дабы снискать себе расположение его светлости каким-либо важным делом, эту повесть, переписал ее собственноручно и, посвятив ее ему же, поднес ему в дар, после чего она была приобщена к другим редчайшим книгам, коими библиотека герцога была весьма богата.

А так как эта библиотека крайне гостеприимно открыта и для граждан Флоренции, и для посторонних приезжих, то случилось, что некий знатный германец увидал эту рукопись между другими, редчайшими, рукописями и, прельщенный новизною ее содержания и красотою изложения, усердно просил самого библиотекаря о разрешении списать ее, чего, наконец, и добился. Ибо начальник сей библиотеки, Антоний Мальябекки, муж доблестный и выдающийся своей любезностью и доступностью по отношению ко всем ученым и крайне участливо относящийся к научным вопросам, не только не затруднился дать такое разрешение, но даже сочувственно отнесся к этому. Этот знатный германец, получив желаемое, отправился в путь из Флоренции в свое отечество, а прибыв сюда, в эти итальянские Афины, желая оказать услугу ученому миру, благосклонно предоставил мне копию, им собственноручно и точно с подлинника списанную, для напечатания впервые. Ее-то, благосклонный читатель, я ныне в печатном виде и предлагаю тебе для пользования и надеюсь, что так как она преисполнена всякого рода мудрости и заключает в себе разные известия, столь же новые, сколько и достопримечательные, то ты не пожалеешь, что пробежал ее, а по временам, в часы досуга, внимательно изучил ее. Прощай, и воздай похвалу нашему усердью ко всему ученому миру.