50.—24 июля.
В. и. в—а всем—ший рескрипт от 23-го Июня под № 11-м я имел честь получить исправно третьего дни с приложенною при нем к его к—му в—у вашею объявительною грамотою 48 и с двумя той грамоты копиями также печатный лист о трауре. По получении оного рескрипта мне с милордом Гаринтоном видеться было не можно, понеже за тяжкою глаз моих болезною я не в состоянии был к нему в деревню Ездить, а он в город в нынешней [142] вторник не бывал, сколь же скоро хотя малое облегчение получу поваленное от в. и. в—а исправить не оставлю, однакож, как предвидеть могу, не прежде воскресенья у его в—а мне аудиенцию иметь будет можно, которое замедление понеже противно воле моей случиться имеет, уповаю милостивое от в. я. в—а иметь извинение. Его к—е в—о со всею фамилиею обретается в Гамтенкорте, где обыкновенно по воскресеньям и четвергам к двору сбираются так здешние господа, как и чужестранные министры. В здешнем городе все почти разговоры касаются нынешних дел польских и нетерпеливо ожидают подтверждения ведомости, что в. и. в—а войска в Польшу вступили, которая ведомость за подлинную здесь разгласилась чрез письмо генерала Грумкова писанное к обретаемому здесь прусскому посланнику графу Дегенфельту.
48 Грамота писана по-русски (от 21 июня) и находится в Лонд. гос. арх., при ней прислано было кн. Кантемиру две коши: одна на русском, а другая — на немецком языке.